Текст книги "Набат"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 42 страниц)
1 – 2
Даже не подозревал Илья Триф, какие приличные навыки конспиратора залежались в нем. Жизнь накопила, что ли. Он умудрился протащить в монастырь гражданские свои вериги, необходимые простому человеку в России документы, чтобы не зачислили в бомжи, небольшую сумму денег и триста пятьдесят долларов, оставшихся от лучших времен.
Лучшие времена – где они, когда минули? И были ли они вообще? С младых ногтей, едва он обрел интересное занятие, невольно соприкоснувшись с запретами, он попал в игру «бей – беги» для взрослых. Невзрачный большелобый человечек со скудной бороденкой, роста полутора с небольшим метра, занятый копанием в библиотечных подвалах, книжный червь, он почему-то всегда оказывался поперек основного потока, частицы которого больно ударяли его, разворачивая по ходу движения массы, а он противился, и его били больнее. Возможно, от этой поперечной жизни выработалось чувство самосохранения, откуда и конспиративные навыки, а сказать честно, звериное чутье в людском стаде, чтобы не растоптали. Постриг в монахи принимал вроде как насовсем, а всю атрибутику бытия не бросил… И так ли уж откровенно он отрекался от мирской юдоли? Илья Триф клялся себе, что напрочь отрекался, а хитроумный Илюха Триф возражал: нет, появилась возможность отсидеться – почему нет? И опять его ученость проклятая! Она помогла войти к братьям, она же вышвырнула его из приюта. Не вынес Илья испытательного срока. Распознал его игумен: не дело послушника свет в очах хранить. Сбежал. Боялся разбирательства…
И что с того, что не выделялся у «трех вокзалов» среди разномастного бомжатника – надолго ли? Проявится обязательно, тут милиция отыграется на шибко грамотном. Это у нее запросто, правила «бей – беги» учены-переучены и забыты по ненадобности.
Нет, твердо решил Илья, милиции в лапы попадаться не след, и с «трех вокзалов» мотать надо всенепременно. И чем раньше, тем полезнее для здоровья.
Одежонка Ильи соответствовала моменту. Ну, едет куда-то, озабочен… А вот как документы спросят? Вдруг ищут уже?
Ищут, ищут… Останки «Москвича» во дворе догнивают, в квартиру войти боязно. Грамотный шибко…
Разговевшись кофейком с булочкой в нижнем этаже Курского вокзала, Илья решил по возможности добраться на Флотскую, поближе к своему пустующему жилью, переночевать в знакомом подвале, а если возможности станут шире, не грешно и в квартиру попасть, взять кое-что, но вначале под душик, под душик!
Ключи у соседки Нины. А потом? Потом… Есть наметка, деньжонок должно хватить. Не вопрос это, но вот как доллары на рубли поменять? И раньше-то в обменных пунктах милиция к нему присматривалась очень, а кто ему с рук менять станет? Хорошо еще просто отберут… Эх, жизнь в шакалят-нике!
Рождественская ночь нуржила. Ближе к центру, среди огней, мятущиеся снежинки радовали свежестью; на выходе из метро «Речной вокзал» Илья поежился: снег оставался снегом, холодным, мокрым и неуютным.
Автобусы уже не ходили, на метро-го Илья едва успел до закрытия. Что ж… Ноги в руки. До дома километра два. Плотнее нахлобучив шапчонку, руки поглубже в карманы куртки и – вперед.
Илья шел к дому кратчайшим путем, дворами, не забывая об осторожности. Заметил патрульную машину. Спрятался за деревом. Оставался короткий участок по тротуару вдоль трассы. Пошел…
Услышав шум мотора сзади, прибавил шагу, но машина, проехав чуть вперед, остановилась. «Иномарка, – отметил Илья машинально, а все сознание заполонило главное: – Бить будут, это рэкет-шмекет». Опустилось стекло на переднем сиденье, изнутри крикнули:
– Эй ты! Стой там, иди сюда!
Каким бы страхом ни напитало Илью, он отреагировал на странную команду:
– Так что мне делать? Подойти к вам или стоять на месте?
– Во, баран! – донеслось из машины вместе с откровенной ржачкой. – Тогда жди…
Из иномарки вышли двое мужчин в кожаных куртках и вязаных шапочках. «Бить будут, – горестно подумал Илья. Ноги стали ватными. – Но зачем?»
Молодцы плотно подступили к Илье и разглядывали так, будто повара примеривались, какую часть хилой тушки пустить на бульон, какую поджарить с приправами. Не понравился Илья молодцам. Без слов оба вернулись в машину.
«Господи! – чуть не исторгнул Илья в блаженстве. – Велика сила твоя!»
И правильно, что придержал язык, из машины крикнули:
– Топай сюда!
Илья подтелепался пингвином, стал у опущенного стекла несуразным столбиком.
“ Молитву знаешь?
– A-а какую? – пролепетал Илья.
– Любую. Рождественскую могешь?
В салоне хихикнули женщины.
– Значит, так, – изготовился Илья и с подъемом прочел о волхвах со звездами, о святом младенце, о благости и светлом Рождестве.
– Смотри-ка, грамотный пескарь попался! – заметил один молодец другому; женщины на заднем сиденье тоже выражали свой восторг: – Дед, а дед, а еще знаешь? Ну, вот там еще про «иже еси на небеси»… Знаешь, а?
– Конечно! Каждый христианин обязан знать! Это «Отче наш», заглавная молитва.
– А мы атеисты, – умерил пыл Трифа гот, что сидел за рулем.
– Викун, – попросила одна из женщин. – Ну что ты в такую ночь!
– Так бить все же будете… – отрешенно сказал Илья. Снежинки почему-то перестали таять на его лице.
– Что ты, отец, – произнес водитель. – Таких убивать надо!
«Вот оно: морозно, тихо, сухо, – вспомнилось не к месту, – будут гады Зою убивать».
– А ты вообще кто по жизни будешь, отец? – спросил молодец из открытого окна.
– Какая разница, раз убивать станете…
– Напугался? – спросил молодец, а женщины хихикнули.
«Каждый развлекается как может», – подумал Илья. Стало легче.
– Отпустите, ребятки, – попросил Илья.
– Отпусти его, Назар, – попросила одна из женщин.
– Козлятушки-ребятушки, – откликнулся названный Назаром. – Ты мне все же ответь, кто ты по жизни?
– Доктор философии, – по принципу будь, что будет, ответил Илья.
– Из красноперых, что ли? – спросил водитель. – Раз молитвы выучил, значит, из красноперых.
– Нет, не из красноперых! – первый раз твердо сказал Илья, и тон его голоса будто задал другую октаву нелепого разговора.
– Тогда в двух словах скажи, за что тебе доктора дали? – спросил водитель.
– Развенчал христианство, – уложился в норму Илья.
– Во, блин! – прибалдел, как говорится, Назар. Тот, которого назвали Викуном, пододвинулся ближе к открытому окну: – Ну-ка, ну-ка, чуть подробней.
– Пожалуйста, – передернул плечами Илья. – Изучил древние книги и нашел массу несоответствий в теории христианства. В прежние времена это поощрялось.
– Дед, а правда, что Христа нам жиды подсунули? – опустила свое стекло ближняя женщина, высунулась из окна.
– Никто нам его не подсовывал. Сами взяли. Князь Владимир распорядился из высших соображений.
– Это так, – поддержал Илью Назар. – Нам всегда одно дерьмо подсовывают.
– Не богохульствуйте, молодой человек, – тихо попросил Илья. – Вы можете принимать веру или отвергать, но срамить нельзя.
– Ты че, отец? – удивился Назар. – Вроде столковались…
– Назар, отвали! – нетерпеливо сказала женщина в окне. – Дед, а дед, а ты вроде еврей?
– Ну и что? Я самый бедный и несчастливый еврей-по-лукровка.
– А почему вы в Израиль не уехали? – подала голос из салона дальняя женщина.
– Ездил. Не понравился…
– А че там, че там? – засуетилась ближняя.
– Понимаете, – решил быть откровенным до конца Илья, – работая над древними книгами, я раскрыл одну из тайн иудейства. Мною заинтересовались, потребовали раскрыть ее. Я не мог этого сделать.
– А че такого? – торопилась нетерпеливая-.
– Раскрытие священных тайн грозит неисчислимыми бедствиями. И это не досужие угрозы, так уже было. Убедившись, что я не бунтарь, меня выслали без права когда-нибудь снова появиться в земле обетованной. Меня и тут не очень жалуют, – закончил Илья.
– Круто! – балдел Назар. – Чуешь, Викун, какой дед ценный?
Викун уже осознал это.
– Садитесь в машину, отец, – пригласил он и, когда ближняя женщина пододвинулась, Илья покорно влез в салон. Тепло, уютно, пахнет в салоне стойкими дорогими духами. – Какие проблемы, отец?
– Отпустили бы вы меня, и никаких проблем, – попросил Илья.
– Избави Боже от друзей наших, а от врагов своих мы сами спасемся? – насмешливо спросил Викун.
– Воистину, – серьезно ответил Илья.
– А если поможем?
– Друзья мои, вы далеки от моих проблем, а от самой главной и того дальше. В конце концов это просто опасно.
– А мы и не собираемся свергать христианство, это ваши проблемы, но помочь хорошему человеку обязаны, – сказал Викун.
– Весело, – уныло хмыкнул Илья. – То убить грозились, то спасти собираетесь…
– Ой, деда, бросьте вы! – вмешалась нетерпеливая. – Это шутки такие у наших мальчиков. Собирались в храме побывать в рождественскую ночь, а там одни красноперые, сраные коммуняки, даже старух не пустили! А как трепались перед выборами! Собратья, христиане, мы, коммунисты, приведем Россию к расцвету! Тьфу!..
– Когда б не хроническая духовная импотенция, – насмешливо завершил за нее Викун. – Дурят русских, дурят, а они все на халяву в рай хотят попасть. А скажите, отец, в Бога-то не веруете?
– Отчего же? – воспротивился Илья вопросу. – Еще как верую! Без Бога нельзя, он один па всех, един во многих лицах.
– И для китаез, что ли? – спросил Назар.
– И для африканцев тоже, – подтвердил Илья. – Понимаете, Бог – нематериализованная субстанция, а вот посланник его у каждой религии свой. Через него с ним общаются.
– А почему тогда говорят: «Господь мой, Иисус Христос»? – спросила дальняя от Ильи женщина.
– Это уважительно к сыну Божьему.
– Чего же вы тогда войну затеяли? – спросил Викун. – Уважаете Бога, а христианство развенчали?
Илья попыхтел, поворочался на сиденье:
– Меня интересует истина. Все в мире когда-то ветшает, стареют самые незыблемые, казалось бы, каноны, а человечество развивается, ему в старых одеждах тесно. Я вроде модельера новой одежды… А человечество без веры не может, – закончил он тихо.
– Так, ясно, – проявил нетерпение Викун. – Чем вам помочь?
– Да я тут неподалеку обретаюсь, – разоткровенничался Илья. – Квартира здесь. Жил. Пока в монахи не ушел.
– Так вы еще и монах? – изумилась соседка Ильи.
– Был. Настоятелю не пришелся. Хотел вот заглянуть на минутку, взять кое-чего и – в бега.
– Горние наши дороги, – вздохнул Викун. – Куда бе-жать-то?
– Не знаю…
– Давай так, – стал излагать свой план Викун. – У нас дача по Ленинградке, теплый дом, поживете, пока суть да дело.
– И менты, небось, секут? – вставил свое Назар.
– Секут, друг мой, – подтвердил Илья, – еще как секут!
– Заметано! – поднял стекло Назар. – Давай, батя, к тебе на хату, возьмешь, что надо, и к нам в Карпово.
– Который дом ваш? – тронул машину Викун.
– Вон тот, третий крейсер торчит. Налево и по внутренней дорожке… Второй этаж, крайний подъезд.
– На второй этаж ножками способнее, – засмеялся Викун.
– А? – не понял сначала Илья. – Ну да…
Машина проехала метров пятьдесят, развернулась налево и въехала во двор. Остановилась.
– Дальше, дальше! – попросил Илья.
– Береженого Бог бережет, – остановил его Викун. – Как я понял из ваших скупых пояснений, искоренителя христианства желают видеть верующие и безбожники. Команда «фас!» дана. Назар, пройдись до квартиры, под кирного сработай, если что.
– Это мы могем, – с готовностью вылез из машины Назар.
– Такие хлопоты, – чувствовал смущение Илья.
Викун развернулся на выезд, выключил фары. Мотор не глушил.
Назар отсутствовал минут пять. Из подъезда он появился неожиданно, прошел мимо машины прямо к шоссе.
– Вот так, отец, – понял товарища Викун.
Илья не успел сказать что-то в оправдание: из подъезда вышел кто-то в пятнистой куртке, огляделся по сторонам. Иномарка на углу дома как будто его не интересовала, припорошенная снегом, но урчание мотора он мог слышать. Постояв недолго, он быстро ушел в подъезд.
– Вот теперь погнали! – быстро выжал сцепление Викун. Поравнявшись с Назаром, он открыл ему дверцу, чуть сбавив ход. – Прыгай!
Назар шумно усаживался на сиденье.
– Топтуны, блин, на васаре! Долдоны, блин! Звоню. Открывает один, другой сзади, пентюх. Мужики, говорю, мне Тамару. Он мне: какая Тамара? А я ему: а ты кто такой? А он мне: канай, блин!
– Побазарили, одним словом, – прервал содержательный рассказ Викун. – Впечатляет, отец?
Илья молча кивнул. Рождественская ночь полна чудес.
– Машину он, конечно, засек, – продолжал Викун. – Надо попетлять на всякий случай…
Метров сто вперед, налево, направо, разворот, стал, выжидая.
– Тут они подъехали, – усмехнулся Назар, показывая на спешащие одна за другой «раковые шейки».
Викун тронул машину. Заметил Трифу:
– Выходит, отец, что на вас, то и ваше. Включая голову.
– Садовая моя головушка! – стащил шапку Илья, вздохнул.
– Не убивайтесь, – подала голос дальняя женщина. – В обиду не дадим.
– Так, блин! – поддержал Назар. – Если вас менты пасут, это по нашей части.
– А у вас какие проблемы? – успокаивался Илья.
– Проблем нет, долги остались, – ответил Викун.
– Давайте-ка знакомиться, – предложила дальняя соседка Ильи. – Меня зовут Чара, рядом с вами – Светлана, за рулем Виктор и Эльдар.
– Подпольная кличка Назар, – съерничал тот. – Бывший тяж проффи Эльдар Назаров! В Штатах выступал, навел там шороху…
– Илья Натанович Триф, – представился Илья. – И не такой уж я старый.
– Это уважительно мы к вам так, – заметил Викун. – Назар, – обратился он к Эльдару, – а по Ленинградке не прорвемся.
– Мы не только по Ленинградке не прорвемся, – серьезно ответил Эльдар. – Давай, Викун, батю в другой салон-купе переводить.
– Такие дела, Илья Натанович, – повернулся вполоборота к Трифу Виктор. – «Вольво» – машина комфортная, хотя багажник не купе экспресса. Зато любопытство органов уймем.
– Если надо… – засуетился Триф.
– Надо, Илья Натанович, – кивнул Виктор. – Пока пост на Ленинградке не проскочим.
– Я вам, батя, мягкого под голову дам, – ободрил Эльдар.
Перевод пассажира занял минуты три. Илья улегся поудобнее, накрылся тентом.
– Готово.
Багажник захлопнулся. «Круиз продолжается», – отметил молча Триф, не готовый в полной мере из быстро меняющихся эпизодов составить полную картину своего существования. Об опасности он почему-то не думал, исповедуя принцип: «Я никого не обидел, я никому не нужен, никакого с меня проку нет». И даже то, что по его милости разбегались патрульные машины, устраивались засады, что неизвестные люди, пренебрегая опасностью, вытаскивают его из неведомых ловушек, не прибавило ему трезвого осмысления. Часа три назад он трясся от мысли, что его задержит милиция и станет бить – это реально, это боль, которой он панически боялся, а подвижки куда более серьезные, чем милицейская дубинка, его не волновали. Сущность дилетанта – неосознание меры опасности.
Благодаря таким качествам появились порох, самолет, кислота. Да, кстати: атомная бомба, черный юмор, оральный секс…
«А почему стоим?» – прислушался Илья.
Сначала он слышал голоса Эльдара и Виктора, неожиданно прибавились незнакомые.
Снаружи развивались непредусмотренные события. Рождественская ночь полна сюрпризов. Из подъезда ближнего к машине дома вышла подгулявшая компания. Женщины приплясывали, пытались петь, мужчины, как водится, выясняли, кто кого больше уважает. Как правило, в узком кругу своих всегда найдется один, рвущийся круг расширить.
– Эй, на тачке! – крикнул он и направился в сторону Виктора и Эльдара.
Виктор сел за руль, Эльдар неторопливо двинулся к своему месту.
– Погодь, мужик! – догнал кричавший Эльдара.
– Че ты, че ты? – оттирал его Эльдар.
– Подвези двоих-троих, плачу! – щедро пообещал компанейский.
– Некуда, брат, – взялся за ручку дверцы Эльдар. Занятая собой компания пока ничего не замечала.
– А зачем так грубо? – наступал на Эльдара незнакомец.
– Ну че ты? – еще раз ласково попросил Эльдар. – Иди к своим тятькам-мамкам.
– Мы очень гордые? – напирал подошедший. – На иностранщине катаемся, хорошо кушаем, хорошо пьем? Суки недобитые…
Без околичностей Эльдар выделил задире хук снизу в челюсть, аккуратной кучкой уложил его у своих ног, переступил, сел на свое место. На том и разошлись бы…
– Петю убили! – услышали все истошный женский визг.
– По газам, Викун, – сказал Эльдар, будто ничего не случилось.
«860»-я рванула с места, окрашивая стоп-сигналами снег из-под колес.
– Убили! – гомонили сзади.
– Теперь по Ленинградке опасно, – комментировал случай Виктор.
– И не стоит, – поддержал Эльдар. Если у него страдал словарный запас, мозги на ринге не отбили. – Давай на Окружную у Долгопрудного и к Чаре на Алтуфьевку. Меня высадишь на перекрестке, «вольвешку» – в гараж, а утром я на джипе подскочу.
– Логично, – кивнул Виктор.
– Совок проклятый, – шипела сзади Светлана. – Козлы вонючие!
Когда наконец поднялась крышка багажника, жмурясь от яркого света «пятисотваттки», Илья спросил:
– Карпово? Вот и чудненько!
– Однако Отрадное, – не мог не засмеяться Виктор. – Отдохнем чуток от бурной ночи, Илья Натанович, почистим перышки, а там на дачу тронемся. Десять дней праздников, куда спешить?
– Обстоятельства? – насторожился Триф.
– Да что вы, Илья Натанович! – вовсю потешался Виктор. – Гулять так гулять!
– Пойдемте, Илья Натанович, – со смехом повлекла его за собой Чара. – Здесь недалеко. С Машкой вас познакомлю, с дочурой своей. Только чур, вы ей о смене веры ни слова. Она у меня жуткая христианка… Светлана, пошли!
Виктор задержался в гараже, обдумывая все происшедшее.
«Как говорится: навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно. Такие раскладки». Человеческие отношения – это одно, а рождественская ночь преподнесла ему без обертки нечто особенное, что простым сувениром не назовешь. Разумеется, ментам сдавать Трифа он и в мыслях не держит, но надо крепко посчитать, какие дивиденды сулит неожиданная встреча. Будучи из поколения новых русских, Виктор Портнов считал обязательным выжимать прибыль из любых обстоятельств. Нынешнее могло дать солидно.
«Но аккуратно, аккуратно!» – напомнил он себе.
1 – 3
Потрескивая винтами, уэровская стрекоза секунды три зависла над высоким сетчатым забором и пошла на посадку во внутреннем дворе. Шел десятый час утра, визитеров в штаб-квартире Управления стратегических исследований не ожидали.
«Кроме начальства некому», – понял Судских. Он так и не успел переодеться в один из штатских костюмов, которые всегда держал под рукой в кабинете. Дежурство в резиденции президента обязывало быть в форме.
Оправив мундир, он пошел встречать на внутреннюю-территорию своего шефа генерала Воливача: только начальник Управления разведок знал кодировку маячков УСИ.
Хозяйство Судских занимало добрых два десятка гектаров в Ясенево, комплекс зданий, соединенных между собой подземными переходами и галереями, благодаря чему вся территория казалась малолюдной: три года назад, при возрождении всех структур бывшего КГБ, УСИ, по настоянию Воливача, заняло лучшую нишу среди пяти разведок. Тогда же Судских получил генерал-майора и ранг первого заместителя Воливача.
С самого начала совместной работы у них установились доверительные отношения. Еще точнее – Воливач лично откопал Судских двенадцать лет назад в одном из хиреющих НИИ, где Судских прозябал на должности начлаба специальных разработок. Особенность их заключалась в неординарности и непостоянстве заказов. Допустим, правительство желало поточнее определить наступление весен лет на десять вперед. Подшефные Судских, четверка мэнээсов, рьяно брались за дело: запирались в лаборатории и суток пять подряд, вывесив табличку: «Осторожно! Идет эксперимент!», гоняли пульку. Судских не мешал им, посиживая в своей выгородке. Под выкрики «Пас! Раз! Вист!» он написал кандидатскую, защитился, взялся за докторскую, но тут приспело приглашение Воливача. А что с заказом? На шестые сутки подшефные, выбросив окурки и перемыв стаканы, выкладывали перед ним график прихода весен, аккуратно списанный с церковного двенадцатилетнего календаря: в природе пока не случалось Пасхи в холодное время. Чиновник забирал отчет, из правительства благодарили за оперативность, удивляясь точным прогнозам. Или Минздрав просил вычислить вероятность рождения близнецов в стране. Опять «Пас! Раз! Вист!» суток на пять, после чего наиболее проигравшийся по приговору тройки садился к компьютеру и за полчаса готовил отчет, исходя из статистических данных того же Минздрава. Каков поп, таков и приход. Задания без дураков давали комитетчики. Тут уж обходилось без магических выкриков: гэбэшные «попы» могли разнести приход Судских до последнего камешка…
С перестройкой заказы кончились, лаборатория сушила весла на скудную зарплату. Предложение Воливача было как нельзя кстати. Судских согласился, но с условием забрать с собой подопечных. «Само собой!» – не огорчил Воливач, а через день подписал приказ о создании Управления стратегических исследований. Судских, на зависть остальным структурам, получил Ясеневский комплекс, право самолично формировать штат и закупать любое оборудование. Постепенно УСИ из отдела специальных разработок выросло во внушительную силу с боевой техникой и лагерями размещения спецназа: четыре батальона, развернутые по штатам военного времени, размещались вокруг Москвы. Воливач добился своего, создав мобильную и автономную систему, способную теорией и практикой опередить неконтролируемые события. Подвиги УСИ были незаметны на фоне безобразий в стране последнего десятилетия: как правило, оно давало тщательный анализ развития событий и пути его преодоления. Спецназ Судских участия в экстраординарных событиях не принимал, митингующих не разгонял, занимался сугубо оперативно-розыскной работой. БТРы тем не менее находились в постоянной готовности.
В пору разгула демократии Воливач повесил на Судских и политический сыск, и организованную преступность, и хозяйственные преступления. Отказаться Судских не мог, но заручился его поддержкой вести расследование своими методами – необычными. «Попробуй», – согласился Воливач, полагая, что интеллигентный Судских палку не перегнет, допросов с пристрастием проводить не станет, а станут поступать жалобы, он вмешается.
Судских расстарался. За серией отставок высших чинов, арестов и следствий стояло УСИ, незримое и всезнающее. Это познали на себе многие – от болтунишки Горбачева до профессионального киллера Ваньки Жмака. Факты преступлений были неопровержимы.
«Как тебе удается собирать такую фактуру?» – поражался Воливач успехам Судских. «Не гнушаемся мелкой сошкой, – посмеивался Судских. – В вакууме никто не живет, а расклад кухни простая уборщица знает лучше шеф-повара».
Действительно, он применял в своей работе нетрадиционные методы, хотя ничего особенного в них не было. «В нашей стране, – говаривал он подчиненным, – на всякий яд давно выработано противоядие. Ваше дело применить одно из них и учесть дозировку».
В свое время КГБ собрал в Протвино ясновидящих, колдунов, знахарей, стараясь не отстать от ЦРУ увидеть то, чего никто не видит. Были там, конечно, оригиналы и люди со способностями, но в основном шарлатаны на прокорме органов, которые весьма живописно умели рассказывать, каким будет новое платье короля. Закрывая Протвино, Воливач предложил Судских подобрать для себя какие-никакие кадры. Несколько человек из разряда махровых авантюристов Судских взял, уповая на истину: авантюра – хождение по высоко натянутому канату без страховочной лонжи. Свои мэнээсы уже заматерели, каждый имел классно оборудованные лаборатории и занимался серьезными разработками, а вот на протвин-ских всезнаек легло задание создать систему дознания без применения насилия. Задание конкретное, хлеб отрабатывать надо, и всевидящие систему создали. Допустим, поступал в разработку элементарный трепач, сподвижник Гайдара, ему вежливо предлагали сообщить интересующие УСИ факты. Как правило, клиент артачился, принимал оскорбленную позу: «За кого меня принимаете!». Ему не перечили и вежливо просили просмотреть кое-какой материал в специально оборудованном помещении. В этом помещении в телевизионной записи вещали попеременно Горбачев и сам Гайдар. Как правило, клиент одуревал за час от косноязычия Горбачева или зауми Гайдара и сам просился дать показания. Некоторым предлагали записи выступлений страждущего за права человека Сергея Ковалева. Экающий и мыкающий правозащитник убивал чувствительных националов в полчаса. Убеждали давать показания под песенки младшего Преснякова или показывали Орбакайтс, а орала Пугачева; но страшнейшей пыткой, особенно для интеллектуалов, был показ «Золотого теленка» с Сергеем Крыловым в роли Остапа Бендера… Многих отпаивали валерьянкой. Сам Воливач сторонился пытошных Судских. Одобрять одобрял, но испытаться не хотел. «Ну и садист!» – говаривал Воливач.
Они сработались. Менялись ветры над Россией, менялись курсы и мерзавцы – сыск вечен, и вместе с ним Судских отшагал от старлея до генерал-майора.
Сказать, почему именно Воливач благоволил к Судских, а тот почитал своего шефа и благодетеля, никто бы не взялся наверняка. Матерые чекисты загодя вырастили себе замену, вырастили с дальним прицелом, и те могли не хуже выскочки Судских обустроить новое ведомство. Тут другой подход нашел Воливач – нетрадиционный. Сам он был пронизан еще теми страстями и мыслишками, служил еще тем прохиндеям. А Судских… Судских был незапятнан. Чистый лист бумаги всегда вызывает желание переписать биографию начисто.
У Воливача было премудрое отчество – Вилорович. Тут уж ничего не попишешь. Дед, старый политкаторжанин, имечко сыну выбрал страшное – Вилор, буквы, как гвозди, вбил: Владимир Ильич Ленин Отец Революции. Внуку перепало носить отчество как наказание за грехи отцов, и кто знает, какие томления претерпевал он от этих вбитых по самые шляпки инородных предметов.
Добродушного внешне Воливача окружающие побаивались, будто чуяли невидимое тавро грешника и человека непредсказуемого.
А Судских? А что Судских? Чистый лист бумаги. После ниишных глупостей радовался простору чистого листа и рисовал на нем с удовольствием.
– Здравия желаю, Виктор Вилорович! – приветствовал Судских шефа у самых дверей штаб-квартиры.
– А, привет, привет! – без церемоний откликнулся Воливач, бросая руку к вязаной шапочке. В куртешке, видавшей виды Подмосковья, в горнолыжных ботинках, казалось, он сейчас пригласит заместителя раздавить бутылочку у костерка. Домашний вид не обманывал Судских: грузный, похожий на быка Воливач характер имел взрывчатый, мог из доброго папаши превратиться в зануду-прапора и распечь подчиненного за что угодно, хоть за солнце над головой, хоть за крашеный забор у соседей. Умение понимать шефа стало для Судских основой благополучия, всех созданных для него тепличных условий.
– А зачем пожаловал, не спросишь? – повернул он голову к Судских, приглашая идти вровень с ним. – Ты же аналитик…
Судских, конечно, догадался, почему шеф здесь, но опережать события не стоит.
– Нарыбалочку пригласите, Виктор Вилорович? – с простодушием ответил Судских.
– Ишь какой… тактичный, – усмехнулся Воливач. В умных глазах усмешки не было.
В кабинете Судских он неторопливо освободился от куртки, оттянул ворот свитера, подул туда.
– На рыбалку, говоришь? – переспросил он, усаживаясь в кресло. – Верно. Хорошо ты наловил вчера на дежурстве. Поделись опытом? Поздравляю с генерал-лейтенантом, указ президент подписал еще вчера. В общем, рассказывай, какие там раскладки, с чего наш богобоязненный коммунист сменил гнев на милость.
– Президент крайне заинтересован найти Илью Трифа.
– Того самого? – понимающе спросил Воливач.
– Того. Перед нашей беседой у него побывал владыко. И ему нужен Триф.
– Я понял, – кивнул Воливач. – Шибко, видать, патриарх опасается за вотчину. А как ты считаешь, Триф может устроить крупные неприятности?
– Свяжется с оппозицией – да. Не зря переполошилась и МОССАД.
– Отчего же они его выпустили?
– Я думаю, причина одна: Триф известен многим ученым мужам здесь, в Израиле и в научном мире вообще. Держать Трифа в заключении неразумно, возможен ненужный резонанс, а выслать в Россию и здесь с ним расправиться, списав на нас, удобно. И еще одна причина: допустим, как я думаю, он раскрыл тайное имя бога Яхве. Для простого смертного знать его – страшный запрет. Оно известно только одному человеку – верховному жрецу Кабаллы, которая передается по наследованию. Мы, к примеру, даже имени верховного жреца не знаем. Никто не знает его в лицо, кроме двенадцати заместителей. Когда из их числа избран верховный жрец, каждый с глазу на глаз передаст ему часть известного только ему текста, из которых верховный складывает целое, – изложил Судских свою версию.
– Мистика, Игорь Петрович, – не проявил интереса к рассказу Судских Воливач. – Какое нам, безбожным и зашившимся в грязи, до всего этого дело? Ты не перегрелся от президентских милостей?
– Нет, Виктор Вилорович, – не проявил растерянности Судских. – Дело серьезнее, чем вы предполагаете. Да, мистицизмом попахивает изрядно; однако мистический туман из десяти случаев в пяти подпускается там, где спрятаны серьезные вещи. Вы образованный человек и знаете, что древние пирамиды ваяли не просто рабы. Египтянам были известны какие-то секреты, не дошедшие до наших времен. Как известно из истории, евреи, выходя из африканских пустынь, до земли обетованной посетили Египет и задержались там надолго, а сыновья Иакова благодаря стараниям одного из сыновей Иосифа занимали при фараоне важные посты. Немудрено, что они разжились и тайнами. В древних иудейских книгах зашифрован весь путь человечества. Каким-то образом к тайнам прикоснулся Нострадамус, хотя перевод и толкование его предсказаний зачастую неверны. Их попросту притягивают за уши толкователи. Возможно, Нострадамус владел неполным ключом. Еще два года назад я усадил Гришу Лаптева, моего сотоварища по НИИ, за детальную проработку текстов Нострадамуса. В результате тщательных исследований были получены три основных версии завещания, не считая девяти побочных. Везде нужен ключ, а ключ, я думаю, «Тетраграмматон». Зная тайное имя бога Яхве, можно подставлять его в текст, получив прогноз на много лет вперед. А это оружие.
– А если обзавестись самими книгами? – спросил Воливач. Он слушал Судских внимательнее.
– Их нет. Возможно, были. Возможно, их никто не писал. Дело в том, что двенадцать жрецов Кабаллы знали каждый свою часть тайны. Отобрав из молодых раввинов преемника, каждый жрец до самой смерти растолковывал кандидату известное только ему.
– А как же тогда с потомком Давида? Сколько я знаю, его так и не нашли.
– Почему же? О таких вещах прессе не сообщают. Иудеи рассеяны по планете, и кто из непосвященных знает, что сапожник из Бердичева тот самый потомок Давидов. Может, и Триф…
