Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 39 страниц)
Как-то глупо было стоять в своем кабинете и играть в гляделки с эльфом. Маирон отвёл глаза, не скрывая ничего, не сдаваясь – просто отвёл.
– Этот Эвег тот еще гаденыш, – как-то устало скривил губы Маирон. – Если ты передумаешь? Надо же, как щедро. А я думал, это я отец даров… Не знаю, что это изменит. И мне не нужны твои подачки. Возвращайся в свою старую комнату, я скажу, что ты снова мой гость, и больше перед тобой никого мучить не будут.
Лагортал потёр виски. Он мог очень ошибаться раньше, мог согласиться сейчас на то, что обернётся неприемлемым. Но…
– Просто вернуться в комнату? – спросил нолдо. Это было непохоже на те выводы, что он сделал. И потому нолдо начал говорить так, как не заговорил бы до того. Как мог бы говорить с Эвэгом… или с тем же Сауроном вначале. – Перед тем, как я ушёл в подземелье, я спрашивал себя, не хочешь ли ты удерживать меня как… свою собственность. И от того поставил условие: отказаться от угроз моими родичам. И тогда я приходил бы к тебе свободно. Но отдавать тебе себя и самое важное, что есть у меня… словно бросая в бездну, что не наполнится – мне видится недопустимым; и поступив так ради любой цели, я перестал бы быть собой. Но если я ошибался, если речь шла об ином, и ты счёл причиной отказа мою гордыню… – Лагортал не знал, как отреагирует умайа. Возможно, и гневом.
Волк снова сел в кресло и чуть не выругался. Они оба вели себя, как дураки. Сам Маирон то вскакивал, то метался, то садился, не зная, куда себя деть, а Лагортал, тоже дурак, то выдавал боль в своем голосе, то сжимал голову.
– Сядь, – вновь властно и жёстко сказал Маирон. – Никогда здесь себя так больше не веди. Не выказывай, что тебе больно, или что ты запутался. Не говори в сердцах, не давай опрометчивых обещаний. Всегда держи себя спокойно, будь холоден, научись улыбаться, когда больно и понимаешь, что лицо тебя все равно выдаст, – каким прописным истинам он учил этого… пленника! – Ты что, только вчера из Амана? – не выдержал в конце концов Волк и снова вскочил. Поняв ошибку, сделал вид, что просто хотел подойти к столу. Чтобы не стоять там, как дурак, сгреб со стола два кубка, бутыль вина. Вернулся, небрежно поставил их возле кресел – больше он не будет предлагать эльфу, захочет – сам нальет. Волк вновь рухнул в кресло.
Лагортал был изумлён: подобный совет мог бы дать ему Ардуиль, но не Саурон же…
– Просто как-то не случалось попадать в плен, – ответил Лагортал. – А, кроме плена, большая часть таких правил… едва ли нужны в Нолдолондэ, – в бою может быть нужно умение, как отпустить свой гнев или сдержать его, скажем, если нужно отступить или делать то, что нужно, невзирая на горе или страх. В дозоре и засаде нужно терпеливое выжидание. Удержаться от опрометчивых слов полезно всегда, но тот отказ говорить… это не были слова, сказанные в горячности, необдуманно, они прозвучали от того, что нолдо неверно оценил происходящее. Но никто из родичей, даже при раздоре, не стал бы пользоваться тем, что другому больно, или он запутался… да и эдайн, и гномы не поступали так. – Что при допросах других нужно было сдерживать себя, я понял по опыту, только поздно. Благодарю за совет; я не ожидал, что ты можешь дать мне его, ведь это… помешает вам, если меня всё же будут допрашивать.
Волк хмыкнул шутке. Впрочем… ему тоже не доводилось учить пленников, как держаться. Невесело усмехнувшись, Маирон ответил:
– Я не позволю тебя никому допрашивать. И если смогу, то не дам и мучить. А ты… не поддавайся и ни в коем случае не говори, что тебе велел Фелагунд. По крайней мере, пока я не попрошу.
Лагортал никак не мог ожидать того, что происходило сейчас, этого не могло быть… но это было. Саурон даже сказал ему – не поддаваться. До поры – и всё же…
– Я не могу отпустить всех, неужели ты не можешь это понять? Сделай я так, и Владыка Севера узнает незамедлительно, и его воля настигнет меня тут же… да и тех, кого я отпустил. И тебя в особенности. Нужно действовать тоньше, так, чтобы все сочли это за мою игру и за хитрый план. Немного терпения – и Нэльдор вместо пыток в башне с красивым видом; еще терпение – и Долхэн свободен.
Лагортал слушал с удивлением: да, Нэльдор оказался в башне после того, как рассказал все известное ему… однако Саурон мог и убить нолдо. Или пытать дальше, стараясь узнать всё возможное о Нарготронде, или сделать эльфа рабом. И если Саурон готов отпустить пленных и делал иное, чего не делал прежде, из-за его, Лагортала, слов, то ничто не было брошено в пустоту.
– Что ты не можешь всех отпустить, я понимал и прежде, потому и предложил иное – снять с одного меня угрозу наказания родичей за нарушение правил или отказ (при том, что за них могу быть наказан я сам). Но бескорыстный дар – лучшее подтверждение того, что я заблуждался. Высока цена моих ошибок, – произнёс эльф. И умайа все еще оставался его врагом, их врагом, но это тоже могло измениться: надежда была. Лагортал подумал, что теперь не сможет говорить с Эвэгом… но, скорее всего, слова, что зацепили целителя, не будут напрасны, и брошенное в землю взойдёт.
Волк поднял голову. Лагортал… этот упрямый и гордый… он…
– Ты – сожалеешь? – негромко спросил Волк. Вот… только о чем он сожалеет? О том, что отверг протянутую руку, или только о своем? – Впрочем, конечно сожалеешь, ведь пострадали твои родичи.
– Да, я сожалею. Прежде всего из-за того, что было с моими родичами, и… о том, что не увидел правды, – нолдо серьёзно взглянул на Саурона, который настороженно ждал ответа. – Возможно, я упустил и время, – Лагортал и сам не знал, отчего ему пришла в голову эта мысль, ведь плен может быть очень долог: что если у Саурона есть шанс, и он в силах помочь… ему может не хватить времени. Возможно, даже тех самых дней, что он был в подземелье. – Я считал, что ты приказал пытать моих родичей за мой отказ, а ты на самом деле… избавил от допросов меня, добивался того, чтобы Нэльдора перестали допрашивать, и Долхэн получил свободу. Делал то, чего никто не ждал от тебя, и чего не делал прежде; ты и говорил это, жаль, что я не поверил. Я благодарен тебе за всё это…
От того, что Саурон оставался умайа, добрые дела не переставали быть добрыми – напротив, они изумляли.
Волк слегка запрокинул голову в раздумье. Эльф ответил. И ответил совсем не то, что ждал услышать Волк. Он думал, что теперь, когда Лагортал наконец понял все и поверил, эльф… обрадуется. Будет благодарить, обовьет Волка волной тепла, той самой, которой так невыносимо хотелось. Ни от кого, даже от Долхэна, которого ждала свобода, Волк не слышал слов благодарности, и это не волновало его, он не для них это все делал. Но тот, ради кого делалось… смотрел на Волка с удивлением, как на выпавший в мае снег, и даже поблагодарил… за то, что было для самого Лагортала приятным, важным… но не за то усилие, что Волк совершил над собой, не за тот риск, которому он подвергался… Эльф не ценил его.
– Как я уже тебе сегодня сказал, мне не нужны твои унижение и жалость, – холодно и ядовито почти прошипел Волк. – Рад, что позабавил тебя: ты смог полюбоваться на диковинную зверушку. И да, главное, конечно же, что твоим друзьям будет легче, – нет, он не выскочит больше из кресла. Дрожь, радость, надежда – все рассыпалось, развеялось пылью. Лагортал лишь использовал его. Он так старался ради этого эльфа, а сам эльф… и не думал о нем… И все же… все же этот нолдо был ему… дорог. И потому его все равно не будут больше мучить. – Можешь уходить в свою комнату, ты получил, что хотел.
Лагортал удивленно посмотрел на умаиа: слова сожаления и благодарности вызвали неожиданную реакцию.
– Позабавил? Диковинную зверушку? – с недоумением переспросил нолдо, ничего подобного не имевший в виду. – Произошедшее для меня подобно не диковинке, а чуду… И если ты сейчас хочешь, чтобы я ушёл в свою комнату… я в самом деле упустил время.
Слова эльфа… были похожи на извинения. Волк колебался, но все же решился склониться в пользу того, что нолдо… что нолдо – что?
– А чего ты сам хочешь, Лагортал? Из возможного.
Лагортал задумался.
– Наверное, это странно будет звучать, но я и сам сейчас предпочёл бы беседовать с тобой, только не о тайнах, чем просто уйти в свою комнату, – придя сюда впервые, нолдо и сам едва поверил бы, что может быть так, что он будет желать беседовать с умайар. С Сауроном, с Эвэгом. – Хотя не буду скрывать, что я хочу и помощи своим. Понимаю, что не допрашивать их не могут, но то, что делали с Арохиром… Если бы я мог хотя бы говорить с ним…
– То, что сказал тебе твой Лорд, ты расскажешь мне это. В свое время. Потому, что это не важная тайна и потому, что это будет твой пропуск наружу, – с удивлением Волк понял… что однажды ему действительно будет нужно отпустить Лагортала. И от этого понимания стало холодно и пусто. – Но не говори этого раньше. Пусть все думают, что я вытягивают из тебя эти знания.
– Не думал, что у нас может быть общая тайна… и это происходит благодаря тебе, – ответил Лагортал.
– Что до Арохира… – на краткое время Волк словно задумался, но он мысленно говорил с Больдогом, потом хмуро договорил. – Арохир сейчас спит. Его… допрашивали. Поговоришь с ним, как только проснётся, – как же не вовремя Арохира пытали… Кажется, их беседе не суждено состояться, сейчас Лагортал точно уйдёт…
Нолдо опустил голову. Саурон помогал ему – и продолжал пытать его товарищей. Но Эвэг не менее, если не более, издевался над пленными, и нолдо пытался ему помочь… И Лагортал смог совладать с собой при вести о продолжении пыток Арохира, наверняка не менее жестоких, чем виденные им.
– Допрашивали, потому что на Севере этого требуют… и нет способа, чтобы там не узнали? – у нолдо возникло чувство, словно Саурон и эти умайар сами скованы цепями. – Но спасибо, если я смогу говорить с ним, это… необходимо.
Арохира больше не принуждали ломать пальцы товарищам, но после того, что было, он нуждался в помощи.
Слова Лагортала были неожиданными. Совершенно. И Волк не знал, как к ним относиться… Нолдо словно прощал его.
– Я ведь говорил тебе, что Эвег донесет обо всем. Но я нашел способ, как избежать пыток. Послушай меня: я знаю почти все о плане Маэдроса. И я знаю, что среди твоих спутников есть те, кто почти ничего не могут выдать. Как, например, Таугатол или Ламмион. Если они расскажут мне, что знают – я смогу отпустить их.
– Да, Ламмион и Лаирсул знают очень мало, – произнёс нолдо. Он понимал, что ему могут дальше предложить «убеди товарищей всё рассказать». Если он будет говорить, как с Нэльдором, снова и снова, он будет помогать Тёмным. Ради свободы своих, но эта была дорога, ведущая вниз. Выдержит ли он, устоит ли?
– Я не знаю другого способа, – Волк посмотрел в глаза Лагортала. Он правда не знал.
– Если я стану убеждать их, одного, другого… для меня это путь к падению, – отозвался Лагортал. Замолчал. Может ли он сказать сам, считая это не опасным? – И при этом Ламмион знает немногим больше Нэльдора, возможно, всё это тебе уже известно.
– Я поговорю с Ламмионом. Мне важно, чтобы он сказал сам о том, что знает, и чтобы подтвердил, что не знает больше. Тогда, если меня спросят, я смогу ответить, что узнал у пленника все, что возможно. Но пока Ламмион не заговорит – мне нет смысла отпускать и Нэльдора: он или уйдёт, зная, что бросил брата, или добровольно останется в плену. И то, и другое для него будет плохо, – Волк наклонился и разлил вино по кубкам. – И я не знаю, что делать с Таугатолом. Он не хранит ничего важного, что мне не было бы уже известно, но я не смог его уговорить рассказать, – Маирон протянул один из кубков Лагорталу.
И Лагортал взял кубок, сел в кресло и отпил вина. Эльф оказался в сложной ситуации. Нельзя было склонять своих товарищей к тому, чтобы они выдавали сведения Тёмным. Но, возможно, они и не знали ничего «полезного» для этих Тёмных и могли обрести не только свободу от пыток, но и настоящую свободу…
– Если, – сказал наконец Лагортал, – если они узнают обо всём, что тебе известно, возможно, они подтвердят, что не знают большего…
Это Лагортал мог сказать, и это могло стать помощью кому-то.
Незаметно, про себя, Волк выдохнул, когда его гость, его сияющий пленник, принял кубок из рук Маирона. Принял не потому, что так было оговорено, а по своей доброй воле.
– Я попробую это с Бэрдиром и Ламмионом. Но Таугатолу я уже сказал все, что знаю, и это не помогло.
Что мог сказать Лагортал?
– Значит, такова его воля, для него это важно… – эльф взглянул на Саурона. – Я понимаю, что это означает пытки, но я в любом случае не знаю, что ему известно.
Вспомнилась пытка, которой Таугатола уже подвергли… Такого больше не будет, эльфов не принудят причинять боль другу другу с помощью устройств (а ведь эти жуткие устройства едва ли разработал Эвэг, но тот, кто сидит рядом). Но его будут терзать, пока он не заговорит. Или пока не поймут, что всё равно не скажет?
– Я буду говорить с ним снова, – отвёл взгляд Маирон. – Но ты сможешь подтвердить, что я не могу иначе, что все мной сказанное правда?
– Да, я могу подтвердить, что ты говоришь правду, – было более чем странно так говорить, но Лагортал чувствовал, что его Саурон не обманет, и при нём тоже не будет лгать.
«Как необычно беседовать с эльфом», – думал про себя Волк. Пусть вот так, о трудной теме, но все же беседовать по обоюдной доброй воле. Не с тупыми орками, не с умаиар, в любом слове от которых могла прятаться хитрость и опасность, а с этим честным и открытым эльфом. Ведь Волк никогда не говорил с нолдор вот так. Владыка Мэлькор говорил. Но потом бежал, бросил все… На какой-то миг Волк задумался, а сможет ли он жить в Валинорэ, чтобы вокруг него были такие же тёплые и светлые эльфы… От дерзости и странности фантазии Волк вздохнул.
– Придет время, и твои родичи будут сидеть вокруг меня и славить меня, и искать моих слов, – вдруг высказал Маирон пророчество, которое при всей своей невозможности и непостижимости посетило его только что и оставило радость (ведь в нем было именно то, что желалось!), но кроме радости было еще и потрясение. Огромными от удивления и тревоги глазами Маирон посмотрел на Лагортала.
Лагортал вновь поднёс кубок к губам, но не сделал глотка. Потому что Саурон заговорил вновь, и словно нечто незримое прокатилось по воздуху. Дуновение Судьбы…
– Ведь это пророчество, так действительно будет… – прошептал Лагортал. Он был поражён: это было чудом, что несло великую радость, и даже хладнокровный (как правило) умайа выглядел совершенно потрясённым сказанным.
– Это… невозможно, – неуверенно ответил Волк. Потому что знал: невозможно. И потому что знал: так будет. – Как ты себе это видишь??? Я не смогу уйти от Мэлькора, он не позволит мне… Да и куда мне идти, кто примет меня?.. – Волк задумался. Его практичный ум стал искать, куда он может пойти, но не находил. В Валинорэ, когда его в конце концов простят (ведь простили Владыку), он будет любим эльфами… но он станет одним из многих маиар. Нет, это не то, что он хотел и видел…
– Я не знаю… – повторил Маирон и потер ладонями лицо. – Я прикажу привести сюда Таугатола.
Для Лагортала всё словно плавилось и то, что казалось твёрдым, менялось… Саурон говорил неуверенно, он не понимал, как это возможно…
– Я не знаю, как это будет. Было, что Оссэ ушёл от Мэлькора; было, что он сам терпел поражение; но я не знаю о тебе. Зато знаю, как и ты сам, что это случится. Тебя… могли бы однажды принять в Амане, – в этом была и радость, и горечь: Лагортал до сих пор не знал, примут ли однажды тех нолдор, кто захочет вернуться, лишь надеялся. Но как бы то ни было, это была большая радость: самый могущественный, пожалуй, из слуг Врага раскается и станет другом эльфам. А ещё Лагортал внезапно понял, что Эвэг боится не столько того, что будет раскрыт, сколько – того, что ему некуда будет идти. Нужно было найти такое место, и лучше в Эндорэ… Тогда при следующей встрече он сможет сказать Эвэгу.
– Я не хочу возвращаться в Аман. Я… хочу остаться здесь. С вами. Оссэ ушёл за своей любовью, а я если и стану… вашим другом, то лишь потому, что все, что мне дорого, находится здесь, в Серых Землях… – какие невозможные откровения… – Никто не слышал от меня и малой толики правды о моей душе и стремлениях… Даже себе я не хотел бы такого говорить… Храни все мои слова в тайне. Или нам всем несдобровать.
– Как и многим эльдар, что живут в Белерианде, – произнёс Лагортал. Не знавший, что поразительнее: то, что Саурон хранит в себе о том, что ему дорого, и это дорогое находится в Эндорэ, или то, что рассказывает обо всем своему пленнику… – Я не выдам тебя никому, здесь ли, или покинув крепость и остров.
Волк кивнул. Он достаточно разбирался в эльфах, чтобы знать, кому можно поверить, а кому нет. Некоторых можно было запугать или обмануть, других – сломать, третьих – не раздавить окончательно, но заставить говорить. Из четвертых можно было выдрать кое-что, а пятые и вовсе отказывались говорить и даже по ошибке не выдавали лишнее. Лагортал явно относился к последним двум.
– Да, ты сохранишь мою тайну, – тайны с другим эльфом, его первым знакомым нолдо, были куда как менее… приятны. Лагортал же не проговорится даже своим из желания разделить распирающую его новость – и значит, Владыка ничего не узнает.
***
Когда Таугатола привели (и приказ явно поторопились исполнить), Волк выставил стражу за дверь и вновь повторил пленнику все, что и так уже знает или догадывается. Возле губ вошедшего пролегла горькая складка: Лагортал не выдержал и теперь сидел рядом с их главным палачом.
– Ты не откроешь мне тайн, заговорив. Многие твои друзья уже ответили мне на мои вопросы, ответь и ты, и ты получишь свободу и уйдёшь отсюда вместе с Долхэном. Пусть Лагортал подтвердит, что все, мною сказанное, правда.
И Лагортал прибавил:
– Да, это правда, и здесь нет лжи.
Мог ли Лагортал знать, что ловушки действительно нет? Хотя знать или увидеть, что Саурон не лжёт, наверное, мог… Таугатол сомневался. Молчал, размышляя. Потом вновь сказал, что откроет лишь часть, но это было безуспешно, Саурон стоял на своем. И наконец нолдо произнёс:
– Я открою, но при одном условии… Лагортала не вернут в пыточную и не будут допрашивать.
Волк с удивлением посмотрел на Таугатола.
– Лагортала не вернут в пыточные и не будут допрашивать… – Волк запнулся и посмотрел на Лагортала; на лице умаиа отразилась тень целой гаммы чувств, – если он сам не захочет этого. Здесь Лагортала я тоже не буду удерживать силой, – в голосе умаиа явно звучало уважение. И снова внимательный взгляд переместился на Таугатола. – Если тебя устраивают мои слова, то говори, и покончим с этим. Скоро вечер, а завтра вас с Долхэном ждёт нелёгкая дорога.
Таугатол напряженно думал. Саурон обещал даже больше, чем нолдо просил в обмен на свои слова.
– Одно, что я должен передать, тебе известно: границы омрачённых земель в долине Сириона и чары, лежащие на ней. Я разведал эти границы, и также, глядя через Незримое, запомнил и оценил колдовство, чтобы передать увиденное, – Таугатол говорил, скрывая стыд от того, что он, воин, выдаёт Саурону то, что знает… Как он смотрел бы в глаза своему Лорду, если они встретятся? Хотя, едва ли теперь встретятся… – Еще должен был рассказать о тех местах, что Лорд Ородрет считает наименее укреплёнными, – должно быть, это было непросто. Ородрет заботился о возможном укреплении Тол-Сирион, о том, чтобы слабых мест в ней не было. А после захвата, когда появилась надежда отбить её общими силами – должен был рассматривать свою крепость как вражескую, отыскивая в крепком менее крепкое.
Волк был доволен – эльф заговорил. Посулы пересилили гордость, награда была важнее молчания. И все же – нужно пустить больше шпионов летать в округе, чтобы никто не мог вот так подойти и «узнать границы и чары».
– Ты думаешь, что то, что ты видел чары, вам поможет? – с сомнением поинтересовался Волк. Впрочем, это были уже несущественные детали. – Поклянись, что ты не знаешь больше ничего о вашем посольстве, чего бы не знал я, и ты свободен.
Таугатол чуть помедлил:
– Если тебе известны все наши имена и то, кто кем послан, то я могу поклясться, – в отличие от Долхэна он не был уверен, что если Саурон знает такие подробности, то имена и подавно.
– Я не знаю двух имен, – ответил Волк. – Я буду рад, если ты их назовешь, но не настаиваю. Двое беглецов из Ангамандо не назвались.
– Тогда я не буду называть их, – хоть в этом Таугатол мог не уступить… – И поклянусь, что более мне неизвестно о посольстве что-то, кроме того, что сказал я или ты, – а дальше эльф обратился к Лагорталу: – Не выдавай ничего и будь осторожен…
Тот серьёзно кивнул.
– Где бы ни завершился ваш путь – да будет он благословен.
– Проститесь сейчас. Не думаю, что выдастся еще такая возможность, – сказал Маирон и, чтобы не мешать, Волк вышел из кабинета в спальню, впрочем… слышать это ему не мешало.
Но пока умаиа не ушел, Лагортал поблагодарил Саурона за то, что он отпускает пленного, и за то, что дал возможность попрощаться.
***
Фуинор постучал в комнату Линаэвэн, и дева открыла дверь.
– У меня есть вести от Повелителя. Он отпускает Долхэна. Совсем, без условий.
– Долхэн обретёт свободу? – изумилась Линаэвэн. – Спасибо.
Неужели Фуинор мог способствовать этому ради Марта? Весть была очень доброй (и укрепляла её силы), хотя вместе с тем эллет и понимала: для Марта это станет живым примером, что милосердие в этой крепости есть. Но один из её товарищей обретал свободу… и не так, как она бывало слышала, а без условий.
– Я хотел сегодня вечером снова петь с тобой, но Март сказал, что занят сегодня, – продолжил Фуинор. – Тогда давай петь завтра ночью?
Линаэвэн посмотрела на Фуинора. Петь вместе с ним она могла согласиться ради Марта, но завтра уже будет иное.
– Завтра истекут три дня, что были мне даны, и я уйду в подземелье, – кратко ответила дева. Что будет делать этот умайа? Будет пытаться действовать хитростью или будет в числе палачей?
Фуинор удивлённо поднял бровь.
– Вижу, ты по достоинству оценила сделанное для тебя и больше даров не желаешь.
Линаэвэн, не сдержавшись, изумлённо раскрыла глаза.
– Я благодарна тебе, что ты добился освобождения, и едва верю, что это оказалось возможным, – хотела бы она увидеть Долхэна. Узнать, что не обманулась. – Но ты хочешь сказать, если я буду петь вместе с тобой… ты можешь помочь и другим?
– Да. Я отвечу услугой за услугу. Ведь слушать тебя истинное удовольствие.
Линаэвэн понимала, что умайар не поступают так, не помогают в обмен на песни. Выдала ли она нечто своими песнями? Она вспомнила их вновь – выбирала только не имеющие отношения к Нарготронду или нолдор Белерианда, или Кирдану… Может быть, ожидают, когда безопасное закончится?
– А возможно ли встретиться до того, пока три дня не истекли? Скажем, в то время, в какое Март будет свободен? После Гортахаур сказал, чтобы я оставила Марта в покое и… больше не вставала на его пути.
– Март сегодня занят, он совершает тризну по брату, ему не до весёлых песен. Но Повелитель, предлагая тебе спор, вовсе не имел в виду, что ты больше не можешь общаться с Мартом. Можешь, отчего нет. Значит, завтра вечером, после ужина, ждем тебя петь вместе?
– Я не имела в виду именно весёлые песни, но ты прав, – ответила Линаэвэн. На тризне в честь погибшего брата Марта никак не должно быть умайа. Дева задумалась. Она приняла решение уйти в подземелье, чтобы разделить судьбу товарищей. Но вот, она могла помочь им, при этом не выдавая тайн. – Хорошо… если это поможет кому-то из моих родичей, я приду.
Эллет понимала, что для Марта… это будет доводом в пользу того, что он прав – получается, что Фуинор убедил её остаться ещё на день, и она опять передумала… Но она видела, что было с Нэльдором.
– Договорились, – кивнул Фуинор и ушёл.
***
К этому времени Больдог закончил свою первую встречу с Оэглиром. Феаноринга принесли и оставили у Лаирсула. На всякий случай их слушали.
Больдог недовольно хмурился – Таугатола забрали у него из-под носа и еще неизвестно, вернут ли, Арохира трогать запретили. Других пока тоже не давали на забаву, а старые пленники, бывшие на Острове еще до появления отряда Линаэвэн, еще не пришли в себя достаточно. Пора уже было заканчивать с этими гостями и особенными пленными и, наконец, позабавиться как следует.
Лаирсул едва сдержал стон, увидев измученного Оэглира.
– Я лечу вас так хорошо и так скоро, как только могу… – в ужасе произнёс целитель. – Но для чего лечу, для новых пыток?! – да, для Оэглира это время, рядом с Лаирсулом, было отдыхом. Но не использовали ли Темные Лаирсула, чтобы он невольно помогал палачам скорее заняться пленниками?
– Я попрошу их… – в глазах целителя вспыхнул гнев. – Нет! Я не буду просить, но требовать. Если после моего исцеления сразу или вскоре вас направят на новые пытки, я откажусь заниматься этим. Пусть исцеление будет дольше, но у вас будет время.
Оэглир молчал. Лаирсул, похоже, не знал об Эвэге и о том, каким может быть его лечение… но для целителя это в самом деле должно быть невыносимо: лечить, зная, что после исцелённого истерзают вновь.
– Ты прав, – наконец ответил Оэглир. – Дай мне… просто отдых.
Лаирсул бледно улыбнулся и, вместо лечения ран, снял боль, и погрузил нолдо в сон. Такой крепкий, на какой только хватало сил.
***
Пока Оэглир спал, им не мешали. Эвег наскоро подлечил пленника и перешел к Долхэну.
– Не пугайся. Я буду с тобой бережен. Повелитель велел подготовить тебя к дороге. Я вылечу твои раны и погружу тебя в сон, чтобы ты не маялся, а отдохнул.
Долхэн, внезапно ставший покорным, не мешал Эвегу, и тот скоро делал свое дело – точнее, доделывал то, что оставил в прошлый раз.
***
Когда Лагортал и Таугатол остались одни, Таугатол недовольно сказал:
– Ещё благодарить эту тварь…
– Он мог не делать этого, он не получает никакой выгоды. И вас, узнав о задании, мог не отпустить, а убить или отправить в рудники Ангбанда, – возразил Лагортал, мысленно удивившись, что защищает Саурона. Но не признать этого не было бы справедливым. – Прощай, Таугатол. Не думай о том, что ты выдал из-за пыток, думай о том, что сберёг. Ты не рассказал о Нарготронде, ничем не служил Тёмным…
Верный Ородрета помрачнел, удивив тем Лагортала.
– Саурон, – сейчас это прозвучало как «Ссаурон», – говорил однажды, что отпустит меня. Он считает, что я буду играть роль руки Севера, принесу вред своим… Но этого не будет никогда!
– Что в Нарготронд возвращаться нельзя, ты и сам знаешь, – начал было Лагортал, но остановился. Гневный отклик говорил о том, что Таугатол был сильно задет словами товарища. – На тебя накладывали какие-либо чары?
– Нет, если только во сне. Хотя я не ощущаю этого.
– Ты сам хорошо разбираешься в чарах, но убедись, поговори с целителями. Остальное же зависит от тебя самого. Возможно, Саурон был уверен, что ты уйдёшь сломленным, во власти ужаса, но это не так. Однако, ты сказал мне быть осторожным, и я говорю то же: будь осторожен.
– Долхэн показал мне, что я не так силён, как считал, и ныне я выдал то, что передал мне Лорд Ородрет… – начал было Таугатол.
– И всё же ты перенёс пытки и не сдался. Будь осторожен, – повторил Лагортал. – Поверяй все свои поступки совестью и разумом, и все те обещания останутся только пустым сном.
– Я буду поверять их по тебе и вместе по Лорду Ородрету: поступил бы я так, как ты? – отозвался Таугатол. – Не желаю тебе мудрости и силы, они у тебя есть; но желаю терпения… и чтобы ты обошёл все сауроновские ловушки. Прощай, Лагортал.
Нолдор обнялись.
***
Волк слышал все слова эльфов. Лагортал в глаза благодарил Волка, а за спиной звал его Саурон – вонючий, мерзкий, отвратительный… Маирон сжал зубы. Это был удар в спину. Но ничего, и он найдет, чем отплатить. Таугатол получит именно то, чего страшился. Он станет рукой Тьмы. Это и так есть в нем, нужно лишь чуть усилить чарами. Нолдо врал себе – а это врата для Тени, широкие и удобные. Таугатол сказал, что будет сверять свои поступки по Лагорталу, но сам Лагортал не заговорил, а вот Таугатол выдал все, что знал.
Волк открыл дверь и вновь вошел в комнату.
– Тебя уведут в камеру, а завтра утром ты отправишься в путь.
И эльфа вывели.
– Скажи мне, – обратился Маирон к Лагорталу, – в чем разница? Ты не хочешь сам просить своих родичей рассказать мне то, что они знают, но при этом ты все равно подталкиваешь их к принятию моего предложения. Без тебя ни Нэльдор, ни Таугатол не заговорили бы. Так не лучше ли не тянуть время? В подземелье сидит тот нолдо, которого пытали перед тобой; если я буду просить его рассказать, что он знает, мне он не поверит и будет молчать. А ты можешь дать ему свободу.
– Нэльдору… да, ему я сказал, – ответил Лагортал, вновь сев. – Но повторить, тем более повторять снова и снова, не то же, что сделать однажды, и отличие не в числе раз. Возможно, ты и сам это знаешь. Для Таугатола я только подтвердил, что твои слова – правда, хотя, кажется, более он ответил из желания избавить меня, – нолдо допил вино. – И ты должен понимать: как ты не можешь всех отпустить или избавить от допросов, так и я не могу… как-либо способствовать тому, чтобы все дали ответ. Что до того, о ком ты говоришь… – как он хотел бы спасти Ардуиля! – если ты скажешь, что он своими словами не откроет тайн, я не смогу также подтвердить, что ты говоришь правду: о Таугатоле я догадывался, что его знания должны быть близки к знаниям Долхэна, здесь же – не знаю сам.
– Тогда поговори с ним. Насколько я знаю, он и его товарищ были охраной, не больше. Ведь ты, как и я, хочешь отпустить как можно большее число, не так ли? Моей власти хватит на то, чтобы сегодня никого больше не допрашивали, но… завтра за ним все равно придут.
– Возможно, что только охраной. А если нет, и это выяснится… не окажутся ли мои слова им во вред? – вот не думал, что будет спрашивать о таком умайа… и ждать честного ответа.
Волк задумался.
– С одной стороны, ты прав. Если о пленнике узнают, что он хранит тайну, то ее будут пытаться вырвать из него. Но, с другой стороны, его ведь так и так будут сейчас допрашивать. И если мы будем знать, что в этом нет нужды… то мы, быть может, спасем твоего товарища.
Лагортал тоже задумался. Он видел, что было с Ардуилем, и желал помочь ему. И, кажется, он не причинит вреда своими словами. Но помогать выдать известное…
– Я поговорю с ним, – решился эльф. – Но, говорю тебе заранее: хотя я скажу ему, что он действительно обретёт свободу, и могу подтвердить то, что тебе известно… я также посоветую товарищу поступить так, как велит ему сердце. Как он считает верным.
