Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 39 страниц)
***
Как Линаэвэн с Мартом, так и Лагортала с Кирионом ждал ужин с Тёмными, с умайар. Но то, что им предстояло, было совершенно несходным.
========== 14. Ужин с Сауроном. ==========
Темнело, и Волк удовлетворено выпрямился, отойдя от сплава серебра, что он только что залил в форму, направляя своей волей, и создавая изысканнейшие завитки и волны. Будь это обычная заколка, хватило бы на все и часа, но чары требуют времени, особенно такие, что будут не приметны, словно часть замысла. Пора было заканчивать работу и идти на встречу со Светлым.
***
Вечером за Лагорталом и Кирионом пришёл орк, провести их на ужин. Они так и оставались рядом, разговаривая шёпотом. Беседа с товарищем… сколь обыкновенным это было всегда и сколь драгоценным стало сейчас, когда оба не знали, удастся ли поговорить ещё! Им пришлось прерваться. Следуя за тварью, Лагортал невольно сравнивал его с умайа. А ведь Саурон причинил куда больше зла…
В этот раз орк провожал «гостей» не в кабинет, а в маленькую залу этажом выше. Свечи отражались в заботливо восстановленных витражах, и шум дождя разносился далеко из-за неплотно прикрытого окна – ветер дул в другую сторону, и можно было не опасаться намокнуть.
Саурон поднялся навстречу гостям.
– Что ж, я пришёл, – почти так же, как и несколько часов назад произнёс Лагортал. Только теперь не спрашивая о правилах.
– Вы пришли, – то ли поправил, то ли согласился умайа. – Как прошел ваш день, получили тот отдых, что хотели?
– Да, мы хорошо отдохнули, – сдержанно отозвался Лагортал. Обычный вопрос отчасти угнетал – напоминанием о том, что они принимали от Саурона, от врага; а отчасти побуждал всматриваться – после того, как странно завершилась прошлая встреча.
Осторожно присматривался и Кирион, пытаясь понять, верно ли он заметил – что для Саурона неожиданно оказался важным Лагортал… а не только некие сказанные им слова.
Стол был накрыт, снеди было вдосталь, и эльдар прошли к нему. Волк сел с гостями.
– О чем вы предложите говорить? – спросил Маирон, разливая всем ягодного вина.
Лагортал сел за стол, думая про себя – надолго ли хватит безопасных тем, и как скоро эта игра надоест самому Саурону? В отличие от Кириона, он не думал, что сам мог чем-то особенно интересовать умаиа. Пока нолдо размышлял, к Темному обратился синда:
– Мне принесли сегодня набор для резьбы… Кому он принадлежал прежде?
Лагортал подумал, что об этом они недолго будут говорить, или легко могут выйти… туда, куда хочет Саурон.
– Я не знаю. Я не занимался описью трофеев, просто не сомневался, что в хранилище должны быть принадлежности для работы с деревом, и они нашлись.
Волк никуда не спешил. Он выжидал, он лежал в засаде и наблюдал. Настанет момент – и тогда он бросится, но не сейчас нет… От приятных мыслей и предвкушения Маирон улыбнулся. Он с улыбкой продолжал смотреть на Лагортала, не торопя, но и не собираясь снимать свой вопрос. Гроза за окном превратилась в настоящую осеннюю бурю, и порывы свежего ветра врывались в приоткрытое окно и заставляли лепестки свечей трепетать.
Как продолжать ту же тему, Кирион не знал. Но за это время нашёлся его товарищ.
– Нэльдор смотрел вместе с тобой на звёзды. Значит ли это, что ты интересуешься ими и изучал их сам?
Огонь свечи дрожал и метался, и Лагортал, не думая о том, протянул руку её поправить.
– Я не интересуюсь звездами, не вижу в том смысла, но я знаю, как читать и записывать их ход. Все же многое удивительное для вас, для меня просто и лежит на поверхности.
– Для меня было бы странно изучать то, к чему я не питаю интереса, и что не является… – эльф не договорил, поднявшись, от того, что окно резко, со стеклянным звоном, распахнулось.
– Хорошая мысль прикрыть окно, сделай это, пожалуйста, – кивнул Волк и продолжил. – Нэльдор мой гость, он пожелал изучать звезды, я, как хороший хозяин, исполнил его волю.
Лагортал на миг приостановился, а затем, в самом деле, прикрыл окно. Эльф сам считал это разумным, и такое простое действие не становилось хуже от того, что Саурон высказал его же. …В отличие от прихода к Темному в гости.
Окно было закрыто, и свечи перестали трепетать.
– Днём ты говорил, что Ламмион уехал на охоту, – продолжил Лагортал. – А какая дичь ныне водится в долине Сириона?
– Увы, тут стало меньше добычи, чем раньше, – вздохнул умаиа. – У меня много волков в подчинении, да и орков чем-то кормить надо. Но нам все равно хватает и зайцев с куропатками, и оленей. А что вы сами? Любите охотиться? Или только по необходимости?
– Охота тоже в чём-то подобна состязанию, – Лагортал с ответами не медлил, если только знал, что сказать. – Так что – да, мне она нравится. Куропатки, зайцы, олени… А что вы будете делать, когда всё они будут съедены волками и орками или бегут из этих мест? Да и деревья-травы… на пути, которым нас гнали, и на острове немало из них вытоптаны или перестали быть прежними.
– Ммм… – отозвался Волк. – Гость мой, зачем ты задаешь вопросы, ответы на которые очевидны, и тебе совсем не понравятся?
– Очевиден ближайший ответ – вы пойдёте захватывать другие земли. Если бы вы сумели одержать победу, и не осталось бы земель, где по-прежнему живут звери, и растут деревья, не истребленные орками – что бы стали делать тогда?
– Охота – это развлечение, удовольствие, для того же, чтобы держать армии сытыми, есть домашний скот, – ответил Волк. Другим бы он еще добавил «И ваши девы и женщины сейчас растят для нас этот скот», но не этим. Не этому. На этого эльфа Волк не хотел лить грязь, с ним он будет бережен, будет честен, и если начнет пытать, то это будет чистая боль, нестерпимая и неоскверненная.
– Скот для того, чтобы армии были сыты… – они могли не только истреблять животных, но и держать в плену или рабстве, как держали в плену и Эрухини. – Если бы вы победили, вам были бы уже не нужны армии – и оружие, и оружейники, и всё иное, что требуется для войны и победы. Но осталось ли бы что иное?
Нолдо покачал головой, и в этой незавершённой фразе, во взгляде читалось не только «не осталось бы», но повторённое уже дважды: «Если бы», «Вам не победить».
– Ты суров к нам, – вздохнул Маирон, – вижу, тебе не по нраву домашний скот, но ты должно быть не знал, что любимый народ Фелагунда также держит скот, холит и лелеет его, а потом режет и ест. Их ход мыслей не понятен даже мне – атани могут гладить и ласково звать того, кого осенью собираются забить.
– Эдайн режут коров, а не только доят? – уточнил Лагортал. Про себя подумав, что всё услышанное стоило бы проверить и уточнить самому; только как здесь проверишь! – Я не знал этого, и мне тоже непонятно, как это может совмещаться с заботой. Второй народ бывает нелегко понять.
– Коров, свиней, овец, коз, кур… Я не знаю точно, но предполагаю, что и гномы держат домашних животных, ведь охотники из них те еще. Похоже, что все в Арде, кроме вас, держат скот. Как думаешь, что-то не так с вами или же, наоборот, вы единственные, кто поступает правильно, а все другие нет? – Волку было интересно как ответит нолдо.
– И мы держим, но не убиваем его, – отозвался Лагортал. – Если у гномов есть скот, они могут поступать также. Но если нет…
Эльф задумался.
– То остальные не считают за зло не убивать скота, держать корову только ради молока – верно? Они только считают обратное допустимым. Как для эдайн допустимо избирать не одну супругу и… как говорят, даже более того, – слышал эльф разное, но сам не видел и не желал оклеветать людей. Тем более перед тем, кто этим воспользуется. – А для наугрим допустимо сражаться с себе подобными. Мы поступаем правильно: потому, что наши законы и обычаи выше, ближе к неискажённому. Если мы считаем нечто допустимым злом, а наугрим нет – в этом окажутся выше они.
– Почему ты считаешь, что ваши законы выше, менее искаженные, – поинтересовался Волк у Лагортала. – Ведь если большинство поступает иначе, не значит ли это, что это их обычаи более естественные, менее искаженные?
Вопрос был столь неожиданным, что Лагортал рассмеялся, хотя и невесело.
– Орков куда больше, чем эльфов и даже людей – не назовёшь же ты их более естественными и менее искажёнными? Ты сам мог видеть, какова была бы Арда Неискажённая. Но то, что в ней не было бы ни войн, ни убитого скота, ни рабов, ни многих жён – мы и не видев знаем сердцем. И не одни эльдар: не приводят ли те, кто совершает это, некие причины как оправдания, отчего это допустимо? Где речь о допустимом ради неких целей, там речь об искажении: никто не скажет, что заботиться о ребёнке или доставить другому радость – допустимо или оправдано особенной целью, или иначе не получается: это хорошо само по себе. Не только убийство скота, любое убийство, да и любая война – тоже искажение, – но он сам был воином: это было тем, что требовалось делать, чтобы избежать худшего.
– Понимаешь ли ты, что сейчас сказал? – спросил Волк, пристально и немного печально глядя на эльфа. – Ты говоришь, что война – это Искажение, и ты сознательно идешь по этому пути, находя для себя оправдание и объяснения своим поступкам. Ты сознательно искажаешь себя, так же как и я. Так в чем наша разница?
Лагортал остановился, услышав слова Саурона. Несомненно, он не шёл по тому же пути, что и Тёмные. Он неверно высказался?
– Войны против Тьмы не было бы в Неискажённом мире, как не было бы лечения, – вступил в беседу до сих пор молчавший синда. – Потому что в нём нет Тьмы и нет ран и болезней. Но это же не Искажение, а борьба с ним.
Волк посмотрел на Кириона с насмешкой и ответил:
– «Не приводят ли те, кто совершает это, некие причины как оправдания, отчего это допустимо? Где речь о допустимом ради неких целей, там речь об искажении», – а потом вновь посмотрел серьезно на Лагортала и продолжил: – И теперь ты, Кирион, говоришь, что война не Искажение, а оправдана некой целью, борьбой с Искажением.
Лагортал задумался, как ни верны были слова синда. Саурон вернул ему его же слова.
– И целители не ищут объяснений и причин и не считают своё дело допустимым и оправданным, но без сомнения добрым. Однако целителей не было бы в Арде Неискажённой – в этом ты прав, а я нет. Не всё, чего не было бы в неискажённом мире, несёт в себе Искажение… Конечно! Я рассуждал так, как будто есть только Первая Тема и Искажение, и ничего более, а это не так. Есть противостоящие Искажению темы. И светлый Тулкас сошёл в Арду как воин для борьбы с Мелькором – и это не нуждается ни в каких оправданиях, напротив – он не выполнил бы своего предназначения, если бы уклонился от войны… – эльф поднял голову. – Можно вести войну и уподобиться Тулкасу, а вовсе не тебе. Война против Тьмы, если она ведётся чистыми, достойными средствами, может не нуждаться ни в каких оправданиях.
– И даже нести исцеление, – поддержал Кирион. – Земли, что были захвачены орками, а после отвоёваны – не разрушаются и не подвергаются порче, а исцеляются, на них вновь вырастают высокие травы, птицы вьют гнёзда, и воды очищаются…
Волк лишь покачал головой, удовлетворенно подумав, что Лагортал увяз в им же сказанных словах, как в паутине. Маирон не считал, что для Эстэ нет места в Неискаженном Мире, но сейчас не об этом было важно спорить. Воплощенный, берущийся толковать Музыку, вообще выглядел забавно, однако этому эльфу Волк был готов простить многое.
– Ты не прав, Кирион – есть вещи, о которых ты просто не можешь знать. Когда на заре Эпох Валар напали на Утумно, они не просто разрушили крепость, но и сделали бесплодными те земли. Из-за войны они разрушены так сильно, что там никто больше не сможет жить. *
Бесплодные земли, где ничего не может расти, разрушения войны… Кирион опустил голову – опять его слова оказались не к месту, только пробормотал:
– Не сомневаюсь, что Валар сожалели о том…
– И долго откладывали войну и старались, чтобы Арде в ней было нанесено как можно меньше ран, – подхватил нолдо. – Ты хорошо сказал, Кирион, и теперь я могу ответить ещё – в чём разница между вами и воинами нолдор, даже если им не удаётся вести войну только чистыми средствами, и они совершают то, чего не желали бы. Сожалеете ли вы о совершённом ради войны? И разве стараетесь уменьшить, как только возможно, ущерб, нанесённый миру, олвар, кэлвар и Эрухини?
Перед Кирионом Волк расшаркиваться не собирался:
– У Валар свое виденье мира, кто знает, сокрушались ли они? Они не пробовали восстановить те земли, оставили все как есть, куда более увлечённые появлением квэнди. И дальше не возвращались в Земли-под-Звездами, всецело поглощенные своими новыми домочадцами. Как видишь, они и теперь не очень-то интересуются теми, к кому пришли служить в Арду. С Нолдор у них ссора, я знаю, но вы, фалмари, синдар, гномы, люди… Вам всем предоставили самим выкручиваться и сопротивляться Мэлькору. И Мэлькор не терял времени: на востоке люди служат ему, как богу, а многие гномы не видят беды сотрудничать с Севером**, вы же брошены как листья по осени. И даже Доблестного это все не тревожит. И если предназначение Тулкато вести праведный бой с Тьмой… За бессчетные сотни лет он сделал это лишь однажды. Ставить в пример того, кто так плохо выполняет свой долг, свой смысл бытия, я бы не стал.
Кирион качнул головой, нахмурившись:
– Валар, уходя, возвращались снова. Алдарон проезжал по лесам и изгонял зло, и Дарительница Плодов растила леса и исцеляла живое. И Владыка Вод, Ульмо, дарит свою мудрость, и Манвэ посылает птиц; и Валар даровали нам новые светила. Мы не забываем никаких благодеяний Валар… пусть мы сами и Забытый народ.
Лагортал, до сих пор соглашавшийся с ним, перевёл на синда взгляд и не возразил. Забытый народ, как и эдайн, которым не помогали… Он не знал, чем возразить на это. Может быть, нолдо и сказал бы «Ты прав в чём-то» с горечью, но не при Сауроне же!
– Кирион… ммм… быть может тебе стоит отдохнуть побольше? Ты молодец, что славишь тех, кто тебя забыл, но твои слова ответ не на то, о чем говорил я. Ты словно говоришь сам с собой, – впрочем, волк знал подобных глухих, слепых, зацикленных лишь на себе пленников – их было немало; и такие пленники были слабыми и ничтожными, их быстро удавалось сломить. Пусть и не всех до конца, но они отвечали хоть на часть вопросов и потом становились рабами, а души их несут на себе глубокие раны, что будут отравлять их и Арду, даже если эти пленники обретут свободу. И как только его, умаиа, руки будут развязаны (а, увы, рано или поздно это произойдет – Лагортал разорвет их беседу), Кириона вывернут наизнанку первым, а потом отправят в рудники Ангабанда.
– Я уже сказал, что не слишком мудр, – произнёс Кирион, отвечая Саурону. – Я увидел только, что ты обвиняешь Валар и хочешь, чтобы я обвинил их вместе с тобой. О чём был твой вопрос, раз я ответил не на него?
– Оставь эльф. Ты прав, ни тебе, ни мне это не интересно. Не услышал, огрызнулся – вот и славно. Считай, что твой долг исполнен.
Нолдо продолжил разговор, ответив о Тулкасе:
– Однажды – победил, если считать только пленение Мелькора. Были ещё битвы, когда Мелькор спасался от него бегством и погони, когда Тулкас был не в силах его настичь. Но если бы я всего однажды в жизни одержал такую победу… мне как воину было бы более чем достаточно, – он выразительно покачал головой. – А так как я не Вала, оставалось подражать в другом, даже если не удаётся повторять снова. Возможно, Тулкас придёт сюда позже, Валар решают не скоро; а если нет… значит, мы, народ нолдор, здесь за него.
Непогода за окном, уют, вкусная еда, вино и интересная беседа… Маирон понимал, что получает от этого ужина ничуть не меньше удовольствия, чем если бы провел его в застенке, вырывая протяжные крики из свежих и полных сил пленников.
– Ты, Лагортал, говоришь, что в войне против Тьмы нет Искажения, и что можно и нужно уподобиться Доблестному. Но знаешь ли ты, что перед началом вашего великого Исхода, Астальдо хотел силой отобрать Камни у Феанаро, и Ауле с трудом удалось его сдержать? *** И ты призываешь уподобиться такому? По праву силы делать, что желаешь, оправдывая это общим благом?
Саурон, вроде бы ведший разговор спокойно и даже с печалью – всё же не мог не выказать себя в какой-то момент учеником Лжеца и начал клеветать на Валар. Хотя, быть может, он был задет упоминанием той войны сильнее, чем показывал, как сам Лагортал стремился сдерживать себя с иными целями.
– Твой довод удивляет меня – ведь я как раз знаю, что было перед началом Исхода – большинство нолдор и ваниар были в то время возле погибших Древ, и только тэлери было почти не видно среди тех, кто оплакивал гаснущий Свет в тот час… Астальдо только опрометчиво спросил:
“– Говори, о нолдо, да или нет! Но кто откажет Йаванне? Не из её ли трудов изначально происходит свет Сильмариллов?» Тулкас несвоевременно сказал о том, что считает правильным и справедливым, а не пытался принудить к согласию угрозой и тем более отнять Камни силой…
Нолдо остановился. Он понял вдруг, что сейчас, стремясь защитить Валу от клеветы, рассказывает подробности Исхода, которые после могут исказить и использовать… Быть может, именно так Моргот и его слуги и могли узнать о том, что было в Альквалондэ и на Хэлкараксэ. Рассказывали пленным свои измышления – скажем, что Валар силой изгнали нолдор из Амана через Льды… а те, опровергая ложь, отвечали, как всё было на самом деле. Но верным ли было слушать и не защитить Тулкаса, коему он доверял, от ложных обвинений?
– Когда Феанаро отказался, Тулкас, как и другие Валар, также не пытался принудить его к согласию, и Валу не приходилось удерживать; и никогда я не видел и не слышал от других, чтобы Тулкас взял себе нечто по праву силы, зато он защитил многое и многих. Так что – да, я считаю достойным уподобляться Астальдо.
Волк был готов поставить многое на кон, что эльфы не понимают, что происходит. Ни причину его печали, ни его улыбки, ни того, как важен этот разговор.
– Меня там не было, Лагортал, – спокойно и просто ответил умаиа. – Я могу лишь повторять те слова, что были сказаны мне, и есть те из нолдор, что готовы были поклясться в том, что Тулкато хотел силой принудить Феанаро. Так что или ты переоцениваешь Валар, или кто-то из твоих родичей пал так низко, ведь мы обвиняем других в том, что свойственно нам самим. И если некто постоянно ожидает от кого-то коварства, то не потому ли, что сам стремится слукавить? – Волк задал вопрос простой, но очень важный. Из ответа на него будет понятно больше об этом эльфе – правда ли он Светел или такой же, как Линаэвэн и другие, и лишь создаёт поверхностное и ложное впечатление о себе. Непроизвольно Волк сжал подлокотник кресла сильнее, чем стоило – но как было не волноваться, когда очередное маленькое испытание решало: Светлый этот эльф или фальшивка, очередная пустышка?
– Полагаю, – ответил Лагортал, задумавшись на время, – некоторые мои родичи, не доверяя Валар, так поняли слова Тулкаса. Но, конечно, из этого не следует, что обвинившие были коварными и алчными. Иногда, в самом деле, обвиняют других в том, что делают сами – но это не единственная причина. Здесь, я уверен – причиной была клевета Мелькора на Валар, будто они только и мечтают, как бы захватить Сильмариллы. И вот тут… названная тобой причина подойдёт.
Передававшиеся вполголоса слухи доходили и до него, но он, доверяя Валар, возмущался самим этим предположениям. Лишь позже узнав, кто за ними стоит.
Лагорталу показалось, что он смог уйти от тяжести своего положения, но Волк не собирался давать своей надежде закрывать глаза на правду.
– Ты хорошо сказал: «Мы совершаем то, что требует оправдания, но мы сожалеем об этом, а вы нет». Только, понимаешь ли… Далеко не все из вас сожалеют. Причем как из твоих родичей, Лагортал, так и из твоих, Кирион. И что тогда получается? Лишь те из вас, кто сожалеют, могут зваться светлыми?
– И те, кто не сожалеют о содеянном, не становятся Тёмными и подобными тебе, хотя и могут навредить самим себе, – Лагортал упрямо закусил губу, чувствуя неожиданную усталость. Он был воином, а от него требовали ответов, словно от мудреца… словно здесь за одним столом с Сауроном сидел Государь Финрод Фелагунд. Но он вовсе не был Финродом, он только пытался отвечать достойно его Верного, вспоминая слышанное. Эльф тряхнул головой. – Но я могу по-настоящему сказать только о себе и не хочу разбирать перед тобой моих родичей-эльдар. Скажу только – если кто не сожалеет, то потому, что считает, что деяние его было добрым или верным, или справедливым; или не сожалеют по заблуждению. И не для себя самих ведут войну.
Волк улыбнулся, слушая ответ Лагортала: эльф ответил не так, как ожидал Маирон, но хотя бы и не так, как другие его товарищи. За окном сверкали отблески молний в темноте.
– Ты, Лагортал, хорошо ответил, но ты прав, я не сожалею о содеянном. У меня есть цель, и я иду к ней, сметая на пути все, что мешает, но только если это необходимо, и если не удается иначе. Я бы сказал, что в этом схож с вашим Первым Домом.
– Только если необходимо и если не удаётся иначе? – недоверчиво переспросил Лагортал. По тому, что он знал о Сауроне, это было непохоже на правду. – Хотя – какова твоя цель?
– Ты узнаешь мою цель, Лагортал. Мне нет смысла скрывать ее от тебя. Но после, не сейчас. Отдыхай, гость мой. Поверь мне… – Волк усмехнулся. – Увы, многое меж нами с тобой может быть основано лишь на доверии, но вряд-ли ты сможешь мне верить, хотя я и не стану тебе лгать. Я не хочу тебя извращать, я хочу, чтобы ты остался таким, какой есть, и скорее приду в гнев, если ты посмеешь стать хуже, чем мне показался. Так вот – Тулкато доблестен, но не благороден, и он не лучший пример для тебя – я успел узнать его и могу поручиться в том, если ты поверишь.
Впрочем, Маирон не ждал, что Лагортал поверит.
Лагортал удивлённо перевёл взгляд на друга:
– Похоже, ты был прав, Кирион: я чем-то важен для Гортхаура. Что скажешь сейчас?
– Я готов поверить, что Гортхаур действительно хочет, чтобы ты… остался таким, какой есть, и не стал хуже. Но нужен ли тебе мой совет? Я не могу похвалиться мудростью, – и силой… Именно из-за его слабости они были ныне в гостях у Саурона.
– Зато можешь уловить то, чего не замечу я.
Волк с интересом слушал разговор меж гостями; видимо, Кирион все же не всегда глуп и заметил то, что не увидел калаквэндо. Может оставить его советником при Лагортале, а не ссылать в пыточную? Как пойдет, как пойдет.
Сам нолдо думал: если он значим для умайа лично, тем важнее быть осторожным. Можно ли думать про себя заранее – мол, я ни за что не паду? Вот, он думал, что не придёт сюда, не будет вести мирные беседы с палачом, пока его товарищи в темнице. И что же? Нужно было смотреть за собой. Нолдо вновь обратился к Тёмному:
– Я готов поверить, что ты говоришь так о Тулкасе не с целью извратить меня, но не верю самим словам: ты Тёмный, и можешь говорить так от ожесточения против Валар. Хотя для меня неожиданно, что ты можешь обвинять Тулкаса в том, что он недостаточно сражается против Тьмы.
«Главное – это Лагортал. И, благодаря товарищу, – вот нежданная удача и радость! – он теперь верит мне!»
– Не я хотел говорить, а ты услышать, – Волк посмотрел в лицо эльфа и негромко и веско сказал: – Тулкато убил гонца от Мэлько.****
Лагортал чуть нахмурился.
– Гонцов не убивают, но как и когда это было – не ведаю. Полагаю, там не было и тебя, – если Саурон и говорил честно, он слышал о том от Моргота. Так, как тот ему передал. …А ведь Саурона когда-то соблазнили – чем? Он когда-то был обманутым, прежде чем стать тем, кто он есть. А ещё, прежде, был светлым аину.
– Владыка создавал для того гонца новое тело. Я присутствовал при том, как его посылали с поручением, я присутствовал при том, как он вернулся, – пусть теперь эльф живёт с этим знанием.
Лагортал нахмурился сильнее. Хотя это, в самом деле, был тёмный майа, и он сразу же получил новое тело, он был только гонцом, посланником и не должен был держать ответ за того, кто его послал…
Повисло молчание.
– Возвращаясь к сказанному прежде, – Лагортал, в отличие от синда, не потерял нить беседы, – я остаюсь при том же: если один почитает нечто допустимым злом, а другой – не приемлет его, один оправдывает то, что другой считает дурным, то нравы второго выше, и он прав, поступая согласно своей совести.
А разве сам Лагортал хорошо поступал, сидя здесь? Нолдо невольно перевёл взгляд на Кириона.
– Значит, ты выше Тулкато. И я очень надеюсь на это, – Волк удовлетворенно кивнул, и снова все замолчали.
– Быть может, вы предложите другую тему? Или мы так сегодня и не поужинаем, – улыбнулся Волк примиряюще.
– Ламмион выехал на охоту, как ты сказал. Это значит, что рядом с ним едут орки – или тёмный айну? – Лагортал зачерпнул похлёбки, и Кирион последовал примеру нолдо.
Все принялись за еду, беседа вновь стала мягче.
– Почему ты так решил? – удивился Волк. – Нет, Ламмион уехал один, я дал ему еду, оружие, коня и зачарованную уздечку, чтобы каждый из служащих Владыке Севера знал, что Ламмиону нельзя чинить зла. Он любит охоту – пусть отдохнет и развеется.
– Мне с трудом верится, что ты отпустил бы любого из нас с оружием, не сделав ничего, чтобы мы не обратили его против твоих орков и волков или не бежали, – если нолдо поверил Кириону, что Саурон не хочет исказить его, это не означало, что отныне эльф верил умаиа во всём. – Хотя, конечно, это могло быть не столь явным, как тёмные майар рядом.
– Ты ошибся в предположениях, – отозвался Волк. – Я держу свои обещания и того же жду от своих гостей. Ламмион защищён чарами на уздечке и свободен в передвижении и выборе целей в течении суток. Он может напасть на моих орков или волков и сказать, что это была охота. Такой ответ будет приемлем, хотя и выкажет Ламмиона бесчестным. Если же мой гость решит стать обманщиком и бежать… У него может получиться задуманное, даже, скорее всего, получится, но это будет значить обман с его стороны, и за обман последует кара. Вы считаете это нечестным?
Маирон вновь с интересом покосился на эльфов.
– Он дал обещание, что вернётся? – спросил Кирион, думая про себя: как вынудили Ламмиона к такому обещанию? И признал. – Тогда бежать не будет честным… Впрочем, если ты просто поставил условие, и Ламмион принял его, пусть и без обещания, тоже.
Но хотя это и было так, синда желал Ламмиону успеха, если он решится на побег, и вместе страшился…
Лагортал же понял вопрос Саурона иначе – «будет ли нечестной кара?» – и твёрдо ответил:
– Ты сказал, что Ламмион сумеет бежать, значит, твоя кара постигнет другого. Того, кто не бежал, не нарушал обещания тебе и, возможно, даже не знал, что Ламмион уехал на охоту с условием вернуться и не вернулся. Да, я считаю бесчестным карать ни за что.
Кирион ответил неплохо, но умаиа скорее ожидал таких слов от Лагортала и нахмурился, что нолдо не понял, заговорил о другом.
– Ламмион не давал прямого обещания, – подтвердил Волк. – Он был моим гостем и изьявил желание отправиться на охоту, а я согласился его отпустить. Я ожидаю честность за честность. И твой ответ, Кирион, говорит в твою пользу.
Вопрос Лагортала не был неожиданностью для Волка – тему условия Ламмиону все равно пришлось бы поднять. Но умаиа поморщился от того, как этот вопрос был задан.
– Скажи, тебе доставляет удовольствие рисовать меня чудовищем? – поинтересовался Волк у верного Финдарато. – Да, пострадает другой, но не невинный, а вполне причастный – брат Ламмиона, также бывший гостем и советовавший эту охоту. И Ламмион предупрежден о последствиях. Если он захочет меня обмануть, он будет знать, что у его обмана есть цена, и будет жить свободно с этим знанием. Видишь ли… Для большинства эльфов обещания и честность ничего не значат, они находят тысячи причин, почему будут правы, обманув, и их можно принудить поступить честно скорее угрозой, чем доверием. Очень надеюсь, что это не так, в отношении тебя.
…Пострадает брат, и он предупреждён об этом.
– Насколько я знаю Ламмиона, – они не раз выезжали на охоты вместе… – он вернётся. Но выехать так, при видимости свободы и возможности обрести её – это должно быть очень тяжело.
Кирион сделал глоток – он тоже не мог не думать о Ламмионе и Нэльдоре, а затем и об остальных пленниках… Он вернётся… сюда в плен. А если всё же сумеет бежать, кара настигнет юного Нэльдора…
Волк лишь пожал плечами:
– Ламмион сам захотел охотиться, а теперь ты обвиняешь меня в том, что я был жесток с ним, создавая видимость свободы. Но ты не ответил мне ни в первый, ни во второй, ни в третий раз. Почему в любом моем поступке ты, в первую очередь, видишь лишь жестокость? И что значит слово лично для тебя? Могу ли я поверить тебе, если разрешу свободно ходить по всей крепости и выходить за пределы? – Волк наклонил голову и посмотрел на второго «гостя». – А тебе, Кирион?
– Жестокость – это намеренное причинение другим страданий, – начал было Лагортал, который никогда не давал определений жестокости, и приостановился.
– Воин, охотник, даже целитель в какой-то мере причиняет другим страдания, но это не жестокость, – заметил Кирион.
– Сверх необходимого. Воин защищает своих, целитель оказывает помощь, но причинять страдания из мести – это жестоко. Тем более – ради удовольствия или желания подчинить… Эльфы так не поступают, а ты – часто: даже в гости приглашаешь с помощью пыток. Недаром тебя называют Гортхауром… Ты говоришь, что я обвиняю тебя, рисую чудовищем, но это имя дали тебе давно. И ты, сколько я знаю, принял его. А отчего ты обвиняешь всех эльфов в обмане? Если я дам слово, я буду до последнего за него держаться. Но я не дам тебе такого обещания.
– И я, – тихо подтвердил Кирион.
Волк слушал определение эльфов и вначале приподнял голову, прищурив глаза, потом одобрительно кивнул, но, дослушав до конца, поднял бровь.
– Я отвечу, что моя слава преувеличенна, – кивнул головой Волк. – Я никогда не жесток без нужды. Более того, я нахожу жестокость, по отношению к наделённым развитым умом, куда менее эффективной. Вы сказали мне свои мысли о жестокости, но ты, Лагортал, не хочешь услышать мой ответ? Или я не правильно истолковал твое желание немедленно уйти?
– Нет, – отозвался нолдо, в голосе которого слышалась усталость. Хотя он и получил отдых после пытки, которой был подвергнут будучи раненым, но силы его не восстановились полностью. – Я готов услышать твой ответ, но я утомлён.
Пожалуй, не только телесно – разговоры с Сауроном, несмотря на внешнюю его учтивость и даже искренний интерес к собеседнику, отнимали силы. И впервые Лагортал задался вопросом – а чем обернётся этот искренний интерес слуги Моринготто?
Волк поморщился:
