Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 39 страниц)
Пришёл в себя эльф уже одетый в чистую простую одежду, крепко, но не больно связанный по рукам и ногам. Руки были примотаны друг к другу за спиной, а ноги спутаны так, что можно было идти, но не драться или бежать. Волосы эльфа были расчесаны и заплетены в косу.
– Вставай, голуг, – беззлобно проворчал Больдог. – Тебя уже ждут.
Эйлиант сел. Всё, что он мог сейчас – не подчиниться. Или не только? А если резко ударить головой? По умайа… Как лучше – сидя, в живот, или стоя бить? Пожалуй, сидя. Сидя можно и спутанными ногами как одним целым ударить, стоя уже не выйдет.
– Так ты при Сауроне, как мелкие орки при большом, на побегушках, – произнёс нолдо и остался сидеть, чтобы, как только умаиа подойдёт, попытаться ударить ногами.
Больдог прищурился с любопытством. Видно было, что перед ними воин. Или глупый юнец. Хотя, похоже, он и правда был не робкого десятка, растягивание – что свое, что товарища, на него впечатления не произвели. Такого ломать – будет много потехи. Хотя может закончиться ничем. Умаиа наклонился, поставить эльфеныша на ноги, но тот напал. Ярость голуга была больше, чем рассчитывал орк, и эльф уже на излёте, но все же задел врага.
– Вот отродье, – ругнулся умаиа и схватил нолдо за горло, обжигая Волей. Пусть наглец чувствует, как Боль течет по его горлу, врываясь в желудок и разрывая словно изнутри. Но в этот раз Больдог не стал усердствовать и быстро прекратил наказание. Орк ухмыльнулся и сграбастал мальчишку одной рукой за шкирку, а другой заломил руки пленника так, чтобы у парня не было шансов дёргаться.
– Не ерепенься, малыш. Тебя не к допросу готовят. Не нарывайся раньше времени.
Голуга подняли без лишней грубости и повели по коридорам в комнаты Повелителя Волков.
Уходя, Больдог бросил недовольный взгляд на жмущихся в углу женщин, но наказывать не стал. Он знал, что Маирон и Эвег были эстеты и предпочитали, чтобы им служили не орки, так что… что зря рабов портить. У него сейчас достаточно пленников для забав. Особенно Больдог ждал, когда же ему отдадут Линаэвэн.
***
Хотя боль и прошла, двигался Эйлиант с трудом. Но гнев остался, и еще грело знание, что он всё-таки сумел достать врага, хотя был связан, а враг был умайа. Пусть и Саурона ниже и слабее. Но что же задумали Тёмные? Спрашивать Эйлиант не хотел. Узнает ещё. И зачем эта ванна и причёсывание были, тоже. Нолдо шёл и запоминал дорогу, бросал взгляды по сторонам: можно ли бежать здесь? И жалел, что ноги спутаны.
Наконец эльфа поставили перед некой дверью.
Эйлианта ввели внутрь, и нолдо увидел перед собой Саурона и, к своему удивлению, Бэрдира, что вначале резко отказался идти в гости. Юный воин бросил быстрый взгляд на товарища, затем вновь посмотрел на умайа. И шагнул вперёд, размышляя: удастся ли ему напасть на Саурона? Или хоть на ближайшего орка?
– Саурон, твой орк на побегушках сказал, что меня ведут не на допрос, – холодно сказал Эйлиант.
– Не очень-то ты любезен, – засмеялся Волк, глядя на вошедшего юношу (к счастью, об утке в меду поговорить не успели – в комнату ввели еще одну игрушку).
– Нет, конечно, ты здесь не для допроса. Мы обедали с Бэрдиром, – умаиа обвел рукой стол, – и он сказал, что хотел бы увидеть кого-нибудь из своих бывших спутников. Почему бы не привести одного из самых юных? Присоединяйся к своему родичу, раздели нашу трапезу.
Волку было интересно, как теперь сложатся взаимоотношения между двумя пленниками, будет ли один обвинять, а другой оправдываться, или оба сделают вид, что все, как должно быть?
Бэрдир напрягся, сжал зубы. Юноша был бледен, возможно, недавно его допрашивали, но он все равно смотрел решительно. А Бэрдир, опытный воин, сидел здесь с врагом, беседовал… и проигрывал ему.
Эйлиант молча двинулся к столу.
– Кто ты такой, чтобы быть с тобой любезным? – насмешливо спросил эльф.
– Хозяин твоей жизни, смерти, муки и покоя. А также и твоих спутников, – откликнулся умаиа, откинувшись на стуле. Волк почти ждал, как эльфы начнут нести свою любимую чушь: «Ты все равно будешь пытать». Он приподнесет им сюрприз.
Бэрдир искоса глянул на умайа. Как мог сдержанней спросил:
– Жизни, смерти, покоя? Может, покажешь как-нибудь эту свою… власть, раз считаешь, что наделён ей? Скажем, даровать одному из нас жизнь или, раз уж она и так есть, сделать её полной и счастливой? Как ты сумеешь дать покой, тоже будет интересно посмотреть. Дать смерть в твоих силах, но это власть над мигом разделения: судьбу мёртвых решает всё-таки Намо…
– Подумай вот над чем, Бэрдир, я вполне могу решать, кому жить дальше и даже уйти отсюда, ведь я предлагал тебе отпустить кого-то, но ты отказался. Я могу решать, как умереть твоим спутникам: быстро или медленно и мучительно. Я могу никого или кого-то не трогать днями, неделями, а могу каждый день превратить в кошмар. Ты пока еще очень мало знаешь о том, что такое покой, и что такое счастье. И в твоих силах сохранить это благое неведенье.
– Я не отказался освободить родича. Если ты дашь обещание, что не будешь намеренно использовать это во вред Нарготронду. Ты не ответил.
Эйлиант удивлённо взглянул на Бэрдира. Он пытался договориться с умайа, чтобы кого-то отпустили, и при том не навредить городу? Но что тогда Бэрдир собирался дать взамен?
– Хозяином муки себя может звать и орк! – Эйлиант звонко рассмеялся.
– А может и феаноринг, – усмехнулся умаиа, – они не стали так себя звать, бросив вас в Арамане? – Волк решил проверить, как эта пара реагирует на противостояния Домов.
– Только вы, Тёмные, желаете мук другим и можете хвалиться этим, – поморщился Бэрдир.
– Ты, палач, сравниваешь себя и своих орков с нолдор Дома Феанора? – бросил куда сильнее задетый Эйлиант. Об Арамане и Хэлкараксэ он только слышал, но слова Саурона были оскорбительными и мерзкими.
Бэрдир бросил на Эйлианта быстрый взгляд, меняя тему, боясь, что Эйлиант сейчас проговорится, и Саурон узнает о нем и посольстве больше:
– Тебя допрашивали?
– Пока нет; растягивали без вопросов. Моего товарища тоже, о других не знаю.
– Со мной также, и с Лаирсулом. Знаю, что пытали Кириона, Долхэна и Лагортала. Линаэвэн посчастливилось больше, – Бэрдир, встав из-за стола, подошёл к юноше и начал развязывать руки, бросив Саурону: – Если ты зовёшь моего родича за стол, то не связанным же?
С улыбкой Волк смотрел на беседу эльфов.
– О, конечно, конечно. Только посоветуй своему родичу вести себя… как следует в гостях. Иначе последует наказание, – Волк говорил совершенно спокойно, но эльфу стоило уловить… предупреждение. – Кстати, Бэрдир, ты неверно рассказал о судьбе других. Впрочем… вы всегда порождаете неверные слухи, почему нет?
Эйлиант, уже развязанный, подошёл к столу вместе с Бэрдиром, только с другой стороны, готовясь напасть. Угроза умайа была излишней: только дитя не понимало бы, что нападение не пройдёт безнаказанным. За ударом по псевдоорку последовал удар Волей, здесь кара может оказаться тяжелей… Это было неважно сейчас. Важно – чего удастся добиться. Эйлиант взглянул на Бэрдира, а тот думал про себя, что сам он мог ещё держаться и любезно говорить с врагом, но призывать к этому отважного юношу было свыше его сил. Хотя они оба будет наказаны за это… а может быть, и не только они…
Эйлиант левой рукой подбросил супницу в лицо Маирону – пусть отвлечётся, правой, одновременно, постарался ударить ножом в горло. Бэрдир в это время ударил с другой стороны.
Повелитель Волков ничуть не жалел, что эльфы не вняли предостережению. Все, что можно было узнать за разговором – уже узнано, пора переходить к допросам. Бэрдир еще только развязывал своего родича, а Волк уже видел, как подбирается и готовится к броску мальчишка. Щенок, неопытный воин, все его движения на виду, его стремление напасть громко кричит о себе. Не умеет выжидать… горяч.
Юн. Неопытен. Это все будет использовано против него. Наверное, юнец мнил себя охотником или диким зверем, что нападает на жертву с товарищем, с двух сторон. Волк не выдержал и умильно улыбнулся. Уже долгие сотни лет никто не думал смотреть на него как на жертву, как это было… трогательно. Такая детская наивная глупость. Ну хорошо, младший эльф – понятно… но Бэрдир-то на что рассчитывал?
Матерый волк выжидал момента, сидя расслабленно, делая вид, что не подозревает, зачем нолдор обходят его.
Еще когда супница только начинала свой полет, а рука с ножем только поднималась, Волк стремительно вскочил и метнулся в сторону, перехватывая и заламывая кисть юнца, в мгновение опуская его на колени.
Волк мог легко и быстро уложить здесь обоих пленных, но он не спешил. Умаиа вытянул вперед руку, и Бэрдир почувствовал предупреждающий толчок в грудь, в ушах послышался сдавленный голос Лаирсула, говорящего: «Я согласен», звон цепей, чьи-то стоны. Иллюзия была сработана на скорую руку, топорно, но ее цель была смешать, остановить, напугать.
Бэрдир сбросил морок и, решив, что, начав, нельзя отступать, попытался все же ударить умаиа.
Маирон улыбнулся – разговоры кончились. Мальчишка уже безвольно трепыхался в руке Волка (как интересно он отозвался о Доме Феанаро!). Одной рукой умаиа отразил нападение Бэрдира, который не внял последнему предупреждению, а потом схватил и его. Теперь оба эльфа стояли на коленях рядом друг с другом, в одинаково беспомощных позах.
– Ну и зачем ты это сделал, Бэрдир? Ты что, так ненавидишь этого целителя? Ты хоть понимаешь, что с ним будет за твою выходку? – Волк еще сильнее заломил хрупкие суставы воплощенных, заставляя испытывать резкую боль. – Тебе придётся постараться, чтобы теперь защитить его.
Им ничего не удалось. Совсем ничего. Услышав слова Саурона, Эйлиант взглянул на Бэрдира – вначале поражённо (при чём тут Лаирсул?!), затем пробормотал:
– Проклятая тварь…
Бэрдир не мог ограничиться проклятьем. Объясняться с Сауроном – рассказывать ему хоть о том, что он, воин, не мог не поддержать Эйлианта, стоять в стороне; хоть о том, что это была возможность защитить город, крохотная возможность чуда… – он не желал. Первое было бы оправданием перед умайа, второе – он бы просто высмеял. Но Лаирсул…
– Просьбы тебе будет мало, тайн города я не выдам, – через боль ответил Бэрдир…
– Ты хочешь уступить Саурону?! – перебил его Эйлиант. – Ты ведь уступал до того, и всё было зря!
Бэрдир мрачно умолк. И сидеть-то рядом с умайа, беседовать и трапезничать было мерзко. Но Лаирсула будут жестоко мучить – как обещал уже Фуинор…
– Когда я пришёл к тебе в первый раз, ты хотел, чтобы я рассказал о себе. Могу рассказать сейчас, – он соглашался, не открывая тайн, подставиться сам.
Волк едва заметно улыбнулся, услышав слова старшего нолдо. В другой обстановке эльф бы так просто не отделался, но не теперь, когда в его руках извивался и ругался мальчишка, такая уступка имела смысл:
– Ты прав, Бэрдир, того, что ты предлагаешь, и правда мало, но я хочу мира, а не вражды, и я согласен принять твое предложение. Я не сомневался, что ты не оставишь товарища и не подведешь его. Ты не какой-нибудь феаноринг, – с этими словами пальцы умаиа разжались, выпуская Бэрдира. Теперь нолдо будет вынужден подняться, получить освобождение, когда его родич все стоит на коленях, снова сесть за стол… А если попробует напасть, то в этот раз Волк применит против него Волю, а потом притащит сюда Лаирсула и сдерет с него кожу. Вот этим самым ножом, которым еще недавно размахивал Бэрдир.
Эйлиант вновь рванулся из хватки – тщетно. Бэрдир ответил, поднимаясь:
– И не какой-нибудь нолфинг, а какой-нибудь арфинг, – так слова Саурона уже не звучали столь оскорбительно для товарища. Но было ясно, что Эйлиант выдал, из какого он Дома… – Это он для тебя говорит, когда я был один, звал меня похожим на капризную эдайнет.
– А тебя, значит, задело такое сравнение? – хмыкнул умаиа. – Я не пытался задеть, искренне говорил.
Эйлиант кивнул, закусил губу. Ему не удалось достать Саурона, и теперь тот его провоцировал и издевался… Но не слушать же оскорбления молча!
– Моринготто боится феанорингов, вот ты и говоришь так.
Волк ничего не ответил. Просто с улыбкой слегка повернул свою кисть так, что щенку сразу стало не до разговоров. “Ты же сам хотел этого, мальчик – наслаждайся”.
Бэрдир поднялся и понял, что оказался словно меж двух огней. Он мог и должен был защитить Лаирсула, а для того – сесть за стол и говорить. Но Саурон при этом держал Эйлианта, заламывая его руку… И он понимал, как будет смотреться в глазах юноши, начав говорить:
– Что я рождён в Тирионе, ты наверняка понял это и сам. Но прибавлю, что оставлять его я не хотел. До убийства Государя Финвэ и не думал, что когда-либо уйду на Восток, а после – желал скорее вернуться. Как только войну закончим. И уходил-то в числе самых последних. Как видишь, говорю я не мелочь. Не трогай Лаирсула, – Саурон наверняка мог это использовать против него… Нолдо только не сказал, отчего шёл среди тех, кто замыкал уходящих: дольше всех медлили не те, кто сомневался, а те, кто был обременён множеством уносимых ценностей, и те из Третьего Дома, кто шёл с детьми.
– Ты ушёл на войну с Моринготто, что убил Государя Финвэ, а теперь делишься этим с его главным подручным! – возмутился Эйлиант. – Я не ждал, что ты уступишь Саурону.
…Вот что было ему отвечать? Так, чтобы Саурон не счёл это… очередным нарушением?
Волк забавлялся тем положением, в которое поставили себя эльфы – неужели когда что-то делаешь, трудно считать больше, чем на шаг вперед?.. Что же, Бэрдир шёл последним и не стыдится этого… Запомнить и отложить. На юного феаноринга Волк тоже пока не обращал внимания, лишь держал крепко.
– Как думаешь, что нам делать с этим юношей? Свяжем его снова? Или твой родич согласится быть столь же благоразумным как ты? Как тебя зовут, юнец?
– Благоразумен? – насмешливо отозвался Эйлиант. – Нет, я тебе уступать не стану.
– Если уж решаем «мы», – ответил Бэрдир, – то я хочу отпустить его из плена насовсем. И я-то для тебя не слишком ценен, а он молод, на что он тебе?
– Отпустить? – Волк улыбнулся. – Пусть идёт. Цена все та же: феаноринг поклянется не воевать с Владыкой и уберется жить куда подальше.
Впрочем, один из эльфов слишком юн, а второй в это время был в Арамане: ни один из них не оценит в полной мере слов Волка.
– Я буду сражаться с Моринготто, пока смогу, – ответил Эйлиант.
Волк усмехнулся.
– В посольстве во главе с тэлерэ идут Верные Финдарато, Артаресто, погибших Ангарато и Аиканаро, некий феаноринг… или не некий? Или и ты успел стать кому-то Верным? А что на счёт твоего товарища?
Эйлиант вскинул голову. Саурон не увидел послушания и собирался его допрашивать?
– Я не собираюсь отвечать тебе, – холодно ответил феаноринг.
– Конечно, не собираешься, – улыбнулся Волк. – Но уже отвечаешь. И будешь отвечать. А ответы на мои вопросы я могу получить очень легко. Среди захваченной добычи немало котт со звездой твоего Дома, вымпелов, может, даже знамен. Что, если я отдам одно из них оркам, а те будут глумиться над ненавистным символом на глазах твоего товарища по камере?
Эйлиант, услышав о том, что орки будут глумиться над звездой Феанаро, пришёл в ярость. Он забыл о сильной боли, о том, что его правая рука так заломлена, что при резком движении может быть вывихнута. Он дёрнулся в бок, левой ударяя умайа по колену с той силой, с какой только мог. Но Волк был из тех хищников, что не любил выпускать добычу. У яростного щенка не было шансов, сустав противно хрустнул, но умаиа взглянул на пленника с ненавистью. Он уже знал такую породу непокорных. Или боль собьёт с него спесь… или ничто не собьёт. И тогда в лучшем случае он станет рабом, или же вовсе будет годен лишь на корм для волков.
И всё бы встало на свои места, только Бэрдир заговорил, обращаясь к Саурону:
– Пусти же его, не удерживай так.
– Ты просишь врага? От тебя я не ждал… – повторил юноша.
– Он будет мучить Лаирсула… – выдохнул Бэрдир, осознав при этом: а может мучить и Эйлианта. Хоть сейчас. А Бэрдир и тогда будет смотреть и отвечать?
В это время в комнату вошли женщины и быстро и молча начали убирать беспорядок, устроенный эльфом.
– Ты же знаешь, что других тварь уже пытала и будет ещё! – отозвался Эйлиант, всё ещё стоявший на коленях.
– Знаю, – уронил Бэрдир. – Но хоть для одного или двух, хоть на день… Прости меня.
Он не мог не чувствовать вины сейчас. Но нужно было помочь и Эйлианту, только как?
Просьба простить утишила возмущение Эйлианта, но всё же в его взгляде оставалось… разочарование? Нолдо показалось, что Бэрдир говорит несколько иначе… Пытаясь чего-то добиться? Но чего можно добиться от Саурона разговорами, если это не означает выложить то, что хочет враг?
– Будет лучшим, если наши возьмут крепость, – гневно ответил Эйлиант. – Тол-ин-Гаурхот не отбит пока, но это может измениться. Как отбиваем у врагов кусок за куском.
– Так! Это возможно, – ответил Бэрдир. А ведь Саурон мог бы́ отложить нападение, не только узнав, что защита города сложнее, но и противостоящие ему силы могут быть больше, чем он думал. Нолдо не переставал и сейчас думать о городе, о том, как его можно защитить.
Все шло по плану. Меж эльфами был вбит клин, и этот клин теперь будет все больше разделять их – Волк знал, как это сделать. Пусть они пока пытаются друг друга поддержать – это не важно, даже, наоборот, забавно. Тем более жалким Бэрдир будет после казаться мальчишке, тем больше старший будет ощущать свою вину или… ненависть к феанорингу. И то, и другое нужно будет попробовать.
– Дело в том, мои неверные гости, что вы пытаетесь говорить как имеющие силу, но у вас нет ничего, кроме бессильной злобы. Вы можете только скалить зубы, но не укусить. И если твой народ, Безымянный, все еще бьется на границах, то народ Бэрдира давно спрятался и в битвы не выходит.
– Бессильная злоба? – возмутился Бэрдир. – Странное у тебе мнение об эльфах; да и победы, в самом деле, одерживаются, – на прочее Бэрдир не ответил: о Нарготронде нельзя говорить. Если бы он услышал такие упрёки от эльфа – тогда ответил бы, что его задачи были иными, чем у северных крепостей. Они не отбивали непрестанные атаки, но были готовы прийти на помощь, если понадобится (как было в Дагор Браголлах… хотя Государю Фелагунду и не удалось тогда помочь ни Государю Финголфину, ни младшим братьям…), следили за врагами, что стало куда сложней после потери Минас-Тирита, но не прекращалось; враги исчезали не только на Талат-Дирнэн, но и вблизи нее, и не могли проходить через эти земли; и в Нарготронде принимали множество беженцев из разных краёв, а иным помогали достичь других земель, и держали связь с Кирданом… Ни о чём из этого Саурон не должен был узнать. Бэрдир знал, что и Эйлиант не станет упрекать Нарготронд, где ныне живёт и сражается сам и его Лорды, что ведут охоты на вражеских тварей.
Бахвальство Бэрдира не трогало Волка. Умаиа задумался о другом – мальчишка жил в Нарготронде, видимо, там нашли пристанище Куруфинвэ и Тьелкоромо, когда спасли Артаресто. Но юноша при том знает, что феаноринги отвоевывают былые границы и теснят северян со своей земли. Значит, как минимум Лорды Первого Дома имеют меж собой сообщение и знают, где находится Нарготронд. Этот мальчишка не Лорд, но если он посвящен в такие дела, значит, близок к Лордам. И правда – Верный? Да еще тот, кого послали, как говорящего от имени Лорда к Кирдану?.. Не так уж он и юн, чтобы не мочь быть высоким гонцом…
– Неужели у твоего Лорда больше не осталось Верных, что он вынужден был послать щенка? – издевался Волк, но думал о другом. «Чем ты так славен, малыш? Чем снискал не просто расположение, но и доверие суровых братьев? Или я не прав? Тогда для тебя же лучше разубедить меня». – Первый раз вижу феаноринга, стыдящегося своего имени.
Бэрдир распознал провокацию и не ответил; но юноша, побуждаемый издёвками Саурона, заговорил:
– Верных достаточно, чтобы бить Тёмных тварей. А имени моего…
– Стой – он только того и хочет!
–…Я не стыжусь имени и горжусь своим Лордом, – но всё же закончил иначе. – Только я не стану поступать, как хочешь ты – и потому не назову имени.
«Отчасти ты сказал то, чего он желал», – подумал Бэрдир, но вслух бы того не сказал.
Ни умаиа, ни эльфы не обращали внимания на женщин-рабынь, словно их не было тут вовсе.
«Обязательно покажу это Марту, пусть знает каковы нравы гордых эльфов», – думал Волк.
– Вы хорошо потрудились, идите. Скатерть заберете после, когда будете убирать со стола.
Женщины поклонились, и было видно, что они успокоились. Им было страшно находиться среди вызвавших гнев Повелителя, и теперь они получили знак, что на них наказание не падет.
– Не унижайтесь перед ним, – произнёс Эйлиант, хоть и сам стоял на коленях. Ему никто не ответил.
– Что предлагаешь делать с феанорингом сейчас? – спросил Волк у Бэрдира. – Связать и оставить за столом или отправить обратно в камеру?
– Он мой товарищ – я вообще не хочу, чтобы его связывали или хватали орки, или ты заламывал руки. Если ты всё равно поступишь так… не делай вид, что я решал это вместе с тобой, – наконец отозвался Бэрдир.
– Неверный ответ. Ты мог облегчить его участь, но отказался. И потому именно на тебе ответственность за тот выбор, что был сделан в отношении феаноринга. Ты мог выбрать оставить его здесь, и вы бы продолжали упражняться в попытках достать меня, а упражняться вам надо много, так вы в этом бездарны; но ты решил иначе и выбрал для товарища худшее.
Маирон не обращал внимания на болтовню пленных. Все это было не важно и не интересно. Значение имело лишь то, что они оба косвенно подтвердили, что юноша из Верных. «Не хочешь по-хорошему, так будет по-плохому. Тебе же будет хуже». Вряд ли орочья игра со знаменем смогла бы выбить из эльфов какие-то тайны, но принадлежность к одному из Лордов – вполне. Будет наказание для гордеца.
В дверях вновь показался Больдог, которому Волк передал обездвиженного пленника.
– Верю, ты в самом деле не отступишь… И однажды твой Лорд узнает, как ты боролся против врагов, – сказал Бэрдир на прощание феанорингу и смотрел вслед, закусив губу.
Феаноринга же вернули в подземелье, в ту камеру, где он был в самом начале, усадили в кресло и притянули к нему ремнями.
***
– «Твой Лорд», значит? – усмехнулся Волк, когда юношу увели. – Решил подтвердить для меня, что, не смотря на юность, этот нолдо стал Верным? Хорошо, я учту, – умаиа сел за стол. – Ты выбрал для феаноринга злую участь.
Саурон, что мог найти полезное и в рассказе о языках, никак не мог пропустить мимо ушей то, что Эйлиант прямо упомянул о своём Лорде. Но о другом отвечать приходилось – ради Лаирсула, ради Эйлианта…
– Ты хочешь, чтобы я сам сказал тебе связать моего товарища? Я не орк, чтобы поступать так, что бы ты ни обещал; а ты не обещал… ничего. – довольно было и того, что он сделал сам, чтобы ещё принимать ответственность за сауроновские решения. Только Эйлианта теперь наверняка будут пытать… – Впрочем, подземелье не означает пытку и допрос. Если я скажу ещё нечто о себе – он может быть избавлен от пытки?
– Видишь ли, хотя ты и пытаешься отказаться от ответственности, но в данном случае у тебя действительно был выбор, и не из двух зол, а из злого и достаточно доброго. В жизни не всегда бывает все идеально, иногда нужно выжимать максимально пользы из того, что есть под рукой. Да, тебе пришлось бы сказать, чтобы товарища связали, но он бы был рядом с тобой и рот бы ему не заткнули. Мы бы закончили обед, и ты, со своим гостем, отправился бы в комнату. Плохо ли? Большая ли цена за это связанные руки? Но ты отказался, и теперь феаноринг в камере. Ты хочешь, чтобы его не пытали? Это возможно сделать, но одних твоих бесполезных рассказов мало, кстати, ты еще и первый не закончил: ты обещал рассказать о себе, а кое-как дошел лишь до того места, как отправился в Исход. Когда ты родился, где твои родители, что братья-сестры, женат ли ты, где твои дети? Ты ничего не сказал, хотя обещал, и теперь хочешь от меня уступок? Вот что я тебе скажу. Ты сам назначил цену за Лаирсула, не я. Хочешь выкупить его покой на неделю – выкупай. Если же хочешь, чтобы мальчишке не досталось за его выходку, иди работать на кухню. Пленные будут есть то, что ты им дашь, щенка не тронут.
– Я говорю о себе то, что является немаловажным, но «рассказать о себе» – не значит, рассказать всё. Но я отвечу… Родился я в Тирионе, в тысяча триста девяносто шестом году, раз тебе это интересно. Жена и дочь в Амане, – он сам же и уговорил их повернуть назад, ради их безопасности… – родители и брат в Мандосе.
«Не дотянешься ты до них, Саурон».
– Ну, не переживай, – ободрил Волк «гостя». – Кто знает, быть может они скоро покинут Мандос? Выйдут из его залов в светлый Аман, и будет все у них хорошо.
Как обстоят дела в Амане, конечно же, Волка интересовало. Ведь однажды Среднеземье падет к ногам Мелькора, и тогда придет пора Земель Богов. Но всему свое время – иначе информация может и устареть.
«Соболезнования» погибшим в Дагор Браголлах коробили. Бэрдир вновь спросил себя – зачем Саурон это говорит? Да затем, что тоже знает – не дотянется.
– Всё у них будет хорошо, – согласился нолдо. Однажды будет. Несмотря на смерть и Рок. По крайней мере, их миновала участь оказаться в плену… – А у тебя есть брат, сестра, супруга? Ведь у аинур тоже бывают родичи…
– У меня был брат, но он не разделил мое величие, и я уже давно ничего о нем не слышал, – пара фраз вместо истории в ответ на пару фраз. Обед подходил к концу.
Умаиа оставил пустую тарелку. Остался договор, и пора расходиться.
– Если я тебе рассказываю о себе и не пытаюсь отделаться мелочами вроде любимых книг и блюд, а ты всё равно будешь мучить Лаирсула, это не будет честным, – Бэрдир понимал, что умайа может и посмеяться над этими словами. Однако Саурон согласился на условие. И не может не знать, что прямое нарушение не останется безнаказанным по сложным законам, что действуют в Арде.
– Лаирсула не тронут, – подтвердил Волк. – Даже если он сам напросится на наказание, его не тронут. При условии, что ты честно исполнишь свою часть сделки.
Некоторое время назад, зная, что целителя не тронут, Бэрдир почувствовал бы себя свободным, только… грозить-то умайа мог не одному Лаирсулу.
Волк вновь наполнил кубки себе и гостю:
– Так что с тобой было после? Ты шел в Исход последним и опоздал к битве в Альквалондэ. Как твоя судьба сложилась дальше?
Вообще-то умаиа было плевать на историю жизни этого эльфа, но важнее было иное, то, что нолдо соглашался на все новые и новые уступки, по капле приучал себя сдавать рубежи. Где начинается куча? Одно зерно еще не куча, и два, и семь. А десять? Пятнадцать? Сорок? После какого одного зерна не куча станет кучей? После какой очередной уступки эльф поймёт, что ему больше не за что держаться? Зачем бы Волку могло быть нужно жизнеописание этого эльфа? Но Бэрдир не задавал себе такие вопросы, зато рассказать о себе любил каждый воплощенный, и, конечно же, считал это важной информацией.
– Обыкновенно сложилась, – опять начал наглеть эльф. – Путь на север, проклятье, Льды, восход Анор… О том, что было в Средиземье, пожалуй, не буду рассказывать.
Можно было сказать еще, например о том, чего он, Бэрдир, терпеть не может или боится, на такое Саурон наверняка клюнет. Но, быть может, за такой рассказ эльф сможет выручить кого-то еще. А сейчас… сейчас он может помочь Эйлианту… Ради его безопасности воин должен согласиться служить при кухне? Однако это… не было неприемлемым. И Бэрдир произнёс:
– Хорошо… я согласен приготовить еду взамен на то, что мой товарищ будет избавлен от пытки, – даже разговоры об утке в меду и то не были безопасны… – Только хотел бы прежде знать, что при этом ждёт Линаэвэн.
Ведь сейчас готовила она. Что означало условие? Они будут вместе на кухне, или её отправят на допросы?
Умаиа приучал эльфа сдаваться шаг за шагом. И чем больше эльф пытался обмануть, тем больше ему самому приходилось сдаваться. Так же было и с приготовлением пищи. Волк говорил «готовить», а не «приготовить одну еду». Бэрдир решил схитрить и согласился на одну готовку, вот только не это было условием, и ему сейчас придётся согласиться еще раз – уже на то, чтобы готовить долго. И чем больше Бэрдир будет уступать и соглашаться, тем вернее он привыкнет это делать, и однажды может стать рабом Владыки.
– Во-первых, Бэрдир, я говорил «готовить», а не «приготовить». Феаноринга не тронут так долго, как долго ты будешь послушным. Но любая выходка с твоей стороны теперь оставит глубокие следы на нем. – Волк вовсе не хотел, чтобы нолдо на кухне продолжил размахивать ножами, да еще и вертел взял. – Во-вторых, не беспокойся о Линаэвэн. Она гостья моего повара, я не думаю, что он захочет отпустить ее в подземелье. Видишь как получилось? Та, кто мне больше всех интересна, теперь для меня не досягаема, приглянулась моему же слуге.
В действительности Волк просто не торопился начинать потрошить жертву. Время, ожидание, невзгоды – все это плохо влияет на Линаэвэн. Нужно выждать, пока ее нервы будут на пределе, пока она поймёт, что была орудием превращения Марта в чудовище, пока осознает, что все, что она до сих пор делала, несло лишь вред всем вокруг нее. И тогда немного боли или даже лишь устрашения – и эльдэ заговорит, расскажет все, что было в том проклятом письме. Ломать пленников – это тоже было искусство.
Бэрдир отнюдь не желал соглашаться служить на кухне, а приходилось – ради Эйлианта. Не один раз, а так долго, как возможно, и Саурон будет звать его «послушным»… Он сможет, возможно, видеть Линаэвэн, поддержать её, передать то, что узнал, спросить о том, что узнала она, посоветоваться… Подумав о деве, нолдо спросил себя – осуждает он ее за то, что согласилась готовить? Нет. Было жаль, что ей приходится, что её заставили, но благодаря тэлерэ он и другие пленные не ели… что-нибудь, что орки зовут едой. Так уж ли важно, как Саурон её зовёт? Можно ли верить словам Саурона о Линаэвэн, Бэрдир не знал; но, во всяком случае, согласие идти на кухню не означало, что её отправят на пытки. И всё же нолдо совсем не нравилось собственное согласие. К тому же он не знал пока, не окажется ли это напрасным.
– «Любой выходкой» можно назвать… всё, что тебе не понравится по какой-либо причине. Определи точнее.
– Ты помнишь, что ты гость, ты не нападаешь ни на кого в моем доме, ведёшь себя настолько любезно, насколько возможно, не пытаешься бежать, выполняешь всю работу по кухне, что тебе скажут… Кажется, это все.
– Первоначально ты говорил «готовить», а не «выполнять любую работу по кухне, что скажут», – заметил Бэрдир. – А любезности, как я понимаю, ты ждёшь в разговорах с тобой: я же не шёл в гости к твоим оркам. Что ж… я буду готовить, а ты оставишь Эйлианта.
