Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)
Твари повесили вместо него Долхэна, заставили его страдать. Но не говорить же орку: “Поменяй нас местами, увидишь!” Раб и не может сделать ничего, кроме того, что Саурон ему прикажет, или всё наоборот сделает.
Больдог был доволен – Таугатол делал то, что желал Повелитель: раз голуг не опустил голову с виной, раз не стал спорить и защищаться, то, скорее всего, оттого, что и не видел своей вины. Пусть так дальше и будет: гордыня, самомнение, самопрощение – это то, что нужно было развивать в пленнике. Теперь нужно было добавить чувство собственного превосходства. Для этого подошёл Фуинор.
Умаиа плавно возник в дверном проеме, глянул косо на Больдога и, покачав головой, сказал:
– Захлопнись, орк, – лишь трое из всех пленников знали, кто такой Больдог, а знай и больше – не беда, обращение Больдогу подходило. – Таугатол держится лучше всех прочих, он единственный, кто провисел все три часа без единого стона. Но даже этот герой – лишь вещь сейчас, пока не передумает, так что оставь их, иди займись делом. Линаэвэн захотела работать на кухне – вели принести ей дров.
И оба Тёмных ушли.
То, что Фуинор хвалил молчание Таугатола, звал его героем, было поводом для гордости – один из врагов признавал его стойкость, тогда как Саурон недавно насмехался. Только тёмный майа вовсе не ему это говорил, а Долхэну, чтобы задеть ещё больше.
…А что, разве Долхэн ведёт себя неподобающе воину?
– Не слушай его, главное выдержать, и ты выдержишь, – произнёс Таугатол и осёкся, несмотря на свою выдержку. Потому что дальше лучшей поддержкой было бы сказать, что не сдержать стонов – не так важно. Но сам он как раз из-за этого решил прервать пытку.
Пока ему оставалось наблюдать…
И после – как растянутому наносят удары кнутом. И слушать, как он кричит. Таугатол рвался вперёд, но вырваться не мог.
***
Стоны, и тихие, и почти срывающиеся в крики, долетали до ушей Нэльдора. Нолдо, лёжа, слышал своих родичей: они были здесь всё время, что он провёл в ванной, за столом с Сауроном, в постели. Эльф припомнил слова Линаэвэн: другие будут рады, что его не мучили, и то, что он принял – не награда, лишь возвращение малой части отнятого; только товарищи и под пыткой ничего не выдали, а он сам проговорился. А может быть, их, в самом деле, не мучили, пока он не сказал о Нарготронде. Пока Саурон не видел в других ничего… полезного для себя.
Звуки в подземелье распространялись так, как того хотел Фуинор, бывший ученик Ирмо. Нэльдор слышал стоны эльфов, но не разговоры тюремщиков. Теперь Больдог, и не думавший заниматься дровами, подошел к камере юноши, зная, что и его не услышат ненужные уши.
– Ну, как тебе, парень, нравится, как поют? Это они еще не в голосе, только распеваются, послушаешь, как дальше будет. Вчера господин был милостив к тебе, две пары ради тебя отдыхать послали, да за Линаэвэн пару, да две пары сами нашли, чем Повелителя умаслить. А теперь ты тут, и больше своим дружкам ничем не поможешь. Сиди и слушай. Как только Ламмион вернется, тоже для тебя запоет, а девка, которую ты Повелителю отдал, и того раньше соловьем заливаться станет. Как у нее голосок, нежненький?
Нэльдора, лежавшего на деревянной лавке, от слов Больдога как подбросило. Он знал, что это не просто орк, тёмный майа, и всё же взгляд прошёлся по стенам, по углам… не матрасом же в него бросать, вот Саурон посмеётся.
Линаэвэн. И брат.
– Мерзкие твари… – Нэльдор был переполнен чувствами.
Больдог ухмыльнулся:
– А ты чего ждал? Тебе предложили ее защитить, ничего, вообще ни-че-го от тебя не требуя взамен, но ты сам отказался, а теперь это мы твари, а ты, значит, вообще ни при чем. Дурак ты – тебе предложили то, что мало кому из пленников предлагают, а ты все профукал и теперь еще других винишь.
Юноша мотнул головой, закусил губу. Не требовали ничего… Он оказался полезен Саурону, и ещё был бы полезен, если бы не отказался. Продолжать беседы – значит выдать нечто ещё; эльфу этого не избежать, он не мудр, не хитроумен и даже не слишком осторожен, как ни старался. А отказаться, как он отказался – слышать стоны пленных. Что за выбор!
– Подумай, парень, – уходя, сказал Больдог, – хорошенько подумай. От тебя ничего не просят – ешь, отдыхай, смотри звезды – и никто не будет страдать.
Когда умайа-орк ушёл, Нэльдор вновь бессильно упал на матрас. Сжал зубы – в близких камерах продолжалось всё то же; а потом ещё приведут с Ламмиона и Линаэвэн… Но после того, что случилось, Нэльдор больше не воображал, будто сможет просто потянуть время и избавить кого-то, ничего не отдав взамен. Или опять доставит радость Саурону, или опять не сдержится, и ему принесут окровавленную ткань. Довольно и того, что он уже натворил.
***
Тем временем в подземелье орки пришли в застенок к первой паре, Оэглиру и Эйлианту – пленник уже долго был растянут, и вряд-ли эта пытка окажется для него действенной. Увы, ни один из пары не пробовал торговаться… видимо, их не удастся просто и легко обмануть. И потому пленников просто поменяли местами.
***
Слышал крики и стоны и Лаирсул, и с каждым стоном, каждым криком всё более ненавидел Саурона. Всё более жалел, что мог согласиться пойти в гости. Всё более невозможным казалось ему согласиться вновь, и вместе с тем… он теперь знал свою слабость, свои колебания. Что, если он снова уступит? Дыхание эльфа прерывалось, когда он выговорил:
– Обещаю: я не соглашусь более идти в гости к Саурону, чем бы он ни грозил взамен.
***
Шестая пара, Долхэн и Таугатол… Умаиар держали совет, что лучше сделать, чтобы подтолкнуть растянутого и ныне израненного эльфа сломаться, но решили, что лучше ничего особого пока не предпринимать. В камеру был послан орк, из сыновей Больдога, что умел держать себя в руках, и он монотонно, со скучающим видом, стал шить раны по живому, прямо на растянутом, местами, по необходимости, прижигая раны железом. А крики Долхэна должны были ввинчиваться в уши Нэльдору и Лаирсулу, который теперь тоже оставался в отдельной камере.
Долхэн кричал и был готов уступить. Это было так просто – скажи только: “Перестаньте, пощадите, я иду в гости к Саурону”, и мучения прекратят. Но когда истязание прекратилось, нолдо сумел немного выровнять дыхание, и всё же не сказал того, о чём думал.
Заштопанного Долхэна так и оставили висеть растянутым на стене. И Фуинор внимательно слушал слова, которыми Таугатол будет утешать товарища, чтобы после извратить их и добраться до Верного Артаресто.
Когда орк ушёл, крики Долхэна сменились стонами. Таугатол был уверен, что друг сейчас вперемежку с болью думает о словах Тёмного, когда тот напомнил о долгом молчании самого Таугатола… Он бы точно думал на месте Долхэна.
– Знай, что ты… – не сказал бы он таких слов перед Тёмными! Но ради товарища… да и не слышал его никто больше, – ты, на самом деле, сильнее меня. Потому что я согласился идти в гости к Саурону, когда ещё мог терпеть, а ты – нет. Ты сильнее меня, и ты справишься – держись.
Долхэн думал о словах умайа меньше, чем полагал Таугатол, он думал о том, долго ли сможет ещё так отказываться, ведь он едва не согласился, едва мог выдержать… Но эти слова удивили и ободрили эльфа: он уверенно почитал Таугатола более сильным и стойким.
Зато самого Таугатола вновь ударило отброшенным было от себя, и сильнее, чем до того: “а ты проявил слабость, не выдержал – если бы не это, сейчас не поменяли бы вас.” Так возвращается брошенный вверх камень. Но этого Долхэну не нужно было показывать.
Фуинор только зубами с досады клацнул – услышанное было совсем не тем, что хотелось. С такими словами трудно работать, их не извратишь… Но придется работать с тем, что есть.
Фуинор и орки вновь вошли в камеру. Орки стали откручивать Долхэна, а умаиа заговорил:
– Ты, нолдо, отказался готовить для товарищей, и они бы остались голодными, не согласись Линаэвэн занять твое место. Так что вам пора делать перерыв на обед.
“Линаэвэн? Она согласилась прислуживать на кухне?” – Долхэн не сдержался, но голос подвёл его, и произнесённое было невнятным. А повторять чуть позже вопрос он не стал. Снятый со стены, эльф приходил в себя, хотя болело всё тело. “Пока выдержал,” – подумал нолдо и успел ещё крикнуть Таугатолу:
– Спасибо! – пока его не утащили.
Умаиа перевел взгляд на второго эльфа.
– А ты не безнадежен. Рад, что ты понял правоту Господина, и за то ты будешь вознагражден.
– Так Саурон тоже считает, что ходить к нему в гости не годится? Вот не знал, – отозвался Таугатол, хотя и был задет тем, что Тёмные насмехались над ним. И ещё заметил – они не были одни в камере, его слова Долхэну слышали… Впредь нужно быть осторожным и “наедине”.
– Ты все понял, – усмехнулся Фуинор в лицо эльфу. Умаиа не стал опускаться до пререканий с пленником, что скоро станет их рукой. Таугатола отвели в камеру, схожую с камерой Нэльдора.
***
Фуинор решил провести полную инвентаризацию пленных.
Итак, что они имели?
Первая пара.
Их имена пока не стали известны, но оба эльфа упорно молчали. Правда, теперь наблюдателя и испытуемого поменяли местами, нужно посмотреть, какой это даст результат. Раз имён не знали, между собой звали по номерам. Первый-один и первый-два. Первый-один был силен волей, но был ли он черствым? Первый-два мог выдержать чужую боль, а как насчет своей?
Вторая пара.
Их имена тоже не были известны, зато стало известно, что они беглые пленники из Твердыни. Нужно было пойти и проверить систему клейм – как давно эльфы сбежали? Быть может, сами клейма уже стерлись, но заросли ли полностью места, где их оставили?
Третья пара.
Бэрдир и Лаирсул. Гордец, бывавший в Минас-Тирите, и целитель, что жил среди Смертных.
Оба сейчас сидели по разным камерам – как бы они там не заскучали!
Четвертая пара.
Имена тоже не были известны. Четвертый-один силен – даже на второй день пытки не только молчал, но и поддерживал товарища. Как они продержатся теперь, когда их поменяли местами?
Пятая пара.
Арохир и безымянный. Первый, судя по имени, из младших лордов, и оба, похоже, бывали в плену. Стоило узнать, насколько они с пленом знакомы. Не просто будет ломать этого всадника.
Шестая пара.
Таугатол и Долхэн. Тот, кого наметили “отпустить”, и близкий Артаресто, возможно, его Верный. Долхэн был важным пленником, нужно было вытянуть из него все, что тот знает о посольстве.
Нэльдор.
Юноша, в Минас Тирите раньше не был, мало чем интересен, нужно было выжать из него всё, что можно, а после, скорее всего, он будет годен разве что на корм волкам.
Ламмион.
С ним пока было не ясно. Если он не вернется, то всю жизнь его будет разъедать знание, что он получил свободу за счет брата или товарища, и эльф сойдет во Тьму, не имея возможности искупить вину. А если найдет в себе силы вернуться – тогда и решат, что он такое.
Линаэвэн.
Гордячка, уверенная в своей правоте, недалекая и сама готовая расставить себе ловушки. Ей же будет лучше, если она знает содержимое письма.
Составив список, Фуинор занялся делом. Первая и Четвертая пара остались в пыточной – нужно просто подождать и посмотреть, как они поведут себя. А вот ко Второй паре Фуинор послал орков. Эльфов заставили подняться и вытащили наружу – сначала того, что был уже изранен. “Второго-один” потащили в кабинет Повелителя Волков, а его товарища, слегка побив для острастки, бросили обратно в камеру.
***
Ардуиль и Таврон поддерживали друг друга – как всегда, как ещё в рудниках. Это было верным, это прибавляло сил и помогало справляться, но оба понимали: долго так не продлится. Или пытки одного усилят – увидев, что растягивания и кнута недостаточно – или их разделят. Когда Ардуиля били по ранам, и он стонал от боли, сжавший зубы Таврон решил, что – первое. Сейчас друга будут мучить орки; и тут… что бы он ни чувствовал, главным было не обращаться к оркам или их господину ни с какой просьбой. Малейшая уступка – и Тёмные будут бить в эту точку.
Но сейчас Саурон задумал иное: Таврона потащили наверх. На допрос, как он понял. Эльф не мог не думать об оставшемся в камере друге, но нужно было собраться, сколько сможет за это краткое время. А еще – посмотреть вокруг. Мало ли, пригодится.
***
К Волку притащили пленника, “Второго-один”. Маирон собирался узнать несколько вещей:
– по реакции понять, был ли пленник тут раньше;
– проверить отметины на его теле, чтобы больше узнать о нем;
– посмотреть, как этот нолдо реагирует на боль;
– по возможности узнать имя.
Как только орки ввели эльфа, Волк встретил воина изучающим взглядом. Таврон тоже быстро осматривался. Комната была хорошо обставлена и казалась жилой, а не кухней, библиотекой или еще чем, если умайа не перенёс – или не велел оркам перенести – сюда вещи из другой. Время готовиться и раздумывать закончилось. Взгляд нолдо изучал комнату, ища в ней то, что таило угрозу – кроме угрозы главной, Саурона – орудия для пыток. И встретился взглядом с изучающими глазами умаиа.
– Назовись, если гордишься своим именем и родом, – бросил пленнику Волк, не особо ожидая ответа, но все же дав приличное время на него.
Нолдо парировал:
– Назовись, если гордишься своим.
Слишком простая ловушка, кажется, только юный попадётся в неё. И из себя такими словами не выведешь, и задать такой вопрос мог бы… любой орк посметливей; не для этого и подобного Саурон велел его привести.
Маирон пожал плечами, и эльфа скрутила невыносимая боль от удара Воли. Волк хотел посмотреть, как нолдо будет сопротивляться, насколько он силен, как скоро закричит, как быстро сможет потерять сознание.
Таврон не успел обдумать что-либо ещё. Его обожгла такая боль, что он не мог даже закричать, только беззвучно открывал рот, пока не рухнул в темноту. Первое, что он ощутил, очнувшись – он висел на руках; затем – присутствие умайа.
Эльф висел, закрепленный на потолочную балку – в последние годы кабинет Артаресто чего только не видывал. Волк уже осмотрел тело и узнал по шрамам все, что смог, осталось поговорить с эльфом.
– С чем вы направлялись к Кирдану? – бросил пробный шар Волк.
Действительно, допрос и пытки уже начались. А комната походила на что угодно, только не на темницу.
– Странная же у тебя пыточная, – невпопад ответил Таврон, стараясь собраться и готовясь к худшему. Однажды он выдержал.
Умаиа не обращал внимания на попытки нолдо дерзить. Не это его интересовало, Волк наблюдал и вот, что он узнал: пленник был в этой крепости впервые; несмотря на опыт плена и допросов, он продолжал огрызаться и проявлять непокорность. И еще – он умел, приходя в себя, быстро воспринимать свое новое положение и продолжать дерзить, глядя в глаза палача, зная, что сейчас последует.
– Не нарывайся, – усмехнулся умаиа. – Пока нет нужды.
Таврон ждал, что сейчас начнутся пытки: его же ради этого сюда притащили? Но умайа не стал продолжать. Взмах рукой, и орки отпустили цепь, а после, всё также крепко держа, отведя назад руки (хоть и не заламывали сильно), потащили вниз.
Таврон был в недоумении: и что это было? Саурон спрашивал о Кирдане… Знает уже? Или только догадывается? Но после того, как не получил ответа, не попытался испробовать другие средства. Рассчитывал только на удар Волей?
В коридоре Фуинор встретил процессию и, приблизившись, сжал горло эльфа – им не нужно сейчас, чтобы пленники могли общаться. И ближайшие минуты нолдо, известный Тёмным как “Второй-один”, не сможет говорить… разве что через осанвэ кента. Что было бы очень занятно.
Эльфа зашвырнули в камеру, и тогда он понял, зачем стискивал горло второй умайа – когда орки схватили Ардуиля: попытавшись что-то сказать, Таврон смог выдавить из себя только слабый хрип. Он знал, что с Ардуилем поступят так же, но предупредить не мог, разве что, когда орки отпустили его, мимолётным жестом показал “Засада”. Пусть готовится не просто к допросу – к чему-то нежданному, внезапному, как вылетевшая из засады шайка.
Ардуиль понял. Оглядел друга – тот не мог говорить. Пытка, чары? Если пытки, то недолгие – Таврона вернули скоро. А если чары?
***
Второго раненого пленника точно также потащили в кабинет Повелителя. Ардуиль был хоть отчасти предупреждён. Потому не задавался по пути вопросом, хотя никогда не бывал ранее в Минас-Тирите, пока он был крепостью Лорда Ородрета: Ардуиль нечасто покидал Дортонион…
Волк также изучающе осмотрел пленника, также спросил об имени, и нолдо хмуро промолчал, ожидая того, что сейчас “вылетит из засады”. Вспышка боли оказалась для него менее неожиданной, чем для Таврона, но это не сделало её слабее – единственное, Ардуиль пытался смотреть на Саурона прежде, чем лишился чувств.
Ого, этот эльф был не робкого десятка. И воля его была железной. Пленник смог отключиться, так и не закричав, и более того – до последнего глядя в лицо врага, словно бросая вызов. Повелитель Волков задумался… Им одновременно владели и восхищение этим воином, и желание его уничтожить. Бессознательное тело было закреплено на балке и изучено.
Следы на теле нолдо “Второго-один” говорили о том, что он был в Ангамандо рабом (мало было тех, кто отказывался работать на Владыку Севера), работал в рудниках (или его мастерство не оказалось нужным, или он смог скрыть свой талант) и захвачен был в последнюю войну – надо же, как ему удачно удалось бежать. Но удача изменчива – нолдо вернётся в рабство. Если переживает допросы. Ту же историю поведали и почти сошедшие клейма второго пленника.
Как только нолдо очнулся, Волк спросил:
– С чем вы направлялись к Кирдану?
Как Ардуиль не старался держаться, для только что очнувшегося неожиданно всё, и трудно первым делом думать о предупреждении. Промолчать-то он промолчал, не ответил, но в первый миг резко открыл глаза: “Саурон уже знает, что шли к Кирдану? Хотя – мог догадаться по тому, где схватили”.
Нолдо не смог сдержать эмоций, подтвердил догадку Маирона о Кирдане, и Волк лишь ухмыльнулся.
– Сколько Верных Артаресто было среди вас? – вновь спросил Волк, надеясь на удачу. Нолдо промолчал. Умаиа хмыкнул и сделал жест рукой – увести пленника.
Ардуиль знал, что молчать сможет недолго – растяжение, да ещё раны от плети.. – но уж сколько сможет. Однако Саурон прервал допрос, и его утащили в пустую комнату – пыточную, как он был уверен – чтобы приковать кандалами к столу. Как видно, Саурон не был основным палачом здесь, а поручал это кому-то из подвластных ему умайар. Или сейчас счёл, что и орки подойдут для того?
Ардуиль не ждал, что через пару минут в комнату втолкнут Лаирсула; ещё менее сам Лаирсул мог ожидать, что, выведя из камеры, орки отведут его туда, где на столе прикован его товарищ. Уже со следами растяжения и ударов кнутом. Так это Ардуиля наказали за то, что Лаирсул не сделал, что желал Саурон! Надо было просто не соглашаться на гости.
– У тебя, Лаирсул, три четверти часа. Постарайся успеть, – сказал один из орков, и все они вышли за дверь.
– Ардуиль! – вскрикнул эльф. Тот лёжа мотнул головой. Заговорил быстро – ему могли не дать договорить.
– Если никого не видно, это не значит, что тебя не слышат. Соглядатаи или чары… верней всего, Саурон уже знает моё имя.
Лаирсул дёрнулся.
– Прости… – и имя Бэрдира он назвал, это – и орки слышали: не сдержался. Но медлить не стоило, и он протянул руки, сосредотачиваясь. – Я помогу тебе.
– Главное, теперь ты знаешь. Слушай ещё…
***
Ардуиль был прав – его имя больше не было тайной. Как и то, что Лаирсул – целитель, могущий исцелять не только травами и инструментами, но и силой духа. Лаирсул сразу же поспешил помочь своему товарищу: эльф еще не понял, что отныне его дар – его проклятие.
***
– Не верь сразу глазам – могут быть мороки. А Саурон может внезапно ударить Волей и после, едва ты очнёшься, задать вопрос – будь готов, – продолжил Ардуиль.
– Спасибо за предупреждения – но пока, прошу, помолчи, иначе я не успею, – отозвался Лаирсул.
Проще всего было снять боль. Сильного кровотечения не было… понятно, Тёмным это и не было нужно. Можно было ускорить заживление ран, хотя на это уходило немало сил – и требовалось время, которое утекало почти зримо.
Некоторое время Ардуиль действительно молчал. Когда боль прошла, он попытался вновь заговорить, но был остановлен жестом целителя. Сейчас Лаирсул был так сосредоточен на исцелении, что и заговори Ардуиль – он вряд ли внял бы его словам.
Нолдо ждал, пока Лаирсул закончит, чтобы продолжить рассказывать. Но такой возможности им не дали: орки увели целителя, едва он закончил; а Ардуиля вернули в ту же камеру, где ждал его Таврон, тревожась, что друг не возвращается дольше. Голос уже вернулся – заклятье было временным.
***
Лагортал терпеливо сносил свою боль, но боль товарища так же снести не смог. И впервые за это время обратился к Тёмным:
– Я иду в ваши гости, если вы прекратите пытку.
Четвертая пара наконец-то порадовала Фуинора. Пленник “Четвёртый-один” был столь же стоек, сколь и благороден. Он без стона выдержал пытку и даже подбадривал товарища, но не смог смотреть сам, как его товарищ… едва держится. Фуинор явился в камеру эльфов, а орки начали откручивать пленного “Четвёртого-два” со стены.
– Ты обещал, эльф, быть гостем, помни о том. Но и мой господин обещал тебе именно это. Сейчас вас отведут наверх, вы получите омовение, чистую одежду, отдых, а после встретитесь с Повелителем Маироном за обедом.
Кириона освободили – он отвёл взгляд, понимая, что Лагортал согласился только из-за него. Тот, хмуро глядя на умайа, уточнил:
– Что включают в себя эти обещания, с моей стороны и со стороны Гортхаура? Кроме того, что ты назвал? – может быть он и зря спросил. Разве у него хватит сил сейчас отказаться и вновь смотреть на растянутого Кириона, каждым мускулом чувствуя, что сейчас достаётся родичу, видя, как трудно ему переносить пытку?
Пленник был предусмотрительным, и Фуинор улыбнулся про себя, глядя, как нолдо сам заманивает себя в ловушку.
– А каковы обязательства закона гостеприимства для гостя и хозяина? – ответил вопросом умаиа. – Как только Повелитель убедится, что ты держишь слово, ты получишь полную свободу перемещений по крепости, до тех же пор тебе придется быть под присмотром. А Повелитель постарается сделать всё, чтобы ты не скучал и хорошо провёл своё время здесь.
Согласившийся на гости пленник даже не догадывался, что он защитил не только свою пару, но и Пятую пару, потому что Волк как раз собирался хорошенько допросить обоих, но теперь был вынужден обойтись парой вопросов.
– Итак, согласно обычаю, – произнёс Лагортал, представив себе, как он будет принимать сауроновские подарки. “Гости” обещали оказаться скорее мерзкими, чем опасными. Если верить этому умайа. В действительности, гости, в которые загоняли под пыткой, были чем-то… чего очень желал Саурон. Лагортал решил, что задаст самому Саурону тот же вопрос: то, что понимал под гостеприимством он и тёмный майа, могло быть… разным.
Четвёртую пару отвели наверх – в ванные комнаты, где эльфам помогли омыться, расчесать волосы и одеться в чистое.
***
А Химмэгиля тем временем вели к Саурону. Волк вновь поднял голову от дел – встретить пленных было важно, но это несколько сбивало с ритма, не давало полностью погрузиться в работу, не давало полностью погрузиться в какие-то дела, вынуждая прерываться на очередного эльфа, пусть даже это и было занятным.
Сейчас разум Волка поглощало его пари с Линаэвэн. Создать украшение, что не будет отличаться от эльфийских – не шутка, что бы там ни воображала себе дева. Но как создать такое украшение, что не смогла бы отличить Линаэвэн, но при том содержащее тёмные чары?… Волк решил, что ему будет проще, если он сможет понять, что движет девой, и подстроить свои чары под неё. И начать Маирон решил с песни-заклинания, так неосторожно брошенного эльдэ. Волк улыбнулся, вызывая в памяти песню тэлерэ. Линаэвэн задала тему, осталось ее лишь подхватить и изменить.
Волны морские находят на берег…
Тяжелые чёрные волны в страшных белых шлейфах, под огромными звёздами во тьме, рокочущие и бешеные, швыряющие на берег тела погибших тэлери и нолдор.
Волны могучие, мирною силою…
Но море однажды стихло, и именно по нему, гладкому и спокойному, уплывал Первый Дом, оставляя всех в Амане.
Дышат и пеной сверкают серебряной…
И безмолвие окружило оставшихся. Серебряная пена, так похожая на серебро крошащегося льда.
В отблесках звёздных, и дальше катятся…
Дальше, до самого Хэлкараксэ, и встает выбор у брошенных – вернуться с позором или идти мстить, но уже не Врагу – родичам-предателям.
Нет им преград, точно ветру небесному…
Ни преград, ни возможности укрыться на бесконечных вздыбившихся Льдах.
С коим дружны они от рождения…
И небесный ветер, злой, пронизывающий до костей, которому также нет преград…
Химмэгиля ввели в комнату, где его ждал Саурон. Нолдо не бывал именно в этой комнате, но кое-что из обстановки было знакомым: ведь Ородрет украшал не только свои покои, а все башни Минас-Тирита. Однако останавливаться на том мыслью он не стал. “Сейчас Саурон попытается повторить то же, отчего Нэльдор выдал, что они из Нарготронда”, – подумал он.
Умаиа сплёл заклинание и свернул его, словно откладывая на полочку в своем сознании. Сейчас настало время продолжить допрос.
– Как твоё имя? – спросил Маирон у приведённого эльфа.
Услышав простой вопрос об имени, эльф сжал зубы и напрягся, словно к нему сейчас орки раскалённое железо подносили: боли ещё нет, но вот-вот будет, и нужно будет терпеть. И боль, в самом деле, не заставила себя ждать – Волк обрушил на непокорного пленника Волю. Когда нолдо потерял сознание, Маирон осмотрел тело эльфа, увидел характерные шрамы от допросов. Но тело этого эльфа почти не несло следов плена, значит ему посчастливилось, и до Ангамандо в прошлый раз он не добрался. Но зато встречал кого-то из умаиар, знал, каково прикосновение Воли.
Придя в себя, Химмэгиль почувствовал: он растянут, рядом тёмный майа. Это было словно повторением краткого плена, что он пережил прежде, и нолдо в первый момент не был уверен, что это не сон…
– Сколько Верных Артаресто было среди вас?
Тогда, когда его освободили? Ни одного. Он открыл глаза с недоумением – откуда Саурон знает о том отряде, что слишком увлёкся преследованием орков? Потом только пришёл в себя, понял вопрос – и, конечно, не ответил на него. Плеснуло горечью слово “было”… но нет, умайа едва ли кого-то убил.
Эльф молчал, ненавидел, держал себя в руках… Но Волку показалось, что он не так уверен в себе, как хотел бы…
– Ты мнишь себя уже опытным, не так ли? – усмехнулся умаиа, сжимая стальные обручи боли вокруг нолдо, но, так, слегка. – Что бы мне с тобой сделать? Может быть оставить так повисеть? Твои плечи, спина, руки будут все больше наливаться болью… Ты уже сейчас содрогаешься под моими пальцами, а мы даже не начали. Назови свое имя или расскажи о Долхэне – и сможешь уйти в камеру, все прекратится, – Волк ждал, что хотя бы догадку о Долхэне удастся проверить.
Тело Химмэгиля сжимала боль. Он уже был знаком с такой болью. И сейчас его едва ли избавят от неё пришедшие на помощь. Назвать имя… он не хотел этого, но это было не страшно. Он не был прославленным героем или родичем Короля, или Лордом. А Долхэн… Саурон спрашивал о Верных Ородрета – значит, о Долхэне знал? Боль от чар говорить не мешала, и эльф выдохнул:
– Химмэгиль…
Но лицо пленника выдало его с головой – да, Долхэн был гонцом от Артаресто. И при том не выказал себя несгибаемым. Как только не будет необходимости продолжать игру в “гости”, Долхэном займутся в первую очередь. Только Химмэгилю об этом пока знать было не нужно. Волк одобрительно кивнул Химмэгилю:
– Видишь, как все просто? Со мной куда проще договориться, чем противостоять. Вы зря отказались от гостей, но всё ещё можно исправить. Подумай об этом.
Пленника отвязали и отвели в его камеру. А Волку нужно было ещё успеть закончить с пищей.
***
Маирон поспешил на кухню. На полпути его встретили орки с подносами для пленных, и умаиа остановил их. Три миски были убраны – для Линаэвэн и Четвёртой пары, над остальными же Волк простёр руки и выпустил свою часть заклятия, искажая песню тэлерэ, обращая её силу прощения в напоминание о вине и беде, о крови на своих руках или на руках тех, что их предали. И такую зачарованную пищу принесли пленникам, не забыв сказать, кто готовил для них.
Эльфы принимались за обед. Он был вкусен, и чувствовалось, что готовили его руки эллет – так что никто не сомневался: Линаэвэн, в самом деле, согласилась на это. Пищи не получили только Оэглир с Эйлиантом – второй из них был ещё растянут, и Саурон не собирался прерывать пытку на обед.
***
Таврон и Ардуиль обсуждали произошедшее, когда принесли еду. Таврон начал было есть, и тут пришли воспоминания об Альквалондэ… Совершенно не связанные с разговором и мыслями.
– Это мясо готовила не одна Линаэвэн, – нолдо остановился. – Пища нужна для поддержания сил, но такая – не отнимет ли их? – а есть очень хотелось…
– Что с тобой? – Ардуиль, ещё не приступивший к обеду, посмотрел на друга. После лечения его сил прибавилось, а эта еда зачарована или отравлена. Но, возможно, никакой другой не будет…
– Пока только воспоминания – наверняка навеянные, – ответил Таврон.
– Пока, – повторил Ардуиль и предложил. – Выждем. Скажи, если почувствуешь ещё что-то странное.
***
Бэрдира от горячего вроде бы мяса начал пробирать озноб. Он не терпел холода с тех самых пор. Ледяной ветер, заставляющий повернуть голову, чтобы вздохнуть, иней на бровях, с трудом гнущиеся пальцы. И упрямое “Вперёд”, повторяемое самому себе. Он дойдёт… Да, дошёл давно. Он поднял голову и пробормотал “Вперёд”.
Если Лаирсул мог заметить нечто странное в пище, предложенной Сауроном, то здесь отпечаток был куда заметнее. Руки эллет и.. и отпечаток силы. Нечто тёмное… или здесь на всём предложенном будет отпечаток силы Саурона? Этого целитель не знал. Он решился съесть немного, а затем всякое желание есть пропало – слишком сильной болью отдавалось воспоминание об увиденном в Альквалондэ. Следом подумал о Линаэвэн: ей это было ещё тяжелее… и не зачаровал ли Саурон её прежде, чем она стала готовить?!
***
Арохир опустил голову: перед его глазами проходили все, кого он не вытащил, кому не помог (а, наверное, мог) во время Исхода… Зато и воля, и простор… и смерти на всём просторе…
Химмэгиль вначале невидяще смотрел перед собой, что-то вдруг всколыхнуло в нём память Исхода и всю её горечь, и… желание, самое меньшее, посмотреть в глаза, и даже – отомстить… Он встряхнул головой. Отомстить? Не врагам?! Келегорму и Куруфину, что помогают защищать Нарготронд, а не Саурону? Он вновь встряхнул головой, силясь сбросить наваждение, сцепил пальцы.
***
Таугатола словно обожгло ледяным ветром, и вспомнилось всё, что он думал о предателях во время перехода; а потом он сам уже напомнил себе о будущем, о Мэрэт Адэтад.
