Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 39 страниц)
Ламмион ушёл, в самом деле не противясь: что нападать сейчас, даже если орки будут обыкновенными, если через несколько часов у него будет оружие?
Линаэвэн смотрела вслед Ламиону с тревогой. Саурон так легко дал ему возможность поохотиться… Наверняка умаиа что-то задумал. Но сейчас Ламиона увели не на пытки, не на допрос, и этому можно было радоваться, а завтрашние тревоги и печали оставить завтрашнему дню. Ей же нужно было отвечать Саурону, под напряжённым и огорчённым взглядом Нэльдора. Линаэвэн опустила голову. Игра по правилам Саурона… можно ли согласиться на неё? Тэлерэ надеялась не на то, что сумеет бежать из плена, но на то, что умрёт здесь, не выдав ничего важного. Разговор о землях ей казался почти отвлечённой темой: Саурон поведает пленнице о том, о чём она всё равно никому рассказать не сможет, она отвлечёт умаиа от Нэльдора и выиграет немного времени. Но Саурон обратил предложение в ловушку. Неведомо, какой вопрос он задаст… Вдруг ответить на него будет означать выдать нечто о землях Нарготронда? А отказаться отвечать, сейчас или чуть позже, означало выдать, что она из тайных земель. Назвать имя было бы только риском (быть может, Саурон и не знает о том озере, не слышал о ней самой), а отказаться назвать ближайшую реку – всё равно что объявить во всеуслышание «я из земель Финрода или Тургона».
Линаэвэн поднесла кубок к губам. Вино из северных виноградников, возделанных её родичами… быть может, для них было бы облегчением узнать, что оно сейчас служит не для утехи умайар или орков, но утоляет жажду эльдэ, что вспомнит их, пусть и не ведая имён. «Стойкости, удачи, избавления вам, живые. Лёгкой дороги и исцеления вам, погибшие в плену», – сказала про себя Линаэвэн.
– Я не ведаю, какой именно вопрос ты задашь, – попыталась дева изменить правила игры, и перевести внимание Саурона опять на себя. – Избранный тобой вопрос о моей земле может обернуться вопросом о войне и защите. Не лучше ли иначе? Ты сам выберешь, что сказать мне о своих землях, а я о своих. – И все равно Линаэвэн тревожилась, сумеет ли она избрать нечто безопасное? Или Саурон способен использовать всё, что бы она ни сказала? Возможно, что и способен. Лучше всего было бы молчать, как она и решила вначале, но тогда умайа расспрашивал бы Нэльдора…
Примечания (продолжение).
*(4) Атандиль – имя, данное Финдарато людьми – «Верный-людям».
*(5) «Сильмариллион»:
«Более всего желая посеять страх и разлад среди эльдар, он приказал оркам брать живыми всех из них, кого они могли, и приводить их связанными в Ангбанд; а некоторых он так запугал ужасом его глаз, что они больше не нуждались в цепях, но всегда ходили в страхе перед Морготом, исполняя его волю, где бы они ни находились. Таким образом, Моргот узнал многое из того, что произошло после восстания Феанора, и возрадовался, увидев в этом семя многих раздоров между его противниками.»
«Вскоре, однако, поползли шепотки среди синдаров о делах нолдор до их прихода в Белерианд. Очевидно, откуда исходили они, и лихая правда оказалась раздута и отравлена ложью; но синдар были еще доверчивы и беспечны, и (как можно догадаться) Моргот именно их избрал для своих первых злобных нападок, ибо они еще не знали его. Кирдан же, услыхав эти мрачные рассказы, обеспокоился, ибо был мудр и быстро понял, что, правдивые или лживые, распущены эти слухи по злобе; хотя злобу эту он считал исходящей от принцев нолдор – от ревности между их Домами. Потому он послал к Тинголу гонца с вестями обо всем услышанном…»
Комментарий к 2. Гости.
*(1) На Волчьем Острове Саурону было не обязательно присутствовать где-то лично, чтобы слышать, о чем говорят.
“Лэ о Лэйтиан”:
“И мука горшая стократ,
Поверь, нам будет суждена,
И тьма чернее, если Тху
Узнает наши имена, -
Что Барахира сын сейчас
И Фелагунд – в его руках!
Но хуже, коль узнает он,
Куда мы шли сквозь тьму и страх”.
И снова – смех, ужасный смех,
Он здесь, он рядом, он везде:
“Да, правду, правду ты сказал:
Будь мёртвым ты – не быть беде,
Бродяга – смертный! Но король,
Бессмертный Эльф – переживёт
Такую пытку, страх и боль,
Какую смертный не снесёт…”
Рядом с Береном и Финродом никого не было. Однако Саурон услышал то, что сказал Финрод.
*(2) “Преображённые мифы”:
“У Моргота было множество слуг, наиболее древние и могущественные из которых были бессмертными, принадлежа изначально к майяр; и эти злые духи могли, как и их Хозяин, принимать зримый облик. Те, кому было поручено командовать орками, часто превращались в орков, только больше и страшнее обычных. Отсюда – упоминания о Великих Орках – орочьих вожаках, которых нельзя было убить, и которые появлялись в битвах на протяжении многих лет, куда дольше человеческого века”.
*(3) Список пар.
Первая пара – Оэглир и Эйлиант
Вторая пара – Ардуиль и Таврон
Третья пара – Лаирсул и Бэрдир
Четвёртая пара – Лагортал и Кирион
Пятая пара – Арохир и Химмэгиль
Шестая пара – Таугатол и Долхэн
Продолжение комментариев в конце главы.
========== 3. Первые ловушки. ==========
Ламмиона увели, но ужин продолжался.
– То, что ты предлагаешь, Безымянная, будет скучным, – заметил Маирон. – Я скажу, что на Севере есть горы и рудники, и опишу их тебе, а ты скажешь, что у тебя перед домом есть лужайка, и опишешь, что за цветы на ней.
– Ты говорил о карте, а на картах не отмечают цветы и лужайки, – возразила эльдэ, снова пытаясь изменить условия игры. Про себя дева решила, что если умайа попросит ее показать что-либо на карте, то она ответит «нет». – Земли – это леса. Равнины. Холмы, горы, море, озёра, реки, острова.
Едва Арэнэтвен ответила (совсем не то, что хотел бы слышать Повелитель Волков), как в дверь снова постучали.
– Войди, – едва ли не машинально ответил Волк, словно бы поглощённый беседой с девой.
Дверь отворилась, и в комнату, кланяясь, вошёл орк. Он подошел к деве, и, поклонившись, положил подле неё обрывки белой ткани в свежей крови.
– А, – кивнул Волк, снимая с вилки очередной кусок мяса, – наказание за твою выходку в коридоре. Больдог предложил тебе извиниться, предупредил тебя о последствиях, но ты даже взглядом его не удостоила. Не думай, я тебя не осуждаю, я и сам горд, так что более чем понимаю твой выбор.
Линаэвэн горестно смотрела на ткань, и на глаза наворачивались слёзы. Чья это кровь? Арохира? Оэглира? Или еще кого-то?.. Эллет понимала, что ей не дадут возможности помочь другим, что в плену с ними будут делать, что хотят: это же слуги Моринготто. И сейчас Саурон наказал за неё другого, потому что так было для неё больнее, и он назвал её вину – обманутое доверие… Но никакого доверия не было! Даже если бы она верила, что Тёмный умайа способен довериться своим пленникам, то о каком «доверии» могла идти речь после того, как конвоировать их послали умайа Больдога под видом безоружного орка? Конечно же, это было сделано специально, чтобы создать иллюзию и спровоцировать нападение или побег! И они поддались на провокацию и тем вызвали гнев и заслужили кару? Да Саурон, наверное, радовался их попытке бежать как успеху! И просьба о прощении, её готовность унизиться не могли быть так важны для Саурона, чтобы ради них умаиа изменил участь пленных. Она, Линаэвэн – его главная цель, потому ей и принесли эту рубашку… Товарищей мучили, чтобы добиться своего от неё, и будут ещё мучить. Сможет ли она что-то сделать?
Нэльдор, увидев окровавленную рубаху, вздрогнул и отшатнулся, тоже задаваясь вопросами: “Кто это был? Что с ним сделали?” А спокойствие Саурона, пожалуй, было страшней, чем если бы он угрожал, смеялся над пленными или выказывал гнев. Потому что эта окровавленная рубаха была для него так же обыденна, как застольная беседа или рассматривание карт.
Линаэвэн была напряжена, все её мысли были сейчас о товарищах, находящихся в подвале, но тэлерэ понимала, что отвлекаться нельзя. Разговор с Сауроном ещё не закончен, и скоро умаиа потребует ответа, а потому ей нужно сосредоточиться и быть внимательной, чтобы не допустить промаха, не проговориться, не попасть в ловушку. И Линаэвэн заставила себя вернуться к ужину. Продолжить есть, не обращая внимания на лежащую радом окровавленную ткань.
– Кстати, почему вы избегаете мяса и налегаете на овощи, собранные как оброк с наших рабов? – словно невзначай поинтересовался Волк, желая еще больше выбить почву из-под ног эльдэ: чем больше она будет нервничать, тем больше сделает ошибок.
– Я уже поел курицы и не хочу больше, – скованно произнёс Нэльдор, опережая спутницу. Окровавленная рубаха вовсе отбила желание есть, хотя он ещё и не наелся, и юноша сам понимал, что ответ звучит неубедительно.
– Я не указываю тебе, – заметил невозмутимый Маирон. – Но лучше тебе есть мясо. Ты ранен, и тебе нужно много сил на восстановление.
– Мне более нужно питьё, – возразил эльф, и это тоже было правдой.
– Тебе виднее, не маленький, – покладисто согласился Волк. – Кстати, а ты уже бывал ранен раньше? – Вопрос казался простым и безобидным, но если юноша был ранен, то его эмоции смогут сказать о многом.
– Да, однажды, в руку, – ответил Нэльдор. Это случилось во время Дагор Браголлах. Первый его бой… Подстрелить орка или даже нескольких на границе Талат Дирнэн – это не бой. О Дагор Браголлах Нэльдор помнил всё, словно бы яркими кусками. Много товарищей, опытных воинов: не отстать бы от них! И множество врагов. Павшие соратники. Ярость. Враги не убывают, но нолдор идут, и он идёт, вперёд и вперёд… назад? Отчего назад? Король ранен?! Едва вынесли из окружения?! Свою собственную рану Нэльдор заметил, только когда они вырвались из окружения и возвращались в Нарготронд… Разумеется, Нэльдор не стал говорить обо всём этом Саурону, но воспоминания о сражении рядом с товарищами лишь усиливали у нолдо чувство вины, и страх уступил гневу. Он должен был бороться и тянуть время, а там – ещё посмотрим, что случится! – – А ты сам? Тебя можно ранить? – спросил эльф Саурона.
Юноша заговорил о своем ранении, и губы Маирона едва заметно дрогнули в улыбке. Гордость и печаль, что отразились на лице Нэльдора, выдали его – рана была получена в бою, а не по случайности. При этом нолдо был юн и из битв мог попасть лишь на Битву Внезапного Пламени. А Тургон в этой битве не участвовал. Зато участвовал Финрод.
– Да, Нэльдор, – не выдавая своего узнавания, ответил умаиа, – Моё тело можно испортить. Но… для меня это лишь фана, сам понимаешь, – и тут же Волк плавно сменил тему: – Линаэвэн интересны земли, а чем развлечь тебя, мой гость? Любишь ли ты наблюдать за звёздами?
– Конечно, люблю, как и все эльдар, – вновь собрался юноша, ожидая от новой темы нового подвоха. А Маирон усмехался про себя: «Любишь или умеешь?» и жестом подозвал орка:
– Убери это.
Рубаха исчезла из комнаты, как и орк. Волк вновь взглянул на Нэльдора:
– Тогда, как догорит закат, пойдём смотреть на звезды. А до тех пор можно вернуться к обсуждению карт.
Нэльдор медлил соглашаться на предложение Саурона, хотя и не думал, что в наблюдении за звёздами может быть что-то опасное. Просто… это он, Нэльдор, затеял историю с гостями, ради того, чтобы защитить кузена (хорошо, Саурон не знает, что они кузены!) и Линаэвэн. Но Ламмион уже ушёл и был пока в безопасности, а Линаэвэн…
Нэльдор задумался, затянул с ответом, и Волк воспользовался этим, чтобы вернуться к тэлерэ. Про себя Маирон отметил, что Безымянная выглядит уже достаточно оправившейся после потрясения. «Быстро она», – усмехнулся про себя умаиа.
– Итак, гостья моя, ты предложила, чтобы я показал тебе что-то на карте о своём доме и что-то об этом рассказал. А ты, в свою очередь, покажешь нечто на карте мне и расскажешь о своём доме. Это справедливо, почему бы и нет? Давай попробуем.
– Вначале рассказать, – уточнила Линаэвэн, продолжая спрашивать себя: «Кто это был? Что с ним сделали?».
– Рассказать?! – засмеялся Волк. – Не ты ли говорила, что любишь карты? Карты показывают и обсуждают, не рассказывают.
– Показать… – Тэлерэ намеревалась сказать, что показывать не станет, но слова Саурона давали ей шанс. Рассказать о своём доме… у неё был не один дом. Линаэвэн играла в опасную игру, и каждое её слово было как осторожный шаг. Сумеет ли она сказать о своём прежнем доме так, что Саурон не поймёт её уловку? Если же поймет, то умаиа, конечно, будет разгневан, но откуда она, всё равно не узнает… У Линаэвэн уже был готов план, но её медленную речь прервал Нэльдор:
– Не показывай ему ничего! – Нолдо видел, что, желая помочь ему, Линаэвэн угодила в ловушку, и, похоже, сама того не заметила!
Маирон громко вздохнул. Давно пора было дать мальчишке щелчок по носу.
– Нэльдор, каждый раз, когда ты хочешь помочь, становится лишь хуже. Ты только что сообщил мне, что твоя спутница из Нарготронда, – Маирон был почти уверен в этом, но всё же слова о Нарготронде во многом были проверкой его догадки. И эта проверка удалась.
У девы перехватило дыхание, когда она услышала – «из Нарготронда». Теперь и отказ назвать имя, и эти медленные шаги в разговоре о картах – нельзя отказаться обсуждать и нельзя выдать – оказались напрасны.
Нэльдор отшатнулся, побледнел:
– Нет… – он хотел лишь предупредить… До того Линаэвэн была посланником, знающим письмо… неведомо кого к неведомо кому, неведомо о чём. А они все были пленными стражами, которые её охраняют… которых, может быть, и спрашивать не о чем. Конечно, в покое никого бы не оставили, но могли бы и не понять главного – о чём допрашивать. Теперь же они были пленными нарготрондцами, и допрашивать их всех будут о Городе. И это случилось из-за него.
– Ты не мог знать, – произнесла Линаэвэн. Нэльдор действительно не мог знать о её замысле, а со стороны всё выглядело так, будто дева сама не замечает, что говорит лишнее. Нужно было поддержать юношу. – Я тоже могла ошибиться. – И ошиблась уже. Может ли она и сейчас вести эту игру с картами? Может… есть то, о чём можно сказать. Но нужно ли это? Или нужно всё прекратить, попросить Нэльдора молчать и вновь умолкнуть самой? А то, что тэлерэ могла бы узнать о землях Севера, она все равно никому не сможет передать.
А Маирон получал в этот вечер особое удовольствие! Но улыбаться он не стал. Насладившись ужасом Нэльдора, нелепыми попытками девы утешить щенка – ну кого, право, могло утешить «Ты не знал»? – Маирон заговорил:
– У меня есть для тебя утешение лучше, Нэльдор. За то, что ты сказал, я прикажу вывести из подземелья одну пару, и одним из них будет тот эльф, кто чуть не стал парой нашей девы.
От пережитого потрясения, ещё более глубокого, чем первое, с окровавленной рубахой, Линаэвэн не слышала ничего вокруг и не расслышала слов Саурона.
– Если мы будем впредь молчать, то больше так не ошибёмся, – в отчаянии сказала эделет Нэльдору.
– А вот это неразумно, – заметил Волк, слегка повышая голос и убеждаясь, что тэлерэ наконец обратила на него внимание. – Если вы будете молчать, то Нэльдор нарушит своё обещание быть гостем. И тогда вашим друзьям в камере будет куда хуже: до сих пор их ради вас не пытали, за исключением одного наказания. К тому же… если вы больше не мои гости, то Ламмион не сможет завтра поехать на охоту. Неужели вы не хотите дать ему глотнуть свободы?
Нэльдор побледнел ещё сильнее, особенно потому, что хотел именно этого – избавить других от пыток. И теперь он получал временное облегчение положения для своих товарищей, но получал это как награду от Саурона за то, что выдал их общую тайну. Но не скажешь же: «Мне не нужна твоя награда!» – когда это судьба двоих товарищей… И тогда получается, что он делал то, чего хочет от него враг? Линаэвэн предложила выход из ловушки: молчать. И она была права, нужно было молчать, чтобы больше не проговориться по ошибке или невнимательности… Он и так наговорил лишнего, и за его несдержанность теперь жестоко поплатится весь отряд, когда их начнут допрашивать. Но если Нэльдор откажется продолжать беседу, то допросы начнутся прямо сейчас… И его брата, Ламмиона, тоже потащат на пытки…
Линаэвэн сидела бледная и всё ещё потрясённая. Только что она сокрушалась, что не в силах помочь никому из пленных – и вот такая возможность появлялась. Саурон может подловить их снова, но это цена избавления спутников от мучений – и значит, им остается продолжать беседу и не признаться в чём-то важном…
Напряжение за столом было ощутимо почти физически, и тут в дверь вновь постучали. Волк приказал ожидающим войти; в комнату, кланяясь, заглянул на удивление опрятный орк и, заискивающе глядя на Господина, доложил:
– Март велел спросить тебя, Повелитель, на сколько дней нужно собрать припасов для охоты? И ещё… он просит передать, что… впредь хотел бы заранее узнавать о подобном… не в последний момент… – орк знал, что Повелитель многое позволял своему повару, но не своим оркам, и потому передавал послание со страхом.
– Передай ему мои извинения и скажи, что еды нужно положить на сутки, – кивнул Маирон. Волка забавляла вся ситуация. Вообще этот вечер был весьма приятным, и подобного развлечения давно не случалось.
Но эльфы видели происходящее совсем иначе, и приход испуганного орка для них уже не мог создать иллюзию «естественной беседы». Нэльдор мрачно посмотрел на Саурона – нужно говорить с ним дальше… И нолдо нашёл тему, которую счёл безопасной.
– А тебе нравится наблюдать за звёздами? – раз это беседа, а не допрос, так от отчего же спрашивает один Саурон? Пусть лучше он сам отвечает, а вопросами Нэльдор ничего не выдаст. Нужно только… Держать себя в руках? Не вмешиваться, не поддерживать, не заступаться друг за друга? И довериться Линаэвэн, ведь она много старше и знает, что делает?
…Довериться Линаэвэн.
А тэлерэ тем временем покачала головой и вновь попыталась обратить внимание Саурона на себя, возвращаясь к старой беседе:
– Я сказала, мне интересны земли. О картах заговорил уже ты, – и поразмыслив, тэлерэ добавила: – Хотя карты мне тоже интересны, – Линаэвэн было горько и страшно, она была очень бледна, но если она решила продолжать, ей нужно было говорить разумно.
Волк про себя довольно улыбался – эльфы были в ужасе. О да, даже без пыток и чар можно было заставить трепетать этих воплощенных Детей. И это было искусством. Несколько минут прошло, прежде чем они смогли взять себя в руки, но зато – как взять! Оба белые, но говорят на отвлечённые темы, отвечают на прежние вопросы, словно ничего и не произошло, и это было… скучно.
– Я слышал вас обоих, – заговорил Маирон. – Но прежде чем ответить, я хочу сказать, что я удивляюсь вашей выдержке, – капля лести пойдет на пользу его замыслу. – Вы стараетесь держать удар, и у вас это впечатляюще выходит. Но вам сейчас не до звёзд и не до карт, так вы взволнованы. И всё же пусть вас порадует, что я отпускаю пленных из их камер, и за пределы крепости, я не допрашиваю, не требую тайн от вас… Неужели в моих действиях нет ничего, за что можно было бы поблагодарить? – умаиа сдержанно негодовал и не скрывал этого. – Вы огорчены, что ваша тайна стала известна мне, но я не выбивал её из вас. Так вышло. Случайно. И не в ответе на мой вопрос, а в вашей попытке не быть честными. Всё плохое, что с вами сегодня случилось, было не по моему принуждению, лишь по вашему выбору. Так что… не ищите подвоха, я не давал вам такого повода. – Словно выговорившись, Маирон продолжил уже спокойнее: – Что до вопросов, нет, я не любитель смотреть на звёзды, но я отправлюсь с тобой, Нэльдор, посмотреть в трубу. А с тобой, эдэлет, мы поговорим о картах, землях, и ты скажешь мне лишь то, что сама захочешь. Я не давлю на вас.
Нэльдору было так трудно сдерживаться, что он сам не заметил, как вскочил, сжав кулаки:
– Саурон, – обращение прозвучало в точном соответствии со смыслом*(1), – вас всех ещё отблагодарят за всё… – но нолдо вспомнил, что других будут мучить за его слова, и осёкся. Взяв себя в руки, Нэльдор продолжил: – Да, мне в самом деле не до наблюдений, – эльф говорил через силу, горше прежнего понимая, что недаром никто не согласился идти в гости к врагу, и его товарищи, оставшиеся в подземельях, наверняка ничего не выдали. А он пришёл к врагу, согласился есть с рук и привёл за собою Ламмиона и Линаэвэн, а после открыл врагу то, о чём нужно было молчать… – Мне не до звезд сейчас, а ты хочешь, чтобы я за это наблюдение рассказывал тебе то, что тебе хочется узнать… Я откажусь от такого… предложения. И если это мой выбор, а не принуждение, ты не станешь карать других за мой отказ.
Волк, откинув голову, смотрел на Нэльдора. Умаиа не любил имени, которым его прозвали нолдор, имя на синдарине было куда приятнее*(2), можно сказать, даже льстило. Но выражать недовольство Волк не стал – не время ещё. Впрочем, ответить он тоже не успел: тэлерэ прикрыла глаза, сцепила пальцы, глубоко вдохнула, выдохнула… и, не дав Маирону времени на ответ, заговорила дрожащим голосом сама.
– Благодарят за бескорыстный дар, сделанный на радость, на благо. Не за то, что делают ради собственной выгоды, не за то, что делятся отнятым у других, и не за то, что причинили меньше зла, чем могли бы, – и только начав отвечать, Линаэвэн подумала, что, быть может, Саурон и не издевался? Больдог гордился тем, как низко он пал, Саурон может считать свои действия справедливыми и заслуживающими благодарности. Но он же аину, он же должен понимать… И тэлерэ продолжила.
– Ты пришёл в мир много раньше меня. Ты хорошо знаешь, что такое дар и что такое благодарность, что такое радость и что её приносит. Ты знаешь это в глубине своего сердца, даже если хочешь это забыть и лжёшь самому себе.
Выслушав обоих пленников, Маирон спокойно выпрямился и заговорил так, словно отчитывал щенков:
– Ты, Нэльдор, во всем винишь меня, хотя тебе я ничего не сделал. Ты обещал быть гостем, и Ламмион с Безымянной разделили твой выбор. Они не сказали, что не пойдут, не отвергли приглашение быть гостями. Они были рады, что хоть ещё ненадолго пытки отсрочены, что грязь многих дней омыта, что одежда чиста. Но вы решили обмануть меня, пытаясь напасть. И за то были справедливо наказаны: лишь за вероломство и гордыню, ни за что иное. А теперь вы снова едите и пьёте, и при этом поносите меня. У вас очень странное представление о благородстве, примерно такое: что бы мы ни сделали, мы чисты, виновен лишь Враг. Но это ложь. И в доказательство после ужина я поведу тебя, Нэльдор, смотреть на звёзды и не буду спрашивать о тайнах, как не спрашивал и до сих пор. Но вряд ли в тебе и тогда проснётся хоть простейшая благодарность. А ты, дева из Нарготронда, чье имя уже тайна, ты ловко играешь словами. Я не буду вступать с тобой в скучную полемику, например, есть ли твоим спутникам за что благодарить тебя или Нэльдора. Но в основе твоих суждений лежит не справедливость, а ненависть ко мне и предвзятое отношение.
Эльфы были возмущены словами Саурона, и, пока Нэльдор призывал себя к спокойствию, снова заговорила Линаэвэн. Воины защищали её в схватке, заслоняли собой во дворе, здесь же она, как старшая, должна была заслонять Нэльдора.
– Доводилось ли тебе встречать эльдар, что поверили бы в твою честность и доброту? – спросила тэлерэ умаиа. – Так к чему этот невинный вид, словно это ты дева из Нарготронда? – Линаэвэн глубоко вздохнула, пытаясь немного успокоить себя. Хотя бы для этой беседы… Хотя бы пока не случилось ещё чего-то ужасного. – Я считаю твои слова насмешкой, но попробую поверить, что аину может в самом деле не понимать, как его слова смотрятся со стороны, и объясню. Первое. Эта ванна, эта комната, эти книги и трубы не твои. Ни по праву творца, ни по закону. Ты захватил их у моих родичей, перебив мастеров, книжников, жителей. И потому все, чем мы пользовались, наше по праву. Мы взяли малую часть того, что и предложили бы нам на Тол Сирион, не захвати ты эту крепость.
– Если данное мною – это ваше по праву, то отчего же лишь вы трое согласились воспользоваться отдыхом, ванной, едой? – усмехнулся Волк. – Не пытайся рассказать «правду» о том, что именно я имел в виду, Безымянная. Или ты хочешь, чтобы мы соприкоснулись разумами и ты убедилась в том, что оболгала меня, Светлая?
Линаэвэн понимала: не стоило рассчитывать на то, что ей удастся в чём-либо убедить Саурона. Если бы умаиа мог прислушаться к словам пленников, он не оставался бы слугой Моргота. Но пока они вели речь о праве и других отвлеченных вещах, а не о картах, время шло… А там можно будет сослаться на то, что уже поздно и они с Нэльдором устали. Конечно, после отдыха наступит завтра, но… завтра и нужно будет заботиться о завтра, а пока нужно было выстоять сегодня. Саурон же так грубо и явно попытался подловить ее сейчас, что Линаэвэн почти удивилась…
Удивилась бы, не будь сильны совсем иные чувства.
– Нет, я не открою тебе свой разум, чтобы доказать или выяснить что-либо, – ответила дева. – И да, почти никто из моих спутников не согласился на твое гостеприимство, не желая быть пойманным на словах, как был пойман Нэльдор. Но ты представил всё так, что отдых и еда выглядели словно бы данными нам как поощрение или награда, и я не поняла вначале суть твоего жеста. А суть проста: вначале отнять, затем вернуть малую часть отнятого и назвать это милостью. Накорми того, кто сам был не в силах найти пропитание, без требований платы или службы, и я назову это милостью. Но мы не нуждались бы в воде и отдыхе, если бы твои орки не захватили нас и не гнали без передышки. Ты выдаёшь за награду то, что выпустил пленного из камеры, будто не сам заключил его туда; то, что отсрочил пытку, которая без тебя и не грозила бы никому из нас. Ты не дал нам ничего, чего бы у нас не было прежде, но только отнял: за что же тебя благодарить?
Маирон без тени гнева, спокойно смотрел на деву: давать отповедь ему, Повелителю Волков, было опрометчиво. Такое Маирон терпеть не стал:
– «И да, почти никто из моих спутников не согласился на твое гостеприимство, не желая быть пойманным в словах, как был пойман Нэльдор»… Ты имеешь в виду, что Нэльдор самый молодой и глупый из всех? – продолжил Маирон мысль Безымянной. – А ты, как его старшая сестра, отправилась с ним, чтобы присматривать и помогать ему. Слышишь, Нэльдор? У тебя теперь есть названая сестра. – Волк отставил пустой кубок и размял плечи. – Твои же обвинения, Безымянная, нелепы. Ты или глупа, или просто не воин. Но мы воюем, и ни ты, ни я не можем это изменить. По праву силы эта крепость, эта пища, да и вы сами, принадлежите мне. Так же, как и вам принадлежит всё, что вы отвоевываете или захватываете. Но несмотря ни на что я пытаюсь быть добрым к вам. Хотя и вижу, что ты это не способна оценить.
– Нет никакого «права силы», – ответила дева. – Странно слышать о таком не от орка.
Линаэвэн слова Саурона о названой сестре почти не задели, просто Саурон понял причину, по которой она оказалась здесь… Жаль, но ожидаемо. Зато слова умаиа задели Нэльдора. Когда Линаэвэн объяснила, что все, что они получили здесь, это не награда, не подачка, а часть того, что отняли у них же, Нэльдору стало легче. Линаэвэн была права, и она в самом начале говорила: другие будут рады узнать, что они целы, здоровы и ничего не выдали врагу. Но… он выдал. Молод и глуп… Да, это было глупостью –соглашаться на предложение Саурона! В тот момент Нэльдор не мог спросить совета тех, кто старше, но он же видел, что никто больше «в гости» к Саурону не идёт! И Линаэвэн пришлось пойти за ним, чтобы защитить его – а он думал, это он защищает деву.
Но пока Нэльдор терзался своими мыслями, разговор меж тэлерэ и умаиа продолжался.
– Можешь считать, что я не ценю твоей «доброты», – произнесла эллет, вновь задавшись вопросом: Саурон издевается со спокойным видом, лжёт им, всерьёз рассчитывая, что ему могут поверить, или же лжёт самому себе? И вдруг Линаэвэн с удивлением поняла, что Саурон похвалил её: не тогда, когда восхищался выдержкой, это было то, что он говорил со своим расчетом, а тогда, когда вскользь назвал её Светлой, явно недовольный её ответом. Тэлерэ не заметила, что Саурон произнес “Светлая” с сарказмом.
– Я вижу, дева, что мы с тобой не сможем понять друг друга, – вздохнул Волк, не видя больше смысла говорить с этой “гостьей”. – Возможно, однажды, со временем, ты поймёшь, как была неправа теперь. А ты, Нэльдор, если не хочешь быть опекаемым младшим братом, не молчи и говори сам.
– Мы не поймём друг друга, – подтвердила Линаэвэн, не досказав при этом: «Да я и не хочу понимать тебя, Саурон, как и ты не захочешь понимать нас».
***
От еды эльдар всё же не отказались, и ужин продолжился в молчании.
Волк, заметив, что беседа ушла от задуманного, решил: «Раз так, пусть лучше молчат вовсе».
Нэльдор был погружен в раздумья о том, что, если бы он был умнее и не пошёл в гости, и не сказал всего того, что сказал, и не выкрикнул лишнего, пытаясь остановить Линаэвэн… Саурон ещё долго мог бы не знать про Нарготронд.
Линаэвэн же вновь мысленным взором видела перед собой окровавленную ткань, привязанного Арохира и подземелья – Саурон говорил, что пока остальных пленников не пытали, но что там происходит в действительности?..
Когда ужин был закончен, Волк вновь улыбнулся:
– Тебе пора отдыхать, Безымянная, а мы с Нэльдором пойдём, взглянем на звёзды*(3).
***
На продолжении всей беседы с Сауроном Линаэвэн была очень напряжена и не могла позволить себе эмоций. Но теперь, оставшись одна в соседней с Ламмионом комнате, куда её проводил орк, тэлерэ легла, почти упала ничком на мягкую кровать и долго плакала. О погибших здесь, в Минас-Тирите. О плене. Об участи товарищей. О будущем. О тайне, открытой так скоро – она не сумела предотвратить это. О Нэльдоре, который теперь остался наедине с Сауроном – конечно, раз умаиа видел, что она может подсказать или остановить юношу, Темный разделил их… Тэлерэ плакала, пока не затихла обессиленно и не уснула. Она омыла грязь, поела, но была утомлена: телесно – дорогой, и умом – от этой «беседы».
В эту ночь Линаэвэн так и не узнала, что дверь ее комнаты не была заперта.
Комментарий к 3. Первые ловушки.
*(1) Саурон – правильное звучание Thauron (MR:147), от thaura – “мерзкий, зловонный, гнилостный” (Let:380). Подробнее о том, как Маирон получил это имя рассказано в “Рассветном”, тексте о пленении Маитимо, выложенным с аккаунта Tirendyl, здесь обозначенной как “соавтор”.
Не путайте имя Thauron – “Вонючка”, и Tauron – “Владыка-Леса”, так как имя Таурон – одно из прозваний Оромэ на синдарин (PM:358). К сожалению, так как “th” на русский язык переводится как “т”, во избежание путаницы “Thauron” нужно произносить как “Саурон”, хотя это получается искажённая квэнья.
*(2) На самом деле мы не знаем, как точно переводится имя Gorthaur. Профессор дает перевод “Туман страха” (“Mist of Fear”, PE17:183), в “Сильмариллионе” Гортхаур переводится как “Жестокий”, но если разобрать это имя по корням, то получается ничуть не лучше чем “Thauron”.
