Текст книги "Птичка-в-клетке (СИ)"
Автор книги: Noremeldo Arandur
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 39 страниц)
faskalan – bath (LT1A)
soth – bath (GL34; GL68)
rotsë (LT2A/Rothwarin)
Продолжение в конце главы.
========== 2. Гости. ==========
Линаэвэн не знала, входя в ванную комнату, что ждало остальных. Она была главной целью – но оставят ли Тёмные других пленных в покое, если для тварей пытки – это род развлечения? Едва ли. Нужно ясно видеть, что есть и что ждёт всех пленников, тогда не будет и разочарований.
Нэльдору было и легче, чем эллет (он помог другим), и трудней (он допустил ошибку).
Ламмион закусил губу, явно думая о тех, чью участь он должен был разделить, если бы не Нэльдор.
– Мы смоем грязь дороги и не откажемся от пищи не только ради себя, но и ради других, – произнесла Линаэвэн, и Нэльдор вопросительно взглянул на неё. – Наши товарищи тоже не ведают, что будет с нами, зная, с кем нас ждёт трапеза и беседа. Для них будет облегчением увидеть нас умытыми, в добром здравии, и ничего не сказавшими. – Линаэвэн подошла к бассейну, и вода, льющаяся из крана, глухо заворчала, будто жалуясь: здесь и вода была пленницей.
Смертные женщины, помогавшие эльфам вымыться, были робки и потому безмолвны, прятали глаза, но действовали быстро. Они старались не тревожить раненого Нэльдора, но и ласковыми движения женщин было не назвать.
Больше в комнате никого не было, и всё же Волк внимательно слушал всё, что говорилось в купальне.*(1) Нэльдор сказал «Спасибо» – не то Линаэвэн за совет, не то Ламмиону за то, что тот не упрекает, но больше ничего не прозвучало. «Гости» были напряжены, и при безмолвных рабынях тоже говорить не хотели.
Когда эльфы вымылись, им подали полотенца и чистую одежду – рубахи, штаны и мягкие короткие сапожки.
– Господин очень добр к вам, – сказала одна рабыня, не поднимая глаз. – Очень добр. Не гневайте его.
– И тогда, быть может, мы займём ваши места? – не выдержал Ламмион.
Линаэвэн вздохнула.
– Оставь их, мы не знаем, что им пришлось перенести прежде, чем они стали служить врагу, – в этот момент эллет думала о том, что придётся перенести их товарищам… Её не оставляли эти мысли. Но так или иначе, Смертные рабыни были несчастнее их самих: они стали рабами не только внешне.
***
Тем временем остальных пленных притащили в застенки, и каждую пару поместили в отдельный тесный каменный мешок: одного из пары растянули за руки и за ноги на стене, другого привязали к массивному креслу напротив. Само по себе это растягивание не было мучительным, но уже скоро неудобная поза начала причинять страдание, к тому же, многие эльфы были ранены.
Всем пленным было объявлено условие – или стать почти гостями Повелителя Волков, или остаться в подземелье и испытать на себе настоящие пытки. После каждую пару оставили наедине друг с другом.*(3)
***
Когда «гости» обрели подобающий вид, рабыни открыли дверь купальни, и передали эльфов на поруки оркам. Те с поклонами предложили «гостям» следовать в покои Господина. Один орк встал впереди процессии, двое следовали сзади, замыкая шествие.
Орки были безоружны; все трое пленников шли, казалось, спокойно. И тут Ламмион, что немного опережал других, внезапно рванулся, стараясь сбить ближайшего стражника-орка с ног. Линаэвэн не могла не поддержать родича. Понимая, что сил её вряд ли хватило бы на удар по орку, дева бросилась вперёд, желая убежать от конвоя и спрятаться в крепости. Она бывала в Минас-Тирит прежде и потому могла бы подсказать товарищам, куда бежать; но она не знала, где расставлены караулы орков, и это могло стать роковым. Линаэвэн была готова, что она с товарищами может быть убита при попытке к бегству, но хуже было оказаться снова схваченными стражей. Более всего эдэлет страшилась за Нэльдора – он был ранен, сможет ли он бежать?
Когда Ламмион внезапно атаковал конвой, Нэльдор промедлил. Своим согласием стать «гостем» Саурона он защитил двоих. Если сейчас он нападет или попытается бежать, тем самым фактически отказавшись быть «гостем», не будут ли названные им имена напрасной жертвой? Мысли юного эльфа неслись молниями, и всё же, пока нолдо думал, идущий впереди орк, на которого попытался напасть Ламмион, развернулся неправдоподобно быстро выкинул вперёд руку – и напавшего нолдо скрутила боль, заставляя замереть посреди движения и отчаянно бороться с собой, чтобы не заорать. Другой орк, что шёл сзади, сграбастал дернувшуюся было Линаэвэн, сноровисто и грубо заламывая ей руки. Ещё один страж, недобро улыбаясь, смотрел на Нэльдора.
Словно рябь пошла по морде первого орка, и вдруг стало ясно, что орк – никто иной, как Больдог.
– Господин даровал вам своё расположение, и вы зря решили его дразнить, – осклабился орк.
– Это же не орк *(2), – с изумлением и страхом вдруг воскликнула Линаэвэн и вновь умолкла. Она не собиралась говорить с Сауроном, с Тёмными… но случившееся было слишком неожиданным.
– Я сразу отметил, что ты смышлёная, – ухмыльнулся Больдог, – но могла и раньше догадаться. Вот скажи, чего тебе не хватало, а? И тебя, ни товарищей не пытают, отмыли, одели, сейчас накормить хотели. Так какого ж рожна вы рыпаться стали? Правда думала, что Повелитель Волков позволит вам свои порядки устраивать? Дура ты, как я тебе и сказал вначале. Ни одного голуга до сих пор не тронули, но теперь или проси у Господина прощения, или знай, что их кровь будет на твоих руках.
То ли от того, что Саурон (которого Линаэвэн тоже сравнивала с орками) был страшней подвластного ему умайа, то ли от неожиданности, но Больдогу достался взгляд, полный изумлённого недоумения. Так можно смотреть на многоопытного командира, учёного или мастера, если он совершит несусветную глупость, какой и малое дитя не сделает, и начнёт ею похваляться. Аину, один из творивших Арду, опустился до того, чтобы сделаться подобным орку, так, что и не отличить, и гордится тем, какой он хитрый. И, также считая себя хитроумным, предъявляет дикое обвинение – палач уверяет жертву, что именно она подвергает страданиям товарищей по плену. А то, что счастливых и свободных убивают или тащат в Ангбанд орки – вина их самих, потому что не пожелали стать рабами добровольно, потому что противостоят Тьме и защищаются? К недоумению Линаэвэн примешался гнев, а после деву новой волной окатил страх: «их кровь»… Что это значит? Пленников в подземелье изобьют в кровь? Или с них снова будут сдирать кожу? Нет, не стоит об этом гадать. Пока товарищей не трогали – и это было главным. Только Ламмиону досталось, и Линаэвэн сочувственно и ласково коснулась руки нолдо, а Ламион сквозь зубы проклял Больдога. Умайа-орку Линаэвэн не ответила. Как ей хотелось помочь заключённым в темницы! Больдог назвал ей способ – попросить прощения… это же не выдать что-либо. И переступить только через свои чувства. Но Линаэвэн была почти уверена: она это сделает, уступит Тёмным, а Саурон только плечами пожмёт. Он ничего не говорил и не обещал, мало ли что там сказал его слуга…
Эльфы извиняться не стали, и Больдог вновь повел их по коридору. Ламмиона поддерживали орки, так как сам он идти мог с трудом.
Коридор вывел процессию к бывшей комнате Артаресто, ныне занятой Сауроном. Хозяин крепости ждал их внутри, за дверью, возле сервированного стола. Волк стоял, скрестив руки на груди, и сумрачно смотрел на «гостей».
– Хорошо хоть, что ты, Нэльдор, не нарушил своего обещания и не напал. Потому вы всё ещё здесь, – произнёс Волк.
Линаэвэн, молча вошла в просторную комнату и снова коснулась руки родича, в этот раз Нэльдора. Юноша тоже молчал, он был подавлен из-за того, что только что случилось.
– Впрочем, – маскируя улыбку вежливым приглашением, продолжил Маирон, – Ламмион уже, кажется, получил свое наказание за проступок, безымянная дева свою кару тоже выбрала, так что все недоразумения разрешены. Мы вполне можем приступить к ужину. Близится закат, в это время из окна особенно прекрасный вид. Присаживайтесь.
Жестом Волк отпустил орков. Он не боялся трех измученных дорогой и голодом эльфов, один из которых был ранен, второй сейчас был не боец, а третий – дева. И Волк обратился к Нэльдору, обещавшему ему беседу:
– Глупо делать вид, что мы друзья, но взаимную вежливость нам поддерживать под силу? Скажи, ты жил в этой крепости ранее? Если да, быть может, я смогу поселить тебя в твоей прежней комнате.
Взгляд Линаэвэн невольно скользнул по окну – его очертания не изменились. Вечерний свет, в самом деле, был красив, хотя пейзаж, открывшийся из окна на омрачённый остров и земли за ним… был не тем, что эльдэ назвала бы «прекрасным видом».
***
Эльдар толком не ели с того дня, как их взяли в плен. Нэльдору и тем, кого он привел с собой, было легче терпеть, когда еды было мало или вовсе не было, но сейчас запахи приготовленнго ужина и вид накрытого стола будили голод с новой силой. На столе стояли хлеб, пара запечённых куриц, зелень, свежие травы, варёные овощи, вино. Еда лёгкая, для оголодавших, но более чем сытная.
Нэльдор согласился на трапезу ради того, чтобы потянуть время, пусть только для них троих, и теперь был растерян. Чего он ждал? Пожалуй, угроз, требования к Линаэвэн назвать её имя, рассказать о письмах. Но не приглашения к накрытому столу.
Нэльдор не жил в Минас-Тирит (мало кто спасся из тех, кто жил в крепости) и не бывал на острове раньше, и на вопрос Саурона нолдо ответил довольно неопределенным качанием головы – то ли «нет, не жил», то ли «нет, не нужно селить в прежней комнате», то ли «нет, мне не под силу поддерживать вежливость». Линаэвэн, видя, что пауза затянулась, ободряюще посмотрела на родича и пошла к столу. Отравить умайа в самом деле мог их и без их согласия, а есть для пленников было безопасней, чем говорить. Только нужно не торопиться, как бы ни хотелось есть, напротив, стоило замедлять каждое движение.
***
Волк заметил, как дева осматривала комнату – не как нечто незнакомое, а наоборот, как давно не виденное, сравнивая, отмечая изменения. «Так ты бывала здесь. Интересно, жила или приезжала в гости? Была ли ты тут в осаду?», – думал Волк, попутно отмечая про себя, что юный Нэльдор, наоборот, здесь никогда не был.
Эльфы по-прежнему продолжали молчать, и Маирон изогнул бровь, а улыбка покинула его лицо, но властитель острова промолчал, давая эльфам второй шанс. Тэлерэ подошла к столу, не дожидаясь других, и тогда Маирон снова усмехнулся и сел рядом.
– Нэльдор, Ламмион, посмотрите, ваша спутница умирает от голода. Не заставляйте ее ждать, – и умаиа обернулся к эльдэ. – Ты права, что стараешься есть медленно. Это очень разумно для тех, кто долго обходился без пищи.
Нэльдор после первой ошибки опасался вновь допустить оплошность и что-то раскрыть, а потому молчал. Он, конечно, согласился на беседу с Сауроном, но полагал достаточным, если беседовать будет умайа… тем более, что последний пока не говорил ничего, требующего более развёрнутого ответа, чем кивок или качание головой. Скорее всего, Нэльдор и сейчас ответил бы неопределённым жестом, если бы умайа не заговорил с Линаэвэн. Только что воин стоял во дворе, заслоняя её, только что сам Нэльдор выбрал её, чтобы защитить, а теперь оставит? Но что было сказать? Юноша запоздало ответил:
– Я смогу говорить вежливо, и не заставлю деву ждать, – после чего тоже подошёл к столу. Следом за ним двинулся и хмурый Ламмион, сжавший губы в линию. Линаэвэн чуть улыбнулась товарищам, сочувствуя и желая поддержать, но при этом не изменяя принятому решению молчать, сколько сможет.
А Волк, глядя на пленников, усмехнулся про себя – всё шло по плану. Эльфы не понимали, как себя вести, не знали, что им делать, боялись всего и, значит… они неизбежно будут совершать ошибки.
***
Еда была преотменной не только для изголодавшихся пленников, но и для изысканного ценителя. Эльдар приступили к трапезе: кто начал с овощей, кто с курицы. Когда её попробовали все, Саурон вновь обратился к «гостям»:
– Как вы находите эту домашнюю птицу? Вы знаете, что у Смертных принято держать в доме тех, кого потом убьют и съедят, и ухаживать за ними? Я признал, что с точки зрения эффективности, это прекрасная придумка, но удивился, что Атандиль*(4) не отучил свой Смертный народ от нее.
– Мы тоже держим домашнюю птицу, – сдержанно и кратко ответил Нэльдор. Он не знал, что люди растят и кормят кур не только ради того, чтобы они несли яйца, более, чем нужно самим птицам, но также убивают кур и едят их. Не по нужде, а именно выращивая для еды в своих домах. Нэльдор полагал, что, скорее всего, Саурон солгал, просто орки разорили людские курятники, а часть птиц притащили к столу своего господина… И тогда они едят отобранное у других… Эльф хотел знать, что случилось, наверняка, но не хотел выдавать своего желания.
– Твои слова, Нэльдор, звучат так, словно ты оправдываешь людей, понимаешь их резоны, только не поверю, что разделяешь, – заметил Волк. Юноша был очень напряжён, для него эта беседа была изматывающей, и умаиа это забавляло. А то, что Нэльдор постепенно начал разговариваться, пусть пока отделываясь скупыми фразами, было хорошо, это соответствовало плану Маирона: заговорив однажды, трудно вовремя остановиться.
Для Линаэвэн не было новостью, что эдайн странные и могут поступать так, как эльда не поступил бы: например, жениться несколько раз или не чувствовать, что деревья живые. Но сейчас, слушая вроде бы безобидные слова Саурона, Линаэвэн ощущала волнение Нэльдора и размышляла: если она не заговорит, не попадёт ли юноша в какую-либо ловушку? Однако, пока эльдэ размышляла, что ей делать, заговорил Ламмион. Голос его был звучным и резким:
– Не знал, что ты разводишь кур.
– Да, я распорядился о курятнике, – с улыбкой ответил Волк. – У меня отменный повар, которым я очень дорожу; к сожалению, он Смертный… Впрочем, повара из вашего народа мне бы все равно не удалось получить, – и Волк с улыбкой развёл руками, мол, ничего тут не попишешь. – Так вот, я стараюсь выполнять все пожелания моего повара, а он предпочитает иметь своих кур, сам выбирает, чем их кормить, как их обустроить. – Второй пленник вступил в беседу, хотя и не собирался, и теперь ему будет труднее молчать. Маирон был доволен.
А Ламмион недоверчиво переспросил:
– Ты исполняешь то, что скажет тебе повар-Смертный?
– Что удивляет тебя? Я дорожу своим поваром и его расположением. Приготовление пищи – это тоже мастерство, и одну и ту же пищу можно сделать невкусной, вкусной или шедевром. А Мастер не может работать под принуждением, он должен быть всем доволен, должен быть в комфорте. Я стараюсь угодить своему повару, чтобы он угождал мне и моим гостям, – и Маирон поднял свой кубок в приветствии, за своих сотрапезников.
Никто не ответил на слова Саурона, как никто и не поднял кубка. А Ламмион уверился, что умаиа лжёт – Гортхаур, и дозволяет кому-то «творить без принуждения»?
***
Пока Повелитель Волков развлекался с «гостями», Больдогу поручили заботу о других пленных. Его сил умаиа хватало не на многое, но всё то, что касалось орков, он мог делать лучшим образом, и тюремщиком тоже был отменным, да и в пленных разбирался – «нутром чуял».
Разведя эльфов по камерам, каждой паре Больдог дал номер*(2). За всеми номерами смотрели и слушали, а Больдог делал выводы.
Первая пара: оба молчат, но наблюдающий хочет согласиться на предложение быть «гостем».
Вторая пара: оба молчат, наблюдающий готов согласиться.
Третья пара: тот, что у стены, поддерживает наблюдающего, наблюдающий хочет согласиться.
Четвертая пара: тот, что у стены, очень мужественно выносит свои страдания и поддерживает наблюдающего; наблюдающий в смятении.
Пятая пара: наблюдающий подбадривает того, что у стены, о согласии на «гости» никто не думает.
Шестая пара: оба молчат, но наблюдающий хочет согласиться.
Ну что же… С этим уже можно было работать.
Пока Господин беседовал с «гостями» за ранним ужином, в подвал к третьей паре (это были Бэрдир и Лаирсул, но Тёмные пока не знали их имён) зашёл орк. Он смеялся над нолдор, но не смел сделать больше, чем то, что ему было приказано: орк достал из-за пояса кнут и размотал его.
***
Взгляд Нэльдора скользнул к тарелке и обратно с облегчением (всё же не награбленное им подали) и изумлением. Курятник у Саурона показался эльфу чем-то невозможным, как если бы у одного из орков, что их захватили, оказался собственный домик с садом. И в следующий миг Нэльдор понял: на Волчьем Острове, конечно же, есть рабы, и повар такой же раб, и курятник не Саурона, а рабов. Конечно же, Ангбанд не может жить одной войной, иначе орки в Осаду поумирали бы от голода. Или разбежались. Жаль, что не так… Некоторое время Нэльдор медленно ел, но нужно было отвечать, и эльф ухватился за тему, которую счёл безопасной.
– А что, и на Севере есть курятники и поля? Или вы среди снегов рыбу ловите? Как орки выжили, пока их нолдор в Осаде держали?
Нэльдор говорил через силу и теперь пытался дерзить, но Волк был терпелив.
– На Севере есть и поля, и куры, и пастбища, – как ни в чем ни бывало, кивнул Маирон. – И до того, как взошла Ариэн, с продовольствием было много хуже, чем во времена, что вы зовёте Осадой. Пока не было Солнца, ничего не росло, и орки жрали друг друга, тогда и пленных в Твердыне почти не было: чем их кормить? Но со временем Властелин велел создать и поля, и пастбища. Из орков плохие садоводы и пастухи. – Волк поморщился, вспоминая. – Так что еду для Твердыни выращивают ваши родичи. Кстати вино, что вы пьете… вы обратили внимание на его особую терпкость? Так вот, оно тоже с северных виноградников. – Про себя Волк усмехнулся и подумал, что вряд ли теперь Нэльдор попробует дерзить в том же духе.
***
Орк тем временем не спешил пускать кнут в ход – поднял им голову висевшего на стене Бэрдира, несколько раз ткнул рукояткой эльфа в живот, чувствительно потыкал в раны – но увы, ни одна забава не может длиться вечно.
***
Помрачневший Нэльдор думал о девах и жёнах, угнанных на Север, которых ныне орки заставляют растить для них пшеницу и даже виноград (в омрачённых землях!) А после – о той участи, что ждёт их самих.
Линаэвэн отломила кусочек хлеба. Да, им не следовало отказываться от пищи сейчас, и она, в самом деле, была вкусной, но горек хлеб в плену. Эльфы понимали, что откуда бы ни было то угощение, оно не из доброго источника. Странно только было, что земля-под-Тенью не лишилась плодородия: где прошли враги, всё хирело, тем более скудной должна была быть земля в королевстве Моргота… Если только среди его слуг были и бывшие ученики Йаванны?
– А в чем вы Мастера? – продолжил Волк, словно и не заметил неловкости, возникшей за столом.
Нэльдор понимал, что на этот вопрос, видимо, нужно ответить. «И сообщить врагу, куда именно нас гнать как рабов: кого в рудник, кого в кузницу делать оружие, кого виноград растить», – подумал про себя Нэльдор. Нельзя было отвечать на такой вопрос…
Так же полагала и Линаэвэн. Все они сейчас должны промолчать. Но тогда, беседа, вероятно, завершится. Или – всё же заговорить? Она знала, что можно сказать, не отвечая, и как можно ответить, не открывая ничего о себе, а Нэльдор, очевидно, не знал… Но эльдэ считала, что ещё рано начинать говорить. Нужно немного ещё подождать. И она вернулась к трапезе, отщипнула кусочек курицы и положила его в тарелку Нэльдора. Нолдо чуть удивился, и начал было возражать:
– Я не… – а затем перевёл взгляд на Саурона, поняв, что хотела сказать Линаэвэн. – Я хотел бы сначала поесть.
***
Эльфы боялись молчать и боялись говорить – это забавляло Маирона. Но они продолжали есть и пить, после всего того, что узнали о еде и вине – и это было хорошо для него.
Дева, упорно молчащая, первая придумала, как выкрутиться, и смогла подсказать другим – нужно будет вывести её из равновесия и посмотреть, сможет ли она так же противостоять. Пока же Волк сменил тему.
– Покуда вы мои гости, я хотел бы выказать себя рачительным хозяином и узнать, чем бы я мог занять вас, чтобы вы не скучали.
******
Тем временем орк выполнил то, зачем его послали – без спешки, с расстановкой, нанёс крест-накрест шесть страшных ударов по груди Бэрдира, рассекая кожу пленника прямо через рубаху. Закончив, орк не спешил уходить – ждал, пока рассеченная рубаха пропитается кровью.
Эльфов в подвале ни о чем не спрашивали и вроде как ничего не хотели – те сами знали, что нужно лишь согласиться стать гостем, чтобы всё это кончилось. От них не требовали ни тайн, ни предательства, ничего трудного или непростительного.
***
– Мы никогда не скучаем, – кратко отозвался Нэльдор и вернулся к трапезе.
Линаэвэн подумала о том, что среди родичей для неё было бы радостью услышать песню, переливы флейты, перебор струн. Но здесь? Даже если бы она не желала молчать всегда, когда это возможно, что бы она услышала? Жалобное пение несчастных рабов, что будут из страха угождать Саурону? Орочьи вопли и бой барабанов? Песню умайа? Ничего из этого она, несомненно, слышать не желала бы. Как и её товарищи. И Линаэвэн продолжала молчать, не вмешиваясь в диалог Нэльдора и Саурона.
– Мой дорогой Нэльдор, – вздохнул умаиа, отставляя кубок, – Я верю, что ты стараешься быть любезным, но у тебя это весьма скверно получается. Неужели ванна, чистая одежда, вкусная еда для тебя и твоих спутников вместо раскаленного железа и дыбы стоит лишь нескольких скупых фраз сквозь зубы? Ты принял награду, но не выполняешь свои обязательства.
***
…Тем временем рубаха Бэрдира хорошо окрасилась кровью, и орк аккуратно срезал её с эльфа.
***
Нэльдор отставил тарелку в сторону, медлить дальше было нельзя. Саурон выразился ясно: или нужно говорить подробнее, или их всех ждут дыба и раскалённое железо.
– Что я мог бы сказать тебе? – спросил нолдо. – Что я умею делать лучше всего, я ответить не могу, на такие вопросы не отвечают… по доброй воле. А как ответить на второй вопрос, не знаю. Ты не принесёшь нам книги, не споёшь песню, не станцуешь, не отпустишь поохотиться. А то, что ты можешь сделать, едва ли нас обрадует.
Волк выслушал Нэльдора и серьёзно кивнул:
– Я не думал подловить тебя, Нэльдор, но то, в чем ты мастер, ты не сможешь скрыть. Это говорит в нас. Как когда вы вошли в комнату и осмотрелись, я сразу понял, кто из вас видит её впервые, а кто узнаёт. И по тому, как Ламмион, единственный из вас, посмотрел на нож на столе, стало понятно, что ему близко оружие. Я думаю, он не только воин, но и до войны ему было близко убийство… думаю, Ламмион охотник. Это всё мелкие штрихи, детали, что здесь ли, в подземелье ли, становятся видны. Так что я спросил тебя о мастерстве лишь для поддержания беседы. – Волк не врал. Почти. – Что же до книг, почему нет? Мне досталась хорошая библиотека, я буду рад поделиться ею с вами. Петь песни – тоже неплохая мысль. Я могу вам спеть песни Дортониона, вы мне песни своих мест. А дева могла бы станцевать для всех нас. И даже поохотиться я могу тебя отпустить, Нэльдор. Или Ламмиона. Или обоих: просто дайте слово, что вернётесь, – Маирон говорил свободно и просто, ведь ему приходилось произносить прописные истины. – Вы обещали быть гостями, и пока вы держите своё обещание, я держу своё. Любой из вашего отряда – все из вашего отряда – могли бы выбрать то же вместо камер.
Ламмион чуть заметно нахмурился, чуть сильнее сжал нож, когда Саурон назвал его охотником. Это была правда, он был дозорным и охотником… С каким азартом он расспрашивал воинов Лорда Келегорма и его самого! И теперь Ламион едва сдерживался, чтобы не высказать всё, что думает о «рачительном хозяине». Верно, и высказал бы, окажись он здесь один. Но Нэльдор и Линаэвэн… Впрочем, отпусти его сейчас на охоту – он попробовал бы бежать к своим, пусть к Тол-ин-Гаурхот и не привести помощь…
Нэльдор после слов умаиа был в смятении, в растерянности. Саурон наблюдал за ними и уже многое понял… как много? Может ли умаиа вот так догадаться, что перед ним нарготрондцы?! И тут же эти «щедрые предложения». От предложения спеть песни Дортониона нолдо едва не передёрнуло, но библиотека, танец, охота… всё это могло бы позволить им тянуть время, дало бы им защиту, пусть хоть на время. Более того, на это время они смогут избежать разговоров с Сауроном, а значит, и опасность проговориться будет минимальной… И потом, в библиотеке же не книги Тёмных, но Наместника Ородрета, Государя Финрода, жителей Минас-Тирита!
Только что же выбрать? Библиотека? Охота? Танец? Всё по очереди? Или ни на что соглашаться нельзя, ведь во всём может быть скрыт подвох? Нэльдор обернулся к Линаэвэн, самой старшей из них (интересно, это Саурон тоже понял?), и во взгляде нолдо читалось «подскажи, что делать!»
Линаэвэн чуть прикрыла глаза. О песнях лучше было не упоминать. Эллет отказалась бы даже от библиотеки. Не только потому, что другие томились в подземелье, но и из-за иллюзии свободы. К тому же, Саурон ничего не будет делать просто так: Тёмным неведома радость бескорыстного дара, и за любое «благодеяние» Саурон потребует платы или постарается сам забрать её силой и хитростью. Тэлерэ видела, что сейчас недостаточно было отщипнуть курицу, нужно было что-то сказать, и Линаэвэн помогла Нэльдору в его растерянности, заговорив с Сауроном. Так, чтобы отвечать пришлось самому Саурону, а не им.
– Мне… интересны земли, – медленно произнесла Линаэвэн. – Реки. Озёра. Горы. Холмы. Но о землях Севера я почти ничего не знаю.
Дева всё же заговорила, и Волк усмехнулся про себя. Рано или поздно, это всё равно бы случилось, но так даже лучше: она не заговорила легко и свободно сама, она сделала это, переступив через себя, через свой запрет, сама сломав себя в малом. И если они не хотели говорить, в чём их мастерство, то тогда и о дальних землях не стоило упоминать. Улыбнувшись, Волк ответил:
– Говорить о землях – это и правда интересно! Я думаю, мы сможем провести с тобой немало приятных минут над картой, рассказывая друг другу о Белерианде, и том, что лежит за ним, не так ли?
Тэлерэ выдержала паузу, обдумывая ответ.
– Карты интересно изучать. Видеть то, что за ними, – дева будто ступила на неверный, ломкий лёд. А Саурон хорошо скрывал насмешку, держал себя так, будто ему и впрямь было интересно! – Но вначале я желала бы услышать о землях Севера.
Как поступить, когда умаиа ответит и придет снова её черед говорить, Линаэвэн ещё не решила. Сказать нечто заведомо известное Саурону, скажем, о Дортонионе? Но не выдаст ли она тем самым нечто о себе? Или лучше сказать о землях за пределом карты… землях Запада? Как Саурон сможет использовать знание о Тол-Эрессеа? …Быть может, так однажды пленники и рассказали о Братоубийстве в Альквалондэ, считая этот рассказ «безопасным»? Не войска, не крепости, не военные замыслы, даже не земли Эндорэ – прошлое и Аман, куда нет возврата. А Враг воспользовался тем знанием и, исказив и преувеличив, посеял рознь меж нолдор и синдар.*(5) И потому не лучше ли и ей замолчать вновь, и будь что будет?
А Саурон, тем временем, словно бы принял ее условие и продолжил:
– Земли Севера обширны, больше чем вам видится, ведь никто не может обойти их без воли Владыки, а потом ещё и покинуть. Ты, быть может, станешь первой, кто узнает о них, – серьёзно ответил умаиа. – А от тебя, быть может, об этих землях узнают и твои родичи. Так что ты спрашиваешь у меня немало, и в ответ я хочу услышать соизмеримое. Ты расскажешь мне о землях, в которых живёшь. Чтобы не выдать лишнего за раз, можем сыграть в игру: вопрос за вопрос. Я уступлю тебе, как гостье, право спросить первой. Только для начала, назови своё имя. Как нам иначе продолжать общение? – и Маирон дружелюбно улыбнулся.
Волк в самом деле считал, что он предлагает выгодные условия, по-королевски щедрые. Дева, скорее всего, из Тайного Королевства, но это тайное однажды станет явным и будет уничтожено, а вот, о том, как устроен Север – не знает никто, и это воистину драгоценная информация. Притом всегда есть шанс, что безымянная сможет вернуться к родичам, тем или иным путем, и поведать им то, что узнала от Маирона.
– Имя? – тем временем опять медленно переспросила тэлерэ, обдумывая ответ. – Чтобы ты мог обратиться ко мне и говорить обо мне? – Линаэвэн опасалась, что Саурон может сделать вывод из её имени: неверный, но опасный. Ее имя, Линаэвэн, было также именем озера в Нэврасте, а именно там жил Тургон и его народ, до того, как они все ушли неведомо куда. Но знал ли Враг, что в Нэврасте жил Тургон? Ведомо ли ему имя этого озера? Если да, то он свяжет имена воедино, и может решить, что она со спутниками из королевства Тургона. Более того Враг может сделать и верный вывод: имя Линаэвэн было известным. А может ли… скажем, Нэльдор, однажды нечаянно назвать её, как до того Ламмиона? Юноша старается быть внимательным, но если он не поймёт, что её имя произносить опасно, то может проговориться… Дева сжала губы и подняла голову: она страшилась Саурона.
– Я называю себя Арэнэтвэн. Безымянная дева, – называет, и будет так называть себя с этого времени.
Нэльдор и Ламмион с изумлением взглянули на тэлерэ, но поняли, что по какой-то причине молчать об имени спутницы важно.
А Маирон тонко улыбнулся. Эдэлет решила хитрить – зря. Теперь Волк знал, что её имя не произносилось не из упрямства, что на то была причина. Кто же попал в его руки? Не страшно – в подвалах достаточно пленных, хоть из одного из них он да выбьет имя, угрозами или обманом. Но сейчас Волк кивнул, принимая услышанное и не выказывая своих замыслов или того, что он понял. Вместо этого умаиа обратился к двум другим эльфам:
– В самом деле, нэри, что бы вам не съездить на охоту? Ты, Нэльдор, ранен и ещё слаб, но ты, Ламмион, вполне мог бы съездить и развеяться. Отдохни сегодня, а завтра с утра поезжай. Я дам тебе знак, и ни один орк, ни одна тварь не посмеет мешать тебе.
– Славное дело охота. Только чего ты потребуешь взамен? – спросил Ламмион.
– Я не буду ничего требовать взамен, гость мой. Надеюсь, твоя охота будет доброй, и вечером мой повар сможет приготовить тебе чудесное рагу.
Ламмион закусил губу. Предложение Саурона было очень заманчивым. Эльф понимал, конечно, что за ним будут следить, в этом сомнений не было, но он получит в руки оружие – и простор… Он сможет попытаться бежать, он сможет застрелить орка – хоть одного.
– Если не потребуется ничего взамен, то я согласен, – ответил эльф, искоса поглядывая на «гостеприимного хозяина».
Метания Ламмиона были смешны, и Волк усмехнулся про себя, а услышав о согласии – возликовал!
– Тогда, Ламмион, тебе лучше идти отдыхать. Ты, как я вижу, закончил ужин. Утром тебя разбудят затемно. – Волк хлопнул в ладоши, и через пару секунд на пороге возник один из давешних орков. – Надеюсь, ты, нолдо, больше не будешь совершать глупость и нападать. Второй раз так просто я тебя не прощу.
