Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 43 страниц)

– Мои поздравления, также, – продолжил свою речь Мироном, – нашим друзьям и братьям, благородному народу Ара!

Люди в толпе удивлённо посмотрела друг на друга.

– С сегодняшнего дня, – объявил Полемаркос, – вы свободны!

– Ура Косу! Ура Ару! – закричал человек в толпе.

– Тиран и наш общий враг, – воскликнул косианец, экспансивным жестом указывая на Гнея Лелиуса, – побеждён!

– Убить его! – начали бесноваться люди в толпе.

– На стену его! – предложил кто-то.

– На кол! – закричал другой.

– Мир, дружба, радость и любовь, – призвал Мирон с высоты платформы, – мои братья из Ара!

В этот момент, один из членов Высшего Совета, по-видимому, чиновник, который прежде был непосредственным заместителем регента Гнея Лелиуса по гражданским делам, как Серемидий, отвечал за военную сферу, выступил вперёд, возможно, чтобы ответить Мирону, но был остановлен Серемидием и возвращён на место.

– Я говорю сейчас от имени Талены из Ара, дочери Марленуса, Убара Убаров, – объявил Серемидий. – Она, от своего имени, и от имени народа и Домашнего Камня Ара, благодарит наших друзей и братьев с Коса за освобождение её города от тирании Гнея Лелиуса и за свободу его граждан!

Моментально после его слов, несомненно, по заранее оговоренному сигналу, звонари ударили в большие сигнальные рельсы Центральной Башни, а через мгновение их поддержал звоном весь город. На какое-то время стало трудно, что-либо расслышать, поскольку к звону присоединился громкий, неудержимый, дикий, благодарный и ликующий приветственный рёв толпы.

– Ура Косу! Ура Ару! – оглушительно ревела площадь.

От крика и звона можно было оглохнуть. Мирон и оба его помощника принялись зачёрпывать из второго мешка, пригоршни монет, серебряных, кстати, и забрасывать их в толпу. Люди хватили их, кто на лету, кто падая на четвереньки. Таурентианцы теперь спокойно отошли от края толпы. Больше не было какой-либо опасности того, что она закипит и вспыхнет недовольством. Я заметил, что пока Мирон со товарищи разбрасывали монеты, Серемидий, помахивая толпе вместе с Таленой, руку которой он не выпускал из своей, а за ним и весь Высший Совет, покинули поверхность платформы. Кроме того, к платформе, почти никем незамеченные, подошли несколько косианцев. Один из них схватив Гнея Лелиуса за волосы, согнул его, опустив голову почти до земли. Другой накинул короткую, не больше пары гореанских футов, цепь, на его шею, а другой её конец примкнул к одной из тех цепей, что во множестве опутывали тело пленника. Теперь мужчина не мог разогнуть спину, чтобы встать вертикально. Ходить теперь ему пришлось бы постоянно согнутым в поясе. Затем таурентианец освободил шею бывшего регента от тяжёлого ошейника с дюжиной цепей, посредством которых дети привели его сюда. После этого Гнея Лелиуса, одетого в разноцветные клоунские тряпки, закованного в кандалы, почти скрытого под множеством цепей, и отчаянно пытающегося сохранить равновесие, делая короткие семенящие шаги, на коротком поводке потащили прочь от платформы. Дважды, пока он оставался в моём поле зрения, мужчина падал, но после того, как охранники тыкали в него торцами своих копий и грубо тянули вверх, он неуклюже поднимался, чтобы снова продолжить свой путь на юг по Проспекту Центральной Башни, подгоняемый ударами косианцев. Кое-кто в толпе, видя как его проводят мимо них, столь смешно одетого, согнутого, спотыкающегося и беспомощного, тыкали в него пальцами и ревели от радости. Другие наоборот с ненавистью выкрикивали оскорбления, проклинали его, плевали и даже пытались ударить.

– Дурак! – выкрикивали некоторые из них.

– Шут! – кричали другие.

– Тиран! Тиран! – скандировали третьи.

Ну что ж, на мой взгляд, нарядив Гнея Лелиуса в одежды комика, а точнее дурака или шута, заговорщики поступили вполне благоразумно, со своей точки зрения, конечно. Это почти на сто процентов устраняло не только возможность его возвращения во власть, при условии, что ему удастся вернуть себе свободу, но даже вероятность того, что в городе могла бы сформироваться сторона, которая могла бы одобрить это. Конечно, даже его самые близкие сторонники оказались замешаны в его обман. Однако заговорщики не могли не понимать, что многие в Аре прекрасно знали, или в конечном итоге, рано или поздно, пришли бы к пониманию того, что Гнею Лелиусу, независимо от того, что, возможно, было его ошибками на посту лидера во время кризиса, до тирана было далеко. В конце концов, все его ошибки были так или иначе связаны с излишней толерантностью, поисками компромиссов и решений, удобных для всех, каковая политика, в конечном итоге и позволила Косу и его приверженцам работать почти не встречая сопротивления в городе. Именно эта политика привела к тому, что Ар был забран и у него, и у себя. Нет, рано или поздно, наверняка скажут люди, тираном он не был, скорее он был просто дураком.

– Тиран! Тиран! – выкрикивали люди.

Луриус из Джада, конечно, тоже прекрасно знал, что Гней Лелиус никогда не был тираном.

– Тиран! – скандировала толпа. – Тиран!

Я ещё некоторое время смотрел в ту сторону, куда увели бывшего регента. Похоже, что его увезут на Кос. Возможно, что в конце своего пути он украсит двор Луриуса из Джада, в качестве дурачка посаженного на цепь. Не удивлюсь, что потом он будет развлекать гостей на пирах, изображая танцующего на поводке слина.

Разбросав все имевшиеся в мешке монеты, Мирон приветственно поднял руки к толпе. Толпа так же не заставила себя ждать с приветственными криками. Под эти крики он вместе со своими товарищами, спустился по пандусу и уже через мгновение снова был в седле. Развернув своих тарларионов, они двинулись на юг. Шлем командующего так и остался в руках его ординарца, ехавшего следом на своём собственном животном, следовал за ним. Наверное, то, что он не стал скрывать своего лица перед толпой, было разумным решением с его стороны. Это предполагало открытость, искренность, доверие и радость. К тому же, обычный гореанский шлем, с его У-образной прорезью, а именно такой шлем был у Полемаркоса, имеет тенденцию формировать несколько пугающий образ. Косианец улыбался и приветливо размахивал рукой. Радостный звон нёсся над городом. Толпы запрудившие обе стороны проспекта, с готовностью отвечали на его приветствия. Но вот военные музыканты наполнили воздух воем труб и грохотов барабанов, и штандарты повернулись. Все как один солдаты Коса тоже повернулись кругом, и под крики толпы зашагали на юг по проспекту между приветствовавшими их толпами. Выбежали девушки, раздавая направо и налево цветы солдатам. Некоторые из воинов даже завязывали их на своих копьях.

– Ура Косу! Ура Ару! – орали сотни мужских глоток.

– Мы свободны! – радовались другие.

– Ура нашим освободителям! – не унимались третьи.

– Благодарим Кос! – кричали четвёртые.

– Слава Луриусу из Джада! – выкрикивали пятые.

Люди поднимали своих детей на плечи, чтобы те могли увидеть солдат. Тысячи маленьких косианских флажков, вместе с флажками Ара, трепетали над людской массой. Обе стороны улицы превратились в какофонию цвета и звука.

– Ура Луриусу из Джада! – кричали одни мужчины.

– Ура Серемидию! – выкрикивали другие.

– Ура Талене! – скандировали третьи. – Ура Талене!

Я искоса посмотрел в сторону Марка.

Феба стоявшая за его спиной, опустила голову, и закрыв глаза, заткнула уши руками, спасаясь от бешеного шума. Однако прошло совсем немного времени, несколько енов, не больше, после ухода косианцев, как толпа вокруг нас начала рассеиваться, и рабыня наконец решилась открыть глаза и убрать руки от ушей. Но своей головы девушка так и не подняла.

По долетавшему до нас гулу людских голосов можно было легко проследить направление, в котором ушли полки косианцев.

Я бросил взгляд на платформу, теперь пустую и никому не нужную. А ведь совсем недавно на ней босиком стояла Талена. Она носила одежды кающейся или просящей, и согласно обычаю, должна была быть голой под этой одеждой, в чём я, признаться, сильно сомневался. Интересно, что могло бы произойти, сложись всё несколько по-другому, а не так, как было запланировано, скажем, если бы Мирон потребовал снять с неё одежда, и все обнаружили бы, что под ней она одета ещё во что-нибудь. Я даже улыбнулся про себя. За такое её могли бы убить. В наилучшем для неё случае, она бы вскоре длительно и подробно изучала, что такое неудовольствие мужчины и какова его плеть. Однако я был больше чем уверен, что ни она, ни Серемидий, не боялись этой возможности. Конечно, она имела прямое отношение к заговору и измене, более того, находилась среди заговорщиков на ведущих ролях, и нужна была косианцам на троне Ара куда больше, чем в качестве ещё одной женщины, голой и в цепях, для украшения триумфа завоевателя. Серемидий, кстати, впрочем, как и сам Мирон, на мой взгляд, неплохо справился с написанной для него ролью.

Пока я всё это обдумывал, появились рабочие, и начали демонтировать платформу. Она свою роль уже сыграла. Прекратили звонить большие сигнальные рельсы на Центральной Башне, только издалека сюда долетал отдалённый звон из других концов города. Из такого же далёка, напоминая шорох Тассы, бьющей в далёкий берег, доносился до нас шум толпы.

Я снова посмотрел на платформу, по которой ступали босые ступни Талены из Ара. Не думаю, что она успела натоптать свои ноги.

Феба теперь стояла на коленях позади Марка, всё так же не поднимая головы.

– Странно всё это, – сказал я Марку. – Война между Косом и Ар просто взяла и закончилась.

– Да, – согласился он.

– Что сделано, – усмехнулся я, – то позади.

– Но победа осталась за Косом, – вздохнул молодой воин.

– Причём полная победа, – заметил я.

Марк взглянул вниз на Фебу и бросил:

– Вы победили

– Не я, – ответила девушка.

– Кос победил, – сказал он.

– Кос, – признала Феба. – Но не я.

– Ты – косианка, – напомнил ей юноша.

– Больше нет, – не согласилась она. – Я – рабыня.

– Не сомневаюсь, что Ты радуешься победе Коса, – буркнул Марк.

– Возможно, это Господин радуется, – предположила рабыня, – ведь то Ар, который отказал в помощи Форпосту Ара, родному городу владельца рабыни, теперь пал?

Марк ожёг её злым взглядом.

– Теперь я должна быть убита? – дрогнувшим голосом спросила Феба.

– Нет, – бросил он.

Девушка немного удивлённо, но с надеждой посмотрела на своего господина.

– Ты – всего лишь рабыня, – буркнул тот, и его невольница моментально согнувшись к его ногам, плача и смеясь от радости, принялась покрывать их поцелуями.

Потом, она подняла к Марку своё заплаканное лицо, и сквозь слезы глядя на него, смеясь, спросила:

– Значит, я больше не буду вашей «маленькой косианкой»?

– Ты всегда будешь моей маленькой косианкой, – проворчал он.

– Да, Господин, – улыбнулась девушка.

– Разведи колени, Косианка, – приказал Марк.

– Да, Господин! – счастливо засмеялась его рабыня.

– Ещё шире! – прикрикнул он.

– Да, Господин!

– Рабыня, – заключил юноша, окинув свою собственность оценивающим взглядом.

– Ваша рабыня, мой Господин! – добавила Феба.

Сзади послышался стук молотков, рабочие начали сбивать доски с платформы.

– Нам стоит подыскать себе жильё, – заметил Марк.

– Ты прав, – не мог не согласиться с ним я.

Девушка встала на ноги и пристроилась позади своего владельца, уцепившись за его руку, и легонько прижимаясь к нему. Голову она держала скромно опущенной вниз. Юноша обернулся и, обхватив рабыню руками, прижал к себе. Насколько же она была его!

– Завтра, – сказал Марк, – насколько я понимаю, у Мирона будет триумф.

– Если быть до конца точным, то это будет триумф Убара Коса, просто через представителя, – поправил я.

– Можно не сомневаться, что завтрашнее ликование и великолепие затмит то, что мы видели этим утром.

– Уверен, что Ар приложит все усилия, чтобы на официальном уровне поприветствовать и выразить благодарность своему освободителю, великому Луриусу из Джада, – усмехнулся я.

– Представленному его капитаном и кузеном Мироном Полемаркосом из Темоса, – добавил мой друг.

Это, кстати, был точный титул Мирона. Темос – это один из главных городов на острове Кос. Толпа, конечно, или точнее большинство в толпе, расценивала его просто как Полемаркоса, или, точнее, как Полемаркоса с Коса.

– Конечно, – кивнул я.

– И конечно, Серемидий тоже будет участвовать в этом триумфе, – уверенно сказал Марк.

– Он должен, – пожал я плечами. – Это же и его триумф тоже. Уж он-то потрудился на славу, долго и упорно, чтобы приблизить этот день.

– И Талена, – добавил юноша.

– Да, – согласился я.

– Ты кажешься расстроенным, – заметил мой друг.

– Возможно, – не стал отрицать я.

– Мирон не принял меч Серемидия, – напомнил Марк.

– Это понятно, – кивнул я.

– Я тоже так думаю, – усмехнулся он.

Принятие меча стало бы символом капитуляции Ара и всей его армии, пехоты и кавалерии, как воздушной – тарнсмэнов, так и всадников на тарларионах. Мирон отказался признать это публично на платформе, что полностью соответствовало версии об освобождении.

– Лично я уверен, – предположил я, – что меч был отдан ещё вчера, в шатре Мирона, или, что более вероятно, перед его войсками, вне города, а затем позже уже конфиденциально возвращён владельцу.

– Да! – воскликну Марк. – Держу пари, что Ты прав!

– Войска Полемаркоса должны были ожидать нечто подобное, – пожал я плечами.

– Конечно, – согласился со мной он.

– Точно так же, как и Луриус из Джада, – добавил я.

– Верно, – признал юноша.

– В любом случае, – заметил я, – без таких символов или с ними, поражение Ара – полное. Это ясно и бесспорно. Сопротивление Косу прекращено. Войска Ара, точнее то, что от них осталось, сложили оружие. Теперь, по-видимому, недалёк тот день, когда их численность будет уменьшена в разы, возможно, сведясь к горстке стражников подчиняющихся косианским офицерам, если они вообще не будут полностью расформированы и разогнаны. Не удивлюсь, если со временем, ношение оружия в городе может стать вне закона. Его ворота сожжены, и теперь я готов ожидать, что, в конце концов, и его стены, будут разобраны камень камнем. Тогда он станет совершенно уязвим и полностью зависим от милосердия Коса, фактически став его марионеткой.

– Это будет конец целой цивилизации, – вздохнул Марк.

– Цивилизация, своего рода, конечно, останется, – сказал я, – и в некоторых видах искусства, литературе, и прочих вещах такого рода.

– Возможно, Гор только выиграет от этого, – с горечью в голосе проговорил мой друг.

Мне нечем было его успокоить.

– Но как теперь мужчинам сохранить своё мужество? – спросил он.

– Будем надеяться, что они справятся, – ответил я.

Признаться, я испытывал большое уважение к мужчинам Ара.

– А что случится с женщинами? – поинтересовался юноша.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Но если мужчины не смогут сохранить своего мужества, то и для женщин, по крайней мере, для тех, которые будут находиться в близких отношениях к таким мужчинам, будет трудно, или даже невозможно, оставаться женщинами.

– Да, – признал он.

– Кос теперь, – вздохнул я, – хозяин на Горе.

Мне вспомнился, Дитрих из Тарнбурга, который боялся именно такой возможности, появления единственного гегемона, обладающего суверенитетом на власть. Это могло бы означать конец свободных компаний.

– Только в некотором смысле, – не согласился со мной Марк.

Я удивлённо посмотрел на него.

– Во многих городах и землях, а фактически на большей части мира, – пояснил он, – жизнь будет протекать в том же русле, как и прежде.

Рассмотрев такие вещи как сложности с передачей информации, трудности поддержания линий доставки продовольствия, длины переходов, недостаток дорог, изолированность городов, разнообразие культур и многие другие особенности Гора, я вынужден был признать его правоту.

– Пожалуй, Ты правы, – сказал я.

Просто, кажется, что Кос сейчас стал доминирующей силой на континенте. Однако, исходя из геополитических соображений, казалось маловероятным что, Кос сможет неопределенно долго удерживать свою власть. Средоточие его власти было отделено от континента морем, а его силы в значительной степени состояли из наёмников, которыми было трудно управлять и дорого содержать. Последняя кампания Луриуса из Джада, должна была серьёзно истощить казну Коса, а возможно и Тироса, его союзника. Разумеется, часть издержек теперь можно было возместить тем или иным путём, например, за счёт завоеванного Ара. Кос преуспел в том, чтобы победить Ар. Но всё было далеко не столь однозначно, и теперь я это чётко осознал, когда речь заходила о том, чтобы гарантировать и поддерживать свою гегемонию неопределенно долго. Более того, сейчас, когда Ар стал уязвим и беспомощен, когда его военная сила ликвидирована, стоит только власти Коса хоть немного ослабеть, и можно ожидать рождения нового варварства, по крайней мере, в пределах традиционных границ Ара. Беззаконное варварство, всегда рождается там, где заканчивается существование даже незначительной тирании, в тех местах, где вооруженные мужчины готовы навязать свою волю.

– Я больше не слышу звона, – заметил Марк. – И толпы тоже.

– Как и я, – кивнул я.

Парк Центральной Башни и в самом деле погрузился в тишину, разве что, иногда слышался стук досок, которые рабочие укладывали в штабеля. Людей вокруг нас почти не осталось. Ветер играл листами бумаги, валявшимися на мостовой. Многие из этих разноцветных бумажек ещё недавно были флажками Коса и Ара.

Я окинул взглядом то, что осталось от платформы, по которой сегодня ходила босоногая Талена.

– Обрати внимание, – указал я Марку на некоторые из досок, снятые с платформы и сложенные в штабель.

– И что? – не понял он.

– Доски, – сказал я, – на их верхних поверхностях, они отполированы.

– Хм, судя по тому, как отражается от них свет, скорее они лакированны, – заметил мой друг.

– Верно, – признал я.

– Похоже, их подготовили для ног благородной Талены, – усмехнулся юноша.

– Скорее всего, – согласился я.

– Необычная забота о кающемся или просящем, – съязвил Марк.

– Правильно подмечено, – не мог не согласиться я.

– Но мы же не хотели бы рисковать её маленькими ножками, не так ли? – спросил молодой воин, посмотрев на Фебу.

– Нет, Господин, – заверила его она.

Хотя Марк говорил насмешливо, ответ его рабыни был совершенно серьёзен, и это ей подобало. Она не могла даже начать ставить себя в один ряд со свободной женщиной. Непреодолимая, для рабыни конечно, ужасающая пропасть лежит между любой свободной женщиной на Горе и невольницей вроде Фебы.

– Это прискорбно, не правда ли, – продолжил шутливый допрос Марк, – что она была вынуждена показаться унизительно разутой?

– Да, Господин, – признал Феба, – ведь она – свободная женщина.

Как бы то ни было, я полагаю, что Талене стоило немалого унижения, появиться публично босиком. Конечно, Феба тоже была босой, но это было общепринято в отношении рабынь.

Я проводил взглядом очередную доску, уложенную в штабель.

В основном части платформы скреплялась между собой деревянными шкантами, забитыми в готовые отверстия. Таким образом, нетрудно было догадаться, что эту платформу можно было легко собрать опять. Возможно, в скором времени ей предстояло использоваться снова, скажем, для коронации Убары.

Интересно, как Талена смотрелась бы на платформе другого вида, например, на аукционной сцене, раздетой, закованной в цепи и слушающей предлагаемую за неё мужчинами цену. Такая поверхность, скорее всего, тоже показалась бы ей довольно гладкой, ведь её отполировали до блеска ноги многочисленных женщин прошедших по ней до Талены.

– Давай-ка займёмся поисками жилья, – предложил Марк.

– Отлично, – поддержал я его предложение.

8. Стена

– Я считаю, что мне повезло, что меня выбрали для работы на стене, – сказал молодой парень своему товарищу.

– Я вообще вызвался сюда добровольцем, – ответил ему тот.

– Это наименьшее, что мы можем сделать, – заявил первый.

– Да, благодаря нашей работе, Ар станет великим, – заметил второй.

– Не все ценности материальны, – сказал первый.

– Теперь мы всем продемонстрируем нашу любовь к миру, – заявил второй.

– Без этого, – поддержал его первый, – все наши заявления о любви и братстве ничего не стоят.

– Конечно, – радостно закивал третий.

– Что-то я притомился, – устало вздохнул Марк.

– Это всё фургоны, – усмехнулся я.

В гореанских городах зачастую многие улицы, в особенности боковые и переулки, слишком узки для фургонов. Доставка грузов в такие районы обычно осуществляется носильщиками вручную или на тачках. Кроме того, из таких соображений, как скученность, шум и, возможно, эстетика, к которой гореане относятся весьма серьезно, фургонам разрешено проезжать по определенным улицам, а точнее по большинству улиц только в течение определенных часов, обычно ночью или рано утром. Фактически, доставка большинства продуктов из сельской местности, кроме того, что крестьяне могут привезти на спинах своих вьючных животных, как четвероногих, так и двуногих, осуществляется по ночам. То же самое, касается и вывоза товаров произведённых в городе, например глиняной посуды и тканей.

Мы прошли по Метеллану, а затем повернули на восток к Проспекту Турии. Феба по пятам следовала за Марком.

Этим утром, за несколько анов до рассвета, мимо нашего жилья прогрохотала колонна фургонов. А жили мы теперь в районе Металлан, в инсуле Торбона, что на улице Деметрия. В снятой нами комнате, одной стеной выходившей на улицу, как и во многих других в инсулах, не было окон. Мы уже и так знали, что ниже нас вдоль по улице, направляемые мальчишками с фонарями в руках, шли вереницы фургонов. И фургонов было ну очень много. Улица Деметрия, как и большинство гореанских улиц, не имеет каких-либо тротуаров или ограждений, лишь плавные уклоны с обеих сторон к центральной сточной канаве. Те мальчишки, о которых я упомянул, со своими лёгкими фонарями отбрасывающими, то тут, то там, тускло-жёлтые пятна света на стены и булыжники мостовой, заняты весьма важным делом. Без такого освещения слишком легко пропустить нужный поворот или проскрести по стене осью телеги. Как-то раз, чтобы посмотреть на это, мне пришла мысль спуститься и выйти на улицу, всё равно спать было невозможно.

Марк присоединился ко мне чуть позже. Фургоны были покрыты холстом, привязанным верёвками к кузову. Это был не первым такой конвой, который проследовал мимо инсулы за прошедшие недели.

– Ну хорошо, посмотрели, – пробурчал Марк. – И что они везут?

– Кто знает? – развёл я руками, вызвав его понимающий смех.

Разумеется, в целом мы представляли, что они могли перевозить. Не трудно было догадаться, что обычные товары, например, железные прутки и прочую продукцию, не привозят в город в таких количествах. Конечно, бывает и так, что иногда фургоны различных производителей и торговцев собирались в пунктах сбора близ ворот, а затем ехали по дорогам единым караваном для защиты от разбойников, но в таком случае фургоны, имея различные исходные точки, не будут формировать свой конвой до тех пор, пока не доберутся до ворот, а чаще пока не выйдут за стены, прежде всего, чтобы не блокировать улицы. Однако о формировании таких конвоев обычно сообщается заранее на досках объявлений. Эта информация может представлять интерес для самых разных людей, скажем, торговцев, желающих отправить товары, возниц, охранников и так далее, кто мог бы хотеть наняться на работу, или для тех, кто желает заказать доставку груза или добраться до определённого места сам. Иногда, кстати, богатые торговцы могут самостоятельно организовать конвой, но даже в этом случае они обычно стараются привлечь в него другие фургоны. Это связано, прежде всего, с безопасностью, ибо чем больше численность, чем меньше опасность. За присоединение к конвою обычно взимается плата, которая, прежде всего, идёт на оплату охранников, но также в некоторых случаях, может быть использована для оплаты подорожных сборов, питьевой воды, фуража для животных и прочих дорожных расходов. Некоторые предприниматели зарабатывают даже на жизнь организацией, управлением и проводкой таких караванов. Но данные конвои, почти каждую ночь проходившие по этой улице, совсем не походили на то, что я описал. Например, они не рекламировались. В действительности, большинство людей в Аре, скорее всего даже ничего знали о них. Другой подсказкой относительно вида этих конвоев, была полная неоднородность фургонов в них, словно их составляли из всего, что попало под руку. Некоторые даже были просто уличными фургонами, а не дорожными фургонами, которые имеют более крепкую и тяжеловесную конструкцию, ибо предназначены для использования вне городов, где дорогами могут быть немногим более чем временные тропе, накатанные по целине – неровные, крутые, грубые и ненадёжные. Некоторые гореанские города, возможно, в качестве оборонительных мер, фактически изолируют себя от остального мира, отказываясь ассигновать деньги на строительство хороших дорог. В действительности, они зачастую идут даже дальше, пренебрегая содержанием даже тех намёков на дороги, которые существуют. В результате, попасть в такие города весной может быть почти невозможно из-за дождей. Яркий тому пример – Беснит. Кроме того, хотя большинство фургонов были никак не маркированы, но попадались и такие, по рекламе на чьих бортах, можно было чётко определить их происхождение, например, попадались логотипы цехов торговцев свечами, чесальщиков, валяльщиков, бондарей, ткачей, мельников, пекарей и так далее, чьи фургоны, по-видимому, были конфискованы для их теперешних задач. Далее, этот конвой, как и те, что предшествовали ему в прошедшие ночи, оказались сверх укомплектованы персоналом, особенно для города. Вместо того, чтобы иметь одного возницу, или возницу и его помощника, который мог помочь в пути и с разгрузкой, и, возможно, мальчишку с фонарём, чтобы помочь ориентироваться в городе в темноте, на каждом фургоне было как минимум по четыре или пять взрослых мужчин, причём все при оружии. Обычно двое – трое на фургонном ящике, и ещё пара непосредственно на холсте, прикрывавшем груз. А были ещё и другие, тут и там, сопровождавшие конвой пешком.

– Ар истекает кровью, – хмуро прокомментировал Марк.

– Точно подмечено, – не мог не согласиться я.

– Куда мы идём? – спросил он, шагая следом за мной.

– Хочу посмотреть, что происходит на стенах, – отозвался я.

– То же самое, – усмехнулся мой друг, – что происходило в прошлый раз.

– Я хочу посмотреть, какие у них успехи, – объяснил я.

– Ты просто хочешь поглазеть на девушек флейтисток, – проворчал он.

– И это тоже, – признал я.

Через несколько енов мы вышли на проспект Турии, один из самых крупных проспектов Ара. По сторонам его были высажены туровые деревья.

– Какая красивая улица! – восхищённо воскликнула Феба.

Открывающаяся перспектива, когда прохожий внезапно выходит сюда, особенно из узких переулков, действительно впечатляет. Марк резко обернулся и раздражённо посмотрел на свою рабыню. Девушка остановилась, словно налетев на стену.

– Ты в ошейнике? – строго спросил у неё юноша.

– Да, Господин! – ответила она.

– Значит, Ты – рабыня? – уточнил Марк.

– Да, Господин! – признала Феба.

– Наверное, Ты думаешь, – поинтересовался он, – что я не стал убивать тебя в день победы Коса просто, потому что я слаб?

– Нет, Господин! – поспешила заверить его рабыня.

– Или, что Ты теперь можешь поступать, как тебе вздумается?

– Нет, Господин!

– Я уже почти было решил думать о тебе просто как о той, кто Ты есть, то есть как о рабыне.

– Конечно, Господин.

– А может быть, Ты решила, что какой-нибудь косианец, захочет освободить тебя, потому что когда-то Ты была с Коса? – осведомился он.

– Нет, Господин, – заверила его Феба, – ведь теперь я больше не имею никакого отношения к Косу. Теперь я не более, чем домашнее животное, не более, чем рабыня.

– В таком случае, может быть, в следующий раз Ты рассмотришь эти вопросы, прежде чем решишь заговорить без разрешения, – язвительно поинтересовался Марк.

– Да, Господин, – пообещала она, и мы продолжили наш путь.

Марк, даже будучи влюблённым в свою рабыню, в каждый её взгляд и движение, в каждое слово и локон волос, был настроен, и признаться, я был рад это отметить, держать её под строжайшей дисциплиной. Безусловно, в этот раз он не избил девушку. Но с другой стороны, она получила недвусмысленное предупреждение, и в следующий раз за такое нарушение, в некотором смысле смелость выйти за границы своего статуса, можно было бы ожидать немедленного и строгого наказания. Бывает и так, что девушка сама нарыватся на плеть, и даже фактически провоцирует рабовладельца на её применение, чтобы потом, после порки, заверенная в бескомпромиссности власти своего господина, и того, что она будет находиться на том месте, которому она принадлежит и хочет на нём оставаться и далее, с благодарностью и любовью пресмыкаться у его ног, стремясь услужить ему всеми способами, по первому же щелчку его пальцев. Разумеется, я полагал, что в данном случае, восклицание Фебы была чисто рефлекторным, сделанным по рассеянности. Честно говоря, я не был уверен в том, как бы я поступил на месте Марка. Возможно, точно так же, а может быть, с другой стороны, и шлепнул бы её разок. Трудно сказать. Конечно, рассеянность – рассеянности рознь. Обычно девушка может сама определить, когда у неё есть неявное разрешение на это, то есть, например, когда владелец не возражал бы против этого или даже приветствовал бы, и когда было бы мудро сначала спросить разрешения. Если же она чувствует малейшее сомнение, то для неё будет разумно уточнить. Я сам, кстати, бываю склонен поощрять определенную изобретательность и спонтанность со стороны рабынь. С другой стороны, девушка должна постоянно ясно осознавать, что она подчинённая. В конце концов, она – рабыня.

– Ты заметил стрижку того молодого парня, которого мы только что повстречали? – поинтересовался я.

– Да, – кивнул Марк. – Стиль Мирона Полемаркоса.

– Точно, – усмехнулся я.

– Вон доски объявлений, – указал юноша.

Как я уже отмечал, таковых в Аре было полно, особенно поблизости от площадей и перекрёстков, близ рынков, на главных улицах и проспектах.

– Есть ли что-нибудь новенькое? – полюбопытствовал я, отдавая Марку сомнительную честь разбирать надписи, тем более, что в отличие от меня, он читал по-гореански сравнительно бегло.

– По большому счёту, ничего, – пожал он плечами. – Привычные уже вещи, оценки свидетельств о преданности Косу и Ару от различных чиновников, декларации огорчения и позора то различных мужчин и заверения в том, что они не имеют ничего общего с преступлениями Ара под правлением Гнея Лелиуса.

– Понятно, – усмехнулся я.

Прошли уже около двух месяцев с того дня, как косианцы вошли в город, и последовавшего на следующий день триумфа Луриуса из Джада, на котором от его имени выступил Мирон Полемаркос. Как мы и ожидали в время триумфа к нему присоединились Серемидий и Талена. А ещё прошло несколько недель после вступления Талены на престол Ара, в качестве Убары. Её коронация, возможно, была несколько менее захватывающей по сравнению с вступлением Мирона в город и триумфом Луриуса, но, на мой взгляд, тоже была достаточно помпезной. Венец их туровых ветвей был водружён на её голову Мироном, но от имени людей и Совета Ара, в присутствии Серемидия и большинства членов Высшего Совета. Кое-кто из членов Высшего Совета, однако, не присутствовали, по причине, как утверждалось, нездоровья. Правда, по городу ходили упорные слухи, что, на самом деле, они сидели под домашним арестом. Затем на шею Талены повесили Медальон Ара. Правда, традиционный медальон, который носил Марленус, который он редко кому-либо доверял, и соответственно, увёз его с собой, отправляясь в последний поход, найден не был. Точно так же не было найдено кольцо Убара, впрочем, оно в любом случае было бы слишком большим для пальца Талены. Но того кольца, как был объявлено, не было в Аре уже в течение многих лет. Фактически, слухи об этом ходили в Аре, ещё до исчезновения Марленуса. Предполагалось, что оно было потеряно во время охотничьей экспедиции в северные леса. После медальона Талене дали в левую руку Домашний Камень Ара, чтобы она могла держать это вместе со скипетром, жезлом, символизировавшим её власть, которую она могла иметь по праву. Её коронация сопровождалась объявлением пяти дней празднеств. Помнится, за триумфом Луриуса из Джада проследовали целых десять таких дней. Главными советниками новой Убары стал Мирон с Коса и Серемидий прежде с Тироса.