Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 43 страниц)

– Понятно, – буркнул Марк.

Думаю, что он был даже рад тому, что Феба не была особо обучена. Всё же это предполагало, что она прошла через меньшее число рук, перед тем как оказалась в его собственности, чем это могло бы быть, попади она к нему полностью выдрессированной рабыней. Не трудно догадаться, что Марк предпочел бы, чтобы она отчаянно стремилась научиться доставлять удовольствие и извиваться под его строгой личной опекой и в свете его личных вкусов. Таким образом, Феба сохранялась им исключительно для себя, и была бы обучена быть прекрасной личной рабыней, заточенной под прихоти, предпочтения и потребности одного особого рабовладельца. Впрочем, этот вид обучения может быть дан любой женщине. Это – часть её, как говорится, «изучения нового господина».

– Господин безусловно знаком со многими рабынями и тем, что с ними связано, – заметила Феба. – Возможно, Господин будет так добр, что преподаст своей рабыне, что-либо из того, что она обязана знать.

Хотя Марк был довольно молодым человеком и, насколько я знал, до Фебы никогда не имел личной рабыни, он, как и любой гореанин, с рабынями был знаком не понаслышке. И дело даже не только в местной культуре, но и в том, что он, происходя из рода Марселлиани, бывшего видным и богатым семейством Форпоста Ара, просто не мог не видеть их в своём доме с самого детства, а по достижении половой зрелости и использовать некоторых особо приглянувшихся ему. Кроме того, он, наверняка, весьма близко познакомился с ними во время его воинской подготовки, которая обычно включает в себя такие вопросы, как охота и захват женщин, во все времена считавшихся завидными военными трофеями. А ещё не надо забывать, что в любом военном лагере всегда найдутся бараки, палатки или фургоны с рабынями, готовыми в любой момент поступить в распоряжение офицеров и солдат. Ну и, опять же, пага-таверны, какой гореанин не посещал их и не познакомился с их красотками? Честно говоря, мы вместе с ним часто посещали такие заведения, например, в Порт-Косе, после нашей высадки там вместе с остальными беженцами из Форпоста Ара. Гореанской рабыне не стоит бояться того, что её владелец может оказаться не вполне знакомым и недостаточно опытным в обращении использовании и наказании рабынь.

– Я, конечно, не профессиональный дрессировщик рабынь, – усмехнулся Марк, – не костюмер и не косметолог, но даже я смогу показать тебе парочку наиболее распространенных узлов. Про другие Ты можешь расспросить, если появится такая возможность, у своих порабощённых сестёр.

– Да, Господин, – тут же пообещала ему Феба.

До сих пор, в виду характера её приобретения и содержания, а так же нашего способа перемещения у Фебы было очень немного шансов встретиться и пообщаться с другими рабынями. Впрочем, этот недостаток общения вскоре мог быть исправлен. Я не сомневался, что Марк рано или поздно должен был прочно обосноваться на постоянном месте жительства. Кроме того, даже если нам пришлось бы остаться в этом лагерь на несколько дней, то вполне вероятно, что Феба быстро обзавелась бы подружками среди невольниц, присоединившись к той или иной их группе ради разговора или совместной работы, вроде стирки или мытья посуды. А уж от своих более опытных сестёр по ошейнику любая девушка, а особенно новообращённая, может многому научиться. В подобных спонтанно возникающих группах обычно есть свои многочисленные тонкие отношения, своя иерархия и порядок подчинения, но стоит только появиться рядом с ними мужчине, как все они падают перед ним на колени, немедленно выравниваясь и превращаясь в обычных одинаковых красоток-невольниц.

– Кроме того, – заметил Марк, окидывая свою стройную собственность оценивающим взглядом, – мы всегда можем расширить наш репертуар узлов посредствам эксперимента.

– Да, Господин, – нетерпеливо сказала Феба.

Могло показаться, что она уже забыла полученную только что оплеуху. Однако, я нисколько не сомневался, что внутри неё по-прежнему сидело предостерегающее жало, не только напоминающее девушке о её неволе, но и призывающее к благоразумной осторожности.

Марк сделал из шнура петлю и накинул её на шею девушки так, чтобы два свободных конца свисали перед ней.

Теперь могло показаться, что Феба снова вернулась к её нормальному способу поведения, простой послушной рабыни не смеющей признаваться в своей любви открыто. Однако, я думаю, что в их отношениях было нечто тонкое и почти неразличимое. По крайней мере, у Фебы теперь, принимая во внимание недавнюю агрессию её господина, обвинение её во лжи, ярость и чрезмерную реакцию на её признание в любви, было более чем достаточно доказательств глубины его чувств к ней. Она была более чем удовлетворена произошедшим, ибо это был недвусмысленный сигнал для её нежного и любящего женского сердца. Сигнал о том, что она не была в положении беспомощно любящей рабыни у ног любимого ей господина, который безразлично расценивает её как просто одну из его женщин, а возможно даже относится с холодным презрением, как к обычному, ничего не стоящему имуществу.

Теперь Марк довольно грубо взял свисавшие с шеи концы шнура и, пропустив их у неё под подмышками, опоясал спину и вернул вперёд, туго затянув под грудями девушки.

– Ой! – пискнула Феба.

– А Ты неплохо смотришься в этом, косианская шлюха, – признал юноша, отступая назад и любуясь своей работой.

– Как жаль, что у меня нет зеркала, – вздохнула его рабыня.

– Ты можешь увидеть себя, если так можно выразиться, – заметил я, – в зеркале его страсти.

– Да, – прошептала она, застенчиво опуская взгляд.

– Это, пожалуй, наиболее распространенный способ ношения рабского кушака, – сообщил ей Марк, распуская узел.

Затем он просто накинул сложенный пополам шнур на шею девушки и, взяв свисающие концы и перекрестив их на её груди, опоясал ими спину, на этот раз немного ниже, и завязал спереди, возможно, затянув несколько туже, чем было необходимо.

– О-о-о да, – протянул Марк.

– Ай-и-и, – восхищённо выдохнул я.

Пожалуй, решил я, мне срочно нужна женщина. Ещё немного, и я бы пулей вылетел из палатки, чтобы срочно найти себе девку, возможно в одном из здешних, разбитых прямо под открытым небом борделей, в которых рабыням запрещено без разрешения оставить циновку или хотя бы встать на колени.

– Это привлекательно? – полюбопытствовала Феба.

– Да, эффектно получилось, – признал Марк.

– Точно, – поддержал я его.

– Конечно, есть и другие способы, которыми можно обвязать рабыню, – сообщил юноша.

– Верно, – согласился я.

Надо добавить, что все эти способы имеют одну общую черту, он служат для того, чтобы подчеркнуть и акцентировать особенности фигуры рабыни.

Феба принялась восхищенно крутиться в палатке. Правда, сама она могла только подозревать, как она теперь выглядела.

– Вот видишь, – усмехнулся я, – всё же, есть некоторый смысл в том, чтобы разрешить женщине носить одежду.

– Да, – вынужден был признать Марк, но тут же додавил: – при условии, что её можно быстро удалить, если на то возникнет желание.

– Конечно, – не стал спорить с ним я.

Феба вдруг резко шагнула вперёд и, встав перед Марком на колени, страстно взмолилась:

– Пожалуйста, Господин!

Видно было, какие муки испытывал Марк от желания взять её. Он едва мог контролировать себя.

– Пожалуйста! – всхлипнула рабыня.

Признаться, я ожидал, что он сейчас набросится на неё, опрокинет на спину и просто изнасилует с присущей владельцу властностью.

– Пожалуйста, пожалуйста, Господин! – застонала девушка, от охвативших её потребностей, ёрзая перед ним на коленях.

– Чего Ты хочешь? – холодно осведомился Марк, неожиданно для меня беря себя в руки, и спокойно глядя на свою рабыню.

Надо признать, что меня поразило то, что он оказался способен на такое.

– Господин? – удивилась Феба, тоже не ожидавшая такой отповеди.

Юноша холодно смотрел на неё с высоты своего роста.

– Я прошу об использовании, – заикаясь, прошептала она.

– Ты настаиваешь на своей любви? – спросил он, держа свою раскрытую руку немного в стороне так, чтобы девушка могла её видеть.

Рука была готова к действию, и Феба не могла не видеть этого. Парень, в случае необходимости, мог снова ударить её.

– Нет, Господин, – поспешила заверить его она.

– Даже на любви рабыни? – уточнил Марк.

– Нет, Господин, – повторила девушка.

– В любом случае, – усмехнулся он, – любовь рабыни ничего не стоит, не так ли?

– Да, Господин, – прошептала Феба, глотая слезы.

С моей точки зрения, это было совершенно абсурдное утверждение, поскольку, любовь рабыни – самая чистая и самая глубокая любовь, которую только женщина может подарить мужчине. В конце концов, любовь делает женщину рабыней мужчины, цельность этой любви требует от неё, чтобы она и вправду стала его рабыней. Ни чем меньшим она попросту не сможет быть полностью и целиком удовлетворена.

– Значит, Ты больше не настаиваешь на своей любви, – заключил юноша, – даже на любви рабыни.

– Нет, Господин, – прошептала Феба.

– И что дальше? – небрежно поинтересовался он.

– Я умоляю о простом использовании, – всхлипнула девушка.

– Понятно, – усмехнулся Марк.

– Я – рабыня, находящаяся в отчаянном положении из-за своих потребностей, – сказала она, – прошу вашего милосердия. Вы – мой господин. Я прошу вашего сострадания и использования!

– Итак, – презрительно проговорил юноша, – косианская шлюха на коленях умоляет об использовании своего Господина из Форпоста Ара.

– Да, Господин! – признала рабыня.

– Тебе придётся подождать, – отрезал Марк.

– Да, Господин, – простонала она.

– Я слышу музыку, там снаружи играют инструменты крестьян, как мне кажется, – заметил Марк, поворачиваясь ко мне. – Возможно, они устроили ярмарку или праздник, насколько это, конечно возможно в такие времена.

– Всё может быть, – пожал я плечами.

– Так давай, пойдём и посмотрим, – предложил мой друг.

– Отличная идея, – кивнул я.

– О, да, – сказал он, а потом, посмотрев вниз, осведомился: – А что насчёт этой рабыни?

Феба дёрнулась как от удара. Глядя на Марка, могло показаться, что она просто вылетела из его головы.

– Возьми её с собой, – предложил я.

– Ты – необразованная и ничего не стоящая рабыня, не так ли? – поинтересовался юноша, свысока глядя на свою собственность.

– Да, Господин, – поспешила признать девушка, покраснев и задрожав от мучивших её потребностей.

– Лучше бы, конечно, – задумчиво сказал Марк, – раздеть её и оставить здесь, связанной по рукам и ногам.

– Возможно, было бы разумно найти рабское кольцо и приковать её к нему цепью, – заметил я.

– Думаешь, что существует опасность того, что её украдут? – спросил он.

– Да, – уверенно кивнул я.

– Ты, правда, думаешь, что она может для кого-то представлять интерес? – уточнил мой друг.

– Даже не сомневайся, – заверил его я.

– На ноги, – скомандовал он.

Феба, с горестным стоном, едва способная стоять прямо от одолевавших её потребностей, поднялась на ноги.

– Там будет темно и толпа народа, – перечислил Марк, а потом, повернувшись к рабыне, поинтересовался: – Надеюсь, Ты не думаешь, что сможешь убежать?

– Нет, Господин, – заверила его она.

– Выпрямись, – приказал он ей, – расправь плечи, втяни живот, а грудь выпяти.

– Она настолько изысканна, – заметил я, – что торговля за неё началась бы как минимум с двух серебряных тарсков на любом рынке.

– Я не буду пытаться убежать, Господин, – сказала девушка.

– Интересно почему, – задумался Марк.

– Я в ошейнике, – пояснила она. – И на мне клеймо.

– Верно, – усмехнулся мой друг.

Этим способом она дала понять, что даже если бы она могла захотеть убежать, у неё просто нет никакой надежды на счастливый финал. Она напоминала своему хозяину о категоричности своего статуса, его безоговорочности, и полном отсутствии надежды на побег для такой как она, женщины оказавшейся в гореанской неволе. И дело здесь даже не столько в таких очевидных атрибутах как клеймо, ошейник, отличительная рабская одежда или отсутствие таковой, но, что намного более значимо, чрезвычайная сплочённость общества, с его подозрительным отношением к незнакомцам, и всеобщая бескомпромиссность и несгибаемость в отношении к таким как она. Так что, можно смело утверждать, что для гореанской рабыни практически нет никакого спасения. Единственное, чего она могла бы добиться, подвергнув свою жизнь неоправданному риску, это получить новые цепи нового рабовладельца, который принимая во внимание её побег, несомненно, проследит, чтобы в дальнейшем такая рабыня содержалась бы в куда более суровой неволе, чем та, из которого она сбежала, и о которой она теперь, вероятно, будет вспоминать с тоской. К тому же наказания за попытку побега, особенно за вторую попытку, крайне серьёзны. Обычно это может закончиться подрезанием сухожилий на ногах. Только самые глупые из женщин осмеливаются задумываться о побеге, и ещё меньшее их количество мечтает об этом во второй раз.

– Значит, мне нет нужды связывать тебя? – осведомился Марк.

– Нет, Господин, – заверила его девушка.

– Повернись ко мне задом, и скрести руки за спиной, – приказал он.

Парень выхватил короткий обрезок пенькового шнура из своего кошеля, и быстро обмотав им два раза запястья рабыни, завязал двойной узел, известный как воинский узел захвата.

– Мне потребуется брать тебя на поводок? – спросил юноша.

– Нет, Господин, – ответила Феба, но её хозяин тут же повернул её лицом к себе и закрепил на её горле кожаный ошейник поводка.

Хотя я и не думал, что Феба, девушка очень умная, могла бы попытаться убежать, даже если бы она не была привязана к Марку цепями, в тысячи раз более прочными, чем стальные – цепями любви, но не стоило исключать вероятность кражи. Любая рабыня является завидным объектом собственности, и в краже рабынь, похищении красивых рабынь, нет ничего необычного, более того, на Горе это считается чем-то вроде спорта.

Невольница попыталась прижаться к Марку, но тот бесцеремонно отжал её от себя.

– Да, Господин, – всхлипнула Феба, понимая, что теперь она не могла даже прикоснуться к нему, без разрешения.

– Ну что, пойдём? – осведомился мой друг.

Девушка застонала от мучивших её потребностей.

– Давно пора, – кивнул я.

– Наружу, – скомандовал Марк своей рабыне, – стоять и ходить красиво.

– Да, Господин, – отозвалась она.

Феба порозовела от охватившего её возбуждения, но я сомневался, это будет очень заметно снаружи, в темноте среди движущихся тел, мелькающих теней и в мерцающем свете костров.

– Ты уверен, что не хочешь оставить её в палатке, дожидаться нас здесь? – спросил я на всякий случай.

– Пожалуйста, Господин! – взмолилась девушка.

– Не стоит, – бросил Марк.

Феба, жалобно смотревшая на своего владельца, эффектно смотрелась в этой тунике и подчеркнувшем её фигуру рабском кушаке.

– Пойдём уже, – махнул рукой Марк, и мы с ним покинули палатку.

Связанная рабыня следовала за юношей на поводке. Один раз она издала тихий, жалобный, просящий стон, на который, однако, её владелец, если он его и услышал, не обратил никакого внимания.

3. Лагерь

– Камешки! Угадаем камешки! – звал какой-то мужчина. – Кто хочет сыграть в камешки?

Это была игра на угадывание, в которой несколько «камней», обычно от двух до пяти, прячется в руке одного человека, и его оппонент должен угадать их количество. Существует множество вариаций подсчёта очков в «Камешках», но обычно угадавший получает одно очко за правильный ответ, и в этом случае пробует угадать снова. Если же его предположение не верно, то он меняется с тем кто держит «камешки» местами. Игра заканчивается по достижении одним из игроков определённого числа очков, обычно пятидесяти. Чаще всего для игры используются маленькие камешки, отсюда и название, но это могут быть любые мелкие предметы. Иногда для этого используются бусины, а иногда даже драгоценные камни. Для богатых энтузиастов такой игры даже изготавливают причудливо украшенные коробки, содержащие тщательно выделанные «камешки». Игра, в том виде, в котором она играется на Горе, отнюдь не является праздным времяпрепровождением. Здесь присутствуют и психологические тонкости, и стратегия с тактикой. Бывало, что целые состояния меняли своих владельцев в результате такой игры в «камешки». Есть даже признанные чемпионы этой игры, а в некоторых городах устраивают турниры по «Камешкам».

Я вытер рот тыльной стороной ладони и встал, снова чувствуя себя свежим и удовлетворённым.

– Не оставляйте меня, прошу Вас, – взмолилась девица валявшаяся подо мной на циновке, вцепившись руками в мою щиколотку. – Я хотела бы встать перед вами на колени.

– Но тебе даже не разрешено подниматься на колени, – напомнил я ей, вызвав её отчаянный стон.

– Пага! Пага! – зазывал мужчина с большим бурдюком паги переброшенным через плечо.

– Тогда я прошу вас об этом на своём животе! – всхлипнула девушка, прижимаясь лицом к моей ноге.

Она никак не хотела выпускать мою лодыжку из своих маленьким рук. Её волосы щекотали мою кожу, а потом я почувствовал, как её горячие губы раз за разом принялись осыпать мою ногу поцелуями.

– Купите меня, – попросила она, прерывая своё занятие и глядя на меня снизу. – Купите!

Даже в тусклых отблесках костров я мог разглядеть отпечатки, оставленные грубыми волокнами циновки на её спине. Девушка была светловолосой, не высокой, но обладавшей необыкновенно соблазнительной фигурой. Блондинка перекатилась на бок и, подтянув к телу колени, изогнулась и, глядя на меня, не выпуская из рук моей щиколотки, снова жалобно повторила:

– Купите меня, Господин.

– Ляг на спину, – велел я ей, – руки по бокам ладонями вверх, левое колено чуть приподними.

– Купите меня! – опять взмолилась невольница, как только приняла требуемую позу.

Я почему-то никак не мог найти в себе силы и уйти от неё.

– Пожалуйста, – всхлипнула девушка.

Признаться меня озадачила её просьба. Что заставило эту рабыню захотеть, чтобы я купил её? Я же не обращался с ней, проявляя уважение к её достоинству. В действительности, мне такое даже в голову прийти не могло, в конце концов, она была простой рабыней. Обращаясь с ней, я не проявлял ни малейшей мягкости. Более того, во время моего второго использования, за которое мне пришлось уплатить ещё один бит-тарск, бросив монетку в медную чашку стоявшую рядом с циновкой, она была подвергнута мною довольно жестокому, суровому и бескомпромиссному рабскому использованию. Один раз, когда мне на мгновение показалось, что она колеблется, я даже отвесил ей пощёчину.

– Я хочу быть Вашей рабыней, – выдохнула она. – Пожалуйста, купите меня!

Я с интересом рассматривал её. Конечно, это была горячая рабыня.

– Пожалуйста, Господин, – снова повторила блондинка.

– Ты закончил с ней? – спросил мужчина, подошедший ко мне сзади.

Я снова окинул оценивающим взглядом, лежащую передо мной на циновке соблазнительную женщину в стальном ошейнике.

– Пожалуйста, купите меня! – не отставала она.

Купить её хотелось, но я заставил себя вспомнить о цели своего прибытия в Ар, и опасностях, которые с этим могут быть связаны.

– Не думаю, что это будет практично, – наконец сказал я, заставив девушку расплакаться.

– Ну, Ты закончил уже? – нетерпеливо повторил свой вопрос подошедший.

– Да, – кивнул я.

– Господин! – расстроено крикнула рабыня мне вслед, но я уже удалялся от её циновки, на ходу застёгивая свой пояс.

За моей спиной послышался звон новой монеты упавшей в чашу.

Несколько крестьян стояли в стороне и весело смеялись над рассказанным им анекдотом о сборщике налогов, сброшенном в колодец.

Мимо меня почти бегом пронёсся парень, тащивший за собой на цепи двух рабынь. Руки женщин были вытянуты вперёд, поскольку цепь была пристёгнута к их наручникам.

Теперь мне надо было отыскать в этом столпотворении Марка и Фебу. Осматриваясь по сторонам, я задержался взглядом на стенах Ара, высившихся приблизительно в сотне ярдов от того места где я стоял, и смутно различимых в темноте. Зато вершина стены чётко прорисовывалась на фоне ночного неба. Тут и там её подсвечивали огни маяков, служащих для подачи сигналов тарнсмэнам. Когда я в прошлый раз прибыл в Ар, чтобы, в конечном итоге, быть посланным с поддельным сообщением к Амилиану в Форпост Ара, у меня никто не потребовал никакой жёлтой остраки или какого-либо иного разрешения на вход в город. Похоже, с тех пор подобные меры предосторожности, стали суровой необходимостью. Несомненно, это было сделано в целях усиления безопасности, а также для контроля над количеством беженцев, рекой вливающихся в город. За прошедшее время этот поток значительно вырос. Многие теперь уже спали прямо на улицах. А в тот раз мне удалось даже арендовать комнату в одной из инсул неподалёку от центральных улиц. Теперь каждый, кому разрешено было находиться или проживать в Аре, например, граждане города, послы, постоянно проживающие здесь иностранцы вроде торговых агентов, обязаны были получить и иметь при себе идентификационную остраку. Все остальные, таковой не имевшие, могли войти в город, только получив соответствующее разрешение, обычно дававшееся сроком на один день, действовавшее начиная с рассвета и заканчивавшееся с закатом. Естественно, стражники теперь вели учёт посетителей, и тот, чьё разрешение истекло, сразу становился объектом поиска городской стражи. Кроме того, стражники, патрулировавшие улицы, в любой момент по своем выбору, могли потребовать предъявить им свою остраку или разрешение. Уже были случаи незаконной покупки острак, а кое-кого и убили за них. Остраки различались по цветам и форме, и это было своего рода кодом для проверяющих.

Заметив небольшую группу хохочущих мужчин, собравшихся вокруг наполненного вином и смазанного жиром бурдюка, я решил подойти к ним и понаблюдать за состязанием. Тот, кому удастся устоять на этом бурдюке в течение определённого времени, обычно один ен, выигрывал и сам бурдюк, и его содержимое. Возможность поучаствовать в конкурсе стоила всего бит-тарск. Кстати, устоять на таком предмете чрезвычайно трудно, и не только из-за скользкой кожи, покрытой слоем жира, но и благодаря его округлости и непредсказуемым движениям вина, находящегося внутри.

– Ай-и-и! – раздался крик и очередной претендент размахивая руками соскользнул с поверхности бурдюка.

Его неудача была встречена новым взрывом смеха.

– Кто следующий? – выкрикнул владелец бурдюка.

Подобные состязания являются весьма распространенным развлечением на крестьянских праздниках, проводимых в удалённых от городов деревнях. Кстати, насколько я знаю, на таких мероприятиях, обычно устраиваемых внутри частокола, поучаствовать в соревновании можно свободно, ибо бурдюк и вино, жертвуются тем или иным селянином в качестве его взноса в проведение праздника, которому так или иначе способствуют все жители деревни, например, принося продукты, мясо или дрова. Помимо таких развлечений на деревенских праздниках можно встретить и различные игры и соревнования, обычно с призами победителю. Особенно популярны среди крестьян стрельба из лука и бои на длинных посохах. Иногда победителю могут предложить приз на выбор, например, отрез красной ткани, верра или невольницу. Немало городских красоток, ещё недавно бывших надушенными рабынями, будучи проданными крестьянам, которых они презирали за их предполагаемые грязь и запахи, оказавшись стоящими на колени и связанными, среди такого набора призов, к своему изумлению узнавали, что её выберут далеко не первой.

Внезапно меня задел проходивший мимо меня в темноте человек. Первым делом, пока он ещё не растворился в ночи, я проверил целость своего кошелька. К моему облегчению, тот оказался в порядке. Существует два основных метода, которыми пользуются воры. Первый – срезать шнурки, на которых кошелёк висит на поясе. Второй – подрезать низ кошелька, и поймать в подставленную руку высыпающееся содержимое. Впрочем, оба метода требуют недюжинного умения и опыта.

Неподалёку я увидел шеренгу из пяти стоящих на коленях рабынь, руки у всех были связаны сзади. Им одной за другой бросали кусочки мяса. Поймавшая на лету зарабатывала для своего владельца два очка. Упавший кусочек могла найти и подобрать любая из девушек, упав на живот. Та, которой это удавалось, получала одно очко для своего владельца. Женщин активно подбадривали с боков, не только их владельцы, но и те из болельщиков, кто поставили ставки на результат.

– Хочешь купить жёлтую остраку? – спросил меня человек, лицо которого было почти полностью скрыто под капюшоном.

Говорил он так тихо, что я едва смог расслышать его предложение. Если он действительно предлагал подлинную остраку, то конечно я был готов купить подобный предмет.

– Сколько? – уточнил я.

– Всего один серебряный тарск, – прошептал незнакомец.

– Ты – житель Ара? – осведомился я.

– Я покидаю город, – вместо ответа сообщил он. – Я боюсь Коса.

– Но косианцев должны встретить и победить на пути к Ару, – заметил я.

– Я покидаю город, – пожал он плечами, – и больше не нуждаюсь в остраке.

– Прежде всего, я хочу её посмотреть, – предупредил я его.

Незнакомец, самую малость приоткрыв кулак, показал мне зажатый там кусочек керамики.

– Подойдём к свету, – потребовал я.

Мужчина с явной неохотой последовал за мной к костру.

– Не показывайте её так открыто, – отчаянно зашептал он, когда я, вытащив из его руки остраку, принялся разглядывать.

Резкий удар в живот, и незнакомец согнулся пополам и, рухнув на колени, опустил голову. Он с трудом втягивал в себя воздух. Потом его вырвало на землю около костра.

– Если не можешь удержать выпитую пагу в себе, то шёл бы Ты куда-нибудь в другое место, – проворчал сидевший у костра крестьянин.

Мужчина, согнувшийся от боли, вывернул шею и посмотрел на меня.

– Действительно жёлтая острака, – заметил я, – и даже овальная, прямо как действующая.

– Плати, – с трудом выговорил согнувшийся в три погибели незнакомец.

– Вот только этим утром я был у Солнечных ворот, – усмехнулся я, – А там вывешены списки, как раз с целью пресечения такого мошенничества, которое Ты задумал.

– Нет, – замотал он головой.

– Похоже, серия этой остраки, – сообщил я, – была прекращена ещё несколько месяцев назад.

– Нет, – попытался настаивать мошенник.

– Подозреваю, что Ты достал её из карнариума, – предположил я.

Я имел в виду одну из огромных компостных ям расположенных вне стен города. Сломав остраку пополам, я швырнул обломки в огонь.

– Убирайся, – бросил я мошеннику, и тот, с трудом поднявшись на подгибающиеся ноги, заковылял прочь.

Пусть радуется, что я не убил его.

– Скорее всего, им скоро придётся бросить идею с остраками, – заметил крестьянин, скрестив ноги сидевший у костра.

– Почему? – спросил я.

– Стало слишком опасно носить их с собой, – пояснил мужчина. – Очень многих уже убили из-за них.

– Что же тогда сделает Ар? – поинтересовался я у него.

– Думаю, что они просто закроют свои ворота, – пожал он плечами.

– Но Ар же вставил свои силы между этими воротами и армией Коса, – напомнил я.

– Верно, – не стал отрицать крестьянин.

Оставив крестьянина наедине с его пагой, я продолжил поиски Марка и Фебы. Парень, конечно, гордился своей собственностью, и я не сомневался, что он сейчас бродит по округе, не столько для того чтобы посмотреть на происходящее, сколько для того, чтобы похвастать ею. Надо признать, что Феба была одной из самых привлекательных рабынь в этом лагере.

Насколько же высоки, подумал я, стены Ара. Однако как бы высоки они ни были, это был всего лишь цемент и камни, а следовательно их можно было сломать. Тогда его мосты, как говорят гореане, омылись бы кровью. Впрочем, у Ара нашлись силы, которые он выставил между этими стенами и знамёнами Коса. И это было хорошо.

На мгновение я остановился, чтобы понаблюдать за забавной гонкой. Несколько рабынь, опустив головы, стояли на четвереньках у стартовой черты. Перед каждой лежало по горошине. По команде они должны были, как стояли, на четвереньках, толкать горошину перед собой, касаясь её только носом. Финишная черта располагалась в нескольких ярдах впереди.

– Пошли! – послышалась команда, и толпа болельщиков принялась криками подбадривать своих фавориток.

На это состязание, так же как на некоторые другие, принимались небольшие ставки. Иногда в такой гонке используют новообращённых рабынь, тех, кто ещё недавно были надменными, высокомерными свободными женщинами. Такие занятия, помимо их забавного и соревновательного аспектов, как полагают многие, весьма полезны для женщины с точки зрения изучения ей её новой реальности, помогая рабыне больше узнавать о тех действиях, которые могут от неё потребоваться.

Посмеявшись вместе с другими зрителями над бороздящими носами землю рабынями, я пошёл дальше, миновав пару мужчин борющихся на руках в кругу болельщиков.

Ещё одна группа крестьян собралась вокруг костра. Эти пели и передавали друг другу бурдюк, скорее всего, с пагой.

Потом я миновал пару мужчин полностью ушедших в изучение позиции сложившейся на доске каиссы. Могло показаться, что они полностью выпали из этой реальности, уйдя в свой, невидимый для остальных мир.

Застенчиво опустив взгляд себе под ноги, мимо меня прошла рабыня. Я не мог не отметить, как превосходно она двигалась. Затем поймал на себе заинтересованный взгляд другой невольницы, шедшей на поводке за своим хозяином. Помнится, Феба тоже была на поводке. Ещё мне подумалось, что, возможно, пока я разыскивал их по всему лагерю, Марк уже увёл свою, страдающую от потребностей рабыню, обратно к нашей палатке, чтобы насладиться ею, чего, я был в этом уверен, он мучительно желал ещё до нашего выхода. И всё же, несмотря на её потребности, и его неудержимое желание, видимое невооружённым взглядом, он решил игнорировать и то, и другое, по-видимому, захотев указать своей рабыне её малоценность для него, и просто увёл из палатки, как будто бы посмотреть на достопримечательности, понаблюдать за происходящим в лагере. Конечно, если Марк в настоящий момент уже вернулся в палатку, то, пожалуй, мне стоило бы задержаться в лагере, по крайней мере, ещё на некоторое время, а не появляться там как снег на голову. Интересно, подумал я, могло ли оказаться так, что как раз в этот момент Феба, опутанная с ног до головы верёвками, извивается в его власти, совершенно беспомощная перед его прикосновениями? Нет, ответил я сам себе, зная Марка, и его желания и намерения, скорее следовало ожидать, что они ещё где-то в лагере. Осталось только выяснить, сколько он ещё сможет протянуть. Конечно, Феба в новой тунике, прижатой к её телу рабским кушаком, выглядела просто сногсшибательно. Одного взгляда на неё мне хватило, чтобы броситься к циновкам открытого борделя.

В общем, я решил, что они пока должны быть где-то в лагере, а значит, следовало продолжать поиски. В том, что касалось твёрдости характера и выдержки, Марк был непревзойдённым упрямцем. Интересно, осмелилась ли Феба, мучимая потребностями, догнать своего хозяина и словно неосторожно прикоснуться к нему. Если Марк решит, что она сделала это нарочно, то она, скорее всего, заработает ещё пару пощёчин. Разумеется, это могло представиться Марку забавным или даже подходящим, провести на поводке по всему лагерю свою рабыню, которая страдает от потребностей так, что можно было бы увидеть даже в темноте и мерцающем свете костров. Наверное, ему это могло показаться довольно соответствующим для «косианской шлюхи».