Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 43 страниц)

14. Около досок объявлений

Перед досками, а точнее на пятачке перед ними, столпились люди. Причём внимание толпы в тот момент, когда мы подошли, было направлено, отнюдь не на информацию, которая могла бы содержаться на досках.

– Вот ведь наглая шлюха! – донёсся до нас возмущённый мужской крик.

– Дорогу, – потребовал я, пробираясь к центру круга. – Дорогу страже!

Мужчины раздражённо ворчали, но расступались перед нами. Наши с Марком нарукавные повязки, красный цвет под синим, Ар под присмотром Коса, представителей вспомогательной стражи, действовали отрезвляюще.

– Косианские слины, – услышал я злобное шипение за спиной, но заявивший это себя не показал.

– В сторону! – окрикнул я.

Добравшись до центра толпы, я обнаружил там девушку, лицо которой побелело от страха. Она стояла, удерживаемая двумя мужчинами, за запястья. Неподалёку, сбоку от неё, на коленях стояли ещё четыре девицы, три в шерстяных туниках и одна в шёлковой.

– Дорогу страже! – сердито повторил я, раздвигая оставшихся передо мной.

На лице стоявшей девушки внезапно появилось выражение облегчения.

– Ну кто бы мог подумать? – с отвращением выплюнул один из мужчин.

Одна из девушек, стоявших на коленях, даже, не удержавшись, вскрикнула от радости.

– Мы спасены! – выдохнула другая.

– Ну и что здесь происходит? – осведомился я, подпустив строгости в голос.

– Снова комендантский час, – ворчливо заметил один мужчина другому.

– Теперь ещё и эти! – буркнул тот в ответ.

Я решил, что мне стоит узнать кое-что побольше того, что было написано в объявлениях. В конце концов, этим вполне заняться может Марк, читавший намного быстрее меня.

– Отпустите меня, – сердито потребовала стоявшая девица.

Двое горожан, которые удерживали её руки, разжали пальцы, и она принялась растирать запястья, словно пытаясь стереть с себя даже память об их захватах.

– Приветствую и желаю вам всего наилучшего, благородные стражники Коса! – радостно поздоровалась она. – Я думаю, что вы прибыли как раз вовремя!

Остальные девушки дёрнулись, словно собираясь подняться, но напоровшись на злобный взгляд Марка, сочли за благо остаться в прежних позах. Но, похоже, что та, что стояла, и как мне показалось, была среди них за старшую, не заметила, ни взгляда Марка, ни поведения своих товарок.

– В чём трудности? – поинтересовался я.

– Мы поймали её за питьём из верхней чаши фонтана, – объяснил один из собравшихся, указывая на соседний фонтан.

– Ты не встала на колени, – заметил я девушке в центре.

– Я – женщина, – заявила она. – Почему я должна вставать на колени?

Её ответ показался мне более чем странным. С моей точки зрения то, что она была женщиной, являлось превосходной причиной для того, чтобы встать на колени, находясь в присутствии мужчин. Конечно, если бы она была свободной женщиной, то как бы мне того не хотелось, но не было бы никаких юридически закреплённых правил приличия. Свободная женщина, пока она остается свободной, может стоять перед мужчинами во весь свой, хотя и не большой, но изящный рост.

– Каков твой статус? – уточнил я.

– Рабыня, – заявила нахалка, вскидывая свою прекрасную головку и откидывая волосы за спину.

Разумеется, мой вопрос был скорее риторическим, поскольку её шея была окружена сталью в соответствии со статусом.

Я демонстративно окинул её взглядом. Рабыня встретилась со мной глазами и мгновенно отвела свои в сторону, впрочем, особо не скрывая своего раздражения.

На мой взгляд она была одета излишне скромно. Подол её туники доходил до колен, и кроме того на ней не было пояса, что, по-видимому, должно было скрыть фигуру девушки. С другой стороны, моего опыта вполне хватало, чтобы угадать, что под этим предметом одежды, сотканным из шерсти, прятались небезынтересные формы. Косметики на лице не было, зато ей позволили носить сандалии. Рассматривая выражение её лица, я пришёл к выводу, что она досталась слабому владельцу.

– Ну, раз уж Ты рабыня, – усмехнулся я, – тогда объясни, как получилось, что Ты не стоишь на коленях?

– Странно слышать такой вопрос, – заявила она, – от косианского стражника.

– Да уж, – сердито буркнул кто-то из мужчин.

– Расскажи-ка мне о своём хозяине, – попросил я.

– Он современный человек свободных взглядов, – ответила невольница. – Он ценит меня!

– Вряд ли Ты была бы столь же высокомерной на Косе, Ананго или в Венне! – проворчал мужчина, стоявший рядом со мной.

– Но я нахожусь в Аре! – дерзко рассмеялась она. – В косианском Аре!

– Держите себя в руках! – сердито рявкнул я на дёрнувшихся было к ней мужчин, сдерживая их порыв.

– Позволь нам её наказать, – возмутился один из них.

– Нет! – усмехнулась девица. – Теперь Вы не посмеете даже тронуть меня! Здесь присутствуют косианские стражники! Я а безопасности!

Внутренне я смеялся над её уверенностью. Интересно, каково было бы её поведение, окажись она где угодно в другом месте, даже и в присутствии властей Коса в такой же форме как на нас с Марком. Что бы она делала, если бы оказалась, например, привязанной шнуром в алькове Брундизиума, почти скрытой под веревками на циновке подчинения в Тахари, запертой в тесную клетку на Тиросе, привязанной к колесу в степях Народа Фургонов, прикованных к платформе торгов в Виктории под плетью аукциониста или склонённой и закованной в цепи на одном из скоростных судов чернокожих работорговцев Шенди?

– Верно ли то, что Ты пила из верхней чаши фонтана? – спросил я у неё.

– Да! – с вызовов признала рабыня.

– И как же получилось, что Ты сделала это? – полюбопытствовал я.

Стоит напомнить, что от рабынь, как и от других животных, ожидается, что они будут пить из нижней чаши, причём на четвереньках.

– Мой господин разрешает мне это! – заявила она. – Он благородный и добрый!

– Слабак и дурак, – ворчливо прокомментировал кто-то. – Знаю я его.

– Он славится своей добротой! – воскликнула рабыня. – Он одевает меня скромно! Он позволил мне сандалии! Он с уважением относится ко мне!

Реакцией на её слова был мужской смех.

– Он даёт мне деньги, предоставляет свободное время и собственную комнату! – продолжила перечислять она.

– А твоего разрешения, прежде чем использовать тебя, он случайно не спрашивает? – язвительно поинтересовался какой-то горожанин.

– Конечно, спрашивает – ответила девушка, введя в ступор всех окружающих мужчин.

– И как, он получает это разрешение всякий раз, когда он того пожелает? – осведомился я.

– Иногда, – усмехнулась нахалка.

– Могу себе представить его беспокойство, – усмехнулся я в ответ, – относительно того, получит он разрешение или нет.

– Слава Косу! – рассмеявшись, крикнула она.

Но, ни Марк, ни я сам, ни кто либо ещё из присутствовавших, не повторили этого лозунга.

– Наверное, Ты не всегда в настроении, – предположил я.

– Конечно, – кивнула рабыня.

– А ещё, иногда Ты бываешь утомлённой, – угадал я, – или мучаешься от головной боли?

– Да, – ухмыльнулась она. – Но вообще-то я не нуждаюсь в оправданиях!

– Понятно, – протянул я.

– Иногда, – заявила эта нахалка, – я отказываю ему, чтобы добиться чего-нибудь, наказать или преподать урок.

Снова засмеявшись, она бросила многозначительный взгляд на других девушек, стоящих на коленях позади неё. Парочка из них смотрели на неё снизу вверх и заискивающе улыбались.

– Понимаю, – кивнул я. – И как часто твой хозяин принимает во внимание твои отговорки.

– Последнее время не всегда, – сердито скривившись, признала она.

– А Ты в курсе, что он может продать тебя? – поинтересовался я.

– Он не посмеет так со мной поступить, – заявила девушка.

– Но Ты знаешь, что такие полномочия у него есть, не так ли?

– В некотором смысле, – буркнула она.

– В самом полном из всех смыслов, – заверил её я.

– Да, – вынуждена была признать рабыня, немного отступая назад.

– А знаешь ли Ты, что он может сделать с тобой всё, что ему захочется? – спросил я.

– Да, – снова согласилась она.

– Интересно, – покачал я головой.

– Вы говорите так, словно забыли о внесённых законах об уважении! – попыталась возмутиться невольница.

– А разве их приняли? – осведомился я.

– Их должны были принять! – воскликнула она.

Толпа на её заявление ответила недовольным ропотом.

– Мой владелец, – продолжила девушка, – человек свободных взглядов, благородный и просвещённый! Он принимает эти законы, или законы подобные им, постольку, поскольку о них было объявлено советом и провозглашено самой Убарой!

– Вообще-то слова Убары звучали иначе, – заметил я, – по крайней мере, так сообщалось на вот этих досках сообщений. Смысл заявления был примерно следующий: «рабыни должны быть послушными и стараться угождать своим владельцам».

– Это правильно, – буркнул стоявший рядом мужчина, – иначе Ар уже полыхал бы в огне бунта.

– Я ничего не знаю о таких заявлениях, – надула она губы.

– Ты довольна своим владельцем? – полюбопытствовал я.

– Он благородный, добрый, великодушный и просвещённый, – ответила она.

– Но Ты кажешься мне озлобленной и неудовлетворённой, – заметил я.

– Я? – удивилась рабыня.

– Да, – кивнул я. – Правда ли, что Ты так уж довольна и счастлива?

– Конечно! – сердито буркнула она.

– Как долго Ты находишься в рабстве? – уточнил я.

– Два месяца, – ответила девушка.

– А как Ты стала рабыней? – поинтересовался я.

– Наёмники схватили меня в моём доме на окраине, – пожала она плечами. – Меня и многих других. Безо всякого предупреждения.

Я понимающе кивнул. Подобные ситуации случались довольно часто. Солдаты, чаще всего поздно вечером, появляются на улицах с верёвками, врываются в дома, выводя своих пленниц в самой разной степени одетости, от ночных комбинаций до полностью голых к ожидающим их фургонам.

– И у тебя был всего один владелец? – заключил я.

– Да, – кивнула девушка. – Он был тем, кто искал моей руки в качестве его свободной компаньонки, но чьи постоянные претензии я последовательно отвергала.

– А теперь, значит, Ты – его рабыня? – уточнил я.

– Да, – признала невольница.

– Скорее это он твой – раб, – засмеялся кто-то в толпе.

– Ну, если Вы так говорите, – развела она руками, подняв волну гнева в толпе мужчин.

– Как тебя зовут? – поинтересовался я.

– Леди Филомела, – представилась рабыня, и добавила: – из Ара.

– Ты – рабыня, – напомнил я.

– Тогда, Филомела, – пожала она плечами, но снова добавила: – из Ара.

– Из Ара? – прищурившись, переспросил я.

– Тогда, просто Филомела, – раздражённо пробурчала нахалка.

– И тебе можно дать любое имя, которое понравится твоему хозяину, – напомнил я.

– Да! – вынуждена была признать раздосадованная Филомела.

– Можешь сказать, почему Ты такая несчастная? – спросил я.

– Я счастлива! – закричала она.

– Я вижу, – усмехнулся я.

– А теперь, я ухожу, – заявила рабыня.

– Правда? – бросил я.

Девушка повернулась, чтобы уйти, но в стене мужчин не оказалось ни малейшей щели, куда бы она могла проскользнуть, и никто из них даже не подумал посторониться. Тогда она снова развернулась лицом ко мне.

– Теперь я могу пройти? – с вызовом осведомилась она.

– Подойди сюда, – указал я на место перед собой.

Филомела удивлённо уставилась на меня.

– Сейчас же, – добавил я, но она по-прежнему не двигалась.

Однако стоило мне щелкнуть пальцами, и она поспешила, сердито пыхтя, встать рядом со мной. Девушка замерла почти вплотную мне, и это всколыхнуло во мне довольно приятные ощущения. Меня словно захлестнуло энергией собственничества и мужественности. Хорошие такие, надо признать ощущения, сильные. А ведь она всего лишь встала рядом, посмотрела на меня, а затем, быстро отвела взгляд. Из толпы послышались понимающие смешки. Многие заметили, как задрожало её тело и как покраснело её лицо.

– Ощущаешь ли Ты в себе рабские эмоции? – осведомился я.

– Нет! – мотнула головой Филомела.

– Повернись кругом, – приказал я. – Руки держи по бокам.

Обоими руками я перекинул волосы девушки вперёд, обнажив её ошейник, оказавшийся стандартным и весьма распространённым в северном полушарии, плоским, узким, лёгким, крепким и плотно прилегающим к шее. Я не счёл нужным читать гравировку на ошейнике. Её хозяин оказался слабаком, а потому мне было совершенно не интересно его имя. Ошейник был заперт сзади на маленький, но крепкий замок. В этом тоже не было ничего особенного, довольно распространённая конструкция, привлекательно смотревшаяся на ней, впрочем, как и на любой другой женщине.

– На тебе ошейник, как на рабыне, – констатировал я.

– Я и есть рабыня, – буркнула Филомела.

– Руки на голову, – скомандовал я.

Девушка вдруг задрожала.

– Обычное клеймо кейджеры, – прокомментировал кто-то.

– Совершенно верно, – согласился я.

– Пожалуйста, – попросила рабыня.

– А ещё Ты заклеймена, как рабыня, – добавил я.

– Я и есть рабыня! – повторила она, даже не скрывая своего раздражения.

Отпустив подол её излишне длинной туники, я позволил ему снова прикрыть ноги рабыни, а заодно и клеймо, выжженное высоко на левом бедре, немного ниже ягодицы, как и большинства рабынь на Горе. Я окинул взглядом остальных четырёх невольниц, стоявших на колени немного в стороне. Теперь они выглядели испуганно.

– Значит Ты среди них за старшую, – заключил я.

– Мы – подруги, – уклончиво ответила Филомела.

В принципе, в этом не было ничего невозможного. Рабыни имеют много общего, у всех похожие клейма и ошейники, одежды и условия жизни, не говоря уже о статусе, работах, которые они должны выполнять и проблемах с ублажением своих рабовладельцев. Так что, довольно естественно, учитывая всё выше изложенное, а также и оскорбления и презрение свободных женщин, что они вынуждены искать компанию друг друга. Часто их можно увидеть вместе, например, за стиркой на берегу ручья или у длинных ванн, или сидящими в кругу за штопкой одежды или полировкой серебра. Зачастую они даже выпрашивают себе такие поручения, чтобы они могли выполнять их за компанию. Иногда, если появляется свободное время, которого у большинства городских рабынь предостаточно, они просто бродят по город, любуются достопримечательностями, беседуют, обмениваются сплетнями, и занимаются всем тем, что свойственно любым женщинам. Безусловно, было бы некорректно не отметить также и тех, хотя это вполне ожидаемо в женском коллективе, мелочных страстей, ревности, самых абсурдных обид, самой мерзкой злобы и самой долгой ненависти, которые зачастую вспыхивают в среде этих красивых тщеславных энергичных существ обитающих в одном доме. Нетрудно представить какие баталии часто бушуют, иногда тайные, а иногда и не очень, за расположение хозяина, в результате которых, разумеется, периодически случаются значительные изменения в рейтингах и иерархиях. Причём такие интенсивные сражения ведутся, не только ради такого завидного трофея как внимание и привязанность господина, но и ради таких мелочей как обычные гребёнки и расчёски, или призы, которые, независимо от их символической ценности, зачастую могут быть столь же мелкими сами по себе, как конфета или пряник.

Однако, в данном конкретном случае, я подозревал, что стоящие передо мной на коленях девицы, не были типичной компанией подружек рабынь, привычного для меня вида. Скорее это был маленький выводок девиц определённого сорта, чьё появление было вполне предсказуемо в Аре, где мужчины города, преданного и побежденного, беспомощного и запутавшегося, были практически сломлены силой Коса, по крайней мере, до недавнего времени. Если мужчина, по жизни, сам является рабом, трудно ему быть сильным владельцем для женщины. Такому проще рационализировать свои слабости и изо всех сил пытаться рассматривать их как достоинства.

– Она у вас за старшую? – спросил я у одной из девушек, стоявших на коленях, той, что была одета в шерстяную тунику.

– Да, – признала она.

– Нет! – тут же заявила другая, тоже в тунике из шерсти. – Старшие для нас – наши владельцы!

– Старшие? – переспросил я.

– Хозяева! – стремительно исправилась девушка.

– Что Ты? – строго спросил я, обращаясь к первой из стоящих на коленях девушек.

– Имущество! – ответила она, но потом, под моим выжидающим взглядом, быстро добавила: – И животные!

– Да! – поддержала её девица, стоявшая рядом с ней, та самая, которая заговорила второй.

– Ну а Ты что такое? – поинтересовался я у Филомелы.

– Рабыня, – ответила она, не оборачиваясь, и не отрывая рук от головы.

– Повернись, – приказал я, а когда она замерла вплотную и лицом ко мне, я добавил: – И?

– Имущество и животное! – выдавила из себя Филомела.

Я не без удовольствия разглядывал девушку. А вот она старательно отводила взгляд. Впрочем, зачем мне были её глаза, когда её тело своей напряжённостью, тонусом, дрожью выдавало её с головой.

– Выпрямись, – велел я.

Она расправила плечи и выпрямила спину. Теперь соблазнительные контуры её грудей прекрасно проступили под тонкой тканью её простой одежды.

– Ты кажешься напряжённой, – заметил я.

Филомела не ответила, зато у одной из её товарок перехватило дыхание.

Мне не трудно было обнаружить её дискомфорт и беспокойство, проявившиеся в результате близости к мужчине. Я рассматривал рабыню, заставляя эту близости работать против неё. Впрочем, кое-кто из других мужчин тоже подошли поближе к ней.

– Ты – рабыня? – спросил я.

– Да! – ответила Филомелы, и в голосе её явственно проступили напряжённые нотки.

– Возможно, теперь Ты ощущаешь в себе рабские эмоции? – уточнил я.

Она бросила испуганный, жалобный, пристыженный взгляд в сторону других девушек.

– Нет! – дрожащим голосом заявила она. – Нет!

– Расставь ноги шире, – потребовал я.

– Пожалуйста! – простонала девушка.

– Держи руки, на голове, – приказал я.

– Ай, – пискнула рабыня.

– Ага, – протянул я, – значит Ты у нас лживая рабская девка.

Филомела вскрикнула от стыда и страдания.

– Можешь встать прямо, – разрешил я ей, отступая от неё на шаг назад.

Девушка быстро свела ноги и выпрямилась, но руки так и оставила на голове.

– А что же насчёт остальных из вас? – полюбопытствовал я, окинув взглядом ей в раз присмиревших четырёх товарок. – Возможно, вы тоже ощущаете в себе рабские эмоции?

Рабыни старательно избегали встречаться с моими глазами, лишь плотно сжимали свои колени, словно пытаясь этим унять и взять под контроль эти самые эмоции. Они съёжились, стараясь казаться ещё меньше, чем они были. Честно говоря, я не думал, что среди них была хоть одна, которая оказавшись в надлежащих руках, не начала бы страстно извиваться и биться, с благодарностью отдаваясь на радость владельца.

– Ты можешь опустить руки, – сообщал я Филомеле.

– Теперь я могу уйти? – осведомилась она.

– Ты обвинена, – напомнил я ей, – в питье из верхней чаши одного из фонтанов.

– Вон из того фонтана, – указал себе за спину один из свидетелей.

– Это правда? – уточнил я у неё.

Рабыня затихла.

– Да правда это! – не дождавшись её ответа, заверил меня мужчина.

– Точно, я сам видел, – поддержал его другой.

Потом голоса свидетелей преступления посыпались один за другим.

– Ты отрицаешь это? – спросил я у невольницы.

Похоже, обвиняемая решила отмалчиваться.

– Она – рабыня, – напомнил кто-то из толпы.

– Правильно, – поддержал другой голос, – взять у неё показания под пыткой.

Тут стоит напомнить, что свидетельства рабынь обычно принимаются в гореанских судах, только если они получены с них под пыткой.

– Сейчас какую-нибудь перекладину под дыбу приспособим, – предложил третий.

Рабыня сразу побледнела. Возможно, в бытность свою свободной женщиной, ей приходилось видеть девушек растянутых на дыбе, но в те времена, они, конечно, были для неё всего лишь рабынями.

– Я пила из верхней чаши, – быстро созналась она.

– Несмотря на то, что Ты – рабыня? – уточнил я.

– Да, – кивнула Филомела.

– Почему? – продолжил я допрос.

– Я захотела пить, – ответила она.

– Говори правду, – строго потребовал я.

– Я захотела пить! – повторила рабыня.

– Жажду можно было утолить и из нижней чаши, – заметил я, с насмешкой поймав её сердитый взгляд на себе. – Возможно, Ты забыла? В конце концов, ещё совсем недавно Ты была свободной женщиной.

Но Филомела не воспользовалась моим намёком. Конечно, сам я всерьёз не рассматривал такой возможности. Не могла она забыть этого. Рабыням просто не разрешают забывать такие вещи. Их дело помнить об этом накрепко, ведь от этого зависит их жизнь. Это всё равно, если бы кто-то начал утверждать, что забыл самые элементарные обязанности, знаки уважения и прочие повседневные вещи. Соответственно, забывчивость не отменяет наказания за такие действия. Рабыня редко забывает что-либо больше одного раза. Плеть – превосходное средство освежения памяти. В действительности, конечно, я просто хотел предоставить ей возможность сослаться на забывчивость, чтобы она могла бы использовать это, и смягчить гнев мужчин окружавших нас, по крайней мере, немного. Однако, в конечном итоге, она, как выяснилось, так и не поняла, что в данный момент в опасности была сама её жизнь.

Филомела сова бросила быстрый взгляд на других девушек.

– Получается, что Ты не забыла, – заключил я. – И Ты, я уверен, знала, что вокруг были свободные мужчины. Значит, твоё действие являлось своего рода провокаций, оскорблением, дерзостью или вызовом?

– Да знала она, что на неё смотрят, – возмущённо выкрикнул кто-то. – Знала и намеренно и обдуманно пила из чаши третьего уровня.

– Мой господин разрешил бы мне это! – закричала девушка.

– А вот в этом никто и не сомневается, – презрительно засмеялся какой-то парень.

– На колени, заблудшая рабыня, – приказал я.

Филомела опустилась на колени, и кажется, на этот раз ей проняло. Посмотрев на неё с высоты своего роста, я указал указательным и средним пальцами правой руки вниз, а затем растопырил их.

– Ты что, не знаешь значения этого знака? – полюбопытствовал я.

– Нет, – дрожащим голосом ответила она.

– Её хозяин, точно слабак, – махнул рукой один из собравшихся.

Лично я бы предположил, что её владелец мог оказаться мужчиной с низкими потребностями.

– Расставь широко колени, – подсказал ей другой.

Испуганная девушка на этот раз подчинилась сразу.

– Возьмите её за руки, – велел я.

Двое мужчин тут же встали по обе стороны от невольницы, и схватили её за запястья.

Я пристально посмотрел на остальных девушек. Этим слов не потребовалось, хватило одного моего взгляда, чтобы их колени сами поползли в стороны.

– Посмотрите! – привлекла к себе внимание та, что в шёлковой тунике. – Мой господин одел меня в шёлк! Он нарядил меня в это как рабыню, которой я являюсь! Не делайте мне больно, пожалуйста! Я – всего лишь одетая в шёлк рабыня! Это – всё, что он позволил мне носить. Он – мужчина! Настоящий мужчина!

Девушка, стоявшая в шеренге первой, одна из трёх, одетых в шерстяные туники, не осмелилась встречаться со мной взглядом, зато потянула подол своей одежды назад, выше по ногам, постаравшись обнажить, как можно больше своей красоты. По-видимому, ей тоже отчаянно не хотелось сталкиваться с гневом мужчин. Две другие девицы поспешили последовать её примеру. Они даже пошли ещё дальше. Одна из них растянула декольте, приспустив края ворота с плеч, а другая, приподняла рукава туники, чтобы показать изящную форму своих плеч.

– Рабыни! – упрекнула их Филомела, видя, что теряет свою власть на ними.

– А Ты сама-то кто? – усмехнулся я.

– Рабыня! – ответила она и, поёжившись под моим строгим взглядом, добавила: – Господин.

– Ты понимаешь, насколько серьёзно то, в чём тебя обвинили, – поинтересовался я.

В её взгляде опять мелькнул вызов.

– Ты пила, из чаши фонтана для тебя запретной, – обвинил я.

– Какое это имеет значение, – спросила рабыня, – из какой чаши я пила? Это такая мелочь!

Гневный гул пробежал по рядам присутствовавших мужчин.

– Это не мелочь, – заверил её я. – Такие детали являются символами статуса, иерархии, различий и положения. Они подобны фундаменту общества, живущего в соответствии с законами природы, того общества, в котором есть место и для героев, и для рабов. Они говорят о правильном порядке, о том, что мы не одинаковы. Мы не равны и не должны притворяться таковыми. А если начнём притворяться, то в таком плоском и выровненном мире, без различий и предназначений, ложь будет править, а лгуны будут правителями. Такой мир будет навязывать мошенничество одним и лицемерие другим. В столь неестественном мире, все не могут быть лучшими, а, следовательно, нет никакой альтернативы тому, что всем лучшим придётся деградировать до уровня худших, в лучшем случае, притворяться таковыми. Или Ты думаешь, что умное, сильное, агрессивное зло, управляющее всеми остальными будет столь уж подходящим вариантом? Ты полагаешь, что ларл, должен присмотреться к верру или слину, должен будет склониться к тому, чтобы притвориться верром.

Филомела, удивлённо хлопая глазами, уставилась на меня.

– Полагаю, что в действительности, Ты не думала, что это такая уж мелочь, – сказал я, – иначе Ты не сделала бы этого.

Она немного дёрнулась, но, конечно, у неё не было шансов на то, чтобы освободиться от захвата мужчин. Наконец, под моим пристальным строгим взглядом, она снова расставила колени, снова вернув их точно в то положение, в котором я приказал ей их держать.

– Ты бросила вызов мужчинам Ара, – обвинил я её. – Но Ты не ожидала, что твой вызов будет принят. Похоже, что Ты решила, что они уступят, и притворяться, что не заметили этого.

Филомела снова попыталась бороться, но с тем же результатом, что и раньше, то есть, оставшись на прежнем месте и в прежнем положении.

– Но они это заметили, – усмехнулся я.

– Но я видела, как рабыни пили из верхних чаш в прошлом месяце! – вспомнила она.

– Это было в прошлом месяце, – пожал я плечами.

– Вы не можете наказать меня! – выкрикнула девушка. – Вы мне на владельцы!

– Любой свободный человек может наказать провинившуюся рабыню, – напомнил я. – Ты же не думаешь, что её поведение никто не в состоянии проконтролировать и исправить, если она оказалась вне видимости своего господина?

– Тогда отведите меня к моему господину! – попросила она. – Пусть он сам накажет меня, если захочет сделать это!

– Лучше, мы сами уделим внимание к этому вопросу, – усмехнулся я.

– Нет! – заплакала Филомела.

Я посмотрел в сторону других ей товарок.

– И вы все, тоже, – предупредил я, – являетесь провинившимися рабынями.

– Нет, Господин! – дружно завыли они. – Нет, Господин!

– Но Вы же не можете всерьёз намереваться наказать меня! – заявила девушка. – Я была свободной женщиной!

– Большинство рабынь были таковыми, – пожал я плечами и, повернувшись к другим невольницам, поинтересовался: – Кто-нибудь из вас в прошлом не был свободный женщиной?

– Нет, Господин! – почти хором ответили они.

– Но я была из высшей касты! – настаивала Филомела.

– Какая у тебя была каста? – полюбопытствовал я.

– Строители! – ответила она.

– Но теперь Ты не имеешь никакого отношения к Строителям, как впрочем и к любой другой касте, не так ли? – осведомился я.

– Нет, – вынуждена была признать девушка.

– Кто Ты?

– Рабыня, – ответила она.

– Соответственно, – развёл я руками, – Ты можешь быть наказана точно так же, как та, кто Ты есть, и как любая другая рабыня.

Внезапно Филомела рассмеялась в каком-то истеричном облегчении.

– Что случилось? – удивился я.

– Это же – шутка! – проговорила она, сквозь смех. – Это – игра, которую Вы ведёте, чтобы обвести вокруг пальца и обмануть этих дураков, чтобы унизить этих побежденных потрепанных животных!

– Не понял, – опешил я.

– Но Вы же, как и ваш товарищ с Коса, – сказала рабыня. – Я вижу это по вашим нарукавным повязкам! Ваша задача состоит в том, чтобы умиротворять мужчин Ара, подавлять их, держать их беспомощными, бесполезными, смущенными, одомашненными, прирученными и подчиненными! Конечно, у вас есть определённые приказы относительно такой ситуации. Вам не трудно будет преуспеть в этом, ведь Ар побеждён. Он беспомощен. Он сокрушён. Вся сила Коса стоит за вашей спиной и поддерживает ваша власть! Просто жёстоко обойдитесь с мужчинами Ара, как Вы и должны. Продолжайте держать их в том состоянии, к которому они привыкли, запуганное стадо пленников, для которых их собственный город стал тюрьмой, поощрённое рассматривать никудышность своей судьбы, как доказательство некого нового триумфа. И вашим намерением было использовать меня, чтобы помочь себе в этом. Разрешив мне оскорбить их, разрешив дразнить их мужественность, Вы уменьшаете их мужество. Конечно! Теперь я понимаю! А теперь разгоните эту толпу и освободите меня!

Она сделала попытку подняться.

– Оставайся на коленях, рабыни, – приказал я.

– Вы должны позволить мне уйти, Вы должны приказать им отпустить меня, Вы должны забрать меня от этих скотов, Вы должны обругать их, рассказать им о законах и прочем! – закричала на меня девушка. – Защитите меня! Нас! Я требую этого! Освободите меня! Вы должны! Я прошу этого! Мужчины Ара побеждены! Они больше не мужчины! Они больше не могущественные и не владельцы! Они – теперь ничто, они – слабаки! Вы с Коса! Вы должны держать их в том же состоянии! Для вас важно, чтобы они оставались такими! Арестуйте их, если они снова смеют думать о гордости и мужестве. Вы должны запутывать их в наставлениях, опрокидывать их законами, обманывать их, сажать в тюрьму, не позволять им осознать себя или снова стать собой, а в случае необходимости просто пронзить их мечом! Сжечь Ар! Разрушить его! Засыпать солью его пепел! Неужели Вы не понимаете, какую опасность может представлять возрождение мужественности в Аре? Вы не должны позволить этого! И Вы можете использовать таких женщин как мы, для помощи в ваших планах, защищая нас и используя, чтобы унизить мужчин! Позвольте нам стать вашими союзниками в завоевании и покорении Ара! Вы же понимаете меня? Вы же с Коса! Вы же с Коса!

– А кто тебе сказал, что я с Коса? – осведомился я.

– Ай-и-и! – довольно воскликнули несколько человек.

– Ты пила из верхней чаши, Ты не раз говорила неправду, например, отрицая, что ощущала рабские эмоции, – начал перечислять я.

– Простите мне, Господин! – крикнула Филомела.

– Потом, – продолжил я, – Ты унизила мужчин Ара.

– Простите мне, Господа! – заплакала рабыня. – Вы – мужчины! Конечно, вы – мужчины! Рабыня просит прощения!

Её беспокойство было, конечно, довольно уместно. Унижение мужчин, разрешённое и даже весьма распространённое среди свободных женщин, ни в коем случае не позволено рабыням. Таковое с их стороны, может быть сочтено преступлением, караемым смертной казнью.

– Но что ещё более важно, – добавил я, – Ты вызвала недовольство мужчин.

Филомела дикими глазами уставилась на меня.

– Снимите с неё тунику, – приказал я.

Она оказалась весьма миловидной, признал я, когда стала простой голой рабыней, стоящей на коленях. Но я сразу же отвернулся от неё.

– Что новенького на досках сообщений? – полюбопытствовал я у народа.