Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 43 страниц)

– Господин? – окликнула меня она, выводя из задумчивости.

– Подай мне коробку, – велел я.

Однако я не спешил забирать предмет из её рук. Рабыня озадаченно посмотрела на меня, встретилась с моим взглядом, вздрогнула и пролепетала:

– Простите меня, Господин!

Она тут же, встала передо мной на колени, широко расставив их в стороны и, вытянув руки вперёд и вверх, предложила мне коробка. Её голова при этом низко опустилась, оказавшись между её поднятых рук.

– Похоже, тебе всё ещё многому предстоит научиться, – проворчал я.

– Простите меня, Господин, – сказала женщина.

Вот теперь я взял коробку, и она облегчённо вздохнув, выпрямилась и опустила руки на бёдра. Голову рабыня пока поднимать не решилась.

– Мы будем продолжать твоё обучение, – сообщил я ей.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила она.

– Однако, как мне кажется, его стоит ускорить за счёт применения плети, – добавил я.

– Как пожелает господин, – дрогнувшим голосом проговорила рабыня.

Плеть – это своего рода превосходный аксессуар для ускорения обучения. Девушка, которая получает плеть или плети за свои ошибки, крайне редко их повторяет.

– На четвереньки, – скомандовал я. – Оставайся рядом со мной, чтобы я мог дотянуться до тебя.

Протянув руку, я коснулся ошейника на её шее. Это был один из трёх ошейников, которые я приготовил для неё. Два других, вместе с ключами, хранились в плоской коробке. Тот ошейник, что был на ней в данный момент, имел гравировку: «ВЕРНИТЕ МЕНЯ ТЭРЛУ В ИНСУЛУ ТОРБОНА». Затем я вытащил из коробки первый из двух других ошейников и, слегка наклонившись, поместил его на шею женщины, рядом с первым, но немного ближе к подбородку. Коротким движением я защёлкнул его на горле рабыни. Он подошёл идеально. Надпись на этом гласила: «ВЕРНИТЕ МЕНЯ НАДСМОТРЩИКУ В ЦЕНТРАЛЬНУЮ БАШНЮ». Удовлетворившись примеркой, повернул стальное кольцо вверх замочной скважиной и, вставив ключ, открыл и снял его с шеи. Вернув этот ошейник вместе с ключом обратно в коробку, я вытащил оттуда второй и накинул его на шею женщины, стоявшей передо мной на четвереньках. Этот также прекрасно подошёл по размеру. На нём можно было прочитать: «ВЕРНИТЕ МЕНЯ АППАНИЮ ИЗ АРА». Я решил позволить моей рабыне в течение некоторого времени остаться на четвереньках, причём сразу в двух ошейниках.

С другого конца комнаты донёсся стон Фебы. Её голова металась из стороны в сторону. Глаза были закрыты. Она полностью потеряла контроль над собой от удовольствия, получаемого самой и доставляемого своему господину.

Налюбовавшись на Фебу, я уделил внимание своей рабыне. Взяв ключ ко второму ошейнику из коробки, я снял его и спрятал на прежнее место, причём подсунув под первый. Коробку я сразу закрыл.

– Возьмите меня! – простонала Феба. – Я умоляю об этом! Я – ваша рабыня! Используйте меня как беспомощный сосуд для вашего удовольствия!

– Не шевелись, – приказал я новой рабыне, и она замерла в прежней позе, то есть на четвереньках.

– Я отдаю себя вам, как ваша рабыня! – всхлипнула девушка. – Я отдаюсь вам полностью!

Затем её тело затряслось как в агонии, она снова начала задыхаться, из последних сил вцепившись в Марка. А он, тоже тяжело дышавший, внезапно засмеялся. Это был мощный смех, почти рёв, смех триумфа, больше похожий на торжествующий рык ларла, полный радости от обладания и власти над его красоткой.

– Такое может быть сделано только с рабынями, – сообщил я своей рабыне.

– Да, Господин, – кивнула стоявшая на четвереньках женщина.

– Другой наряд, я так понимаю, – сказал я новой рабыне, – уже готов.

– Да, Господин, – ответила она. – Госпожа закончила его ещё вчера.

– Надень его для меня, – велел я ей.

– Да, Господин, – отозвалась женщина и, встав на ноги, и подошла к сундуку, стоявшему у стены комнаты. Встав перед сундуком на колени, она вытащила из него предмет одежды, скроенный из белой шерстяной ткани.

Когда рабыня встала, собираясь натянуть это на себя через голову и разгладить на теле, я отвернулся. Я не хотел смотреть на неё, пока она не оденется, чтобы не испортить первое впечатление.

– Господин, – объявила она.

– Превосходно! – выдохнул я.

Этот наряд заканчивался немного выше коленей, декольте, если его можно так назвать было совсем скромным. В некоторым роде это было скроено скорее в стиле теперешних туник государственных рабынь. То, что мне было и надо, поскольку это полностью согласовывалось с моими планами.

– Повернись, – приказал я.

– Да, – задумчиво проговорил я. – Действительно, превосходно.

Возможно, даже более важным было то, что это был тот вид одежды, в котором рабыня могла бы осмелиться появиться перед свободной женщиной. Это было совсем не похоже, не те виды рабских нарядов, которые, вероятно, вызывая зависть и гнев свободных женщин, иногда заставляют тех мчаться по улице за рабынями, выкрикивая оскорбления и стегая их всем, что попадает под руку. Можно сказать, что это был вполне приличный предмет одежды, хотя всё же ясно дававший понять, что его носительница простая рабыня.

– Это госпожа сшила, – напомнила мне рабыня.

– У тебя отлично получилось, Феба, – похвалил я. – Просто прекрасно.

– Спасибо, Господин, – задыхаясь, проговорила Феба, лежавшая рядом со своим господином.

Она вся блестела от покрывавшего её пота. Всё тело рабыни было усыпано красными пятнами, результат недавнего бешеного бурления её крови, насытившего и растянувшего тысячи кожных капилляров. Прекрасные соски девушки всё ещё оставались твёрдыми.

– У тебя вся кожа в пятнах, – сообщил я Фебе.

Она тихонько засмеялась, словно сожалея об этом, и сказала:

– Да, Господин.

Моя рабыня, довольно улыбнулась, впрочем, не поднимая головы.

– Сними одежду, – приказал я ей. – Прибери её в сундук. А потом вернись в прежнее положение на четвереньках, здесь около меня.

– Да, Господин, – ответила женщина.

Теперь я снова мог полюбоваться на неё больше не прикрытую достоинством одежды. Её груди, в её нынешней позе, той которую я ей назначил, красиво свисали вниз.

– Ты умеешь писать? – спросил я.

– Да, Господин, – кивнула она.

Присев рядом, я протянул к ней руки.

– Ой, – тихонько вздохнула рабыня. – О-ох!

Это я нежно сжал её соски, сначала один, а затем и другой, между моим большим и указательным пальцами. У неё они тоже, как оказалось, ещё не забыли в каком состоянии, они были всего несколько енов назад. А возможно, это был всего лишь факт того, что осознание её текущего состояния навязчиво сидело в сознании рабыни.

– Уверен, тебе интересен характер тех сообщений, которые тебе предстоит доставить, – заметил я.

– Да, Господин! – не стала отрицать она.

Я аккуратно провёл пальцами по боку женщины, обрисовав изгиб её талии, и предупредил:

– А вот это не должно тебя касаться, поскольку Ты будешь простым инструментом их доставки. С другой стороны, я сомневаюсь, что у тебя будут большие сомнения относительно их смысла в целом.

– Да, Господин, – признала рабыня.

– Ты доставишь это женщине, которую я тебе укажу, – сообщил я ей, – причём лично в руки.

– Да, Господин, – кивнула она.

– Чтобы повысить шансы на благополучный исход дела, я про то, чтобы тебя допустили в её присутствие, сообщение, упакованное в тубус, будет привязано к твоей шее, а твои руки будут скованы наручниками за спиной.

– Как Господин пожелает, – сказала женщина.

– Но даже в этом случае, – продолжил я, – прежде, чем быть допущенной к ней, тебя, скорее всего, возьмут на два поводка, по одному с каждой стороны, чтобы Ты не смогла подойти, а тем более дотронуться до этой женщины.

– Я понимаю, Господин, – заверила меня она.

– Ты думаешь, что её допустят к ней? – недоверчиво спросил Марк.

– Ну, принимая во внимание её историю и её ошейник, – пожал я плечами. – Думаю, шанс есть.

– Записка, которую она несёт, должна быть написана рукой мужчины, – заметил мой друг.

– Конечно, – улыбнулся я.

– Несомненно, это будет твой изящный почерк, – усмехнулся он, переворачиваясь на спину, и глядя в низкий закопчённый потолок. – Лучшая характеристика для него: как вуло лапой.

– Признаться, я надеялся, что найдётся кое-кто, кто мог бы справиться с этим получше меня, дабы письмо получилось более убедительным, – намекнул я.

– Ой! – вздрогнула моя рабыня, и её тело напряглось, но своей позы она не изменила.

– Почерк должен быть таким, чтобы у того, кто будет это читать, не возникло сомнения в том, что тот, кто это написал – образован, очарователен, остроумен, изящен и учтив, – продолжил я.

– Самое то, для твоего собственного почерка, когда Ты пишешь печатными буквами, – заметил юноша. – У этого способа, кстати, много достоинств. Я знал крестьян, которые даже на такое не были способны. Или, если Ты предпочитаешь, то можно использовать твой неподражаемый рукописный стиль с его исключительно нечитаемыми обратными строками. Его комичность заставляет читателя теряться между вариантами полной неграмотности и пикантного очаровательного розыгрыша.

– У моего владельца превосходный почерк! – без спроса влезла в нашу пикировку Феба.

– Тебя просили говорить? – лениво поинтересовался Марк.

– Нет, Господин, – пискнула она. – Простите меня, Господин.

Девушка сжалась и замерла около него, стараясь казаться маленькой и незаметной. Похоже, ей совсем не хотелось стать объектом для пощёчины или порки.

– Именно на это я и надеюсь, Феба, – сказал я рабыне, – твой владелец, именно тот человек, который мог бы поднапрячься и приложить своё умение к этому делу.

– Да, Господин, – опасливо прошептала рабыня.

– Я пишу простым почерком, – ответил Марк.

– Но я думал, что Ты мог бы добавить несколько завитков, или что-либо ещё, – предположил я.

– Нет, – отказался он.

– Вы предлагаешь, написать это мне? – осведомился я.

– Это была бы катастрофа, – признал мой друг.

– Кроме того, – решил напомнить я, – мой почерк может быть узнан.

– Об этом я как-то не подумал, – усмехнулся Марк.

– Итак, Ты сделаешь это? – уточнил я.

– Я напишу, но только своим почерком, – заявил он.

– И это будет прекрасно, – заверил его я.

– А что, если она видела его почерк? – поинтересовался Марк.

– Это крайне маловероятно, – успокоил его я.

В действительности, это вообще было невероятно, чтобы наш предполагаемый корреспондент начал бы такую переписку. В таких отношениях первое послание, если бы оно было написано, учитывая вовлеченные риски, конечно, вышло бы из-под пера свободного человека.

Я провёл рукой по внешней стороне бедра рабыни, стоявшей на четвереньках около меня.

– А вот относительно содержания другого сообщения, у тебя не останется никаких сомнений, – сообщил я ей.

– Да, Господин, – отозвала она, напряжённо дёрнувшись всем телом в ответ на моё прикосновение.

Немного отстранившись от неё, я посмотрел на стальное кольцо, сомкнувшееся на её левой щиколотке. Потом, положив руку на ножной браслет, я немного вдавил большой палец в кожу её ноги. Затем, в задумчивости, я немного покрутил и подвигал кольцо по её лодыжке. Между металлом кожей женщины оставался зазор около четверти дюйма. Потом я немного приподнял с пола цепь, одно из звеньев которой было приковано к скобе браслета, и позволил ей свободно упасть на пол. Женщина непроизвольно вздрогнула от её негромкого лязга. Тогда два раза слегка потянул за цепь, чтобы рабыня могла ощутить это усилие переданное кольцом на её ногу, запертую в пределах него. Под браслетом и по сравнению с ним, нога женщины казалась маленькой, мягкой и уязвимой. Я залюбовался чертами её пятки, стопы и аккуратных пальчиков. Да, это была маленькая, красивая, привлекательная ножка, чуть выше которой сомкнулось серое стальное кольцо. Затем я уделил внимание её ошейнику, коснулся, немного покрутил из стороны в сторону. Рабыня стояла, практически не шевелясь, всё то время пока я проводил эти манипуляции. Этот ошейник, как и два других, был превосходно подобран по размеру. В конечном итоге, я оставил ошейник в покое, тщательно отрегулировав его так, чтобы замок оказался точно посередине шеи сзади. Затем моя рука скользнула вниз по её позвоночнику.

– Ой, о-охх! – простонала женщина.

– Не шевелись, – велел я.

Рабыня снова застонала.

– Поскольку, Ты сама напишешь это письмо, – закончил я свою мысль.

– Да, Господин, – выдохнула она.

– Я продиктую тебе его содержание, – сказал я, – или, если захочешь, можешь составить его сама, конечно, после моего одобрения.

– Как пожелает господин! – ответила женщина.

– Не вздумай менять позу, – предупредил её я.

Мы с Марком согласились, что Фебе не стоит писать это письмо. Было бы разумно, чтобы это сделала женщина, когда-то бывшая гражданкой Ара, чья манера письма сформировалась под влиянием частных школ города. На Земле небезызвестно, что почерка людей разных национальностей, таких как англичане, французы или итальянцы, несмотря на использование одинаковых алфавитов, весьма отличаются друг от друга различными способами написания их букв. И это помимо отличительных особенностей каждого отдельного индивидуума. Почти тоже самое происходит на Горе, и возможно, даже более выражено, учитывая изолированность многих из его городов. Например, у почерк Фебы, несомненно, красивый и женственный, безошибочно указывал на то, что его обладательница училась писать на Косе. Это совсем не означало, что косианский почерк, было неразборчив, скажем, для выходцев из Ко-ро-ба или из Ара, скорее он просто узнаваемо отличался. Таким образом, вместо того, чтобы пытаться маскировать руку Фебы, мы с Марком решили, что записку или письмо, будет писать новая рабыня, чьё образование было получено в Аре, и соответственно написание букв будет то же самое, как и у предполагаемого автора нашего сообщения.

Написание большинства рукописных букв, кстати, имеет очень небольшие отличия, если таковые вообще имеются, в различных городах Гора. Тенденция различия почерков, скорее имеет отношение к «набитию» руки пишущего, если можно так выразиться, в результате чего появляются такие особенности, как размер, интервал букв, пробелы между словами, длины петель, характер окончаний, и так далее. Кроме того, определенные буквы, по крайней мере, если не для личного использования, то в целях коммерческих или юридических, были стандартизированы. Превосходный пример – те, которые используются для обозначения различных единиц веса и длины. Другой известный и очень наглядный пример – крошечный и красивый, рукописный «кеф», который мало чем отличается будучи поставленным на девушку на Косе, в Аре, в Ко-ро-ба, в Тэнтисе или Турии.

– О, Господин! – вскрикнула моя рабыня.

– Господин! – воскликнула Феба, внезапно опрокинутая Марком на спину и прижатая его телом к полу.

Юноша заглянул в широко распахнутые глаза своей рабыни.

– Да, Господин, – прошептала та, поднимая руки, чтобы обнять его за шею.

– Когда, как Ты думаешь, твой друг, благородный Бит-тарск, будет готов действовать? – спросил меня Марк, подозрительно спокойно.

– Пожалуйста, войдите в свою рабыню, Господин, – взмолилась Феба.

– Не сердись на него, – сказал я. – Он должен был оскорбить Домашний Камень, чтобы увидеть его и исследовать.

Я пытался удержать Марка не присутствовать при этом, но он, конечно, настоял на своём. Казалось, что он хотел не только присутствовать, но и, в некотором смысле, контролировать, все фазы этой тонкой и, по крайней мере, на мой взгляд, рискованной операции. Молодой воин не считал для себя возможным пропустить любую деталь, какой бы незначительной она не казалась. Что могло с точки зрения Марка по своей важности сравниться, например, с возвращением его Домашнего Камня, спасением его из плена в Аре? Безусловно, я тоже думаю, что Бутс немного перестарался. Боюсь, что в экспрессии своего выступлении, он, вероятно, не осознавал, какого труда мне стоило удержать стоявшего в нескольких ярдах позади Марка от того, чтобы тот не прыгнул на актёра с клинком в руке. Конечно, большинство из там присутствовавших, даже не обратили внимания на реакцию Марка и огонь в его глазах, будучи поглощены устроенным представлением. Бутс из своего презрения к Домашнему Камню Форпоста Ара устроил настоящее большое шоу. Его оскорбления были многочисленны, хорошо продуманы, язвительны, да ещё и талантливо исполнены. Он даже сорвал аплодисменты. И между прочим, актёру здорово повезло, что Марк не смог добраться до него в тот день. Фактически Бутс даже не понял, что избежал ужасной смерти, например, из него из живого не было вырвано сердце, а ведь именно это Марк и грозился сделать.

– Когда он будет готов действовать? – повторил свой вопрос юноша.

– Он не имел в виду того, что говорил, – напомнил я.

– Он показался мне очень убедительным, – мрачно заметил Марк.

– Ты предпочёл бы, чтобы он показался менее убедительным? – уточнил я.

– Господин, – просительно протянула Феба.

– Господин! – внезапно задохнулась новая рабыня, отчаянно пытаясь удержаться и не изменить своей позы.

– Когда он будет готов действовать? – не мог успокоиться Марк.

– Сначала следует подготовить копию Камня, – напомнил я. – А это занимает время.

– Когда он будет готов действовать? – прорычал юноша.

– Скоро, – ответил я, – в этом я уверен.

– А что если, он уже покинул город? – осведомился Марк.

– Не покинул, – успокоил его я.

– Ваша рабыня умоляет, – простонала Феба.

– Ваша рабыня тоже умоляет! – присоединилась к ней моя рабыня.

Новая рабыня, стояла около меня на четвереньках, поставленная и удерживаемая в это положении моим желанием. Это – поза, которую понимает любая женщина. Кроме того, я проверил браслет на её лодыжке и ошейник. Такие манипуляции весьма значимы для женщины. Такое внимание, на первый взгляд незначительное само по себе, тонко и взрывоподобно отражается в её животе. Это напоминает женщине о её неволе, и о том, кому она принадлежит, помогая ей лучше понять саму себя. Кроме того, такие детали как проверка ошейника или привязи, мало чем отличались от проверки привязи на верре или цепи на слине. Помимо этого, конечно, время от времени говоря с ней и обсуждая вопросы с Марком, я поглаживал и трогал её, иногда почти неосознанно, как фон для других более важных вопросов. Но в результате, теперь её тело дрожало от напряжения.

– О-ой! – протянула женщина.

Её прекрасно изогнутые бока затряслись. Она уже не могла сопротивляться моим прикосновениям, даже мимолётным и незначительным, но её колени и ладони рук по-прежнему должны были оставаться прижатыми к полу.

– Для него было бы лучше, чтобы Ты оказался прав, – буркнул Марк.

– Он не сделает этого, – заверил его я. – Но если бы он захотел так поступить, то лично я не стал бы винить его за это. В конце концов, это не его Домашний Камень. Он не солдат, а Ты не его офицер, ни Убар, ни кто-либо иной, имеющий право отдавать приказы.

– Верно, – вынужден был согласиться Марк.

– На твоём месте, я был бы благодарен ему уже за то, что он готов быть полезным для нас, – добавил я.

– И я не собираюсь оставаться перед ним в долгу за это, – заверил меня он. – Я проконтролирую, чтобы он получил плату сполна.

– И это правильно, – согласился я с ним.

– Ты думаешь, что он может снизойти до того, чтобы принять деньги? – на всякий случай поинтересовался юноша.

– Несомненно, если мы подойдём с достаточной настойчивостью к данному вопросу, – усмехнулся я.

– Хорошо, – кивнул Марк, с довольно мрачным выражением на лице.

– В действительности, он неплохой человек, – сказал я, в ответ на что мой друг только что-то сердито буркнул себе под нос. – И вообще, я думаю, что для всех будет лучше, если Ты не будешь присутствовать при его попытке подмены Домашнего Камня.

– Я там буду, – упёрся воин. – Ему может понадобиться помощь.

– Не думаю, что ему покажется большим подспорьем, – заметил я, – если Ты собьёшь его с ног в тот момент, когда он будет менять Камень.

– Ты это о чём сейчас? – уточнил он.

– Если ему действительно удастся получить Домашний Камень, а Ты бросишься на него в порыве ярости, то он просто выронит его из-под плаща посреди улицы, – пояснил я. – Как Ты думаешь, что подумают охранники, когда у них перед глазами появятся два Домашних Камня Форпоста Ара? И что Ты будешь делать тогда?

– Тогда, я схвачу его и убегу, – заявил юноша.

– Там может быть сто охранников, – напомнил я ему.

– Несомненно, Ты будешь рядом со мной, – сказал он.

– А что, если там будет сто один охранник? – поинтересовался я.

– Ты шутишь, – обиженно бросил Марк.

– Как Ты думаешь, какие у тебя будут шансы на то, чтобы вынести Камень из города, уже не говоря о том, чтобы доставить его в Порт-Кос?

– Не знаю, – вынужден был признать юноша.

– В подобной ситуации тревога будет поднята в течение нескольких инов, – напомнил я.

– Да я понимаю, – буркнул он.

– Тебе повезёт, если сможешь донести камень до Рынка Тэйбан, – сказал я. – Если бы я не знал, как Ты владеешь мечом, я не поставил бы даже на то, что Ты успеешь добраться до улицы Клайва.

Упомянутая улица фактически примыкала к проспекту Центральной Башни с запада.

– У меня стальные нервы, – упрямо заявил Марк. – И вообще, я владею собой в совершенстве, и смогу сдержаться.

– Примерно так, как это произошло пять дней назад? – усмехнулся я.

– Он не должен был быть настолько грубым, – возмутился юноша.

– У него было, по крайней мере, две причины для того, чтобы так поступить, – пояснил я. – Во-первых, длина его тирады дала ему время, на изучение Домашнего Камня во всех его деталях. Во-вторых, это позволило ему войти в роль. Теперь, если он будет приходить в одно и то же время, что он, по-видимому, и планирует делать, охранники запомнят его и будут ожидать шоу.

– Но ведь тогда они станут ещё внимательнее, – заметил мой друг.

– К нему – да, но не к Домашнему Камню, – улыбнулся я.

– Ты сказал «по крайней мере, две причины», – напомнил мне Марк. – Это предполагает, что может быть, по крайней мере, ещё одна.

– Возможно, – уклончиво ответил я.

– И что это за причина? – не очень-то дружелюбно спросил он.

– Он наслаждался выступлением, – сказал я.

– Его следует посадить на кол! – безапелляционно заявил юноша.

– Господин, – стоном напомнила о своих потребностях Феба.

– Я должен был проткнуть его! – воскликнул Марк.

– Господин! – заскулила его рабыня.

Вслед за Фебой принялась скулить и новая рабыня, пытаясь этими беспомощными, жалобными, просящими звуками призвать моё внимание к ней самой и к охватившим её потребностям.

– Вот поэтому я и считаю, что для всех будет лучше, если Ты не будешь присутствовать, когда Бутс попытается забрать Домашний Камень, – объяснил ему я.

– Похоже, Ты снова пришёл в своё обычное рационалистическое настроение, – с отвращением проворчал мой друг.

– Рано или поздно это случается со всеми, – пожал я плечами. – Кроме того, насколько я понимаю, Ты сам, как предполагается, необыкновенно рационален.

– Я подумаю об этом, – пообещал он.

– Просто помни, что в данный момент важнее всего не твои понятия о чести и чувство собственного достоинства, которые кажутся мне несколько гипертрофированными, а спасение Домашнего Камня, – предложил ему я.

– Это – больше подходит твоей каиссе, – проворчал Марк.

– Господин, – снова взмолилась Феба.

Юноша раздражённо посмотрел вниз на неё.

– Рабыня умоляет господина, – простонала девушка, – о том, чтобы он согласился войти в неё.

– Ай! – вскрикнула она, поскольку Марк схватил её и яростно прижал к себе, и рассмеялась: – Это я посажена на кол! Это я проткнута!

– В том смысле, каком это подобает рабыням! – усмехнулся мой друг.

– Да, Господин! – признала Феба, и закрыла глаза.

Не прошло и нескольких инов, как она уже задыхалась и вскрикивала.

– О, да, снизойдите до использования меня, недостойной рабыни, – страстно шептала Феба, – как чехол для вашего копья, как ваши ножны.

– А разве это ещё не сделано? – осведомился её господин.

– Да, Господин! – выдохнула она.

– И тем способом, что подходит для рабыни? – уточнил он.

– Да, Господин! – довольно промурлыкала Феба.

Марк резко опустил голову вниз, и впился поцелуем в её шею. Девушка запрокинула голову, закрыла глаза и простонала:

– Я приняла своего господина!

– Я бы тоже с удовольствием приняла своего господина, – с надеждой и нетерпением прошептала новая рабыня.

– Я напишу письмо для тебя, – пробормотал Марк, не отрываясь от шеи Фебы, так что мне пришлось догадываться о смысле его слов.

– В дальнейшем мне ещё не раз потребуется твоя помощь, – предупредил я его.

– Можешь на меня рассчитывать, – пообещал он.

– Тем более что я не думаю, что это хоть в какой-то мере может помешать в нашем деле с Домашнем Камнем, – заверил его я.

– Да, – бормотал Марк. – Да! Да!

Я взглянул на стоявшую на четвереньках новую рабыню. Женщина тоже повернула ко мне свою голову и, посмотрела на меня сквозь слёзы, тихонько заскулила. Схватил рабыню поперёк тела, я перевернул её и бросил перед собой, спиной на одеяло, расстеленное на полу. Цепь негромко лязгнула по доскам. Легонько пощекотав её живот, я с удовольствием отметил, как устремилось её тело на навстречу моей руке. Она жалобно и умоляюще посмотрела на меня и захныкала. Я аккуратно положил ладонь на её грудь, и женщина выгнулась дугой и застонала. У неё были прекрасные груди, и их состояние, как и состояние всего её тела, кричало о её готовности и потребности. Слезы мольбы хлынули из глаз рабыни.

Я нежно провёл рукой по её талии, и женщина дёрнулась, словно её опалило огнём. Даже цепь загремела по полу.

– Горячая рабыня, – с улыбкой прокомментировал я.

– Да, Господин, – признала она.

Я снова прикоснулся к ней, на этот раз смелее.

– О-оу! – испустила она счастливый стон.

– А ещё Ты обильно потекла, – сообщил я ей.

– Спасибо, Господин.

Я смотрел вниз и любовался раскинувшейся передо мной женщиной. Как поразительны, как удивительны и замечательны рабыни! И как кардинально изменилась жизнь этой женщины! Какой драматически крутой поворот совершила её жизнь, когда она из свободной женщины превратилась в рабыню! Насколько отличалась теперь от свободной женщины, эта рабыня, горячая, переполненная потребностями, красивая, принадлежавшая мужчинам, послушная и умоляющая. А ведь она совсем недолго пробыла в неволе.

Я любовался ей.

– Ты – рабыня? – спросил я.

– Да, – всхлипнула она. – Покорите меня.

Меня уже не нужно было долго упрашивать. Я обхватил её тело руками и прижал к себе.

– Теперь я тоже на колу, – радостно прошептала женщина. – Теперь я тоже пронзена. Я тоже приняла своего господина. Я тоже стала чехлом для его копья, и ножнами для его меча!

– Но, кажется, такое обращения является подобающим для рабыни, – заметил я.

– Да, Господин, – восторженно пошептала она.

– Ты можешь двигаться, как тебе нравится, – разрешил я.

– Да, Господин! – обрадовано воскликнула рабыня.

– Замри! – тут же приказал я ей.

– Господин? – удивлённо спросила она.

– Замри, – повторил я, – ненадолго.

– Да, Господин, – разочарованно простонала женщина.

– Ты хорошо извиваешься, – похвалил её я.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила рабыня.

– А ещё мне кажется, что Ты уже находишься на краю, – улыбнулся я.

– Я была там даже до того, как Вы опрокинули меня на спину, – призналась она.

– Всего лишь из-за таких мелочей как стояние в указанной позе и проверка браслета на лодыжке и ошейника, да ещё нескольких лёгких прикосновений время от времени? – уточнил я.

– Дело даже не столько в этом! – поспешила заверить меня она. – Дело в моём состоянии в целом!

– Интересно, – выжидающе посмотрел на неё я.

– Я стала горячей, покорной, сексуальной и послушной! – воскликнула женщина.

– Я вижу это, – кивнул я.

– Я – рабыня и полна потребностей, – добавила она.

– И это от меня не укрылось, – усмехнулся я.

– И это Вы сделали это со мной! – заявила рабыня.

– Я? – разыграв удивление, перепросил я.

– Вы, и другие тоже, – сказала она. – Мужчины, рабовладельцы.

– Всё это изначально жило внутри тебя, – заверил её я. – Это родилось вместе с тобой. И я уверен, что Ты сама ощущала это в себе, или, по крайней мере, намеки на это, даже в бытность свою свободной женщиной.

– Значит, я всегда была рабыней, – заключила женщина.

– Да, – согласился я. – Просто тогда Ты ждала своего господина, или даже нескольких.

Моя рабыня на некоторое время затихла.

– К тому же, – задумчиво проговорил я, – даже притом, что всё это находилось в тебе, внутри тебя самой для этого не было предусмотрено своего спускового механизма. Это – очень древня вещь, корни которой уходят, как минимум, к временам пещер и каменных ножей.

– Господин? – не поняла меня женщина.

– Неважно, – отмахнулся я.

– Как господин пожелает, – озадаченно сказала она.

Как далеко мы ушли от пещер и каменных ножей, подумалось мне, и всё же, одновременно с этим, в некотором смысле, как недалеко! Разве не просматривается в стальном клинке, пусть и намного более остром и опасном, его далёкий каменный предок? Разве не напоминают просторные коридоры и комнаты дворца тусклые переходы и тупики карстовой пещеры? А кто это семенит, босоногая и изящная, по мраморным плиткам дворца? Может это, подруга охотника, одетая в шкуры, послушная и готовая в любой момент с любовью прижиматься к ногам своего владельца? Нет, это – соблазнительная, надушенная, наряженная в шёлк, рабыня в стальном ошейнике, принадлежащая по закону, торопится по приказу своего господина.

– Теперь Ты снова можешь двигаться, – разрешил я.

– О да, Господин! – с благодарностью выдохнула рабыня.

Однако вскоре я приказал ей остановиться ещё раз, что она сделала крайне неохотно.

– Могу поспорить, – усмехнулся я, – что Ты не училась двигаться и стонать подобным образом, будучи свободной женщиной.

– Нет, Господин, – подтвердила моя рабыня.

– Говори, – потребовал я.

– Я возбуждена, и ничего не могу поделать с собой, – призналась она. – Это целиком и полностью рефлекторные ненамеренные движения.

– Понимаю, – кивнул я.

– Я прошу прощения у своего господина, – всхлипнула женщина. – Но эти эмоции и ощущения просто невероятны! Из-за них мои движения становятся такими, что я не могу даже помыслить о том, чтобы контролировать их. Это совсем не похоже на то, что это я двигаюсь сама, скорее это похоже на то, что нечто двигает меня. Мне кажется, что чьи-то руки, дёргают меня из стороны в сторону, вперёд и назад. Словно внутри меня живёт кто-то дикий и беспомощный. Словно моё тело безмолвно кричит и двигается так, как ему самому того хочется! Иногда это почти похоже на то, что меня бьют или пинают!

– Это просто рабские рефлексы, – пожал я плечами. – Я же, не делаю ничего особенного.

– Спасибо, Господин, – поблагодарила рабыня.

– Ты когда-нибудь видела рабский танец? – поинтересовался я.

– Нет, Господин, – ответила она. – Но я слышала об этом.

– Тогда Ты понятия не имеешь, – сказал я, – о его невероятной чувственности и красоте, и о том, как проявляется в нём женщина, какой возбуждающей и желанной она становится, и как мужчины, от одного её вида кричат от потребностей!