Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 43 страниц)

– Скорее всего, да, – ответил я.

– Впрочем, это, так или иначе, не имеет особого значения, – усмехнулся он, – она ведь – девушка Ара,

– Верно, – согласился я.

Ар и все, кто в нём был, принадлежали Косу.

– Ты знаешь, где здесь скупщики трофеев обитают? – спросил он. – Наверняка, где-нибудь в районе Анбар?

– Да, – подтвердил я.

– Я был бы вам обязан, парни, если бы вы присмотрели за моими сундуком и рабыней, – сказал косианец.

Я был уверен, что девица внутри сундука не могла не слышать нашей беседы. Можно было ожидать, что в такой ситуации она должна была бы стучаться и кричать, или царапать доски внутри и плакать, умоляя о милосердии, но она этого не делала. Женщины, являющиеся рабынями по своей природе, готовые для такого превосходного размещения, чьи умы и тела глубоко жаждут его, и даже не будут счастливы без него, но продолжающие притворяться фактически свободными, обычно поступают именно так. Однако зачастую при своих самых недвусмысленно выраженных протестах, демонстративных жалобах и прочих выходках, полагая, что именно это от них ожидается, боятся только того, что к ним отнесутся серьезно. Но эта девушка вела себя совершенно тихо, замерев в сундуке словно заласканный декоративный маленький урт. Честно говоря, я на мгновение даже испугался, что в ящике может быть недостаточно воздуха и она, возможно, потеряла сознание от удушья. Однако затем я заметил, что этот сундук неплохо проветривается, так что имело смысл предположить, что он был подготовлен для неё заранее, возможно несколько дней, если не месяцев назад. Конечно, девушка вряд ли ожидала, что его крышку прибьют гвоздями, а она окажется заключенной в этой тюрьме голой и беспомощной во власти сильных мужчин. Возможно, теперь она робко и испуганно пыталась понять свои чувства.

– Мы с моим товарищем, если Вы того желаете, не спустим глаз с этого сундука и девушки, – заверил его я.

– С рабыни, – поправил меня он.

– Да, – кивнул я, – с рабыни.

– Всего хорошего, – бросил капитан.

– И вам всего хорошего, – попрощался я, после чего офицер и его люди ушли по своим делам.

– Почему Ты не захотел, чтобы они вынесли трупы из магазина? – поинтересовался у меня Марк, когда офицер с его немногочисленной командой скрылся из виду.

Кивком головы я намекнул юноше на то, что девушка в сундуке могла слышать нашу беседу, и указал в сторону, призывая его немного отойти.

– Уверен, было бы лучше, если бы тела были выложены снаружи, – проворчал Марк, когда мы немного отошли, – сила Бригады Дельта, раз уж о ней теперь заговорили, и её эффективность, были бы более наглядны.

– Нет, мой дорогой друг, – негромко заговорил я. – Пусть лучше все видят, что резня, произошедшая в магазине, скрывается властями. Пусть все думают, что косианцы боятся огласки, что они заинтересованы в том, чтобы скрыть это от общественности.

– Ага! – понимающе воскликнул юноша.

– А о том, что это у них может получиться, можешь не беспокоиться, – усмехнулся я. – Магазин был открыт, а двери я оставил, конечно, не настежь, но вполне достаточно, чтобы возбудить любопытство. Уверен, что в них много кто успел заглянуть и увидеть то, что лежит в торговом зале среди глиняных черепков. И даже если кто-то что-то не рассмотрел, то у них ещё будет возможность пересчитать тела, когда их будут выносить. К тому же, не забывай о торговце, который тоже молчать не будет.

– Получается так, что то, что тела не были размещены снаружи, – восхищённо сказал Марк, – заставит всех думать, что Кос боится Бригады Дельта. А что ещё можно подумать, раз уж они не желают, чтобы стала известна эффективность её действий, а это скорее выгодно для Бригады, а не для властей.

– Вот именно, – кивнул я. – Именно так я и рассуждал.

– Соответственно, – продолжил мой друг, – хотя никто, и ничего не скрывает, и об этих делах известно всем, но одновременно создаётся впечатление, что Кос опасается широкого распространения такой информации.

– Точно, – согласился я.

– Таким образом, репутация Бригады Дельта растёт, – заключил он.

– Правильно, – кивнул я.

– Это уже какая-то каисса, не так ли? – осведомился молодой воин.

– Конечно, – улыбнулся я.

– Хорошо сыграно, – похвалил меня он.

– Возможно, – пожал я плечами. – Жаль, только в такой каиссе трудно предвидеть продолжение.

– Не нравятся мне такие игры, – вздохнул мой друг.

– А Ты, конечно, предпочитаешь противника с мечом, в чистом поле и в ясный полдень? – спросил я.

– Конечно, – признал он.

Признаться, мне его взгляды тоже были симпатичны. Трудно и опасно играть на доске, у которой тысяча сторон, поверхностей и измерений, когда фигуры противника неизвестны ни по числу, ни по характеру, ни по ценности, когда правила сомнительны и меняются по ходу игры. А ведь зачастую, ещё и не известно против кого идёт игра, или где они находятся, а если ещё ходы приходиться делать в темноте, пребывая в невежестве относительно расположения противника, его фигур, сил, навыков, ходов.

– Возможно, я отношусь к этому также как и Ты, – заметил я.

И всё же я знавал людей, которые наслаждались такой каиссой, играя политиками и мужчин словно фигурами. Мой друг Самос из Порт-Кара был одним из таких.

– Ты наслаждаешься этим, – не поверил мне Марк.

– Возможно, – не стал переубеждать его я. – Я сам не уверен.

Зачастую нам легче понимать других, нежели чем самих себя. Возможно, всё дело в том, что у нас не возникает потребности лгать о них себе. Немногие из нас готовы узнать в незнакомце, скрывающемся во мраке, самого себя.

– Я – простой воин, – заявил Марк. – Дай мне место в строю или в поле, или на стене города. Я думаю, что пойму, с чего начать и как продолжить. Пусть всё будет ясным и простым. Дай мне увидеть своего противника, дай мне встретиться с ним лицом к лицу.

– Хитрость и обман это не новое оружие в арсенале войны, – пожал я плечами. – Они, несомненно, столь же стары как дубина, камень или заострённая палка.

Марк посмотрел на меня, и в глазах его сверкнуло раздражение.

– Сколько раз тебе повторять, изучи кампании Дитриха из Тарнбурга, – сказал я, но мой друг только недовольно пожал плечами. – Он сеял серебро и пожинал города.

– Золото открыло больше ворот, чем железо, – проворчал он.

– Ага, значит, Ты только притворяешься простачком, – усмехнулся я. – Раз уж Ты приводишь цитаты из Дневников.

Я имел в виду полевые дневники, приписываемые многими перу Карла Коммениуса из Аргентума. Ссылка на них должна была быть ясна для Марка, воина прошедшего неплохое обучение.

– То, что мне не нравятся такие игры, – буркнул Марк, – вовсе не означает, что я не могу с них играть.

– Сколько человек в Бригаде Дельта? – спросил я его.

– Двое, – улыбнулся он. – Мы и есть – Бригада Дельта.

– Нет, – протянул я, – больше.

Мой друг озадаченно уставился на меня.

– Этим утром четыре солдата, несомненно, косианцы, были найдены убитыми около Проспекта Турии – сообщил я ему новость, полученную от капитана. – Метка дэльки нашлась и там.

У Марка от удивления открылся рот.

– У нас есть союзники, – улыбнулся я. – Кроме того, я узнал, что дэлька появляется во многих местах Ара, по-видимому, главным образом в бедных районах.

– Что-то не радуют меня эти неизвестные союзники, – проворчал он.

– По крайней мере, мы не сможем предать их под пыткой, как и они нас.

– Я должен чувствовать себя комфортно от этой мысли? – язвительно спросил Марк.

– Почему нет? – поинтересовался я.

– Мы не можем управлять ими, – объяснил воин.

– Как и они, нами, – заметил я.

– Мы начали это, – сказал Марк. – Но теперь я уже не знаю, куда это может нас завести.

– Косу придётся выпустить свои когти, – пожал я плечами.

– И что дальше? – уточнил юноша.

– А вот что будет дальше, мы не знаем, – улыбнулся я.

– А что насчёт Домашнего Камня Форпоста Ара? – напомнил он о своей главной задаче.

– Это единственное, что тебя беспокоит? – уточнил я.

– Если всё что меня беспокоит, произойдёт, то я боюсь, от предавшего нас Ара могут остаться одни головёшки, – проворчал мой друг.

– Его снова выставят на публику, – заверил его я.

– Это тоже часть твоей каиссы? – осведомился он.

– Да, – кивнул я.

– Ты видишь так далеко вперёд? – язвительно спросил Марк.

– Нет, – усмехнулся я. – Это будет вынужденное продолжение партии.

– Ничего не понимаю, – признался он.

– У Ара просто не будет никакого другого выбора, – объяснил я.

– Но если Домашний Камень Форпоста Ара снова выставят, то что тогда? – поинтересовался юноша. – Его уже демонстрировали прежде.

– Знаю я одного парня, который сможет заполучить его для тебя, – заверил я его.

– Он что, волшебник? – спросил Марк.

Признаться, его вопрос заставил меня улыбнуться.

– Бригада Дельта точно состоит из нас двоих? – решил уточнить он.

– Я думаю, что нас больше, – улыбнулся я, и заметив как Марк посмотрел на дэльку, нацарапанную на наружной стене магазина, поинтересовался: – Тебя гложет любопытство относительно её значения и её силы?

– Да, – кивнул мой друг.

– Меня тоже, – развёл я руками.

– Я боюсь, – признался он.

– Ты не поверишь, но и я боюсь, – заверил его я.

– А что делать с этим? – спросил Марк, кивая на сундук, стоявший на улице, подле дверей магазина.

– Возьмём его с собой, – ответил я.

– Что Ты собираешься с ним делать? – удивился он.

– Увидишь, – улыбнулся я.

– Ты обратил внимание, что её рот был приоткрыт? – полюбопытствовал юноша. – Она словно сама тянется к другим таким же похотливым женщинам, что сидят в ямах скупщиков трофеев в района Анбар, в ожидании клейм и ошейников.

– К другим женщинами, томимым потребностями, – поправил его я.

– Она просто рабская шлюха, – заметил он.

– И возможно однажды найдет своего законного владельца, – добавил я.

– Так что Ты собираешься делать с ней? – повторил он свой вопрос.

– Увидишь, – пообещал я, а когда мы вернулись к сундуку, то я попросил: – Помоги-ка мне поднять его.

Через мгновение он был уже у нас в руках. Надо признать, что сундук был несколько великоват, чтобы его можно было удобно нести в одиночку, но тяжелым не был.

12. Страна храбрости

– Ставим его здесь, – сказал я.

Мы находились в пустынном переулке, где-то в двух пасангах от магазина, примерно по пути между ним и районом Анбар. Со стороны могло выглядеть, что мы держим путь именно в тот район.

– Немного пододвинем, – велел я, и мы с Марком придвинули сундук вплотную к стене.

Я тогда немного отстранился и пятью сильными ударами плоскостью стопы в обе стороны фронтальной стенки, прямо под крышку, прогнул её на пару дюймов внутрь. Верхняя доска треснула, в тех местах, где в ней входили гвозди от неё отлетели щепки, освободив крышку. Девушка, находившаяся внутри, заверещала от страха. Подхватив крышку за край руками, я откинул её вверх, выставив на всеобщее обозрение внутренности сундука. Его обитательница, присыпанная щепками, скрючившись лежавшая на боку, прикрывая голову руками, снова испуганно вскрикнула. Недолго думая, я просто опрокинул сундук на бок, вывалив на мостовую переулка дрожащую девицу, которая сразу же растянулась на животе и, подползя ко мне, прижалась губами к моей ноге.

– Кажется, она хочет угодить тебе как рабыня, – заметил Марк с некоторым удивлением.

– Ты возражаешь? – поинтересовался я у него, а пленница извернулась и принялась целовать уже его ноги.

– Нет, конечно, – усмехнулся парень. – Очевидно, что она – рабыня, и к тому же миленькая и соблазнительная. Кроме того, она из Ара, а все его женщины Ара должны быть рабынями.

Девушка встала на колени перед нами, положила ладони рук на камни и опустила голова вниз, между ними.

– Похоже, она видела, как рабыни встают на колени таким способом, – предположил мой друг.

– Скорее всего, – согласился я. – Как ещё она могла узнать про общепринятую позу рабского почтения.

– Она – рабыня, – уверенно заявил Марк.

– Она напугана, – пожал я плечами.

– Она – рабыня, – стоял на своём он.

– И это тоже, – решил не спорить я.

– Подними голову, девушка, – потребовал Марк, а когда та посмотрела на него, спросил: – Ты – рабыня?

Нижняя губа девушки задрожала.

– Юридически, она свободна, – напомнил я.

– Ты – рабыня? – надавил на неё юноша.

– Да, – прошептала она.

– Да, что? – строго спросил мой друг.

– Да, Господин, – так же шёпотом добавила девушка.

Я заподозрил, что она уже привыкла произносить это слово, называя им мужчин много раз прежде, правда, пока только в своём воображении, или шёпотом по ночам, прижимаясь лицом к своей подушке.

– По закону свободная, – согласился Марк, – но в душе уже рабыня, правильно я говорю?

– Да, Господин, – признала она.

– Для полного счастья испытывающая только недостаток клейма и ошейника? – уточнил юноша.

– Да, Господин! – ответила она.

– И всё же она пока слишком молода, чтобы быть рабыней, – проворчал я.

– Вы думаете, что мы не можем быть рабынями? – спросила у меня.

– Некоторые мужчины наслаждаются ими, – заметил Марк, – заставляя их извиваться на мехах, задыхаться и умолять о большем.

Девушка закрыла глаза и заплакала. Мне стало интересно, она хоть понимала то, о чём мы говорили.

– Она слишком юна, – повторил я.

– Вы презираете меня за мою юность? – спросила она. – Вы что, действительно думаете, что у нас нет чувств? Вы думаете, что мы ещё не способны любить, что мы ещё не женщины? Вы неправы! Как плохо Вы понимаете нас! Мы молоды и желанны, и мы готовы служить!

– Ты слишком молода, – попытался объяснить ей я. – Ты пока не можешь отдаваться полностью, как это делает зрелая женщина, женщина, которая познала жизнь, женщина, которая пришла к пониманию бесплодия тех условностей, в соответствии с которыми она, как от неё ожидается, должна жить, которая осознала пустоту принципов, под которыми она, обязана была бездумно подписаться, которая изучила пустоту ролей, наложенных на неё обществом, ролей чуждых и даже враждебных к самым глубинным из её потребностей. Ты не можешь быть такой женщиной, полной, зрелой, хорошо осведомленной и многое осознавший, женщиной пришедшей к глубокому контакту со своей страстью и с тем, что живёт в глубинах её тела. Той, кто пришла к тому, чтобы понять, что её единственная надежда на истинное счастье и удовольствие находится в повиновении, любви и служении. Тебе пока рано быть женщиной тянущейся к ошейнику и тоскующей по владельцу.

– Нет, нет, нет! – всхлипывала девушка. – Да, я молода, но я – женщина и я живая! Почему Вы решили, что ум и зрелость – это прерогативы только таких как Вы! Нет! Я очень быстро всё схватываю! Я внимательна! Я много думаю! Много понимаю! Я действительно хочу сделать мужчину счастливым, по-настоящему счастливым, до самых глубин его существа, а не неких частей его, оставляя остальные прятаться, засыхать и умирать! Но я не могу познать свою неволю, если он не изучит своё господство! Почему ему должно быть отказано в его неотъемлемом праве, а мне в моём? Ведь как господину нужна рабыня, так и рабыня нуждается в господине!

Признаться, я был озадачен её словами. Мне вспомнилось, как спокойно она лежала в ящике, и как была смещена её вуаль, когда в самом начале стражники, и мы с Марком увидели её. Похоже, подумал я, в интеллекте ей не откажешь, а это качество весьма высоко ценится в рабыне. Это делает лучше любую рабыню. Да и вообще, кто может быть тактичнее, чувствительнее и изобретательнее, чем умная рабыня! Впрочем, умственные способности многих женщин расцветают именно в неволе, по-видимому, наконец, находя подходящую окружающую среду для этого расцвета. Безусловно, когда девушка знает, что может из-за малейшей ошибки познакомиться с плетью, она сама позаботится о том, чтобы стать более внимательной.

– Это что же, у нас тут имеется маленький писец? – усмехнулся Марк.

– Да, свитки для меня не чужды, – не без гордости призналась она.

– И всё равно, Ты ещё молода, – повторил я.

– Но это же не означает, что я лишена чувств, – заметила девушка. – И это не означает, что я глупа.

Я нисколько не сомневался, что со временем она превратится в превосходную рабыню. Да я даже и сейчас вполне мог представить её почтительно служащей в доме с колокольчиками на лодыжках.

– Я слышала, как ранее кто-то говорил о местах скупки трофеев в районе Анбар, – сказала дочка торговца.

– Ты что, не можешь дождаться, когда тебя закуют и бросят в яму вместе с другими похищенными женщинами, чтобы ждать там клейма и ошейника? – осведомился Марк.

– Отведите меня туда! – даже не попросила, а потребовала она.

Не промедлив не мгновения, парень стегнул её по щеке тыльной стороной ладони правой руки, сбив девушку с колен на бок. Однако стоило Марку щёлкнуть пальцами, как она, хотя и не без труда, снова встала перед нами на колени. Губы девушки окрасились в красный цвет. Глаза были широко распахнуты. Возможно, впервые в жизни она на собственном опыте почувствовала, что такое удар мужской руки. Марк окинул девушку раздражённым взглядом. Следует заметить, что он не отличался большим терпением, когда дело касалось рабынь. Феба к своей тревоге быстро изучила эту особенность его характера. По понятным причинам, её едва ли когда-либо били или пороли до встречи с моим другом. Зато за проведённые под опекой Марка несколько месяцев она стала превосходной рабыней.

– Простите меня, Господин, – догадалась сказать девица. – Я не была почтительна с вами. Эта пощёчина была уместна и заслужена мною.

Её глаза, обращённые на юношу, светились не столько страхом, сколько восхищением. Она видела, что этот человек не испытает ни малейшего смущения или нерешительности в том, чтобы наложить на неё наказание.

– Вообще-то среди рабынь принято просить разрешение перед тем, как заговорить, – намекнул я.

– Простите меня, Господин, – попросила она, опуская голову.

– Ты заявила, что знакома со свитками, – припомнил я.

– С некоторыми, Господин, – кивнула девушка. – Я не хотела быть высокомерной. Если я не угодила вам, накажите меня.

– Вы читала, – поинтересовался я, – «Руководство по управлению загонами» Мира, «Компедиум» Леоноры, «Песни Дины» или «Природа и искусство рабынь» Харгона?

– Нет, Господин, – нетерпеливо заёрзав, ответила она.

Такие тексты, как и многочисленные им подобные, иногда используются при обучении девушек, особенно профессиональными работорговцами. Иногда нанятый писец или их собственный мастер плети зачитывают отрывки из них вслух во время занятий. В большинстве своём невольницы стремятся приобрести такие знания. Нередко они устраивают настоящие обмены опытом в том, что касается тайн любви, косметики, одежды, духов, танцев и прочих хитростей. В конце концов, каждая из них хочет быть настолько прекрасной для своего господина, насколько это в её силах и возможностях. Кроме того, такое усердие является проявлением благоразумия с их стороны. Ведь любую из них ждёт встреча с плетью, если она не сможет угодить своему хозяину. Опять же не стоит забывать и о том, что сама её жизнь, буквально, находится в руках рабовладельца.

Возможно, стоит сказать пару слов относительно произведения «Песни Дины». Некоторые свободные женщины утверждают, что эта книга, предположительно написанная рабыней Диной, благодаря своей интеллектуальности и чувственности выдержавшая множество изданий и редакций, фактически была написана свободной женщиной. Что до меня, то я в этом сомневаюсь. На мой взгляд, это действительно написано рабыней, как и указано в заглавии. Тому есть две причины. Во-первых, «Дина» – это весьма распространённая на Горе рабская кличка, часто даваемая девушкам заклеймённых «Диной», клеймом похожим на небольшой, подобный маленькой розе, цветок. Во-вторых, характер самих песен. Ни одна свободная женщина, не в силах так воспеть цепи и любовь, плети и восторг, так восславить владельцев, как это сделано в книге. Лично я уверен, что эти песни могли быть написаны только женщиной, которая знала, что значит быть прикованной к рабскому кольцу мужчины. Что касается вопроса интеллекта и чувственности поэтессы, то я, конечно, не отказываю в этом свободным женщинам, но утверждаю, что всё это полностью возможно и в рабыне, и даже, более того, больше ожидаемо в ней чем в её свободных сёстрах. Кстати, их позиция в чём-то кажется мне несколько непоследовательной. Например, никто же не ожидает, что после порабощения, интеллект и чувственность женщины исчезнут, в том числе и сами женщины, которые прекрасно понимают, что они тоже не застрахованы от попадания в такую ситуацию. Нет, всё это по-прежнему остаётся при ней. И вообще, исходя из моего собственного опыта, я уверен, что рабыни почти всегда умнее и чувственнее, чем свободные женщины, которые зачастую, по крайней мере, пока не попадут в умелые руки, склонны быть холодными, самодовольными, тщеславными и глупыми. Кроме того, можно было бы отметить, что многие женщины были порабощены не просто, потому что это было удобно сделать, поскольку верёвка под рукой оказалась, если можно так выразиться, или потому что они милы на лицо, и соблазнительны с точки зрения фигуры, а фактически из-за их ума и чувственности, качеств, которые особенно привлекают большинство гореанских мужчин. Лично я готом утверждать, что, на самом деле, интеллект и чувственность, как и чувствительность многих женщин после порабощения только возрастают, находя в неволе благоприятную среду для их самовыражения и расцвета. Это может быть связано с такими фактами как освобождение от запретов, ощущения счастья и удовольствия, и многое другое сопутствующее рабству. Мне трудно судить об этом.

– А что насчёт Притиона Клеркуса с Коса? – полюбопытствовал я.

– Косианец? – уточнил Марк.

– Да, – кивнул я.

– Вряд ли это можно было бы найти в Аре, – усомнился он.

– Как раз наоборот, – заверил его я, – по крайней мере, до войны.

– Да, Господин, – просияла девица. – Это я прочитала!

– Ты, свободная девушка, прочитала это? – удивлённо спросил я.

Нет, эта книга, конечно, классическое произведение, но для практически ребёнка!

– Да, Господин! – улыбнулась она.

– А твой отец знает о том, какие книги Ты читаешь? – осведомился я.

– Нет, Господин, – ответила дочь торговца.

– Как по-твоему, что бы он с тобой сделал, если бы узнал? – спросил я.

– Думаю, что он бы меня продал, Господин, – предположила она.

– И это было бы правильно, – признал я.

– Да, Господин, – улыбнулась нахалка.

– Встать, – скомандовал я. – Спиной ко мне, запястья скрести сзади.

– Да, Господин! – сказала она и, послушно и даже несколько нетерпеливо, повернулась лицом к стене. – Ой!

Накинуть петли на услужливо протянутые руки, труда не составило.

– Обернись, – велел я.

Девушка мгновенно повернулась кругом, и застенчиво посмотрела на меня. Она, пытаясь сделать это как можно неприметнее, проверила на прочность шнур на своих запястьях. Думаю, она быстро выяснила уверенность, прочность и эффективность пут, как и свою в них беспомощность. Девушка опустила голову и внезапно, не сдержавшись, задрожала от возбуждения. Думаю, что это был первый случай за всю её недолгую жизнь, когда она оказалась связанной.

– Я могу говорить? – не забыла уточнить девушка на этот раз.

– Да, – разрешил я.

– Я связана так, как связывают рабынь, не так ли? – спросила она.

– Как рабынь иногда связывают, – поправил я.

Осмысление этого внезапно проявилось и выразилось во всём её теле, в испуге, желании, удовольствии, подгибающихся коленях, напряжении бёдер, развороте плеч. Девушке потребовалось некоторое время, чтобы хоть немного прийти в себя и снова встать передо мной прямо. Но тело её по-прежнему дрожало.

– Это подходит тебе, не так ли? – спросил я.

– Да, Господин, – дрожащим голосом сказала она.

Я окинул девушку оценивающим взглядом. Почувствовав, что её столь откровенно оценивают, она поспешила отвести взгляд. Думаю, что в тот момент, она пыталась осознать свою беспомощность, понять это, постигнуть сущность этого. Мне даже стало интересно, что будет с её чувствами, когда она станет рабыней не только фактически, но и юридически, когда осмыслит, что оказалась полностью зависимой от нашего милосердия.

– Необходимо ли брать тебя на поводок? – поинтересовался я.

– Нет, – отпрянула девушка, но я уже закреплял на её шее кожаный ошейник поводка.

– Теперь тебе не убежать, – заметил я.

– Я не собиралась убегать, – заверила она меня.

– Я знаю, – улыбнулся я, сматывая длинный конец поводка.

Девушка не без страха смотрела на покачивающиеся петли. Большинство рабских поводков имеют достаточную длину, чтобы служить не только в качестве привязи, но и как плеть. Такая длина также позволяет использовать их для того, чтобы связать сразу и руки, и ноги. Обычно при этом поводок продевается через рабское кольцо, а затем формируется узел, как кому нравится, простой или сложный. Многие поводки, например тот, на который я только что взял девушку, усиливается металлическим, цепным или проволочным кордом. Это препятствует попыткам их перегрызть.

– Задержись здесь, – сказал я, обращаясь к Марку, а потом, повернувшись к девушке, приказал: – Вперёд.

Она успела пройти передо мной несколько шагов по переулку прежде, чем я остановил её.

– Не оборачиваться, – предупредил я девушку, и быстро вернувшись к Марку, указал на остатки сундука и коснулся ножа, висевшего на моём боку.

Парень понимающе кивнул и, вытащив свой нож, на крышке сундука он вырезал дэльку, а затем приставил крышку к обломкам сундука. Теперь знак был хорошо заметен издалека.

Поскольку мы не находились в цепи инстанций того офицера, ответственного за кадровых стражников Ара, с которыми мы ранее столкнулись, то я не думал, что он начнёт расследовать вопрос исчезновения девушки. Скорее всего, он должен был принять очевидный факт того, что она теперь уже оказалась в ямах скупщиков трофеев в районе Анбар, и ожидает технических нюансов своего порабощения. Если же он всё же заинтересуется данным вопросом, он, несомненно, займётся этим делом лично, всё же его подчинённые были из Ара, а, следовательно, его доверием не пользовались по определению. Конечно, наверняка я этого знать не мог, но если расследование всё же начнётся, то мне казалось маловероятным, что при том огромном количестве женщин под тем или иным предлогом поставляемых к ямам трофеев, кто-то будет проявлять особый интерес к какой-то, отдельно взятой. Кроме того, мы с Марком всегда могли заявить, что она попала в руки Бригады Дельта, что как нам казалось, не противоречило их желанию в данном вопросе. И, в конце концов, это действительно, в некотором смысле, было верно, так как мы с Марком были, или точнее, учитывая новую информацию, оказавшуюся в нашем распоряжении, были до недавнего времени, Бригадой Дельта.

Через несколько енов мы снова были на улице. Подобные шагавшей перед нами девице достопримечательности в Аре давно перестали быть редкостью, поскольку за последние месяцы, люди видели множество свободных женщин, по-видимому, забранных за неуплату налогов или просто подвергнутых безвозвратной и окончательной конфискации по прихоти офицера, на поводках под опекой стражников, как кадровых, так и вспомогательных. Но даже при этом, многие мужчины всё же оборачивались, чтобы поглазеть на нашу пленницу, когда мы проходили мимо. Несмотря на свою юность, девушка была хорошо сложена. Я даже не думал сомневаться в том, что через четыре, максимум через пять лет, она составит необычайно соблазнительное любовное лакомство, беспомощно реагирующее на прикосновения рук господина. Парень, шедший нам навстречу даже присвистнул от восхищения. Девушка поражённо подняла голову и посмотрела на свистевшего. Даже для девушки было безошибочно понятно значение звука, выдававшее те пыл и удовольствие, что он почувствовал от одного только взгляда на неё. Её лицо было нежным и красивым, мягко обрамлённым длинными тёмными волосами.

– Она неплохо двигается, – прокомментировал Марк.

– Точно, – кивнул я.

– Похоже, она уже начала ощущать, как мужчины могли бы рассматривать её, – заметил юноша.

– Думаю, Ты прав, – согласился я.

– Интересно наблюдать за тем, – усмехнулся он, – как женщина начинает ощущать свою желанность.

– Верно, – не мог не поддержать его я.

– И то, что за неё могут назначить цену, – добавил мой друг.

– Да, – улыбнулся я.

От желанности этой юной девушки настолько захватывало дух, что на ум приходило только сравнение с желанностью рабыни.

– Ты только посмотри на неё, – усмехнулся Марк.

– О-о, да-а, – протянул я.

– Её хоть сейчас можно выводить на сцену аукциона, – признал он.

– Возможно, – не стал, да и не захотел спорить с ним я.

– Уверен, она бы там отлично бы выступила, – сказал Марк. – Впрочем, если бы она отказалась сделать это, или поколебалась, хотя бы на мгновение, думаю, что любые возникшие сомнения были бы быстро рассеяны плетью аукциониста.

– Несомненно, – поддержал его я.

Я много раз видел, как происходили такие преобразования во время торгов. И я не думаю, что плеть в такой ситуации изменяет поведение женщины как инструмент наказания, которому она повинуется, потому что не хочет почувствовать её укус, скорее плеть убеждает её, что она более несвободна не быть чувственным, сексуальным, изумительным существом, которым она является, и которым всегда желала быть. В этом смысле плеть не угнетает женщину, а скорее освобождает её, вынуждая быть собой, дикой, раскованной, в некотором смысле, даже притом, что она может быть закована в цепи, свободной и сексуальной. Разумеется, плеть используется для наказания женщин, и по этой причине они действительно боятся её, и очень сильно. Иногда она, конечно, используется и просто для того, чтобы напомнить им о том, что они – рабыни.

– Насколько изящной она оказалась, – восхитился юноша.

– Это точно, – улыбнулся я.

Я подозревал, что проницательный владелец, окажись в его руках, такая как она сразу направит её обучаться рабским танцам, чтобы впоследствии он мог бы наслаждаться ей ещё и таким образом. Даже теперь мне не трудно было представить её в движениях рабыни танцующей на полу. Фантазия оказалась такой яркой, что я даже вынужден был смахнуть пот с бровей. Но как изумительно вышагивала эта девица, вдруг осознавшая, гордясь и радуясь этому, изобилие своей красоты, желанности и власти. И насколько отличалась она от многих свободных женщин, которых мы раньше видели, что опустив головы и громко оплакивая свою судьбу, брели по улицам на поводках за стражниками. Какие же это были жалкие, перекормленные, спотыкающиеся существа! Впрочем, я не сомневался, что даже они приговорённые к жёсткой диете, упражнениям и дрессировке, со временем вполне могут превратиться в мечту мужчины об удовольствии.

– Рабыня! – прошипела свободная женщина, прошедшая мимо девушки.

Правда сделала она это только когда оказалась позади нас. Её голос был полон ненависти.