Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц)

– Чей властью? – опешил незнакомец.

– Моей, – усмехнулся я.

– Ты – офицер? – уточнил он.

– Нет, – отказался я от такой чести.

– Ничего не понимаю, – буркнул стражник.

– Ты косианец, – заявил Марк.

– Я – стражник Ара, – заявил мужчина.

– Ты косианец, – стоял на своём юноша.

– И Ты обнажил оружие против меня, – напомнил я.

– Вы из касты воинов? – спросил незнакомец, и голос его дрогнул.

Похоже, он тоже знал кодексы, отметил я про себя.

– Да, – признал я.

– А он? – указал он на Марка.

– Он тоже, – кивнул я.

– Но вы не в алом, – заметил он.

– Тонко подмечено, – усмехнулся я.

Он что, решил, что цвет одежды человека был тем, что делало его воином? Неужели, так трудно понять, что алую тунику может напялить на себя кто угодно, но это не сделает его воином, а прохожий, одетый в грязно серую одежду крестьянина, босой и вооружённый только длинным посохом, легко мог бы оказаться членом алой касты. Это не униформа делает из мужчины воина и солдата.

– Вас двое, – сказал он, отступая на шаг.

– Нетрудно было сосчитать, – пошутил я.

– Убирайтесь, – потребовал стражник, – иначе я вас арестую.

– Возможно, для этого тебе придётся сбегать за десятком своих коллег, – заметил я.

– В этом нет необходимости, – гордо заявил он.

– Нет, – не стал спорить с ним я. – Полагаю, что в этом, действительно нет необходимости.

– Ты собираешься убить его? – поинтересовался у меня Марк.

– Ещё не решил, – пожал я плечами.

– Вас двое, – повторил наш противник.

– Ты – храбрый парень, – похвалил я его, – не повернулся, не убежал. Преимущество не на твоей стороне, даже если бы мы были посредственными фехтовальщиками. Одному достаточно было бы связать тебя боем, а другому просто зарезать.

– Вы не осмелитесь напасть на меня, – сказал он. – Сейчас – день. Люди смотрят.

– Он не врёт? – осведомился я у Марка, не выпуская противника из виду.

Марк шагнул назад, и встал позади меня.

– Да, – сообщил мой друг.

– Интересно, – протянул я.

– Вот видишь, у меня много свидетелей, – заявил стражник.

– Они не собираются прийти ему на помощь? – уточнил я Марка.

– Нет, – успокоил меня он.

– Подозреваю, что они ничего не увидят, – усмехнулся я.

Мужчина побледнел и крикнул:

– Вы – трусы!

– Кому из нас его убивать? – деловито поинтересовался мой друг.

– А какое это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил я.

Наш противник отступил ещё на шаг.

– Почему Ты не бежишь? – спросил я.

– Люди Ара смотрят, – объяснил он с кривой усмешкой.

– Значит, не хочешь показать страх перед ними, даже стоя один против двоих?

– Я косианец, – гордо заявил мужчина.

– Возможно, теперь, – обратился я к Марку, – причина победы Коса стала для тебя яснее.

– Да, – кивнул Марк.

– При данных обстоятельствах, тем не менее, я могу порекомендовать осмотрительный отход, – посоветовал я косианцу.

– Нет, – ответил отказом тот.

– Мы готовы позволить тебе это, – сообщил я.

– Нет, – упёрся стражник.

– В этом не будет никакого позора или бесчестья, – намекнул ему я.

– Нет, – отрезал он.

– Тебе даже не придётся торопиться, – пообещал я.

– Каждого по отдельность я вас нисколько не боюсь, – заявил мужчина.

– Тогда защищайся, – усмехнулся я, и едва он встал в оборонительную стойку, бросил Марку: – Оставайся сзади.

Как только я произнёс свой приказ Марку, как под испуганный вскрик Фебы, стражник сделал свой выпад. Наши клинки скрестились всего три раза, прежде чем мой замер перед его лицом, в то время как его находился далеко в стороне. Округлившиеся от удивления глаза стражника сошлись на острие моего меча, он отступил назад, бледный и потрясённый. Впрочем, парень быстро пришёл в себя и мы сошлись снова, однако уже через мгновение, ситуация повторилась, и ему пришлось отступить опять, на сей раз покачиваясь.

– Ай-и-и, – крикнул он и пошёл в отчаянную атаку.

Было заметно, что делая этот выпад, он уже не надеялся на успех. Уже в следующее мгновение его меч летел в одну сторону, а сам он в другую. Его полёт прервали камни мостовой, а моя нога на его груди не позволила ему взлететь снова, как и мой мече у его горла. Косианец дикими глазами уставился на меня.

– Бей! – выкрикнул он.

– Вставай, – бросил я ему. – Меч в ножны.

Он, покачиваясь, поднялся на ноги, и не сводя с меня настороженного взгляда, подобрал и вложил свой меч в ножны. Только после этого я спрятал мой клинок.

– Почему Вы меня не убили? – спросил косианец.

– Я же тебе намекнул, что не собираюсь убивать, – пожал я плечами.

– Я не новичок с мечом, – сказал он, глядя на меня.

– Согласен, – кивнул я.

– Но я никогда не встречал такой стремительности и искусности, – признал мужчина. – Это всё равно, что защищаться от ветра или молнии.

Я не стал отвечать на его лесть. По сути, мне даже стало грустно, и я почувствовал себя немного беспомощным. Во многом я был мужчиной весьма средних способностей, у которого множество недостатков, и который совершает одну ошибку за другой. Каким бы нелепым это не казалось, думал я, но среди тех немногих талантов, которыми мне довелось обладать и выделяться среди прочих людей, оказались лишь те немногие, которые обычно связываются с разрушением. Что за ценность у этих талантов, часто спрашивал я себя. Какова ужасная цена таких навыков? В чём ценность умения попасть в бегущего человека из большого лука с двухсот ярдов, вгонять кайву в круг из двух хортов с двадцати шагов, владеть мечом со скоростью, с какой другие могли махать разве что ножом? В чём смысл этих ужасных навыков, для чего их можно использовать? Впрочем, я быстро заставил себя вспомнить, что для подобных навыков частенько находится широкое применение, и что культура, с её великими искусствами, музыкой и литературой, может процветать только в границах очерченных мечом. Возможно, действительно есть своя роль у одиноких парней на стене, у пограничников в патруле, у гарнизонов дальних застав, у стражников в городе, вышагивающих по своему маршруту. Все они, так или иначе, своим скромным неприметным способом несут службы, обеспечивая культуру. Без них не возможна её слава. Без них даже не смогли бы существовать их критики.

– Ты в порядке? – осведомился я.

– Да, – заверил меня он.

Я вспомнил также и об играх войны. Как можно было забыть о них, о всей их удивительности? Почему некоторые мужчины так ищут войны, пересекая множество земель, ради того, чтобы найти их? Да потому, что у них есть вкус к таким приключениям. Просто потому, что там, где другие боятся носа высунуть, они находят для себя биение жизни. Только тот, кто побывал на поле боя, знает, что такое страдание, ужас, напряжение, пульсирующая в ушах кровь, бешеный стук сердца, адреналин и истинная цена жизни. В чём ещё, кроме, разве что, арены, где ставки куда ниже, может проявить себя сила мужчины, мужчины со всей его жестокостью и жёсткостью, его беспощадностью и безжалостностью, этими древними достоинствами человеческого рода, наряду с преданностью, духом товарищества, храбростью, дисциплиной и славой? В каком другом стремлении – человек, в его слабости и силе, ужасности и благородстве, может настолько полно проявить себя? Что есть война для воина? Конечно, это нечто большее, чем просто созерцание пылающих городов и шаги по залитому кровью полю. Конечно, это не только серебряное блюдо, или золотые кубки, ни даже женщины, лежащие голыми в цепях, дрожащие на земле, от осознания, что отныне они имущество, которое должно повиноваться. На мой взгляд, это скорее соревнование, в которого человек рискует всем ради победы. Безусловно, я имею в виду войну воинов, а не технического персонала и инженеров, войну мужчин, а не машин и взрывчатки, не микроскопических союзников и отравленного воздуха, войны после которой рои крошечных ползающих на шести лапах существ унаследуют землю.

– Значит Ты не из Ара, – заключил стражник.

– Нет, – ответил я.

– Действительно, в это трудно было бы поверить, – признал косианец, и не дождавшись моего ответа, намекнул: – Кос, мог бы использовать такие мечи, как у вас парни.

– Признаться, я как раз подыскиваю себе занятие, – кивнул я.

– Тогда заходите в бараки городской стражи, – предложил незнакомец.

– Мы подумаем, – уклончиво ответил я.

– На вашем месте я бы покинул это место, – заметил он. – А также, я бы воздержался вмешиваться в работу на стенах.

– Понимаю, – усмехнулся я.

– Хорошенькая у вас рабыня, – похвалил мужчина.

– Это рабыня моего друга, – сообщил я, а смущённая Феба быстренько сместилась назад, поближе к Марку. Рабыням на Горе стоит быстро привыкать к тому, что их откровенно рассматривают мужчины, а также и оценивают с точки зрения имущества, каковым они собственно и являются. Они быстро узнают, что их могут как приобрести, так и избавиться, как купить, так и продать или подарить, с лёгкостью и непринужденностью в любой момент времени.

– Она из Ара? – уточнил косианец.

– Нет, – ответил Марк, усмехнувшись.

– Ты в этом уверен? – осведомился стражник.

– Более чем, – заверил его Марк.

– Многие женщины Ара отлично смотрятся в рабских туниках, босыми и в ошейниках, – засмеялся косианец.

– Несомненно, – не стал спорить я.

– Они все должны быть рабынями, – заявил он.

– Точно так же, как ими должны быть и все остальные женщины, – заметил я.

– Верно, – согласился мужчина.

Признаю, меня действительно забавляло думать о гордых женщинах Ара, «Славного Ара», как о рабынях. Такая судьба казалась мне полностью оправданной для них, в особенности для некоторых из них.

– Давай-ка уже подумаем о возвращении к нашему жилищу, – предложил я Марку.

– Всего хорошего, – пожелал на нам на прощанье стражник.

– Всего хорошего, – ответил я.

– А мне ещё надо направить на работу этот прирученный скот из Ара, – проворчал он.

– Один единственный мужчина? – удивился я.

– А больше и не требуется, – усмехнулся косианец.

Действительно, нигде на стене я не заметил ни одного стражника. Лишь одного мы встретили на пути сюда на улице Сбруй, да и тот всего лишь ненадолго задержал нас, прежде всего, чтобы удостовериться, что мы не из Ара.

– Мы уходим, – бросил Марк своей рабыне.

– Да, Господин, – отозвалась та, занимая своё место за его левым плечом.

И мы покинули брешь в стене, направившись по Дороге Вдоль Стены. Уже перед самым поворотом на улицу Сбруй, я обернулся.

– Продолжайте ваш труд на благо мира! – призвал стражник тех, кто был на стене, и мужчины, а за ними юноши и женщины вернулись к своей работе.

– Невероятно, – пробормотал изумлённый Марк.

– Господин, – в отчаянии простонала Феба.

Всё вернулось на круги своя. Ничего не поменялось. Разве что, работа теперь выполнялась без музыкального сопровождения. Однако я ничуть не сомневался, что уже завтра флейтистки вернутся к исполнению своих обязанностей, ну может охранников добавиться, да и то, если только на улице.

– Ты не подумывал о том, чтобы сдать свой меч внаём? – поинтересовался я у Марка.

– Я не исключено такой возможности, – пожал он плечами.

– Это хорошо, – кивнул я.

– У тебя появился какой-то план? – уточнил юноша.

– Конечно, – ответил я.

– Господин, – всхлипнула рабыня.

Марк остановился и окинул её взглядом. Девушка тоже, замерла и посмотрела на него снизу вверх.

– Раздевайся, – приказал он Фебе.

Рабыня поражённо уставилась на него, потом окинула диким взглядом улицу, а в конце опустила глаза, посмотрев на себя.

– Это же – общественная улица, – растерянно проговорила она.

Однако Марк не счёл нужным отвечать ей.

– Может быть какой-нибудь простенок? Какое-нибудь закрытое место? – поёрзав, спросила девушка, но, так и не дождавшись ответа, глотая слёзы, продолжила: – Я была женщиной Коса, а здесь общественная улица Ара!

Выражение лица её хозяина оставалось безразличным. Он продолжал держать свою паузу.

– Кос победил Ар! – заплакала девушка. – Почему я должна страдать, из-за того, что Вы рассержены на мужчин Ара?

– Рабыня решила задержаться с повиновением? – осведомился юноша.

– Нет, Господин! – испуганно ответила она.

– Команда должна быть повторена? – уточнил он.

– Нет, Господин! – вскрикнула рабыня, и дрожащими пальцами начала возиться с узлом рабского кушака под своей левой грудью.

Наконец, справившись с узлом, она сбросила с себя пояс. Затем, торопливо, извиваясь всем телом, стянула через голову тунику.

– Рабыня повинуется своему владельцу! – задыхаясь, проговорила испуганная девушка, опускаясь на колени перед Марком.

Её господин быстро связал ей руки за спиной её же рабским кушаком и затолкал сложенную крест-накрест тунику ей в рот, приказав прикусить ткань. Затем Марк толкнул голову рабыни к земле.

– Ну что, теперь Ты уже не так злишься на мужчин Ара? – поинтересовался я у него через пару енов, когда парень встал, и принялся оправлять свою тунику.

– Нет, – выдохнул он.

Феба, как была на коленях, с опущенной до земли головой и с туникой в зубах, обернулась и искоса посмотрела на нас.

– Это не имело к тебе почти никакого отношения, – пояснил я ей. – Также, в данном случае не имеет значения твоё прежнее косианское происхождение. Ты рабыня, и должна понимать, что иногда будешь вынуждена служить и для таких целей.

Глаза девушки были широко распахнуты. Но одна из полезностей рабыни как раз и состоит в том, что иногда она может послужить беспомощным объектом, на который рабовладелец может выплеснуть своё расстройство, неудовлетворенность или гнев. Помимо этого, они могут служить и для других подобных целей, например, для снятия напряжения, чтобы расслабиться и даже успокоить нервы для ясности мысли.

– Ты поняла? – спросил я.

Феба сначала кивнула, а потом, правильно поняв моё выжидающий взгляд, простонала один раз.

– Ну вот и хорошо, – кивнул я.

Одно мычание означает «Да», а два – «Нет». Марк преподал своей рабыне это правило, довольно давно, в первые же дни её неволи, поскольку в то время она намного больше времени чем теперь проводила связанной и с заткнутым ртом.

Юноша щёлкнул пальцами, давая сигнал Фебе, что та должна подняться. На этот раз, она не заставила себя просить дважды и мгновенно оказалась на ногах.

Нас больше ничего не задерживало, и мы направили свои стопы в направлении нашего жилища. Феба торопливо семенила следом. Как-то раз она попробовала, с хныканьем, из её рта по-прежнему торчала её же туника, прижаться к своему владельцу. Когда тот обернулся, она заискивающе, сквозь слёзы посмотрела на него. Похоже, девушка очень боялась того, что могла из-за своего необдуманного поведения, потерять его расположение. Кроме того, было невооружённым взглядом видно, что её заставлял страдать тот факт, что Марк своим мимолётным использованием, лишь усилил сжигавшие её потребности, беспомощной пленницей которых она была, как и всякая рабыня. Марк, тогда ничего ей не сказал, лишь отодвинул рабыню подальше от себя, и мы возобновили наш путь. Теперь Феба, следовавшая за своим хозяином держалась в паре шагов позади него. Несколько раз я слышал её горестные вздохи и сдавливаемые рыдания. Можно было не сомневаться, что теперь она узнала ещё немного больше о том, что значит быть рабыней. Честно говоря, не думаю, что теперь она думала о себе как женщине с Коса, или даже как о той, кто когда-то была с Коса. Скорее она думала о себе, как о простой рабыне, к тому же о такой, которая имела неосторожность, вызвать недовольство своего господина, и потому теперь страдала и трепетала от страха. Я нисколько не сомневался, что позже, стоит только нам пересечь порог комнаты, и она будет развязана и освобождена от кляпа, она сама приползёт к Марку на четвереньках, с плетью в зубах, прося о наказании. И хотя он любил её всем сердцем, у меня не было сомнений, что он использует эту плеть обязательно. В конце концов, Феба была его рабыней, а он был её рабовладельцем.

9. Площадь Тарнов

– Она, – указала Талена, Убара Ара, – она избрана.

Женщина, на которую был направлен палец Убары, издала крик страдания. Одновременно с её криком, в толпе, собравшейся у края огромной временной платформы, раздались крики приветствия и аплодисменты – удары по левому плечу правой ладонью. Это была та же самая платформа, которая ранее около Центральной Башни служила трибуной для приветствия Мирона во время его входа в город, только теперь возведённая на Площади Тарнов.

Гвардеец подхватил женщину под левую руку рукой и проводил её к тому месту платформы, в нескольких шагах от которого, теперь имелся довольно узкий пандус. Там мужчина поставил её на колени, чтобы её могли заковать в цепи. Этот меньший, добавленный спуск находился с левой стороны, если стоять к платформе лицом. Сам я как раз и стоял неподалёку от подножия этого пандуса, по правую руку от спускающегося по нему. Талена с несколькими помощниками, советниками, гвардейцами и писцами находилась на возвышении, установленном на поверхности платформы в нескольких футах левее центра. С другой стороны имелся подобный дополнительный пандус, по которому босые, одетые в одежды кающихся, женщины поднимались наверх.

Послышались два последовательных сухих щелчка, это наручники сомкнулись на запястьях, опустившейся на колени женщины. Она подняла руки, и неверяще уставилась на них.

– Что, никогда не носила цепи? – поинтересовался мужчина.

Сначала одной рукой, а затем другой, с внезапной яростью, зарыдавшая пленница попыталась, сначала с одного запястья, потом с другого, стянуть с себя сомкнувшееся железо. Разумеется, у неё ничего не вышло, и она снова подняла наручники перед лицом, ошеломлённо разглядывая их.

– Да, они действительно на тебе, – смеялся мужчина. – И тебе их не снять.

– Они сделаны не для того, чтобы, такая как Ты, могла стянуть их с себя, – сказал другой, вызвав волну смеха, и заставив женщину зарыдать.

– Не плачь, женщина, – посоветовал ей мужчина. – Радуйся, скорее радуйся тому, что тебя нашли достойной, что тебя почтили быть избранной!

После этого женщину поставили на ноги, и в сопровождении мужчины с нарукавной повязкой вспомогательной стражи, проводили вниз по спуску. Первый же мужчина, одетый в форму гвардии, вернулся обратно к группе на платформе.

– Запястья, – скомандовал я, когда она опустилась передо мной на колени.

Женщина протянула ко мне свои скованные руки, и я, схватив за цепи, подтащил их к себе. Затем я продел дужку маленького, крепкого навесного замку сквозь звено караванной цепи, и защёлкнул замок на цепи её наручников. Теперь она уже никуда не могла деться из каравана. Пленница испуганно посмотрела на меня.

– На ноги, живо! – приказал ей другой парень с повязкой вспомогательной стражи.

Женщина встала и прошла вперёд к первой линии, прочерченной на булыжниках площади. Здесь было около сотни таких линий, приблизительно в четырёх – пяти футах одна от другой, отмечавшие места на которых должны были стоять женщины. Стоило ей подойти, как все кто уже стояли там продвинулись на следующие. Цепочка женщин, доходя до последней из полос, поворачивалась в обратную сторону, и шла параллельно первому ряду, пока в очередной раз не доходила до последней линии и не разворачивалась опять. И так снова и снова, держа огромную массу пленниц в плотной группе. Само собой, женщины в разных колоннах стояли лицом в разные стороны.

– Знаешь, меня возмущает, – сказал один мужчина поблизости от меня другому, – что эти женщины плачут и жалуются! Учитывая всю вину Ара, и всеобщее соучастие в безнравственных схемах Гнея Лелиуса, это такая ничтожная обязанность и достаточно достойный акт, для женщины гражданки, предложить себя из соображений компенсации.

– Да, тем более что выбирают достаточно немногих, – поддержал его сосед.

– Правильно, – сердито сказал первый.

– Не все же трудности, должны нести не себе одни мужчины, – возмутился третий.

– Ты про трудовую повинность? – уточнил второй.

– Вот именно, – проворчал третий.

– А ещё налогообложение и специальные отчисления, – напомнил им первый.

– Верно, – согласился второй.

– Они – такие же граждане Ара, – заметил третий. – Это только справедливо, что они тоже, внесут свою лепту в оплату наших общих преступлений.

– В конце концов, они и их тоже, – поддержал его первый.

– Само собой, – кивнул второй.

– Они тоже поддерживали членов Совета, и участников коллегии выборщиков, что их избирали, – добавил третий.

– Да! – согласился первый.

– Взгляните на благородную Талену, – призвал второй. – Как смело она выполняет эту обязанность.

– Насколько обременительно это должно быть для неё, – заметил первый.

– Бедная Талена, – вздохнул третий.

– И мы все отлично помним, – сказал второй, – как она сама вышла на всеобщее обозрение босой и в одежде кающейся, готовая отдать себя, ради спасения Ара.

– Конечно, – кивнул первый.

– Благородная женщина, – заявил третий.

Служащим их вспомогательной стражи не положены шлемы. Соответственно, а прикрыл свою голову и нижнюю часть лица с шарфом на манер того, как это делают в Тахари. Это неплохо сочеталось с разношерстными одеждами стражников из вспомогательных отрядов, которые, в целом, имели мало общего друг с другом, за исключением разве что того, что все они не имели никакого отношения к Ару. Среди кадровых стражников Ара, насколько я знал, были либо уроженцы Ара под командой косианского офицера, либо, что чаще, просто косианцы в униформе Ара. Также следует упомянуть, что на улицах города можно было встретить солдат регулярных полков Коса и различных наёмниках. Причём, следует отметить, что некоторые отряды наёмники были автоматически включены во вспомогательную стражу. Кое-кто из других наёмников, чьи контракты закончились, тоже недолго думая завербовались в эти отряды. Наиболее деликатные задания, которые могли бы вызвать возмущение граждан Ара, или даже инициировать сопротивление, обычно поручались стражникам из таких вот вспомогательных отрядов. От их действий, в случае необходимости, всегда можно откреститься или сожалеть. А при особой нужде и просто расформировать в качестве символа примирения. Кроме того, этими отрядами было трудно управлять. В этом я увидел новые доказательства того, Мирон или его советники со своей стороны уделяют немало внимания к принципам и методам Дитриха из Тарнбурга. Впрочем, подобные схемы, использовал не один Дитрих, по крайней мере, насколько я знаю. Многие принимали на службу в такие силы представителей отбросов городского общества, используя их зависть и ненависть к их более успешным согражданам, чтобы превратить их в тщеславное, подозрительное и беспощадное орудие в своих руках. Такая сила всегда может быть расформирована или даже уничтожена к восхищению других горожан, которые после этого будут смотреть на завоевателя, как своего защитника. Они так и не поймут того, что он использовал, а потом принёс в жертву, такие инструменты как обманутые отбросы их собственного сообщества.

– Нет, – покачала головой Талена, – не её.

Тогда гвардеец, стоявший на поверхности платформы перед возвышением, накинул одежду кающейся на плечи женщины стоявшей перед Таленой. Причём он сделал это с большим почтением. Та задрожала. Другой гвардеец быстро проводил её к задней части и вниз по широкому спуску с задней стороны платформы. Теперь она могла возвратиться домой.

– Нет, Талена! – воскликнул мужчина из толпы, стоявший в нескольких футах от меня.

Талена по-королевски повернула голову в его направлении.

– Тихо, Ты! – прошипел тому, который выкрикнул его сосед.

– Ура, Талене! – заорал его сосед с другого бока.

– Слава Талене! – выкрикнул кто-то.

– Слава Талене! – поддержали его другие.

Убара снова вернула своё внимание к её обязанностям на платформе.

– Насколько милосердна Талена, – прошептал какой-то мужчина.

– Ага, – согласился с ним другой.

По жесту одного из гвардейцев, стоявшего на платформе следующая женщина в белых одеждах выступила вперёд, оставив за своей спиной длинную очередь. Эта очередь пересекала платформу от узкого пандуса с другой от меня стороны, и тянулась через противоположную половину площади Тарнов, а хвост её терялся где-то вдалеке на Воротной улице. По крайней мере, с моего места конца очереди видно не было.

– Леди Тута Тассолония, – зачитал писец.

Леди Тута скинула вуаль, сняла с себя одежду и предстала перед своей Убарой в чём мать родила. Внезапно она опустилась перед нею на колени. Было слышно как мужчины на площади дружно вдохнули.

Женщина стояла на коленях, откинувшись на пятки, разведя ноги широко в стороны, выпрямив спину, подняв голову и прижав ладони к бёдрам.

– Ты кажешься рабыней, – заметила Талена.

– Я всегда была рабыней, Госпожа, – отозвалась Леди Тута.

Талена повернулась к одному из своих советников, и они принялись о чём-то шептаться.

– Являешься ли Ты – рабыней юридически, дитя моё? – уточнил один из советников, писец-законник.

– Нет, Господин, – ответила она.

– То есть Ты – юридически свободная женщина, – заметил писец.

– Да, Господин, – признала Леди Тута.

– Тогда этого достаточно, – сообщил писец Талене.

– Ты избрана, – любезно объявила Талена.

– Спасибо, Госпожа! – радостно поблагодарила её женщина.

Толпа встретила решение Убары приветственными криками. Другой помощник или советник Талены, одетый в косианскую одежду, заговорил с Таленой, прикрывая рот рукой. Талена кивнула, и тот повернулся и доброжелательно обратился к стоящей на коленях женщине:

– Поднимитесь и не надо обращаться к нам как к Господину и Госпоже.

Леди Тута поднялась на ноги.

– Не желаешь ли Ты, как свободная женщина, прежде чем присоединишься к своим сёстер справа от нас, что-либо сказать?

– Ура, Талене! – закричала она. – Слава Талене!

Этот крик подхватили сотни стоявших на площади. Затем, её, как и многих до неё проводили на другую сторону платформы, чтобы заковать в кандалы.

– Повезёт тому, кому она достанется, – позавидовал один из мужчин.

– Точно, она уже готовая рабыня, – согласился другой.

– Такие как она обучаются быстро и хорошо, – заметил третий.

– Хотел бы заполучить её в свои руки, – вздохнул четвёртый.

– А попадёт она в руки какому-нибудь косианцу, – осадил его пятый.

Закованную женщину снова поставили на ноги, и стражник повёл её вниз по пандусу.

– Вставай на колени, шлюха, – презрительно бросил ей стражник из вспомогательных, стоявший по другую от меня сторону спуска, и работавший со мной в паре,

Женщина послушно опустилась на колени.

– Богатая была, не так ли? – спросил он у неё.

– Да, – не стала отрицать она.

– Да, что? – зло переспросил он.

– Да, я была богата! – испуганно пролепетала Леди Тута.

– Не бей её, – сказал я стражнику. – Она ещё не рабыня.

– Она – шлюха из Ара, – усмехнулся он.

– Так и есть, – согласился я.

Однако руку уже занесённую для удара парень опустил.

– Запястья, – приказал я ей.

Женщина мгновенно подняла закованные руки, и я пристегнул её к каравану.

– Почему он сердится на меня? – искоса поглядывая в сторону моего напарника, поинтересовалась она.

– Было бы разумно с твоей стороны начинать привыкать, даже притом, что юридически Ты остаёшься свободной, обращаться к свободным мужчинам – «Господин», а к свободным женщинам – «Госпожа», – пояснил я.

– Но он – всего лишь стражник из вспомогательного отряда, – удивилась женщина.

– Он – мужчина, – пожал я плечами, – а Ты – женщина.

– Да! – с готовностью признала она.

– То есть Ты сама видишь правильность этого? – уточнил я.

– Да, – кивнула Леди Тута.

– К тому же, Ты только что использовала такие выражения на платформе, – напомнил я ей.

– Но там была моя Убара, – объяснила она, – и другие высокопоставленные мужчины.

– Предоставлять такие уважительные титулы всем свободным людям, даже самым непритязательным из них, – сказал я, – скоро станет для тебя правильнее, чем для грязи под их сандалиями.

– Простите меня, Господин, – попросила женщина обращаясь к моему напарнику. – Простите меня, Господин!

Тот окинул её оценивающим взглядом, и кажется, немного успокоился.

– Похоже, шлюха из Ара быстро учится, – подмигнул я ему.

– Вставай, – бросил он женщине. – Вперёд!

– Да, Господин, – отозвалась она, а потом, оглянувшись назад, прошептала мне: – Спасибо, Господин.

Колонна передвинулась на следующую позицию. Вскоре, я примкнул к цепи следующую женщину, и она, также получив приказ встать на ноги, шагнула к первой линии, а колонна женщин снова двинулась на одну позицию вперёд.

– Не она, – объявила Талена осмотрев следующую вызванную. – Не она.

Как я уже упомянул, на возвышении рядом с Таленой стоял писец, который держал список, оглашая каждую следующую выходившую претендентку. Но это был один только первый из списков, в котором были имена женщин в том порядке, в котором они поднимались на платформу. Второй список, по-видимому, дублированный, содержал отчет о результатах решений Талены. Однако, были и более интересные списки, с которыми сверялись всякий раз, когда называли то или иное имя. Таких списков было, по крайней мере, пять. Три из них, как мне кажется, стоят того, чтобы о них упомянуть. Один из них находился у члена Высшего Совета, другой у косианского советника. Ещё один лист держал один из помощников Талены, стоявший сбоку от неё.

Вдруг по другую сторону платформы у подножия дальнего пандуса возникла сутолока. Гвардеец перехватил женщину, которая внезапно повернулась и попыталась убежать.

– Приведите её наверх, – велела Талена.

Гвардеец, теперь прочно удерживавший беглянку сзади под плечи, в прямом смысле этого слова занёс её на поверхность платформы и предъявил Убаре. Маленькие обнаженные ноги женщины повисли в пяти дюймах от досок. Она свисала с рук мужчины так же беспомощно, как кукла. Наконец, гвардеец поставил женщину на ноги.

– Разденьте её, – приказала Талена.

Едва это было сделано с неё, как женщина бросилась на колени перед Убарой Ара и, протянув вперёд руки, отчаянно заголосила:

– Помилуйте, моя Убара!

– Как зовут тебя, дитя моё? – спросила Талена.

– Фульвия! – выкрикнула она. – Леди Фульвия из Ара!

– Мы – все леди Ара, – заметила правительница.

– Милосердия, Убара! – заплакала Леди Фульвия, снова протягивая руки. – Спасите нас! Спасите своих сестёр по Ару!

– Увы, дитя мое, – воскликнула Талена, – мы все виновны. Все мы были так или иначе вовлечены в несправедливости печально известного Гнея Лелиуса. Почему мы дружно не выступили против него? Почему мы поддерживали его отвратительную политику?

– Вы выступали против него, любимая Убары! – выкрикнул кто-то из толпы. – Вы пытались предупредить нас! Вы сделали всё, что могли! Мы не услышали Вас! Не Вы, а именно мы все виновны!

Подобные крики послышались и в других местах толпы. Многие протестовали против очевидной готовности Талены принять и разделить вину Ара.

– Нет, – закричала Талена. – Я должна была действовать, вместо того чтобы свидетельствовать позор Ара. Я должна была пронзить кинжалом свою грудь!