Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 43 страниц)

18. С нашими кошельками всё в порядке

– Мы на месте, – сообщил я.

Мы пробродили некоторое время после окончания представления. Уже миновало время начала комендантского часа, что впрочем, нам особого беспокойства не составило. Наши нарукавные повязки служащих вспомогательной стражи надёжно защищали нас от наших же собственных коллег. Нас вызывали, мы вызывали в ответ. Нас спрашивали, мы задавали встречный вопрос. А поскольку наши пароли и отзывы не вызывали нареканий, то мы спокойно продолжили двигаться далее, из уважения к власти, назвав наши собственные «имена» и задания. Правда, если вдруг, кто-то позже решит в каком-нибудь штабе обменяться мнениями о прошедшем дежурстве, в чём я сильно сомневался, то некоторые офицеры, возможно, будут удивлены, узнав, сколько пар их стражников вышло на патрулирование и сколько разнообразных миссий выполнялось этой ночью.

– Это – та самая инсула, – сказал я, – в которой проживает Ренато Великий и его труппа.

– Фокусник? – скривился Марк.

– Да, – кивнул я.

Я навел справки по этому поводу перед тем как покинуть театр, пока Марк, ожидая меня снаружи, обдумывал чудеса, которые, как он был в тот момент убеждён, созерцал внутри.

– Я не стал бы держать даже раздетую и выпоротую Убару захваченного города, прикованной цепью в конуре, такой как эта, – проворчал он.

– Уверен, что как раз Ты стал бы, – усмехнулся я.

– Ну ладно, – отмахнулся воин, – возможно.

Кое-кто полагает, что такие женщины должны быть готовы быстро принять ошейник, и всё что с ним связано, в то время как другие могут сделать вид, что отрицают это, или пытаются отрицать это, по крайней мере, некоторое время, играя в непонимание того, какая судьба их ждёт.

– Поверь, далеко не все люди в театре, особенно в таком как их, могли бы позволить себе жить так, – сказал я.

– Похоже, они всё же не могут заставить золотые монеты появляться из воздуха, – проворчал Марк.

– Зачастую без золотой монеты даже не стоит и начинать, – усмехнулся я.

– Ага, а получение первой, чтобы начать, несомненно, является настоящим фокусом, – предположил он.

– Совершенно верно, – подтвердил я. – Давай заходить.

Я толкнул внутрь тяжёлую дверь. Оказалось, что она, мало того, что висела только на одной верхней петле, так ещё и не была заперта на засовы. Можно было сделать вывод, что далеко не от всех, проживавших здесь, что интересно, обязательно ожидалось, что они вернутся до наступления комендантского часа. С другой стороны, могло быть и так, что владелец или его управляющий, были просто слабы в вопросах безопасности. Внутренности, холл и подножие лестницы, были еле освещены мерцающим светом крохотной лампы заполненной жиром тарлариона.

– Фу-у! – сморщился Марк.

У подножия лестницы, как это принято в инсулах, стоял огромный сосуд для отходов, в который вытряхивались горшки из многочисленных малюсеньких комнаток, на которые было разделено это здание. Потом, по мере наполнения этих больших чанов, их вывозили на фургонах к карнариумам, где и освобождали от содержимого. Эта работа обычно выполняется рабами-мужчинами под наблюдением свободного человека. Когда наполненный чан забирают, на его месте оставляют чистый, а освобожденный позже споласкивают и используют снова, возвращая в одну из городских инсул. Конечно, в Аре имеется и канализация и сточные трубы, но в целом ими охвачены только самые богатые и престижные районы города. Инсулы – в целом, это не более чем общежития, доходные дома.

– Ну и тарскарник, – проворчал юноша.

– Не оскорбляй касту крестьян, – сказал я ему. – Это – вол, на которого опирается Домашний Камень.

Турнок, кстати, один из моих лучших друзей, был именно из этой касты.

Надо признать, что далеко не все жильцы столь озабочены точным попаданием в горловину чана. Те кто поленивее, или, возможно, те кому показалось интересным проверить свой глазомер, иногда пытаются сделать это с более высоких пролётов. Предполагается, что согласно правилам такие чаны, должны быть закрыты крышками, но данное правило слишком часто не соблюдается. А дети и вовсе зачастую используют лестницу, чтобы облегчиться. А иногда, насколько я успел узнать, это делается в форме игры, причём победителем, становится тот, кто намочит самое большое количество ступенек.

– Эй там, – послышался неприятный голос, с верхнего пролёта.

Мы посмотрели туда, попав в конус света от его фонаря.

– Тал, – поприветствовал я человека.

– Вы не здешние, – констатировал тот.

– Кто из нас? – уточнил я на всякий случай.

– Любой из вас, – буркнул мужчина сверху.

– Что, ни один из нас здесь не живёт? – осведомился я.

– Точно, – бросил он.

– Зато мы хотели бы арендовать здесь комнату, – сообщил я ему.

– Здесь нет ни одной свободной комнаты, – заявил он. – Мы переполнены.

– Я могу забежать наверх по лестнице мгновенно, – сказал мне Марк, – и вскрыть его как пакет с лапшой.

– Кого вы ищете? – спросил мужчина, у которого, похоже со слухом было всё в порядке.

– Ренато Великого, – ответил я служащему.

– Этого злодея, жирного урта, жулика и мошенника? – уточнил тот.

– Точно, – усмехнулся я, услышав такую характеристику. – Именно его.

– Нет его здесь, – буркнул мужчина.

Трудно было сказать, этот товарищ так любил лицедея, и был готов защищать его от стражников, или просто он ещё не получил с него арендную плату за неделю. Это, само по себе, тоже могло бы быть неплохим фокусом.

– Не волнуйтесь по поводу наших нарукавных повязок, – постарался успокоить его я. – Мы пришли сюда вовсе не по делам стражи.

– Тогда вы – кредиторы, – заключил он, – или простаки, обманутые им и пришедшие ради мести.

– Нет, – ответил я. – Мы его друзья.

Пятно света вокруг нас задрожало. Похоже, того товарища, что стоял на лестнице трясло от смеха.

Я вытянул свой меч из ножен и приставил его к поддону лампы, стоявшей на маленькой подставке в зале. Малейшее движением и лампа могла опрокинуться на пол.

– Эй там, осторожнее, – ему сразу стало не до смеха.

И надо признать, причины для беспокойству у него были веские. Подобная неосторожность, иногда случавшаяся в комнатах, зачастую приводила к полному разрушению инсулы. У многих людей, регулярно проживавших в инсулах, имелся горький опыт поспешного покидания их комнат посреди ночи. А была ведь ещё и опасность того, что такой пожар мог перекинуться на соседние здания. Иногда целые кварталы и даже районы бывали стёрты с лица земли такими пожарами.

– Позови его, – потребовал я.

– Но это не моё здание, – объяснил мужчина. – Оно принадлежит Аппанию!

– Ах, вот оно как! – воскликнул я.

– Тебе знакомо это имя? – удивился Марк.

– Ну конечно, – кивнул я. – Неужели не помнишь? Это – владелец Мило, того смазливого парня, актёришки, который играл роль Луриуса из Джада в театрализованной эпопее. А ещё он владелец сельскохозяйственных угодий, импресарио и работорговец. Ну что ж, по крайней мере, это объясняет его интерес к этому учреждению и его потакание определенной клиентуре.

Я вопросительно посмотрел в сторону мужчины и поинтересовался:

– Всё правильно, это именно тот Аппаний, не так ли?

– Да, – подтвердил тот, – а ещё он очень влиятельный человек.

Я опустил клинок. У меня как-то сразу пропало желание сделать что-либо, что Аппанию могло бы показаться неприятным, например, спалить дотла одно из его зданий. Он, в конце концов, мог оказаться отличным человеком, с которым, в иной ситуации, я не отказался иметь деловые отношения. Хотя, как знать, всё ещё впереди. Меч я сразу убрал в ножны.

– Аппаний не из тех, кому нравится, когда над ним слегка подшучивают! – предупредил мужчина, стоявший на лестнице, по-видимому, несколько приободренный тем, что я спрятал своё оружие.

Зато клинок Марка наполовину вышел из его ножен.

– И что он скажет по поводу более серьёзных шуток? – осведомился он. – Или, например, чёрного юмора?

Надо заметить, что Марк по-прежнему не питал тёплых чувств к большинству горожан Ара, как не был готов сделать исключение для товарища на лестничной площадке. Перехватив рука горячего юноши, и заставив его убрать меч назад в ножны, я взял инициативу в свои руки.

– Это ведь, – сказал я, указывая на шнур и рельс сбоку от лестницы, – несомненно, сигнальный рельс, в который бьют в случай чрезвычайной ситуации или пожара.

– Да, и что? – донёсся голос сверху, со стороны фонаря.

– Рад видеть его, – кивнул я. – Этого вполне хватит, чтобы избавить меня от необходимости поджигать здание.

– Зачем вам так понадобился этот прохиндей Ренато? – спросил мужчина, и в его голосе послышались нервные нотки.

Похоже, ему не пришлась по вкусу мысль о том, что он может оказаться на лестнице в тот момент, когда обитатели этого доходного дома, целыми сотнями, начнут скатываться вниз, причём, скорее всего, будучи охвачены паникой.

– А вот это уже наше дело, – отрезал я.

– Надеюсь, Вы не собираетесь уводить его отсюда в цепях? – спросил он, и добавил: – Он задолжал арендную плату за две недели.

Мне показалось, что за словами агента Аппания скрывался интерес связанный с чем-то большим, чем простая плата за жильё.

– Нет, не собираемся, – заверил его я.

– Ха! – внезапно воскликнул мужчина.

– Что случилось? – осведомился я.

– Опять та же самая уловка! – заявил он. – Теперь-то я понял! Снова за старое!

– Уловка? – переспросил я.

– Этот жулик в прошлом году уже разыграл свой собственный арест, – пояснил наш собеседник. – А потом оказалось, что те, кто увели его в цепях, были членами его собственной труппы. Они просто все сбежали, не заплатив арендной платы!

– И после этого, вы снова впустили его? – удивился я.

– А кто же ещё согласится предоставить кров такому прохиндею? – усмехнулся он. – Только Аппаний! Но он заставил его платить вдвойне, и за прошлый раз тоже!

– Интересно, – хмыкнул я. – Но мы хотим видеть его по делу. И немедленно.

– Можно выбивать двери одну за другой, – предложил Марк.

– Здесь как минимум сотня комнат, – осадил я его. – А возможно, даже больше.

– Которая из комнат его? – спросил юноша. – Скажешь, и нам не придётся ломать их все.

– Мне нужно заглянуть в учётную книгу, – сказал мужчина сверху. – Возможно, сейчас его даже нет здесь.

– Зато у вас наверняка остались одна или несколько из его рабынь, прикованных цепью в какой-нибудь комнате в качестве залога, – заметил я.

Служащий издал тихое сердитое шипение, подтвердившее моё предположение. Похоже, что я угадал. На представлении появилась только одна рабыня толстяка, та, которую он теперь называл Лицией. Не трудно догадаться, где должны были находиться его остальные артистки. Например, некая блондинка, которую он чаще всего использовал в своих фарсах, в роли Золотой Куртизанки. Она, а возможно, и ещё одна или две других, точно я пока не знал, должны были находиться где-то, либо в этом здании, либо в другом месте, посаженные на цепь или в клетку, в качестве гарантии оплаты жилья. Если бы антрепренёру потребовалось использовать одну из них в некоем представлении, то ему, скорее всего, пришлось бы, взяв её, оставить в залог другую, скажем, Лицию, как он теперь назвал её. Такие женщины, будучи имуществом, вполне могут использоваться в качестве залога, или например, приниматься кредиторами в качестве оплаты долгов их бывшего владельца. У данного правила существует много вариантов использования. Например, известны случаи, когда один мужчина, возжелав рабыню другого, провоцировал того на потерю средств, возможно соблазняя игрой на деньги, в надежде, что тот окажется не в состоянии заплатить долг, и тогда кредитор, в соответствии с договором, может претендовать на его рабыню. Кроме того, конечно, весьма обычны ситуации, когда в более серьезных случаях, имущество должника изымается и идёт с молотка, чтобы погасить его долги перед кредиторами. Это имущество, само собой включает и его домашних животных, если таковые вообще имеются, в какую категорию включаются и рабыни. Дочери, кстати, в некоторых городах также могут быть подвергнуты такой конфискации и продаже. Кроме того, должник женского пола, во многих городах подвергается судебному порабощению, после чего она переходит в бесправную и категорическую собственность своего бывшего кредитора, точно так же, как любая другая рабыня.

– Хорошо, – проворчал человек. – Мне сказать ему, что два стражника справляются о нём?

– Нет, лучше скажите ему – два друга, – посоветовал я.

– Я не его друг, – буркнул Марк.

– Один друг, – исправился я.

– Понятно, – сказал мужчина на лестнице и перечислил: – Короче, имеется два товарища, разыскивающие другого, и не желающие, чтобы тот знал, что они – стражники, но при этом один из них утверждает, что является его другом, а второй от этого всячески дистанцируется, причём оба они вооружены, и кажутся готовыми обнажить мечи по любому повода, о даже без оного.

– Я уверен, что он здесь, – предупредил я. – Так что, не стоит возвращаться и говорить нам, что его здесь нет.

– Может, мне с ним сходить? – предложил мой друг.

– Нет, нет! Не стоит, – поспешил заверить его служащий инсулы.

– Ты понимаешь, – сказал мне Марк, – что твой товарищ может попытаться ускользнуть от нас, например, по крышам, если конечно не свалится и не разобьётся насмерть, или спустившись по верёвки в переулок прямо из окна комнаты?

– Или раствориться без следа в воздухе? – подсказал я.

– Возможно, – проворчал Марк, который, боюсь, ещё не набрался скептицизма в отношении таких вопросов.

– У меня есть идея, – заверил его я, а потом, повернувшись к человеку на лестнице, сказал: – Передай ему, что худший в мире актёр желает поговорить с ним.

– Странноватая просьба, – заметил товарищ с фонарём.

– Не столь уж странная, как о ней можно было бы подумать, – пожал я плечами.

– Ну ладно, – вздохнул мужчина и, повернувшись, начал подниматься по лестнице вверх к наименее популярным, зато наиболее душными и опасными уровням Инсулы. Глядя ему вслед, мы видели, как мерцающий свет его фонаря выхватывал то одну, то другую стены лестничной клетки, а затем стал затухать и наконец, совсем исчез из видимости.

– Тот, кого Ты ищешь, сейчас, несомненно, уже сбегает отсюда, – недовольно проговорил Марк и стремительно выхватил меч.

Урт прошуршал вниз по лестнице и, метнувшись вдоль боковой стены, проскользнул в трещину в стене.

– Нет, – усмехнулся я, останавливая его руку. – Это не он.

– Ты уверен? – осведомился юноша.

– Более чем, – заверил его я.

– Может, нам лучше подождать на улице? – спросил он. – А вдруг он может видеть в темноте.

– Там-то как раз и темно, – напомнил я.

Однако уже через мгновение, мы услышали, как затряслась лестница, и заскрипели ступени верхних пролётов, а затем, немного спустя, рассмотрели колеблющийся живот и развевающиеся одежды, а потом и большую часть крупной мужской фигуры.

– Он двигается слишком быстро для таких габаритов, – заметил Марк с опаской. – Ты уверен, что он не может видеть в темноте?

– Уверен, – успокоил его я.

– А вдруг, он наполовину – слин, – прошептал он.

– Некоторые из тех, кто его знает, утверждали, что он слин целиком, – усмехнулся я.

Марк даже тихонько присвистнул себе под нос.

– Просто он знает эту лестницу, как свои пять пальцев, – начиная раздражаться, объяснил. – Ты знал бы её точно также, если бы жил здесь.

Наконец огромная фигура появилась на этаже холла и, подскочив ко мне, без тени смущения схватила меня и заключила в свои объятия. Мне потребовалось некоторое усилие, что бы вывернуться из его мощных лап и отстраниться на расстояние вытянутых рук. Впрочем, это нисколько не умалило радости толстяка.

– Как Ты узнал, что это я? – поинтересовался я.

– Просто, это не мог быть никто другой! – радостно воскликнул он и, посмотрев на Марка, спросил: – А это кто?

– Мой друг, Марк, – представил я, – из Форпоста Ара.

– Из города мошенников, предателей и трусов? – уточнил толстяк, и я в последний момент успел перехватить руку молодого воина, рванувшуюся к рукояти меча.

– Рад знакомству! – проговорил «Ренато», протягивая юноше свою руку.

– Осторожно, – предупредил я Марка, – следи за своим кошельком, а то он моментально окажется у него!

– Вот, кстати, твой собственный, – усмехнулся плут, возвращая мне мой.

– Аккуратно было сделано, – похвалил я.

Признаться, я, действительно, был впечатлён.

– Там что-нибудь ещё осталось? – полюбопытствовал я.

– Почти всё, – заверил меня толстяк.

Отступив назад, Марк осторожно протянул руку. Огромный мужлан тут же схватил его ладонь и принялся энергично её трясти. Это была та рука, в которой Марк держит меч. Оставалось надеяться, что она останется неповреждённой, поскольку потребность в ней у нас могла возникнуть в любой момент.

– А как Ты узнал, где меня можно найти? – спросил толстяк.

– Пара вопросов и несколько серебряных тарсков в театре, – пожал я плечами.

– Хорошо знать, что у тебя есть друзья, – проворчал он.

– А Вы делаете свои чудеса волшебством или обманом? – задал столько времени мучавший его вопрос Марк.

– Чаще всего обманом, – развёл руками актёр, – но иногда, готов это признать, когда я устаю или не хочу тратить время на инвентарь, требуемый для фокусов, то и волшебством.

– Вот видишь! – торжествующе глядя на меня сказал Марк.

– Действительно, – улыбнулся я.

– Я же тебе говорил! – воскликнул юноша.

– Если Вы хотите демонстрацию, – услужливо проговорил мой крупный товарищ, – я мог бы обдумать вопрос вашего превращения в гужевого тарлариона.

Такое неожиданное предложение заставило Марка побледнеть.

– Временно, конечно, – поспешил успокоить его толстяк, отчего Марк отступил ещё на один шаг назад.

– Да успокойся Ты, – сказал я Марку. – В этом холле просто недостаточно места для такого тарлариона. Если только в верхового.

– Ты всегда отличался практичностью! – восхищенно усмехнулся «Ренато», а потом, повернувшись к Марку, словно по секрету поведал: – Когда фургон застревал в грязи, то именно он первым обнаруживал это! А когда у нас заканчивалось продовольствие, то он замечал это первым!

Что тут скажешь, я действительно никогда не жаловался на отсутствие аппетита.

– Не хочу я быть превращенным в тарлариона, – опасливо проговорил Марк, – ни в гужевого, ни в верхового.

– Даже временно? – осведомился я.

– Нет! – отшатнулся юноша.

– Не бойтесь, – поспешил успокоить его толстяк. – Я всё равно не смогу сделать этого, даже если бы того пожелал.

– Но Вы сказали, – пробормотал Марк.

– Я сказал, что мог бы обдумать вопрос вашего превращения в тарлариона, – напомнил Ренато, – а это довольно легко сделать. Что может быть сложного в обдумывании вопроса? Трудность возникает в исполнении этого.

– Меня разыграли? – спросил Марк.

– Как ни странно, его имя «Марк», – сказал я.

Марк удивлёно уставился на меня.

– Я вижу, что твоё остроумие остро как никогда! – покачал головой толстяк.

– Спасибо, – раскланялся я.

Лично я полагал, что моя острота была довольно недурна. Не уверен, что Марк знал, как ему вести себя в присутствии двух таких товарищей как мы.

– А что Вы умеете делать? – спросил актёр, обращаясь к Марку. – Вы жонглируете, или ходите по канату? Наш друг, Тэрл, здесь присутствующий, был непревзойдён в том, чтобы с большим упорством цепляться за проволоку. Это был один из его лучших фокусов.

Это, кстати, вовсе не было моей виной, в конце концов, я же не обладал талантами Лекчио.

– Я Воин, – гордо заявил Марк.

– Как неудачно, – развёл руками Ренато. – Все наши военные роли уже заняты. У нас есть претенденты на роли капитана, властного генерала и двух копейщиков.

– Я не актёр, – буркнул Марк.

– Это никогда не было главным для успеха на сцене, – заверил его толстяк.

Конечно, можно было бы отметить также и то, что необычный талант тоже не гарантировал успеха. Например, я не был особенно успешен на сцене.

– Вот рассмотрите, к примеру, знаменитого Мило, – предложил актёр Марку.

Марк посмотрел на меня со злобной усмешкой. Он не слишком одобрял Мило. Или возможно было бы более правильно сказать, что он не слишком одобрял одобрение его Фебой.

– А что, мне кажется, что Мило – превосходный актер, – заметил я.

– Вот видите? – обратился Ренато к Марку.

– Да уж, – буркнул юноша.

– Ты видел его в постановке о Луриусе из Джада? – уточнил я.

– Вот именно, – кивнул Толстяк. – И именно на основе этой работы сформировалось моё мнение о нём.

– Понятно, – усмехнулся я, подумав о том, как безобразна может быть профессиональная ревность.

– У Мило, – добавил актёр, – гибкость, размах и нюанс, как у деревянного чурбана!

– Большинство находит его впечатляющим, – заметил я.

– Как и фонтан Хесиуса, например, – усмехнулся актёр, – который, между прочим, тоже не может выступать.

– Зато он, как предполагается, является самым красивым мужчиной в Аре, – сказал я. – Или, по крайней мере, одним из самых красивых.

Надо признать, что в последней моей фразе некоторая рефлексия всё же присутствовала.

– Зато по сравнению с ним, даже твоя квалификация кажется мне весьма высокой, – заметил Ренато.

– Правильно, – неожиданно поддержал его Марк.

Я предпочёл скромно промолчать.

– Не теряли ли Вы в последнее время каких-либо Домашних Камней? – вдруг спросил актёр, повернувшись к Марку, глаза которого недобро сверкнули.

– Будь осторожен, – предупредил я. – Марк – весьма вспыльчивый парень, и к тому же, мягко говоря, не питает любви к жителям Ара.

– Он просто не знает, какие мы благородные, добросердечные и весёлые люди, – развёл руками толстяк.

– А зачем Ты поменял имя? – осведомился я.

– На меня выписано слишком много ордеров, – усмехнулся он. – Изменив имя, я даю местным стражникам прекрасное оправдание того, чтобы с чистой совестью брать мои взятки.

– Другие, тоже, поменяли свои имена? – уточнил я.

– В данный момент, – ответил Ренато, он же Бутс Бит-тарск.

– Его Лицию когда-то звали Телиция, – сообщил я Марку.

– Это не кажется мне таким уж большим изменением, – заметил юноша.

– Ну, она тоже не сильно изменилась, – улыбнулся толстяк.

«Лиция» это, по большому счёту, всего лишь сокращенная форма от Телиция. В этом не было ничего необычного, зачастую рабовладельцы просто берут имя, например, такое как «Телиция», чаще являющиеся именем свободной женщины, и сокращают его до более короткого слова, которое подходит столь соблазнительному и фигуристому домашнему животному, как рабыня. Кличка рабыне, конечно, может быть, как дана, так и отобрана по желанию хозяина, точно так же, как кличка любого другого животного.

– Я надеюсь, что смогу быть полезным тебе, – сказал мне артист. – Но, к сожалению, поскольку мы сейчас перешли к оседлому образу жизни, у нас осталась очень небольшая область, доступная для применения твоих особых талантов.

– Особых талантов? – растерянно переспросил Марк.

– Он может в одиночку поднять фургон на спине, – объяснил толстяк. – Он может забивать шканты в доски временных подмостков ладонью руки!

– Это он шутит, – сообщил я Марку.

Впрочем, у меня не бывало случаев, чтобы я не смог бы сделать подобного, конечно, в зависимости от веса фургона и прочих различных сопутствующих факторов, вроде диаметра шкантов и отверстий. Но я как-то не горел желанием, чтобы у Марка сложилось неправильное представление. Всё же я не хотел, чтобы он думал, что мои театральные таланты ограничивались таким жанром как грубая рабочая сила.

– Но, тем не менее, – продолжил актёр, – мы будем рады, если Ты разделишь с нами наш котёл, и ровно настолько, насколько пожелаешь.

– Спасибо, – поблагодарил я.

– Между прочим, остальные тоже будут рады видеть тебя, – сообщил он. – Например, Андроникус часто жалуется на трудности ручного труда.

– Могу себе представить, – усмехнулся я.

Андроникус был весьма ранимым товарищем с тонким пониманием того, что соответствовало и что не соответствовало актёру его качества. Кстати, он был одним из носильщиков паланкина. Другими были Петруччо, Лекчио и Чино. Кроме того, несмотря на его значительный рост, он оценивал себя как весьма хилого и болезненного человека. Будь я членом их труппы, и можно не сомневаться, что его не трудно было бы убедить уступить роль носильщика мне. Думаю, что тащить паланкин я бы смог как никто другой. По крайней мере, сам Ренато когда-то уверял меня, что редко видел человека, который таскал бы тяжести лучше меня.

– Ты идёшь? – спросил толстяк. – И кстати, мошенник из Форпоста Ара, дома предателей и трусов, конечно, тоже приглашается.

– Назад, Марк! – рявкнул я, а потом повернулся к толстяку и ответил ему: – Нет. То, что мы возобновили знакомство, следует держать в секрете от остальных.

– Но, я был уверен, что Ты хотел бы скрыться среди нас, – сказал актёр.

– Нет, – покачал я головой. – Не в этот раз.

– Тебя разыскивают власти? – поинтересовался он.

– Не меня конкретно, – уклончиво ответил я.

– Мы могли бы спрятать вас обоих, – заверил Ренато. – У нас есть сундуки и ящики любых видов, которые вполне могли бы послужить для такой цели.

Марка даже передёрнуло от его слов.

– Нет, спасибо, – отказался я.

– То есть, вы не скрываетесь от властей? – заключил он.

– Нет, – признал я.

– Хочешь сказать, это был визит вежливости? – насмешливо поинтересовался он.

– Ну, на самом деле, нет, конечно, – ответил я.

– Есть дело?

– Да, – кивнул я.

– Секретное дело? – уточнил актёр.

– Верно, – признал я.

– Сложное дело? – продолжил расспрашивать толстяк.

– Весьма сложное, – заверил его я.

– Говори, – кивнул Ренато.

– У нас есть работа для тебя, и я подозреваю, что Ты – один из приблизительно пятидесяти в Аре, кто мог бы выполнить это, – сообщил я.

– Насколько это опасно, с чем мне грозит эта «работа»? – спросил он.

– Огромный риск и ничтожные перспективы успеха, – пожал я плечами. – Кроме того, в случае неудачу, тебя арестуют и подвергнут замысловатым, долгим и мучительным пыткам, чтобы спустя несколько месяцев оказать милосердие мучительной смерти.

– Понятненько, – протянул толстяк.

– Ты боишься? – полюбопытствовал я.

– Конечно, нет, – усмехнулся он. – Если не считать того, что Ты мне живописал, бояться вообще нечего.

– Это – действительно сложное и опасное дело, – жёстко предупредил Марк.

Признаться, я надеялся, что Марк не будет дополнительно нагнетать страх.

– Умеренно сложное, по крайней мере, – заверил его актёр.

– Я знаю, что Ты всегда утверждал, что был большим трусом, и поступал именно в соответствии с этим утверждением при первой же возможности, – сказал я ему, – но я давно различил безрассудного героя, спрятавшегося за этой разумной позой.

– Ты проницателен, – заметил толстяк.

– Лично я бы никогда не предположил бы этого, – с благоговением глядя на моего знакомого признал Марк.

– Я заинтересовал тебя, не так ли? – поинтересовался я.

По крайней мере, у меня сложилось впечатление, что он был заинтригован.

– Тебе стоит задуматься над тем, чтобы в будущем заняться рекрутингом, – посоветовал мне актёр. – Скажем, стать одним из тех парней, которые подыскивают добровольцев для запрещенных боёв на арене, проводимых тайно, и в которых почти никто не остаётся в живых. В крайнем случае, тебе стоит податься в торговлю.

– Ты даже не хочешь услышать то, что мы имеем в виду? – спросил я.

– Если найдётся где-то пятьдесят человек в Аре, – заметил Ренато, – которые могли бы сделать это, почему Ты решил предложить это только одному из них, или может быть, Ты уже опросил их всех?

– Нет, – сказал я. – Ты – единственный из тех пятидесяти, кого я знаю лично. Кроме того Ты мой друг.

Толстяк тепло пожал мою руку.

– Эй, куда Ты пошёл? – поинтересовался я.

– Наверх, в постель, – ответил он. – К настоящему времени Телиция уже, наверное, стонет от тоски.

– Но Ты же ещё не выслушал нашего предложения, – напомнил я.

– А Ты подумал над тем, что могла бы означать для искусства потеря меня? – спросил Ренато.

– Честно говоря, с такой точки зрения я этот не вопрос рассматривал, – признал я.

– Ты хотел бы видеть упадок искусств во всём мире? – уточнил актёр.

– Нет, конечно, – заверил его я.

– Упадка, от которого они никогда не смогли бы полностью оправиться?

– Конечно, нет, – сказал я.

– Желаю тебе всего хорошего, – попрощался он.

– Пусть он уходит, – проворчал Марк. – Он прав. Задача, которую мы ставим перед собой, не для простых смертных. Я согласился поднять этот вопрос только потому, что я всё ещё подозревал, что он был настоящим волшебником.

– Ты о чём это? – заинтересованно спросил толстяк, оборачиваясь.

– Ни о чём, – отмахнулся от него Марк.

– Что Вы имели в виду, молодой человек, утверждая, что это может быть слишком трудно для такого как я?

– Не только для вас, но и для любого обычного человека, – пожал плечам юноша.

– Понятно, – кивнул толстяк.

– Простите меня, – сказал Марк. – Я не собирался вас хоть в чём-то обидеть.

– Ну конечно, – вступил в разговор я. – Марк полностью прав, конечно. Ни один обычный человек не мог бы даже надеяться выполнить эту работу. Это потребовало бы блеска, решительности, чутья, тонкости, опыта, даже, я бы сказал, таланта и умения работать на публике. Это мог бы осуществит только настоящий мастер. Нет, мастер среди мастеров.

– А кто же, по-твоему, я? – спросил Ренато или правильнее Бутс.

– Эта работа, – угнетённо заметил я, – потребовала бы гибкости, размаха и нюанса.

Кажется, я совсем недавно слышал эти слова, и они показались мне полезными в настоящий момент. Потому я и ухватился за них.

– Но я – мастер гибкости, – заявил толстяк, – У меня огромный размах от одного горизонта театрального искусства до другому. У меня чувство нюанса, которое опозорило бы бесконечные оттенки спектра, во всех их изменениях и блеске, насыщенности и оттенках!

– Правда? – удивился Марк.

– Конечно! – заверил его актёр.

– В действительности нам нужна армия, – сказал юноша.

– Во времена моей юности, – заявил толстяк, – я был человеком-армией!

В гореанском театре армии обычно представляются человеком, несущим знамя за офицером. В той эпопее, что мы имели возможность посмотреть ранее в большом театре, таких актёров на сцену выходили сотни.

– Да ладно, тебе никогда не справиться с этим, – отмахнулся я.

– Знаешь, лукавства в тебе не больше, чем в таране, – усмехнулся Ренато, – твоя тонкость поставила бы тебя в один ряд с большинством тарларионов, которых я знал. Но вот этот молодой человек серьёзен.

Марк, озадаченно хлопая глазами, уставился на него.

– Неужели Вы не знаете, кто я такой? – осведомился толстяк.

– Великий волшебник? – с надеждой в голосе спросил Марк.

– Это самое малое из моих достижений, – помпезно заявил Ренато.

– Если кто-либо и смог бы выполнить эту работу, то я полагаю, что только кто-то такой как Вы, – сказал юноша.

– Так Ты хочешь узнать, в чём состоит работа? – осведомился я.

– Не сейчас, – улыбнулся он. – Впрочем, независимо от того, что это будет, я начну это быстро, а завершу ещё быстрее.