Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 43 страниц)

– Она была отзывчива! – сказал он.

– Она должна быть такой, – заверил его я. – Рабынь специально дрессируют для развития в них беспомощной реакции. Например, они могут потечь, в течение ина.

– Она ответила мне! – воскликнул актёр.

– Она – рабыня, – пожал я плечами. – И в ней горят сильные, раз за разом вспыхивающие потребности. По большому счёту, она – пленница и жертва этих потребностей. Почему она не должна была использовать тебя, чтобы на время пригасить их?

– Пожалуйста, Господин, – прорыдала Лавиния.

– Нет, – осадил я её.

– У тебя хорошо получилось обмануть меня, – сказал он женщине, смотревшей на него с мукой в глазах. – Но я не виню тебя. Ты должна была делать то, что приказал твой владелец.

Про себя я улыбнулся, несмотря на все мои замечания и объяснения, раб нисколько не сомневался в подлинности слов Лавинии, её заявлений и действий. Подлинность слов рабыни и её реакций, конечно, подтверждается множеством физиологических деталей, многие из которых не осознаваемы и не управляемы. Достаточно внимательный рабовладелец, особенно спустя некоторое время, может легко определить являются ли слова, чувства и реакции рабыни подлинными или нет. Фактически гореанской рабыни предоставляется небогатый выбор, стать подлинной рабыней или умереть. Достаточно интересно, что понимание этого, особенно со стороны женщины ставшей жертвой антибиологических программ обработки сознания, каковыми являются многие из земных женщин, может стать освобождением и радостным открытием, позволяющим им с чистой совестью уступить своей женственности, чего они зачастую сами так долго жаждали. Впрочем, большинство женщин, конечно, включая и землянок доставленных на Гор в качестве рабынь, а это обычная причина, по которой они сюда попадают, особо не нуждаются в столь суровых побудительных мотивах. Большинство настолько рады тому, что оказались в мире, где правят законы природы, где их красота, их характер и чувства столь значимы, что они сами с трудом могут дождаться того, чтобы им позволили выпустить на волю их глубинную сущность, и, наконец стать женщинами, кем они собственно и являются в своих сердцах и животах, и кем они всегда хотели быть.

– Её не трудно было обольстить, не так ли? – поинтересовался я.

– Нет, Господин, – признал Мило.

– Но раз уж, Ты сам занимался её обольщением, – заметил я, – то, Ты не должен возражать против того, что я использовал Лавинию для той же цели.

– Нет, Господин, – не стал спорить со мной раб.

– В таком случае, – усмехнулся я, – возможно, Ты даже одобряешь мою проницательность и великодушие.

– Да, Господин, – сказал он.

– Теперь, вы оба принадлежите мне, – подчеркнул я, и они повернули ко мне свои лица, а потом дикими глазами посмотрели друг на друга. – И я ожидаю, моя рабыня-соблазнительница, что он хорошо послужит для твоей дисциплины. Если я не буду до конца доволен тобой, то, возможно, я брошу тебя ему.

– Да, Господин! – зарделась Лавиния. – Закуйте меня в цепи и бросьте меня ему. Позвольте мне стать его, чтобы он мог сделать со мной всё, что ему понравится!

У раба даже дыхание перехватило, настолько он был поражён мыслью о такой власти над этой красоткой.

– Но, с другой стороны, – усмехнулся я, – не знаю, стоит ли мне разрешать такие развлечения среди моих рабов.

Казалось, Мило просто пил красоту Лавинии, словно хмельное вино.

– Отведи взгляд от неё, – приказал я, пока он окончательно не захмелел.

Мужчина даже застонал, столь тяжело ему было оторвать глаза от рабыни.

– Разумеется, мне ничего не стоит поступить и наоборот, – сказал я, – позволить вам видеть друг друга, приковав к противоположным стенам, или даже оставив достаточно слабины, чтобы вы могли сблизиться, но не дотянуться друг до друга. А ещё я мог бы приказать ей танцевать перед тобой беспомощно сидящим на цепи, обнажённой, чтобы затем отправить её в конуру.

Судя по тому, как поникла его голова, даже мысль о подобной пытке доставляла ему немалые страдания.

– Нет, – бросил я Лавинии, видя какой мукой перекосило её лицо.

Она снова прижала ладони к бёдрам. Слезы заливали её лицо, и с влажных дорожек на щеках капали на грудь.

– Ты, конечно, не мог не отметить, когда увидел её этим утром, – обратился я к Мило, – что она пришла не в одежде государственной рабыни.

– Конечно, Господин, – кивнул он.

– Как и её ошейник, который, к слову она сама удалить не могла, не был похож на тот, который государство надевает на своих невольниц.

– Да, Господин, – согласился Мило.

– Это не возбудило твоего любопытства? – поинтересовался я.

– Нет, Господин, – ответил мужчина. – Дело в том, что сегодняшнее утро предполагалось как утро свидания, и я предположил, что это могла быть маскировка, предписанная её госпожой, чтобы любопытные, увидев рабыню по соседству с ней, не связали бы её с Центральной Башней.

– Это было логичным предположением с твоей стороны, – признал я.

– Несомненно, тем, на которое рассчитывал Господин, – предположил он.

– Верно, – кивнул я.

– Всё что меня действительно волновало в тот момент, – сказал Мило, – это то, что я увидел ее не в серой одежде государственной рабыни, а в лёгкой тунике с раздевающим узлом, которую она носила.

– У неё хорошо получилось сбросить тунику? – полюбопытствовал я.

– Да, Господин, – заверил меня он. – Из неё получилась великолепная рабыня-соблазнительница.

Лавиния всхлипнула, а раб, посмотрев на меня, сказал:

– Я – актёр. А господин, кажется, не имеет отношения к театру.

– Нет, – признал я. – К театру я действительно не имею никакого отношения.

– Тогда я не понимаю, зачем господину всё это, – растерянно сказал он, – зачем он сделал так, что я оказался в его собственности. Для какой надобности я могу служить господину?

– Например, я мог продать тебя в каменоломни или в поля, – предположил я. – Или можно отвести тебя на Воск или на побережье, чтобы продать какому-нибудь шкиперу. Ты неплохо смотрелся бы, прикованным цепью к скамье галеры.

– Не думаю, что господин купил меня для такой цели, – покачал головой Мило.

– Ты думаешь, что Ты настолько ценен? – уточнил я.

– Уверен, что господин тоже так думает, – сказал он. – Ведь я слышал, как Вы сами предположили, что есть женщины в Аре, готовые заплатить тысячу золотых монет за меня.

– Да, а ещё есть мужчины, – усмехнулся я, – которые тоже с радостью выложат полторы тысячи.

– Да, Господин, – согласился Мило, но при этом опустил голову, и сжал кулаки, правда, потом снова посмотрел на меня и продолжил: – Однако господин не стал продавать меня, и даже не предположил возможности моей продажи. Но ведь я, конечно, был куплен для спекуляции, для перепродажи, не так ли?

– А вот это тебя не касается, – усмехнулся я.

– Неужели господин, действительно, намеревается надолго оставить меня в его собственности? – спросил раб.

– Не лезь не в своё дело, – предупредил я.

Он удивлённо посмотрел на меня.

– Любопытство не подобает кейджерусу, – намекнул я.

– Да, Господин, – вздохнул Мило.

Вообще-то это было перефразированная, распространённая гореанская поговорка, в оригинале звучащая как любопытство не подобает рабыне или кейджере. Кстати, здесь наглядно прослеживается один из примеров влияния земного языка, в данном случае латыни на гореанский. Я имею в виду формирование окончаний у существительных единственного и множественного числа. Кейджерус – наиболее распространённое слово в гореанском обозначающее раба-мужчину, как кейджера – рабыню-женщину. Множественное число для рабов мужчин, или если подразумевается, что среди них имеются особи обоих полов звучит как – «кейджери». Множественное число для рабынь – «кейджерае».

– Поправь свой ошейник, – бросил я Лавинии.

Женщина моментально, с некоторым смущением и застенчивостью, взметнула руки к ошейнику. Через мгновение она уже озадаченно смотрела на меня. Само собой, это выглядело почти великолепно. Затем рабыня, демонстративно застенчиво и скромно, но с явной провокацией показывающей себя рабыни, вздёрнула подбородок, выпрямила спина, расправила плечи, и изящно приподняв ошейник обеими руками, отрегулировала его так, чтобы замок оказался сзади точно посередине шеи. Это движение подняло груди женщины, продемонстрировав их во всей красе.

– Ты опять пялишься на неё? – уточнил я у раба.

– Простите меня, Господин! – отозвался тот.

– Согласен, – усмехнулся я, – трудно не смотреть на неё.

– Да, Господин, – признал Мило, опустив голову.

Лавиния тоже склонила голову, довольно улыбаясь при этом.

– Как я уже сказал, – решил я вернуться к более важным вопросам, – Ты неважно выглядишь. Понимаю, что это результат побоев. Кстати, судя по отметинам, подозреваю, что посох Аппания был залит свинцом. Поэтому сейчас, Ты встанешь и выйдешь в переулок. Подыши там воздухом, разомнись, а потом возвращайся. В соседней комнате найдётся вода и полотенце. Сполоснись и разотрись. Как закончишь, вернёшься сюда и встанешь на колени на то же место. Понятно?

– Да, Господин, – кивнул Мило, вставая на ноги.

На мгновение Марк загородил ему дорогу, но встретившись со мной взглядом, отступил.

– Я должен был пойти с ним, – процедил юноша, когда актёр вышел через дверь чёрного хода.

– В этом нет нужды, – отмахнулся я.

– Думаешь, он вернётся? – осведомился он.

– А куда он денется? – усмехнулся я. – Не думаю, что ему хочется бегать по Ару голым. Он слишком известен и его, несомненно, немедленно повяжут.

Нагота зачастую используется на Горе в качестве униформы, если можно так выразиться, для пленников и рабов.

– Кроме того, – добавил я, – сомневаюсь, что он хочет улыбаться горлом.

– Возможно, Ты прав, – пожал плечами Марк.

– Я могу говорить, Господин? – осведомилась Лавиния.

– Можешь, – разрешил я.

Пусть её язык теперь будет свободен. В данный момент это было приемлемо для меня.

– Вы, правда, это сделали бы? – спросила женщина.

– Можешь не сомневаться, – заверил её я.

Она отпрянула и побледнела.

– Он мог бы попытаться добраться до дома Аппания, – предположил Марк.

– Его остановят и свяжут не дальше двух кварталов отсюда, – отмахнулся я.

– А теперь, давай предположим, что он добрался до дома Аппания, – не отставал юноша.

– И что? – полюбопытствовал я.

– Если не ошибаюсь, Аппаний будет только рад его возвращению.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнул я.

– Он может захотеть выкупить его, – заметил Марк.

– Возможно, – не стал спорить я.

– Он может предложить пяти тысяч монет золотом, а то и больше.

– Не исключено, – согласился я.

– Или же, он может просто спрятать его, – добавил воин.

– Он не из тех, кого будет легко спрятать, – заметил я. – А у нас есть бумаги на него. Думаю, что в этом случае мы рано или поздно смогли бы организовать встречу наших клинков с его горлом.

– О, Господин! – воскликнула Лавиния.

– Что с тобой? – спросил я.

– Позвольте мне стать залогом за него! – предложила она.

– Не понял, – опешил я.

– Если он бежит, убейте меня, а не его! – объяснила рабыня.

– Вот уж, нет, – усмехнулся я, и видя, как женщина, опустив голову, горько заплакала, поспешил её успокоить: – Да не собирается он бежать.

Лавиния подняла на меня свои покрасневшие от слёз глаза.

– Уверен, Ты сама знаешь, – сказал я ей, – что он вернётся, и причина кроется вовсе не в непрактичности побега.

– Господин? – удивилась она.

– Неужели сама предположить не можешь? – проворчал я.

– Нет, Господин! – протестующе воскликнула женщина.

– Как раз таки, да, – заверил её я.

– Но я всего лишь рабыня в ошейнике! – всхлипнула она, прижав руку к груди.

– Как раз, такие как Ты, являются самыми желанными и волнующими среди всех женщин, – улыбнулся я. – Случалось войны вспыхивали из-за них.

– Но он такой красивый! – всхлипнула Лавиния, с трудом втягивая в себя воздух.

– Он – довольно красивый парень, так будет правильнее, – поправил я.

– Он – самый красивый мужчина во всем Аре! – воскликнула она.

– Надеюсь, Ты не считаешь, что он столь же привлекательный, как я? – осведомился я.

Женщина ошеломлённо уставилась на меня. Даже слёзы бежать перестали.

– Итак? – вопросительно посмотрел на неё я.

– Господин шутит, – нерешительно сказала она.

– Ой ли? – не слишком довольно проговорил я.

– Наверное, господин хочет наказать свою рабыню, – неуверенно предположила Лавиния.

– С чего Ты взяла? – поинтересовался я.

– Если я скажу правду, – пожала она плечами, – то, как мне кажется, вызову недовольство у своего господина и буду наказана. А если я не скажу правды, это будет выглядеть так, что я солгала своему господину, и буду избита, или даже хуже того, как лживая рабыня!

– Значит, Ты думаешь, что он красивее меня? – уточнил я.

– Да, Господин, – согласилась она. – Простите меня, Господин!

– И даже красивее меня? – осведомился Марк.

– Да, Господин, – ответила Лавиния. – Простите меня, Господин.

– Что может понимать в этом рабыня? – пожал я плечами.

– Совершенно верно, – согласился со мной Марк.

– Зато, многие женщины Ара согласились бы со мной! – заявила она.

– Ну Ты, бессмысленная низкая рабыня, – буркнул я. – Помалкивай.

– Да, Господин, – вздохнула женщина.

– И вообще, – проворчал я, – что они понимают?

– Они – женщины, – сказала она. – Разве этого мало, чтобы иметь право на то, чтобы составить своё мнение по данному вопросу.

– Возможно, – бросил я, несколько раздосадовано.

– Ведь, Вы же считаете, что мужчины наделены правом формировать мнение о красоте женщин, – сказала рабыня.

– Конечно, – не мог не согласиться я. – И это важно, чтобы мы могли делать это, особенно в тех случаях, когда нужно купить и продать их.

– Тогда, – продолжила Лавиния, – раз мужчины могут формировать мнение относительно красоты женщин, то и женщины могут составить своё мнение о красоте или привлекательности того или иного мужчины.

– Ну ладно, – махнул я рукой. – Принимаю твою точку зрения.

– Спасибо, Господин.

– Однако, твоё мнение, пусть это и могло бы быть разделено некоторыми другими, – напомнил я, – всё равно остаётся только мнением низкой и бессмысленной рабыни.

– Да, Господин, – не стала спорить она.

– Таким образом, оно не имеет никакого значения, – объявил я.

– Да, Господин, – согласилась рабыня, и тут же обратилась ко мне: – Господин.

– Что ещё? – поинтересовался я.

– Не думайте плохо о Мило, – попросила она.

– Да я о нём плохо и не думаю, – пожал я плечами.

– Ты что, забыл его роль в «Луриусе из Джада»? – осведомился Марк.

– Вообще-то, я думал, что он там сыграл весьма недурно, – заметил я.

– Это было ужасно, – поморщился юноша.

– Просто Ты не относишься к поклонникам Луриуса из Джада, – усмехнулся я. – А ещё тебя разозлило, что Фебе там понравилось.

– Твоему другу Бутсу это тоже не понравилось, – напомнил он.

– Подозреваю, всё дело в том, что это понравилось его Телиции, – предположил я.

– Не стоит ревновать к Мило, за то, что он красивее вас, Господин, – сказала Лавиния.

– Да ладно, – отмахнулся я, – что поделать, если он такой красавчик.

– Вот и превосходно, – обрадовалась она. – Если Вы не будете ревновать к нему, за то, что он оказался красивее вас, то тогда, если он не будет красивее вас, то у вас и не будет никакого повода ревновать к нему.

– Конечно, – поспешил согласиться с ней я.

Логика, конечно, в её утверждении казалась безупречной. Только почему тогда я себя особо удовлетворенным не ощущал? Притом, что на Горе интеллект в рабыне обычно очень ценят, но это не всегда обходится без подводных камней.

– Меня нужно выпороть? – внезапно, нет без опаски, спросила рабыня.

– Нет, – успокоил её я.

– Спасибо, Господин, – с облегчением сказала она.

– По крайней мере, не сейчас, – добавил я.

– Спасибо, Господин, – повторила Лавиния.

– Пустяки, – отмахнулся я.

– Не огорчайтесь, Господин, – постаралась успокоить меня она. – Пусть Вы не так красивы, как Мило, но Вы – оба сильные, красивые, привлекательные мужчины. Кроме того, в вас есть нечто другое, особенное, отличающее вас от многих других мужчин. Это – власть. Женщин чувствуют это в мужчинах, таких как Вы, или, точнее, могут внезапно осознать, что чувствуют это, иногда к своему ужасу, в своих владельцах. Это делает вас неимоверно возбуждающими и привлекательными для женщин. Это ставит вас выше всякого сравнения с другими мужчинами. Женщины кожей ощущают, что хотят встать перед вами на колени, служить вам, доставлять вам удовольствие, любить вас. И это никак не связано с правильными чертами лица или гладкостью кожи, которые могут встретиться даже у слабаков.

– Все мужчины – хозяева, – пожал я плечами.

– Не знаю, – покачала она головой. – Но именно этого жаждет женщина от своего господина.

– Почему Ты была на кровати, когда мы вошли в комнату? – спросил я.

– Это он уложил меня туда, – ответила Лавиния.

– Замечательно, – буркнул я.

Просто, я полагал, что её следовало бросить на пол, на расстеленные в ногах кровати меха, всё же она была рабыней.

– Раб возвращается, – сообщил Марк.

– Понятно, – кивнул я.

Женщина облегчённо вздохнула. Мне вспомнилось, что совсем недавно она недвусмысленно продемонстрировала готовность умереть вместо него. Не забыл я и о том, что он делал всё, что было в его силах, пытаясь прикрыть её от ударов разгневанного Аппания. Это меня заинтересовало ещё тогда. Разумеется, я не собирался поощрять флирт среди своих рабов. Хотя было бы интересно держать их в пределах видимости друг друга, но при этом не позволяя прикоснуться.

Вскоре вымытый и посвежевший Мило вернулся и встал на колени перед нами.

– Склони голову и протяни ко мне левое запястье, – приказал я ему.

Мужчина в точности исполнил команду, и я защёлкнул на протянутой ко мне руке серебряный рабский браслет, напоминавший тот, который он носил ранее. Правда, на этом браслете, в отличие от прежнего, была сделана иная гравировка. Красивыми крошечными буквами там было выведено: «Я принадлежу Тэрлу из Порт-Кара». Затем я бросил ему обычную тунику, бывшую среди тех вещей, которые я принес с собой, и скомандовал:

– Одевайся.

– Да, Господин, – отозвался он.

– Сколько сейчас, как Ты думаешь? – спросил я Марка.

– Должно быть около семи, – прикинул он.

– Судьи должны вот-вот прийти, – заметил я.

– Скорее всего, они прибудут к чёрному ходу, – предположил воин.

– Я тоже так думаю, – согласился я.

Конечно, за последнее время они побывали здесь много раз, и знали все входы и выходы не хуже хозяев. К тому же, мне не казалось, что они горят желанием быть замеченными, входя сюда через дверь с улицы. Правда, обычно, приходя сюда, они знали, что идут на встречу с Аппанием и его людьми. Но сегодня их ждёт небольшой сюрприз. Прибыв, они обнаружат, что произошла небольшая рокировка, и что место Аппания, которому они собирались оказать свои услуги, теперь занимает другой человек.

– Ты снова уставился на рабыню? – прикрикнул я на своего раба.

– Простите меня, Господин.

– Опусти голову, – приказал я.

– Да, Господин.

– А сейчас я объясню тебе, что я хочу, чтобы Ты сделал, – сообщил я.

– Да, Господин, – кивнул Мило.

– А Ты пока, – сказал я Марку, – займись установкой сети.

– Ты захватил наручники с кандалами? – спросил тот.

– Конечно, – усмехнулся я.

26. Свободная женщина и рабыня

– Ты можешь помочь мне с моей накидкой, – сообщила она красавчику-рабу и, улыбнувшись, заметила: – Твоя рука дрожит.

А в это время, в задней комнате, я отслеживал их действия посредством одной из смотровых щелей, в то время, как у второй щели занял позицию один из двух пришедших судей, тот, который был старше по должности, Тольнар из вторых Октавиев, влиятельного городского клана, но никакого отношения не имевшего к знаменитому роду Октавиев, о котором иногда говорят просто как об Октавиях, а иногда как о первых Октавиях. Кстати, этот Тольнар служил заместителем управляющего в доме записей, большая часть которого была уничтожена во время недавнего пожара. Его коллега, Венлизий, довольно приметный молодой человек, который после усыновления считался отпрыском клана Торатти, замер около него. Венлизий служил в том же самом месте, что и его начальник, только на значительно более низкой должности. Он был чиновником ведавшим записями, или, как его должность называется официально – архонтом записей района Металлан, то есть того самого в котором мы и находились. Оба судьи были одеты с свои форменные одежды, и имели соответствующие повязки. Кроме того, они прихватили с собой свои жезлы, в которых, как я сражу заподозрил, исходя из их вида, несмотря на законы об оружии навязанные Косом, были скрыты клинки. Признаться, я был рад тому, что эти мужчины оказались таким, что ставили законы Ара превыше постановлений Коса. Едва они появились на пороге, я попросил, чтобы они отпустили сопровождавших их стражников, которых они привели с собой. Я не ожидал, что они нам понадобятся. Даже если бы вдруг потребовалась грубая сила, я нисколько не сомневался, что мы с Марком смогли бы справиться. К тому же, я был уверен, что мы вдвоём вполне могли решить все сопутствующие вопросы, которые могли бы возникнуть. Кроме того, данное дело было весьма щекотливым, и я счёл целесообразным ограничить число и характер свидетелей.

– Я должна сама снять свою накидку? – поинтересовалась женщина, видя некоторую скованность Мило.

– Нет, нет, Госпожа! – заверил её тот.

– Госпожа? – уточнила она. – Кажется, что Ты забыл о почтении.

– Да, Госпожа, – сказал раб, быстро опускаясь на колени, и прижимаясь головой к полу.

– Это не похоже на тебя, – заметила женщина.

– Простите меня, Госпожа, – попросил прощения он.

– Но я считаю это очаровательным, – сообщила она ему. – И Ты прекрасно выглядишь, мой дорогой Мило, стоя на коленях.

– Спасибо, Госпожа, – поблагодарил раб.

– Но я не понимаю этого нового почтения, – сказала она.

– Какое почтение, могло бы быть достойным перед такой, как Вы? – спросил мужчина.

– Я думаю, что мы прекрасно поладим, – сказала женщина.

Мило промолчал, согнув спину стоя на колени перед ней. Он так и не решился оторвать голову от пола. Было заметно, что его тело дрожит. Честно говоря, я бы не стал обвинять его за это.

– Хотя я тут внезапно напомнила тебе, что Ты – раб, – добавила она.

– Да, Госпожа.

Признаться, в этот момент я порадовался, что Аппаний своим посохом не рассёк ему кожу на спине. Не думаю, что если бы в этот момент на его тунике проступили следы крови, это было бы полезно для наших планов.

– Интересно, – заметила женщина.

– Разве найдётся такой мужчина, который оказавшись перед Вами, не почувствовал себя рабом? – спросил Мило.

– Льстец! – упрекнула она его.

Я не смог удержаться от улыбки. У этого красавчика оказался длинный и льстивый язык. Он весьма преуспел в своей работе. Я и прежде не сомневался в том, что он был весьма ценен для Аппания, причём самыми разными способами. В затем моя улыбка стала довольно мрачной. Насколько восприимчивой оказалась эта девка к его льстивым речам. Как слабо она понимала саму себя. Перед каким, интересно, мужчиной она сама не должна была быть рабыней? На самом деле, она, как и другие женщины, должна быть рабыней перед любым мужчиной.

– Моя накидка! – напомнила женщина, и в голосе её послышались капризные нотки.

Мило вскочил на ноги и, изящным, полным услужливой вежливости жестом, снял с неё внешний плащ с капюшоном. Женщина до сего момента была скрыта им практически с головы до пят. Раб повесил одежду на вешалку, имевшуюся на одной из стен.

– Ваши телохранители дежурят снаружи? – поинтересовался Мило.

– Я пришла одна, – ответила она. – Ты же не считаешь меня дурочкой?

– Нет, – поспешил заверить её раб.

Лёгким движением рук женщина откинула на спину лёгкий внутренний капюшон и отстегнула крючки на вороте своего платья.

– Вряд ли Ты когда-нибудь поверишь, какие трудности мне пришлось преодолеть, чтобы сбежать из Центральной Башни! – засмеялась женщина. – Я там почти, как в заключении. Серемидий просто помешан на безопасности! Его шпионы повсюду. Кто может знать, кто они, или который из них наблюдает за тобой в тот или иной момент времени? Я уже не знаю, кому я могу доверять! Невозможно покинуть дворец без эскорта из отряда гвардейцев. Мне вообще не понятно, чего они боятся. Ведь люди любят меня.

– Вы слишком великолепны и восхитительны, чтобы рисковать вами, – заметил Мило.

– Увы, – вздохнула Талена, – иногда меня саму утомляет ценность и достоинства моей личности. Хотя, кажется, это всегда было так. В прежние времена, когда я была совсем молодой девушкой, было то же самое. А затем, началось время моих проблем, когда после недоразумения с моим дорогим отцом, Марленусом, я была изолирована, фактически став заключённой во дворце. И вот теперь, когда война завершена к взаимной выгоде Ара и Коса, победой для обоих, и благодаря милосердию Коса и благородного Луриуса из Джада, мы стали союзниками с нашими бывшими врагами, мне кажется, что всё вернулось на круги своя.

– Госпожа – Убара, – напомнил Мило. – Просто прикажите, чтобы они воздержались от своего навязчивого внимания.

– Конечно, – улыбнулась она.

Красавчик раб озадаченно посмотрел на неё.

– Тем не менее я нашла способ ускользнуть от охраны, – похвасталась она. – На самом деле это не было слишком трудно. Гвардейцы – мужчины, причём далеко не самые умные.

– И как же Госпожа обманула их? – полюбопытствовал раб.

– Как Ты видишь, – усмехнулась Талена, – на мне был обычный уличный плащ и капюшон. Я приготовила его специально для такого случая. Часовым от меня передали, что одна из девиц из моей свиты собирается выйти в город по личным делам.

– Госпожу нужно чествовать за её ум и прозорливость, – польстил Мило.

– Кто посмеет заглянуть под вуаль свободной женщины? – засмеялась она.

– А действительно, кто? – испуганно спросил раб.

– К тому же, очень немногие, – не переставая смеяться, добавила женщина, – знают Убару в лицо!

– Это и вправду здорово, Госпожа, – поддержал он смеющуюся Убару. – И насколько я благодарен и потрясён тем, что мне, простому рабу, во время трёх ужинов, было разрешено полюбоваться на ваше лицо.

– Ты посмел смотреть на меня? – осведомилась она.

– Простите меня, Госпожа, – воскликнул актёр. – Но я подумал, что, возможно, именно по этой причине, Госпожа приоткрыла свою вуаль.

– Просто в те вечера было очень душно, – сказала женщина.

– Конечно, Госпожа! – поддержал её Мило.

– Но, что и говорить, – усмехнулась Талена, – я действительно надеялась, что, увидев меня, Ты мог бы попасть под моё очарование.

И в следующий момент, она изящным движением, отстегнула булавки не левой стороне вуали. Мгновением спустя вуаль соскользнула с её лица.

– Ай-и-и! – восхищённо выдохнул мужчина. – Неужели найдётся такой мужчина, который смог бы устоять перед очарованием такой красоты?

– Что, Ты уже не устоял? – довольно засмеялась женщина.

– Да! – воскликнул он. – Конечно, Госпожа, ведь Вы самая красивая женщина на всём Горе!

Я мельком взглянул на Лавинию, стоявшую на коленях по левую руку от меня. Мне показалось, что нижняя губа женщины задрожала и в глазах появились слёзы.

– Я чувствую себя, словно рабыня, – игриво сказала свободная женщина, – сбежавшая, и прячущаяся по углам, чтобы пробраться на свидание.

У Мило даже дыхание перехватило от такого признания. Подозреваю, что в этот момент он представил, как возбуждающе могла бы выглядеть эта женщина, если бы она действительно была рабыней, одетой как рабыня, в ошейнике как рабыня и покорная как рабыня.

Убара украдкой бросила взгляд на своё отражение в зеркале, висевшем в дальнем углу комнаты.

– Иногда я завидую этим бессмысленным, принадлежащим мужчинам лакомствам, – вздохнула она, – совершенно свободно снующим повсюду, где им захочется, в своих коротких туниках и ошейниках. Иногда мне кажется, что у них больше свободы, чем у меня самой, что я, свободная женщина и Убара Ара, в куда большей степени являюсь рабыней, чем сами рабыни.

– Даже не думайте так! – предупредил Мило.

– Но ведь это верно, – помрачнев, сказала Талена, и раб замолчал.

Убара, уже не скрываясь, принялась разглядывать себя в зеркале. Мне даже стало интересно, кого Талена увидела там. Видела ли она себя, такую какой она выглядела внешне, капризную, одетую в приличествующие женщине высшей касты одежды сокрытия, или она вдруг увидела там испуганную женщину в та-тире или тунике, в которые мужчины могли бы захотеть нарядить её.

– А если я была рабыней, – внезапно произнесла она, – и я пришла бы сюда, как Ты думаешь, что бы со мной сделали?

– Но Госпожа не рабыня! – пробормотал ошеломленный Мило.

– А, если я ей была? – спросила Талена.

– И Вы были бы пойманы? уточнил мужчина.

– Конечно, – подтвердила она.

– Боюсь, госпожа была бы строго наказана, – предположил Мило.

– Даже притом, что я столь красива? – недоверчиво спросила женщина.

– В этом случае, особенно! – заверил её раб.

– Правда? – задохнулась Убара.

– Да, Госпожа, – кивнул он.

– Интересно, – задумчиво сказала женщина.

– Но ведь Госпожа не рабыня! – воскликнул Мило.

– Плеть? – уточнила она.

– Как минимум, госпоже пришлось бы познакомиться с ней, – подтвердил раб, – конечно, прежде всего, она была бы раздета и привязана, а уже потом выпорота. Кроме того, её могли бы быть связать и подвергнуть наказанию палкой по пяткам.

Свободная женщина заметно задрожала.

– И я не думаю, что госпожа допустила бы такую ошибку, – добавил он.

– Возможно, нет, – признала Убара.

Я бросил взгляд на Тольнара припавшего к другой смотровой щели. Словно почувствовав это, он тоже оторвался от наблюдения и посмотрел на меня. Затем, мы оба снова вернули своё внимание к происходящему в соседней комнате.

Убара немного покрутилась, рассматривая своё отражение в зеркале с разных ракурсов. Казалось настроение у неё начало портиться.

– Госпожа? – окликнул её Мило.

– Ты, правда, находишь меня привлекательной? – осведомилась она.

– Конечно, Госпожа! – пылко заверил её мужчина.

– А как Ты думаешь, для других мужчин я могла бы быть столь же привлекательной? – уточнила Талена.

– Конечно, Госпожа! – согласился он.

– Некоторые думают, что я самая красивая женщина во всем Аре, – заметила Убара.

– Вы, я уверен, – заявил актёр, – самая красивая женщина на всём Горе!

Лавиния всхлипнула и опустила голову. Слезинка скатилась по её носу и упала на пол.

– И я – Убара! – сказала свободная женщина.

– Да, Госпожа, – подтвердил раб.

– Но Убара тоже женщина, – вздохнула она, – и у меня такие же потребности, как и у любой женщины.

– Да, Госпожа, – не стал спорить Мило.

Затем Талена, постепенно, предмет за предметом, время от времени оценивая себя в зеркале, сняла с себя всю внешнюю одежду. Раб всё это время стоял у неё за спиной. В конце она избавилась от своих шлёпанцев, просто шагнув из них назад, и замерла стоя перед зеркалом, босая, в белом, коротком, открывающем её колени, шёлковом похожем на ночную рубашку предмете одежды с запахом. Женщина подняла руки и удалила заколки из своих волос, тут же тёмным водопадом, рухнувшими на её плечи. Она покачала головой, а затем обеими руками подняла их и, отбросив за спину, оценила себя в зеркале. Я чуть не прокусил свою губу, изо всех сил стараясь удержаться от того, чтобы броситься в соседнюю комнату и схватить её. На её шее, на кожаном шнурке висел маленький, закрытый кожаный цилиндр. У меня не было никаких сомнениё относительно того, что в нём находилось. А вот наш Мило вряд ли об этом догадывался. В конце концов, то письмо, что якобы написала ему Убара, на самом деле было написано Лавинией. Полагаю, что сам он полученное послание уничтожил сразу, избавившись от опасной, компрометирующей его улики. Ни Талена, ни Мило, понятное дело, ничего не знали о записках, которые они, предположительно, писали друг другу. До сегодняшнего свидания в этой комнате, связь между ними осуществлялась через Лавинию, приходившую к Убаре под личиной рабыни дома Аппания, а к Мило как государственная рабыня. Моя рабыня в качестве посредницы, в точном соответствии с моими инструкциями, все сообщения передавала максимально быстро, за исключением случаев тех немногочисленных задержек со стороны Убары, по-видимому, желавшей усилить ожидание и страдания, бедняги раба.