Текст книги "Волшебники Гора (ЛП)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 43 страниц)

Когда компания трёх человек, красавчика актёра и двух его сопровождающих, оказалась в нескольких ярдах от рабыни, она легко и изящно поднялась на ноги. Мужчины, конечно, отметили это движение, как несомненно и то, что обратили внимание на женщину ранее. Конечно, довольно трудно для стоящей на коленях рабыни, да ещё для такой красотки, даже учитывая то мельтешение света и тени в этом месте стены, быть незамеченной и проигнорированной. Их глаза на мгновение встретились, а затем женщина быстро опустила голову. Однако этого короткого контакта хватило, чтобы мужчины остановились. Своим взглядом Лавиния смогла передать им, что она ждала их и хотела бы приблизиться к ним. Двое сопровождающих Мило удивлённо посмотрели друг на друга. Ожидавшая их девушка несомненно была государственной рабыней. Такая вполне могла бы доставить сообщение от кого-то из Центральной Башне, скажем, даже от одной из многих свободных женщин из окружения Убары. Не исключено также и то, что они могли вспомнить, что она следовала за ними от самого театра. Понятно, что рабыня не могла располагать своим временем по своему усмотрения. Людей вокруг было немного. Фактически, можно было сказать, что улица была пустынна. Продавцы уже свернули рынок. Жарко было даже под затянутыми виноградом решётками. Держась на приличном удалении от них, я прислонился к ограде, в нескольких ярдах от дверного проема. Не думаю, что меня было бы легко рассмотреть, а тем более узнать, в том камуфляже света, теней и свисавших вокруг меня виноградных плетей. К тому же между мной и ими, оставались несколько столбов, державших решётки.

Меж тем Мило что-то сказал своим компаньонам и те немедленно отступили. Признаться, это заинтриговало меня. Могло показаться, что он не хотел, чтобы к этой встрече было обращено какое-либо официальное внимание, или, по крайней мере, желал, чтобы содержание разговора оставалось в секрете, хотя бы в теории.

Я не сводил глаз с женщины, шагнувшей к рабу. Быстрыми семенящими шажками кротко опустив голову Лавиния приблизилась к Мило. Руки она держала по бокам, ладонями назад, немного разведёнными в стороны. Оказавшись около него, она немного приподняла голову, похоже, едва осмеливаясь встретиться с ним глазами, а затем опустилась перед ним на колени, и как перед господином исполнила почтение, уткнувшись головой в мостовую прямо перед его позолоченными сандалиями. Конечно, проявление подобного уважения было не совсем подобающим, в конце концов, они оба были рабами, но, раз уж она была женщиной, а он мужчиной, то такое почтение можно быть расценивать просто как преклонение женского начала перед мужским. Однако в данном случае прекрасно исполненное почтение, естественное почтение рабыни перед её владельцем, было сделано перед мужчиной, который не только не был её владельцем, но и сам был рабом. Я нашёл это весьма интересным. Она что, решила, что принадлежала ему? Вообще-то она не должна была выполнять такое почтение в данном контексте. Прежде всего, этого не требовали ни обычаи, ни законы. К тому же, поскольку Мило ей не владел, не ожидал встречи с нею, то у него не было возможности обговорить детали её отношения к нему, например, он не мог предупредить мою рабыню о своих предпочтениях относительно манеры появления перед ним, характера ритуалов уважения или подчинения, которые он мог бы ожидать от неё и так далее. В конце концов, он был всего лишь рабом, и в этом плане недалеко ушёл от неё самой. В действительности, рабыни зачастую ведут себя довольно жестоко по отношению к рабам-мужчинам, насмехаясь над ними или дразня. Правда после этого рабыне остаётся только надеяться, что она не окажется закованной в наручники и брошенной ему в клетку, с плетью, привязанной к её шее, ибо в таком случае он превращается в её господина.

Лавиния посмотрела на актёра, и в её глазах блеснули слёзы. Судя по его реакции в этот момент он явно узнал стоявшую перед ним рабыню. Похоже, Мило хорошо запомнил её, прежде свободную женщину, которую он лично соблазнил и завлёк в сети своего владельца, Аппания. Мужчина казался ошеломлённым. Я не знал, чем именно было вызвано его состояние. Было ли это просто удивление от того, что он встретил Лавинию здесь снова, столь неожиданно. Или его удивил её ошейник. А возможно причиной его реакции было внезапное осознание невероятного преобразования, которое произошло в ней, того, что простая свободная женщина, которую он завёл в ловушку, вдруг стала столь удивительно возбуждающей и красивой. Не исключено, что имели место все причины. Внезапно Лавиния, по-видимому, не в силах преодолеть искушения, задрожав, легла перед ним на живот, и потянулась губами к его сандалиям, а затем робко и просительно, словно боялась, что её могут ударить или пнуть, принялась покрывать поцелуями и облизывать ноги Мило. Не знаю, кто из нас в этот момент был более поражён я сам, или тот товарищ, которому было адресовано это внимание. Вообще-то я ожидал, что рабыня просто встанет перед ним на колени и передаст ему послание. И всё! Честно говоря, я до конца не был уверен, что ей позволят сделать даже это. Я не исключал того, что её могли просто отбросить ударом со своей дороги, если не сам Мило, то кто-нибудь из его сопровождающих. В конце концов, она было всего лишь рабыней. Если бы всё произошло именно так, то я бы даже не стал вмешиваться, поскольку это могло бы дать повод связать меня с ней, чего я, на данном этапе всячески стремился избежать. Конечно, я не ожидал, что она могла бы быть подвергнута чему-либо большему, чем это является естественным или соответствующим для рабыни. Однако я был готов вмешаться в случае, если бы мне показалось, что есть шанс того, что она могла бы быть обезображена или получить серьёзную травму. В конце концов, она обладала определённой ценностью на рынке, и мне бы не хотелось, чтобы с ней произошло нечто, что могло бы снизить её цену.

Лавиния медленно перетекла в положение в коленях, но держа голову внизу, продолжила облизывать и целовать ноги стоящего перед ней мужчины. Затем она начала подниматься выше, перенеся внимание на его голени и икры. На мгновение женщина оторвалась от своего занятия и снова посмотрела вверх. Казалось, что Мило не мог даже пошевелиться, настолько он был ошеломлён и поражён происходящим. Даже с того места где стоял я был заметен блеск слёзы в глазах и на щеках рабыни. Не получая отпора рабыня положила руки на его ноги и начала целовать его колени, и затем и выше. Теперь она стояла на коленях перед ним, почти выпрямившись, почти прижимаясь к нему, её руки любовно обхватили его ноги, её голова была покорно склонена, её тело тряслось, словно от рыданий. Она снова подняла лицо и посмотрела в глаза мужчины. Похоже, что в мире не существовало никакого другого места, в котором ей так страстно хотелось бы очутиться. Лавиния опустила голову, и вернулась к прежнему занятию. Теперь она изысканно целовала и облизывала бока его бёдер. Казалось единственным в её жизни желанием, её счастьем, предназначением и судьбой, было служить ему и дарить удовольствие. Интересно, она, правда, подумала, что была его рабыней? Тогда женщина снова подняла на него глаза, на сей раз умоляющие. Я заметил, что те двое, что остались не у дел, обменялись встревоженными взглядами. Этот красавчик, что был в какой-то опасности? Какой риск мог быть вовлечён в происходящее, который мог бы быть ясен для них, но не заметен для других? Лавиния прижалась лицом к пурпурной ткани сбоку, целуя и облизывая бёдро мужчины, обрисовывая губами и языком нижнюю кромку туники. В этот момент один из сопровождающих рванулся вперёд и с сердитым криком схватил рабыню за волосы.

– Похотливая рабыня! – рявкнул он, отшвыривая женщину в сторону.

Она с криком боли упала на бок на мощёную камнем улицу. Мужчина, однако, не успокоился и, подскочив к ней, свернувшейся в калачик и старавшейся стать как можно меньше, пнул ещё дважды. При каждом ударе Лавиния отчаянно вскрикивала. Когда тот оставил её в покое, женщина приподнялась на правом бедре, опираясь ладонями в мостовую, и посмотрела на них. Наш красавчик, по-прежнему не шевелился. Он оставался там, где стоял, казалось, впав в ступор.

– Прочь, похотливая рабыня! – прорычал один из компаньоном Мило.

– Убирайся! – заорал на неё второй.

В этом момент Лавиния стремительно встала на колени, расставив их в надлежащее положение, подходящее для той рабыни, которую можно использовать для удовольствия мужчин, потянулась к своей тунике, и вытащив оттуда скрытое до поры до времени послание, протянула его актёру. Один из двух сопровождающих шагнул вперёд, чтобы взять листок бумаги, но Лавиния отдёрнула руку, сжав письмо в своём крошечном кулаке, и прижала его к себе. Она энергично замотала головой, в жесте отрицания. Не трудно было догадаться, что сообщение должно было быть доставлено только рабу лично в руки. Мужчина протянул было к ней руку снова, но рабыня опустила голову к земле, на этот раз, приняв скорее обычную позу почтения или стояния на коленях перед плетью, прикрывая письмо своим телом.

– Нет, Господин! – донеслось до меня. – Простите меня, Господин!

– Шлюха! – заорал на неё мужчина, и опять пнул её.

– Подожди, – остановил его другой, спросил обращаясь к рабыне: – Ты выполняешь чей-то приказ?

– Да, Господин! – ответила Лавиния. – Послание может быть отдано только одному человеку и только ему!

– Отлично, – пробурчал второй. – Передавай.

Тогда женщина с благодарностью встала и, подойдя к рабу, опустилась перед ним на колени. Но как здорово у неё получилось встать на колени! И как хорошо она смотрела на ноги Мило, хотя тот был всего лишь рабом. Лавиния протянула письмо мужчине, опустив голову вниз между её поднятыми руками, предлагая листок бумаги, точно таким же способом каким рабыня предлагает вино и себя саму своему владельцу. Кажется, даже у Мило перехватило дыхание, настолько потрясён он был той красоткой, что это исполнила. Признаться, я почти испугался, что он может упасть, настолько красивой она была. Подозреваю, что никогда прежде перед ним не стояла на коленях такая женщина. В этот момент, как мне показалось, он начал ощущать славу и ликование, правильность и совершенство, всю полноту власти своего доминирования. Я не мог не отметить, что Лавиния передала актёру письмо так, словно это было её собственное послание, с мольбой предлагаемое ему от её собственного имени, а не от кого-то другого, для кого она была просто скромным курьером. Впрочем, письмо-то это она сама написала. Но, тем не менее, я был изрядно озадачен её поведением. И одновременно я был необыкновенно впечатлён им. Я сам до сего момента даже не подозревал, что она была настолько красива.

– Ты доставила своё сообщение, шлюха! – раздражённо бросил ей один из мужчин. – Теперь проваливай отсюда!

– Да, Господин! – отозвалась рабыня.

Он занёс руку, словно собираясь отвесить ей пощёчину.

– Да, Господин! – повторила она и, встав на ноги, не этот раз совсем не так изящно как прежде, ввиду поспешности, проскользнула мимо меня, удаляясь на запад от тупика Тарна.

Понятно, что ей уже не хотелось наслаждаться дальнейшим вниманием любимого актёра. Теперь она была униженной, трижды пнутой рабыней. Не думаю, что мужчина действительно намеревался ударить её ещё раз, скорее он просто угрожал сделать это. Однако этой угрозы оказалось вполне достаточно, чтобы заставить её поспешить прочь от этого места, где она могла бы, если не поспешила прочь отсюда получить по щеке и возможно не один раз сильной мужской рукой. Вряд ли ей хотелось носить на своём прекрасном лице алые отпечатки пятерни мужчины.

– А она ничего, симпатичная, – заметил один из них, тот, который вёл расспросы, глядя вслед Лавинии.

– Но она – всего лишь женщина, – проворчал другой, тот, который угрожал ей пощёчиной.

– И рабыня к тому же, – усмехнулся первый.

– Так ведь именно они самые симпатичные и лучшие, – указал второй.

– Это точно, – кивнул первый. – Никакого сравнения.

Красивый раб стояла на улице, около решётки, с любопытством глядя вслед уходящей рабыне. В его руке, совершенно забытый, был зажат листок бумаги. Казалось, что он не мог оторвать глаз от удаляющейся женской фигуры. Меня мучил вопрос, не могло ли случиться так, что он нашёл её интересной, тем самым, наиболее глубоким интимным способом, которым мужчина может заинтересоваться женщиной, с точки зрения его интереса к ней как к рабыне? Я надеялся, что нет. На мой взгляд, это могло бы разрушать мои планы.

– Прочитай письмо, – напомнил один из мужчин, выводя Мило из задумчивости.

Рассеянно, как будто потеряв интерес ко всему в мире, за исключением теперь уже ставшей крохотной фигурки рабыни, спешащей прочь от этого места, актёр открыл послание. Очевидно, читать он умел, на что собственно я и рассчитывал. В конце концов, он был высоким рабом. К тому же, для него было бы достаточно трудно быть известным актером, не имея возможности изучить детали своей роли не имея возможности читать сценарий. Разумеется, хватает и таких актеров, что читать не умеют, а свои роли запоминают на слух. Это в особенности касается женщин, так как большинство женских ролей на гореанской сцене, за исключением тех, что в высоком театре исполняются мальчиками или мужчинами, играется рабынями, многие из которых просто не грамотны. Кроме того, и это известный факт, скальды на севере, и не только они передают свои саги из уст в уста. Вообще, среди гореан хватает тех, кто так и не научился читать, из-за чего многие магазины, мастерские и прочие места общего пользования используют различные символы и знаки, чтобы как-нибудь подоходчивее идентифицировать место своего бизнеса. Например, большая деревянная фигура изображающая кубок паги будет висеть у двери таверны, кузнец у своей мастерской нарисует молот и наковальню, если увидишь иглы с ниткой, то перед тобой магазин портного и так далее. И кстати, мне частенько приходилось встречать на Горе людей чрезвычайно умных, но при этом не умевших читать. Безграмотность, или, если сказать помягче, неспособность читать и писать, не считается на Горе одним из признаков глупости. Подобные казусы во многих случаях скорее связаны с кастовой структурой и культурными традициями. Некоторые воины, как я указывал ранее, похоже, полагают, что для них несколько недостойно, чтобы уметь читать, или, по крайней мере, читать бегло. Возможно, всё дело в том, что такое умение относится скорее к прерогативам писцов. Предназначение у воина одно, а у писца – совсем другое. В конце концов, никто же не ожидает, что писец будет владеть мечом. Но тогда, почему мы должны ожидать, что воин владеть пером? Превосходный пример подобного подхода – каста музыкантов, которая, в целом, постоянно сопротивляется многочисленным попыткам развить и стандартизировать систему записи музыки. В результате, песни и мелодии передаются внутри их касты изустно от одного поколения к другому. «Если что-то стоит играть, то оно стоит того, чтобы его запомнить» – говорят музыканты. Лично я подозреваю, что они просто боятся слишком широкого распространения знаний их касты. Врачи, что интересно, возможно по подобной же причине, предпочитают вести свои записи, используя архаичный гореанский, который для большинства гореан и вовсе непостижим. Многие мастера, кстати, держат такие детали как технологии создания различных видов стекла или металлов, вообще, в зашифрованном виде. Торговые правила на Горе пока ещё не дошли до представления таких вещей как патенты и авторские права. Такие понятия в этом мире, конечно, существуют, но они находятся в муниципальном праве, соответственно, относятся к местной юрисдикции.

– О чём там говорится? – спросил один из сопровождающих.

– Это личное послание, – ответил ему раб, сжимая письмо в руке, – и, я боюсь, слишком личное.

– Дай посмотреть, – попросил другой мужчина.

– Для всех будет лучше, если единственными, кто это увидит, будем мы с Аппанием, – покачал головой Мило, лицо которого почему-то казалось бледным и потрясённым.

– Ну и ладно, – пожал плечами его товарищ, отстраняясь от него, видимо по реакции раба поняв, что в данном случае лучше не настаивать.

– Это настолько это важно? – спросил второй мужчина.

– Боюсь, что да, – признался актёр.

– Пошли-ка лучше домой, – предложил первый.

И они направились на восток, забираясь дальше в тупик Тарна, прижимаясь к решётками правой стороны улицы, которая в данный момент была теневой стороной. Кстати, обычно гореане стараются придерживаться левой стороны улиц и дорог, что, вполне, объяснимо, ведь большинство людей является правшами. В этом случае вооружённая рука оказывается повёрнутой в сторону незнакомца. Что интересно, на Земле исторически сложилось так, хотя это не особенно актуально для Гора, поскольку большинство гореанских предметов одежды не имеют пуговиц, что мужские рубашки, куртки, пальто и прочая одежда имеют пуговицы справа, так, чтобы одежда имела открытие вправо. Дело в том, что ножны ножа или меча правша обычно носит слева, выхватывая оружие поперёк тела в направлении слева на право. Таким образом, ни рука, ни рукав, ни гарда клинка не зацепится за край одежды, что могло бы воспрепятствовать приведению оружия в боевое положение. Впрочем, на Горе подобный подход сохраняется в различных предметах одежды, имеющих булавки, броши и тому подобные аксессуары. Также у разновидности мужской туники с запахом один борт накладывается на другой подобным образов, по-видимому, по той же причине. Воины, в ситуациях опасности, обычно носят ножны на левом плече, придерживая их левой рукой, чтобы мгновенно выхватить меч правой, отбросив ножны и перевязь в сторону, чтобы забрать позже, если будет кому. Очевидно, что ножны, подвешенные к ремню, не только являются неудобством в бою, но ещё и могут зацепиться за что-нибудь, быть захвачены противником и использованы им в своих интересах.

Я проконтролировал, что они ушли, и только после этого покинул своё укрытие. Признаться, до сего момента я даже не был уверен, что раб покажет письмо Аппанию. Но теперь, поскольку передача послания произошла при свидетелях, чего я изначально не предполагал, то казалось очень вероятным, что он именно так и поступит. Впрочем, мои планы, конечно, в том виде, в котором я их составлял на первом этапе, и не требовали, чтобы письмо было передано Аппанию. Магнат, конечно, являлся значительной фигурой в моих планах, но не на данном этапе. Интрига с письмом не предполагала участия Аппания. Дело могло быть сделано как с ним, так и без него.

Направившись на запад от тупика Тарна, я уже через несколько енов был в заранее оговоренном месте рандеву с Лавинией, на улице Варик, к западу от Авлос. Заняв позицию около одного из дверных проёмов, и принялся осматриваться. Понятно, что женщина не должна была праздно слоняться где-то поблизости, поскольку это могло привлечь внимание. Скорее всего, что она время от времени проходила туда-сюда по улице, а потом скрывалась в таком же закутке, на некотором расстоянии от меня в том или ином направлении. Подозреваю, что Лавиния за то время, что меня не было, уже несколько раз прошла мимо этого места. Я собирался первым делом после встречи скрыть женщину, заведя её в укрытие одного из дверных проемов, под тем плащом, что она носила прежде, а теперь лежавшим в моём мешке. После этого можно было спокойно возвращаться домой. Правда, когда я, наконец, увидел её, все планы вылетели из моей головы. Я поражённо замер от осознания того, насколько красивой о очаровательной она была.

– Господин, – выдохнула Лавиния.

– Сюда, – сказал я, кивая на дверной проём.

Едва рабыня оказалась в прикрытом от посторонних глаз месте, как я нетерпеливо схватил её за плечи, повернул лицом к себе и припечатал её спиной к правой стене.

– Господин? – прошептала женщина.

Я, продолжая удерживать её за плечи, и плотно прижимая к стене, заглянул в её глаза. Очень приятно так держать женщину. Трудно было не заметить, так и не успевшие просохнуть, следы слёз на её щеках. Значит, она плакала даже после того, как покинула тупик Тарна.

– Тебе повезло, – улыбнулся я, – что тебя не избили напоследок.

– Да, Господин, – всхлипнула она.

– А ещё Ты не лишена привлекательности, – заметил я.

– Спасибо, Господин, – зарделась рабыня.

Немного отстранившись, но не ослабляя захвата, я окинул её оценивающим взглядом.

– Даже в таком наряде, – добавил я.

– Спасибо, Господин.

Недавние предписания, касавшиеся одежды государственных рабынь, конечно, привели к тому, что невольницы оказались одетыми довольно скромно. Правда, в конечном итоге, та предполагаемая цель косианцев, которую они ставили перед собой, принимая это решение, а именно снижение сексуальной энергии мужчин Ара, их феминизация и большая управляемость, достигнута не была. Куда сильнее влияет на мужчин то, что женщина – рабыня, а не то во что она одета. В конце концов, рабовладелец сам может одеть на свою рабыню в то, что ему понравится. То, что женщина – рабыня, может удвоить, утроить и даже более того, сексуальный интерес и желание мужчины. Это, кстати, оказывает не менее значительный эффект, а порой и просто поразительный эффект на сексуальность порабощенной женщины. Причины этого, конечно, лежат в нашей природе.

– Господин сердится на меня? – опасливо спросила Лавиния.

– Отступи от стены, – приказал я её, отпуская её плечи. – Повернись, прижми ладони к стене. Стой так. Не двигайся.

– Да, Господин, – вздохнула она.

И в этот момент я дотронулся до неё.

– О-ох, – протяжно простонала женщина, отчаянно пытаясь не шевелиться.

– А Ты всё ещё горячая, – констатировал я.

– Простите меня, Господин, – дрожащим голосом проговорила Лавиния.

– Не нужно за это просить прощение, – усмехнулся я. – Быть горячей похвально для рабыни. Скорее её могут наказать плетью, если она не будет таковой.

– Да, Господин, – сказала женщина, с трудом проглатывая слюну.

– И, если я не ошибаюсь, ещё совсем недавно, – заметил я, – Ты была возбуждённая и мокрая.

– Не сердитесь, Господин, – попросила рабыня.

Какой возбуждающе соблазнительной она была в тупике Тарна! Насколько притягательно прекрасно она там выглядела! Меня даже охватило дикое желание мчаться к ней, схватить и бросить спиной на камни и использовать для своего удовольствия. Само собой, у меня хватило выдержки и здравого смысла этого не делать. В конце концов, это могло пустить насмарку все мои планы.

– Не сердитесь на меня, Господин! – снова сказала она.

– Кому Ты принадлежишь? – спросил я.

– Вам, Господин, – ответила рабыня.

– А может кому-то ещё? – уточнил я.

– Никому больше! – заверила меня она.

Я окинул её оценивающим взглядом.

– Рабыня надеется, что её господин не серится на неё, – проговорила Лавиния.

Тогда я снова взял её за плечи и притянул к себе почти вплотную, но не прижимаясь. Подержав невольницу так несколько инов, я услышал её тихий стон. Затем она повернула голову вправо и попыталась посмотреть на меня.

– Ты чувствуешь мою близость? – осведомился я.

– Да, мой господин, – прошептала рабыня.

– И это тебя возбуждает? – поинтересовался я.

Она краем глаза взглянула на мне и сказала:

– Да, Господин.

– И Ты не можешь ничего поделать с этим? – спросил я.

– Ничего, Господин, – признала женщина, отводя взгляд.

– И на моём месте мог быть любой другой мужчина, – заметил я.

– Да, Господин, – согласилась она.

– Но я – твой владелец, – напомнил я.

– Да, мой Господин, – подтвердила Лавиния.

– А Ты – рабыня, – сказал я.

– Простите меня, Господин.

– Я никоим образом не влияю на тебя, – пояснил я ей. – Просто, твоя сексуальность вырвалась из-под твоего контроля, и взяла тебя под свой.

– Да, Господин, – испуганно прошептала она.

– Не бойся, – успокоил я её. – Для рабыни уместно быть сексуально отзывчивой, живой и энергичной.

– Да, Господин, – не стала отрицать женщина.

– Более того, это даже требуется от неё, – напомнил ей я.

– Да, Господин.

– Ты же не хотела бы повстречаться с плетью за недостаток в тебе огня, не так ли?

– Нет, Господин! – замотала она головой.

– Тогда больше об этом не думай, – посоветовал я. – Теперь Ты сама должна хотеть сдаться своим самым глубоким потребностям и желаниям, своим самым глубинным и беспомощным страстям, тем истинам, что до настоящего времени скрывались в самых тайных закоулках твоего живота.

– Отведите меня куда-нибудь, Господина, и возьмите там! – вдруг попросила Лавиния. – Возьмите меня!

– А Ты не заметила, что я уже отвёл тебя куда-нибудь? – поинтересовался я, разворачивая к себе лицом.

Женщина дикими глазами уставилась на меня. Я же, удерживая её за плечи, поднял и прислонил спиной к стене.

– Господин! – взмолилась она, глядя на меня сверху.

Прижав её к стене своим телом, я подхватил её тело руками под бёдра и за талию, и начал медленно опускать вниз. Едва наши лица оказались на одном уровне, Лавинией обхватив меня руками за шею, прорыдала:

– О-о, да, Господин! Я отдаюсь вам, как рабыня, как ваша рабыня!

Я удерживал её в течение пары енов, а может больше, трудно контролировать время в такие мгновения.

– Ай-и-и! – выкрикнул я.

– Я ваша, – простонала женщина, – я ваша рабыня!

– Да, – выдохнул я. – Да, Ты – моя.

Внезапно, почувствовав чьё-то присутствие позади меня, я обернулся. Стражник. Из кадровых полков, а не из вспомогательных отрядов, как я. Причём мне совершенно не знакомый. Но главное он не выглядел озлобленным.

– Аупф! – шумно выдохнул я, немного приподняв Лавинию, и поставив её на ноги.

Женщина так и не разжав своих рук, поцеловала меня в плечо. Уверен, она узнала о наблюдавшем за нами мужчине даже раньше меня.

– Разве тебя не научили, что в присутствии свободного мужчины Ты должна вставать на колени? – спросил я её.

Рабыня мгновенно выпустила меня из своих объятий, смущённо одёрнула тунику и опустилась на колени, разведя их широко в стороны.

– А надсмотрщик знает, где Ты прохлаждаешься? – поинтересовался стражник у Лавинии.

– Нет, Господин, – потупившись, ответила та.

– Хорошенькая, – прокомментировал мужчина.

– Спасибо, Господин, – довольно улыбнулась женщина.

– Эти государственные шлюхи как всегда в своём репертуаре, – усмехнулся стражник.

– О-о? – удивлённо протянул я.

– Правда, мне больше нравилось, когда они звенели колокольчиками, – добавил он.

– Было очень мило, – поддержал я его.

– Кроме того, это помогало отслеживать их по переулкам, простенкам и дверным проемам.

– Несомненно, – признал я.

Стражник окинул взглядом Лавинию, тут же опустившую голову.

– Подозреваю, что по ночам им одиноко в своих цепях, – заметил он.

– Не могу не согласиться с этим, – кивнул я.

– У неё есть обязанности, – напомнил мужчина. – Не задерживай её здесь надолго.

– Мы уже уходим, – заверил его я, и стражник повернулся и неторопливой походкой направился на юг по улице Варик.

Лавиния дрожала. Мне даже пришлось помочь ей встать на ноги. Затем я накинул на неё короткий плащ. Однако тут мне пришла в голову мысль показавшаяся интересной и заманчивой. Поддёрнув ту часть туники рабыни, что была выше пояса, вверх, я отрегулировал подол её одежды так, чтобы она стала рабски короткой. Точно также я приспособил и плащ. Теперь он только-только прикрывал нижнюю кромку её туники. Правда, плащ женщине пришлось удерживать самой, собранным у горла, заодно скрывая приметный ошейник. Таким образом, то, что рабыня носила предмет одежды, напоминающий тунику государственной рабыни, не было видно, и её ноги вопреки намерениям косианцев, оставались нахально и восхитительно обнажены.

– Я передала послание, – сообщила мне Лавиния.

– Знаю, – кивнул я.

– Вы видели? – испуганно спросила она.

– Да, – улыбнулся я и, видя, как рабыня задрожала и опустила голову, поспешил успокоить: – Не бойся.

– Я ничего не могла поделать с собой, – прошептала она.

– Не вижу в этом ничего критичного, – сказал я.

Она набралась смелости и посмотрела на меня.

– Ты – рабыня, – напомнил я ей.

– Да, Господин, – с некоторым удивлением согласилась она. – Это так. Я – рабыня. Теперь я стала рабыней.

– Ты возражаешь? – уточнил я.

– Нет, Господин, – улыбнулась женщина. – Я люблю это!

– Ты хорошо выполнила свою часть работы, и даже превосходно, – похвалил я её. – Я доволен.

– Спасибо, Господин! – поблагодарила она.

Осторожно выглянув из дверного проема, я осмотрелся. Стражника нигде не было видно. Фактически, улица была пустынна.

– Пора возвращаться в инсулу, – сказал я.

– Я буду следовать за своим господином? – поинтересовалась рабыня.

– Нет, – усмехнулся я. – Ты пойдёшь впереди.

– Да, Господин, – понимающе улыбнулась она.