Текст книги "Я без ума от французов (СИ)"
Автор книги: Motierre
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 38 страниц)
– А раньше ты был смелее, Тиерсен, – Мария усмехается и говорит это как будто сама себе.
– Раньше… Я даже не знаю, хочу ли знать, каким был раньше, – Тиерсен тяжело вздыхает и, отпив еще несколько глотков, заводит машину. – Ладно, только одно спрошу. Что я чувствовал, когда убивал? – Мария молчит довольно долго, и он уже думает, что она не ответит, потому что ответ его не устроит. Но она все-таки касается его плеча.
– Это было тем, ради чего ты жил, Тиерсен. Ты убивал во славу своих богов… и ты был счастлив. И это все, что я могу тебе сказать, – и Тиерсен болезненно усмехается, пораженно качая головой и вглядываясь в почти пустую утреннюю дорогу.
– С ума сойти. Знаешь, пожалуй, в одном ты точно права, – он на секунду переводит взгляд на Марию, и она выглядит такой красивой в этом серо-голубоватом свете. – Раньше действительно было проще.
========== XIV. ==========
Элизабет просыпается, когда Селестин останавливает машину на лужайке возле старого особняка и глушит двигатель. Малышка потягивается и зевает, приподнимаясь на сиденье и выглядывая в окно.
– А мы уже дома?
– Да, дорогая, мы уже дома, – Селестин не может сказать это искренне, но он очень старается.
Цицеро толкает дверцу, вылезая из машины, и легонько похрустывает каждым тяжелым шагом по подмерзшей траве. Он достает ключи из кармана пальто, но не успевает даже выбрать нужный, когда дверь открывается. Заспанная Альвдис в накинутой на плечи шали прислоняется к дверному косяку, почти лениво держа руку на поясе, где за пояс узких пижамных штанов наверняка заткнут пистолет. Но ее взгляд тут же меняется, и на лице проступает улыбка.
– Я так и знала, что это ваша машина. Услышала, когда вы подъезжали к воротам, а от их грохота даже Лод проснулся, – она хочет обнять Цицеро, но тот только хмуро огибает ее, проходя в дом. Альвдис почти не удивленно пожимает плечами. – О, Сел, ты тоже здесь? – она переводит взгляд сначала на вылезающего из машины Селестина, а потом на соскочившую в траву Элизабет. – Подождите. А это кто? И где Тир?
– Пойдем в дом сначала, – Селестин ежится от утренней прохлады. – Мне надо позвонить, а потом поговорим.
– Да, конечно, – Альвдис немного растерянно открывает дверь шире. – Я сейчас сделаю что-нибудь на завтрак.
– Я не голоден, – Селестин качает головой. – Но от горячего чая или кофе не откажусь. Хотя Лиз, наверное, хочет перекусить, и Цицеро так ничего и не ел, – он пропускает малышку вперед. – Познакомься, кстати, это моя кузина, Элизабет. А это Альвдис, она подруга Тира.
– Вы и есть та женщина с ласковыми руками? – сразу серьезно спрашивает Элизабет, протягивая Альвдис руку.
– Не знаю, крошка, что там они все обо мне наговорили, но, думаю, половина из этого неправда, – Альвдис добродушно улыбается, наклоняясь и пожимая маленькую ладонь. – Но нечего стоять на пороге, отопление и так стоит бешеных денег, – она пропускает их обоих внутрь и, широко зевнув, запирает дверь.
Лодмунд спускается по лестнице, тоже зевая и кутаясь в теплый халат поверх пижамы. Он полусонно протягивает Селестину руку, даже не здороваясь, замечает взглядом Элизабет и направляется в сторону кухни. Если что-то его и не устраивает, он скажет об этом после чашки крепкого кофе.
Селестин вздыхает и со странным ощущением оглядывает большой темный холл с широкой лестницей. Младший Мотьер знает, что это определенный перерыв в пути, но, как и всегда, совсем не чувствует себя дома.
Пока Альвдис накрывает на стол, Селестин находит телефон в гостиной и набирает номер, устало развалившись на диване. Но Приска быстро берет трубку, не давая ему заснуть:
– Алло? – ее голос плохо слышно из-за каких-то помех, но Селестин и этому рад.
– Здравствуй, – он не выдерживает и улыбается, хотя она его и не видит.
– Сел?
– А кто еще звонит тебе в восемь утра?
– К сожалению, только родственники и только по каким-то ужасным вопросам, – Приска усмехается.
– А тебе не звонил?..
– Конечно, – Приска перебивает вопрос. – Где-то час назад. Просил передать, что отправляется в Италию, не волноваться и не ехать за ним. Он вернется через несколько дней, а пока сказал вам пожить у него дома. Где ты сейчас?
– Я как раз в Орийаке, – Селестин с облегчением выдыхает.
– Отлично. Тогда побудьте там, пока он не вернется, ладно?
– Тебя ужасно слышно, Прис.
– Я говорю вам не выезжать никуда, – ее голос едва пробивается через шум. – Ни в Италию, ни в Париж. Отдохните там немного.
– Ладно, Прис, я понял, – Селестин молчит несколько секунд. – Слушай, я тут думал о твоем замужестве. Я ведь ужасный брат, да?
– Ну… – Приска как будто совсем серьезно задумывается. – В любом случае, лучший из имеющихся. И я бы еще занялась поднятием твоей самооценки, но ты наверняка устал. Отложим этот разговор до твоего возвращения, идет?
– Конечно, Прис, – Селестин вздыхает. Он чувствует низковатые нотки в голосе кузины, и они возвращают его в юношеские воспоминания.
– Не переживай так, все будет хорошо, детка. Отдыхай, – Приска кладет трубку, и Селестин тоже тянется к телефону. Веки саднят от усталости, а шея ноет до мелких болезненных уколов.
– Где он? – Селестин даже дергается, поворачиваясь и неловко роняя трубку на рычаг. Цицеро стоит на коленях на диване, опираясь на руки, так близко, куда ближе, чем можно бесшумно подобраться в пустой гостиной.
– Твою мать, ты всегда так ходишь? – Селестин расслабляется. – Так ведь и сердечный приступ заработать можно.
– Где он? – упрямо повторяет Цицеро. Он сейчас весь похож на разгневанного рыжего желтоглазого кота, чуть не шипит и не царапает обивку.
– Наш дорогой Тиерсен в Италии, если тебя именно он интересует, – Селестин даже не успевает договорить, когда Цицеро легко срывается с места, направляясь к двери. – Эй, подожди! Ты куда? Нет-нет-нет! – Селестин только соображает, что информацию стоило давать крайне дозировано. Ему приходится бежать за Цицеро, и, пролетев по лестнице и преодолев часть галереи, он останавливается на пороге спальни, в которую еще ни разу не заглядывал.
– Цицеро, дослушай меня, – Селестин, часто дыша, прислоняется к дверному косяку, но маленький итальянец, конечно, не обращает на него внимания, торопливо вытаскивая из шкафа чемодан и раскладывая его на постели. – Пожалуйста, дослушай меня. Это не все.
– А что еще? Слушать о том, как она тебе сопли подтирала? “Я ведь такой ужасный брат, пожалей меня”! – Цицеро даже не отвлекается, открывая чемодан и быстро скользя пальцами по внутренним отделениям, проверяя, все ли на месте. По массивному прицелу Селестин понимает, что это разобранная снайперская винтовка, и он даже не хочет спрашивать, откуда она. К тому же сейчас у него есть тема поважнее.
– Тир попросил Приску передать нам кое-что. Попросил нас кое о чем.
– И о чем же? – Цицеро захлопывает чемодан и вскакивает с постели, направляясь к комоду.
– Он сказал нам – и тебе в том числе – оставаться здесь. Здесь, в этом доме. И никуда не ехать. Ни в коем случае, – может быть, Селестин и преувеличивает, но он уже понял, что с Цицеро лучше разговаривать превосходными степенями, чтобы донести до него хоть что-нибудь.
– Это был приказ? – отстраненно спрашивает Цицеро, выкладывая коробки с патронами на комод и выискивая те, которые ему нужны.
– Да, это был приказ, – Селестин лжет, не задумываясь.
Цицеро замирает на секунду и опять возвращается к перебиранию коробок.
– Значит, время нарушать приказы, – почти мурлычет он.
– И зачем только спрашивал? – себе под нос бормочет Селестин. Он отлично понимает, что заблокировать дверь с его комплекцией точно не получится, и остается только вывести Цицеро на какой-то диалог. – И ты серьезно думаешь, что это хорошая идея?
– Это лучшая идея из всех, которые были у Цицеро! – маленький итальянец складывает коробки стопкой на раскрытой ладони и прижимает их сверху подбородком, поднимая чемодан с винтовкой. – Цицеро уже один раз подумал, что Тиерсен может что-то сделать сам, – он выразительно поднимает брови. – Это было глупо даже для Цицеро.
– Пожалуйста, послушай меня, – Селестин упрямо стоит в дверях. – От пяти минут ничего не изменится, просто постой и послушай. Тир звонил Приске час назад, и он еще не был в Италии. Так что если ты поедешь через пять минут, то никуда не опоздаешь, – он старается говорить уверенно, и Цицеро, несколько секунд рассерженно глядя на него, бросает коробки на постель и с раздраженным стоном садится на нее сам, смотря на Селестина требовательно. Тот вздыхает и собирается с мыслями. – Я понимаю, что ты взрослый человек, и я не могу запереть тебя в комнате, как Лиз. Но подумай, пожалуйста, почему Тир уехал без тебя.
– Потому что он самоуверенный идиот? – Цицеро нетерпеливо потирает колени.
– Потому что у него есть какой-то план. Не было бы его, Тир так не торопился бы и дождался, пока мы выйдем на связь. И, поверь мне, если бы ты был частью этого плана, Тир взял бы тебя с собой, – лучше Селестин испортит Цицеро настроение сейчас, чем тот испортит что-нибудь в Италии. – Послушай, ты очень… необычный человек, – Селестин снова устало облокачивается на дверной косяк. – И я уверен, Тир ценит это в вашей работе, – Цицеро раздраженно фыркает. – Но подумай, может быть, сейчас ему это не нужно? То, что вы сделали с Серафеном, было необычно. С Лефруа наверняка тоже. И, может быть, Тир хочет закончить все сам совсем без каких-то… сложностей? – Селестин решительно выдыхает. – Сейчас ему не нужна твоя необычность, ты понимаешь? Была бы нужна, он бы не оставил тебя. Но, конечно, если ты очень хочешь все испортить, то я никак не могу тебе помешать, – Цицеро с показной вежливостью дослушивает и снова поднимается. – Ладно, хорошо, я понял, что разумными аргументами тебя не остановить, – Селестин выставляет вперед раскрытую ладонь. – Тогда давай так: я поеду с тобой. Да дослушай, – ему приходится стоять напротив разгневанного Цицеро, и полторы головы разницы в росте совсем не играют в пользу Селестина. – Мы оба устали и уже не можем нормально вести машину, хочется тебе это признавать или нет. Но если мы поспим хотя бы немного, хотя бы несколько часов, то, меняясь за рулем, сможем доехать почти без остановок. Нам в пути быть половину суток, и вдвоем и выспавшимися мы доедем намного быстрее и безопаснее, чем если ты поедешь один. Мы доедем до Флоренции, а там уже разберемся, что делать. Или ты разберешься, если хочешь. Неважно, как угодно, только не давай Тиру возможность оторвать головы нам обоим за то, что я сейчас отпущу тебя.
Цицеро обдумывает сказанное с полминуты, покусывая губы, и Селестин видит, как ему все это не нравится.
– Два часа, – Цицеро поднимает действительно уставший взгляд. – Два часа и ни минутой, ни одной маленькой минуткой больше!
– Хорошо, – Селестин, конечно, считает, что этого недостаточно, но торговаться у него нет ни сил, ни желания. – Я разбужу тебя через два часа.
Он выходит из спальни и легонько вздрагивает, когда что-то – судя по всему, одна из коробок с патронами – врезается в дверь, которую он аккуратно прикрыл, и рассыпается по полу со звоном. Но Селестину уже нет до этого дела – ему не придется спать ближайшее время, и надо все-таки добраться до кофе.
Цицеро вздыхает и покачивается на месте, сосредоточенно думая. Ему нужно минут двадцать на кое-какие дела, а потом он и правда может поспать. И, направляясь в ванную, он внимательно прислушивается к голосам в своей голове. Но пока он не слышит среди них одного голоса, единственного, который его сейчас интересует, можно быть спокойным.
Альвдис организует небольшой, но уютный стол: разогревает, видимо, оставшиеся с ужина блинчики, находит на полках несколько баночек с джемами и медом, заваривает чай и ставит турку с кофе на плиту. Селестин садится рядом с Элизабет, опуская голову на руки, и старается не уснуть под тихое позвякивание посуды и легкий утренний шум леса из окна.
– Так что случилось? – Альвдис сначала расставляет полные чашки и тарелки перед всеми, хотя ее явно и мучает беспокойство, а только потом спрашивает, садясь сама. – Мы вернулись пару дней назад, если честно, не смогли удержаться от соблазна потратить наш последний гонорар на небольшой отпуск, так что я даже не знаю, что произошло.
– Ну, все началось с того, что оба контракта пошли не совсем по плану, – Селестин готовится к объяснениям, отпивая кофе. – И давайте начнем со второго. Дело в том, что Тир не слишком удачно столкнулся с одним из наших драгоценных дядюшек. Судя по всему, не лицом к лицу, но, если очень в общем, это спровоцировало погоню за ним, его срочную поездку без нас в Италию и три трупа в багажнике моего джипа. Кстати, их надо вытащить и куда-то деть… Вы не будете против, если я попрошу вас об этом? Меня, если честно, уже два раза вырвало, только пока Цицеро и Лиз их… упаковывали.
– Сделаем, – Лодмунд, опустошив свою чашку, протягивает ее Альвдис. – Бесплатно, раз это не было предусмотрено контрактом, – он сворачивает один из блинчиков руками, игнорируя положенные приборы. – А ты неплохо держишься для того, кого тошнит от трупов.
– Спасибо, – с сомнением говорит Селестин. – Так вот, не думаю, что я расскажу о произошедшем подробнее, чем сам Тир, так что предлагаю вам дождаться его и все выяснить позже. С ним все в порядке, он должен скоро вернуться, – Селестин не знает, стоит ли прямо сейчас говорить о том, что они с Цицеро отправятся в Италию. Если честно, объясняться ему совсем не хочется, по крайней мере, сейчас, когда он так устал. – И он просил вас побыть здесь и не вмешиваться, – Селестин очень надеется, что хотя бы эти ребята окажутся посговорчивее.
– Мы и не собирались, – Лодмунд глотает блинчик целиком. – Тир знает, что делает. Если мы ему не нужны – все будет в порядке. Я бы начал беспокоиться, если бы он попросил нас приехать. Но он же не настолько бездарь. Сам облажался – сам исправит.
– Да, Сел, – Альвдис протягивает Лодмунду вторую чашку кофе. – Не надо беспокоиться, – она улавливает, что Селестин чувствует себя некомфортно, но не понимает, отчего. – Ты знаешь Тира лучше, чем мы, а даже мы знаем, что он отлично разбирается в своем деле.
– Так, ладно, – Лодмунд едва заметно морщится. – А что с девочкой? Я так понимаю, она с вами путешествует тоже не специально.
– Я бы не хотел… Альвдис, может быть, ты уложишь Лиз?
– Я не хочу спать, – Элизабет говорит первый раз за время присутствия здесь. Она греет руки о большую чашку с чаем и смотрит на Селестина спокойно.
– Тогда, может быть, хочешь почитать что-нибудь? Или посмотреть дом? – у Селестина нет таланта общаться с детьми, и он предлагает Элизабет покинуть кухню так прямолинейно, как только может.
– Сел, – Элизабет вздыхает и касается его руки. Так по-взрослому. – Я знаю, что умру. Не надо относиться ко мне как к маленькой.
– О чем она? – Альвдис спрашивает очень удивленно. Ей не приходилось раньше встречать детей, которые бы говорили так серьезно и о таких вещах.
– Да, Лиз, ты правда очень взрослая, – Селестин гладит Элизабет по волосам, и она живо слезает со стула и забирается ему на колени. – Во время первого контракта, – он начинает спокойно, насколько возможно, и вздыхает, обнимая малышку за живот, – мы обзавелись Элизабет, как видите. Она дочь Серафена, и так вышло, что он мертв, а она жива. Тир не стал убивать ее по каким-то неизвестным мне, но наверняка уважительным причинам. И вообще он планировал, чтобы вы ее убили, но… – он смотрит на Альвдис, сам не зная, с каким чувством.
– Понимаю, – та говорит задумчиво. – Пока его нет, лучше ничего с ней не делать. Девочка может понадобиться нам, если что-то еще пойдет не так.
– Да, – Селестин выдыхает, наклоняясь и касаясь губами затылка Элизабет. – Да, я именно это имел в виду.
– Хорошо. Мне все равно придется готовить на всех, еще один рот не будет проблемой. А там решим, – Альвдис спокойно отпивает свой чай. Она быстро поняла, что если Тиерсен не передумает убивать Элизабет, когда вернется, это все будет очень сложно. Сама Альвдис точно с таким не согласна. Убивать взрослых и состоявшихся людей она может, но трогать детей не собирается. И в будущем конфликте, если он возникнет, точно собирается выступить на стороне Селестина. А вот Лодмунд выглядит не слишком довольным. Впрочем, он всегда чем-то недоволен, и Альвдис уже к этому привыкла.
– Надеюсь, услуги нянек будут оплачиваться? – он не меняет обыденно мрачного выражения лица.
– Мне не нужны няньки, – Элизабет хмурится, подцепляя пальцем варенье с блинчика. – Я все и сама могу делать.
– Да ладно? – Лодмунд даже кофе пьет скептически.
– Да, – Элизабет ерзает на коленях Селестина и резко зевает.
– Ладно, хватит, – Альвдис поднимается. – Судя по всему, Цицеро уже отправился спать, так что вам я тоже постелю в гостевых комнатах.
– Мне лучше на диване в гостиной, – Селестин вздыхает. – У нас с Цицеро есть еще небольшое дело в десять. Так что, если несложно, одолжите мне будильник.
– А я тогда полежу с тобой. И не спорь, – Элизабет поворачивается, обнимая Селестина за шею, и он пожимает плечами, поддерживая малышку и поднимаясь. Она тут же обхватывает его и ногами, прижимаясь щекой к плечу и снова зевая.
– Уложишь ее потом нормально? – одними губами спрашивает Селестин у Альвдис, и она кивает, улыбаясь. Она никогда не видела, чтобы мужчины были так привязаны к чужим детям, и эта сильная и нежная связь между кузеном и кузиной даже немного трогает ее.
Селестин устраивается на диване, не раздеваясь, отлично понимая, что спать ему остается час с небольшим. Элизабет ложится у него под боком, тоже отказываясь переодеваться, и сонно прижимается к нему. Селестин накрывает их обоих тонким пледом, заводит будильник на столике рядом и наконец-то закрывает глаза. Но Элизабет не дает ему заснуть сразу.
– Вы ведь уедете? – она тихо спрашивает. – Искать Тира? – и Селестин не видит смысла ей врать:
– Да, милая. Я бы не поехал, но Цицеро не успокоится, пока его не найдет, – он бормочет почти сквозь сон.
– Это хорошо, – Элизабет устраивается головой на плече Селестина. – Ему может быть нужна помощь, – но Селестин ей уже не отвечает.
Альвдис приходит позже и осторожно пытается забрать Элизабет, но та хнычет во сне и хватается за Селестина. И Альвдис, боясь его разбудить, решает уложить малышку позже, когда он проснется.
Селестин весь дергается от громкого звона будильника, который невозможно бьет по ушам. Он чуть не подскакивает на диване, удерживаясь только потому, что Элизабет довольно бодро приподнимает голову, потягиваясь и прижимаясь к кузену плотнее. Конечно, она выспалась в машине и, наверное, сегодня больше уже не ляжет.
– Доброе утро, милая, – хрипло говорит Селестин, снова откидываясь на подушку.
– Доброе, Сел, – Элизабет радостно тянется к нему и целует в щеку. Так же, как она делала всю прошлую неделю.
– Ну, хотя мне этого и ужасно не хочется, надо подниматься, – Селестин откидывает плед и осторожно садится. Элизабет ежится и передергивает плечами. – Мне нужны душ и очередная порция кофе. Лиз, если тебе не сложно, можешь сбегать наверх, разбудить Цицеро, если он еще спит? Только осторожно, ладно? Предпоследняя дверь по галерее налево.
– Конечно, Сел, – Элизабет живо слезает с дивана и потягивается, фыркая. И уже через несколько секунд выбегает из гостиной, громко ударяя ногами о паркет. Селестин со стоном потирает лицо, чувствуя, как ноют все мышцы и отдается болью прикосновение к синяку на щеке. Но делать нечего, и он поднимается, собираясь найти Альвдис. Если они с Лодмундом принесли чемоданы в дом, Селестину не помешает переодеться в свежее.
Альвдис снова находится на кухне, предусмотрительно готовя еще кофе и поджаривая новую порцию блинчиков.
– Я подумала, что вы с Цицеро все-таки поедите, – участливо говорит она, переворачивая блинчики. – И Лод принес ваши чемоданы в холл. Он возьмет твою машину, кстати? Захоронить тела лучше подальше.
– Вообще нам нужно съездить в город, – Селестин уже услышал то, что ему интересно, и отговаривается просто.
– А, ну ладно, – Альвдис пожимает плечами. – Тогда подождем, пока вы вернетесь. Трупы, они, знаешь, никуда не денутся.
– Да-да, – Селестин немного нервно передергивает плечами и выходит в коридор.
Он быстро принимает душ, переодевается в новый костюм, причесывается и возвращается обратно. Все это занимает чуть больше десяти минут, и через них Селестин уже готов выпить еще кофе и сесть в машину.
Лодмунд заходит на кухню почти одновременно с Селестином, одетый в какой-то грубый рабочий костюм, и под укоризненным взглядом Альвдис прислоняет грязную лопату к буфету, выжидающе садясь на стул. Элизабет сидит за столом, покачивая ногами, и смотрит на кузена немного странно.
– Что-то случилось? – тот сразу улавливает ее сменившееся настроение. – Нет, только не говори мне, что он сбежал.
– Нет, – Элизабет качает головой. – Он сейчас спустится.
– Тогда что произошло, милая? – Селестин опускается на стул рядом и пододвигает к себе поставленную Альвдис на край стола чашку кофе. Элизабет неопределенно пожимает плечами, и Селестин откладывает расспросы хотя бы на пару глотков. Но, признаться, если бы не его привычная выдержка в таких вопросах, он бы точно очень удивился, когда Цицеро зашел на кухню, уже менее хмурый, хотя и явно не выспавшийся.
– И что ты с собой сделал? – Селестин глотает кофе и спокойно отставляет чашку.
– Цицеро подумал над твоими словами, Селестин. И решил, что ты не так уж глуп. Должны же в вашей семье хоть у кого-то быть мозги. Ваш дядюшка видел Цицеро, и ему нужно стать другим, – маленький итальянец флегматично растрепывает волосы и подходит к столу. Альвдис только поднимает бровь и ставит перед ним очередную чашку.
– Они все равно красивые, – робко говорит Элизабет, пока взрослые снова возвращаются к своим делам. Малышка встает на колени на стуле и тянется к Цицеро, осторожно касаясь обрезанных совсем коротко прядей.
– Цицеро не должен быть красивым, глупая, – он поворачивается, глядя на нее снисходительно. – Он должен быть незаметным. Хотя иногда он забывает об этом. Но для веселых игр и ярких нарядов еще будет время, – он с удовольствием двигает к себе полную тарелку блинчиков.
– Это выглядит, как одежда Тира, а не твоя, – Элизабет говорит несмело.
– Это и есть одежда Тиерсена, – Цицеро говорит с набитым ртом, вытаскивая банку с джемом из-под руки Альвдис и почти опрокидывая ее на свои блинчики без всякой ложки. Маленький итальянец действительно одет странновато для себя: в темный джемпер, свободные брюки – они на нем сидят плотно, и рукава и брючины пришлось закатать, – и высокие армейские ботинки, совсем не похожие на его обычные мягкие сапоги, расшитые блестящими цветными нитками. Зато из-за небольшой платформы Цицеро выглядит хоть немного выше.
– Ему явно надо больше есть, все такое тесное, – маленький итальянец морщится. – В этой одежде Цицеро чувствует каждый съеденный блинчик.
– Вообще я не совсем это имел в виду, – Селестин кивком благодарит Альвдис за поставленную перед ним тарелку. – Но ты превзошел все мои ожидания, признаю.
– Если Цицеро собирается вытаскивать Тиерсена из очередного дерьма, в которое тот точно провалится по свою глупую голову, Цицеро готов пойти на некоторые… уступки.
– Вытаскивать Тиерсена откуда? – Лодмунд, флегматично очищавший свои сапоги прямо на чистый кухонный пол, не без любопытства поднимает голову. – Значит, ему все-таки нужна помощь? И вы решили героически отправиться его спасать, оставив нас здесь? А еще менее подходящего состава вы не нашли? Девочку же тоже можно взять с собой, от нее пользы будет столько же, сколько от вас обоих.
– Нет, послушай, дело совсем не в этом, – о, как Селестин надеялся избежать этого разговора. Но, кажется, ему пора привыкнуть к тому, что рядом с Цицеро надеяться на что-то бесполезно. – Тиру не нужна помощь. Мы просто…
– Вы просто решили, что куда умнее, чем он, и куда ж ему без заботливых нянек. Хотя это вряд ли твоя идея, ты не выглядишь настолько придурком, – Лодмунд выдерживает короткую паузу, за которую Цицеро успевает невозмутимо допить свой кофе. – Что, псих, и дня не можешь прожить без своего любовничка?
– О, и кто же у нас тут высказывает свое до задницы интересное всем мнение? – Цицеро ставит чашку и хлопает ладонями по столу, разворачиваясь на стуле. – Не иначе как всепонимающий, всезнающий мальчишка, который так любит решать за других! Так вот, мальчик, Цицеро напомнит тебе, что не твое хреново дело решать, куда и с кем Цицеро ехать!
– Действительно, не мое, – ядовито цедит Лодмунд. – Только оно станет моим, когда ты в очередной раз облажаешься и похеришь весь план. Или ты думаешь, мы все поверили в то, что это Тиерсен что-то запорол? Мне неприятно это признавать, но он лучший из нас всех. Он настоящий убийца, а ты можешь только шуметь, кривляться и корчить из себя дурака. Тир берет тебя с собой только потому, что ты ему хорошо даешь, и это всем очевидно.
– Лод! – Альвдис не выдерживает и прикрикивает на него. – Извини его, Цицеро, он, наверное, сегодня совсем не с той ноги встал, – она смотрит на Лодмунда обвиняюще.
Селестин совсем немного раздраженно пьет свой кофе и успокаивающе накрывает руку Элизабет своей:
– Если хочешь, можешь уйти, – шепчет он ей, наклонившись на секунду, и она смотрит на всех обеспокоенно, но остается.
Цицеро шумно втягивает воздух и удобнее разводит ноги, опираясь локтями на колени.
– Мальчик совсем из ума выжил? – спрашивает он неожиданно так спокойно, что Альвдис и Селестин настораживаются еще больше. – Или он завидует тому, что Тиерсен берет с собой Цицеро, а не его? – тон маленького итальянца становится нарочно сочувствующим, издевающимся. – Огорчается и плачется по ночам, что ему достаются скучные и никчемные задания? А, может быть, мальчику стоит больше тренироваться, а не ныть?! – срывается почти в крик. – Или хорошенько брать свою женщину, чтобы наконец-то перестать совать свой сраный нос Цицеро в постель?! – Селестин слышит, как дрожит голос Цицеро, и ему очень хочется, чтобы этот конфликт уже хоть как-нибудь разрешился, и они могли поехать. Потому что успокаивать Цицеро умеет только один человек, и это не Селестин, и лезть в это неконтролируемое переплетение агрессии ему больше не хочется. – Если Цицеро покажет тебе, почему Тиерсен берет с собой его, а не кухарку и наркомана, то ты не сможешь оценить даже скорости – ты будешь мертв тогда, когда положено аплодировать!
– Да, может быть, я стреляю и хуже, чем разбираюсь в препаратах и веществах, – Лодмунд начинает спокойно. – И не смогу увернуться от летящей пули. Но если Тиерсену нужна помощь, то я явно смогу оказать ее лучше, чем офисная крыса и визгливый клоун, – Цицеро чуть не задыхается от возмущения, и Элизабет, почувствовав это, не выдерживает.
– Хватит! – кричит она, и ее голос по-детски подрагивает от подступающих слез. – Хватит! Прекрати оскорблять их!
– Не надо, Лиз, – Селестин мягко приобнимает ее, чувствуя быстро подергивающуюся грудь под джемпером. – Лучше не лезь, они сами разберутся.
– Я не трусиха, Сел! – Элизабет выворачивается из-под его руки. – И не буду молчать, когда он говорит такие вещи! Вы защищаете того, кого любите, и я тоже! – Цицеро смотрит на нее с легким удивлением, а она снова поворачивается к Лодмунду. – Они поедут и найдут Тира, пока ты будешь только ругаться!
– И что, мы всерьез будем слушать тупую девчонку? – Лодмунд непонимающе поднимает бровь, и тут не выдерживает уже Селестин. Он кладет руку на плечо Цицеро, уже открывшего рот для очередного потока оскорблений, и поднимается, выпрямляясь во весь свой немаленький рост.
– Она не тупая девчонка. Она Мотьер. И если ты, недоумок хренов, еще раз откроешь свой рот по поводу нашей семьи…
– Господи! Как же Цицеро устал… – маленький итальянец раздраженно поднимается, перебивая Селестина. – Как же ему все это надоело! Он должен слушать, слушать, слушать и ничего не делать! Цицеро не должен делать того, не должен делать этого! Цицеро не должен только убивать тебя, тупой мальчишка! – он быстро достает пистолет и кладет ладонь на талию Селестина, отодвигая его в сторону. – Не убивать, это записано в правилах. Все остальное ему разрешено! – и он стреляет первый раз, выбивая из рук Лодмунда лопату, на которую тот оперся, тоже поднимаясь.
– Ну вот, теперь покупать новый черенок, – флегматично вздыхает Альвдис.
– А, может, сразу два?! – Цицеро стреляет второй раз, между расставленных ног Лодмунда, и стул за ним заваливается назад, грохнув продырявленной спинкой об пол. Лодмунд дергается, но достать собственный пистолет не успевает – Цицеро стреляет еще, так быстро, обжигая ему пальцы, и Лодмунд рычит, глядя на него. – Не убивать, – удовлетворенно говорит Цицеро. – А теперь слушай! – очередным выстрелом он пресекает вторую попытку Лодмунда достать оружие. – Цицеро не клоун! Цицеро не frocio! Цицеро не сумасшедший! И если ты не можешь это запомнить, Цицеро вырежет все это на тебе! Так что заткни свой тупой рот и ешь свои хреновы блины, пока у Цицеро хорошее настроение! – он действительно почти визжит и хватает со стола тарелку, швыряя ее в Лодмунда. Тот уворачивается, и брызги джема тут же разлетаются по кухне вместе с осколками.
– Знаешь, пока эти мужланы разнесут всю кухню, мы с тобой лучше пойдем и чем-нибудь более полезным займемся, – Альвдис совершенно спокойно берет растревоженную Элизабет за руку и тянет к себе.
– Какого хера?! Альв, ты что, на их стороне?! – Лодмунд все еще пытается выхватить пистолет, но Цицеро почти лениво сбивает ему кожу на костяшках пальцев новым выстрелом.
– Нет. Но, знаешь, мне уже сколько лет хочется сказать тебе, чтобы ты и правда научился вовремя прикрывать рот, – Альвдис говорит это уверенно, даже с каким-то облегчением, и выводит оборачивающуюся Элизабет из кухни.
Но Селестин тоже торопливо идет за ними, прихватывая Цицеро за рукав. И тот даже не сопротивляется, расслабившийся от резкого запаха пороха.
– Извини, Альвдис, мы не будем ничего громить, – Селестин улыбается виновато, еще придерживая Цицеро. – И спасибо за завтрак.
– Все в порядке, – Альвдис тоже улыбается. – В Лода не первый раз стреляют.
– Почему-то даже не сомневаюсь, – Селестин вздыхает. – Ладно, девочки, нам действительно нужно ехать.
– Я понимаю, – Альвдис кивает. – Но, если честно… вы и правда не наделайте там глупостей.
– Постараемся, – мягко говорит Селестин, пока Элизабет тискает руку Цицеро, так и не решаясь его обнять. А вот кузена она обхватывает крепко, и он шепчет ей на ухо: – Мы скоро вернемся, вместе с Тиром, – и Элизабет странно всхлипывает, сжимая его плечи. Прощание выходит каким-то скомканным, но Цицеро нетерпеливо переступает с ноги на ногу, тычет в Селестина дулом беретты и торопит его, да и незачем тянуть время. Они забирают вещи, которые Цицеро собрал наверху, перекладывают что-то из привезенных чемоданов и почти налегке выезжают на дорогу двадцать минут спустя. Цицеро ровно ведет машину, пока Селестин потягивает кофе из отданного Альвдис термоса. Полицейская волна на радио все еще работает, но совсем тихо, а Цицеро, кажется, вышел из своей прострации и почти не прислушивается к ней. Но Селестин уже понял, что находиться рядом с ним – все равно что курить на складе с пиротехникой, так что спрашивает осторожно через какое-то время, откладывая термос:
