Текст книги "Я без ума от французов (СИ)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

========== I. ==========

Мы и есть масло. Вы и я – масло в огонь. И шансов у нас еще меньше, чем у снежного кома в адском пекле.

Джеймс Джойс, “Улисс”

И именно в этот момент мне на голову упал кирпич. В глазах у меня потемнело, и какое-то время была одна темнота, а потом начались сны. Очень яркие сны. Как живые.

Стивен Кинг, “Извлечение троих”

– Мне нужны деньги, Сел, – интересно, Тиерсен хоть когда-нибудь звонил брату по другому поводу? – Достаточно. Мне нужна машина, немного на аренду квартиры и еще на разные расходы, – он прислоняется к стенке, оттягивая пальцами провод. – Разные, местами непредсказуемые… Да, это поразительно, но все в наши дни стоит денег. И, если ты не можешь одолжить мне их… Зато я честный! Я не говорю тебе, что женился, что моя жена больна лейкемией, и только твои целебные вложения смогут продлить наше счастье на пару лет!.. Ладно, хотя бы на то, чтобы купить машину? Я же верну тебе их, не навсегда забираю… Да, я нашел приличную работу во Франции, приеду и расскажу тебе. Только вышли сейчас что-нибудь, чтобы мне было, на чем добраться… Да-да, поезда еще ходят, подожди, я сейчас скажу, сколько мне не хватает, – Тиерсен достает из кармана куртки блокнот, прижимая трубку плечом. На отдельной странице у него записаны варианты сумм в зависимости от того, как пойдет разговор.

Селестин на том конце провода, разумеется, возмущается громко, сбрасывает несколько сотен и берет клятвенное обещание вернуть деньги и приготовить подробный отчет о новой работе перед встречей с ним. Тиерсен смеется и кладет трубку.

Улыбчивая девушка за окошком кивает ему, когда он выходит из кабинки для международных звонков. Тиерсен с легкой ностальгией думает о том, что несколько лет назад он бы, не задумываясь, пригласил ее этим же вечером в кино. Но сегодня у него другая жизнь.

Тиерсен кладет ключи на столик в прихожей и снимает ботинки перед тем, как зайти в комнату, лавируя между неаккуратными развалами книг. Цицеро сидит перед стеллажом и флегматично бросает за спину снятые с полок тома, изредка попадая в расставленные коробки. Некоторые книги он кладет в две небольшие стопки рядом с собой, задерживая их в руках чуть дольше.

– Мне предложили хорошие деньги за эту библиотеку, – говорит с легкой меланхолией в голосе.

– Мы можем забрать ее с собой, если найдем жилье, – Тиерсен со вздохом оглядывает как-то опустевшую комнату: они продали почти все вещи, и патефон, и коллекцию пластинок, и письменный стол, и пишущую машинку, даже кушетку отдали совершенно за бесценок. И теперь, когда в квартире осталась только та мебель, которая была, когда Тиерсен сюда въехал, он чувствует себя чуть неуютно, но какое-то щекотное предвкушение замещает это, грея солнечное сплетение.

– Не нужно, Тиерсен, – Цицеро качает головой. – Это всего лишь книги. Они стоят денег, нам нужны деньги. Нам не нужны книги.

– Надеюсь, этих денег на все хватит. Еще Сел пришлет кое-что, – Тиерсен опускается на пол рядом с Цицеро, касаясь его плеча. – Слушай, может, мой подарок развеселит тебя? Помнишь, ты просил когда-то… – Тиерсен расстегивает куртку и лезет во внутренний карман, доставая бумажный сверток, от которого легко пахнет оружейным маслом. – Пока один. И я не знал, какой ты хочешь, и не могу сделать тебе гравировку… – Тиерсен смотрит внимательно, как загораются глаза Цицеро, когда он разворачивает бумагу, доставая чуть поблескивающий пистолет, изящную беретту. Рукоять отлично лежит в мозолистых пальцах, ловко, словно сделанная на заказ игрушка для своего маленького владельца, когда Цицеро довольно вытягивает руку, любуясь. И Тиерсен выдыхает с каким-то спокойствием: он до сих пор чувствовал некоторое опасение, будто захотел бы вырвать оружие из пальцев маленького итальянца, как только тот взял бы его. Но все правильно, все так, как должно быть, и не может быть в руках Цицеро игрушки уместнее. Но насчет кое-чего Тиерсен еще чуть беспокоится.

– Я хочу, – говорит он тихо после того, как получает восторженный взгляд, – увидеть, как ты застрелишь из него кого-нибудь. Я хочу это увидеть.

– Думаю… Да, Цицеро покажет это тебе, – маленький итальянец ухмыляется и, не отпуская пистолета, наваливается на Тиерсена сверху, целуя грубо и откровенно. Какая-то книга упирается в позвоночник, и Тиерсен вытаскивает ее, зашвыривая куда-то в дальний угол и обнимая Цицеро за спину.

Стук в дверь неожиданный, и Цицеро резко, будто маленький зверек, поднимает голову, оборачиваясь, и быстро слезает на пол. Тиерсен едва успевает заметить, как пистолет вместе с бумагой почти мгновенно оказывается погребенным под книгами в коробке, и это ему нравится. Цицеро снова возвращается к разбору стеллажа, и Тиерсен встает, вздыхая и трепля его волосы, и идет открывать.

– А я услышал, как дверь хлопнула, вот и решил зайти, – Назир стоит на пороге, как-то странно опустив руки в карманы широких брюк. – Тебя все дома не застанешь последнее время. Хотя у нас после твоего ухода работы прибавилось, конечно, сам тоже едва домой выбираюсь.

– Не льсти мне, дружище, – Тиерсен усмехается, прислоняясь к косяку. – Это на тебя не похоже.

– Просто я подумал, что надо бы выпить вместе, пока ты не уехал. А то мы все тебя, конечно, проводили, но вроде как я и ты-то – хорошие друзья были, так, может, посидим в баре как-нибудь напоследок? А то во Францию не наездишься.

– Это можно. Только не сегодня, дел по горло. Давай в воскресенье.

– О’кей, – Назир улыбается краем рта и смотрит через плечо Тиерсена. – А я смотрю, твой приятель тоже переезжает?

– Нашел нового соседа, – Тиерсен кивает.

– А ты-то теперь будешь в особняке жить, в окружении богатеньких невест? Мой адресок какой-нибудь не подскажешь? – Назир смеется коротко.

– Если меня на порог пустят – в первую очередь, – Тиерсен тоже улыбается и прощается с ним, закрывая дверь.

– И какие такие у тебя дела, Тиерсен? – хитро спрашивает Цицеро, тут же поворачиваясь и откладывая книги.

– Самые важные, – Тиерсен абсолютно серьезен. – Сложить нормально все эти книги, перевязать и подписать коробки, начать уже собирать вещи в дорогу, присмотреть в газете приличный автомагазин и… да, перебрать и почистить карабин, давно собирался это сделать.

– А что насчет моего ствола? – Цицеро хихикает и пробегается пальцами по краю коробки. – Не хочешь… им заняться?

– Думаю, да, – Тиерсен молчит секунду и ухмыляется. – Обоими. И начнем с этого.

– Ну, вообще-то я всегда хотел кабриолет, – Тиерсен задумчиво оглядывает машину, поглаживая кончиками пальцев блестящий лак. – Но он выглядит чертовски… непрактичным. Хотя цена соблазнительная, конечно… – он с сожалением оглядывает еще раз черный капот, убирая руку.

– Живем один раз, Тиерсен! – голос Цицеро неожиданно громкий, и молодой продавец – Тиерсен машинально сокращает названное им “Рикардино” до “Рики” – вздрагивает. Маленький итальянец все время ходил где-то между машинами, заинтересованно скользя взглядом по всему, что ему попадалось, и неожиданно оказался совсем близко, почти дыша в плечо. – Где ты еще найдешь такую крошку? Цицеро не хочет дурацкий седан, Цицеро хочет его! – он обходит продавца и деловито кладет ладонь на капот кабриолета, поглаживая, и Тиерсен думает, что надо бы на будущее отучить его называть имена. Но он подумает об этом позже. Сейчас так сложно оторвать взгляд от того, как белая ладонь скользит по черному металлу. Тиерсен тоже хочет эту машину. Хочет слышать, как рычит ее мотор, черная, блестящая, она похожа на дикого, необъезженного коня, и готовы вспыхнуть узкие фары, она готова сорваться с места, подчиняясь своему новому хозяину.

– Так что там с ценой? – спрашивает Тиерсен, все смотря на темные, едва в красноватый, сиденья, на низкое, скругленное приятно лобовое стекло.

– Машина немного уценена, – Рики кивает. – Состояние в полном порядке, но это старая модель, а сейчас всем подавай что-нибудь новое. Такую девочку уже нигде и не встретишь.

– Это не девочка, – Цицеро поворачивается и смотрит на продавца так, будто тот совершенно слепой. – Это парень, и отличный парень! Я уверен, мы подружимся! – он отстукивает пальцами по металлу, обходя машину, и запрыгивает на сиденье, закидывая ноги на дверцу. Рики удивленно поднимает брови, но Тиерсен только невозмутимо пожимает плечами.

– Не хотите сделать круг?

Тиерсен недолго борется с желанием, как-то уже привычно уступая ему.

– Не думаю, что в этом есть необходимость. Мы ее берем.

– Уверены? Ну ладно, тогда пройдем внутрь, – Рики улыбается, и Тиерсен идет за ним, оставив Цицеро что-то нашептывать автомобилю. Кажется, они действительно “нашли общий язык”.

– Скажите мне, Рикардино… Рики, почему на самом деле уценена машина? – Тиерсен опускается в кресло и достает сигареты. – Я закурю?

– Да, конечно, – Рики пододвигает ему пепельницу. – Но я, кажется, уже сказал вам… Старая модель…

– Рики, ты и сам отлично знаешь, как это неубедительно. Я видел пятна, – Тиерсен с удовольствием затягивается, а Рики вздрагивает.

– Да, их все замечают, – он опускает взгляд и смотрит в стол. – Ну что же, тогда давайте не будем тратить время и посмотрим другие…

– Да подожди, – Тиерсен поднимает руку с сигаретой. – Я еще не сказал, что отказываюсь от машины. Пока я просто задал вопрос, – Рики вздыхает и все-таки поднимает глаза:

– Это кровь. Весь пол под водительским сиденьем и дверца в ней, чехол на сиденье я сменил, но остальные пятна никак не оттереть. И, конечно, никто не хочет брать машину, в которой кого-то хотели убить, – он замолкает, но Тиерсен качает головой:

– Мне все равно, главное, чтобы машина была чистой. Не в буквальном смысле. И если в ней всего лишь кто-то истекал кровью – мы просто снизим цену еще на несколько сотен, и ты навсегда сможешь об этой проблеме забыть. Так что, если в остальном все в порядке…

Рики неверяще улыбается и, замерев на секунду, торопливо достает бумаги из стола и кладет их перед Тиерсеном, будто тот передумает прямо сейчас.

– Да, в остальном нет никаких проблем. Я сам сходил в полицию, попросил их все проверить.

– Ну и хорошо, – Тиерсен кивает. – И пока я читаю, можешь рассказать об этой истории с убийством, люблю такие, – он не любит, но знает, что любит Цицеро, и это будет прекрасная сказка на ночь и еще одна интересная история в его коллекцию.

– Да там и рассказывать-то нечего, – Рики видимо расслабляется и тоже достает сигареты, закуривая. – Тогда тоже дело шло к вечеру, и этот странный человек… Тоже такой весь черный, как эта машина. Я даже не сразу понял, что с ним не так. Он приехал, остановил машину и все сидел в ней, а когда я уже собирался выйти к нему, он поднялся и пошел ко входу, держась за живот. Я сначала решил, что прихватило, мало ли, и что он в туалет попроситься хочет, но потом увидел, как кровь капает… Хотел сразу полицию вызвать, вы понимаете, я человек законопослушный, мне проблемы не нужны, но… Он такие деньги предлагал, я думал, он совсем с ума сошел, – Тиерсен понимающе усмехается, перелистывая страницу. Он слышал подобные истории, рассказанные таким же тоном, сотни раз и только надеется, что ему самому теперь не придется их рассказывать. – В общем, доплатил мне так, будто я ему новый автомобиль вместо старого отдал, а не наоборот. И все просил меня сохранить его, говорил, мол, не продавай, ни в коем случае не продавай, вернусь через неделю – и заберу. И как будто прощался с ним, все по капоту гладил, ну, тогда я и решил, что он совсем двинулся от кровопотери. А потом он уехал и, конечно, не вернулся ни через неделю, ни через год. И я с тех пор эту проклятущую машину никому продать не мог.

– Очень познавательно, – Тиерсен кивает, откладывая бумаги. – А теперь обсудим цену, и я заплачу наличными.

Когда он выходит из дверей, помахивая ключами, Цицеро довольно жмет на клаксон, и этот звук оглушающе громкий, резкий в вечерней тишине стоянки. Но Тиерсен только смеется.

– Двигайся, это мой автомобиль, – он берется за дверцу со стороны водительского сиденья, и Цицеро с явной неохотой перелезает на пассажирское. – Ладно, я же дам тебе прокатиться, – Тиерсен смотрит на светлые окна и удерживается от того, чтобы поцеловать Цицеро в красные губы. – Но сейчас я хочу его опробовать, – он с удовольствием заводит автомобиль, и тот слушается мгновенно, будто все эти годы только и ждал, когда кто-нибудь сядет в него. И, пока Тиерсен выезжает со стоянки, урчит, словно дикий механический зверь, подстраиваясь под его движения. Цицеро хватается за дверцу и взвизгивает довольно, когда Тиерсен набирает скорость.

– Эй, мы просто едем домой!

Но Цицеро, конечно, не слушает его, откидываясь на спинку сиденья и жадно дыша открытым ртом. И когда он кричит громко, Тиерсен только поворачивает голову и улыбается: ветер растрепывает рыжие волосы, губы растянуты в совершенно счастливой улыбке, и желтые глаза горят именно так, как Тиерсен любит.

– Ладно, мы можем чуть-чуть покататься. Чуть-чуть, – и он кладет свободную руку Цицеро на плечо, чувствуя, как восхитительно послушен ему автомобиль, и будто совсем нечего бояться в нем. И поэтому, когда Цицеро жарко хохочет, потираясь о его предплечье щекой, и кусается, Тиерсен его не останавливает.

Франция встречает их немного прохладной погодой. Тиерсен уже почти отвык от нее, и это немного странно – они проехали всего несколько часов, а легкий речной ветер уже холодит кожу. Цицеро пытается разобраться с неудобно большой картой, и она бьет его по лицу, выскальзывая из пальцев, когда он старается прижать ее к панели.

– Тьфу, дрянь! – Цицеро снова распрямляет непослушную карту и вглядывается в мелкие, убористо напечатанные названия. – Где мы вообще, Тиерсен?

– Где-то… здесь, – Тиерсен смотрит ему через плечо и тычет пальцем в одно из мест. Он действительно много путешествовал, по Франции в том числе, и ориентируется по карте, которую хорошенько изучил накануне.

Цицеро прикидывает оставшееся расстояние.

– Дерьмо, ехать еще полдня! – он складывает карту и недовольно сует ее в бардачок. – Цицеро скучно! Совсем нечем заняться! – и устало откидывается на сиденье, барабаня пальцами по дверце.

– Я попробую починить радио потом, – Тиерсен спокойно смотрит на дорогу. Радио у этой машины действительно странное, вроде исправное, но словно нетронутое, с очень тугими ручками и кнопками, такое, будто и не включалось и не работало никогда. – Хочешь, поиграем во что-нибудь? Например, ты можешь загадать что-то, а я буду задавать тебе вопросы и угадывать.

– Скучно! – Цицеро капризно запрокидывает голову.

– Кто знает больше слов на букву “с”?

– Скучно. Животрепещущее слово, – Цицеро ворочается. – Я всю задницу отсидел, Тиерсен!

– А что ты предлагаешь? – Тиерсен отвечает флегматично, ради собственного спокойствия он давно приобрел привычку почти не слушать Цицеро в такие моменты.

– Купить газеты на ближайшей заправке, – говорит маленький итальянец ядовитым тоном и отворачивается, ковыряя темную кожу на дверце. И Тиерсен чувствует странно, как будто мотор рычит чуть громче, и едва удерживается от совершенно глупого желания сказать: “Тш-ш, мальчик” и погладить руль.

Но Цицеро быстро отходит, сидеть и дуться на скуку даже унылее, чем скучать, а он не может находиться в бездействии слишком долго. И поворачивается, глядя на Тиерсена украдкой. Тычок под ребро резкий, и Тиерсен легко дергается.

– Осторожнее, вообще-то я веду, – но это не может быть серьезным аргументом, когда Цицеро хочется повозиться с ним. Впрочем, от этого толчки и щипки – “Скучно! Скучно! Скучно!” – не становятся менее болезненными, и Тиерсен, стараясь следить за дорогой, ловит маленького итальянца за ухо. – Прекращай вести себя как ребенок, – но он не так уж серьезен и скоро отпускает ухо, позволяя Цицеро щекотать его под ребрами. И замирает, когда пальцы пробегаются под курткой, очерчивая мышцы живота под тонким джемпером, и останавливаются на широком ремне. Тиерсен тоже чувствует эту короткую горячую вспышку под кожей, и щекотную – по плечам.

– Хочешь, остановимся где-нибудь? – спрашивает спокойно, вспоминая, что им должно встретиться по пути.

– Не люблю мотели, – Цицеро мотает головой, опуская руку ниже, проводя по крепкому бедру под легкими брюками. – Могу пристрелить тебя нечаянно, – смеется громко, и от этого Тиерсен чувствует еще горячее будто по самим венам.

– И что тогда? Вечером мы будем на месте.

– Цицеро не хочет вечером, Цицеро хочет сейчас! – маленький итальянец возмущенно дергает носом и разминает мышцы бедра, то и дело касаясь кончиками пальцев паха.

– Слушай, мне действительно нужно вести машину, – Тиерсен чуть кусает губу, когда Цицеро продолжает игнорировать все, что он говорит, сжимает его член через ткань, поглаживая большим пальцем, и тянется, втягивает губами мочку уха, мягко посасывая. – Так, хорошо, ты можешь подождать хотя бы немного? Я найду какое-нибудь место подальше от трассы, – он пытается аккуратно отодвинуть Цицеро, но тот только ведет рукой ниже, тиская яйца, и цепляет ухо зубами, мокро скользя по нему языком. – Хотя бы десять минут, пожалуйста!

Тиерсен не собирается как-то особенно признавать, что это все его заводит: это очевидно, в любом случае. В его тридцать еще никто не… приставал к нему в машине на такой скорости. Тем более в такой машине, которая сама – чистая темная энергия. И Тиерсен не жалеет о том, что это происходит сейчас первый раз. Цицеро делал с ним многие вещи, которые никто до него не делал, и это, конечно, каждый раз сводит Тиерсена с ума. Но разбиться он тоже не хочет. Хотя думать об этом, когда губы щекотно касаются шеи, когда Цицеро сосет кожу вокруг сонной артерии – сложнее, чем кажется. И Тиерсен пропускает тот момент, когда Цицеро уже расправился с ремнем и пуговицами и деловито пробегается пальцами по приподнятому слегка члену под тканью трусов.

– Нет, Цицеро! – Тиерсен чуть повышает голос и перехватывает запястье маленького итальянца. И… да будь проклят человек за то, что имеет две руки! Цицеро жмет свободной ладонью его член, скользя пальцами за резинку, по темным волосам, и смеется. И Тиерсен не может даже остановить машину, потому что они не могут трахаться прямо на трассе. А в том, что Цицеро сорвется резко, наваливаясь на него и выкручивая руки, стоит нажать на тормоз, Тиерсен не сомневается.

– Ты обещал меня слушаться, – Тиерсен не хочет сердиться, но иначе как приказным тоном это все невозможно остановить. – Просто придержи руки при себе несколько минут, мы скоро остановимся.

– Хорошо, как прикажет Тиерсен, – Цицеро подозрительно послушно убирает ладонь, щелкнув резинкой трусов по подтянутому животу, и высвобождает вторую руку.

– Эй, прекрати. Я не приказывал тебе. Это просьба, но… Ох, черт! – Тиерсен чуть не выкручивает руль от неожиданности.

– Никаких рук, – Цицеро поднимает обе ладони, отрываясь на секунду, и снова плотно обхватывает губами горячую головку члена через тонкую ткань.

– Никаких… Ох-х… – Тиерсен даже толком не может разобраться в том, что чувствует, но вот его тело чувствует однозначно только хорошее такое возбуждение, когда Цицеро сосет ему через белье и оттягивает резинку зубами, с четвертой попытки заглотив наконец быстро поднявшийся член. Тиерсен стискивает зубы, продлевая это еще хоть секунду, и дергает Цицеро за волосы, поднимая его.

– Очень важно быть точным, когда формулируешь свои желания, Тиерсен! – тот смеется, и губы у него чуть влажные.

Тиерсен смотрит в желтые глаза и рычит, снова переводя взгляд на дорогу. И резко нагибает Цицеро, насаживая его ртом на свой член несколькими грубыми движениями. Маленький итальянец приглушенно охает, скользя ладонью по бедру Тиерсена: это слишком глубоко для него. Но Тиерсен быстро отпускает его волосы и, подумав секунду и прокляв свою болезненную слабость, просто поглаживает их, будто разрешая дальше самому.

Меньше всего Тиерсена сейчас беспокоит, что их кто-нибудь увидит. Даже если кто-то притормозит, приглядываясь… у Цицеро длинные волосы, почти до лопаток – надо подстричь их, кстати, – и его, наверное, можно принять в таком положении за широкоплечую девушку в свободном пиджаке. А вот кое-что другое Тиерсена все еще волнует…

– Ты ведь представляешь, как по-идиотски будут выглядеть наши трупы, если я не справлюсь с управлением?

Цицеро причмокивает и, видимо, кивает. Или просто продолжает ритмично наклонять голову.

– Вообще-то я планировал, что меня похоронят целиком. Но, с другой стороны, если ты мне его откусишь… Да, пожалуй, жить после этого я точно не захочу, – Тиерсен немного напряженно смеется. Когда он говорит, легче не концентрироваться на ощущениях.

Цицеро тоже смеется, не отрываясь, и Тиерсен жарко вздыхает, когда его горло сокращается от этого. Маленький итальянец приподнимается немного и посасывает его головку, поглаживая бедро, и Тиерсен снова сжимает пальцы в рыжих волосах. Это все жгуче приятно, но он может, может думать об управлении, тем более когда автомобиль так послушен ему.

– Цицеро, осторожнее, зубы, – Тиерсен мягко гладит шею под волосами и дышит чаще, чувствуя, как плотно губы обхватывают ствол, даже в шуме ветра слыша, как сочно хлюпает слюна при каждом движении. Цицеро лижет уздечку и ласкает губами головку, и рот у него ужасно мокрый и горячий. И когда он снова начинает сосать тесно и берет глубже, упираясь в головку основанием языка, это так… страстно, очень по-итальянски, и Тиерсен совсем сдается, на секунду прикрывая глаза.

– Да, вот так хорошо, – он постанывает слабо и прижимает голову Цицеро плотнее, и щекотно тянет внизу живота, когда тот согласно заглатывает член, и горло опять легко сокращается. – Давай, мой хороший, – главное – продолжать что-нибудь говорить и притормозить, когда он будет готов кончить.

Но Цицеро поднимает вдруг голову с громким причмокиванием и отстраняется, вытирая рот.

– Тиерсен говорил, что мы остановимся где-нибудь? Разбуди Цицеро тогда, – и снова откидывается на свое сиденье, прикрывая глаза и не удерживая легкую улыбку уголками губ.

– Эй! – Тиерсену отвратительно сложно перестроиться, когда только что было так томно и сладко, а теперь только ветер холодит влажную кожу на возбужденном до покалывания члене. – Эй, это… это что сейчас было?!

Но Цицеро не отвечает, закидывая руки за голову и подаваясь легко бедрами вперед. Его член выступает в узких брюках, и это совершенно… не так, как всегда. Тиерсен не помнит, чтобы маленький итальянец когда-нибудь был готов терпеть собственное возбуждение.

– Так, хорошо, ты тоже решил поиграть. Но, может быть, ты хотя бы застегнешь мне брюки? Так не очень удобно, знаешь ли.

Цицеро хихикает негромко и все-таки опускает одну руку, ласково и легко поглаживая себя.

– Да пошел ты, – Тиерсен не сердится, если только совсем чуть-чуть, и пытается сам застегнуть брюки, но это совершенно невозможно, и он только натягивает трусы, и даже такое прикосновение отдается в яйцах и внизу живота. Но пуговицы так и не поддаются, и Тиерсен плюет на это, ища какой-нибудь поворот на одну из узких и пустынных боковых дорог.

Следующие десять минут они едут молча, и это напряженное, но какое-то предвкушающее молчание, как всегда бывает в подобных ситуациях. Цицеро все время гладит себя, не открывая глаз, но не расстегивает брюки, никуда не торопясь. И только когда Тиерсен останавливает машину, смотрит на него из-под полуприкрытых век.

– Все, приехали. Здесь никого не должно быть, – Тиерсен выдыхает и тянется, прижимаясь к губам Цицеро коротким неглубоким поцелуем. Но маленький итальянец толкает его и каким-то резким движением оказывается сверху, быстро перелезая и оседлывая бедра. Он целуется жарко, наклоняясь, запуская руки в отросшие волосы Тиерсена и почти сразу начиная стягивать куртку с его плеч. И трется членом о живот, трется задницей о пах, шире разводя ноги, и – “Господи, ты такой горячий!” – у Тиерсена сразу снова встает от этого, от этой тесноты объятий, торопливости, того, как Цицеро целует его открытым ртом, кусая язык, едва соединяя губы мокрыми звуками, и лезет пальцами под джемпер, стягивая его и тут же снова наваливаясь, запуская язык между губ с высоким стоном.

Цицеро держит Тиерсена за ребра, то и дело скользя руками по темным волосам на груди, и едва отрывается от его рта, надавливая пальцами на низ живота. Маленький итальянец часто дышит, глаза у него горят безумно, и он сжимает коленями бедра Тиерсена, пытаясь справиться со щекотной вспышкой возбуждения.

– Разденься, Тиер-рсен, – просит не очень громко, с трудом уже контролируя себя.

– Совсем? – тот уточняет как-то глупо, но Цицеро кивает, хватая его за шею.

– Совсем, – целует еще, постанывая. И слезает неудобно вбок, толкая Тиерсена, сам втискиваясь на его место.

Тиерсен неудобно разворачивается, наскоро развязывает шнурки на ботинках и стягивает их, а потом брюки и белье, изгибаясь сильным телом. И, бросив все на соседнее сиденье, забирается Цицеро на колени, целуя яркие губы, чуть покрасневшие щеки, округлый подбородок, пряную кожу под ухом. Маленький итальянец смеется, прижимая его к себе за шею. Он все еще целиком одет, только расстегнул пуговицы, выправил свой темноватый член из брюк и теперь коротко подрачивает его, покусывая плечо Тиерсена.

– А ты не хочешь раздеться? – спрашивает Тиерсен, гладя грудь Цицеро, поддевая лацканы пиджака. Но маленький итальянец только качает головой, явно показывая, как он хочет сейчас, снова приникая к плечу, кусая его сильнее, до красного следа кругом мелких пятнышек. И Тиерсен не особенно против, когда Цицеро ощупывает его бедра с внутренней стороны, приподнимая, и прикусывает губу. Тиерсен улыбается и решает порадовать его еще немного, прогибаясь, цепляя пальцами край рамы, и его член покачивается, когда он разводит ноги, неудобно двигая бедрами. Но совершенно довольный выдох Цицеро и блеск в золотых глазах стоят этого, и Тиерсен дает ему сжимать свои бедра сильнее, запрокидывая голову. Он чувствует себя нелепо, будто девушкой с пин-ап плакатов, и смеется глухо. И вдыхает сильно сквозь зубы, когда Цицеро быстро облизывает большой палец и вталкивает ему в задницу, поглаживая между ягодицами.

Тиерсен снова опускает голову и двигается немного ближе, чувствуя, как Цицеро сгибает палец, проворачивает его и двигает быстро. Совершенно как крючок, с которого невозможно слезть. Маленький итальянец отпускает свой член и жмет задницу Тиерсена, звонко шлепая по ней и смеясь.

– Умф! – Тиерсен подается за его пальцем, когда Цицеро вытаскивает его и сжимает крепкую задницу уже двумя ладонями, растягивая ягодицы, нажимая на теплый вход. Короткие шлепки – один за другим, – и Тиерсен видит, как выступает капелька смазки на темной головке от этого, как Цицеро кусает губы сильнее, вталкивая в него указательные пальцы, растягивая в стороны тесный вход.

– Когда это ты обзавелся таким терпением? – Тиерсен спрашивает негромко, ему самому не хочется сдерживаться: его член подрагивает, распаленный еще тем сочным минетом, и теперь хочется сильно, голодно.

– Это… ненадолго, Тиерсен, – голос Цицеро сдержанный с каким-то усилием, будто дай любой импульс – и сорвется дрожью. Но пока маленький итальянец только тянет Тиерсена на себя и не удерживается, шлепает еще по внутренним сторонам бедер, явно заводясь от этого еще сильнее, до какого-то золотого пламени в глазах. И сжимает пальцы почти больно, надавливая на бедро, обхватывая второй рукой свой член. Цицеро вталкивает головку в едва расслабленный зад, и это так плотно. И еще плотнее – когда Тиерсен двигается немного сам, непроизвольно сжимая мышцы, садясь сильнее. Но когда он кусает губу и немного морщится, опускаясь на сухой ствол, Цицеро отводит прядь волос у него с виска и чуть царапает щеку.

– Там, в сумке, – поворачивает голову, указывая взглядом на заднее сиденье, и отпускает Тиерсена, поднимая глаза к небу. – Надеюсь, это зачтется твоему милосердному Цицеро, Господи!

Тиерсен благодарно наклоняется и целует его в кончик носа, поднимаясь, и тянется к сумке, дергая молнию и быстро разворошив все вещи, находя предусмотрительно захваченную бутылочку массажного масла.

Цицеро неудобно приподнимается, стягивая брюки до бедер, но не жалеет о потерянной минуте, когда Тиерсен льет масло на его член, размазывая по головке, собирая лишнее в пальцах и мажа себя между ягодиц. Он снова устраивается удобнее и садится теперь плавно, качнувшись пару раз, сам придерживая скользкими пальцами член Цицеро у основания. И сжимается внутри, двигая бедрами пару раз на пробу.

Тиерсен постанывает, когда Цицеро обхватывает его за поясницу, прижимая к себе, выдыхая горячо ему в грудь. И когда целует темные волосы на ней, кусает больно сосок, выкручивает второй пальцами, так сильно, что даже жжет немного, но от этого член Тиерсена только становится совсем твердым, только по мышцам идет горячо. Цицеро кладет руки на его талию, толкаясь внутрь, размеренно поднимая бедра, снова кусая губу, закрывая глаза и откидывая голову. Тиерсен, вздыхая тихо, смотрит на него и думает, что искажение лица от такого удовольствия – самое приятное из всех человеческих выражений. И не думает, когда Цицеро трахает его скоро, все быстрее двигая бедрами вверх-вверх-вверх, постанывая горячо, и его изогнутый немного член трется внутри так…

– Ты такой тихий, Тиерсен, – Цицеро с явным трудом успокаивает дыхание, замедляется, открывая глаза, и смотрит пристально, и Тиерсен с трудом отвлекается от своих ощущений. – Цицеро нравится, когда ты… – маленький итальянец задумчиво почти останавливается, подбирая самое подходящее слово, – сквернословишь. Да, да, Цицеро хочет, чтобы ты ругался! – он смеется довольно и еще шлепает Тиерсена по заднице, вталкиваясь скользко несколько раз.

– Я… – Тиерсен мотает головой, приходя в себя. – Слушай, я… – как назло, из головы вылетает все, что можно сказать. Вот Цицеро бы за словом в карман не полез, стоило бы его попросить, но Тиерсен никогда не был красноречив и не умел так, по заказу. И он просто наклоняется, целуя Цицеро в губы, сам двигаясь на нем вперед-назад, так полно и глубоко, что до легкого стона в приоткрытый рот.

Цицеро убирает одну руку с его талии, и через несколько секунд Тиерсен вздрагивает от неожиданности: к его подбородку снизу приставлено холодное дуло.

– Цицеро хочет, чтобы ты ругался, – маленький итальянец отстраняется и смотрит требовательно, поглаживая пистолетом короткую щетину на шее. Тиерсен сглатывает.

– Если ты не уберешь пистолет… я кончу прямо сейчас, – говорит негромко и не может удержаться, стонет тихо от того, как сладко похотлив золотой взгляд.