Текст книги "Я без ума от французов (СИ)"

Автор книги: Motierre

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

– Сделай это хорошо, Тиер-рсен, – Цицеро на секунду накрывает его пальцы своими. Ему немного грустно, что он не увидит, как умрет Лефруа, но они все равно собираются хорошо поиграть сегодня.

– Я купил хорошего вина, откроем, когда вернемся домой. А утром заберем у Селестина деньги и поедем в Орийак. Кстати, ты уже придумал, на что потратишь свою часть? – Цицеро так серьезно задумывается, что Тиерсен тихо смеется. – Я думаю на Рождество съездить куда-нибудь покататься на горных лыжах, что скажешь?

– Тогда все решено: Цицеро придется потратить кучу денег на теплые вещи, – маленький итальянец смешливо щурится и с удовольствием принимает короткий поцелуй, и бородка, которую Тиерсен отрастил за последнюю неделю, мягко щекочет его кожу.

Они хорошо подготовились к сегодняшнему вечеру. Тиерсен следил за Лефруа, точнее, за наличием любой из его машин на стоянке у этого клуба, не торопясь, зная, что может понадобиться время, пока тот переборет свой траур. Недели Лефруа как раз хватило прийти в себя – он всегда был сдержанным человеком, – а Тиерсену – привести их с Цицеро в порядок, научив его основам этикета в подобных местах и затаскав по салонам и магазинам. Тиерсен озаботился всем: и стрижкой, и одеждой, и кучей других мелочей, начиная от китчевых изумрудных и скромных платиновых запонок и булавок для платков и заканчивая идеальным маникюром. Ну и, конечно, несколько выдуманных знакомств и выученных имен, немного оружия и немного яда – все это тоже пошло в дело. И теперь, минуту поговорив с метрдотелем, Тиерсен, отказавшись от провожания, с довольным видом покачивает своим чемоданчиком и направляется к лестнице на второй этаж, где расположены кабинеты – он заказал один для них с Цицеро, – по дороге исподволь оглядываясь, соотнося интерьер с планом в своей голове. В залах и коридорах клуба теплый полумрак, настенные лампы излучают имитирующий живой огонь свет, почти незаметные официанты одеты в расшитые костюмы и узкие маски на половину лица, а мелькающие в открытых дверях тяжелые спинки мягких диванов вызывают желание откинуться на них и выпить пару порций выдержанного виски. Отличное место, чтобы провести спокойный вечер или умереть. По крайней мере, Тиерсен думает, что Лефруа должно понравиться.

Цицеро со старательно сдерживаемым любопытством осматривает обстановку и явно удерживается от того, чтобы начать теребить свой платок. Конечно, ему не приходилось бывать в таких местах, где приличный ужин обойдется в сумму, на которую они могут жить месяц, особенно себе не отказывая. Но Тиерсен умеет со вкусом тратить деньги, и теперь, когда они оба больше не нуждаются в них, может позволять себе покупать все, что приглянется, как в юности, и баловать своего Цицеро. И даже сегодня Тиерсен хочет не только выполнить работу, но и насладиться вечером; Лефруа, в любом случае, будет здесь всю ночь: он бронирует себе кабинет пару раз в неделю, занимаясь там мелкими делами, встречаясь с кем-то или просто отдыхая – он любит находиться вне дома, создавать какую-то атмосферу жизни вокруг себя. И Тиерсен знает, что все их с Цицеро дело пройдет очень быстро, но не собирается спешить. Они выпьют еще, посидят здесь час или два, а уже потом закончат все за пару минут.

Тиерсен притягивает Цицеро за талию к себе, заставив неудобно запнуться – он не боится как-то выделиться этим, зная, что для многих, особенно женатых людей, такие места – чуть не единственная возможность побыть со своими любовниками на публике, поэтому здесь никто не удивится лишней интимности в жестах. И Тиерсен обнимает своего итальянца, шепча ему на ухо что-то забавное, совсем не заметив молодую девушку, которая не проходит мимо, а останавливается, удивленно и вопросительно глядя на него.

– Простите? – Тиерсен поворачивает голову и тоже останавливается. И напрягается внутренне весь. На эту встречу он совсем не рассчитывал. – Мне показалось… Тиерсен? – Приска смотрит на него пораженно, сильно сжимая маленькую сумочку в пальцах. – Боже, Тир, это и правда ты? Я не… тебя с этой бородкой невозможно узнать, – она с какой-то почти наигранной радостью оглядывает кузена с головы до ног. – Господи, да ты последний человек, которого я думала здесь увидеть, – она широко улыбается и внимательным взглядом изучает лицо Тиерсена.

– Да, Прис, это и правда я, – Тиерсен улыбается в ответ, стараясь, чтобы это выглядело не натянуто: Приска сегодня не должна была оказаться здесь, никак не должна, мать ее. – Буквально пару дней как в Париже и, если честно, как раз рассчитывал тебя здесь встретить. Сел сказал, что ты часто бываешь в этом клубе, и я подумал сделать сюрприз.

– Ну конечно, сначала к Селу, а потом ко мне, – Приска смеется, и у нее очень красивая, белозубая улыбка, которую только выгодно оттеняет темно-красная помада. – Нет, Тир, даже не знаю, с чего начать спрашивать, я тебя не видела уже лет… шесть. А это твой любовник? – она переводит слабо заинтересованный взгляд на Цицеро. – У него есть имя, или?..

– Нет, у него нет имени, – Тиерсен легко сжимает талию Цицеро – “Все в порядке, я сейчас это решу”, – а Приска тут же перестает изображать заинтересованность.

– Ты все такой же, братец, – она снова тихо смеется. – А тебе бы пора подумать о серьезных отношениях. Боже, тебе же уже… тридцать, с ума сойти!

– Ты тоже почти не меняешься, только хорошеешь, – Тиерсен даже не лжет, Приска действительно выглядит отлично. Она такая же высокая, тонкая и изнеженная, как раньше, только вместо коротких прядей теперь – густые смоляные кудри, собранные в пышную прическу. И все ее черты остались прежними, лишь заострились еще, стали ярче: и жесткий взгляд из-под длинных ресниц, и притягательная, почти совсем искренняя улыбка, и обманчиво плавные, мягкие жесты.

– Оставь этот комплимент до того, как мне будет тридцать, – Приска смотрит Тиерсену в глаза, и он чувствует, как напрягается Цицеро под его рукой. Маленькому итальянцу явно все это не нравится.

– Как скажешь… Слушай, Прис, может быть, мы найдем минутку поговорить наедине? Не думаю, что моему спутнику будет интересно слушать про наши воспоминания, – Тиерсен улыбается краем губ.

– Да нет уж, мне было бы очень интересно, – тихо говорит Цицеро, но и Приска, и Тиерсен игнорируют его.

– Да, конечно, мы можем поговорить в моем кабинете. У меня очень много вопросов, – Приска действительно выглядит так, как будто ужасно скучала.

– Отлично, – Тиерсен поворачивается к Цицеро и отдает ему свой чемоданчик. – Тогда иди пока, сладкий, закажи себе что-нибудь, я скоро присоединюсь к тебе, – он берет лицо маленького итальянца в ладони и наклоняется к нему, коротко касаясь губами губ. И старается взглядом передать: “Все будет хорошо, я со всем разберусь”. И, судя по тому, какими безмятежными снова становятся глаза Цицеро, тот понимает его и расслабляется. Он всегда понимает Тиерсена, даже когда тот думает, что это не так.

– Он не слишком старый для тебя? – Приска достает из сумочки ключ и отпирает кабинет. – Я думала, ты до сих пор предпочитаешь кого помоложе, – она бросает смешливый взгляд через плечо.

– Это было очень давно, Прис, а вкусы меняются, – Тиерсен тихо усмехается, заходя в кабинет за ней.

– Все равно. Не могу себе представить, как можно целовать человека, у которого такие морщины. Фу, – Приска морщится и смеется, закрывая дверь. – А в постели… Господи, у него вообще еще стоит?

– Ты поймешь, что все это выглядит не так страшно, как ты себе представляешь, когда подрастешь, Прис, – пожалуй, Тиерсен до сих пор относится к ней, как к ребенку, пусть и очень опасному. – После сорока жизнь не заканчивается, – он оглядывает кабинет и пропускает момент, когда Приска оказывается слишком близко, разворачивая его за плечи.

– Но разве можно променять цветущую молодость на эту твою “жизнь после сорока”? – она спрашивает тихо и мягко целует его в губы, тем интимным приветственным поцелуем, которым целовала в их встречи шесть лет назад. Приска красива, знает, что красива, хотя она не настолько глупа, чтобы думать, что никогда не состарится. Но сейчас она молода и пользуется своей молодостью, пользуется красотой, хорошо пряча за ними свой разум, не позволяя мужчинам даже предположить, что она может быть умна. Жаль, что Тиерсен знает ее насквозь.

– Прис, пожалуйста, – он легко отстраняет ее. – Прошло шесть лет.

– Это похоже на то, что я собираюсь что-то вернуть? – Приска легонько усмехается. – То, чего никогда не было? Это просто сестринский поцелуй, Тир, – и она снова касается его губ, и Тиерсен не отталкивает ее, пусть и отвечает сухо. – Я скучала по тебе, – Приска отстраняется сама, облизывая повлажневшие губы. – Мы все скучали. Особенно Сел. Ему было очень тяжело, и я, конечно, старалась проводить с ним время, но он быстро стал отдаляться. Я никогда не была с ним так близка, как ты, и когда ты перестал возвращаться, у нас тоже все пошло к черту, – она отпускает плечи Тиерсена и отходит к столу, кладя на него сумочку. – Но не хочу о грустном. Сел рассказывал мне, что ты до сих пор работаешь в карабинерском корпусе…

– Ну да, – Тиерсену неуютно, но Приска, кажется, этого не замечает. – А ты? Учишься где-нибудь? Завела уже жениха?

– Не делай вид, что тебе это интересно, – Приска опять смеется. – Я работаю с Лефруа и собираюсь замуж, да. За одного из их с Селом компаньонов, брак по расчету, конечно. Приму посильное участие в расширении семейного бизнеса.

– Тебя это не расстраивает? – Тиерсен поднимает бровь. Он думает, как бы отреагировал Селестин, если бы кто-то сказал, что это их с Лефруа компаньон, и что браком, для заключения которого он наверняка сделал очень много, он, оказывается, расширяет семейный бизнес.

– Я всегда знала, что так будет, – Приска пожимает плечами.

– Ладно. А как твои прошлые увлечения? Не хочешь вместе взбодриться немного? – Тиерсен нащупывает в кармане пиджака небольшой пузырек. Раньше это был обычный амфетамин, хотя сейчас чистого вещества, спасибо Лодмунду, там осталась только часть. Конечно, он нужен Тиерсену для другого, для Лефруа, но если угостить Приску парой таблеток – сильно хуже не будет. Тем более что Тиерсен не видит другого варианта сейчас. Он достает пузырек и ставит его на край стола, наклоняя голову и с интересом смотря на Приску.

– Я уже, – она качает головой, и ее взгляд как-то странно меняется. – Мне сегодня хватит.

– Да ладно, Прис, когда ты отказывалась от хорошего настроения? – Тиерсен шагает ближе и улыбается. – Давай примем, как раньше.

– Тир, я не хочу, – у Приски едва заметно вздрагивают плечи.

– А чего ты хочешь? – Тиерсен меняет линию поведения, он не собирается слишком давить на кузину.

– Может быть, повторить всю старую программу? – в глазах Приски еще мелькает что-то, но ее маленький рот снова растягивается в улыбке.

– Думаешь? – Тиерсен усмехается, когда Приска под его внимательным взглядом подходит ближе, и мягко берет ее за локти.

– Думаю, – тихо говорит она, смотря в глаза Тиерсену – ей даже почти не приходится поднимать голову, она ниже его всего на пару сантиметров.

– Все, как захочет моя маленькая сестренка, – Тиерсен улыбается, когда она касается губами его губ, обнимая за шею. Приска вздыхает и приоткрывает рот, и они легко ласкаются языками.

Они целуют друг друга долго и как-то… упоенно, и Тиерсену кажется в один момент, что не было никаких шести лет. Приска умеет делать так, чтобы он что-то забыл. Тиерсен думает какой-то фоновой мыслью, что было бы, если бы Селестин тоже решил его поцеловать. Брат и кузина всегда были единственными, кто умел целовать его так, с каким-то ужасным надрывом, как будто у них никого больше не было во всем мире. Но они трое и правда так думали раньше и часто целовали друг друга. И пусть Приска никогда не была с братьями душой, телом она была их маленькой хорошенькой любовницей, насколько это было возможно. “Проклятая, поганая семья”, – думает Тиерсен, когда Приска глубоко вталкивает язык ему в рот и кладет ладони на бедра, ласкает их через такие же дорогие и пафосные, как вся та жизнь, брюки. Тиерсен поглаживает прохладную кожу ее открытой в коктейльном платье спины, и его начинает тошнить. Нет, хорошо, что Селестин умный мальчик и сумел забыть все это: Тиерсен необыкновенно четко понимает, что никогда больше не хочет возвращаться в свою упадочную юность с ее упадочными чувствами.

– Прис… – Тиерсен размыкает поцелуй, прижимаясь своим лбом к ее. – Давай таблетки сначала.

– А ты примешь со мной? – Приска улыбается, но ее глаза остаются такими холодными. Она сцепляет свои пальцы с пальцами Тиерсена.

– Конечно, – Тиерсен мягко высвобождает одну руку и гладит кузину за ухом. – После них сразу станет лучше, – он тянется назад, забирая пузырек со стола.

– Тир, – Приска вглядывается в его лицо несколько секунд, и вдруг вздыхает глубоко, и – закрывает лицо руками. – Тир, – она отстраняется и резко тянется к сумочке, доставая из нее изящный портсигар и тонкую зажигалку. И закуривает, облокачиваясь на стол рядом с ничего не понимающим Тиерсеном, а потом только говорит: – Я знаю, зачем ты пришел, Тир. И Лефруа знает. И я надеюсь, что тем, что не побежала к нему, я заслужила то, что ты не выстрелишь мне сейчас в затылок и дашь объясниться, – Тиерсен смотрит на нее немного ошарашенно. Она выдыхает дым. – Лефруа знает, что убийца Серафена придет и за ним. Но нет, он не знает, кто и когда. Я тоже не знала, если честно, даже не до конца верила ему. Но вот ты здесь, и все складывается. Подумай сам, кому нужно было убивать Серафена? Он был публичным человеком, конечно, но после того скандала, когда вскрылись его… пристрастия… Он был абсолютно растоптан, ни один дурак не будет тратиться на наемного убийцу для человека, который и так по уши в дерьме. Ни один дурак, кроме того, у кого Серафен собирался отнять дело его жизни. Знаешь, Тир, если вдуматься, никому не нужна смерть Серафена, кроме меня, Стефана или Села. Лефруа – да, у него много настоящих врагов, кто угодно может хотеть заказать его. Но Серафен… – Приска качает головой. – Я была с Селом, когда ты был в Италии, Тир, я слушала, как он кричал из-за того, что у него хотели отнять его фирму. Я успокаивала его. Я любила его. Но он имел глупость сказать мне, что убил бы и Серафена, и Лефруа, не задумываясь, была бы такая возможность, и я запомнила это. И когда Серафен умер… я думала об этом.

– Прис…

– И сюрпризы – это не твое, Тир, – Приска продолжает говорить, как будто его не слышит. – Ты никогда и никому не устраивал сюрпризов, тебе бы даже в голову не пришло узнать у Села, где я провожу вечера, и приехать туда. Ты бы позвонил или сразу приехал к нам домой. Если бы захотел меня видеть, в чем я тоже сомневаюсь. Но допустим, допустим, что тебе припекло голову итальянским солнцем, и ты изменился. Но скажи мне, кто приезжает устроить встречу сестре, которую он не видел шесть лет, со случайным любовником? Это самая глупая вещь, которую ты когда-либо говорил. Боже, – Приска затягивается глубоко, – я даже не знаю, снял ты мужчину для прикрытия, или он работает с тобой. Но это неважно. Важно, что у меня есть два брата, и один из них, кажется, сошел с ума и готов убивать из-за своей фирмы, а второй всегда был сумасшедшим убийцей, любящим прикрывать свои интересы “благородной” работой в полиции. Только Сел тот еще трус, он никогда бы не осмелился ничего сделать, если бы не ты. Я же знаю о вашей… любви, и несложно догадаться, к кому он пошел со своими мыслями. Конечно, к тому, кто брал его на коленки в кино и нашептывал на ухо, как на самом деле хороший маньяк должен убивать своих жертв и заметать следы. Я не придавала этому значения тогда, но я хорошо запоминаю вещи. И сегодня… ты ведь хотел отравить меня? Меня, а потом Лефруа? Знаешь, что мы сидим на амфетамине?

– Прис, – Тиерсен говорит тихо, медленно заводя руку за спину, кладя ладонь на рукоять заткнутого за пояс пистолета, – ну что ты такое говоришь?

– Тир, постой, – Приска не поворачивается. – Я знаю, что у тебя есть оружие, и знаю, что не выйду отсюда так просто. Не стоило вообще оставаться с тобой наедине, но я надеялась, что ошиблась. Дура. Но ладно, послушай, у меня есть предложение. Я хочу быть в деле. Вы с Селом только выиграете. Он получит свою фирму и человека, который сможет вести его дела, а вы оба – половину моего наследства. Это будет плата за жизнь, Тир. Вы все равно получите мелочи от того, что осталось после судов у Серафена, чуть ли не десятую часть, и все деньги Лефруа отойдут Стефану, а так половина миллионов станет вашей.

– А какая тебе от этого польза? – Тиерсен перестает делать вид, что не понимает сестру. Он пока совсем не уверен, что передумает – Приска слишком умна, чтобы оставлять ее в живых, – но такие деньги… Тиерсен не может не прикинуть, как бы потратил их. Миллионов Лефруа хватило бы не только доделать их дом, их хватило бы купить отдельное жилье Лодмунду и Альвдис и еще жить им всем безбедно достаточно долго, не беспокоясь даже чуть о финансовых вопросах.

– Я останусь жива, даже с приличным состоянием, и смогу заняться карьерой вместо удачного замужества. Тебе не кажется, что это очень неплохой вариант? – Приска ухмыляется, не поворачивая головы. – Сел заплатил тебе за эти убийства? Я бы заплатила столько же сейчас за убийство Лефруа. Ты не поверишь, как под угрозой смерти начинаешь переоценивать свою жизнь. Все, что у меня есть сейчас – перспектива быть красивой куклой при старом бизнесмене. То, что я могу получить – хорошие деньги и возможность заняться делом, которое мне всегда нравилось. Да, Тир, знаешь, если уж выпал случай позволить тебе убить Лефруа, а нам всем – получить от этого выгоду, я не скажу “нет”.

– Тебе не выпадал никакой случай, Прис, – Тиерсен качает головой, поднимая беретту.

– Тир. Ты думаешь, я побегу к Лефруа, стоит тебе выйти из комнаты? Хотела бы – побежала бы сразу, как только тебя увидела. Но я понимаю, что тебе недостаточно моего слова, – Приска разворачивается, туша сигарету, и даже не вздрагивает, смотря на пистолет. – Поэтому я могу дать тебе гарантии. Ты позволишь мне взять бумагу из стола или сделаешь это сам?

– Зачем? – коротко спрашивает Тиерсен.

– Я напишу тебе признание. Признание в моем соучастии в убийстве Лефруа. И если что-то случится – я пойду под суд вместе с тобой.

– Ты готова на такие жертвы, – Тиерсен обдумывает ее предложение несколько секунд. – Отойди ближе к стене, – он дожидается, пока Приска исполнит его просьбу, и обходит стол, открывая верхний ящик и находя там бумагу на ощупь. – Отказаться от половины наследства, взять на себя вину за смерть отца…

– Часть вины. Знаешь, если после этого я буду жить, да еще и жить без ярма на шее, оно того стоит. Достань ручку из сумочки, – Приска шагает к столу и пододвигает лист бумаги к себе.

– Я не обещаю отпустить тебя, когда ты напишешь, – предупреждает Тиерсен.

– Я знаю, – Приска только кивает и начинает торопливо писать строчку за строчкой каллиграфическим почерком. Она почти не задумывается над формулировками, не обращает внимания на направленный на нее пистолет и всего через несколько минут ставит размашистую, мужскую подпись внизу листа.

– Допустим, – Тиерсен берет бумагу и наскоро проглядывает ее, продолжая следить за Приской. Но та даже не пытается ничего сделать, только спокойно смотрит на него. – А гарантии того, что мы получим деньги?

– Не получите – убьешь меня позже, – Приска пожимает плечами. – Тир, ты и правда думаешь, что я не помню, как ты стрелял котят в центре Парижа? Тебе было восемнадцать, и ты мог пристрелить помоечную зверушку так, чтобы ни один из прохожих не дернулся. А еще я помню, как ты убил девочку Тевьенов. И что, я не понимаю, на что ты способен в тридцать? Мой единственный просчет насчет тебя, Тир – доверие тому, что ты оказался здесь случайно. Как видишь, этот просчет уже стоит мне сумасшедших денег, возможно, будет стоить жизни. Больше так ошибаться я не хочу. Мои чувства к тебе обходятся слишком дорого, видишь ли. Но уж лучше я заплачу, чем окажусь с простреленным глазом в мусорном баке. Если ты позволишь, – она берет сумочку со стола, прижимая кнопку застежки, показывая, что не собирается ее открывать, – я сейчас уйду. Не хочу находиться тут, когда ты убьешь Лефруа.

Тиерсен думает. Быстро, но не торопливо. Это действительно сумасшедшие деньги, от которых они с Селестином в случае смерти Приски ни черта не получат: Лефруа ни сантима не оставит детям своего брата. Тиерсен думает, как они с Цицеро смогут жить в их доме вдвоем, думает о каком-то будущем, о том, что если когда-нибудь что-нибудь пойдет не так, они смогут скрываться хоть до конца жизни, не беспокоясь о том, на что жить, думает о тысячах дорогих вещей и любых капризах и желаниях. Самому Тиерсену не так важны деньги, но он хочет, чтобы его Цицеро не то что не нуждался ни в чем, чтобы он имел все, что захочет, и не тогда, когда они смогут себе это позволить, а сейчас. Тиерсен всегда хочет все сейчас. И выдыхает, на секунду прикрывая глаза и убирая пистолет обратно за пояс.

– Иди, Прис.

– Тогда встретимся на похоронах? – Приска даже не собирается благодарить, только деловито одергивает платье. – Господи, вторые за месяц, опять покупать новый костюм, – она бормочет под нос, направляясь к двери, и ее рука совсем чуть дрожит, когда она достает ключ. Но через несколько секунд Приска уже закрывает дверь с другой стороны, и Тиерсен сразу жалеет о сделанном. Он потирает виски, чувствуя пару капелек пота в отросших волосах, но догонять Приску уже поздно, в любом случае. Тиерсен складывает ее признание и убирает во внутренний карман пиджака. Ну что же, могло быть и хуже. По крайней мере, нет лишних трупов. Хотя это-то всегда можно исправить. Но лучше обсудить с Селестином сначала. А пока Тиерсена ждет работа, и он достает платок протереть пузырек, и, закончив с этим, тоже покидает кабинет, щелкнув выключателем.

Цицеро, комфортно устроившийся на диване, поднимает любопытный взгляд от стакана виски и всем видом выражает интерес. Но Тиерсен просто садится рядом, он не хочет объясняться сейчас, это придется делать слишком долго, слишком подробно, и Цицеро начнет беспокоиться, а это совсем не нужно.

– У тебя кровь, Ти, – говорит Цицеро тихо и проводит пальцем по своей нижней губе. – Что это ты такое делал, что она осталась даже здесь? – он не может сдержать ухмылку.

Тиерсен недоуменно вытирает губы тыльной стороной ладони и смотрит на нее. Черт. Стоило вытереть помаду перед тем, как возвращаться. Но это тоже долго объяснять, да и Тиерсен вообще не уверен, что стоит. Лучше от этих объяснений точно никому не будет, по крайней мере, сейчас. Так что пусть пока будет “кровь”, а потом, он надеется, Цицеро об этом забудет. Тиерсен тщательно вытирает рот платком, чтобы не осталось даже чуть-чуть вкуса или запаха.

– Подарил последний сладкий поцелуй моей сестренке, – он даже не лжет.

– Целовать мертвых девушек… Ти разбирается в хороших десертах! – Цицеро довольно смеется, но тут же печалится: – А у меня воображения хватило только на тарталетки с шоколадом, – он капризно щелкает пальцем по одной из тарталеток на стоящем на столе широком блюде.

– Я с тобой поделюсь, – Тиерсен отлично знает, что все это неправда, но целует Цицеро легко, в уголок губ, тут же прижимая к себе. Маленький итальянец хихикает и закидывает ноги ему на колени, сам вылизывая его рот, и Тиерсен чувствует смешавшийся вкус виски и шоколада, пока медленно целует своего итальянца в ответ. У них полно времени, чтобы отдохнуть, и Тиерсен еще собирается неторопливо выкурить сигару. И гладит Цицеро по животу, мягко разомкнув поцелуй, и они разговаривают – всегда найдут, о чем поговорить, – и о сегодняшнем деле, и о многом другом, почти не следя за временем. Но Тиерсен все-таки поднимается с дивана примерно через полтора часа, забирая свой чемоданчик с подставки рядом. И теряет равновесие, когда Цицеро толкает его в спину, наваливаясь, царапая пальцы о булавку, развязывая платок. Он раздевает Тиерсена сам, быстро, смеясь и кусая за уши, и тот едва успевает доставать из чемоданчика новые вещи: сделанные на заказ костюм и маску, ботинки подешевле и аккуратный парик. Сегодня Тиерсену нужно немного поиграть роль официанта. И Цицеро вздыхает, когда он переодевается полностью – конечно, не наигрался, – но послушно берет чемоданчик, наскоро приводя себя в порядок и накидывая пальто. Маленькому итальянцу тоже придется немного поработать.

Цицеро пропускает Тиерсена вперед и запирает дверь снаружи, опуская ключ в карман пальто. Они уже отметили раньше удобный поворот, за которым придется подождать: Лефруа тоже человек и, как и все люди, периодически посещает уборную. Именно это им и нужно. Но если Тиерсен готов спокойно ждать, осторожно прижимаясь к стене за поворотом, то Цицеро все время нетерпеливо постукивает по ней и покусывает перчатку. И когда дверь кабинета Лефруа открывается, и тот выходит в коридор, щелкнув замком, Цицеро наконец-то радостно зажимает рот рукой, стараясь не рассмеяться, а Тиерсен смешливо сжимает губы, глядя на него, приобнимая за плечи. Они оба ждут, пока все звуки стихнут, и Тиерсен достает маленькую отмычку. Он собирается совсем чуть-чуть повредить замок, так, чтобы не сломать, но чтобы его было очень непросто открыть.

Тиерсен невесомо гладит Цицеро по пояснице, подталкивая вперед – маленький итальянец должен следить за тем, чтобы в коридоре никого не было, и ждать Лефруа. Но, конечно, Тиерсен заканчивает и снова отходит за поворот раньше, чем Цицеро различает шаги Лефруа внизу лестницы среди всех других – на самом деле просто подглядывает незаметно через перила, опираясь ладонью на пол, – быстро отряхивает колени, поднимаясь, и сам идет вперед.

Лефруа как раз успевает миновать лестничный пролет, когда Цицеро деловито спускается ему навстречу, прижимая пальцем крышку расстегнутого чемоданчика. И неловко задевает им Лефруа, толкая плечом и теряя равновесие. Аккуратно сложенные вещи Тиерсена и куча ничего не значащих бумаг разлетаются по ступеням, и Цицеро запинается за одну из них носком ботинка, хватаясь за Лефруа. Тиерсен моргает, а через секунду уже никого не видит, слышит только удар от падения и громкие ругательства.

Цицеро шумно извиняется, снизу почти сразу подходит официант, но Лефруа, поднявшись, спокойным тоном отправляет его обратно. Он легко может оценить, сколько стоят все упавшие вещи, сколько стоит костюм Цицеро, и принимает его извинения, помогая подняться и подобрать несколько листов. Они обмениваются парой реплик, пока Цицеро закрывает свой чемоданчик, и Тиерсен слышит даже тихий смех, такой, который бывает, если два человека попали в неловкую ситуацию, в которой никто не виноват. А уже через десяток секунд Лефруа поднимается на верхнюю ступень, все еще прохладно улыбаясь краями губ, а Цицеро, спустившись на видимую из коридора площадку, незаметно касается правого кармана пиджака и, разворачиваясь, прикладывает два пальца к стене. Тиерсен отсыпает половину из пузырька в карман и, расслабляя взгляд, выходит из-за поворота. Конечно, это все выглядит так, как будто они какие карманники в метро, но нельзя было рисковать, не узнав точно, где Лефруа хранит пузырек и сколько таблеток в нем осталось. А теперь, когда вечерняя порция хорошего настроения Лефруа лежит в кармане Цицеро, остается только подложить дядюшке альтернативу взамен.

Тиерсен проходит мимо ровно тогда, когда Лефруа пытается провернуть ключ и приглушенно ругается, упираясь в дверь плечом.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – Тиерсен спрашивает отточено вежливо, остановившись рядом. Ему достаточно чуть изменить голос и вести себя предупредительно и незаметно, как и положено хорошему обслуживающему персоналу.

– Да, пожалуйста, – этот голос, такой знакомый, такой низкий и плавный. – Что-то с замком, я не могу открыть, – Лефруа переводит на Тиерсена взгляд своих припухших глаз и, вздохнув, касается раскрытой ладонью стены. Тиерсен кивает и подходит ближе, вытаскивая ключ и снова вставляя. Конечно, он знает, как открыть эту дверь, но все равно приходится постараться. И Лефруа стоит достаточно близко, чтобы, протягивая ему ключ, легко опустить пузырек в карман пиджака. Цицеро всегда говорил, что у Тиерсена ловкие руки. Но иногда все-таки уточнял, что не самые ловкие.

– Постой, мальчик, – Лефруа хватает Тиерсена за запястье. “Да они что, сговорились все сегодня?!” – тот мысленно закатывает глаза.

– Да, месье? Вы хотели что-то еще?

– Да, мальчик. Что ты положил мне в карман? – голос у Лефруа становится жестким, но хватка на руке куда жестче. Под стать его характеру.

– Простите, месье? – Тиерсен легко подавляет панику.

– Я спрашиваю, что ты положил мне в карман, – Лефруа очень спокоен.

– Я ни…

– Достаточно. Я сам посмотрю, – Лефруа сует свободную руку в карман и достает пузырек, секунду смотря на него. – У тебя ведь есть такой же, мальчик, – он делает вывод почти мгновенно. – И если я попрошу свою охрану тебя обыскать, мы оба в этом удостоверимся наглядно.

– Вы позволите? – Тиерсен дергает руку, но Лефруа держит крепко. Конечно, можно было бы легко вывернуться и сбежать, но Тиерсен не из тех, кто бегает от нерешенных проблем, и сейчас он нарочно вглядывается в надпись на пузырьке, который Лефруа подносит ему ближе. – Да, я знаю эти таблетки и сам иногда принимаю, – говорит он спокойно. – Но я ничего никуда не клал.

– Тогда не хочешь принять одну из этого пузырька? – ядовито спрашивает Лефруа. – Хватит дурить меня, мальчик. Здесь отрава, и это очевидно нам обоим. Но постой, не торопись. И не придумывай оправдания. И не пытайся со мной что-нибудь сделать. Одно твое движение, одна попытка отвлечь – и я позову свою охрану. Если не пристрелю тебя раньше. Ты понял меня?

Тиерсен молчит и кивает коротко. Убежать он еще успевает, но, кажется, Лефруа что-то нужно от него, и он хочет это выслушать.

– Хорошо. Я хочу кое-что сказать тебе, мальчик. Знаешь, ты, конечно, причинил мне много… неприятностей, но я не злюсь на тебя. Я даже понимаю тебя, в какой-то степени. Это твоя работа, и не ты виноват в смерти моего брата, в пропаже моей племянницы. В этом виноват другой человек. И я кое о чем попрошу тебя, мальчик. Сделай одолжение, передай ему, что это все была очень плохая идея. Мои люди придут к нему завтра, и, если ему повезет, привезут ко мне с целыми ногами и руками. А ты… тебе я дам фору. Пять минут. У тебя есть пять минут, а потом я сообщу о тебе своим людям, – Лефруа разжимает пальцы и флегматично отворачивается, убирая пузырек обратно в карман. Тиерсен смотрит на него ошарашенно. Гениальный дядюшка Лефруа что, совсем из ума выжил? Он только что держал в руках своего убийцу, а теперь отпускает его. Тиерсен соображает с огромной скоростью. Здесь должен быть подвох. Должен!