Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 86 страниц)

– Герберт Артур Ланс! – Проныра даже поперхнулся. Она еще и его второе имя откуда-то узнала. Мало того – сам Геб стал забывать о его наличии. – Что ты такого рассказал первокурснику с Хаффлпафа, что он из-за тебя в госпиталь попал?!

Теперь на юношу осуждающе посмотрели еще и местные старосты. Но Ланс лишь по-пиратски усмехнулся, вскочил на ноги и громко заявил.

– От щегол, от учудил. Красавец. Уважуха! А рассказал я ему то, чего не знаешь ни ты, ни твой Уизли, ни Поттер. Адьо народ, мне нужно медаль на грудь герою вешать!

Никто не успел ничего понять, как Проныра уже выбежал вон.

Несколько пролетов спустя

– Мадам Помфри, ну пустите переночевать, а то так есть хочется, что аж попить нечего!

Но целительница была непреклонна, а двери лазарета все еще были закрыты. Но чтобы проныра сдался, нужно было применить нечто более серьезное, нежели обычное игнорирование.

– Мадам Помфри, тут дышать темно и воздуха невидно!

И вновь тишина и лишь немой укор наглухо запертых дверей. Тогда Ланс, втянув воздух полной грудью, стал отчетливо отстукивать на дверях похоронный марш. «Бом-бом-бо-бом! Бом-бо-бом!» отбивал кулак слизеринца. Наконец раздался надсадный скрип петель и на горизонте показалась фигура колдомедика.

– Мистер Ланс, если вы не прекратите, я отправлю вас в Мунго, в отдел травм мозга.

– Локонс мне будет не рад.

– Это меня мало волнует, – фыркнула целительница.

– Ну мэм, мне всего на пару слов. Я мигом, вы даже рассердиться не успеете.

Ланс состроил свою молотильную мордашку, и та, подкрепленная очарованием шляпы, прошибла броню Помфри.

– У вас есть ровно одна минута, – вздохнула мадам, пропуская юношу внутрь.

Чтобы не происходило вокруг – лазарет не менялся. На койках лежали страдальцы, кто от чьей-то шутки, кто от неудачного эксперимента, а кто и нарушив правила безопасности на прикладных науках. Многие, с самыми смешными или отвратительными травмами, были огорожены ширамами. Ланс догадывался что ему нужен именно такой – огороженный. Юноша втянул воздух носом, разбирая в этой чуждой палитре, пропитанной вонью от мазей и лекарств, нужный ему запах. Наконец он почуял его – легкий оттенок страха, смешанный с хвоей и боярышником.

Ланс уверенно прошел к пятой койке, от которой еще почему-то потягивало гноем. Слизеринец твердым и быстрым движением откинул в сторону ширму.

– Ну здравствуй, барсук, – улыбнулся он.

Хаффлпафец представлял из себя жалкое зрелище. Все его лицо было в бинтах, пропитанных желтой, гнойной жидкостью. От него ощутимо разило вонью лекарственных мазей и зелий, да и вообще он представлял жалкое зрелище. Видно что побитый, «заклятый», и вообще – разбитый. Но вот глаза, о да, эти почти черные глаза блестели немым вызовом, готовностью хоть с бурей сразиться. Такому и сам черт не брат, и Снейп не страшен.

– О, здорова BigBro!

Ланс покачал головой, удивляясь когда он успел стать «BigBro».

– Вижу ты не убежал, – улыбнулся слизеринец.

Первокурсник сперва замотал головой, а потом захрипел, это движение явно доставило ему немало боли.

– Хочешь расскажу? – глаза паренька зажглись еще сильнее и, кажется, ему не нужно было согласие, так как он и сам начал свой рассказ. – Они в меня гнойниками, а я в них ватными. Потом бац, хрясь, я одного укусил, а тот что блонди, в ухо мне двинул, так я ему между ног вмазал, как сестра учила. А сестра у меня магл, чемпион среди юниоров по кикбоксингу! Это такой спорт, там и руками и ногами можно! Потом блонди вылетел, я со здоровяками смахнулся, они меня скрутили и давай накидывать лещей. Но я вывернулся, снова укусил и ослиные уши стал накидывать, в обоих попал! Но потом блонди меня чем-то оглушил и я уже ничего не помню, очнулся здесь. Мадам Помфри говорит, что я бестолочь и что поправлюсь только через неделю.

Ланс, слушая этот путанный, горячий рассказ, только сильнее растягивал свою пиратскую улыбку.

– Орел! – вынес он вердикт. – Ну как, больше не будешь стрематся всякой швали?

– Неа, – сверкнул глазами Хаффлпафец.

Ланс хотел что-то еще сказать, но тут раздался строгий возглас.

– Минута вышла!

Проныра поежился. Помфри могла и сама на койку отправить. Нужно было следовать букве уговора.

– Ну, герой, поправляйся, а мне надо идти, пока Большая Медведица не переломила мне что-нибудь.

Ланс вытянул вперед правый кулак. Сперва мальчишка не понял к чему это, а потом, с кряхтением, протянул свой кулак и приложил его к Гебовскому. Проныра кивнул и уже хотел задвинуть ширму, как услышал:

– Спасибо, BigBro.

Герберта словно пыльным мешком ударило. В голове вдруг закружились слова, звуки, ритмы, образы, и Проныра понял, что должен срочно взять в руки гитару.

– Не за что, Орел, – на автомате произнес он.

Ланс задвинул ширму и бросился мимо ошалевшей Помфри. Он стрелой промчался по коридорам, ветром взвился по застывшем лестницам, ураганом пронесся среди шуршавших гобеленов и блестящих доспехов. Он бежал так быстро, что портреты могли различить лишь яркую красную вспышку, приведения видели лишь огненную стрелу, а люди не видели и вовсе ничего.

Всего за пару мгновений, когда еще даже не успела дрогнуть секундная стрелка, Ланс, вспотевший, покрасневший, тяжело дышавший, оказался перед кабинетом своего Учителя. Он дрожащими, взмокшими руками нашарил в кармане ключ, со второго или даже третьего раза попал им в замочную скважину.

Щелчок и распахнулись двери. Геба обдало жаром этого места. Даже после ухода хозяина, здесь навсегда осталась весна с её горячими, страстными объятьями истомившейся по ласке любовницы. Герберт позволил этому ощущению захлестнуть себя с головой, позволил пожару проникнуть в каждый уголок, напитать каждую клеточку. А потом, захлопнув за спиной двери, он метнулся к гитаре.

Ланс буквально вырвал Малышку из цепких лап футляра. Он схватил со стала чистый лист пергамента и перо. Юноша обмакнул его в надколотую чернильницу и перо замелькало в его урках. Оно разбрасывало кляксы, оставляло помарки, но юный волшебник не обращал внимание на это. Он лишь видел образы, заключая их в словесную форму. Но не заковывая в кандалы, а лишь придавая направлении, давая возможность для свободного полета.

Вскоре образы сменились звуками, и Герберт записал и их. Он записал их все, ведь там были не только гитарные, а еще и другие, такие незнакомые, но столь же известные и любимые. Через какое-то время, когда замызганный пергамент обзывался строками слов и «шифром музыки», Ланс тронул струны гитары.

А вместе с пальцами, задрожали и губы – Герберт позволил образом покинуть его, выйдя через легких, потом выше – по трахеи, там через горло и наконец слететь с языка и губ. Алых, горячих губ будущего Короля Рока.

Ланс был готов петь от радости, но он и так пел, пел, а его музыка вновь обрела цельность. Но кроме того, она стала завершенной, очерченной, такой, какой юноша всегда мечтал её видеть. Герберт Ланс снова имел счастье играть, и теряться в игре не ища недостатков и огрехов. Быть может они – недостатки и огрехи и были, но сейчас это было не важно. Это никогда не было важно. Только звук, только миг, только слова, только полет.

Музыка закончилась и Ланс отдышался. Горло саднило и было сложно дышать. Но все же юноша улыбнулся и протолкнул:

– Спасибо, профессор, – произнес он «ритуальную фразу».

И, быть может почудилось, а может так оно и было, но юный волшебник услышал в отзвуках, доносящихся эхом от гитарных тонов, играющих на стенах, как некто в последний раз произнес «ритуальный ответ»:

– Не за что, Герберт. Абсолютно не за что.

(п.а. помним про печь :) )

====== Глава 30 ======

1 февраля 1994г Англия Хогвартс

Прошла минута молчания в память о покойном профессоре Флитвике и Дамблдор простучал позолоченной ложечкой по бокалу из горного хрусталя. Резкий, но все же отчетливо мелодичный звон громом пронесся по Большому Залу. В это утро здесь собралось необычайно много народу. Конечно, не больше чем есть в замке, но на завтраке обычно редко встретишь всех и каждого. Кто-то всегда придет и уйдет пораньше, кто-то опоздает, а кто-то и вовсе предпочтет поспать еще часик, а не идти поедать овсянку. Но сегодня – сегодня был аншлаг.

Герберт стоял у самого начала стояла, фактически всего за десять метров от дверей. Здесь было его место, даже зона. Вокруг Ланса никогда не сидели и не стояли слизеринцы, так что такая вот зона отчуждения вдруг переросла в личную территорию парня. Сделай всего шаг за незримую черту и рискуешь познать на себе все ужасы, пережитые многими за дни Скорбной недели.

Как говорил один из старших в приюте – «у тебя масса недостатков, но ты чертовски хочешь познакомиться вон с той куколкой? Тогда, приятель, сделай из недостатков достоинства!» Тоже самое проделал и Ланс. Он даже не завоевывал это пространство у факультетского стола – они ему сами выделили его. Глупцы – еда все равно появлялась равномерно, следовательно у Геба всегда было полно халявной пищи. А это, согласитесь, не так уж маловажно.

– Дорогие мои, мы помним и скорбим, но жизнь продолжается и нам нужно помнить об этом. Помнить о том, что даже за самой глубокой тьмой, нас всегда ждет яркий рассвет, – некоторые в зале показывали абсолютную индифферентность к происходящему, но большинство се же слушало. Слушал и Геб. – Факультет Рэйвенкло потерял незаменимого наставника и верного товарища. Эта потеря невосполнима, но, я надеюсь, что госпожа Вектор справиться со своей задачей.

Зал зааплодировал, а за кафедру, поддерживая Дамблдором, поднялась профессор Нумерологии. Она была строга на вид, но строга не как МакГи, а скорее просто по-деловому. Под мантией виднелись очертания женского костюма, брюки со стрелками и простые, но стильные туфли на низком каблуке. Наверно это мадам как нельзя лучше подошла бы на роль преподавательницы Высшей Математики или Теории Бизнеса. Но она была магом и преподавала науку о волшебстве чисел и числах в волшебстве.

– Я благодарна директору за оказанную честь, – спокойно, но с душой произнес новый декан воронов. – И я обещаю, что приложу все силы к тому, чтобы Рэйвенкло не потерял ничего из того, что имел раньше. Спасибо.

Снова аплодисменты, под которые Вектор вернулась за преподавательский стол. А потом звуки вдруг смолкли. Но не резко, ни сразу, а так дергано и рвано, будто их просеяли через дуршлаг. Вместо хлопков теперь звучали нервные женские смешки и возгласы и жаркие мужские перешептывания. Ланс же на миг зажмурился. Он почуял запах грозы и летнего, сухого ветра, а потом, чуть тусклее, но все же – запах перьев.

Юноша открыл глаза и на миг замер. Там, в глубине зала, из потайной двери вышла леди необычайной красоты. Ох, она была воистину прекрасна. Её чувственные, алые губы так и манили и влекли, обещая небывалую сладость и негу. Её тонкие, идеальные брови. Этот точеный носик и скулы, глубокие, чуточку золотистые глаза, и волосы, словно живое, темное, разлитое золото. А какие у неё были формы... Талия в обхват руки, ноги столь длинные, и столь волнующие, ямочки на открытых ключицах, которые так и просят впиться в них и не отпускать. А груди... даже будь декольте чуть поменьше, от них все равно бы нельзя было оторвать взгляд.

Герберт Ланс вдруг ощутил легкий туман и какое-то странное, томящее ощущение. Он вдруг понял, что выполнит любой приказ, любою просьбу этой богини, спустившейся из небесных чертогов. Он был готов пасть к её ногам, покрывая их сотней поцелуев. Был готов отправиться к черному бархату неба и сорвать любую звезду. Был готов отдать все что угодно, даже музыку...

И как только Ланс подумал это, как в нем вспыхнула ярость. Ярость столь ужасающая и столь древняя, что будь рядом костер, то он бы взорвался огненной бурей, сметая все н своем пути. В груди Геба родился страшный, звериный рык, который юноша лишь с превеликим трудом удержал внутри. Пальцы слизеринца сами собой сжались в кулаки, а юноше почудилось что в кожу ему впились его же собственные...когти.

Огонь все бушевал в юноше, выжигая все то, что он себе на воображал. С каждым новым, очистительным всполохом, Ланс понимал все отчетливее и явственнее что его пытались околдовать. Но не только его, а в принципе всех, кто присутствовал в зале. Герберт поднял глаза, в которых плескалось голубое пламя, и вновь взглянул на красавицу.

Нет, она не стала страшнее или уродливее, но на миг, краткий миг юноша различил в лике леди птичьи черты. Он увидел клюв, руки-крылья и ноги, словно у вороны, увенчанные острыми когтями. Ланс усмехнулся и с вызовом взглянул на леди. Та вдруг сбилась с шага, звонко застучал высокий, за дюжину сантиметров каблук, и женщина обернулась.

Они встретились взглядом, и золотистые глаза леди отразили животный, древний страх, мигом сменившийся смятением и непониманием. Герберт хмыкнул и отвернулся от этой полу-вейлы. Хрен бы там, настоящего рокера не возьмешь какими-то чарами, он сам кого хочешь очаровать можешь.

Хотя, судя по остальной мужской аудитории... В общем, глядя на эти тупые, замасленные, с мутными взглядами лица понимаешь, что кому-то сегодня крупно перепадет от подруги сердца. И вовсе не того «перепадет» о каком сейчас мечтают все парни, а немного другого «перепадет», доставляющего куда как меньше наслаждения и неизмеримо больше боли.

– Кхм, – кашлянул Дамблдор, и Ланс вздрогнул.

В одном этом незатейливом кашляни было столько магии, что хватило бы на самое невообразимое колдовство. Волна волшебства пронеслась по залу, словно была волной теплого воздуха. Задрожали факелы, затряслись флаги факультетов а у многих заколыхались волосы. И одним мгновением все пришло в норму. Парни стали приходить в себя. Многие выглядели растерянно, кто-то, выискивая взглядом своих подруг, все больше бледнел лицом от осознания той задницы... ну, не той задницы, на которую глупо пялился, хоть та задница и была бесподобна, а той задницы, в которую угодил... В общем, в такие моменты Герберт был рад тому, что у него нет пассии.

– Рад представить вам нашего нового преподавателя по Чарам. Дочь моего итальянского коллеги – мисс Кора Комеденти, – Дамблдор улыбнулся, как-то лукаво-хитро сверкнув глазами, и помог подняться прелестнице.

Та улыбнулась, и по залу пронеслись вздохи. Такой улыбкой можно и страны завоевывать, а теми ямочками на щеках – войны останавливать. Герберт мысленно двинул себя по загривку. Хоть чары вейлы, даже и полукровки, сильны, но его пламя было сильнее любой напасти. Проныра мысленно досчитал до десяти, чувствуя, как огонь струится по его жилам, а потом открыл глаза. Все что он увидел – девушку с модельной внешностью. Она стояла за кафедрой и сверкала свой лиловой мантией и мини юбкой.

– «Знай наших!» – мысленно гаркнул Ланс. – «Вейле не сдастся наш гордый «Варяг». Вертел я эти чары так и сяк. Пусть совращают нас всякие гарпии, мы будем сражаться до самой Каспии!»

– Здравствуйте, – чуть ли не пропела, с легким южным акцентом, леди по имени Кора Комеденти.

Юноша опять хмыкнул – имя ей подходило, хоть это и было скорее всего обычным совпадением. Совпадением... Ха-ха, скажите об этом Тобиасу Олливандеру и он плюнет вам в глаз. Совпадения в магии, они как ошибка сапера – бывают лишь раз в жизни, но о них ты узнаешь посмертно.

– Это мой дебют в роли преподавателя, но, уверяю вас, я много стажировалась и изучала эту тему. Приложив максимум усилий я надеюсь, что справлюсь. Но все же прошу вас о легкой снисходительности и помощи. Спасибо, увидимся на занятиях.

Зал буквально затопило шквалом аплодисментов, слышались даже улюлюканья, какие-то выкрики и свист. Это, понятное дело, было дело ртов и рук маргиналов, тех самых личностей, которых терпеть не могут взрослые, но которые вносят разнообразие в школьную жизнь, наполняя её яркими красками. Правда в этот раз когорта маргиналов осталась без своих предводителей. Фред и Джордж разве что не обнялись, ежась от гнева Спинет и Джонсон. Геб на их месте уже делал бы себе фальшивые загранки и валил на Кубу.

Хотя повод посмеяться все же был. Когда Комеденти возвращалась за стол, то с таким призрением окинула шевелюру Снейпа и его грязные ногти, что Ланс был готов вручить ей первый приз в номинации «уничтожь одним взглядом».

– Эй парни, парни, – зашептал Нотт. – У нас сейчас две пары Чар с грифами.

Мужская часть Слизерина посмотрела на третий курс с такой завистью, что её бы хватило на оптовую продажу. А денег с выручки – на прокорм всех голодающих детей Африки. Ланс посмотрел на своих однополчан и вновь хмыкнул. И на что надеются. Крэбб и Гойл уже ждут не дождутся момента, когда можно будет купить у Криви фотки новой преподавательницы, и уединиться в туалетных кабинках... Малфой, кажется все же не совсем слабо-задый, но он так нервно поправляет прическу, что аж смотреть противно. Нотт разве что условно нормальный парень, но он вроде как на Дафну засматривается, а та на него. В общем, странные эти люди – псевдо-аристократы.

Тут Ланс посмотрел в сторону алых и чуть не задохнулся от кашля, под которым маскировал истеричный смех. Дьявол, судя по слюне, стекающей по подбородку Уизли, это будет чертовски весело.

– «Проф, ты пропускаешь самую отпадную вечеруху!»

Несколько нервных клеток, распыленных флюидов и сожжённых гормонов спустя

Около кабинета Чар на втором этаже собрались не только студенты третьего курса львов и змей, но еще человек тридцать любопытствующих. Здесь были парни и девушки от первого и до седьмого курса самых разных факультетов. Но все они собрались с одной целью – засвидетельствовать появление новой школьной «новости и сплетни». Ланс понимал, что в таком замкнутом социуме, даже новая прическа Железной леди сможет стать темой на неделю. А вот такая конфетка как мисс Комеденти, это тема для пересуд как минимум на год.

– Как вы думаете, сколько ей лет? – распылялся Рон, зачем-то нацепивший бабочку и пригладивший вихры.

– Не думаю, что больше, чем двадцать пять, – авторитетно заявил Симус.

Ланс прикрыл глаза и вспомнил каждую черточку нового профессора. Все её линии, но особенно – пальцы и шею. Слизеринец сделал простой вывод – ей было двадцать три с хвостом. Так что Симус не так уж и промазал.

– Я чуть не сгорел, – выдохнул Томас. – Пока смотрел на неё.

– Парни, – фыркнула Браун, а её вторила МакДугал. А судя по лицу Парвати, она только что рассталась со своим «парнем». Ох уж эти «отношения» в тринадцать лет... – Герберт, ну хоть ты скажи!

– А что я должен сказать? – усмехнулся Геб.

Договорить девушка не смогла, слишком громко зазвучали голоса слизеринцев.

– Надо будет пригласить её к нам, – выпятил грудь Малфой.

Паркинсон в это время смотрела в сторону лестниц с такой злобой, что появись здесь Комеденти, и бульдожья морда, вероятно, кинулась бы на неё с кулаками.

– Верно, – кивнул Нотт. – Покажем ей как живут аристократы в Англии.

– Хах, – фыркнул Рональд. – Тоже мне, аристократы.

– Ты имеешь что-то против? – рыкнул Теодор. При его комплекции, это выглядело внушительно.

– А у тебя с этим проблемы? – нахохлися Рыжий.

Конфликт рисковал перейти в острую фазу и могли даже начаться петушиные бои, но встрял Герберт.

– Сперва носки свои убери Нотт, иначе запахом распугаешь. А ты Уизли, бумажные салфетки из-под кровати вытащи, они тоже попахивают...писуаром.

Народ повернулся к Герберту с одним желанием – немедленно прибить. Но Ланс расправил плечи, расставил ноги на ширине плеч и скрестил руки на груди. Народ стушевался. Их одногрупник выглядел как старшекурсник и автоматически внушал этим легкую растерянность. Порой хорошо быть акселератом-переростком.

– А что о твоем вопросе, Лав, – подмигнул приятельнице Проныра. – То мисс Комеденти само очарование.

– Большое спасибо юноша.

Звуки резко смолкли, но у многих участилось дыхание и выступила испарина. Проныра обернулся и увидел стоявшую рядом полу-вейлу. Та переоделась в рабочую мантию, и даже одеяла юбку по колено, но и это не смогло скрыть её формы. Скорее даже оттеняло то, что было на виду, создавая еще большее влечение. Про таких красоток говорят – «что не оденет, все равно глазами раздену».

Проныра, ничуть не растерявшись и не стушевавшись, снял свою шляпу, театрально взмахнув ею. Он откинул полы мантии, будто та была плащом, а потом низко поклонился в стиле французского дворянства лучших его эпох. С улыбкой наглого корсара, он произнес:

– Настоящий джентльмен всегда рад сказать леди комплимент.

Некоторые девушки заохали, другие зафыркали, парни шумно сглотнули, но никто из студентов не понял столь тонкого подкола. Многие просто не знали, чем отличается «комплимент» от констатации факта. Но Комеденти поняла – её лиг на миг омрачило, но она тут же взяла себя в руки.

– Так юны, а уже так говорите, – отпустила ответную колкость итальянка.

Впрочем, если не знать, что она итальянка, то даже под страхом смертной казни этого не признаешь. Где смуглость, где густобровность, где волосы цвета вороньего крыла, где гарцующие гласные. Лишь легкий акцент.

– Ваша правда, мэм, ваша правда, – закивал разогнувший и одевший шляпу Герберт.

Но в этом согласии было столько скрытой насмешки и вызова, что и согласием назвать было сложно. Кажется Ланс решил развлекаться на полную катушку, скрестив шпагу красноречия с пока еще неизведанным противником. Была проведена разведка боем, и выяснено что условный враг не пальцем делан, но все равно не дотягивает до стандартов, так как не может скрыть своих эмоций. Прям хоть в Скэри езжай, дабы всласть с кем-нибудь позубоскалить.

– Не думала, что у меня сегодня будет столько студентов, – протянула профессор, глядя на толпу.

– А вы предпочитаете индивидуальное обучение? – не сдержал порыва Ланс.

В этот раз его не поняла даже Комеденте, не говоря уже о других.

– «Скучнее чем я думал» – мысленно вздохнул брюнет.

– Мы уже уходим! – гаркнул Дэмьен Боста. Студент седьмого курса воронов. – Просто зашли проведать наших друзей.

– Ага! – закивали одни.

– Именно так! – поддакнули другие.

Спустя мгновение все лишние будто испарились, разлетевшись со звонком по другим классам и кабинетам. Многие отправились на улицу – лепить снеговиков, валять друзей и подруг в потеплевшем снегу, ну и играть в снежки. До обеда у самых младших и самых старших частенько бывали окна.

– Словно по волшебству, – улыбнулась мисс Комеденти.

От этой улыбки чуть половина мужского населения не задохнулась, девушки начали раздражаться. Ланс мысленно потер руки. Ох уж этот женский коллектив, уж он то, со своими тараканами, точно не даст заскучать.

– Мы все же в волшебной школе, мэм, – отпустил очередную колкость юноша.

– Вы так много говорите юноша, – приторно-сладко произнесла преподавательница, проворачивая ключ в замке и открывая кабинет. – Всегда считала, что мужчина должен больше молчать.

Пронеслись смешки среди слизеринцев, которым вторил Рон. Они-то считали, что Проныру впервые в жизни осадили, но чтобы осадить Геба... в общем, это тоже самое что и «провести Геба». Тут надо либо быть самим Гебом, либо ... на этом месте фантазия как всегда отказывает.

– Молчать должны только те, которым, нечего сказать. Дабы было проще сойти за достойного и умного.

Так Ланс отразил колкость и одновременно с этим ударил ею по всей мужской аудитории, которая все это время втыкала. Вернее – пыталась спрятать тот факт, что пялиться на формы преподавательницы.

– Заходим, – обратилась Комеденти к студентам, те хлынули потоком между полу-вейлой и пиратом-рокером. – А вы, значит, считаете себя умным?

– Ох-ох-ох, – вскинулся Геб, приложив руки к сердцу. – Я оскорблён. Мэм, надеюсь вы посмотрите Список – он ответит на все ваши вопросы.

Оставив первый раунд со счетом «ничья», Ланс, удовлетворившись разведкой боем, вклинился в поток студентов и исчез в амфитеатре. На миг Проныра замер на пороге, потом покачал головой и решительно прошел внутрь. Не стоило ожидать что в классе все будет как раньше. Класс всего-ишь помещение, его наполняет дух того, кому он принадлежит. И сейчас здесь не было так солнечно, радостно, чуточку задумчиво и «весенне» как и прежде. Сейчас здесь было пусто, будто наступил на свежую балванку, которой вот-вот придадут форму.

Но Герберт Ланс не мог позволить себе подогнуться под эти крайне нелепые обстоятельства. Он, спокойно выдохнув, решительно прошел к своему месту. Так же, как и всегда он уселся за самый последний ряд прямо у окна. Поставив на стол чернильницу, вытащив Самопишущее перо, раскрыв учебник и развернув пергамент, Ланс принялся ждать начала лекции.

Народ так же ждал, вернее – замер в ожидании чего-то такого. Ланс поморщился. Воздух аж наэлектризовался от количества гормонов десятка парней пубертатного периода. Даже Поттер, скромняга-парень, и тот чуть покраснел. Проныра даже подумал, что еще чуть-чуть и у шрамоголового могут запотеть очки. Ланс, вероятно, тоже бы подвергся влиянию дамочки, но он провел умопомрачительное лето, в которым присутствовали и леди ничуть не уступающие в красоте данной волшебнице. Можно сказать – обладатель фетровой шляпы был закален и готов ко всему.

Профессор Комеденти закрыла двери и прошла к столу. Раньше на этом столе всегда лежали Жевательные Перья, стопки пергаментов и маленькое кресло. Теперь же там было пусто и блестело синее сукно. На доске не виднелись расчеты, рисунки схему и надписи, лишь обычная приветственная фраза. И стук каблуков леди, не тех высоких, в которых она явилась, а обычных – четырех, может пятисантиметровых, звучал подобно бою метронома. Раз, и вот одно воспоминание остается позади, два – и вот другое отправляется за ним, три – и ты понимаешь что это уже совсем другое место. Но не стоит скорбеть, жизнь идет дальше. Впрочем, Ланс был рад тому маленькому факту, что Флитвик не оставил за собой портрета. Значит Проф был достаточно силен и слишком любил жизнь, чтобы очернять память о себе таким грязным и мерзким подобием, как волшебный портрет.

– Итак, рада приветствовать вас на занятии. Для вас оно первое в этом семестре, для меня – первое в преподавательской стезе. Как уже сказал директор Дамблдор – меня зовут Кора Комеденти, я родом из Италии, но большую часть жизни прожила в Штатах, во Флориде, если точнее. Мне двадцать три года, и я надеюсь мы с вами поладим.

Народ даже захлопал, а профессор улыбнулась, ей явно было приятно. Аплодисменты поддержал и Ланс, но просто потому, что хотел помочь начинающему преподавателю. Ей, все же, было непросто. Да и наверняка стремновато, так что шутки шутками, а раз началась лекция, нужно вести себя соответствующе.

– Профессор Флитвик, светлая ему память, оставил пометки на каждого студента, – профессор открыла свой классический портфель клерка прошлого века и достала стопки бумаг. – Я только-только их получила и еще не успела ознакомиться, но если хотите – могу прочитать их вслух.

– Да!

– Разумеется хотим!

– Читайте!

Лансу было все равно. Если Флитвик оставил это не в кабинете, значит был не прочь чтобы прочел любой желающий, следовательно – пускай вещает.

– Тогда я начну. Чтобы нам было проще познакомиться, когда я назову фамилию – поднимите руку. Согласны?

– Конечно!

– Хорошо, – кивнула американка итальянского роду и принялась зачитывать. – Итак, Мисс «Паркинсон – хороша во владении палочкой, слаба в теоретической базе».

Бульдожка подняла руку и кивнула. Тут мисс преображалась глазами по листу, и выдвинула новое предложение.

– Так как здесь не только заметки плюса, но и минуса, то давайте я буду после цитаты высказывать и свое мнение, хорошо?

И снова стройный хор мужских голосов выразил свое полное согласие.

– Мисс Паркинсон, мы пока с вами не знакомы, но я бы советовала подтянуть теорию. Когда будете сдавать СОВ, теория составит половину от общей оценки.

– Хорошо, мэм.

– Давайте пока дальше. Мисс Булстоуд. А, это ... а, все, вижу руку – приятно познакомиться леди. Итак – «Превосходно знает теорию, неловка с палочкой». Тут все наоборот. Как я уже сказала – уделите внимание этому аспекту, если рассчитываете на достойный балл. Мисс Забини, ох, prazer em conhecê-la senhorita.

– Eu também, minha senhora, – ответила горячая мулатка Забини, при этом радостно улыбнувшись.

Знаний Ланса в португальском хватило только на то, чтобы разобрать «сеньорита» и «синьора». Впрочем, этот язык из уст двух прелестниц обрел какие-то свои, сумасшедшие краски.

– Как пишет Флитвик, у вас проблемы с усидчивостью, но светлая голова. Даже не знаю, что вам посоветовать. Быть может вместо «NewSalemTimes» читать учебник?

Забини тут же захлопнула свой журнал и чуть смутилась.

– Простите.

– Ничего-ничего, – улыбнулась американка. – Этот журнал порой действительно интереснее учебников, но вряд ли полезнее. Дальше у нас Данфа Гринграсс. «Великолепная фантазия, слабое исполнение». Мисс, вы ходите на Нумерологию?

– Да.

– Тогда я рассчитываю, что к концу четвертого курса мы с вами подтянем технику. Если будут вопросы – двери моего кабинета всегда будут открыты для консультаций.

– Хорошо, мэм.

– Теперь переходим к мужской части аудитории. Драко Малфой, профессор указал, что вы слишком резки, отчего заклятья получаются неряшливыми.

– Я колдую уже очень давно и знаю, как это делать! – набычился Слабозадый.

– Что ж, надеюсь мы все сможем в этом убедиться. Винсент Кребб «неповоротлив, слишком долго сомневается». Мистер Кребб, советую вам начать заниматься танцами. И это не шутка! Неторопливость в Чарах порой может выйти очень серьезными проблемами. Грегори Гойл – тоже самое. Теодор Нотт – «Без нареканий. Все выше среднего.» Раз так, мой вам совет – не снижайте планку. Теперь переходим к следующему факультету.

Класс немного зашумел – мол Ланса забыли. Сам же Геб съежился, запахло жаренным. Он буквально услышал хищно-ехидный смешок Учителя. Наверняка какую-то свинку подложил.

– Изабель МакДугалл, о вас говорят, как о слишком увлекающемся человеке, скачущем лишь по горкам. Что ж, сама такая, но, надеюсь, мы с вами попробуем углубиться в науку о Чарах. Парвати Патил – «прекрасно оперирует сложными заклинаниями, не обращает внимания на простые». Мисс, нужно знать и то и другое, если не хотите как-нибудь понять, что ошиблись при вызове Люмоса.

– Я поняла, мэм, – кивнула индийка.

– Лаванда Браун, говорят, вы сосредоточены на чарах Восприятия и Ментальных.

– Они мне нравятся, профессор.

– В вашем возрасте они нравятся многим, – себе под нос пробурчала Комеденти и продолжила зачитывать. – Гермиона Грейнджер «блестяще знает теорию, боится практики». Мис Грейнджер, это серьезная проблема. Зная сотни формул, вы не сможете выбрать несколько основных для применения, что повлечет за собой целый ворох неприятностей. Я бы посоветовала вам походить на мои консультации.