Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 86 страниц)

Герберт Ланс играл на своей старенькой, разбитой гитаре, которая даже после ремонта была вся в трещинах и даже характерных дырках от пуль, но это его не волновало. Его не волновали тайны и загадки, маги и колдуны, твари и волшебные создания. Его даже не волновало кто он, откуда и куда идет. Его не заботило ровным счетом ничего. Важным было только шесть натянутых струн и десять бегущих по ним пальцев. Только это. Только в этом выражалась суть того, что так надежно укрывали Принц с Уродцем, дожидаясь момента, когда это можно будет вручить тому, кто не разобьет, уронив от страха.

Можно было бы сказать – «спустя столько-то времени», но это было бы ложью. Так как время тоже замерло, вслушиваясь в звуки музыки. Оно свернулось и уселось на колени юноше, замедлив свой бег, буквально испарив его. Нельзя было сказать слушаешь ли ты десять минут, двадцать, час или три. Да, впрочем, никто даже и не задумывался о нем – о времени.

Так что скажем так – в какой-то момент, Ланс все же перешел на собственные композиции. Да, они казались ему неполноценными, неоконченными, чуть уродливыми, но все же они были частью его и отказаться от них так просто, было невозможно. Да что там – от них и вовсе нельзя было отказаться.

И проныра заиграл. Играл он и «Прятки с листвой» и «Утренний сон» и «Седьмой день лета» и даже свой новый риф, который пока еще не слышал никто. Этот риф был не самым веселым, даже, пожалуй, самым лиричным из репертуара Ланса, музыка которого всегда отличалась позитивом и легкость.

Но эта композиция, это композиция была спокойной, размеренной и даже несколько философской. Композиция, в которой было так много всего, что было трудно подобрать название, но юноша справился. И теперь на бумаге с шифром (на самом деле – музыкальных записях) красовалось – «Последняя сигарета». Наверно это было самое глупое название, которое только можно придумать для такого рифа, но все же Герберт считал, что именно оно как нельзя лучше подходит к этой музыке.

И вновь – в какой-то ммоент музыка смолкла. Отзвучали последние тона, смолкли отзвуки и далекое эхо. Концерт был дан и закончен, а вместе с его концом, засыпал третий, ожидая того момента, когда ему уже не будут нужны ни Принц, ни Уродец. Заснул, погружаясь в прекрасные сны, не доступные больше никому.

Некоторое время в кабинете висела тишина, а Ланс с неподдельным волнением ожидал вердикта.

– Это определенно ваше, Герберт. Однажды, это признают все.

Ланс улыбнулся и кивнул головой. За окном уже смеркалось. В Луном свете мерцали кристаллики снега, отливая чистым серебром, и казалось, что Лес и опушка покрылись металлической пленкой, а может быть это и вовсе изделия ювелира-гиганта.

– Спасибо, Герберт, – произнес профессор, намекая на концерт.

Юноша сперва задумался, а потом по-пиратски улыбнулся и приподнял шляпу.

– Не за что, профессор. Абсолютно не за что.

Флитвик улыбнулся и глянул на свои часы.

– Ох-ох-ох. Молодой человек, засиделись мы с вами, а ведь вам еще к празднику готовиться.

– Вот черт! Эм... простите сэр, я побежал!

Герберт ураганом пролетел по аудитории – убрал гитару, забрал сумку, вымыл и вытер руки. Потом подбежал к дверям и с жаром их распахнул, но как это часто бывало – Филиус его окликнул.

– Всего вам доброго, будущий Король Рока – Герберт Ланс.

Проныра замер и посмотрел на старичка, который вел себя сегодня слишком странно.

– До встречи, профессор, – только и ответил юноша.

На Рождественский ужин Филиус Флитвик так и не явился.

2 января 1994г Англия, Хогвартс

Герберт, закутавшийся в плед, поджавший ноги, сидел на диване напротив пылающего камина. На коленях парня лежала объемная книга об одном из самых знаменитых пиратов. Ланс как раз дошел до того момента, когда этого известнейшего корсара наняла Королева, дабы тот повел за собой флот в сражение с «Непобедимой армадой». Ланс, из общей эрудиции, знал чем закончиться эта история, но все равно читал с неподдельным уопением. Порой он даже грезил о тех временах. Свободные джентльмены, живущие одним моментом, изысканные леди в пышных платьях, знающие толк в поэзии, музыке и танце. Пиры, сражения, интриги, любовь... Да, прекрасное было время, если судить по книгам конечно... Ну так, если отбросить романтические аллюзии, то Ланс был, пожалуй, счастлив что родился именно в это время и в эту эпоху.

– Нет, это твой кот сожрал мою бедную Коросточку! – вопил Рон.

Разве вам не сказали? Нет? Прошу прощения за сей промах – Герберт сидел в гостиной львов. Именно у алых на каникулы оставалось больше всего народу и у них было теплее всего. Впрочем, во всем замке было тепло, по сравнению с промозглыми, ледяными подземельями.

Смотря на Рыжего и Дэнжер, которые нашли второй повод поругаться (первым было то, что Заучка сдала «Молнию» Поттера своему декану), Герберт все же желал отправиться в прошлое. И там, в том пришлом – книжном прошлом, уважающий себя джентльмен не стал бы орать на леди. Он бы просто сделал вид что этой леди не существует.

– Ты сам виноват! Не смотрел за своей крысой! А Живоглотик её не ел, она просто сбежала от такого хояина!

А леди бы ни за что не стала кричать в ответ. Она бы прикрылась веером и отошла в сторону. Ведь крики не достойно несомненно прекрасной дамы. Конечно Грейнджер не была несомненно прекрасной, да и просто прекрасной —тоже не было, но все же считала себя леди.

На самом деле, Ланс, по запаху, понял, что кот явно не ел крысы, да и вообще уже давно живет на обычном кроме, но не спешил открывать сию тайну. Ругань Уизли и Грейнджер имела двойственное влияние. С какой-то стороны она действительно раздражала, но с другой, это было весьма забавно и хоть как-то развеивало скуку.

Какое-то время Геб ждал что к словестной перепалке подключиться и Поттер, но тот, как всегда, придерживался нейтралитета. Он спокойно сидел в сторонке и листал какой-то фотоальбом. Он даже успел простить Денжер, за то что та настучала о рождественнском подарке – метле. Да-да. Поттер получил себе под елку быстрейшую, лучшую спортивную метлу в мире – «Молнию», которая пока была лишь на стадии «бета-тестирования». То есть прототип было достать не просто сложно, а почти невозможно, даже страшно себе представить, сколько он стоил. Впрочем, выход был анонсирован на май этого года...

Но не думайте, Ланс никоим образом не завидовал Очкарику. Ведь у него был – «Дрор», не такой быстрый, но куда более маневренный. К тому же эту метлу Геб заработал собственными силами, упорно тренируясь на протяжении нескольких лет, даже нарушая для этого школьный распорядок. И, уж поверьте, то, что получаешь собственным потом, болью и порой даже кровью, куда более близко к сердцу, нежели любой подарок.

– Я не желаю больше видеть это животное в моей гостиной!

– Это не твоя гостиная! И Живоглот будет ходить там, где захочет!

Дальнейшие спор Ланс не слышал, потому что он... заснул. Да-да, просто заснул. В разгар зимы Ланс хотел спать даже в далеке от Леса. И в этот раз у него не было причин противиться желанию. Проныра заснул и видел странный сон, в котором он с Флитвиком сидел в кабинете, пил чай, болтал ногами в воздухе как когда-то давно, когда рост еще позволял это делать, и рассказывал сякие глупости, а Флитвик улыбался, будто все это было ему очень интересно... А может и правда – было.

26 января 1994г Англия Хогвартс

Каникулы пронеслись со скоростью боевого истребителя, оставив за собой лишь звучный хлопок. По большей части Герберт все это время работал, читал, слушал или играл музыку. Конечно он еще и тренировался в берлоге, выполнял Анимагические ритуалы, но это скорее было ежедневной рутиной и не требовало какой-либо толики внимания. Еще Герберт некоторое время смоковал свои подарки. Дамблдор задарил ему набор накладных бородок и усов. Ланс примерил все, но счел самой подходящей – эспаньолку. Так что Геб определился с тем, как он будет бриться. Ну а Флитвик сделал королевский подарок, в прямом и переносном смыслах. Он подарил пластинку Элвиса из самого первого выпуска. Причем – подписанную. Страшно представить, сколько такая стоило среди маглов-коллекционеров. Как минимум – состояние.

Ланс, сперва не поверив своим глазам, чуть ли не бегом побежал выставлять Филча на копье. Завхоз, будьте уверены, даже не понял, что к чему. Но уже к вечеру Проныра обзавелся застекленный рамкой, в которую и вставил винил. Такую вещь нельзя хранить абы как, а ставить на проигрыш можно, ну... только если грядет конец света и реально надо отжечь на последок.

Еще Ланс после каникул померял свой рост и понял, что за полгода он еще вытянулся. Теперь, по его расчетам, в шестнадцать он вполне сойдет за двадцатилетнего, если не больше. Это настораживало и даже беспокоило, но поскольку год был свободным от тайн, то Геб не заморачивался.

Что неприятно, так это то, что первое же занятие после каникул было с, кем бы вы думали – верно, с Железно Леди. Та, отдохнув за это время от Проныры, взялась за него с новыми силами. Уже с первых минут лекции Геб подвергся артобстрелу из каких-то каверзных вопросов по весьма запутанной теме. В том семестре третий курс львов и змей, опережая программу, закончил трансмутации и теперь начал призыв вещей. Вы хоть представляете, как это запарно сотворить из ничего хотя бы коробок спичек? А сколько там формул, расчетов, правил и определений? Нет, почитайте учебник по трансфигурации и узнаете! В общем, удивительно что Ланс умудрился за свои туманные ответы набрать аж десять баллов. Но ничего, профессор Флитвик под задержался на каникулах, но скоро он вернется, и Ланс покажет, как надо набирать баллы за полные, развернутые ответы, по четко поставленным вопросам.

Геб аж взмок от мозгового штурма и с наслаждением плюхнулся обратно за парту. Грейнджер, как и всегда, фыркнула и тут же потянулось рукой к потолку. МакГонагалл не заставила себя ждать и тут же подняла свою фаворитку с места. Видимо декан алых была расстроена тем, что пришлось выдать баллы Слизерину. Так что теперь намеревалась отсыпать камней и в часы собственного факультета.

– Мисс Грейнджер, расскажите про векторную направленность материализации физического объекта.

Мудрено сформулированный вопрос, с простейшим ответом – объект формируется снизу вверх. Любит МакГи чтобы все было по научному, чтобы терминов хоть пятой точкой жуй.

Дэнжер уже собиралась ответить, как тут открылись двери и на пороге показался тот, кого совсем не ждали. В классе мгновенно наступила тишина, когда все различила в проеме фигуру Альбуса Дамблдора. Директор был необычайно собран, спокоен и даже несколько деловит, что автоматически настораживало каждого студента... да и преподавателя тоже.

– Мистер Ланс, – строго произнес Дамблдор. – Прошу за мной.

– Директор! – Герберт вскочил на ноги и применял свою самую невинную мордашку. – Честно это не я. Люди все врут. Меня там вообще не было! Клевета! Требую адвоката и....

– Суда присяжных, да-да, я знаю. Вас ни в чем не обвиняют, мальчик мой.

– Но тогда...

– Герберт, прошу, пройдемте и не будем задерживать урок.

Ланс, понимая, что происходит что-то действительно серьезное, собрал свои вещи и под шепотки студентов и их перегляды, вышел вон.

– Профессор МакГонагалл, – кивнул Великий светлый Маг.

– Директор, – кивнула в ответ декан алых и повернулась к народу. – Класс, продолжим.

Двери закрылись и Геб поправил шляпу. Раньше он теребил хвосты бандану когда волновался, теперь – поправлял шляпу. Это были неподвластные ему жесты, он их даже не замечал, чего не скажещь о других.

– Мистер Ланс, у меня для вас печальные новости. Я бы попросил вас собраться духом, и быть мужественным и сильным в такой трудный час, но вы всегда поражали меня своей стойкостью.

– Что случилось, сэр?

– Герберт, мальчик мой, мне больно это говорить, но...

(п.а. и еще немного подкинем в печь, если вы понимаете о чем я;) )

====== Глава 29 ======

26 января 1994г Англия, Хогвартс

– Герберт, мальчик мой, мне больно это говорить, но профессора Флитвика больше нет с нами.

Наверно Геба должно было оглушить такое заявление, он должен был рассмеяться и сказать, что это классный прикол. Должен был выдохнуть или потеряться на мгновение. Должен был выпасть в астрал и замереть как изваяние. Он должен был вести себя как любой четырнадцатилетний подросток, узнавший о смерти близкого человека. Но Герберт так и не сделал того, что, наверно, должен был. Он лишь кивнул, чуть бледнея лицом.

Ни один мускул не дрогнул на его лице, не расширились зрачки, не замедлилось дыхание, не выступило испарины и не проявился ни единый признак смятения, испуга или растерянности. Проныра хорошо знал смерть и, что на самом деле, чтобы там не говорили взрослые, но она действительно может прийти в любой момент. В этот раз она явилась за Флитвиком, завтра... завтра может и за любым другим. Но это не страшно, нет, просто это то, как устроен мир.

– Простуда, сэр? – только и спросил Геб.

– Филиус так всем говорил, но это была старость, – тяжело вздохнул Дамблдор. Директор ощутимо постарел и чуть поник. Ему было сложно провожать своего друга. – Профессор Флитвик был уже очень стар и для него настало то время, когда нужно отправляться дальше.

– Сегодня похороны, – не спрашивал, а утверждал юноша.

– Да.

– Мы доберемся туда через портал или через камин?

– Через портал, – вновь вздохнул Дамблдор. Он взмахнул палочкой и в руки Лансу упало его драповое, потертое пальто, ботинки с меховой подкладкой, шарф, перчатки и шапка ушанка. – Одевайся, Герберт, нам предстоит длинный день.

26 января 1994г Англия, Сэнт-Ормери-Грэйвъярд

Здесь было много народу. Всюду, куда не взглянешь, виднелись фраки, смокинги, черные платья, шляпы, мантии и плащи. На похороны пришли многие. Старые друзья, приятели из Дуэльной Лиги, бывшие коллеги, семья, бывшие ученики, знакомые и почитатели дуэльного мастерства. Народу было слишком много. Столько Проныра еще не видел. Его поставили в первый ряд, рядом с семьей. Зачем? Ланс не знал, но здесь стояло еще несколько бывших учеников профессора, его лучший друг и несколько других близких старику людей.

Ланс запомнил, что друг профессора был стар, но не только стар, а еще и безумен. Он сидел в своем кресле-каталке, закутанный в плед и иногда посмеивался. Его руки, покрытые старческими струпьями, дрожали словно осенние листья. Он был безумен, но с мокрыми глазами. Глаза Ланса были сухими.

Рядом рыдали дети, внуки, правнуки и пищали праправнуки, завернутые в одеяльца. Ланса раздражали эти звуки. Он хотел уйти. Но не уходил. Не знал почему, но все стоял и слушал речи незнакомых ему людей.

Вот за кафедру встал бывший ученик Флитвика. Он все говорил о том каким был замечательным деканом Филиус Флитвик, как любил свой факультет. Потом встали коллеги и прославляли научные достижения на какую-то часть гоблина. Потом взял слово Дамблдор, он пытался шутить, народ смеялся сквозь силу. Ланс все стоял.

Потом поднялась самая взрослая дочь, она была стара и её держали под руки уже её внуки. Она сказала, что Филиус пережил свою жену, но всегда помнил о ней. Говорила что-то еще. Ланс слушал. Не слышал и половины, но слушал.

Было холодно. Герберт всегда полагал что на похоронах должен идти дождь, должен выть ветер. Но шел снег, мерно падая на плечи и на непокрытые головы. Ветра не было. Светило солнце. Холодно. Ланс хотел уйти, но стоял. Ему на плечо положил руку один из выпускников прошлого года. Ланс её стряхнул. Он не любил прикосновений. Так холодно.

Вот вперед выпустили одного из поклонников. Он начал вещать об успехах Флитвика, о его инновациях и мастерстве во владении палочкой. Упомянул и о многочисленных записях схваток, которые вдохновили не самых сильных волшебников податься в Дуэльную Лигу. Говорил о чемпионах, которые были слабее среднего мага, но которые видели своим кумиром старого смеска. Ланс слушал, но хотел уйти. Было холодно. Шел снег. Такой крупный, такой спокойный, такой ледяной.

Потом был священник. Католический, с высоким черным воротником и белым прямоугольником у горла. Падре тоже что-то говорил, что стихотворное и возвышенное. Герберт не запомнил этого.

Он все смотрел на открытый гроб. Флитвика слишком сильно «намазали». Он совсем не был похож на тех мертвецов, которых Герберт повидал в немалом количестве. Его лицо не было искажено гримасой, не было синюшности или излишней бледности. Старик был умиротворен и спокоен. Казалось – заснул. И если слишком долго смотреть не мигая, могло даже показаться, что он легонько дышал. Но это был обман зрения. Как холодно.

Потом заиграла музыка. Не какая-нибудь заунывная скрипка, орган или нечто такое. А джаз, задорный американский джаз конца 40-х. Ланс улыбнулся . Эта была любимая музыка профессора, и он всегда говорил, что если его будут закапывать в землю, то только под эти звуки. Когда закрыли гроб и стали погружать его в землю, позволяя ближайшему кругу бросить горсть песка, запел хор. Этобыла cover-version назнаменитую«Somewhereovertherainbow».

Ланс подошел к горке земли и попытался взять немного, но наткнулся на ледяную корку. Кто-то спохватился, взмахнул палочкой, лед исчез. Закружился хоровод – рука, песок, причитание, уход. Проныра тоже отошел. Здесь все было не так, слишком холодно, слишком отчуждено, он здесь никого не знал кроме директора. Герберту не нравились эти люди и гоблины, все они пропахли смертью. Все здесь слишком пропахло смертью и даже живой джаз не мог изгнать её с похорон. Слишком холодно.

Вскоре гроб скрылся под землей. Гробовщики взмахами палочек выровняли землю, придав ей ухоженный вид. Народ стал расходиться, растекаться, подобно пролитому черному кофе. Из центра шли ручейки, теряясь где-то на границе.

– Герберт, – Ланс повернулся и увидел Дамблдора. Тот протягивал юноше полоску стали. – Это портал. Как захотите вернуться – сожмите и произнести «Ховагртс». Только прошу, не задерживайтесь слишком долго.

– Спасибо, – кивнул парень.

Дамблдор вздохнул и куда-то пошел. Он был хорошим человеком, понимающим. Вряд ли иной директор поступил так же. Вряд ли бы вообще нашлось много людей, которые поступили бы именно так, как Великий светлый маг. Герберт обернулся. Смеркалось. Похороны шли так долго, но Геб еще не чувствовал, что простился со старым карликом. Он должен был сделать это по-своему.

Два часа спустя.

Ланс достал из своей расширенной пространственной магией сумки складной стул и уселся напротив надгробия. Он потер руками, дыша на них облачком пара, вырывающегося изо рта, а потом снова полез в сумку. На этот раз на свет заходящего солнца и слабо мерцающей луны появились два граненных стакана и бутылка самого раскрученного бренда виски.

– Я знаю, что вы скажете профессор, но я всегда рассчитывал выпить с вами после выпускного, – развел руками Проныра, плеснув в оба стакана янтарного напитка.

Один он взял в руки, другой поставил на надгробие.

– Вздрогнем, сэр.

Ланс опрокинул грамм двадцать, так и не чокнувшись со вторым стаканом.

– Хех, – выдохнул парень, и шумно втянул воздух носом. – Хоть и попсовый, но неплохой. Впрочем, надеюсь вам понравились ваши похороны. В конце концов они бывают лишь раз в жизни! Правда парень на «саксе» немного в ритм не попал, но оркестр вполне себе ничего такой был. Но, как говорят русские – между первой и второй, перерывчик небольшой!

Ланс налил еще двадцать и так же их опрокинул. Солнце уже спряталось в водах Атлантики, завернувшись в темно-синее одеяло. На небе сверкала неполная луна, а на кладбище шел привычный разговор. Вот только вместо чая, был виски, вместо печенья – хлопья снега, падающие на голову, а вместо двух голосов – один.

Но юноша все так же рассказывал все, что придет в голову, изредка согреваясь с помощью виски. А стакан на надгробье все так и стоял. Он уже покрылся тонкой коркой инея и начал блестеть, примерзнув к гранитной плите.

Парень рассказывал что-то о своих каникулах, о прочитанных книгах и героях. Он шутил и сам же смеялся, но так громко, будто хотел сделать это сразу за двоих. Неслышно щелкала секундная стрелка часов, ей вторила минутная, а изредка звучала и часовая, согласовывая свой бег со всё пустеющей бутылкой.

А Проныра все говорил – травил байки, смеялся, рассказывал какие-то истории, запивая ночной холод горячительным виски. Иногда юноша слышал западающий треск хлопающих подвесок и визги клаксонов. Один раз вдалеке прозвучал смех пьяных ребят, пришедших «повеселиться» на кладбище. Слышал он и слезы где-то вдалеке, а так же и кого-то, кто точно так же пришел выпить с почившем товарищем.

Бутылка закончилась только к утру. О, это был прекрасный рассвет. Он залил все своим ярко красным цветом, закрашивая небо пожаром пылающей крови. Он принес с собой легкое, почти неосязаемое, испуганно дрожащее, но все же – тепло. Ланс чуть поежился и поставил бутылку у плиты. А на ней ледышкой мерцал замерзший, наполовину полный стакан виски.

– Ну, мне пора, сэр. Я еще зайду. Принесу похвастаться своей короной. Это я не про свистнутую из Египта, а про корону Рока. Правда она обычно только на словах, но нам, я думаю, и этого хватит. Вы там не скучайте проф. Мы еще встретимся, я точно это знаю. А когда встретимся, то я надеюсь вы с гордостью воскликните – «Смотрите, леди и джентльмены, это Герберт-чтоб-его-подкинуло-да-гепнуло-Ланс, мой ученик, Король-мать-его-Рока!».

Герберт поднялся, сложил свой стул, убрав его в сумку и развернулся. Он не хотел исчезать прямо с кладбища, он хотел выйти за его пределы. Так было правильнее – человечнее. Да, в этот момент магия была излишней, да чего там, она, магия эта, довольно часто была пятым колесом в телеге.

Проныра сделал пару шагов, а потом замер. Он, не оборачиваясь, но с надеждой произнес:

– Спасибо, профессор.

Тишина.

Герберт Ланс покинул кладбище «Сэнт-Ормери-Грэйвъярд».

27 января 1994г Англия, Хогвартс.

Портал привел Ланса прямо в кабинет директора. Но тот здесь не было, вероятно ушел по своим делам или еще куда. В конце концов у Главы Визенгамота наверняка имелись свои проблемы, требующие обстоятельного разбора.

Проныра снял свое пальто, стряхивая с него снег. Недовольно заворковал Фоукс.

– Прости старина, – примирительно улыбнулся фениксу, который отодвинулся подальше от тающего снега. – Не хочу, чтобы меня Филч прикурил за «Грязь! Грязь плохой!».

Лансу показалось что мифическая птица рассмеялась в своем клекоте, но вряд ли она, вернее – он, понял бы эту незатейливую шутку. В конце концов весьма маловероятно, что Фоукс знаком с классикой кинематографа.

Проныра переоделся, погрел руки у камина а потом потрепал Фоукса. Тат закурлыкал, зажмурился а потом ткнул юношу клювом в руку.

– Сам виноват – мы тебя ждали на прошлом концерте, а ты не явился. Еще давай скажи, что уважительные причины были.

На этот раз Фоукс курлыкнул чуть извиняющееся, и даже, наверно, покраснел. Хотя он и так весь красный был.

– Ладно, пингвин, следующий будет в конце марта. Заглядывай на огонек.

Феникс расправил крылья, громогласно что-то проворковал и вспорхнул на свою жердочку. Надо было понимать – так он давал свое нерушимое обещание исправиться и больше не подводить честный люд.

Герберт сложил вещи в свободное отделение сумки и побрел на выход. Он спустился по винтовой лестнице, поприветствовал горгулью, которая куда-то спрятала корону, и побрел дальше. Судя по всему, сейчас как раз было время обеда

Ланс потянулся, хрустнув позвонками, поправил сумку, закинул руки за голову и поплелся вниз – в подземелья. Нужно было сложить в шкаф зимние вещи, посмотреть расписание и взять нужные учебники.

Геб подошел к лестницам, но те не стали чудить, видимо и они знали, что такое траур. Хотя, Ланс никогда не понимал этого слова. Смерть – это не то, из-за чего стоит убиваться и носить черное. Но. Быть может, так считали немногие, из-за этого по замку и висели черные ленты. Герберт этого не понимал и был уверен, что и профессор Флитвик тоже не понял бы. Наверное, он сейчас тяжко вздыхает и сетует что так и не научил многих тому, под каким углом смотреть на столь прозаичные вещи.

Проныра спустился на второй этаж и поплелся к переходу на нижние уровни. Уже отсюда он почувствовал, как из подземелий задул холодный, пронизывающий ветер. Может поэтому все слизеринцы такие бледные – что у них вечно сыро и холодно? Ланс, со своим все еще бронзовым загаром, выделялся на блеклом полотне однокурсников, как черная клякса на чистом пергаменте. Но ему нравилось такое выделение, быть не таким как все, зачастую определяло почти все действия юноши. Он терпеть не мог сравнений, относительности и похожести, но это скорее была обертка задушенных комплексов, что, по сути – не имеет значения.

Оставив за спиной блестящий, начищенный доспех, Проныра спустился по лестнице, но у самого её края вдруг замер. Он четко различил, как внизу, у порога ниши, два лба и один шнур прессуют какого-то мелкого, с барсучьим гербом на груди. Не сложно было догадаться что это Малфой, Креб и Гойл решили «пощекотать» какого-то первокурсника. Вообще Слабозадый и Ко были самыми отмороженным в замке, и многое сходило им с рук из-за влиятельного Слабозадого-Старшего и старины Сальновосого ублюдка. Ну уж не думали ли же вы, что Драко и два дуболома пресуют только Золотое Трио? Нет, все было куда как запущеннее.

Мелкий парнишка с растрепанными волосами и заляпанной мантией, втягивал в себя слезливые сопли, а его щеки блестели от самих слез. Малфой, покачивая палочкой, задвигал обычную гоповскую телегу, а его «бычки» ржали в голос, в строго отведенных для этого паузах. Проныра даже улыбнулся – все было так похоже на его родной район.

Ланс выдвинул палочку и невербально послал три петрификуса. Он ничуть не колебался, когда отправлял заклятья в спины. Было бы довольно глупо сражаться с подонками «по-грифиндорски». Если уж ты подонок, то не жди, что тебя позовут на помост, скорее тюкнут по кумполу и кинут в загашник.

Три одногрупника Ланса замерли в довольно затейливых и даже причудливых позах. Проныра же прошел сквозь них, подойдя к мелкому. Тот был ему даже ниже чем по грудь, хотя был всего на два, максимум три года младше.

– Спасибо, – прохлюпал парнишка. – Спасибо.

Геб замер, будто не понимая о чем его благодарят, а потом хлопнул себя по лбу.

– Оу, ты подумал, что я тебя спас? Пардон – это не так.

Мальчик поднял свои зареванные глаза и со страхом взглянул на герб Ланса.

– Не надо, – только и прошептал он.

Что было «не надо», Герьерт так и не понял.

– Слушай, шкед, вот что я спросить хотел... Какого лешего ты им сейчас в морду не дал?

– Мне страшно, – хаффлпафец ответил это таким тоном, будто это было не только объяснением, но и весомой причиной стоять и устраивать всемирный потоп.

– И что?

– Но... мне страшно!

Ланс вздохнул, потер переносицу и попытался успокоить свое раздражение. Он хлопнул паренька по плечу и вздернул указательный палец.

– Слушай и внимай мелкий, – тут Геб понял, что впервые в жизни не к нему обращаются «мелкий», а он к кому-то... – Дашь этим питушкам себя один раз пресануть – будут приходить всю твою жизнь. Не важно сколько тебе лет, как будешь ты силен и искусен, но всегда будешь бояться всякой падали. А это не вариант для настоящего парня!

Студент с барсучьего всю хлюпал и старательно утирал слезы, от чего его щеки стали красными, как помидоры.

– Не важно насколько ты слабее, не важно, как больно тебе будет – дашь отпор один раз, сможешь дать и в любой другой. И, что самое важное, любой другому шнуру, который захочет тебя на копье поставить.

– Я боюсь, – все гнул свою линию первокурсник.

– Как говорил профессор Флит... – тут Геб запнулся, потом его глаза расширились и он резко вскинув голову, гордо и с расстановкой произнес следующие слова. – Как говорил мой Учитель – «страх это не признак трусости, страх это повод для смелости»!

Зареванный мальчишка наконец поднял свои глаза и посмотрел на Ланса.

– Сейчас я уйду, чары спадут через пару минут. У тебя есть два варианта – убежать или сражаться. Выбор за тобой.

Проныра еще раз хлопнул юношу по плечу и затопал дальше, понимая, что этот мелкий инцидент принес новое знания и для него самого.

В замке было все так же холодно.

Вечер того же дня

В гостиной гриффиндора сегодня было неспокойно. Многие обсуждали смерть преподователя чар, но мало кто рассматривал его кончину, как конец жизненного пути отдельно взятого существа. Просто большинство обсуждало нового профессора, который придет на смену Флитвику. И конечно же примеряли короны декана Воронов на головы свободных от подобной ноши профессоров. В итоге все дружно решили, что новым деканом станет мадам Вектор.

Еще самые беспардонные и хамоватые вздумали выяснить у Геба какого было на похоронах, но их быстро заткнули старшие с факультета. Герберт же просто сидел у камина, пытаясь согреться. В этот раз ему не помогали ни плед, ни прижавшаяся к нему Изабель МакДугалл, которая уже порядком раздражала своим дутым флиртом, даже курить особо не хотелось. А пить больше нельзя, Ланс же не алкаш какой-нибудь. И так за ночь пол литра виски всосал, куда уж еще. Удивительно что его не крутит и что юноша не пьян. Но ведь говорят же что на выпивку еще и настроение влияет. Мол в некоторых кондициях, ты так и не дойдешь до нужной кондиции, пардон за столь плоский каламбур.

На коленях юноши лежал «Маленький принц». Вернее, не он сам, а книга. Она была старой, потрепанной, Ланс даже не знал сколько ей лет. Просто когда-то очень давно, он нашел её под собственной кроватью. А судя по форзацу, она принадлежала кому-то с инициалами «Т.М.Р». Слизеринец не знал, почему владелец оставил явно дорогую ему книгу в приюте, но надеялся, что с бывшим владельцем сейчас все хорошо. Может он уже вырвался из пут района и попивает текилу где-нибудь на солнечных островах. Конечно глупо было проектировать собственные мечты на неизвестного «Т.М.Р». Но так делают многие, да что там – почти все сироты.

Тут подошел Вуд, да и почти вся сборная по квиддичу. Даже странно, что одни из самых тесных связей были с противниками по спорту.

– Как ты Геб? – спросил капитан алых.

– Нормально, – пожал плечами Ланс.

Игроки переглянулись.

– Слушай, Геби, если что-то нужно...

– Народ, да все пистолетом, – перебил Проныра Кэти. – Серьезно. Все хорошо.

– Ладно, – вздохнул Джордж. – Но если что, ты не стесняйся – говори.

– Да, мы всегда поддержим, – поддакнул Фред.

– Спасибо. Честно – спасибо. Но все в норме.

И Ланс не врал. Смерть, это не то что могло вывести из равновесия Герберта Ланса. Но все же – кое что было. В гостиную влетела растрепанная, разгневанная Грейнджер и, пошарив по помещению глазами, решительно двинулась к Лансу. Она плечами растолкала стайки студентов и встала, грозно сверкая карими глазами, уперев руки в бока.