Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 86 страниц)

Герберт задумался. Он вспомнил, как однажды в шутливой драке чуть не пробил Кэвину грудину, так что тот потом две недели ходил с чернеющим синяком и дышал через раз. Вспомнил и другие случаи с похожим исходом. К тому же он чувствовал, что директор говорит правду.

– Возможно, вы правы. Что ж, полагаю, друзья поймут, когда я им объясню.

– Боюсь, это невозможно, – покачал головой директор. – Видите ли, согласно закону о Секретности, вы не может раскрыть свою суть никому, кроме кровного родственника или, в данном случае, супруги. А пока вы не являетесь совершеннолетним волшебником – кстати, в магическом мире оно наступает в семнадцать, – вам запрещены любые контакты с маглами. Так мы называем обычных людей.

Казалось, у Герберта кто-то вытянул почву из-под ног. Геб никогда не боялся, ну, то есть, он никогда не поддавался страху, всегда мог его перебороть и заставить себя пойти на самый отчаянный шаг, броситься в самую страшную драку, отправиться в темное и гиблое место, но сейчас он по-настоящему испугался. Его хотели забрать от друзей, его друзей хотели забрать у него на целых шесть лет, пока не исполнится семнадцать. Как он без них, но самое важное – как они без него?

– Нет! – крикнул Геб. – Я не согласен! Я не поеду!

– Мне жаль, мальчик мой, но у тебя нет выбора.

Ланс слышал неподдельное сочувствие в голосе профессора, и тут же его как мешком огрели. Он всегда был умным и догадливым, в конце концов, когда ты за год читаешь около сотни книг, то хочешь не хочешь, а разовьешь в себе не только память, но и проницательность.

– Вы заберете меня силой, – выдохнул он, осознавая собственное бессилие перед магией, которая может поднять человека, как перышко. И, видимо, может много чего еще.

– Не я – специальные органы, но ты прав.

– Но, профессор, неужели вы ничего не можете сделать? – мальчик почти умолял. – Прошу вас!

Впервые жизни Герберт Ланс кого-либо и о чем-либо просил, и в первые в жизни мальчик чувствовал, как по его щекам бегут слезы. Не тем потоком, как у истерящих и ревущих несносных детишек, а одинокие слезы. И если бы их кто слизнул, то вместо соли почувствовал гнев, злость на себя и на магов и горечь от бессилия, а еще тоску, невыносимую, ужасную тоску, стальными тисками сжавшую сердце.

– Не могу, – сокрушенно покачал головой Дамблдор. – Я не могу изменить, кто ты есть, и не могу оставить тебя здесь. Поверь мне, это ни чем хорошим не закончится. Люди пострадают.

Но Герберт так просто не сдавался, он вскочил на ноги и сжал левую руку, в которой покоился нож. Ланс был амбидекстером и предпочитал ошеломлять врага внезапным лезвием с левой, а правой продолжать методично обстреливать ударами.

– Я не пойду! – буквально прорычал он.

– Герберт, мальчик мой, они – Департамент Магического Правопорядка, и они заберут тебя, а если выяснят причину, удалят все воспоминания о тебе из памяти любого магла, которого ты когда-либо встречал.

Парень отрешенно кивнул и снова уселся. Это был капкан. Он словно загнанный зверь, на которого уже накинули уздечку и плотно затянули её на шее. Нет никакого шанса выбраться. Он полностью, неотвратимо ничтожен в собственном бессилии. Он настолько разбит, что не может чувствовать должную ненависть к магии, а наоборот, проклинает себя за то, что часть его вожделеет это долбанное волшебство.

– Значит, у меня не будет возможности ни написать, ни позвонить, ни проведать своих друзей до тех пор, пока мне не исполнится семнадцать?

– Мне жаль.

Некоторое время в комнате висела страшная, давящая тишина. Дамблдор же, казалось, еще немного – и был готов совершить необдуманный поступок, но у него сердце кровью обливалось, когда он смотрел на этого потерянного ребенка. Впервые в жизни Альбус сознал, насколько страшным может быть вмешательство в жизнь маглов, насколько сильно может магия покорежить их судьбу. И если бы у него была возможность, если бы только был выход...

– У меня нет денег на все эти мантии, палочки и котлы, – все так же отрешенно произнес ребенок, вчитываясь во второй лист письма.

– В Хогвартсе учрежден фонд для малоимущих семей. Конечно, придется ходить в старых мантиях и пользоваться потрепанными учебниками, но на палочку хватит.

– А где мне жить весь следующий месяц?

Вот теперь Дамблдор выпал в осадок. Закон о маглорожденных сиротах и об ограничении в их общении был принят почти тридцать лет назад, и за все это время прецедента еще не было. Так что такой очередной дырки никто не заметил. Правда, Дамблдор вспомнил, что его старинный друг Том, бармен в Дырявом Котле, обещал Альбусу пустую комнату и кормежку за счет заведения. Возможно, он согласиться дать такие условия не Альбусу, а мальчику. В конце концов, Том должен ему без малого жизнь.

– Этот месяц вы поживете в таверне, а на следующее лето я что-нибудь придумаю.

Мальчик лишь бездумно кивал, почти не вслушиваясь в слова. Кажется, он слишком глубоко ушел в себя, чтобы осознавать, что происходит вокруг него.

– Герберт, нам пора уходить, так что вам лучше поторопиться и попрощаться с друзьями.

Парень грустным взглядом окинул помещение и поднялся с кровати. В это время Дамблдор взмахнул палочкой, и все немногочисленные вещи, принадлежащие Лансу, взлетев со своих мест, легли в одну кучку, которая была тот час уменьшена и помещена в рюкзак с порванной ручкой, принадлежащий Гебу. Мальчик смотрел на эти удивительные метаморфозы как на что-то само собой разумеющееся.

– Мистер Ланс, – серьезным тоном обратился профессор к уже выходящему ребенку. – Я обещаю вам, что позабочусь о ваших друзьях, и в семнадцать лет вы сможете вернуться и наверстать упущенное.

Огонек жизни, пока маленький, но все же огонек, загорелся в глазах будущего волшебника.

– Спасибо, – произнес он и покинул комнату.

Герберт плелся по коридору, словно в тумане. Все вокруг казалось чем-то ненастоящим, какой-то глупой, злой шуткой. Но все же это была реальность, которая подкралась незаметно, как бывалый воришка, вот только вместо очередной подлости, легкого тычка реальность нанесла смертельный удар. Она била четко и безжалостно, била по самому дорогому, по единственному, что ему, в принципе, дорого. Герберт чувствовал ужасную, сжимающую боль в груди. Будто кто-то схватил его сердце и сдал крутить его, давить и рвать, пытаясь врывать из груди. Слезы текли по щекам, пытаясь хоть как-то облегчить долю. Но боли было так много, что даже проплачь Ланс целый месяц, легче бы не стало.

– Смотрите, кто это у нас здесь! – раздался знакомый девичий голос. – Это же наш признанный гений!

Его друзья сидели в холле за столом и что-то обсуждали. На их лицах сияли улыбки, они были рады за друга. Но, когда ребята приметили состояние Геба, улыбки медленно сползли с их лиц. Троица поднялась и подошла поближе, не желая верить своим глазам. Это действительно были слезы. Черт, весь мир сошел с ума, если Герберт Ланс позволил себе заплакать. Да даже когда у него после падения с третьего этажа был открытый перелом руки, то все, на что был способен парень, – выдать нервный смешок и травануть байку. И никаких слез. А сейчас...

– Ребята, – прохрипел мальчик и не выдержав обнял друзей. Сразу всех троих, стянув их в одну кучу.

– Эй, эй, братишка, – похлопал его по спине Гэвз. – Ты либо задушишь, либо затопишь нас.

– Скорее первое, – прохрипел Кэвин.

– Герберт, – спокойно произнесла Рози, когда мальчик разжал свои объятья. – В чем дело?

– В академии, – сказал мальчик. – Вы знаете, я не хочу туда ехать, но не могу этого не сделать. Это сложно объяснить. Мне придется уехать, придется...

Ребята поначалу были шокированы, а потом каждый из них заулыбался.

– И чего, ты поэтому тут решил разлив Темзы продемонстрировать? – подколол Кэвин. – Да ладно тебе, мы всегда знали, что ты первым выпорхнешь из этого гнездышка.

– Ага, – кивнул Гэвз, – ты у нас птица высокого полета.

– Но я хотел вместе с вами. Мы же всегда вместе!

– А мы подождем, – улыбнулась Рози. – И не будем дурака валять, наляжем на учебники, глядишь – и нас в ту академию примут. Да ладно тебе, Ланселот, мы не пропадем. А ты выучишься, и совсем жизнь в гору пойдет.

– Еще бы! – хлопнул по плечу Кэвин. – Вот увидишь, мы, как и хотели, весь мир объедем.

– И будем есть мороженное, сколько захотим, – улыбнулся Гэвз.

– И плавать в море после обеда.

– И кататься на Русских Горках.

– Побываем на Гавайях.

– И устроим снежное приключение в Альпах.

– А если нам для этого нужно немного подождать – ничего страшного.

Герберт смотрел на своих немного грустных, но улыбающихся друзей, и в нем разгоралось пламя жизни. Оно было куда как крепче и сильнее, чем то, что раньше, узы его семьи крепчали с каждым словом, с каждой произнесенной буквой. Он еще никогда не любил своих друзей так сильно, как сейчас.

– Наверное, у меня самые лучшие друзья на свете, – улыбнулся Геб, вытирая предательские слезы.

– Только сейчас дошло? – хихикнул Кэвин, и все рассмеялись.

– Ребят, – снова подал голос Герберт, – это закрытый пансионат. В общем, я не смогу написать вам, а вы мне, и... мы какое-то время не увидимся.

На мгновение, лишь на мгновение, но все же повисла тишина.

– Да не беда, – еле слышно шмыгнула носом Рози. – Не уж то ты думаешь, что мы о тебе забудем?! Ну, а чтобы ты о нас не забыл, – девочка стянула со своего запястья самодельные фенечки. Они были сделаны из нарезанной кожи коричневого цвета, а в центр были вставлены стеклянные бусины, стилизованные под изумруды. – Вот! Носи и никогда не снимай, так ты не забудешь о...нас.

Геб кивнул и еще раз стиснул друзей в крепких объятьях. Он все еще не хотел их покидать, но все же теперь ему было легче, куда как легче, чем десять минут назад.

– Мистер Ланс, – произнес Дамблдор. Он уже стоял с рюкзачком своего будущего студента около самого выхода. Радостная смотрительница открыла перед ним дверь. Дверь, которая вела в новый для Герберта мир и в тоже время оставляла в старом все самое ценное, что у него было. – Нам пора.

– Да, профессор.

Мальчик разжал объятия и уверенным шагом, не оборачиваясь, направился к двери. Он принял из рук немного потяжелевший рюкзак, неизвестно как вместивший все его вещи. И уже шагнул на крыльцо, как его окликнули.

– Бэмбифэйс, – мальчик повернулся и заметил жутко покрасневшую Рози. Она, как и когда-то остальные девчонки, нервно теребила кофточку и явно хотела что-то сказать. – Я... я... я...

– Да?

Тут девушка замотала головой и улыбнулась как-то по-новому.

– Нет, ничего, – помахала она рукой. – Скажу, когда вернешься!

Парень кивнул и решительно вышел во двор. Вместе они прошли через сад, в котором дети, когда еще были младшими, играли в самые разнообразные игры. Прошли возле качелей, за которые частенько шла недурственная драка. Прошли мимо будки, где когда-то жила собака, пока не померла. Прошли мимо замаскированной дырки в заборе, о которой знали все, в том числе и персонал. Прошли мимо многого, с чем были связаны самые разные воспоминания: от болезненных до трогательных, от волнительных до волнующих. Наконец, они остановились за воротами, территория осталась позади, и Дамблдор наколдовал отводящие взгляд чары. Он уже хотел было аппарировать с ребенком, но ощутил, как тот колеблется.

Герберт стоял посреди улицы, держа руки в карманах и закусывая губу так сильно, что по подбородку текла струйка крови. Его голова была чуть-чуть повернута влево, и складывалось такое впечатление, что парнишка обернется в любой момент. Так продолжалось несколько секунд, а потом Геб решительно вскинул подбородок и твердо взглянул прямо и только прямо. В тот же миг Дамблдор положил ему руку на плечо, и они беззвучно исчезли.

====== Глава 2 ======

Глава 2

Герберт глубоко вздохнул и вызвал то самое чувство жара в груди. Как всегда, привычно разгоревшееся пламя растеклось по рукам. Когда же оно достигло правой, в которой была зажата палочка, Ланс нарисовал в воздухе искривленную петельку и произнес формулу чар. Тепло тут же устремилось в палочку, а затем спичка, лежащая перед мальчиком, покрылась серебром и заострилась, становясь похожей на иголку, но все же не самой иголкой. Парень устало выдохнул и произнес отменяющее заклинание. Вот уже вторую неделю он бьется над трансфигурацией, а толку почти никакого. Признаться, Геб был разочарован. Нет-нет, не магией, а собой. Он-то полагал, что и в Хогвартсе сможет быть лучшим – да чего там, он просто обязан стать лучшим! Не для себя, а для своих друзей, ведь с помощью магии он сможет изменить их жизнь к лучшему. Именно поэтому на следующий день после посещения Косого Переулка и закупки всех необходимых вещей мальчик так налег на учебу. Первым делом он прочитал все чисто теоретические учебники. Травология, УЗМС и Астрономия улеглись в голове парнишки так же просто, как гуманитарные науки в обычной школе. Дальше парень принялся за Зельеварение. Великих трудов ему стоило не сблевануть на первой же главе, читая про выдавливание глаз сурка или про печенку селезня, а еще и про сушеное сердце вороны или еще какую-нибудь гадость. В общем, Зельеварение прочно укрепилось на первом месте самых нелюбимых предметов, но учебник был освоен за пять дней, а большинство рецептов надежно улеглось в натренированной тоннами литературы памяти.

Следом, а это уже был почти август, парнишка дрожащими руками взялся за трех слонов, на которых стояла магия. Трансфигурация, ЗоТИ и Чары. Именно в таком порядке мальчик и начал свое обучение. Сидя в комнате на втором этаже «Дырявого Котла», парень раз за разом разучивал взмахи палочкой, учил сложные формулы и заклинания, в чем ему помогало знание латыни, усердно вбитое священником на занятиях богословием. Увы, Трансфигурация не поддалась ни с первого раза, ни со второго, да и с пятого тоже. Уставший мальчик отложил это сложный учебник, и принялся за ЗоТИ. В нем он не нашел ничего интересного и сложного. Простые заклинания щекотки, ватных ног или окаменения выполнялись максимум с третьего раза и особого интереса не представляли. И, наконец, настал черед Чар. Вот где парень нашел себя. Лишь прочитав первую главу, парнишка понял, что Чары, по сути, и есть самое настоящее волшебство. Мерлин, проще было перечислить, чего нельзя сделать с помощью чар, чем то, что можно! Уже через неделю Герберт умело левитировал несколько объектов, разжигал пламя на свечках, умел наколдовать согревающие или замораживающие чары, сумел заставить два банана станцевать ламбаду... В общем, эйфория о собственных успехов и огромной любви к этой области Чар растянулась ровно до тех пор, пока парень не дошел до последней главы. В ней описывалось одно из стихийных заклятий, называемых «Incendio». Его рекомендовалось применять исключительно под надзором преподавателя и самостоятельно не изучать. По описаниям оно, в отличие от простого заклятия воспламенения, вызывало огненную струю, которой можно было пораниться (и поранить, как заметил немного бандитский разум паренька). Вы, конечно, догадываетесь, что терпения и самодисциплины Лансу хватило ровно на пять минут. Уже через час он активно разучивал правильное произношение формулы и нужные взмахи. И если раньше ему нужно было нарисовать в воздухе всего один, пусть и замысловатый узор, то для данных чар ему требовалось уже целых два, сплетенных воедино.

После первого опыта, когда из палочки вырвался ревущий поток пламени, а в комнату вбежал бармен Том и окатил водой все, что можно было окатить, парнишка осознал не только красоту и изящество чар, но и их силу. С этих пор никакой другой предмет не мог бы сместить с пьедестала эту науку. А вот Трансфигурация шла сложно, очень сложно. Когда было покончено с остальными предметами, Герберт вновь вернулся к ней. Если раньше он учился поэтапно, осиливая одну главу за другой, то в данном случае ему пришлось выбирать разные формулы из разных разделов. Например, у него уже получалось сменить цвет или придать измененную форму, но вот трансмутация пока не давалась, даже такая простая, как превращение спички в иголку. Но, естественно, Герберт не сдавался и раз за разом возвращался к этой формуле, пытаясь её выполнить безупречно.

Еще раз прикусив губу и вызвав то самое чувство, хотя уже сейчас, после целого дня занятий, Ланс чувствовал дикую усталость и сонливость, парень взмахнул палочкой. Медленно покрывалась спичка серебром, исключительно лениво она утончалась в одном месте, неохотно заострялась на тонком конце, а ушко появлялось так, словно его пытались продавить пальцем. Но вот, наконец, после сотни произнесенных формул, после многих дней тренировок до потери пульса перед Гербертом лежала спичка.

Ланс взял её в руку и немного повертел. М-да, такую опытная швея сразу же забракует и выкинет куда подальше. То же самое сделал и Ланс, закинув иголку в окно. Это была, наверное, уже десятая такая иголочка, отправленная в полет. Раньше вылетали исключительно покореженные спички. Сказать, что мальчик был разочарован, – не сказать ничего, ведь дальше в учебнике были самые интересные формулы. Да и притом навык создания вещей и объектов из воздуха – это тоже раздел Трансфигурации, во всяком случае, так было написано во введении. А, следовательно, после Чар Трансфигурация – это один из важнейших предметов. Герберт уже буквально видел, как завтра он приедет в Хогвартс, а уже послезавтра выяснится, что он ни хрена не может по сравнению с другими магами. Вот будет радости... Прямо полные штаны. Но ничего, он еще нагонит. Нет такого предмета, который Герберт Ланс не смог бы осилить. Ведь ему присущи такие качества как: ясный ум, прекрасная память, превосходные навыки дедукции, проницательность, красота, ловкость, ну и, как вы только что поняли, полное отсутствие стеснительности.

Осмотрев свою комнату, в которой все находилось в состоянии «творческого беспорядка», а в простонародье – в полном хаосе, Герб откинулся на кровать. Он тяжело дышал, а по лбу катились градины пота. За окном тем временем уже вечерело. С семи утра и до семи вечера он занимался магией и, как всегда, чувствовал себя, будто выжатый лимон. Все перед глазами кружилось, словно в бешеном вальсе, безумном, непрекращающемся хороводе. Прикрыв глаза, мальчик вспомнил свое первое посещение Косого Переулка.

Интерлюдия

Да, тогда он мало на что обращал внимания, слишком уж ему было тоскливо и грустно. Он не обращал внимания на бесконечных летающих сов, на искрящиеся витрины, на удивительные и невозможные вещи, творящиеся вокруг; он не обращал внимания на само волшебство. Но от него не ускользнуло, с каким почтением люди здороваются с директором и с каким удивлением смотрят на мальчика, думая о том, с какой стати сам Альбус Дамблдор сопровождает его. Не пропустил он и бесконечных плакатов, на которых славили Гарри Поттера, победителя Темного Лорда Волан-де-Морта. Правда, все это померкло, когда они зашли в магазин Олливандера, продавца волшебных палочек.

Прозвенел невидимый колокольчик, и мальчик оказался в темном помещении, окутанном полумраком. Впереди виднелась длинная, похожая на барную стойка, за которой стояли библиотечные стеллажи, заполненные не книгами, а коробочками разной длины и цвета. Герберт тогда поежился и сильно занервничал. Это место не вызывало доверия, а лишь опаску. Такое парень уже испытывал, когда подрабатывал посыльным, и ему приходилось заходить в притоны, в которых дешевые шлюхи считали святым делом поглумиться над ним. Мол, «пойдем, станешь мужчиной», или «рассказать сказочку на ночь», а вот еще – «такому красавчику – бесплатно». Бывал он и в злачных конторах, где оружия было больше, чем в арсенале МИ-5. Бывал и в подпольных казино, прокуренных и утопающих в пьяном перегаре, и все эти места имели схожую атмосферу. Ту, в которой ты не чувствуешь себя уютно, такую, от которой хочется убежать.

– Альбус, старый друг, что привело тебя ко мне? – прозвучал певучий голос.

Из темноты возник старичок среднего роста. Он был одет в опрятный темный костюм-тройку, а на жилетке была видна цепочка от часов. Некогда кудрявая шевелюра, сейчас уже седая, напоминала шампиньон, а длинные бакенбарды только усиливали это впечатление. Старик не был полным или скрюченным, его даже можно было назвать статным, а цепкие, серебряные(!) глаза, смотрели строго и в то же время чуточку насмешливо. Казалось, одень на такого котелок, дай в руки трость – и будет самый настоящий английский лорд.

– Тобиас! – улыбнулся Дамблдор. – Разве не могу я зайти на чашечку горячего шоколада к старому приятелю?!

– Ты прекрасно знаешь, как я не люблю сладости, а чай мы пили на прошлой неделе.

– Что ж, тогда я просто обязан сказать правду, – Альбус чуть подтолкнул вперед Герберта, который против воли спрятался во тьме. – Вот, привел к тебе покупателя. Зовут Герберт Ланс, весьма сообразительный и честный мальчик.

– Что ж, мистер Ланс, – улыбнулся какой-то потусторонней, пугающей улыбкой продавец. – Приятно познакомиться.

– И мне, – ответил парнишка. – Наверно.

Вопреки ожиданиям, продавец рассмеялся.

– Уж точно – честный. Ладно, мистер Умник, в какой руке вы привыкли держать палочку?

На некоторое время парнишка выпал в осадок. И как понимать такие вопросы?

– Если вы спрашиваете, какой рукой я пользуюсь, то отвечу так – обеими.

Олливандер покивал, затем резко покачал головой. В этот миг уже плывущая линейка свернулась, словно маленькая змейка, и плюхнулась на стул.

– Вам можно только позавидовать. Но все же, полагаю, этот вопрос бессмысленный, и нам придется подбирать палочку к обеим рукам. Должен признать, это настоящий вызов для меня.

С этими словами седовласый маг удалился, бормоча себе что-то под нос, а уже мгновением позже его фигуру было сложно различить среди стеллажей и коробочек. Альбуса, кажется, это только забавляло. Он уселся на стул, предварительно согнав оттуда линейку, и достал маленький мешочек, в котором оказались лимонные дольки. Герберт же чувствовал себя немного растерянным. Местная атмосфера его настораживала, а без поддержки друзей, оставшихся в мире маглов, он чувствовал себя так, словно голышом вышел на центральный пляж.

– Лимонную дольку? – предложил директор, протягивая засахаренное лакомство.

– Спасибо, – пробурчал мальчик и закинул в рот угощение. Недурственно.

– Вижу, вам понравилось, – Дамблдор, кажется, светился от счастья.

В этот момент вернулся Олливандер, держа в руках всего три коробочки. Одна была фиолетового цвета, другая – черная, словно смоль, а последняя – оранжевая, как недавно разжегшееся пламя. Продавец снял крышки, и мальчик увидел, что их цвет полностью соответствует цвету самих палочек. Они были разной длины, и каждая украшена своим орнаментом. Как Геб выяснит позже, каждая палочка имеет уникальный, неповторяющийся и неповторимый орнамент.

– Ну-с, давайте посмотрим, какая из этих леди выберет вас, – протянул Олливандер. – О, вижу удивление на вашем лице. Видите ли, мистер Ланс, на самом деле не волшебник выбирает палочку, а палочка – волшебника. Такая вот магия. Но, попрошу, – старик протянул фиолетовую палочку. – Десять с половиной дюймов, хвоя и перо цапли.

Мальчик взял в руки палочку, но ничего не произошло, совсем ничего. Магический артефакт в руках Геба оставался простой деревяшкой.

– Ох, а я уже наделся продать эту недотрогу, – Олливандер бережно забрал у мальчика палочку и вернул её в коробочку. – Уже двадцать лет она лежит в моем магазине без дела, все ждет кого-то. Ах, мистер Ланс, вижу на вашем лице любопытство. Что ж, не хотите ли вы послушать немного про палочки? Признаться, редкий посетитель отличается таким лихорадочным блеском в глазах, который я наблюдаю у вас.

– Да, мне очень интересно.

– Тогда слушайте, мистер Ланс, слушайте внимательно, чтобы никогда не забыть. Мое семейство делает палочки уже больше чем две тысячи лет, и за все это время были выделены три основных компонента. Три ядра, так сказать. Первое – части дракона. Да-да, глупо звучит, но так оно и есть. Многие палочки имеют жилы, высушенное сердце, порой глаза и когти этих гордых существ. Второе ядро – волос или толченый рог единорога. И последнее, самое редкое и самое сильное ядро – перо феникса. За сто лет в нашем магазине было продано всего четыре таких палочки, и каждая из них принадлежала известному волшебнику. А теперь, зная ядро первой предложенной вам палочки, какой вы сделаете вывод?

Герберт задумался. По словам продавца, перо цапли не является ядром. Но ведь не будет старый волшебный предлагать ему брак или просто глумиться! Это слишком низко даже для безумца. А значит, здесь есть какой-то секрет, какая-то тайна. А как читал Герберт, ответ на вопрос всегда находится в самом вопросе.

– Э-э-э, на самом деле ядро может быть любым?

Альбус даже перестал жевать дольки, а Олливандер пристальнее вгляделся в глаза пацана, отчего у того побежал целый выводок мурашек.

– Тепло, мистер Ланс.

– Ммм, ядер гораздо больше, чем три?

– Холоднее...

И снова Ланс выпал в осадок: если первое теплее, а второе холоднее, то это уже логическая неувязка. Дьявол, только сейчас Герберт понял, как мало знает о волшебстве, вернее – вообще ни хрена не знает.

– Что ж, вижу, вы не можете решить загадку. Полагаю, никто, кроме производителя палочек, не сможет её решить, так что не отчаивайтесь. В своей догадке вы зашли дальше, чем рядовой волшебник. Вижу, Альбус дам вал справедливую характеристику. Мистер Ланс, ответ таков: не важно, какое у вас ядро, потому что, когда вас выбирает палочка, вас выбирает магия.

– Это значит, что все зависит от самого волшебника?

– Браво! Браво, мистер Ланс!

– Но вы же сами сказали, что палочки с пером феникса очень сильны.

– Парадокс, мистер Ланс, это парадокс. А парадоксы и удивительные чудеса встречаются в магии гораздо чаще, чем вы можете себе представить. Но чтобы убедить вас... слышали ли вы о Годрике Гриффиндоре? Нет? Какая жалость! А он, между прочим, был одним из основателей Хогвартса и одним из сильнейших волшебников своего времени, да и нашего, пожалуй, тоже. Так вот, с гордостью сообщаю вам, что, когда Годрику исполнилось одиннадцать лет, палочку он покупал у нашей семьи. И продали ему тогда, что бы вы думали, не перо феникса, не сердце дракона или рог единорога, а волос из хвоста рыжего кота. Да-да, не удивляйтесь, один из величайших магов держал в руках палочку с шерстью обычного бродячего рыжего кота.

– Я не понимаю...

– Неудивительно, мистер Ланс, неудивительно. Вы еще молоды, очень молоды, а тайны палочек скрыты от величайших магов уже на протяжении многих веков. И, пожалуй, многое предстоит открыть лишь нашим далеким потомкам. И если когда-нибудь вы встретите мага, который будет бахвалиться сердцем дракона или пером феникса, вы всегда сможете улыбнуться и пройти мимо. А сейчас, когда вы стали гораздо мудрее, чем были, когда заходили в этот магазин, я хочу вам предложить вот эту леди. Четырнадцать дюймов, очень хлесткая, черное дерево и перо ворона.

Мальчик уже с гораздо бóльшим уважением взял в руки палочку, но вновь ничего не произошло.

– Ох, и эта старушка вам отказала. Пожалуй, она слишком искушена, чтобы отдаться такому юнцу, – мальчик, несмотря на то, что никогда не краснел, все же покрылся румянцем. – Полагаю, мы нашли вам спутницу жизни. Двенадцать дюймов, гибкая, как весенний ручей, молодая вишня и перо ласточки. Превосходно подойдет для Чар.

Мальчик принял эту ярко красную палочку, украшенную завитками, похожими на пламя, и в тот момент, когда сомкнулись пальцы на рукоятке, произошло нечто. Его жар, живущий у сердца, рванул к руке, а из палочки ему навстречу ринулся настоящий поток пламени. Они столкнулись где-то посередине, столкнулись и завертелись, словно давно не видевшиеся любовники. Мальчик почувствовал, как в магазине резко потеплело, страх, поджав хвост, убежал куда-то глубоко внутрь, грусть исчезла, появились уверенность и ощущение свободы и целостности. Было такое ощущение, будто раньше был Герберт, просто мальчик Герберт, живущий в комнате номер «15», а теперь... Теперь же Герберт Ланс, это настоящий Герберт Ланс, тот, который проснулся от долгого и томительного сна. Мальчик взмахнул теперь уже своей палочкой, и из нее вырвался сноп алых, как рассветное солнце, искр.

– Браво, мистер Ланс. Она вам идеально подходит, так же молода и горяча. Я сделал её буквально пару месяцев назад, и она уже нашла вас. Удивительно, согласитесь? Альбус, хватит жевать сахар и портить зубы, галеона на бочку.

Директор улыбнулся, спрятал мешочек, и достал из кармана семь золотых монеток. Мальчик смутился: он не привык, чтобы за него платили, и пообещал себе обязательно найти подработку на лето. На следующее лето, так как это он собирался посвятить занятиям.

– Мистер Олливандер, сэр, а почему все палочки, которые вы мне предлагали, были с перьями?

Продавец, убрав галеоны в какой-то сундучок, тепло улыбнулся своему покупателю.

– Полагаю, если птица будет владеть всего одним крылом, то она упадет.

– Но как же...

– Перья феникса? Видите, не прошло и часа как вы в моем магазине, а уже обнаружили для себя два парадокса. Чтобы владеть пером феникса, не обязательно владеть двумя крылами. Скажу вам больше: из всех птиц феникс больше всех похож на пингвинов – так же редко летает, – продавец улыбнулся своей шутке. – Практически никогда.

– Но почему...

– Почему, я вам не предложил палочку с фениксом? Полагаю, вы слишком свободны, чтобы всю жизнь провести на земле. А теперь, думаю, вам пора отправляться в свое приключение. Но не забывайте слов старого сумасшедшего.

– До скорого, Тобиас, – Альбус пожал руку продавцу и двинулся вместе с мальчиком, крепко сжимающим свою палочку, к выходу. Он открыл дверь, и вновь зазвенел невидимый колокольчик.

– Мистер Ланс, – мальчик развернулся. Магазин медленно погружался во тьму, и фигура продавца мерцала, а видны были лишь его глаза. – Когда через четверть века вы приведете своего сына, захватите с собой черного чаю, мне будет интересно послушать вашу историю.

Герберт хотел что-то ответить, но дверь со скрипом закрылась, отсекая магазин от остального мира. А сквозь витрину не было видно ничего, кроме плавающего мрака, похожего на разлитое кофе. Мальчик был уверен, что волшебник сказал ему больше, чем Геб услышал, но, похоже, ему придется самому разбираться в хитросплетении магии.

– Кажется, это был очень интересный опыт, не находишь? – Альбус вел мальчика по проспекту, с каждой стороны которого стояли различные магазины. Палочку убрали в кармашек рюкзака, и Ланс постоянно на него оглядывался. Теперь без своего верного соратника он ощущал себя несколько неполно.