Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 86 страниц)

Сириус, несмотря на то что на нем повисло без малого – четверо челок, уже замахнулся для нового удара, но в его голове что-то щелкнуло, и он спросил:

– Кричер, ты знаешь отца Герберта?

Но вместо ответа последовал лишь страшный крик, когда раскаленный метал коснулся лица провинившегося домовика. Пока на кухне сбегались разбуженные шумом молодые волшебники, из камина вышел высокий старик в расшитой звездами мантии и с парой лимонных долек наготове. Дамблдору не хотелось, чтобы студент его снова обворовал, так что он держал угощение наготове. Что, впрочем, не спасло его шока, когда он увидел тот хаос, что воцарился на кухне.

В этот самый момент по улице бежал Ланс, чье сознание окутал какой-то странный, тяжелый туман. Он бежал по широкому проспекту, не разбирая ни дороги, ни лиц.

Аластор Грюм возвращался с проваленной им миссии, понимая, что Артур Либефлем либо мертв, либо сам скрывается ото всех и вся. Бывший Аврор шел по улице, когда его чуть не сбил с ног какой-то парень, несущийся словно почтовый экспресс. Всего на миг их взгляды встретились, но этого оказалось достаточно, чтобы Аластор ощутил знакомое ему чувство.

Грюм ощутил нечто, предвещающее сегодняшнему дню определенное событие. Эта уверенность буквально окрылила боевого мага, за считанные мгновение донеся его до явки Ордена. Аластор ворвался в прихожую, аккуратно огибая стойку с зонтами. Он вошел на кухню, с поражением наблюдая за тем как Пресветлый Альбус Дамблдор пытается спасти Кикимера не только от него же самого, но еще и от Сириуса. Все остальные либо лечили подраненного Артура Уизли, либо пытались увести детей наверх, что получалось не очень хорошо.

Аврора, решивший занять позицию Сириуса в вопросе скорешего умерщвления ополоумевшего домовика, случайно скинул со стола какой-то плакат. Будучи воспитанным человеком, Аластор нагнулся дабы исправить обидную неловкость, но стоило ему поднять глянцевый лист, как он чуть ли не возликовал, пугая Тонкс хищной улыбкой, неприсущей её неофициальному начальнику.

– Альбус! – воскликнул Аврор, привлекая к себе внимания. – Я его нашел!

Директор, понявший, что словами разрешить ситуацию не удастся, устало взмахнул рукой. В тот же миг магия, лишенная контроля, разбушевалась с немыслимой силой. Разбитый буфет, словно на перемотанной во времени пленке, сам собой сложился во едино. Раны Артура зажили, а кровь буквально влилась в него обратно. Все взрослые, помимо воли, расселись за столом, будто притянутые отъехавшими в сторону стульями. Детей за спины затянуло по комнатам, а двери звучно захлопнулись, заблестев серебряной пленкой запирающего заклинания. Сковородка отлетела от лица Кричера, вновь упокоившись на плите, а ожог словно втянулся в метал. Собственно, и сам домовик исчез, будучи выдворенным из кухни. Наконец наступила тишина, и люди вновь смогли говорить, больше не ощущая на себе невероятное давление чужой силы.

– Я нашел его, Альбус, – повторил Аластор, чьи глаза пылали охотничьим азартом. – Я нашел Артура Либфлема!

В этот раз тишина воцарилась без помощи магии. Кто-то побледнел, Тонкс же напротив, хотела спросить, что в этом важного, потому как такой фамилии она никогда не слышала. Чего нельзя было сказать о побелевших Сириусе, Люпине, чете Уизли, Брувстере и всех остальных.

– Где он? – спросил посуровевший Альбус, рассчитывающий, что он сумеет поговорить с юношей перед тем, как его найдет и склонит на свою сторону Риддл.

– Я не знаю где, но я знаю кто, – с этими словами Грюм ткнул пальцем в плакат. – Вот Артур Либефлем!

Тишина все еще висела некоторое время, но потом кухня потонула в необидном смехе.

– Не может быть, – отмахнулся Сириус.

– Бродяга верно говорит, – кивнул Люпин.

– Геби не ваш Либе... как его-там, – возразила Тонкс.

Дамблдор молчал. В его голове медленно складывалась хитро-мудрая мозаика, отвечая на все вопросы, возникавшие за эти четыре года.

– Аластор ты в своем уме? – взъярилась Миссис. Он была подобно наседке, на чье потомство решили совершить вероломное нападение. – Это Герберт Ланс, а никакой «Артур Либефлем»!

– Да уж, – Сириус смахнул «смешливую слезинку». – Геб-Проныра и Артур Либефлем... это шутка сделала мой день.

Аластор, не обращая внимания на своих соратников, смотрел за старым другом, на чьем лице читалось сомнение. Грюм не сомневался в своих словах. Да, пусть этот Артур... Герберт... Проныра... да не важно, как его там, и не выглядит как Ифрит, но сомнений нет – это он. Грюм лишь раз видел Элизабет – любовницу своего смертного врага, но этого хватило чтобы Аластор на всегда запомнил её лицо, выжженное в памяти старого Аврора.

В тот день Грюм, вместе со своими подчиненными, явился на квартиру Либефлема, сданную ему Снейпом, внезапно перешедшим на сторону Ордена...

Интерлюдия

Фауст сидел в кресле и смотрел на то, как на кровати спит его будущая жена – Элизабет МакГрей, уроженка холмистой Шотландии. Прекрасная девушка, неизвестно что нашедшая в монстре и чудовище. Впрочем, это мало волновало древнего Ифрита, уже забывшего сколько ему лет. Единственное что заботило последнего Короля, так это маленькие огонек, поселившийся в утробе Элизабет. Без сомнения – девушка была беременна. Как это возможно? Что ж, новый друг Фауста любил рассуждать о чудесах в магии и каких-то там «парадоксах».

Фауст и до этого был по уши влюблен в эту наглую, бесшабашную гитаристку, встреченную им в баре, где та играла в составе дрянной группы. Но сейчас, увидев этот маленький огонек, Либефлем впервые осознал, что он, безнравственный, не знавший сочувствия и всю жизнь считавший, что его дом находится на самом краю, был готов пойти на все что угодно, лишь бы сохранить и Элизабет и этот маленький огонек.

Раздался хлопок. В комнате появился третий.

– Здорово, – Фауст махнул рукой в сторону темноты, где стояло это странное существо.

– Тебе надо уходить, мой друг.

– Может и надо, – пожал плечами Ифрит. – Если ты здесь, значит этот змеенышь Снейп все же оказался предателем. Жаль Том меня не послушал. Но вы – молодые карапузы вообще редко, когда слушаете старших.

В углу засмеялись, и Фауст поморщился. Ему не нравился этот странный, каркающий смех.

– Учитывая, что ты выглядишь младше меня лет на семьдесят, – произнес визитер. – Подобное заявление звучит более чем комично.

– Ты, мой новый друг, исключение, – развел руками Ифрит. – Для своего маленького возраста ты необычайно мудр.

– Вообще-то, завтра мне исполнится сто пятьдесят лет.

И на свет вышел маленький человечек. Он был ростом лишь по пояс Фаусту, крючковатый нос, большой лоб напоминали о родстве с гоблинами, а добрые глаза и огромное сердце – о родстве с людьми.

– Все еще держишь меня на прицеле, Филиус?

Полу-гоблин, бывший чемпион Европы по дуэлям, ныне – преподаватель в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, декан факультета Рэйвенкло поднял палочку на уровень груди, будучи готовым повторно сразиться с этим странным существом.

Некогда Флитвик отказал старому другу – Альбусу Дамблдору в его просьбе присоединится к рядам Ордена, но это не означало, что Филиус мог себе позволить оставаться в стороне и бездействовать, пока его соотечественники гибли на войне.

В тот вечер Флитвик наткнулся на Огненную Шайку и вызвал на бой её предводителя – Фауста Либефлема. Филиус никогда доселе еще не сражался со столь умелым и сильным противником. Карлик смог дать достойный бой и даже ранить древнего монстра, но тот все же одержал верх. В решающий момент Филиус был готов к смерти, но Фауст не стал его убивать. Он сказал что не убивает не волшебников. Сказал, что маглорожденные и люди не враги ему, а значит не враг и Флитвик, не являющийся в полной мере чистокровным.

До сих пор Филиус не мог понять, как смогли сойтись под одним знаменем Ифрит, обожающих все человеческое, и Темный Лорд, ненавидящий грязнокровок и маглов. Фауст стал называть Филиуса «новым другом», заверяя, что тот напоминает ему одного гнома, погибшего на войне несколько тысяч лет назад, но бывшего хорошим другом Фаусту. С тех пор прошло полгода. Они встречались всего несколько раз – по разные стороны баррикад, но каждый бой заканчивался тем, что Фауст не убивал поверженного противника, а угощал его каким-то напитком без запаха, но со странным оранжевым цветом. И тогда двое совершенно разных существ вели долгие беседы.

– Аластор уже на пути сюда, – Филиус, вопреки логике и здравому смысле, отчего-то не желал смерти этому убийце и маньяку.

Может быть Флитвик оправдывал дру... знакомого тем, что тот не убивал ни женщин, ни детей, честно и благородного, как и положено Королю на войне, сражаясь лишь со взрослыми мужчинами. А может в карлике говорила крупинка, атом, микрон крови гномов, дошедшей сквозь призму времен.

– Не дело убегать от хорошей драки, – оскалился Фауст.

– Тогда дай мне унести Элизабет.

– Нет! – рявкнул Фауст, вставая на ноги. – Теперь я не отпущу её ни на дюйм от себя!

Филиус вздернул палочку, направляя ей в сердце разъяренному Ифриту. Флитвик еще никогда не видел это существо в таком гневе и бешенстве. Впрочем, Либефлем тут же успокоился и, будто прося прощение, неопределенно помахал рукой, показывая, что все в порядке.

– Ты же понимаешь, что с такой раной, какую тебе нанес Альбус, ты не сможешь победить Грюма.

Фауст прикрыл глаза, вспоминая его бой с лидером противников – Великим Светлым магом Альбусом-куча-вторых-имен-Дамблдором. Да, за тысячи лет это был второй маг, сумевший одолеть Короля Ифритов.

– Да, – протянул Ифрит, усаживаясь рядом с невестой. – Вы, карапузы, успели подрасти за это время. Вот, помню, когда-то с бубнами у костров танцевали, а сейчас... Интересно, а как там – на Луне?

Флитвик промолчал, не зная, что ответить.

– Вот и я не знаю, – грустно вздохнул Ифрит. – А вы уже знаете. Жаль, что Том нашел меня сейчас. Я ведь на Земле везде бывал, даже в тех местах, которых вы думаете, что и не существует вовсе, а на Луне не довелось. Обидно... Не все видел получается... Вот что мне отроку сказать, когда тот придет и спросить – «папка, а что у нас на Луне»? Вот про жерло вулкана расскажу, про Трою расскажу, про Рим расскажу, про Дикий запад, про дворцы, замки, первые машины, самолеты, небоскребы, спутники, компьютеры, интер... интер... интер-хрень, или как его там, тоже расскажу. А про Луну – нет. Не все видел... обидно...

– У тебя не может быть детей, Фауст.

– «Ты не сможешь объединить весь мир, Александр!» – передразнил Фауст, явно копируя чей-то голос. – Ладно, согласен, хреновое сравнение – он ведь не смог. Ну, хоть попытался. Вы, карапузы, всегда такие – до конца идете. Вот представь, придет ко мне этот малыш и скажет – «папка, а какого-то это «до конца идти»». А что я ему скажу? Мол, у мамы о таком спрашивай? А ведь не женское это дело – до конца ходить.

Филиус вновь промолчал. Порой ему становилось сложно понять, о чем говорит древний Король, но на то он и древний, почти как вся цивилизация, чтобы говорить так, что Мордред не разберет. Хотя, Мордред, наверно, действительно не разбирал...

– Фауст, ты...

– Она беременна, – улыбнулся Фауст. – Сам посмотри.

И Филиус посмотрел, потеряв дар речи и связь с реальностью.

– Но этого не может быть! – воскликнул карлик.

– Не ты ли мне рассказывал про чудеса? – усмехнулся Ифрит. – А теперь, когда сам стал свидетелем подобному, отказываешься верить?

Флитвик, вопреки воле, тоже улыбнулся.

– Верю, – кивнул он. – Значит не уйдешь?

– Не уйду. Не стану позориться на глазах у сына. Он, пусть пока еще и там, но уже смотрит. Пусть увидит, что папка у него не из робких, что драки не боится.

Филиус снова кивнул и направил палочку на дверь.

– Тогда я буду сражаться с тобой.

Ирфит засмеялся и хлопнул в ладони. В тот же миг Филиус понял, что его взяла в плен чужая магия. Руки вытянулись по швам, а сам карлик принял вертикальное положение и перелетел в угол, где его укрыла будто ожившая тьма.

– Не все карапузы так мудры как ты, мой новый друг, – заметил Ифрит, садясь обратно в кресло. – Не хочу, чтобы тебя заклеймили предателем. Наблюдай за моим последним боем, мудрый ворон. Не свидится нам вновь. Прошу лишь об одном, Человек, пообещай, что приглядишь за сыном. Пусть и глупо, но я знаю, что ему будет ведомо волшебство.

Филиус понял, что может говорить и воскликнул:

– Подумай о Элизабет! Ты подвергаешь её опасности!

Либефлем снова засмеялся.

– Никто не тронет эту леди, мой новый друг. Тысячи тысяч Фейри будут оберегать её, пока не родится мой сын. Просто пообещай, что приглядишь. Не прошу ни клятв, не заверений. Ваше слово – людское слово, оно не магическое, а значит тверже скалы, крепче алмаза и вечно как время.

Флитвику ничего не осталось, кроме как ответить:

– Обещаю.

– Верю тебе, – кивнул Фауст. – Ты – настоящий... Как и они...

И в этот миг в комнате вырвалась пятерка Орденцов, под предводительством Аластора. Они мигом взяли в полу-кольцо Фауста, спокойно сидевшего в кресле и смотревшего на своего оппонента. Один из воевод противника, ну или как в этом веке называется подобная должность. Опасный, сильный маг, не такой как те двое, но все равно – сильный.

– Я нашел тебя, тварь! – процедил Грюм, сверля глазами ненавистного ему монстра.

– Потрясающая наблюдательность, – хмыкнул Фауст.

– Я бы предложил тебе сдаться, но лучше убью!

– А силенок– то хватит?

– Ты ранен – а значит хватит.

И закипело сражение. Ифрит хищно скалился, сжигая все вокруг дотла, обращая в пепел одним лишь словом, одним лишь взглядом. Грюм ставил щиты, разя противника всеми доступными ему заклинаниями. В какой-то момент пятеро Орденцов вынуждены были аппарировать, так как их сил уже не хватало для сражения. Грюм и Фауст остались один на один. В углу, сокрытый тенями, стоял Филиус Флитвик, а на кровати, единственном островке спокойствия в этом огненном хаосе, волшебным сном спала Элизабет МакГрей.

Одно сражение спустя

Окровавленный Фауст стоял напротив измотанного Грюма. Вокруг, вместо дома, красовалась огромная выжженная поляна, в центре которой сюрреалистичным пятном «возвышалась» нетронутая кровать, а так же кокон, сотканный из теней.

Аластор понимал, что магии у него осталось лишь на одно заклятье, впрочем, Аврор даже не догадывался, что сил у Ифрита еще меньше. Рана, нанесенная Дамблдором, давала о себе знать. В таком состоянии Фауст не обладал и десятой частью своих прежних возможностей – Великий Маг действительно оказался Великим.

– Человек, – сплюнул кровью Фауст, с гордостью глядя на стоявшего перед ним бойца. – Настоящий.

– Что за чушь ты несешь, ублюдок?

– Патовая ситуация, – Либефлем продолжал говорить, словно не замечая слов противника. – Тебе не убить меня, мне не победить тебя не убивая, а я не убиваю людей. Что делать будем?

В голове Грюма щелкнуло и он сплюнул:

– Искать варианты! Seko!

Аластор потратил на это простенькое, околотемномагическое заклинание остаток сил, и его рука упала безвольной плетью. Истаял хрустальный протез, сотворённый в горячке боя и пришедший на смену потерянной в огне ноги, из прожжённой глазницы хлынула кровь, но Грюм стоял. Аврор не мог позволить себе упасть перед лицом врага.

Фауст был готов отразить невидимый глазу клинок, но тот прошел мимо. Впервые за тысячи лет, Ифрит осознал значение слова «страх», когда обернулся за спину. Заклинание оказалось нацелено вовсе не на Короля, а на мирно спящую красавицу. Оставались считанные сантиметры до того как невидимый меч отсечет голову от тела, но в воздух ударил фонтан из разноцветных искр. Он вихре закружил вокруг будущей матери, испаряя заклинание.

Фауст облегченно вздохнул – поданные, его верные, любимые подданные пришли на выручку. Следующие девять месяцев они будут оберегать свою королеву от любых напастей и даже самой смерти. Неважно – пусть Фейри и вымерли, но даже оттуда они выполнят долг, наложенный на них самой Природой и сберегут Человека.

– Я не убью тебя только потому, что верю в то, что на это с подвигла не душа, а прокля́тая магическая кровь.

Фауст подошел к невесте и поднял её на руки. Он знал, что если еще раз призовет пламя, то истратит все силы. Он, проживший тысячи лет, станет простым смертным, станет человеком. Лишенный дара природы, у него, возможно, останется сил лишь на то, чтобы однажды похвастаться перед сыном, взмахом руки запалив камин. И это все – лишь один призыв и «человеческий век», вот что ждало Ифрита, призови он пламя вновь.

Так, чтобы слышал лишь Филиус, Король произнес:

– Прощай, мой новый друг. Я был влюблен в наши беседы и буду ждать, когда мы сможем вновь поговорить.

И в следующий миг пламя окутало двоих существ, унося их на другой край мира. Исчез и кокон, переместив Филиуса в его собственный дом. На долгие девять месяцев мир утратил Фейри.

Грюм почти потерял сознание, но удерживаясь на грани, раз за разом прокручивал в голове последние события. Как могла выжить любовница Монстра? Вот тот вопрос, что будет долгие годы лишать Аврора сна, пока тот не поймет простую вещь – смерть над Фаустом, не означала победу над монстром. Где-то там, под лучами солнца, росло второе чудовище и Аластор должен был защитить от него дорогих ему людей.

Конец интерлюдии

Аластор, глядя на плакат, видел лицо Элизабет. Конечно оно умело скрывалось в мужских чертах, но все же, без сомнения, эта была она – та самая любовница. А маленькая, невидимая никому, кроме, пожалуй, самого Грюма, искорка в глубине голубых глаз была точно такой же, как и у Фауста. Не, без сомнений – это его сын.

Дамблдор, пусть и нашедший в этой теории множество ответов, все еще сомневался в словах товарища.

– Не, – отмахнулся Мистер. – Это невозможно.

С громким шипением камин будто выплюнул человека, которому мало где были рады.

– Профессор Дамблдор, – произнес запыхавшийся Снейп. – У меня две новости. Одна ужасная, другая неинтересная.

– Северус, твой сарказм немного не ко времени.

– Тогда ужасная – четыре года под нашим боком жил крестник Лорда и сын его правой руки... Герберт Ланс и есть Артур Либфлем! А сейчас, видя ваши шокированные лица, спешу обрадовать – теперь даже если Артура лишат памяти, он скорее перегрызет Лорду горло, чем станет с ним хотя бы разговаривать.

Пока кипели страсти, на столе, рядом с подписанным плакатом, лежала газета. Её заголовок гласил – «Вирусная вспышка на окраине Лондона! Первые жертвы в Скэри-сквер!». Дальше шел длинный репортаж, где сообщалось что вирус удалось локализовать, а очаг уничтожить. Говорилось что в любой больнице сделает бесплатную вакцинацию, а так же упоминалось, что к ужасу и несчастью, очаг оказался на месте, где некогда стоял приют «св. Фредерика». Далее шел длинный перечень скончавшихся от болезни. Среди прочих значились:

« – Роза Эштентон.

– Кэвин Брикс. – Гэвз Кукельбэк.»

Тот же день, Лодон, вечер, Грэйв-гарден

На старом кладбище, среди могильных плит, гранитный надгробий, травы, лужи и мусора, сидел странный человек. Впрочем, странным он был лишь для этого места. Ухоженный, в дорогой одежде, явно не знавший ни голода, ни холода, и, что удивительно – целый и невредимый. Ведь любой, кто подходил под подобное описание, становился желанной добычей для хищников Скэри-Сквера. Но никто не смел даже смотреть в сторону этого, все же знакомого визитера. Многие из тех, что прячутся в тяни, лишь мельком глянув на высокого, плечистого юношу вспоминали «красавчика из св. Фредерика». Местные, хоть и не отличались моралью и нравственностью, но не хотели мешать трауру человеку, потерявшего свою семью. Впрочем, возможно они просто его боялись.

На трех плитах стояли стакана, наполовину заполненных виски. Сам парень сидел на земле, нисколько не заботясь о сохранности своих дорогущих брюк. В руке его покоилась бутылка недорого виски, которую тот почти допил. Рядом стояла еще одна – пустая.

Герберт все никак не мог изгнать из головы повторяющиеся фразы.

«– Бэмбифэйс! Я... я... я...

– Да?

– Нет, ничего. Скажу, когда вернешься!»

Они звучали вновь и вновь, сводя сума волшебника.

– Я вернулся, – раз за разом повторял он. – Так почему же ты молчишь?

Но гранит хранил молчание, не нарушая кладбищенской тишины. Наверно, Герберт должен был заплакать, но его глаза остались сухими. Все слезы он выплакал тогда, когда четыре года назад за ним пришел Дамблдор. Всего три слезинки за всю жизнь – вот и все, на что было способно сердце Ланса. Слишком сильно юноша верил в то, что он не должен плакать, что это, как тогда думал мелкий сорванец – «для девчонок».

– Простите, – повторял парень.

Совсем недавно, меньше недели назад, из за его неумной жажды приключений, чуть не погиб дорогой друг – дракончик Роджер. Еще в тот момент, Ланс должен был понять, что своими действиями он может принести смерть и несчастье дорогим людям, но самовлюбленный музыкант никак не хотел этого замечать. И что теперь? Он был так поглощён эти дурацким долгом, который обязан собрать, что не подумал о последствиях собственных действий. И теперь ему уже больше никогда не услышать ответа на свой вопрос.

Собственными руками Ланс погубил тех, кто был ему так дорог. А что... а что... а что если под угрозой теперь и остальные?! Если следующим станут такие счастливее Миллер с Яковлевой, или жизнерадостный Крам и бесбашенные близняшки? А если зло коснется Уизли, пусть и с тараканами – но все же дорогих сердцу юноши. И все это будет из-за него. Из-за того, что Ланс оказался намного глупее, чем думал о себе прежде. Он оказался так же туп, как и клятое Золотое Трио. В конечном счете, он ничем от них не отличался.

– Простите, – еще раз произнес Ланс.

Герберт поднялся на ноги и огляделся. Нет. Он не должен был этого допустить.

– Дряной из меня человек вышел, – подумал Ланс, наставляя палочку на сердце. – Может хоть кот выйдет достойный.

И человек исчез, а кладбище покидал грустный, пришибленный черный кот, чьи белые подушечки и воротничок покрылись грязью, скрывая свой истинный цвет. Вид этого четвероного словно отпугивал от себя, уверяя в том, что кроме несчастий животное ничего с собой не принесет.

Как только кот покинул пределы кладбище, на нем появилась группа странно одетых людей. Многие, взглянув на странные мантии, сочли бы их сатанистами, но это было не так. Впрочем, пусть посетители и не имели ни малейшего отношения к сектантам, это не помешало им четверть часа шарится по кладбищу. Наконец, вновь собравшись группой, самый старый из них, с бородой до самой земли, произнес:

– Мы должны найти его.

И в тот же миг люди исчезли, будто и не было их вовсе, лишь отголоски звучных хлопков убеждали в том, что все же были.

Кэри Ченкомби сидела на подоконнике, читая последние страницы любимой сказки. Маленькая, девятилетняя девочка вчитывалась в строчки, пытаясь вобрать себя все волшебство, что могла подарить эта история. Да и чего греха таить, только так девочка не боялась. В небольшой двухкомнатной квартире, юная леди чувствовала себя словно в пещере, наполненной страшными призраками и монстрами. Отца у Кэри не было, а мама, работая на двух работах – кассиршей в магазине и официанткой в кафе, возвращалась домой лишь к полуночи, а уходила еще до того, как девочка просыпалась в школу.

Вот и сейчас миниатюрная блондинка боялась слезть с подоконника и уйти вглубь темной комнаты. Мама просила не зажигать свет после восьми, чтобы экономить деньги. Ченкомби были очень бедной семьей, ну а что еще можно ожидать от двадцатишестилетней матери и восьмилетней дочки, живущих на две мизерные зарплаты. Девочка лишь раз в год видела новые платья – мама дарила их на рождество, и раз в год новую игрушку – на день рождения. Все остальное было старое, уже давно заношенное и заплатанное. Игрушки сотни раз переклеены, а учебники и вовсе не рассыпались лишь благодаря какому-то чуду.

Впрочем, девочка не очень расстраивалась по этому поводу. Она очень любила свою маму и все немногое, что у них было, просто иногда Кэри становилось очень страшно. Особенно в последние месяцы. Мама работала все больше, постоянно говоря Кэри что та должна хорошо учиться, чтобы однажды уехать из района. Именно для этого Мередит – мать юной леди, отдала свою дочь в школу, находящуюся за переделами Скэри. Там девочку не очень любили. Из-за ума её обзывали зубрилой, за бедность – нищенкой, а после того как выяснилось, что у Кэри нет отца, то вход пошло страшное слово – безотцовщина. Но девочка не обращала внимания на все выпады, измывательства, а порой и очень обидный и болезненные «розыгрыши», как их называли родители малолетних пакостников.

Леди закончила читать сказку и посмотрела в окно. Там, в книгах, к таким детям как Кэри на выручку приходили крестные феи, смешные старички волшебники, ну или просто – волшебники. Когда-то девочка верила, что и к ней придет такой, но мама сказала, что волшебства не бывает и все надо делать самим. Мередит хотела даже запретить дочери читать сказки, но вовремя опомнилась и сдержала порыв.

По вечерам Кэри часто молилась, что бы бог прислал ей на помощь ангела-волшебника, но видимо леди молилась слишком тихо или неправильно, потому что время шло, а помощи не было. Дети все так же обзывали её, не тушуясь иногда и больно ткнуть в плечо или в бок, а другие девочки даже кидали в волосы жвачку, из-за чего их пришлось обкорнать до мальчишеского ежика. Маме все так же не везло – несколько раз её выгоняли с работы, из-за того, что она была груба с клиентами. А как иначе можно обходится с теми, кто норовит залезть тебе в трусики при любой удачной и неудачной возможности. В общем, семья Ченкомби еле-еле сводила концы с концами, хоть как-то удерживаясь на границе абсолютного бедствия.

Девочка закрыла книгу и обняла себя за колени, прислонившись к стеклу. На улице начался дождь. В это время в Лондоне постоянно шли дожди, словно пытаясь остудить землю и напомнить ей о скором приходе зимы.

По улице ездили машины, порой оглашая окрестности резкими гудками и пугая безразличных прохожих, похожих на пьяных мух, бесцельно двигающих по дорогам и переулкам. Девочка страшно боялась темноты, но еще больше ей был неприятен дождь. После него мама всегда тяжело кашляла и страдала мигренью.

Взгляд прекрасных, почти синих глаз, скользил по широкому проспекту. Там шли люди-грибы, до того их зонтики напоминали грибные шляпки. Все куда-то спешили, торопясь по скорее попасть домой или в иное сухое и теплое место. И тут девочка увидела второе существо, такое же грустное, как и она сама.

На поребрике, свесив хвост в лужу, сидел обычный, дворовый, грязный кот. Он мок и дрожал от холода, а прохожие спешили пройти мимо, не обращая внимание на несчастное животное. Кот показался Кэри не просто брошенным, а почти безжизненным. Он был таким грустным, таким несчастным, что доброе сердце леди не выдержало, и судьба их обоих решилась в тот же момент, когда скрипнул старенькой замок на входной двери.

Кот уныло водил лапкой в грязи. Лишенный всяких мыслей и стремлений, он представлял собой комок слипшейся шерсти и грустных, совсем не кошачьих глаз. Четверолапый, глядя на поток двуногих, ни о чем не думал и ни на что не надеялся, в этот момент он просто хотел сидеть и мокнуть. Увы, даже такому его желание не было суждено исполнится.

– Пойдем скорее в дом, – прозвучало рядом и кота приподняло на земле.

Он оказался в руках маленькой леди, чье миленькое, даже – красивое личико ужасно портила мальчишеская прическа. Кот не сопротивлялся подобному повороту судьбы – ему стало плевать на себя.

Кэри принесла несчастного домой и, постояв в нерешительности с мгновение, все же скинула промокшее, местами дырявое пальто и включила свет в душевой. Она осторожно опустила кота в ванную и включила теплую воду, с опаской глядя на хвостатого. Девочка знала, что коты не любят воды, но этот даже не пытался выбраться из акрила, смиренно глядя в никуда.

– Сейчас мы тебя помоем, – мурылкнула Кэри. – Ты, наверно, немного приболел, но в тепле сразу выздоровеешь – я тебе обещаю.

И девочка принялась мыть большущего кота, который совсем не сопротивлялся телодвижениям двуногой. Кэри, видя, что кот все еще грустный, окончательно уверилась в том, что животное болеет. Правда не телом, а душой. Откуда маленькая девочка могла это узнать? Ну, будь мы волшебниками, я бы сказал, что это чудеса магии, а так она просто знала и все.

Высушив животное замотанным скотчем феном, Кэри обернула его в проплешенное полотенце и понесла в комнату. Там леди юркнула в кровать и потащила кота с собой. Она его крепко обняла и закрыла глаза, совсем не чувствуя страха.

– Теперь ты мой, – сказала она. – Я буду звать тебя Аланом, хорошо?

Кот просто лежал. Ему было плевать. На все. На всех. Как, собственно, и всегда.

24 августа 1995г, Англия, Лондон, средняя школа – Мерис-Грен

Кэри со смехом наблюдала за тем, как Алан гонялся за солнечным зайчиком, которого девочка пускала при помощи своего жестяного пинала. Почти неделю назад Алан почти не двигался, постоянно грустил и даже отказывался кушать, но сейчас почти выздоровел. Конечно на него иногда накатывали приступы хандры, но тогда Кэри крепко-крепко обнимала своего пушистого друга и тот, вместо того чтобы грустить, начинал мурлыкать и комично стучать лапкой, не выпуская когтей.

Вообще, Алан оказался очень добрым и умным котом. Он, по просьбе Кэри, прятался от Мередит, каждый раз, когда, та все же заставала дочку дома. Мама бы ни за что не одобрила «лишний рот», а юная леди не хотела лишаться своего единственного друга. Да, за эти дни они стали друзьями.

Кэри как-то раз пожаловалась на свой страх, и с тех пор Алан ночью всегда сидит на кровати, неся свой почетный караул, охраняя сон маленькой девочки от любых напастей и монстров. Даже тех, которые живут под кроватью и в стареньком шкафу! А еще он умеет так мяукать, что кажется будто кот поет. Правда очень грустно. Порой даже так, что у Кэри невольно выступают слезы. Тогда Алан сразу замолкает и начинает тереться о леди, успокаивая её своим мурлыканьем.

А еще, совсем недавно, Алан стал приходить на большие перемены, скрашивая одиночество леди. Кэри не любила оставаться одной, она этого боялась еще больше темноты и Алан, верный друг, теперь каким-то образом пробирался через школьную ограду и оказывался здесь, в небольшом парке, куда детей выпускали погулять. Ченкомби частенько пряталась здесь от своих одноклассников.

Кот продолжал играться с солнечным зайчиком, заставляя Кэри смеяться.

– Смотрите-ка кто это у нас здесь, – произнесли за спиной.

Девочка сразу узнала этот голос и вскочила на ноги. У кустов, где и пряталась леди, стояла компания Брута Перпена. Четверо парней и три девочки, считавшие что день прожит зря, если они как следует не подразнили, а то и побили Ченкомби.