Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 86 страниц)

Герберт посмотрел на ополовиненную сигарету. Да – курить в одиночестве поганая затея. Всегда тянет на философствование или нечто близкое к тому. Но с кем тогда подымить в школе? Из старших курило только двое, но они были, как бы это сказать – увлечены друг другом. И присоединяться к их компашке не хотелось ну ни в какую. А из остальных любителей подымить. были только Снейп и Спраут.

Проныра хихикнул, представив как он попытается стрельнуть у Сальноволосого сигаретку. Возможно декан даже поделиться – просто не отойдёт от шока, что кто-то посмел подойти к нему с такой просьбой. Это была бы просто ошеломительная шутка, достойная упоминания наравне со Скорбной неделей.

От сигаретки осталась лишь треть, а мысли Ланса плавно перетекли на новый учебный год. Когда на доске объявлений повесили перечень дополнительных предметов, слизеринец даже не задумывался какие выбрать. Конечно же он вписал свою фамилию напротив «Нумерологии» и «Древних Рун».

Нумерологию преподавала профессор Вектор, лучшая в своем деле. В том труде, который вот уже дав года читает юноша, даже упоминались её форумла, теоремы и приводились примеры решения тех или иных уравнений. Ланс даже был несколько удивлен, что ученый с мировым именем, преподает в обычной школе. Но чего удивляться, если Хогвартс занимает первое место в этом самом мире.

Древние Руны вела Батшеда Бэбблинг, чья фамилия так же была на слуху. За её авторством были многие переводы древних текстов и рукописей, и многие библиотеки мира сочли бы за честь принять такого видного исследователя у себя. Но профессор предпочитала совмещать работу с преподаванием, и, опять же – лучшая школа в мире идеально подходила для этого.

Возможно, после начала занятий, тем изысканий Герберта увеличиться, и он наконец приблизиться к главному – созданию своих заклинаний. Для этого у Ланса уже было готово почти все. Первое и самое важное – идеи чар. Второе – структурные уравнения, что было самым важным. Например, расчет одного из заклинаний Герберта, занял собой три метра пергаментного свитка. Не хватало лишь невербальной составляющей и Старших рун.

Герберт, использовав свой не самый ординарный ум, решил что, соединив в своих чарах множественные аспекты, он сможет создать нечто такое, что вполне уровняет его шансы на схватку с любым лбом. К этой мысли его привели многочисленные записи схваток Дуэльной Лиги, которые ему поставлял Флитвик. Герберт просматривал десятки, сотни боев, прокручивая из раз за разом, замечая каждую деталь, каждый нюанс. И в голове вырисовывались чары, их структуры, назначения, цели применения и способы этого применения. Но все, опять же, упиралось в невербальный стиль и Старшие руны. Без них все замыслы юноши оставались лишь набором цифр на пергаменте и образами в голове.

Ровно десять чар, ровно десять уравнений, вот все что выудил из себя Ланс, зная что больше уже не выудит никогда. Но если бы у него получилось овладеть ими, если бы он смог использовать невербальную магию на уровне с вербальной, то этого бы хватило для того, чтобы его дорога к короне Короля Рока покрылась красным ковром. Этого бы хватило, что бы «кинуть кости» с любым психом, у которого палочка заряжена магией, накопленной за поколения чистокровных предков или врожденного таланта.

В конце концов у Ланса тоже был свой талант, помимо музыки конечно. Ведь уже на втором курсе он мог посоперничать в огненных чарах с выпускниками Хога. Как бы ни был слаб Ланс в волшебстве, но огонь подчинялся юноше так же легко, как зажигалка, загорающаяся по одному щелчку. Это даже не требовало особых усилий и сколько бы то ни было волшебства. Так же просто, как дышать.

Сигарета вдруг погасла, а по щеке резанул ледяной осколок.

– Что за... – протянул Ланс, когда поезд вдруг резко остановился на полном ходу.

От неминуемого падения Геба спасла реакция и ловкость. Юноша мигом подпрыгнул и хватился за поручень, через мгновение уже приземлившись на ноги. Но на этом сюрпризы не заканчивались.

Недавний дождь, стеной льющий за окном, вдруг обернулся градом. И теперь по стеклу тарабанили не капли, а колющие ледяные шарики и иголки. А само стекло стало покрываться коркой расписного инея, с треском захватывающего все больше и больше пространства.

Свет в коридоре замерцал, а потом и вовсе погас. По полу потянулся жидкий, но едкий туман, стелящийся и извивающийся подобно клубку змей. Ланс начал задыхаться. Его мучал ужасный запах. Запах гнили, грязи и даже не смерти, а какой-то подобии смерти. Такое впечатление, что здесь появились призраки, но призраки плотные и осязаемые, оставшиеся в этой реальности, но уже не живые.

Живот Геба скривило, глаза защипало от смердящей вони. Поминая свой прошлогодний опыт, когда получилось закрыться от запаха при помощи навыков начинающего анимага, Герберт попытался сосредоточиться, но тут вонь удвоилась в своей плотности.

И когда жалобно скрипнула оледеневшая дверь тамбура, Слизеринец, единственный кто был в коридоре, увидел их. Это были летящие черные рваны хламиды, словно прорехи бездны в искрящейся красками реальности. И где бы они не проплывали, везде мерк свет, все вокруг серело, обращаясь болотной мглой. Из под плащей вдруг показались руки. Герберт видел в своей жизни достаточно мертвецов и никогда не боялся их. Но эти руки, покрытые струпьями, с жесткой, пергаментной кожей, явно были руками трупа, но в отличии от других, они действительно пугали.

Из-за вони, Герберт ощущал дикую слабость, тело не слышалось его и Ланс рухнул, сползя по стене. Два плаща приближались и холод все усиливался. А вместе с ним усиливалось и отчаянье. Будто кто-то выпивал всю, как раньше казалось, неиссякаемую жизнерадостность юноши. Самые ужасные воспоминания стали прокручиваться в Ланса, но тот отмахивался от них, не желая вспоминать и вновь погружаться. Ланс никогда не жил прошлым и легко оставлял все зло за спиной, заменяя его жаром жизни.

Два плаща приблизились почти вплотную, но тут один вдруг резко отвернулся и буквально ворвался в купе, где сидело Трио. А тот второй, точно так же сорвался к Гебу. И с каждым сантиметром приближения, усиливалась и вонь и страх вкупе с отчаяньем.

Ланс, тяжело дыша, буквально утопая в поту, поднял палочку. Он не произнес ни слова, ни сделал не единого жеста, но с кончика его красной палочки с орнаментом в виде завитков, сорвалась слабенькая струя пламени. Плащ издал низкий визг, отшатнулся, пропуская огонь за себя, и нагнулся к Гебу.

Откинулся плащ и Проныра лишь от шока смог сдержать рвотный позыв. Там, под капюшон из черной, струящейся ткани, не оказалась лица. На голове, вытянутой, словно на картине «Крик», был лишь круглый беззубый рот, распахнувшийся подобно трубе. Все вокруг закрутилось в тошнотворном хороводе, все померкло и мир сосредоточился лишь на этом провале.

Ланс ощутил, что падает, падает и не может ухватиться, потому что внутри собственного разума не за что ухватиться.

– Смотрите кто это у нас... – услышал Герберт.

Он открыл глаза и увидел перед собой ангела. Так он думал в первые десять секунд, пока не услышал.

– Ну-ка, скажи «мама», – произнес ангел голосом, льющимся потоками меда.

И Ланс услышал детский, совсем детский голосок:

– Ма-ма, – а потом понял, что это говорит он.

Это его горло исторгало эти звуки и это его маленькие пухлые ручонки, похожие на перетянутые сардельки, тянулись к ангельскому лику. К этим тонким, идеальным чертам лица, к точеному носу и скулам, к идеальному разрезу глубоких, ярко-голубых глаз и густым, но изящным бровям в разлет. К густым, черным волосам, которые могли поспорить в своем цвете с безлунной ночью. К улыбке, такой доброй, такой заботливой и нежной, что на неё хотелось смотреть вечно. И к бесконечному теплу, которая источала эта прекраснейшая из женщин.

Женщина вдруг распахнула глаза, взмахнув своими длинными ресницами, похожими на крылья бабочки.

– Фауст, Фауст! – закричала женщина. – Наш сын заговорил!

В тот же миг прозвучал оглушительный топот ног и на сцене появился новый участник. Наверно, Ланс должен был зажмуриться, испугаться, закричать от ужаса, но он лишь засмеялся своим смехом, схожим с журчанием весенней капели. Перед ним показался мужчина. Вот только лицо его было не похоже на человеческое, в нем явно проступали четкие звериные черты, будто тот был барсом или рысью.

Узкие глаза искрили своей животной изумрудностью и расширенным, но все же узким зрачком. Тело, слишком нечеловеческое тело, закованное в броню узловатых мышц и жил, натянутых как стальные канаты. А волосы, волосы этого мужчины были не рыжими, а ярко-красными, как недавно расцветший цветок пламени.

Но маленький мальчик, годовалое дитя, не боялось, оно смелось и протягивало руки к этому монстру во плоти, как его бы назвали другие. Но для Ланса этот некто вовсе не был монстром, он был:

– Правда? – прозвучал низкий, рычащий голос, похожий на сопение лесного кота. – А что сказал?

Девушка с ангельским ликом улыбнулась и чмокнула дитя в нос.

– Малыш, повтори для папы, что ты сказал маме.

Дитя рассмеялось и вновь пропищало:

– Ма-ма.

– Это...это...это... ебич...

– Фауст! Не при детях!

– А ну да, просто я волнуюсь, – вдруг стушевался красно-волосый. – Это самый счастливый день в моей жизни! Ну-ка, а «па-па», скажи «па-па».

И он протянул к ребенку руку, руку столь мощную, что она вполне сошла бы за лапу, даже ногти на пальцах были идентичны с когтями. Но ребенок вновь не испугался, а лишь крепко-крепко схватился за палец, увенчанный острым когтем.

– Па...

Но не успел последний звук сорваться с уст младенца, как по ушам резанул страшный грохот. Стены задрожали, с потолка осыпалась штукатурка, слетела с петель входная дверь, с хлопком приземлившись на пол, и там, в темноте разгоняемой отсветами камина, Герберт различил женскую фигуру в темной мантии. А потом Ланс услышал смех, безумный женский смех.

– Спрячься, – прорычал Фауст испуганному ангелу. – Спрячься сама и спрячь его. Я задержу её.

Ангел вдруг жарко поцеловала красно-волосого, а когда их поцелую закончился, Ланс увидел что в верхней и нижней челюстях выступают сюрреалистично длинные, опасные клыки.

Девушка вскинула Геба на руки, но на мгновение голова дитя оказалось над плечом ангела, и тот увидел. Увидел как красно-волосый, повернувшись к камину, взмахнул рукой. И вместе с тем взмахом взвился поток яркого, ревущего пламени, окутывающего все пространство вокруг.

Потом все что мог видеть ребенок, это синее платье ангела, несущего его не своих руках. Вот они оказались около стены, девушка что-то где-то нажала и в стене открылась ниша.

– Молчи, – вдруг прошептала девушка. – Умоляю Герберт, не издавай ни звука.

Потом поцелуй в лоб и фраза:

– Я люблю тебя.

Ангел снова что-то нажал и ниша захлопнулась. Ребенок остался в темноте и у него остались лишь звуки голосов, пробивающихся сквозь треск пламени.

– Ты думал, что спрячешься здесь. Огненный? На этом краю мира?

– Не произнеси этого имени при мне.

– А раньше оно тебе нравилось, – и смех, такой страшный, такой безумный.

– Убирайся, убирайся сейчас же.

– Нет! – смех резко прервался, переходя на визг. – Он пал!

– Что?

– Он пал! Темный Лорд пал! И это все из-за тебя! Ты ушел, бросил всё ради неё! Ради ничтожной маглы! Но я нашла тебя, отыскала, и я покараю тебя за предательство.

Тишина.

– Ты ничего не знаешь... он тебе так и не рассказал.

– Заткнись! – и вновь этот визг, высокий, режущий уши визг. – Он рассказывал мне все, я была к нему ближе всех!

Вновь тишина и треск пламени.

– Почему ты стоишь Фауст? Почему не нападаешь? Или ты думаешь, что я пришла сюда чай пить? – и смех, безумный женский смех. – Даже Лонгботтомы сражались, а ты стоишь.

– Я больше не сражаюсь, Бел...

– Не смей!

– Хорошо... Я больше не сражаюсь. Я был глуп, и за это заплатил, но я нашел что-то более важное, чем собственная ненависть. Уходи или стреляй, но моих рук больше не тронет ни капли волшебной крови.

– И почему же, из-аз неё? Из-за грязной маглы?

– И из-за неё тоже. Но еще из-за того, что кровавыми руками нельзя держать детей.

– Детей? – опять смех, казалось, что эта женщина смеялась всегда, буквально захлебываясь в своем безумстве. – У тебя не может быть детей, ты последний.

И все не прекращающийся смех, дикий, сумасшедший, въедающийся в подкорку как клеймо каленого железа. А потом тишина и треск пламени.

– Все стоишь?

– Стреляй или уходи.

– Последнее желание Фауст? Радуйся моей милости.

– Не трогай её. Дай ей уйти. Я был монстром и за это должен заплатить, но она невинна.

– Хорошо.

– Поклянись.

– Клянусь. Прощай Огненный. Bombarda Maxima!

А потом треск, словно кто-то расколол битой арбуз и страшный жалостливый крик, смешанный с истошным плачем. Нов се это заглушил дикий хохот той сумасшедшей женщины. Треск пламени стих, повисла тишина, потом раздались шаги. Четкие, размеренные, но разбавленные цоканьем каблуков и сдавленными смешками.

– А вот и ты...

– Уходи, убирайся! – кричал ангел, захлебываясь слезами.

И смех, такой мерзкий, сумасшедший смех и фраза:

– Я солгала – Crucio!

И крик...

Что-то вырвало Ланса из этих забытых воспоминаний. Будто в долину отчаянья и страха вторглась упавшая звезда, сотканная из счастья и радости. Герберт вноьв открыл глаза, но на этот раз уже в реальном времени, в настоящем мире, а не том, что подкинули грезы.

Проныра увидел как плащи улетают, истошно визжа, а за ними несется серебрянное пятно, но когда зрение пришло в норму, на миг Проныра увидел в этом пятне огромную собаку. Вскоре плащи и собака скрылись за дверьми тамбура.

– Как ты парень? – прозвучал мужской, чуть хрипящий голос.

Ланс понял что он сидит на полу, залитый потом, а над ним склонился тот самый спящий мужик. Лицо у того было изнемождённым и обеспокоенным.

– Все в порядке? Гарри тоже досталось, но у него хотя бы не попытались душу выпить. Держи шоколадку – поможет.

Проныра отмахнулся от шоколадки и та покатилась по полу. Профессор ничуть не обиделся, а лишь попытался помочь встать, но был мгновенно оттолкнут в сторону. Проныра, держась за поручень, поднялся на ноги и вдруг понял что ему холодно. Впервые в жизни волшебнику из Скэри-сквера было холодно.

– П...ц здесь дубак, – голос Ланса быть чуть механическим, будто он не соображал, а действовал лишь на одних инстинктах.

Вот теперь Люпин удивился. Когда ушли дементоры, в помещении даже стало жарко, но вот если посмотреть на юношу, которого чуть не поцеловали, можно было подумать обратное. Загорелая кожа вдруг побледнела, превращаясь из бронзовой в желтую, губы и ногти посинели.

– Надо согреться, – прошептал все еще не соображающий Ланс.

Яркой искрой взвилась палочка, вдребезги разлетелось стекло, а Проныра слитным прыжком выпрыгнул на улицу и побежал. Он бежал так быстро как только мог, чтобы раздуть пламя в его груди, а путь его лежал сквозь пролесок туда, где обязательно помогут в этом сложном вопросе – к Волшебному Лесу.

Ланс уже практически слышал обеспокоенный шепот ветра и листвы, которые молили его поспешить, пока пламя совсем не погасло, пока юноша не потерял что-то важное, что почти забрал мертвец в плаще. Ведь еще совсем чуть-чуть, совсем немого и Лес не сможет раздуть это пламя.

Нужно было бежать быстрее, и Герберт побежал по тропинке, которая возникала у него под ногами, и даже ветер не смог бы его догнать.

====== Глава 24 ======

6 сентября 1993г Англия Хогвартс

Герберту снился сон. В этом сне ангел пел ему, и тот ангельский голос все глубже затягивал Ланса в омут полный тепла и уюта, из которого так не хотелось выбираться. Но так или иначе Гебу пришлось открыть глаза и расстаться с этим божественным созданием невероятной красоты.

Проныра сладко потянулся, зажмурив глаза и сморщив нос, а потом с зевком поднялся на ноги. Какого же было его удивление когда он обнаружил себя в куче листвы. Кто-то укрыл юношу ветками и травой, создав из зеленого покрова настоящее одеяло.

Слизеринец огляделся и увидел вокруг лишь утренний лес. Сверху шумели кроны, нашептывая свои потусторонние истории, вокруг звучал треск деревьев и свист ветра в траве. А сквозь высокую, плотную листву, пробивались лучики света, как острые спицы пронизывающие все вокруг, играясь в отсветах лесной пыли.

Герберт ущипнул себя за руку, но это не помогло. Он не спал. Но реальность была столь невозможна, что даже волшебнику было сложно поверить в происходящее. Последнее что помнил Геб, это то как он вышел покурить, а на него напали мертвые хулиганы в плащах и попытались лишить зрения, ну или души. В общем – затусил Ланс с дементорами, но у тех были явно какие-то проблемы с красивым третьекурсником и решили негодяи попробовать его на зуб. На этом воспоминания как ножом отрубало.

Единственное что помнил Проныра, это сон, в котором мелькали: ангельское девичье лицо, когтистая рука-лапа и какой-то сумасшедший, страшный смех.

– Опять вляпался, – вздохнул Ланс и хлопнул себя рукой по лицу. – И небось опять из-за Поттера.

Слава всем богам всех религий, шляпа была на месте, как и довольно дорогие (по меркам босоты) туфли и штаны. Вот только рубашка изорвалась в хлам. Ланс, не раздумывая, скинул с себя эти лохмотья и повесил на сук. Может кентавры подберут на бинты или еще чего.

Делать было нечего, идей никаких, так что неудивительно что Проныра достал из кармана помятую пачку сигарет, в которой отыскал самую целую, потом щелкнул кремнем. Закружился дым, закручиваясь в спирали и колечки, а юноша, чуть надвинув шляпу на лоб, закинул руки за голову и побрел по тропинке, которая вела к Хогвартсу.

Порой на пути ему попадались зверьки, которые зачастую останавливались и пристально вглядывались в идущего по тропке парня. Солнце игриво плясало на бронзовой коже, натянутой на натренированных, узловатых мышцах. И юноша, завидев какого-нибудь пушистого, снимал шляпу, приветствуя. А пушистый, в свою очередь, поводил хвостом, щелкал лапкой, дергал ушком, а потом отправлялся по своим пушистым делам. У всех были свои дела. Кому-то нужно было что-то притащить в норку, кому-то добыть червячка, жучка, мышку или даже более крупную добычу. У кого-то обваливалось дуплом, кто-то искал подпору для плотины, а некоторые просто безмятежно прогуливались по своей территории.

В какой-то момент Проныра остановился, нагнулся и стянул с себя туфли. Носки он запихал в карманы, и те торчали комично торчали наружу. Саму же обувь проныра связал за шнурки и повесил себе на шею.

С наслаждением он впился пальцами ног в еще пока сырую от росы земли, зарываясь в холодной, ласкающей траве. Выдав очередную партию дымных колечек, ни о чем не волнующийся Герберт Ланс, стал насвистывать свой любимый мотивчик. И будто в тон этому мотиву, с ветку на ветку перелетали три маленькие птички, пытающиеся выдавать трели в такт мелодии. Проныра отсалютовал шляпой и им. Так они вчетвером и продолжили свой путь сквозь Волшебный Лес.

Тропинка петляла, ведя Геба по путям, неизвестным иному путешественнику, мелькали порой самые странные деревья, больше похожие на кусты, и кусты, размером с дерево. Ланс миновал поле с поющими цветками, и перепрыгнул через овраг, в котором смеялись камни, но все вокруг казалось ему чуть знакомым и вполне нормальным. Даже белка, танцующая джигу вместе с саламандрой, были для юноши чем-то вполне обыденным. Но чем ближе Проныра подходил к замку, тем лес становился серее, обыденнее. Тут уже больше не встретишь дерева с лицом человека, или нюхлера, греющегося на камне, и даже особой птички с четырьмя крыльями. Казалось, сама суть Волшебного Леса старалась держаться подальше от Хогвартса, являя ему лишь самый краешек настоящего, неподдельного чуда.

Проныра на мгновение остановился около дерева, а потом улыбнулся и вышел на поляну.

– Молоток Гарри, – услышал он густой, низкий бас Хагрида. – А я уж было, это, испугался малеха по началу-то.

На поляне, от которой рукой подать до полей Хога, находились третьекурсники Гриффиндора и Слизерина. Здесь был полный состав за исключением Дафны Гринграсс и Теодора Нотта. Проныра несколько с недоверием посмотрел на Грейнджер. Он резонно предполагал, что заучка выберет себе курсы Нумерологии и Рун, на крайний случай – Магловедение. Но то, что ботаник в юбке станет посещать Практику УЗМС.

(п.а. В первых книгах, до третьего курса, есть упоминание того, что ребята ходят на УЗМС. Как я понял, до третьего курса это обязательный предмет, но проходят там только теорию. А вот с третьего теория заканчивается, и по желанию можно взять практику. Собственно, та же загвоздка с курсом Полетов. О нем вообще упоминается один раз.)

Хагрид помог Поттеру слезть с как могло бы показаться – огромной лошади. Но загвоздка была в том, что у лошади на лапах вместо копыт были орлиные когти, да и сама голова была орлиная, да и даже крылья имелись и половина туловища была в перьях. В общем, приятно вам познакомиться с гиппогрифами, химерами, в которых смешали орла и андалузского жеребца.

Тут кто-то повернул голову в сторону Геба, который стоял без рубашки, прислонившись к дереву, куря свою сигарету. Этим кем-то оказалась Лаванда. Она сперва неверующе хлопала глазами, потом вдруг с жадностью стала пожирать глазами фигуру юношу и дернула за рукав свою подругу Изабель, та в свою очередь ткнула локтем Парвати.

– Алоха пионеры, – махнул рукой Герберт.

Тут уж слизеринец собрал полный аншлаг взглядов. Причем все смотрели с разками нотками эмоций в глазах. Малфой и Ко с явным сожалением и призрением. Часть гриффиндорцев с удивлением, трио девушек с вполне знакомым по лету оттенками желания, ну а Трио было в своем духе и являло собой апогей шока.

– Герберт? – подал голос Хагрид.

– Нет, я тень отца Гамлета, пришел оповестить вас о страшном грехе.

– Ты из-за греха рубашку потерял? – вдруг хихикнула МакДугалл.

– Ага, – понурился слизеринец. – Так увлекся грехом, что потом еле портки отыскал.

Кто-то рассмеялся, кто-то покраснел, а Ланс, докурив сигарету, сжег бычок в пламени палочки. Не мусорить же в Волшебном Лесу.

– Ге... – хотел что-то сказать Хагрид, но не успел.

Раздался пронзительный, высокий визг, и теперь уже центром внимания стал другой конец поляны, где на земле валялся окровавленный Малфой, прижимающий к груди левую руку, на которой красовались три глубоких разреза. Над слабозадым нависал гиппогриф, тот яростно клекотал, махал крыльями, а потом поднялся на дыбы и занес передние лапы, явно намереваясь закончить дело.

Увы, между Драко и химерой возник лесничий, чья мощная фигура в этот момент внушала лишь оторопь. Хагрид замахал руками и стал отгонять зверя, который с явным неудовольствием, но все же подчинился. Да и как здесь не подчинишься.

– Спокойно Клювокрыл, – увещевал новый профессор по УЗМС. – Все в порядке Клювик. Спокойно.

– В порядке?! – завизжала Паркинсон, которая в этот момент склонилась над побледневшем Малфоя. Хотя, было удивительно что этот «аристо» может побледнеть еще сильнее. – Драко умирает!

Хагрид опешил, но потом взял себя в руки, впрочем, не только себя. Словно пушинку он поднял на руки Драко, который хныкал, словно брошенная девчонка. Видно были что ученики испуганы. Все, кроме Трио, потому что те видели вещи и пострашнее, и Ланса, потому что ... потому что он Ланс. Этим, вроде как, все сказанно.

– Занятие законченно, – в моменты опасности или мнимой опасности, речевой аппарат лесничего мгновенно приходил в норму. – Я отнесу Драко в Госпиталь, вы все – по своим гостиным. Герберт, тебя ждет профессор Дамблдор.

Лесничий свистнул и гиппогрифы стали уходить вглубь леса. Когда мимо Геба проходил Клювокрыл, то юноша вытянул правую руку.

– Добро пожаловать в клуб, – улыбнулся Геб, намекая на то, что не один летун пустил кровь слабозадому.

Удивительно, но гиппогриф чуть насмешливо фыркнул, двинул по руке крылом и скрылся в чаще леса. Проныра же, заложив руки за голову, пошлепал босиком за группой шушкающихся студентов. Все как один обсуждали сцену ранения слизеринца. Понятное дело, банда бледнолицего аристо, разве что кипятком не писала и на дерьмо не исходила, обещая школе в общем и Хагриду в частности самые страшные кары. А вот гриффиндорцы наоборот – обсуждали как все здорово вышло, жаль только что Драко не подох. Здесь больше всех усердствовал Рональд, которого пыталась осадить всем известная пацифистка и гуманистка – Грейнджер.

К Проныре, который пристроился в хвост алым, стали подбираться три подруги. Лаванда за это лето успела нарастить как минимум второй размер, да и Изабель с Парвати тоже стали округлять в нужных местах. Но после Египетского пляжа и клубов, Лансу даже не нужно было напрягаться, чтобы не смотреть в сторону декольте или коротких юбок. Эти девчонки не шли ни в какое сравнение, с тему девушками и леди.

Впрочем, у трех подружек так и не появилось шанса поболтать с приятелем, так как к Лансу обернулась Гермиона.

– Где ты был?! – рявкнула заучка. – Тебя вся три дня вся школа искала!

– Польщен, – кивнул Ланс и как ни в чем не бывало, побрел дальше.

Заучка осталась позади, ошарашенная и оглушенная подобным заявлением. Вскоре она пришла в себя и догнала юношу.

– Что значит – польщен?

– Польщен это...

– Ты понял о чем я! – крикнула Дэнжер. – Я все расскажу миссис Уизли!

– Вперед и с песней, – пожал плечами Герберт. – Могу тебе даже медаль на грудь повесить. Кстати, поражен, что она у тебя начала расти.

Гермиона вновь опешила, но тут уже подключился Рон, который прислушивался к разговору.

– Ах ты...

– Это было не оскорбление, Рыжий, а комплимент, – вздохнул Геб. – Ну может не совсем комплимент, а чуть-чуть оскорбление. Но вы меня заеба...

– Герберт, – чуточку томно протянула Изабель, которая пристроилась сбоку. – Я смотрю лето в Египте не прошло даром.

– Даже засветился в Пророке, – подключилась Лаванда, заигрывающее хлопая ресницами.

Одна лишь Парвати хранило молчание и покозательно смотрела в сторону Симуса. Герберт чуть прищурился, секунду раскидывал мозгами, а потом подсек ситуацию. Скорее всего одни из близняшек и Финиган начали «встречаться». В кавычках, потому что им всего по тринадцать лет. То есть все это «встречание» весьма условно. Больше похоже на договоренность держаться за руки и целоваться только друг с другом.

– А еще успел отсидеть, – с огромной долей злорадности, вставил свои пять пенсов Рональд-чтоб-его-Уизли.

Видно его не мало припекло, от того что Браун и МакДугал заметили на фото Ланса, но не его – Рональда. Да и как его заметишь, когда там еще семь таких же рыжих. Но, на самом деле, Уизли зря распылялся. Девушкам было просто приятно заигрывать и флиртовать с красивым слизеринцам, о большем они и не думали. Это было сродни близкому танцу на грани фола. Просто приятное времяпрепровождение, опасно щекочущее нервы.

– Отсидеть? – распахнула глаза Изабель. – Расскажи!

– Ох леди, – театрально тяжко вздохнул Геб. – Самый важный совет – не пейте с русскими. Никогда. Не. Пейте. С русскими.

К этому времени студенты уже успели дойти до замка и Проныре пришлось все же вынуть носки из карманов и снять ботинки с шеи. Вот только несмотря на то, что ноги теперь были обуты, на торс все еще было одеть нечего. Ланс не долго думал над этим – попросту махнул рукой и пошел дальше.

Если учащиеся за лето успели чуточку изменится. Кто стал выше, кто плотнее, кто полнее, кто красивее, кто прыщавее, то замок поражал своей неизменностью. Казалось и не было тех трех месяцев солнца и веселья, потому как Хогвартс, на фоне растущих организмов, был застывшей во времени скалой. Та же атмосфера, тот же запах ткани и камня, те же эмоции при взгляде на картины и гобелены. Лучшая школа Чародейства и Колдоства в мире сияла своей неизменностью и в этом была особая притягательность.

Но все прекрасную таинственность древнего оплота магии разрушило не менее таинственное шуршание ткани о старый камень. На горизонте появился знаменитый Летучий Мышь, умеющий возникать именно в тот момент, когда он нахрен никому не сдался. Хотя, если подумать, то тогда любой момент, в который возникнет Снейп, будет именно таким. Потому как – да кому он вообще нужен.

– Мистер Ланс, – прошипел зельевар. – Судя по всему вам по нраву устраивать спектакль в начале года.

– Ни в коем случае, сэр! – возмутился юноша. – Спектакли для актеров, в моем случае – концерт.

По толпе прокатилась волна смешков, которые тут же смолкли под пристально-презрительно-надменно-возмущенным взглядом главного ублюдка школы.

– Кажется, летом вы подрабатывали стриптизером, мистер Ланс, – Снейп искривил в усмешке свои тонкие губы, намекая на полу-обнаженность Геба. – Но Хогвартс это вам не ночной клуб.

– Да, – протянул Ланс, оглянулся и как всегда, когда задумывался, постучал пальцем по подбородку. – Пилона я здесь не вижу. Но может и без него получится показать класс.

И вновь волна смешков, в этот раз более отчетливая. Снейп начал закипать, но до взрыва не дотянул, так как грянул школьный колокол, оповещая о конце занятий.

– Переоденьтесь и марш к директору, – сквозь зубы процедил Снейп, и, развернувшись на сто восемьдесят, сам отправился к башне Дамблдора.

– Господа, не поминайте лихом, – притворно всхлипнул Ланс, а потом отправился к подземельям,

насвистывая все тот же бессмертный мотивчик.

Двадцать минут спустя

Герберт не изменял себе. Он как всегда закатал рукава школьной формы и мантии таким образом, что стал походить либо на средневекового самурая, либо на недавно вернувшегося с концерта рокера. И, что не удивительно, второй вариант был юноше намного ближе.

Горгулья в этот раз не спешила проявлять хорошие или даже подобащие манеры. Сперва юноша думал над предположительным паролем, а потом хлопнул себя рукой по лбу. Он быстренько достал из кармана шляпу фараона (ну не думали же вы, что Ланс забыл об обещании подарить каменюге что-нибудь подходящее, и уж точно не думали, что он оставит свой трофей полицаям). Водрузив простенькую, но древнюю корону на голову стражу, Проныра склонил голову на бок, а потом поправил правый края.

– Красавица, ничего не скажешь. Носи на здоровье. Из самого Египта гостинец.

Горгулья наверно улыбнулась бы, если могла, а так просто отодвинулась в сторону, открывая проход. Что ж, теперь Геб еще и подкупом занимался, да не кого-нибудь, а волшебных статуй. Интересно, а такие нюансы включается в резюме. Ну так – на всякий случай. Ведь если сумел дошпрехаться с каменюгой, то кого угодно уболтаешь.

Герберт поднялся по винтовой лестнице, а потом манерно постучался в высокие двери. Но лишь коснулись костяшки пальцев резного орнамента, как створки распахнулись, впускаю парня в овальный кабинет.