Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 86 страниц)

Но минул месяц, и стало понятно: пока придет черед практики, Геб рискует растерять все свои навыки. Так что он, недолго думая, стал по ночам выбираться из гостиной и окольными путями добираться до заброшенного класса на втором этаже, где самостоятельно занимался. В основном Трансфигурацией, так как безбожно по ней отставал. Вернее, отставал бы, очнись практика хотя бы в первой половине сентября.

И в один такой свой переход, в середине сентября, Герберт наткнулся на обжимающуюся парочку, надо сказать, весьма усердно и увлеченно обжимающуюся. Например, с парня уже слетела мантия и рубашка, а правая лямка лифчика девушки, уже давно сползла с атласного плечика. От немедленного проклятия, которое уже было готово сорваться в сторону Герберта, спасло лишь то, что эта розововолосая девушка узнала мальчика и вовремя остановила разгоряченного парня. Леди оказалась ни кто иная, как та самая официантка из кафе Фортескью. С этих самых пор было положено начало становления Герберта Ланса как главного любимца школы.

Происходило это постепенно, но началось именно в том классе. Тогда Тонкс, которая не любит, когда её называют по имени, вместо того, чтобы вышвырнуть нежданного зрителя, начала с ним болтать. Потом и вовсе привела в гостиную своего факультета – Хаффлпафа. Сперва барсуки возмущались, что это в их обители делает презренный слизень, но, стоило войти старшим девушкам, как началось то, чего всегда опасался Ланс, – его спутали с плюшевой игрушкой. Пару недель старшие леди тащили его к барсукам, чтобы поболтать, потискать и посмеяться. Парень был не против, ведь надо же было хоть с кем-нибудь общаться. В связи с таким тесным знакомством с большинством хаффлпафок от пятого и до седьмого курса, мальчик стал известен и среди мужского населения барсуков. Вам нужно узнать, чего хочет ваша девушка, спросить, когда лучше пригласить на свидание вон ту недотрогу, какой цветок подарить, когда день рождения, или какой иной вопрос, – обратитесь к Греберту Лансу, он точно ответит. Так Геб стал своим парнем у всего барсучьего факультета.

Потом как-то само так получилось, что точно такой же процесс был запущен в башне Рэйвенкло, а потом – подумайте только! – и у гриффиндорцев тоже. А учитывая то, что днем мальчик сидел в библиотеке и никогда никому не отказывал в помощи, будь то реферат, непонятная тема или сложная домашка, то и молодняк стал относиться к слизеринцу с большой теплотой. Вот вам и парадокс магии: никто в замке не любит слизеринцев (если уж очень обобщить), но все любят Герберта Ланса, и при этом ни один слизеринец знать не желает этого самого Герберта, который к середине октября стал народным любимцем. Таких преференцией от своей внешности и хорошей памяти, а так же вежливости и добрых улыбок не ждал даже сам Ланс. Правда, были и недовольные. Например, тот же Уизел, который каждый раз, завидя Геба в своей гостиной, спешил учинить скандал и в итоге свалить куда подальше, утягивая за собой Поттера. Так же он был жутко ненавидим всем первым курсом слизеринцев, которые, по большому счету, ему просто завидовали ( во всяком случае, так думал сам Геб).

Так же Гермиона Грейнджер, буквально кипела от одного вида Ланса, называя его самовлюбленным позером. Видите ли, она была недовольно тем, что парнишка зачастую листает в библиотеке «бульварную беллетристику», а потом умудряется получать лучшие оценки, нежели «мисс я гениальна». Частенько бывало так, что Ланс сидел, листая какое-нибудь фэнтези, а рядом плюхалась Гермиона и начинала показательно писать реферат или делать иную домашку. Признаться, мальчику было жаль девочку: она тоже была в своем роде изгоем на собственном факультете, и если Герберт мог пообщаться с практически любым человеком в замке и был вхож в любые круги, то Грейнджер таким похвастаться не могла. Так что Ланс, широкой души и большого сердца человек, никогда не покидал Гермиону, пока та окончательно не погружалась в работу. Он частенько её подкалывал, подшучивал и пытался немного растормошить. Когда же на него уже буквально кидались с кулаками, удалялся в одну из гостиной, позволяя девушкам тискать себя и выслушивая очередной поток новостей, сплетен и прочего. Таким образом, Ланс оказался еще и в курсе всей подковерной возни Хогвартса. Кто с кем спит, кто с кем гуляет, кто кого любит, кто кого ненавидит, кто за кем бегает хвостиком, а кто кого не замечает – все это было известно миляге и своему парню Герберту Лансу.

Был и еще один человек, с которым отношения не складывались. «Умильная мордаха» Ланса была доведена до такого мастерства, что действовала даже на миссис Норрис (вероятно, родственница Чака, так как её боялись абсолютно все), но профессор МакГонагалл была неприступна. Она за что-то невзлюбила мальчика. Ланс никогда не поднимал руку на уроках, не хотел, чтобы его сравнивали с Гермионой, но всегда отвечал, если его спрашивали. Отвечал с душой, неподдельным интересом и дополненьями, вычитанными из книг. Преподы не могли нарадоваться и зачастую давали завышенный, но справедливо завышенный бал. А вот Железная Леди, даже если и спрашивала парнишку, что было крайне редко, давала максимум десятку. А уж как она придиралась к его домашке – про это уже ходили легенды. Она даже орфографию и пунктуацию у него проверяла, на что профессора никогда не обращали внимания. Сперва Геб обижался и всеми силами пытался доказать, что он достоин более теплого отношения к своей персоне. Но, казалось, что не делай, а профессор только сильнее на него ополчалась. Так что неудивительно, что мальчик вскоре решил, что зарамсить проблему не получится, а, следовательно, можно со спокойной душой на неё забить. Правда, был один минус: анимагия настолько увлекла мальчонку (фанат «Сказаний» не мог упустить возможности приблизиться к своему кумиру), что он буквально выл, сетуя на то, что не может обсудить эту тему с МакГи. Вся же литература на эту тему хранилась в Запретной Секции, и даже «умильная мордаха» не могла склонить мадам Пинс на открытие заветной железной створки. Только направление от профессора, ведущего предмет по теме. Ну, вы поняли, что получить направление от Железной Леди было сродни чему-то невероятному.

Шли дни, Гриффиндор обыграли Слизерин, и на следующий день по всему замку ходили кривотолки, что некий слизень отмечал победу алых в гостиной тех самых алых. Собственно, так оно и было – маленькая месть Геба своему факультету, если так можно выразиться. Всего полтора месяца понадобилось перво– и второкурсницам, чтобы научится нормально общаться с красивым слизеринцем. Это расширяло горизонты общения. Но практики так и не было. От того было скучно. Пару раз парнишка выбирался в Запретный лес, но его там резво находил Хагрид, оказавшийся нормальным «малым». Он никогда не стучал в замок и частенько поил крепким чифирком и угощал боевыми каменными кексами. Один раз мальчик участвовал в проделке Близнецов, но потом признал что такой размах не для него. После такого признания, Близнецы зауважали паренька (сказывалось еще и то, что Джордж постоянно пытался что-нибудь вынюхать про Анжелину Джонсон). В общем, жизнь шла своим, немного скучным и пресноватым чередом. Постоянные стычки Малфоя и Ко с Поттером и Рыжим уже не так веселили, как раньше. Постоянно огрызаться Дафне Гринграсс и её подруге латинос – Блейз Забини (п.а. – да-да, у меня Забини будет девкой, да еще и латинос) уже поднадоело. Кстати, надо отметить, Дафна была ослепительно красива. И она была единственной, кто сходу мог нормально разговаривать с Лансом. Вернее – ругаться с Лансом. Снейп, чтоб его подкинуло да гепнуло, поставил их за один котел на Зельеварении. Ну, и понеслась... «Грязнокровка», «шлюха», «ублюдок», «сучка» и прочие не очень лестные эпитеты и метафоры, были лишь малой частью, порой весьма изощренных загибов двух молодых людей. Впрочем, это не мешало варить им вполне сносные зелья, Геб, несмотря на то, что так и не смог перебороть свое отвращение к этому предмету, не мог позволить себе упасть лицом в грязь и был вынужден держать планку. А планка была такова – не ниже «П». Вот такая вот сложилась жизнь у приютского паренька в школе Чародейства и Колдовства Хогвартс. Кто-то скажет, что тот катался как сыр в масле, кто-то, наоборот, посочувствует, но, тем не менее, мир продолжал крутиться, несмотря ни на что.

Но сегодня, сегодня все должно было поменяться, так как наконец начиналась практика. Уже сейчас, да-да, прямо сейчас, когда прозвенит колокол, они будут практиковать трансмутацию с МакГи, завтра – простейшие Чары с глубокоуважаемым Флитвиком, а послезавтра – ЗоТИ с каким-то отбитым на голову Квиррелом, лекции которого было невозможно слушать из-за бесконечного заикания.

Поправив сумку, мальчик зашел в кабинет, где уже все расселись по своим местам. Вопреки расхожему мнению о том, что отличники сидят на первых партах, Ланс предпочитал галерку.

– Вы опоздали, мистер Ланс, – проскрипела МакГонагалл.

– Бом! – пронесся по коридорам, колокольный звон.

– Кажется, сама школа с вами не согласна, – довольно мерзко (тренировал перед зеркалом) ухмыльнулся Герберт.

– Не задерживайте урок, – процедила Железная Леди. – Садитесь на свое место.

Ланс, пожав плечами, под смешки аудитории прошел на заднюю парту, где сидел в полном одиночестве. С левой стороны от него прикорнули Лонгботтом с Финиганом, а с правой было пусто – слизеринцы четко держали зону отчуждения.

– Итак, сегодня мы приступаем к одной из основополагающих тем Тррансфигурации, лежащей в основе всей науки, – декламировала МакГи с кафедры, на доске же, стоявшей за ней, летающий мелок увлеченно расписывал формулы, траектории взмахов палочки и прочее и прочее. – Трансмутация – вот важнейшая часть, не освоив которую, вы не сможете добиться больших успехов в волшебстве. Кто-нибудь может мне рассказать про трансмутацию материального объекта?

Ситуация – лес рук. Тянут лишь Гринграсс и Грейнджер. С чего это вдруг блонди под именем Дафна решила показать свои знания, Герберт не знал. Да в целом ему это был и не интересно, надо ей – ну и пусть.

– Мистер Крэбб, может быть, вы?

С места поднялся здоровый, неповоротливый детина, которому уж точно с первого взгляда двенадцать не дашь, пятнадцать – возможно. Дуболом, с круглым лицом и холодными ушами, сиротливым взглядом, зыркнул на Малфоя, но тот лишь отмахнулся.

– Эмм, ну, трансмутация, это, в общем, как его...

– Садитесь мистер Крэбб, – устало вздохнула профессор. – Мистер Уизли, может вы?

Рыжий, тоже не маленький парнишка, поднялся и прокашлялся. Он всегда так делает перед ответом, может со здоровьем не все в порядке?

– Трансмутация это превращение одного предмета, в другой, – отчеканил Уизли.

Герберт хмыкнул. Это все равно, что сказать, предмет падает, потому что он тяжелый, или завтра будет завтра, потому что сегодня это сегодня. Короче, капитан Очевидность, свернув свой красный плащ, уходит на заслуженный покой, передавая геройский костюм рыжему пареньку, страдающему легкой интеллектуальной неуклюжестью.

– Мистер Ланс, мистер Уизли сказал что-то смешное? – буквально прошипела, словно кошка, Железная Леди.

Ланс вежливо поднялся.

– Нет, я просто анекдот вспомнил.

– Поделитесь?

– Хм, заходят как-то в бар гоблин, вейла и Темный Лорд...

– Мистер Ланс! Пять балов со Слизерина!

– Вы сами попросили, – пожал плечами Герберт, игнорируя недовольство змеиных сокурсников.

– Что ж, если вы нашли время читать анекдоты на моем уроке, может быть, вы нам расскажете про трансмутацию?

– Это вопрос, или вы просто предлагаете?

– Вопрос, – сквозь зубы процедила МакГонагалл, и в тот же миг Ланс заметил, как подрагивают уголки губ профессора.

Сразу было понятно – задумала какую-нибудь пакость. Наверняка, если он ответит как в учебнике, она его высмеет и опять балы снимет за нарушение дисциплины. Если своими словами – то же самое. Но Герберт не был бы победителем ужасного Пэри Фигельтона из Вест-сайда, если бы не умел находить выход даже из патовых ситуаций.

– Ох, я так польщен профессор, что вы просите меня рассказать о такой важной отрасли искусства, – шмыгнул носом Геб. – Я думаю, всем, – Ланс сделал ударение на этом слове, – известно, что трансмутация – это не что иное, как превращение атомов одних элементов в другие в результате радиоактивного распада их ядер.

Класс выпал осадок, даже Грейнджер, которая все это время тянула руку, медленно пускала её, тараща глаза на слизеринца. Ланс специально делал акцент на слово «всем», пытаясь уколоть профессора, но та, видимо, читала учебники магловских наук.

– Откуда вы это взяли, мистер Ланс? – вновь процедила профессор. Может, у неё челюсти свело или еще какая беда? Надо бы мадам Помфри позвать.

Сам Герберт, в том определении, которое только что произнес, не понимал ни единого слова. Попроси его профессор пояснить хоть один термин – и финита ля комедия. Хорошо, если отработками обойдется. Но парнишка привык играть ва-банк, параллельно блефуя и не имея не единого козыря в рукаве.

– В учебнике, – пожал плечами мальчик.

– Библиотека Хогвартса не располагает учебниками по магловской физике!

Герберт еле удержался, чтобы не ухмыльнуться. Может, взрослые и опытнее и умнее, но зачастую их очень легко подловить, для чего нужно всего лишь состроить невинное и растерянное личико. Быть ребенком чертовски удобно.

– Это вы сейчас проехались по теме, что я грязнокровка, или просто...

– Мистер Ланс! Что вы себе позволяете?! Минус сорок...

– Пока вы не сняли с меня баллы, – Ланс впервые в своей жизни перебил учителя, – можно спросить за что? За то, что вы не признаете, как вы выразились, «магловскую физику», за то, что не согласны с моим определением, или за то, что я вам неприятен?

В кабинете ощутимо понизился градус. Все знали, что между деканом львиного факультета и одним перваком со Слизерина, идет холодная война. Сейчас же ребята стали свидетелями того, как холодная война превратилась в открытое противостояние, где, кажется, не существует правил и законов, и бить надо по самому больному. Вот Ланс и ударил. Понятное дело, последователь Дамблдора полукровка МакГи никогда не станет оскорблять маглорожденных и уж точно не станет принижать заслуги магов. Следовательно, остается последний вариант, то есть расписаться в своей предвзятости. Как говорил Кэвин, играя в покер со старшими: «У тебя всего есть один ранер-ранер, но лучше сбросить». И Геб был уверен, что Железная леди сбросит.

– Я не знаю, что вы там себе втемяшили в голову, – спокойно, но со страшным блеском в глазах произнесла профессор. – Садитесь, мистер Ланс, тридцать баллов Слизерину.

Герберт не стал обострять ситуацию своими коронными остротами, а просто уселся обратно. Вот это, он понимал, прошелся по лезвию, пощекотал льва, нервы на взводе, руки дрожат, пот по спине градом. Наконец-то что-то интересное! После небольшой паузы профессор завела свою шарманку, которую Ланс не очень-то и слушал, так как еще летом все прочитал и уяснил. Нет, Герберт готовился, готовился к страшной мести за два месяца унижений и принижений со стороны декана алознаменных. Если уж ей так хочется, он вполне может с ней повоевать. В конце концов, он рискует лишь снятыми балами и отработками, в крайнем случае – ярлыком выскочки. А вот сама профессор будет вынуждена поставить на кон свою репутацию. И поскольку Герберт не питал ложных иллюзий и знал, что в конечном счете проиграет, то решил блефовать по полной и закончить войну всего одной битвой, после которой капитулировавшая сторона либо признает победителя, либо затаится, выжидая удачного момента для реванша. Но последнее скорее характерно для змей, а не для львов.

– Мисс Грейнджер, раздайте, пожалуйста, учебный материал, – это декан так мудрено спички обозвала. – По три на человека

Девочка послушно поднялась с места и принялась раздавать «учебный материал». Когда он подходила к слизеринцам, те от неё шарахались как от навозной мухи, а на спички, положенный им на парту, смотрели, как на тот самый навоз. Гриффиндорцы же просто её игнорировали. Губы Гермионы, когда она подошла к Герберту, уже дрожали, а глаза были на мокром месте. Либо МакГи практикует в педагогике метод «клин клином», либо слишком старая и уже подслеповатая.

– Спасибо, – шепнул Герберт, принимая спички. Девочка ему кивнула и упорхнула к себе.

Наверно, вы подумаете, что Ланс был слишком не «слизеринистым» слизеринцем, и вы будете правы. Стоит только вспомнить их разговор со шляпой. У Геба было слишком большое сердце, видимо. доставшееся от матери, если верить все той же шляпе.

– Итак, все вы, надеюсь, запомнили нужные взмахи и формулу заклинания, так что прошу пробовать.

Тут же воздух засвистел, рассекаемый точными и не очень взмахами, был слышен гуляющий по классу шепот от произносимых формул. Сам Герберт наткнулся в подаренном труде на «невербальные» заклинания. Естественно, он ими заинтересовался, пошел в библиотеку, получил материал и... пшик. Полтора месяца работы, а эффекта никакого. И какое же было разочарование мальчика, когда он заметил, что даже у сильного мага сил на невербальный стиль колдовства будет хватать только после четырнадцати лет. А у среднего – лишь к пятнадцати-шестнадцати. Вот он – наглядный пример Сизифова труда. Так что Геб, как и прочие, направил палочку на спички и припомнил простейшую формулу. Он привычным усилием разогнал жар по телу, направляя его в палочку, а потом сделал три взмаха и три раза произнес формулу. На столе лежало три иголки. Добротные такие, аккуратные. Но даже это заставило Ланса скривиться: в заклинаниях он уже освоил массовость, то бишь одной Левиосой мог поднять несколько предметов, но вот Трансфигурация... это была явно не его стезя. Сколько он не бился, сколько не доводил себя до истощения, а толку никакого. Видимо, и у магов есть свои пределы. Но хватит лирики, партия не ждет.

– Профессор, – поднял руку безбашенный парнишка. – А можно еще спичек?

МакГонагалл отвлеклась от своих бумаг и ... с удивлением посмотрела на ученика.

– Уже сломали? – спросила она.

– Уже трансмутировал.

В кабинете тот час повисла тишина, все прекратили работу, что спасло Невилла от выколотого глаза – уж очень ревностно Симус размахивал своей палочкой. Каждый ошарашено смотрел на Герберта. Нет, они, конечно, знали, что он вроде как круглый отличник и все такое, но бытовали мыслишки, что Ланс – зубрила похлеще Грейнджер и только в теории хорош. Кажется, Железная Леди была именно такого мнения. Она резко сорвалась с места, с кошачьей грацией промелькнула между парт и оказалась рядом с мальчиком. Тот от такого напора аж передернулся. Профессор поправила свои знаменитые очки в роговой оправе и взяла в руки первую из иголок. Она столь внимательно её осматривала, что можно было подумать, будто она ищет в ней следы темномагического артефакта. Та же участь постигла и остальные иголки.

– Пять баллов Слизерину, – произнесла профессор, а потом со слышимым скрипом сердца добавила. – За превосходное колдовство.

Но это был еще не конец.

– Пять баллов за каждую? – с невинной улыбкой спросил Ланс.

– Да, пять баллов за каждую, – нехотя прошипела профессор.

– И еще двадцать пять за то, что я первый это сделал, да и еще за такой короткий срок.

– Да, и еще двадца... Мистер Ланс! Что вы себе позволяете? Мы не на ярмарке, чтобы торговаться.

– Простите, – сокрушительно покачал головой Герберт и применил свое новое изобретение «страдающая мордашка». Сила этой физиономии была столь велика, что профессор Спраут чуть не утопила его в ромашковом чае. Проняло даже МакГонагалл, и на секунду в её глазах отразилась вселенская вина.

– И двадцать пять баллов Слизерину, – на выдохе произнесла она, – за то, что вы первый.

– Спасибо, – улыбнулся Герберт. Улыбнулся искренне. Война, во всяком случае, на ближайшее время была закончена. – Я могу идти, профессор?

– Да, идите. На тему трансмутации вам ничего писать не надо.

На этом диалог был завершен. Герберт собрал учебники, закрыл чернильницу, смахнул все это великолепие в сумку и прошел через ряды учеников, смотрящих на него со всеми оттенками всевозможных чувств. Кто с презрением, кто с уважением, парочка с явной скукой, один со страшной завистью. Что странно, этот завистник был не Гермионой Грейнджер, а Рональдом Уизлмоном, ну или как там его. Казалось, он был готов проклясть поганого слизня, если бы знал хотя бы одно проклятье. А что же до девочки заучки, то, когда мальчик проходил мимо неё, она посмотрела на него со странным сомнением. Ланс не знал, но уже через пять минут после того, как он покинул аудиторию, перед обладательницей каштановой гривы лежали три серебряных спички.

Герберт же, покинув кабинет, зевнул и направился в библиотеку, где его ждали приключения Дриззта До’Урдена. Нет, Ланс решительно заявлял, что маги никогда не смогут писать так же как и маглы. Они просто слишком хорошо знакомы с магией, чтобы уметь придумывать самое чудесное волшебство.

*

Герберт поставил точку в письме и потянулся, а уже через пару мгновений убрал письмо в сумку, чтобы вечером переложить в сундук, где лежала кучка точно таких же. Увы, но этим письмам не суждено увидеть адресата. Ланс раз в неделю, четыре пятницы в месяц писал послания своим друзьям, в которых рассказывал обо всем, что произошло с ним за минувшие дни. Возможно, это был своеобразный дневник, в котором описывались не только события, но и легкие оттенки чувств. И все же Геб надеялся, что однажды сможет показать их друзьям, и они вместе посмеются над курьезами из жизни школьника-волшебника.

– Эй, Ланс – окликнул Герберта Симус. – На Чары опоздаешь!

– А, да, спасибо.

Геб закрыл чернильницу, подмигнул стайке второкурсниц за соседним столом и поспешил покинуть библиотеку. Сегодня в замке царило необычное для него оживление. Ну, то есть, в Хогвартсе всегда достаточно яркая и кипящая атмосфера, но сегодня, в день Хэллоуина, все были уж очень взбудоражены. Да и сам Ланс тоже был на взводе: во-первых, сегодня первый день практических чар, а во-вторых, вечером его ждет настоящий пир. Ну, а вкусно покушать, тем более на халяву (за обучение платил фонд) Геб всегда был не дурак. Так что, в то время пока младшие курсы заканчивали занятия, а старшие завершали украшение Большого Зала и коридоров первого этажа, везде чувствовалось напряжение и предвкушение.

Кабинет Чар, как и большинство кабинетов практической магии, располагался на втором этаже, а окнами выходил частично на квиддичное поле и на Запретный лес. Собственно, весь второй этаж был обращен окнами именно на квиддичное поле и опушку леса. Обнаружив толпу учеников, в ожидании замерших перед дверьми, Ланс осознал, что не одному ему так не терпится применить свои знания на практике. Больше всех, если судить по внешнему виду, не терпелось Гермионе, которая нет-нет, да кидала холодный взгляд на Геба. Видимо, жаждала реванша за вчерашний проигрыш.

– Мистер Ланс, – парнишка обернулся и заметил, что рядом с ним стоит уважаемый профессор Флитвик. Человек не самого большого роста, но большого ума и сердца.

– Да профессор? – вежливо откликнулся Герберт.

– Мистер Ланс, сегодня я жду от вас чего-нибудь внушительного, – чуть улыбнулся препод. – Ох, не стоит делать такие брови! Может, он еще и еврей? Обороты то Одесские. – В классе номер «22» я раньше хранил свои старые мантии. Их скопилось уж больно много.

Герберт на минуту завис, а потом понял, что именно в этом кабинете он три ночи в неделю, а иногда и чаще тренировался в магическом искусстве.

– Эээ, да, профессор.

Флитвик кивнул и направился к школьникам, дабы открыть кабинет и начать урок – колокол вот-вот должен был прозвенеть.

– Профессор! – окликнул Геб порой комичного полурослика. Тот обернулся и вопросительно приподнял правую бровь. – Спасибо, профессор.

Герберт вложил в это «спасибо», по большому счету, благодарность за то, что ему не чинили препон и никому не сдали. Кажется, Флитвик понял его правильно.

– Не за что, мистер Ланс. Абсолютно не за что.

Кабинет чар, был похож на амфитеатр, но Герберт, не изменяя себе, поплелся на галерку, где уселся рядом с окном. Вообще, окна, красивые полувитражные, будто витрины, были явно замагичены на неразбиваемость. В кабинете довольно часто звучали взрывы, что-то горело, плавилось и кипело, и любой нерадивый студент мог стать причиной гибели другого – неудачливого студента, сидящего около окна. Так что, уверившись в том, что здесь абсолютно безопасно, Ланс сел в самый дальний угол, из которого отлично просматривалась доска, сам профессор и открывался потрясающий вид.

– Приступим, пожалуй, – начал свою лекцию препод, когда отзвенел колокол. – На прошлом занятии мы с вами наконец-то закончили теоретическую базу и начинаем практические применения наших знаний. Итак, для начала давайте освежим в памяти самые основы. Кто мне ответит, из каких компонентов состоит любе заклинание. Прошу, мисс Грейнджер.

– Из взмаха палочки и определенной формулы.

– Совершенно верно, – Герберт тяжко вздохнул, это было верно только для младшекурсников. А вот у старших в заклинаниях такого было понакрученно – и Руны, и невербальная составляющая и еще чего-то. Мерлин не разберет. – Десять баллов Гриффиндору. Итак, самое первое, традиционно разучиваемое заклинание – чары левитации. Уверяю вас, несмотря на их простоту и невзрачность, они весьма полезные и не раз выручат вас на жизненном пути. Ну что ж, давайте я вам продемонстрирую. Для начала делаете легкое, плавное движение, будто пытаетесь обвести по контуру яйцо, а потом уверенно проговариваете Wingardium Leviossa!

По кабинету пробежали вздохи восхищения, когда учебник, лежащий перед преподавателем, взлетел и закружился под потолком.

– Что ж, давайте все вместе произнесем это заклинание. Пока без палочек!

– Wingardium Leviossa! – хором затянули студенты.

– Превосходно! Ну что же, все видите перед собой перья. Задача максимум – научиться поднимать их в воздух к концу урока. Но не расстраивайтесь, если не получиться сразу, ибо я уверен, что вы все освоите эти чары, всего лишь потренировавшись после уроков. А теперь приступайте!

После чего каждый счел своим долгом как можно громче проорать нужную формулу. Особенно надрывался величайший ум вселенной – Рональд Уиздом. Лишь несколько людей сконцентрировались на правильном произношении и взмахах палочками. Пройдет еще два года, перед тем как эти гении от магии узнают, что в волшебстве зачастую важна лишь одна вещь – желание. Да-да, порой не нужны были ни палочки, ни артефакты, ни формулы и уж точно не взмахи, а простое, искреннее желание сделать что-то невозможное и невероятное. Впрочем, об этом пока не знал и Герберт. Он, напрягшись, разогнал по телу жар и закусил губу до крови. По лбу покатились тяжелые градины пота, а дышать становилось все труднее. Ланс старался мысленно «охватить» весь кабинет, и «найти» в нем все необходимые объекты для чар. Такое волшебство было слишком тяжело для него, но он твердо намеревался произвести впечатление на профессора Флитвика.

– Wingardium Leviossa, – произнес мальчик.

И будто загруженный камнями мешок опустился ему на плечи. Ланс почувствовал невероятную тяжесть, притягивающую его к земле. Но все же он терпел, терпел и держал.

– У меня получилось! – раздался один крик.

– И у меня! – прозвучал второй.

– Я тоже справилась! – вторил им третий.

Под потолком парили все перья, лежащие в кабинете, в том числе и перо профессора Флитвика. А дети лишь ошеломленно смотрели на свои палочки. Кажется, никто не догадывался, в чем настоящая причина такой вакханалии.

– Профессор, – вдруг встрепенулась Забини, качая своими волосами цвета вороньего крыла. – А почему мы не можем управлять их полетом?

Флитвик озорно улыбнулся.

– Мистер Ланс, вы ответите?

Герберт отрицательно покачал головой, по его подбородку текла струйка крови из прокушенной губы. Он знал, что стоит ему открыть рот – и перья упадут. Он не выдержит еще и разговора.

– О, вижу, вижу, – пробормотал мастер чар, но не попросил отпустить магию. – Что ж, я вынужден вас огорчить, но это магия мистера Ланса сейчас удерживает перья в воздухе, но не ваша.

По кабинету пробежала волна шепотков, и все разом обернулись к бледному мальчику. Сейчас, как никогда, были отчетливо видны его голубые, глаза чуть темноватые белок и черные смоляные волосы. Ну, и струйка крови, куда ж без нее. Когда же все внимание было сосредоточено на нем, Геб не смог сдержать свой эксцентризм: он собрал все силы, взмахнул палочкой, и перья собрались в одну кучу. Он взмахнул еще, и те закружились попарно, будто в вальсе. Это продолжалось недолго, всего пару секунд. А потом все перья опали на землю, и Геб звонко выдохнул. Это был предел, за которым он мог бы потерять сознание.

– Восхитительно! – зааплодировал Флитвик, впрочем, он был единственным, кто расщедрился на рукоплескания. – Мистер Ланс, можно поинтересоваться, сколько времени вы потратили на практику этих чар и всего, что с ними связанно?

– Часов сто двадцать, может, сто пятьдесят, – пожал плечами Ланс, нисколько не обманывая.

Вот теперь народ был ошарашен, кажется, только сейчас многие ученики осознали, что быть хорошим магом – это значит труд-труд и еще раз труд.

– Замечательно, просто поразительно, – кивал головой профессор. – Впрочем, не обессудьте, молодой человек, баллов я вам не дам.

Конечно, не даст, профессор не мог позволить себе поощрять нарушение порядка. Не замечать – да, но не поощрять.

– Я и не претендовал, – Геб чувствовал, как кружится голова и как тяжелее становится пропускать воздух через легкие.

– Мистер Ланс, вы дойдете сами до больничного крыла?

– Бесспорно.

– Тогда попрошу вас не задерживаться, может стать хуже.

Герберт уже хотел пробормотать нечто вроде «знаю», но вовремя себя оборвал. Он неловкими, неуклюжими движениями накинул сумку, которую так и не раскрыл, а потом не самым твердым шагом направился к выходу. У самой двери он наткнулся на пустой взгляд Гермионы, которая, казалось, не знала, что и думать. Впрочем, у Геба не было сил, чтобы размышлять на эту тему. Он покинул аудиторию, плотно закрыв за собой дверь, и как можно резвее заспешил к школьной целительнице.

Взлетев на третий этаж, держась на последних каплях «человекотоплива», Ланс открыл двери медпункта. В нос тут же ударил смешанных запах трав, каких-то зелий и примочек. Глаза резанула стерильная белизна, а уши оглушила мертвенная тишина. Правда, «мертвенная» – не лучшая метафора, применимая к этому месту, но уж какая есть. Всего мгновение прошло, как к мальчику уже подлетела полноватая, побитая сединой дама. Она, казалось, олицетворяла собой апогей стереотипичности колдомедика. Как уже было сказано, полная, в чепчике. С пенсне, в какой-то странной мантии, одетой поверх сарафана, с пухлыми пальчиками и добродушной улыбкой, которая мигом спадала когда кто-нибудь «страдал».