Текст книги "Не имея звезды (СИ)"

Автор книги: Droi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 86 страниц)



====== Пролог ======

(П.а. Большинство упоминаемых в фанфике мест будут исключительно выдуманными. Первый пример – Скэри-сквер).

Сегодня в Лондоне было паршиво. Да и вообще, в это время года – в начале октября, найдется мало мест по эту сторона Ла-Манша, где не было бы так же паршиво, как и в столице. Дожди шли, не прекращаясь, и если в центре мостовые еще хоть как-то убирались, то на окраинах дела обстояли куда как хуже. В слякоти и грязи можно было без малого утонуть. Да еще и на небе, как назло, не видно было ни единого проблеска – все вокруг затянула серая дымка. А уж про такой район, как Скэри-сквер, и говорить нечего. Криминальная кишка Лондона не просто так называлась Ямой. Осенью здесь стояла лютая вонь. Тянуло, казалось бы, отовсюду. От пропитых, провонявших перегаром бомжей в дранных тряпках, намотанных друг на друга. От курящих проституток, чья дешевая туалетная вода не могла заглушить запах продажного секса. От наркоманов, которые справляли любую нужду исключительно под себя. Воняло от продажных копов. Нет, не тем ощущаемым запахом, а другим – «моральным». А разве может не вонять, когда двое рослых мужиков вяжут педофила на «горяченьком», везут в участок, а потом, когда оказывается, что тот принадлежит какой-нибудь местной банде, отпускают за пятьсот фунтов. И всего через два часа этих же самых фараонов видят в одном из притонов, где сутенер, оказавшийся по совместительству тем самым педофилом, старчивает малолетних, смазливых дурочек. И, что и не удивительно, эти одурманенные, еще вчера школьницы, оказываются в объятьях фараонов. Да, Скэри-сквер провонял не только ощутимой вонью, но и другой, той, которая еще хуже.

По этим темным, почти не освещенным улицам, среди вываленных на тротуар куч грязи и мусора, шла закутанная в шаль миниатюрная женщина. Она покачивалась, иногда спотыкалась и все приговаривала: «Тише, маленький, тише». В руках она держала какой-то сверток, из которого изредка доносилось сопение и причмокивание. Никто и никогда не видел этой женщины в Скэри-сквер, вернее, никто б не смог её узнать, ведь она не появлялась здесь уже много лет. Возможно, это и сыграло свою роль в дальнейшей истории. Сейчас же, когда дама все пыталась идти прямо и не падать, за ней следили три пары глаз. Три пары сальных, вечно пьяных глаз. Но их никто не видел, да и какое там – уж очень хорошо умели скрываться крысы района. Ведь их, слабых и на игле, всегда были рады попинать более крупные хищники, члены банд и различных группировок. А сейчас им представился шанс самим слегка поразвлечься на халяву. И уж они-то его точно не упустят.

Женщина же, свернув на одну из узких дорожек, прошла по пустырю и, наконец, счастливо вздохнула. Перед ней высилось четырехэтажное здание. Свет в нем горел лишь на первом, но изредка можно было заметить отсветы свечей в окнах повыше, которые, впрочем, однажды промелькнув, редко когда показывались снова. Поудобнее подхватив сверток, мадам направилась к крыльцу. Это крыльцо, как и все здание, явно требовало ремонта. Оно было деревянным, с обшарпанными ступеньками, на которых находилось что-то наподобие плитки, перила же были трухлявые и покрыты уже давно потрескавшимся зеленым лаком. Девушка (а сейчас уже было понятно, что это именно девушка) поднялась по скрипучим, дышащим на ладан ступенькам и положила сверток у порога. Тонкими дрожащими пальчиками, она отвернула уголок простынки, хотя какая это простынка – так, тряпка половая. И этот миг стал последним, когда мир имел счастье лицезреть прекрасную улыбку Элизабет МакГрей, бывшей воспитанницы приюта «Св. Фредерика». И даже полное изнеможение, выбитые зубы и мертвенный взгляд не могли лишить её невообразимой природной красоты: тонкие, правильные линии лица, точеные нос и скулы, идеальный разрез глаз, густые, но тонкие брови вразлет, лоб правильной формы. Да, это лицо было самым прекрасным, что можно было найти в Яме. А уж какая у Элизабет была когда-то фигура, а какие ноги и грудь... Любой мужчина тотчас пал бы ниц, помани она лишь пальцем, взмахни она лишь своими длинными ресницами. Но Элизабет была слишком глупа и наивна...

Она в последний раз посмотрела на своего сына. В письме, которое Элизабет положила рядом, молодая мать указала лишь его имя. Да и, в принципе, все письмо занимало лишь две строки: просьбу позаботиться о ребенке, его имя и выдуманную фамилию. Слезы падали из глаз некогда прекраснейшей из женщин на круглое личико красивого младенца недели от роду. Когда от влаги на нежной коже ребенок открыл свои глаза, девушка вновь улыбнулась. Это были её глаза – голубые, глубокие, с чуть темноватым белком.

– Прощай малыш, – прохрипела она. Боже, её голос, который когда-то, словно патока, текший из алых уст, превратился в скрип столетней старухи. – Я тебя люблю.

Девушка поднялась, позвонила в звонок и стремглав бросилась с крыльца. Она уже не видела, как заскрипела несмазанными петлями дверь, как вышла мадам Бэгфилд, дежурная. Не видела, как та разразилась самыми отборными ругательствами, которым позавидовал бы иной портовый грузчик, как нехотя забрала рыдающего младенца и унесла его во мглу приюта. Элизабет продолжала бежать, сбивая босые ноги до крови, сжигая легкие промозглым осенним воздухом и оставляя в воздухе за собой призрачную дорожку из слез, которые тут же смешивались с дождем.

Элизабет, свернув на Майден-стрит, бежала мимо Грейв-гарден, когда у неё в глазах неожиданно потемнело.

– Кажись, ты её слишком сильно приложил, – проворчал Тайлз, смотря на серую жижу, пузырящуюся на затылке упавшей женщины, и на красную лужу, растекающуюся по земле.

– Да посрать, – сплюнул Джек, отбрасывая в сторону окровавленную арматуру. – Налетай, пока теплая...

На следующий день мусорщики, найдя в Яме очередное тело, даже не созваниваясь для отчета фараонам, сразу же повезли его на свалку. В Скэри-сквер наступало обычное, ничем не примечательное утро.

====== Глава 1 ======

29 июня 1991г. Хогвартс, Альбус Дамблдор.

Сегодня у директора лучшей в мире школы Чародейства и Волшебства было отличное настроение. В конце концов, буквально послезавтра сын его старых друзей и бывших учеников получит свое письмо. И уже буквально через два месяца Альбус Дамблдор будет иметь счастье видеть Гарри Поттера в Хогвартсе. Единственное, в чем не мог себе соврать Глава Визенгамота, так это в надежде, что Гарри все же пойдет характером в мать. У той он был хоть и взрывным, но большей частью спокойным. А то еще одного Мародера школа может и не пережить. Вон, близнецы Уизли и так уже почти по камешкам её разносят. Не хватало им еще и напарника в лице наследника Величайших Шутников Британии.

Фоукс, будто прочитав мысли своего нелетающего друга, издал музыкальную трель.

– Во-во, – улыбнулся Дамблдор.

Ему не терпелось окружить мальчика незримой заботой и тем самым попытаться избавиться от чувства вины, которое грызло его на протяжении уже почти десяти лет. Дамблдор никак не мог простить себе смерть таких замечательных людей, как Лили и Джеймс Поттеры и Питер Петтигрю. Может быть, если он сумеет позаботиться о том, чтобы у Гарри было счастливое детство, он сумеет загладить эту страшную вину.

Закинув в рот лимонную дольку, Альбус потянулся к древнему артефакту – «Книге Обретенных и Найденных». В ней вот уже тысячу лет с того самого момента, как на этом талмуде закрепилось последнее заклинание Ровэны Рэйвенкло, отображались все волшебники, растущие в магловском мире. Да-да, именно так. Не только маглорожденные, но и чистокровные и полукровные волшебники, так или иначе оказавшиеся в окружении обычных людей. Даже Альбус не знал, какие чары наложила древняя волшебница, чтобы создать такое чудо. Полистав хрустящие странницы, при этом предаваясь манящим воспоминаниям, Дамблдор вдруг замер. Он смотрел на список детей, которые были зачислены в школу в этом году, и его не могло не смутить то обстоятельство, что напротив имени «Гарри Джеймс Поттер» стояло совсем неожиданное – «чулан под лестницей». Директора поразили некоторые догадки, но он отмел их как несущественные, полагая, что магия просто дала сбой. Отогнав слишком уж невероятные подозрения, Альубс переверну страницу, и в этот раз его сердце сделало сальто, так и не вернувшись обратно. Дрожащими пальцами волшебник провел по надписи «Герберт Ланс, Лондон, приют «св. Фредерика», комната номер 15».

Не веря своим глазам, сняв очки половинки, директор раз за разом перечитывал эти строки. И вихрь воспоминаний врывался в разум светлого мага. Он, как наяву, увидел здание этого приюта, увидел, как без двух дней полвека назад он вошел в него, чтобы познакомить мальчика по имени Том Марволо Риддл с магическим миром. Еще не зная, что впускает в свой дом величайшее зло, когда-либо ступавшее по земле Туманного Альбиона. Увидел горящий платяной шкаф и страх в глазах детей и старшего персонала. Он услышал, как мальчик предупредил его, что умеет разговаривать со змеями, увидел ту жажду в глазах, которую сперва принял за жажду знаний, а выяснилось, что это жажда власти, безумная лихорадка самой Тьмы. Первозданной, отвратительной, не имеющей оправдания Тьмы. Судорожный хрип вырвался из груди старого мага, который ощутил, как тяжесть всего мира опускается ему на плечи. На мгновение, ему показалось, что в кабинете потемнело, но, придя в себя, Альбус собрался с мыслями. Простое совпадение и ничего более. Правда, слишком уж много совпадений сегодня... Да и кости пора размять...

– Expecto Potronum, – Альбус взмахнул своей палочкой, и призрачный феникс улетел куда-то сквозь стену.

Спустя пару минут в кабинет, предварительно постучавшись, зашла строгая мадам в возрасте. Она была высокого роста, с прямой, чуть горделивой осанкой и выразительными очками. Седеющие волосы были собраны в тугой пучок, а ухоженные руки сложены в замок. Одета женщина была в изумрудную мантию, под которой отчетливо виднелись очертания делового костюма, правда, без пиджака.

– Добрый день Альбус, – поздоровалась профессор МакГонагал, заместитель директора, преподаватель Трансфигурации и декан львиного факультета. – Чем вызвана такая срочность?

– Добрый день Минерва, – кивнул Альбус. – Ты уже подготовила письма для маглорожденных?

– Конечно.

– Тогда я бы хотел попросить у тебя письмо для мистера Ланса.

– Хорошо, – профессор взмахнула палочкой, и у неё в руке оказался конверт, скрепленный сургучной печатью. – Могу я поинтересоваться, зачем он тебе?

– Я бы хотел доставить это послание лично.

– Если мне не изменяет память, Альбус, доставлять письма не осведомленным о магии – обязанность заместителя директора, а не его самого.

– Это особый случай...

– Особый?

– Взгляни на адрес, Минерва.

Профессор поправила очки и внимательно вчиталась в адрес послания. Некоторое время она перечитывали строки, а потом резко побледнела. Вероятно, преподавательница упала бы, если б не вовремя наколдованное кресло, появившееся из воздуха и подхватившее падающую женщину. Да, Минерва помнила этот адрес и помнила, кто по нему жил. Тогда это был её сокурсник – Том Риддл, впоследствии ставший известным как Лорд Волан-де-Морт. Темнейший из магов, живших в Британии. Тот, кто собственноручно убил тысячи людей и сотни магов, в том числе и семейство Поттеров, оставив без родителей их единственного ребенка.

– Альбус, не думаешь же ты...

– Нет, – покачал головой директор. – Я не считаю что волшебник, живущий в приюте, каким бы он не был, обязательно станет Темным Лордом или просто темным магом.

– Но ты хочешь в этом убедиться, – Минерва за многие годы ученичества, а потом и работы бок о бок часто могла понять, что на душе у её старого наставника и друга.

Дамблдор, сверкнув глазами из-под очков, просто кивнул головой.

– Что ж, полагаю, нам стоит внимательнее присматривать за мистером Лансом, – немного отчуждено произнесла МакГонагал, левитируя письмо на стол директора.

– Возможно.

1 июля 1991г, Лондон, Скэри-сквер

Увернувшись от прямого удара в голову, Герберт подсек своего оппонента – четырнадцати летнего Эдвина Оббервиля, и, как только тот упал, Ланс запрыгнул поверженному сопернику на грудь и принялся отчаянно мутузить брыкающегося парня по лицу. Кровь из сломанного носа, рассеченной брови и развороченных губ смешалась с кровью из разбитых костяшек. Но Геб, как звали его друзья (слишком уж нравились сироте «Сказания Земноморья»), казалось, не замечал таких мелочей. Он лишь видел лицо врага и видел, что тот все еще в сознании, а значит, надо продолжать бить, даже если болит заплывший глаз и правый бок, куда пришелся удар пудового кулака Эдвина. Когда же глаза Оббервиля закатились и тот вырубился, Геб встал, чтобы оценить поле боя.

На земле лежало пять парней в возрасте от двенадцати до пятнадцати, а рядом с Гебом стояло всего лишь трое. Двое пацанов и девчонка с лихими улыбками и чертями, пляшущими в глазах. Любой взрослый, лишь взглянув на них, тут же скривится и скажет, что это шпана. И не ошибется.

Герберт утер нос, вытер кровь о порванную рубашку поверженного противника и поднялся на ноги. Их банда снова победила. Уже две недели пацаны с окраины пытались отвоевать у них землю в Кэрилаинс, за что в конце концов и поплатились. Зато теперь здесь можно будет гулять без страха, что на тебя одного нападет толпа беспризорников.

– Что-то ты сегодня долго, Бэмбифэйс, – хмыкнула Рози. Единственная девчонка в их банде. Но тому, кто посмотрит косо на эту пацанку, не поздоровится познакомиться с её хуком левой. А от этого хука пострадало немало парней не только из Скэри-сквер, но даже из Вест-сайда, где жили знатные борцы.

Геб скривился. Бэмбифэйс, что означало «красавчик» на американском слэнге, было самым нелюбимым прозвищем Ланса. Да, парнишка прекрасно знал, какое впечатление он производит на девчонок. Черт, да ни одна из них по первости не могла смотреть ему в глаза и нормально разговаривать! Зато они умели отлично краснеть, теребить кофточки, а потом шушукаться и хихикать у него за спиной. Красавчик из «Св. Фредерика» – вот как за глаза называли Геба, и его это злило... раньше злило. Поначалу внешняя красота вызывала слишком много проблем: пацаны ему завидовали и постоянно пытались устроить какую-нибудь гадость, девчонки же постоянно сорились из-за него, и попадало опять-таки самому Лансу. Но вот он стал постарше, одиннадцать лет все же исполнилось, и Геб стал находить в своей внешности неоспоримые плюсы. Например, состроив умильную мордаху, он мог выпросить у миссис Эппл, приютской поварихи, дополнительную порцию, которую всегда делил со своим друзьями. Или, например, буквально на прошлой неделе он смог очаровать девушку в розовом платьице. Вам покажется, что это не самое большое достижение, но для этого Геб самостоятельно добрался до Литтл-Уингинга, где жили богачи. Да, урвать первый поцелуй папенькой дочки – это без малого подвиг. Так что голубоглазый парнишка, наконец, увидел в своей красоте явные плюсы, которыми собирался пользоваться всю оставшуюся жизнь. В конце концов, внешность – это единственное, что было у него от родителей, которых он никогда не знал. И, как и у любого другого сироты, главной мечтой и желанием Геба было встретиться с ними, обнять и никогда не отпускать. Но, как и многие мечты, эта была явно несбыточной. Они либо умерли, либо... Об этом Геб не любил думать, но он привык смотреть правде в глаза. Второй вариант казался самым вероятным. Его мать была обычной дешевой шлюхой-наркоманкой, случайно залетевшей от клиента. Черт его знает, почему она не сделала аборт в какой-нибудь грязной клинике, каких немало в Яме. Видимо боялась за свою жизнь. Но спасибо и за то, что не выбросила его на помойку, а отнесла в приют. Дала шанс выжить. Впрочем, это не отменяло того факта, что «мамаша», скорее всего, давно уже кормит могильных червей. Шлюхи долго не живут, особенно здесь.

А прозвище, это презрительное «Бэмбифэйс», было единственным, что напоминало Лансу о тех временах, когда его внешность доставляла одни неприятности. Вот он и не любил, когда Рози его так называла. Сама же девочка была довольно симпатичной – зеленые глаза, рыжие волосы, которые выглядели бы куда лучше, если бы та не стригла их под горшок, и наивное круглое личико, никак не сочетающееся с жестокой натурой.

– Да ты посмотри на этого кабана! – возмутился Геб. – Я чуть не обосрался, пока его уделал!

Эдвин и вправду был тяжелее Ланса как минимум кило на десять. И, наверно, любой ровесник Геба не выдержал бы этой драки, но у голубоглазого пацана был свой секрет. Стоило ему захотеть – и его удары могли стать по-настоящему сокрушительными. Парнишка не знал, как и почему это происходит, он просто чувствовал, как в нем поднимается что-то, нечто жаркое, как пламя камина, разжигаемого исключительно в Сочельник. Он чувствовал, как жар идет от сердца, растекается по груди, перетекает в руки и ноги, и тогда Геб был способен на многое. Он мог пробежать пару миль, не снижая скорости, мог одним ударом отправить ровесника в нокаут, сломав тому челюсть. Правда, последнее не особо приветствовалось, если на руках не было перчаток – в последний раз, когда такое было, Ланс сломал себе костяшки, заимев «боксерский перелом». Три месяца он был недееспособен, и банда чуть не потеряла свою землю

– Почапали до приюта, – сквозь зубы сплюнул Кэвин Брикс, рослый тринадцатилетний плечистый парнишка.

Попав прямо на лицо одному из поверженных беспризорников, он злорадно усмехнулся. У оплеванного из дырки в брюхе бежала тонкая струйка крови, а в руках была зажата наточенная отвертка.

Собственно, Кевин тоже сжимал окровавленное лезвие кухонного ножа. Оружие на таких разборках было обычным делом. Сам Геб редко когда доставал свой нож-бабочку, подарок Рози. Просто, прочитав все те же «Сказания», Ланс уверился в простом факте, что обнажать оружие нужно, только если ты хочешь серьезно навредить противнику, даже убить или защитить кого-то, кто тебе дорог. И что-то внутри говорило парню, что он не готов на убийство ради земли. Об этом он, правда, не говорил никому, даже Гэвзу, который ужасно не любил свою фамилию. А ведь Гэвз был его лучшим другом вот уже целых пять лет! Кстати, вон он – блондин в бейсболке со шрамом на переносице, который в данный момент рассовывал по карманом все, что удалось найти у павших.

– Ага, – кивнула Рози и, сплюнув кровь, развернулась на пол-оборота. – А то сейчас фараоны понаедут.

Парни улыбнулись, шутка была довольно забавной. Копы припрутся только в том случае, если в их участок заявится сам премьер-министр и собственноручно устроит им втык. А это, согласитесь, весьма маловероятно.

– Погодите, – Геб подошел к валявшемуся рядом булыжнику и легко поднял его. В его руках до сих пор кипел тот самый жар, и он чувствовал, что может спокойно жонглировать парочкой таких камней.

– Нафига тебе этот валун? – спросил Гэвз.

– Увидишь, – так все же было тяжеловато, Герберт это практически прокряхтел.

Парнишка подошел к одному из лежащих: тот сейчас хныкал одним глазом, второй либо выплыл, либо заплыл – в этом месиве хрен разберешь. Раздвинув ему ноги, Герберт занес камень над головой. Глаза парня широко открылся и тот прохрипел.

– Стой!

И в ту же секунду камень опустился подростку прямо на... в общем, когда-то там были яйца. На мгновение Герберт оглох от адского вопля, медленно переходящего в писк. Сплюнув, Ланс развернулся и пошел к друзьям. Те отнеслись к этому абсолютно спокойно. Ребята, поддерживая друг друга, отправились в приют, где их ждала неизменная взбучка от смотрительницы, которой не понравиться, что те пришли в ссадинах и кровоподтеках.

– И на кой? – спросила Рози, когда они миновали улицу и уже зашли в квартал.

Вдалеке виднелось здание. Четырехэтажное, с облетевшей краской, пропахшее детским слезами и пустыми надеждами. Здание, в котором Геб прожил всю свою сознательную жизнь и которую всю эту жизнь ненавидел. Ненавидел жестокость, царившую там, бессмысленную и неоправданную. Ненавидел приезжающих раз в месяц взрослых парочек, которые выискивали себе потенциальных жертв. Да-да, именно жертв. Уж не думаете ли вы, что в Скэри-скевр может заехать любящая семья, желающая найти себе кого-нибудь на усыновление или удочерение? Нет, разные психи, маньяки, сектанты или нуждающиеся в дешевой рабочей силе – вот кто приходил в «Св. Фердинанд». Всего за сто фунтов они могли себе выбрать любого ребенка и увести его, не оформляя никаких бумаг. Геб, однажды найдя в мусоре старые архивы приюта, обнаружил в строке с именем одного такого купленного – «скончался от малярии», а день был поставлен как раз тот, в который забрали мальчика. Какое-то время парнишка жутко боялся, что его заберут, ведь он – посмотрим правде в глаза – чертовски красив. И какие-нибудь извращенцы уж точно им заинтересовались бы. Но здесь крылась очередная странность: когда бы не приходили эти «любящие родители», то ни они, ни персонал, да вообще никто не замечал четверку друзей, закрывавшихся в комнате.

– Он обещал с тобой «поразвлечься», – скривился Герберт.

Ребята вздохнули. Эта тема была для мальчика необычайно острой – вспомните «вариант номер два», наиболее вероятный из вариантов рождения ребенка, и вы поймете, почему для него это так болезненно.

– О мой Ланселот! – улыбнулась Рози и чмокнула друга в щечку.

Геб продолжал кривиться. Это была его вторая кличка, придуманная все той же девчонкой: стоило ей поиграть с его фамилией, как на те – получите и распишитесь. Два месяца издевательств, и теперь стоило парню сделать что-то в таком же духе, как Рози не забывала его поддеть. Хотя только слепой бы не заметил, что девочка довольна. И это было единственное, что волновало Геба. Главное, что его семья в порядке, что они могут быть вместе. Да, три парня и взбалмошная девчонка были друг для друга семьей, они были одни против целого мира, но их это нисколько не волновало.

Подростки доковыляли до приюта, поднялись по скрипучей лестнице. Она была настолько старая, что прошлым летом девочка по имени Мариэтта сломала на ней ногу, когда сухая трухлявая ступенька подломилось под ней. Правда, именно это спасло бедняжку, и ту не забрали взрослые. Вообще, наверное, из-за этих «забираний» Герберт не испытывал ни грамма доверия к людям, старше его больше чем на десять лет. Как показывала практика, большинство из них весьма темные и подлые личности, которых, во избежание и в целях самосохранения, желательно было обходить стороной. А если уж довелось столкнуться и иметь дело, то не злить, быть вежливым, учтивым и как можно более неприметным. Может, и отвалят. А если нет, то самое время достать бабочку, пырнуть в брюхо и бежать быстро и как можно подальше.

Возможно, вам покажется это диким, но к своим одиннадцати с половиной Ланс уже участвовал в трех поножовщинах на разборках за территорию и получил четыре колотые раны, шрамы от которых останутся с ним на всю жизнь. И если быть честным, то на улицах Скэри-сквера и в ближайших окрестностях, любой босота мог вам сказать, что против Герберта Ланса из «Св. Фердинанда» лучше не выходить с ножом – самоубийственная затея. Герберт не просто так славился ножевым дел мастером, за что его уважали даже старшие. Порой он мог по нескольку часов, стоя перед зеркалом, отрабатывать на невидимом сопернике удары, подсмотренные в художественном и документальном кино о боевых искусствах. А уж постоянные драки и беготня с друзьями сделали мальчика жилистым и подтянутым, даже спортивным. Хотя тот и не выглядел старше своих лет.

– Вот вы где, мои дорогие, – улыбнулась толстая потная смотрительница в замасленном фартуке.

Эти самые «дорогие» чуть не упали на пороге. Так, на их памяти, к ним еще не обращались. Перед лицами детей, которые явственно говорили о недавнем сражении, стояли двое. Одна – та самая мадам Бэгфилд, а другой... Ну, тут так сразу и не скажешь. Самое простое описание, приходящее на ум – дедушка. Ни старик, ни дедок, ни дедан, ни мумий или как-то еще, а именно дедушка. Немного сказочный такой, со своими причудами, но с большим любящим сердцем. У дедушки была длинная, ненормально длинная серебристая борода, а одет он был в твидовый пиджак и брюки в тон. В руках же незнакомец держал трость, а из-под очков половинок сверкали добрые, но чем-то обеспокоенные голубые глаза. В принципе, он вызывал исключительно положительные эмоции, так что складывалось некое доверительное впечатление. И именно это так напугало и насторожило детей. Они привыкли никому не доверять, кроме своей четверки, и поэтому тут же внутренне ощетинились, приготовившись к драке.

– Ох, Герберт, ты заставил нас поволноваться!

– Я? – удивился мальчик. Уж он-то точно не мог причинять беспокойства. Черт возьми, да он был, пожалуй, самым примерным из живущих в приюте ребят! Хотя вся его примерность и была показной. Но, с другой стороны, если б смотрительница узнала о делишках банды, она бы позвала не деда, а копов.

– Конечно, – вновь улыбнулась Бэгфилд. И эта улыбка была столь непривычна на её обычно перекошенном от ярости и раздражения лице, что дети даже передернулись. – Вот, знакомься, это профессор Дамблдор, он преподает в академии для одаренных детей... Как вы сказали, она называется?

– Хогвартс, – голос у дедушки оказался именно таким, какой и должен был быть у сказочного дедушки: спокойным, мягким и увещевательным.

– Вы разве посылали мои резюме в академии? – удивился Ланс, который к тому же он никогда не слышал о Хогвартсе. Хотя большинство академий на самом деле – закрытые школы-пансионы, названия коих знают в основном те люди, которые в них заинтересованы.

– А как же! – все продолжала улыбаться смотрительница. – Ведь ты же лучший ученик! Ни единой четверки! Иногда мне кажется, что ты не способен получить что-нибудь ниже, чем «пять».

И это было чистой правдой. Герберт ценил бесплатное обучение и знания в принципе. Он собирался выучиться на юриста или, может быть, врача, открыть свое дело и вытянуть своих друзей и себя самого из этого болота. Обеспечить своей семье хорошее будущее, в котором не придется каждый день зубами вырывать право на жизнь.

– Ну, ладно, вам с профессором есть о чем поговорить. А вы, сорванцы, марш умываться и в столовую! Обед пропустите.

Ребята переглянулись, Рози крепко сжала ладонь друга, но тот кивнул, и ребята нехотя ушли дальше по коридору. Герберт же вместе с профессором поднялся по лестнице. Мимо пробежала стайка младших – кучка шести и семилеток. Бедные дети! К ним пока еще относятся нормально, так как младших трогать запрещено, но как только им стукнет восемь, для них начнется настоящий ад, к которому не каждый успевает подготовиться.

Пройдя пару метров по коридору и свернув на первом повороте, профессор и Ланс оказались перед комнатой «15». В ней когда-то жило четверо, но один из парней повесился прошлой весной. Все оказалось очень просто: Пипс Каптон оказался крысой, стучащей всем, кто мог предложить ему хрустящую банкноту или еду. Так что Гэвз, Кэв и Ланс устроили тому пару темных, несколько раз подсыпали битое стекло в еду, потом рассказали всем и вся о крысятничестве. И всего спустя пару дней старшие увели парнишку к себе, после чего тот и повесился. Никто не сожалел, да и поминок даже не было: тело просто увезли, а все забыли, но зарубили себе на носу, что лучше не стучать.

В комнате по-прежнему стояли четыре кровати, и на четвертой четыре дня из семи спала Рози, ни сколько не смущавшаяся ребят. А те не смущались при ней. Родные все же, хоть и не по крови. А в самом углу не самой большой комнатки, в которой был всего один шкаф, одна полка, но четыре тумбочки, находилось сокровище Герберта. Это была старая гитара. Когда мальчик нашел её в сточной канаве, она была разбита, вся в трещинах, с порванными струнами, но инструмент чем-то приглянулся парню. Уже через полгода тот сумел подлатать гитару до такого состояния, что смог свободно учиться играть, в чем ему помогали старшие. Сказывалось уважение к мальчику.

Геб сел на кровать и стал ждать. Некто Дамблдор пристально осмотрел комнату, а затем сел напротив.

– Здравствуйте, мистер Ланс.

Что ж, надо решительно перейти к делу и отправиться на обед.

– Здравствуйте, профессор. Извините, если вам покажется это бестактным, но ни в какую академию я не поеду.

Казалось, старик удивился, но тут же сумел взять себя в руки.

– Боюсь, у вас нет выбора. Видите ли, дело в том, я не простой профессор, а директор школы Волшебства и Чародейства Хогвартс. И вы, Герберт, являетесь волшебником.

Геб покрепче сжал рукой нож, готовясь атаковать. Это все же был какой-то псих, скорее всего, сектант. Дамблдор некоторое время пристально вглядывался в лицо мальчика, а потом тяжко вздохнул. И в тот же миг мальчик почувствовал, как невидимая сила поднимает его. Эта сила оторвала его от кровати, приподняла к потолку, перекувырнула, а потом бережно вернула обратно.

– Дьявол! – вырывалось у Геба. Он как-то сразу поверил в волшебство, ведь после такого мало кто не поверил бы. – Простите, профессор. Значит, вы действительно волшебник?

– Да.

– И я тоже?

– Да.

– И мне нужно поехать в эту, вероятно, закрытую школу?

– И снова – да.

– Тогда простите еще раз, – Геб покачал головой. – Все же я не могу поехать с вами.

Профессор был явно ошарашен и удивлен, приятно удивлен.

– Могу ли я узнать почему? – осторожно спросил он.

– Видите ли, – начал мальчик, пытаясь понять, как можно поделикатнее объяснить сей вопрос. – Ладно, скажу как есть. Вы ведь все равно, небось, знаете какой-нибудь фокус, чтобы отличать, когда люди врут. Так вот, я и мои друзья – мы все делаем вместе, то есть живем, едим, деремся. Деремся часто, в основном за еду и за жизнь. И они мне очень дороги, они – это все, кто у меня есть, впрочем, если вы не были сиротой, то вряд ли поймете. Так вот, если я их оставлю, то в скором времени они попадут в беду или просто пропадут. Я не могу так рисковать своей семьей.

Дамблдор был удивлен не только умом ребенка, который быстро обо всем догадался, но и такой искренностью и самоотверженностью, верностью и любовью. Сперва, когда Альбус увидел красивого, но настороженного мальчика и сравнил его с Томом, его чуть не схватил инфаркт. Но сейчас... Нет, может, мальчик и напоминал Тома, ведь он был тоже красив, умен, проницателен, и в глазах плескались тонны подозрения, но, по сути, он был полной его противоположностью.

– Возможно, я не совсем правильно выразился, когда сказал, что у вас нет выбора. Видите ли, Герберт, в тот момент, когда вы были найдены, а именно такой термин подходит лучше всего, то вы стали гражданином Магической Британии и должны подчиняться её законам. А один из законов гласит: каждый маг должен получить образование. Я вижу, вы хотите меня перебить, но дайте мне возможность объяснить. Если вы не будете обучены, как держать свою силу в узде, как ею управлять, то однажды это может привести к настоящей катастрофе. Неконтролируемый стихийный выброс ребенка может привести к колоссальным разрушениям, а такой же выброс у взрослого необученного мага... боюсь себе представить количество жертв. Я понимаю, что вы заботитесь о своих друзьях, но поймите: находясь рядом, вы подвергаете их огромной опасности.