Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 75 страниц)

Она знала, что ее совесть права, но ничего не могла сделать. Ее терзали сомнения. Она не знала, что будет делать, если ей вдруг удастся сбежать и это сдерживало ее на месте еще больше, чем воспоминания о предыдущем неудачном побеге. Она боялась побега, боялась того, что не сможет ничего сделать… и больше всего еще того, что все те, кто говорили, что Темный Лорд мертв окажутся правы.

«Не смотря на них надо бежать! Плевать на то, что они говорят… даже если они и окажутся правы, перед самой собой совесть будет чиста… и умереть на свободе, точно зная правду гораздо лучше… можно умереть… и тогда я точно буду с ним»

Однажды ей приснилось то, как из Азкабана исчезли все Дементоры и решетки свободно распахнулись пред ней. Как она вышла из своей камеры, и, не зная дороги поплелась по коридору. Ее слабые, отвыкшие от ходьбы ноги дрожали, и она спотыкалась о камни. Спускалась по лестнице, которую никогда раньше не видела и смотрела на то, как за дырявыми стенами бушует море. Заключенные тоже куда-то исчезли… камеры пустовали и ветер швырял позабытые листы ежедневного Пророка. Листы улетали через распахнутую решетку и были похожи на белых чаек. Море не бушевало и Беллатриса рискнула, – бросилась в воду, врезавшись в каменное дно. Задыхаясь в своей собственной крови она тонула, а солнце слабо освещало кровавую поверхность спокойной воды.

Этот сон снился ей много раз и она, просыпаясь в своей камере, замерзая под ливнем и слыша вопли заключенных, закрывала руками лицо и тихо плакала и орала от отчаяния на саму себя, трясла решетку, и лишь только когда успокаивалась, понимала, что никогда не сможет выбраться отсюда.

А после того, как убежал Сириус, она поняла это еще отчетливее. И стены тюрьмы с источающихся из них ненавистью и злобой стали насильно казаться ей родными. Другого мира она не помнила…

Лишь только когда цепи прикрепляли ее к стенке, и Дементор заходил в ее камеру, переворачивал ее немногочисленный хлам, она возмущалась и злилась. На саму себя и на мир кругом. Видела то, что должна хоть пробить своей бесполезной головой каменную стену, но бежать.

И спасать Волан-де-морта… хотя, узнав свой срок пребывания в Азкабане она испугалась еще сильнее, что уже слишком поздно…

Закончив абсурдную чистку обуви газетой, Беллатриса снова надела свои сношенные, дырявые туфли. Ногам стало теплее, она усовершенствовала ботинки, запихав в них плотной, скомканной газеты. Не долго замирая на месте, Беллатриса повернулась к стене и начертила очередную полоску, символизировавшую каждый день пребывания в тюрьме. Она рисовала куском камешка, который специально лежал под изголовьем кровати. Хоть она и понимала, что ее расчет бесполезны и ошибочны она маниакально чертила, и лишь только закончив свою работу взобралась на свою скрипучую койку, комкать оставшиеся газеты для утепления одеяла. Тряпка с набитыми туда газетами неприятно шелестела, но все-таки казалось, что грела. Потому Беллатриса не выкидывала ни одни экземпляр, попадавший ей в руки.

Разрывая на полоски первую страницу роковой для нее сегодняшней газеты, Белла горько усмехнулась. Сириус – Пожиратель Смерти. Только Барти Крауч Старший мог прийти к этому выводу. Абсурдному выводу. Хотя, поняв, наконец, каким образом Сириус оказался в тюрьме Беллатриса с одной стороны удивлялась, а с другой ощущала, что все сделано абсолютно заслуженно. Пожирателем Смерти тот, конечно, никогда не был (представив брата в этом амплуа. Беллатриса пришла в бешенство), но за то, что предал друзей и убил какого-то Питера Петтигрю наказание он заслужил. Хотя насколько ей было известно этот Питер и Поттеры были его лучшими друзьями. Тот факт, что Сириус так жестоко обошелся с ними, нарушало ее все представления об этом человеке.

Кончив с газетами, она забралась под одеяло, которое ненамного стало теплее и взобралась на свой привычный наблюдательный пункт – спинка койки – с которой она могла дотянуться до решетки окна и наблюдать за морем.

Сегодня все было как обычно, разве что чуточку теплее. Теперь Беллатриса знала, что наступило лето. По дате последней из газет сейчас июль. Ей было больно вспоминать каким было лето на свободе. Вздрагивая от холода и прижимая колени к телу, Белла присела на постель, пальцами касаясь стены, которую она недавно украсила (если это понятие можно вообще отнести к покрытым плесенью стенам Азкабана) новыми надписями.

Однако такая стена как-то облегчала (хотя одновременно с тем и отяжеляла) ей душу. Смотря на выцарапанные ей криво обращения к Темному Лорду, она вспоминала как когда-то могла еще разговаривать с ним, получать его приказы и выполнять их и знать, что он обязательно оценит это.

–Мой Повелитель… – процитировала Беллатриса то, что было написано на ее стенке. – Мой Темный Лорд…

Щекой прислонившись к холодной стене она ощутила, что хочет плакать. Лить слезы, … но не могла, комок застрял в ее горле.

Распахнулась решетка и в камеру вошел Дементор, она даже не пошевелилась. Ее давно перестала пугать эта фигура в плаще, она почти привыкла к той душевной боли, которая усиливалась при его появлении и лишь когда он, грохотнув подносом ушел Белла встала с кровати и села к своей еде.

Ей не хотелось есть, она даже не притронулась к стакану воды. Однако кроме газеты на подносе лежала еще одна бумажка. Беллатриса взяла их в руки и стала разглядывать.

Это был самый обычный конверт, в котором лежало письмо и нормального человека он бы вряд ли удивил, но Беллатриса не видела писем уже много лет. Да и она не знала о том, что в Азкабане могут писать письма. Ей-то никогда их не писали, и когда она открывала свое первое в тюремной жизни письмо, у нее дрожали руки до того, что она даже забыла посмотреть адресанта:

Беллатриса! О Мерлин Белла!

Я не знаю с чего начать свое письмо, первый раз в моей жизни я сталкиваюсь с таким кошмаром. Впервые за эти годы нам разрешили писать в тюрьму письма. Это разрешение, как писал Пророк, было сделано вследствие гуманности. После смерти Барти Крауча Младшего.

Я слышала столько кошмарных вещей про эту тюрьму! Столько жутких историй! Каждый свой день я просыпалась и мчалась за газетой, надеясь прочитать там об амнистии. Мои мечты не сбывались. Заголовки газет пестрили лишь новостями о том, как они поймали то одного, то другого Пожирателя Смерти. Многие из вас умудрялись избежать срока. В том числе и Люциус. Пришлось продать одно поместье, то самое, что наша мать подарила Драко в наследство, но это был единственный шанс подкупить наше Министерство. За эти деньги они обещали изначально освободить и вас с Рабастаном и Родольфусом, но если с Люциусом история была мутная, неясная, то против вас были неопровержимые доказательства, которые было невозможно замять. Долгопупсы, которых вы замучили круциатусом до сих пор лежат в больнице святого Мунго. И никогда не покинут ее. И ваш срок даже не сократить, потому что вы не признали свою вину. И не помогли следствию. Потому в Министерстве отказали нам даже за такую огромную взятку.

Они не разрешали даже отправлять посылки. Я надеялась, что смогу хоть передавать вам теплую одежду. Хорошую еду, хоть какую-нибудь которая сможет выдержать транспортировку. Но они лишь сейчас позволили передавать вам съестное. Спустя 12 лет!

Наш эльф сделал еды ровно столько, сколько смогло бы влезть в эту мелкую коробку, объем которой превышать просто запрещено. Я сложила туда теплые вещи. Фотографию нашей семьи. Если тебе что-то еще понадобится, то напиши, прошу тебя. Я передам все что смогу.

Любимая моя сестра Белла! Как я хочу увидеть тебя, обнять хоть раз и поговорить с тобой, но навещать, увы, не позволяется. Если тебе можно будет написать ответ, то обязательно скажи, как у тебя дела, как жизнь, как здоровье… Белла! Не таи! Я так беспокоюсь! Мне тяжело жить с мыслью, что я, возможно, больше тебя не увижу! Я не могу, Белла, я по тебе ужасно скучаю, … все время вспоминаю детство, смотрю наши с тобой фотографии… сначала Андромеда, потом ты… почему вы покинули меня обе? Иногда мне начинает казаться, что вас обеих нет в живых, и я не могу спокойно собраться с мыслями… хорошо, что хоть Люциус рядом и Драко. Без них бы я сошла с ума.

Если бы я знала, что нам суждено так расстаться, то я бы виделась с тобой гораздо чаще. В год перед тюрьмой тебе ужасно было тяжело. Не знаю в чем было дело, ты никогда не говорила. Но когда ты заболела. Я не знаю, что за гнетущая печаль начала губить твое здоровье… а потом эта тюрьма. Прости меня, Белла! Я так сожалею, что не в силах помочь тебе! И не могла. Я не знала, насколько все плохо.

Пару лет назад Министерство Магии хотело лишить вас зрения, а после и души с помощью колдовства Дементоров. Я помню свои чувства даже спустя несколько лет. Я помню, как я месяц не могла ни спать, ни есть, вообще. Мне было страшно, меня трясло от страха. Я так боялась за тебя, мою дорогую сестру. Как они могли придумать такое чудовищное, бесчеловечное наказание? Как им пришло это в голову? Слава Мерлину они передумали! Передумали, пока не стало совсем поздно! Люциус обегал все пороги Министерства Магии чтобы это случилось! И надо сказать не только он! Но я так благодарна судьбе, что безумные законы этого психопата Крауча не пришли в исполнение! Если бы это случилось у меня бы не осталось никакой надежды увидеть тебя живой!

Мама, правда, совсем не сочувствует тебе. Говорит, что ты опозорила семью. Не знаю, что она имеет виду. Конечно, ты сидишь в тюрьме, но ты же сидишь за благородное дело!

О Темном Лорде ни слуху, ни духу. Словно его никогда и не существовало. Его бывшие сторонники собираются теперь только за стаканчиком огневиски, обсуждать свои будничные дела. Люциус говорил, что у некоторых из них появилась идея найти нового главаря движения против грязной крови и объединится вокруг него с прежними идеями, однако я сомневаюсь, что кто-то будет слушать его также как Темного Лорда. Оттого искать кого-то другого они не спешат.

В последнее время я очень боюсь ответственности. Точнее боюсь я ее уже много лет. Я единственная наследница рода Блэков, которая может хоть как-то подавать надежду. Конечно, я ничем не могу опозорить семью – я не в тюрьме, у меня замечательные чистокровные муж и сын. Драко – замечательный и умный мальчик, учится лучше всех на факультете, его хвалят преподаватели, он ловец команды Слизерина. Уже закончил безукоризненно с отличием первые два курса. Он весь в отца – хитренький, умный, интересуется темной магией. Люциус решил, что стоит обучать его кой-каким вещам, они что-то колдуют вдвоем в подвале, но я, честно говоря, опасаюсь проявлять интерес. Прошу Люциуса только, чтобы он не подвергал его опасности. Однажды они чуть не взорвали погреб, к счастью, домовик вовремя потушил пламя. Повезло, в самом деле.

Про тебя он знает, я рассказываю ему. И не смотря на матушкины речи, что ты позор для нашей семьи он очень интересуется твоей личностью. Я рассказала ему, почему тебя нет с нами, он говорит, что мы должны гордиться тобой. И я знаю, что он прав. Наверное, ты бы тоже хотела его увидеть. Ведь первый и единственный раз вы общались, когда он был еще маленьким грудничком. Мы всегда говорили о тебе только хорошее…

Надеюсь, твое здоровье в порядке? Ты ничем не болеешь? Я слышала, что в вашей тюрьме часты эпидемии… были слухи, что у вас драконья оспа бушует страшным образом. И вши и чесотка, … а еще я слышала, что вас кормят всего раз в день и что вы спите на каменном полу, а камеры настолько малы, что в них едва помещается один исхудавший заключенный. Недавно Люциус узнавал у одного из уполномоченных делами Азкабана, что ваши условия улучшили до трехразового приема пищи, и, что вам поставили в камеры койки. Очень надеюсь, что он говорил правду, а не умасливался перед моим супругом. Как ты смогла прожить тут двенадцать лет, я не знаю Беллатриса. Целых двенадцать лет! И как мне тяжело осознавать то, что тебе придется умереть в этих стенах! О Беллатриса…

Единственное что может еще как-то успокаивает нас, хотя это в самом деле страшно, так это то, что если ты умрешь, мы узнаем это сразу и сможем забрать тебя, чтобы похоронить. Ни за что на свете мы не согласимся хоронить тебя в стенах этой ужасной тюрьмы, как в свое время Барти Крауча младшего. Это кошмар, и все волшебное сообщество негодует по поводу этого. Как можно было поступить так с собственным сыном?

Мы все за тебя очень переживаем, … хотя мама говорит, что это не имеет никакого смысла, и ты все равно потеряна для нашей семьи. Но я не слушаю ее, она говорит ужасные слова. Я все равно храню надежду, что однажды увижу тебя живой… все мы на это надеемся.

Недавно ты приснилась мне, Беллатриса, почему-то ты редко мне снишься, хотя я бы хотела видеть тебя хоть во сне. Ты сидела в темной камере, похожей на бункер и ковыряла ногтем стену, из которой, через маленькие щелочки просачивался тусклый свет. Ты была похожа на живой скелет, из-под твоей рваной мантии торчали костлявые, босые и побледневшие от холода ноги, которые напоминали иссохшие куриные лапы. Твое болезненное, бледное лицо меркло от боли, ты не могла долго стоять и каждый твой шаг был для тебя равносилен удару раскаленным клинком. Ты двинулась в неопределенную сторону, тебя шатало как неваляшку, и я даже не могла подойти и поддержать тебя под руку или просто усадить на пол. Ты шагала вперед и тут резко провалилась в пропасть, упала камнем вниз, … где не умерла, а лишь плакала от боли, дикой боли, которую я ощущала как свою собственную. Ты не могла сдвинуться с места и все громко кого-то звала, протягивая руки к несуществующему небу. Когда я спала я не могла узнать тебя, не могла понять, кто эта полумертвая, напуганная женщина, … но проснувшись меня пронзило понимание… мне страшно, ужасно страшно если ты живешь именно так… существуешь в этом ужасном месте…

Если тебе позволят написать ответ… если у тебя будут на то силы… умоляю, напиши о том, как ты тут, Беллатриса. Если что в посылку я положила конверт, пергамент и перо с чернилами (надеюсь, с ними все будет в порядке по прибытию). Мы молимся за тебя, и, надеюсь, что однажды мы сможем вызволить тебя. Мы будем прикладывать все силы… береги себя, Белла. Ведь однажды я тебе точно говорю, ты будешь свободна! Я мечтаю об этом больше всего на свете.

Мы тебя любим и ждем.

Твоя сестра. Нарцисса.

Посылкией не принесли, и Беллатриса с печалью подумала о том, что, возможно, лишилась чего-то того, что могло бы скрасить ее однотонную, серую, как тучи над ее головой жизнь. Наверное, ее ей и не принесут.

В конверте кроме письма действительно была вложена фотография, но Беллатриса отчего-то боялась и не решалась смотреть на нее. Положив ее рядом с собой, она снова перечитала письмо своей сестры и вздрогнула не от холодного ветра, который задувал в ее камеру.

Строки, где сестра писала о том, что они заберут ее после смерти и похоронят не в тюрьме, довели ее до ужаса. Ее колотило в дрожи, она видела то, как ее складывают в гроб и заколачивают деревянной крышкой последние лучи света. Потом засыпают сырой землей, ставят мраморное надгробье, где старательно выцарапаны ее инициалы, даты – рождения и смерти. Она станет свободна лишь, когда умрет, а ее тело заколотят в деревянный ящик и больше никогда она не вздохнет свободно.

Раньше она никогда не осознавала так ясно, как простую истину, что умрет она именно здесь. Что это место действительно самое последнее, что ей суждено увидеть. Такая простая истина. Вмиг она ощутила во всю свое собственное ничтожество, свою собственную хрупкость, хилость своей собственной души. От это безысходности ей стало страшно и с каждым вздохом, которые теперь она запоминала и откладывала в памяти, она мечтала лишь о том, чтобы жизнь скорее отпустила ее слабую костлявую руку и позволила ей упасть в пропасть, где ее бы обняла смерть… она боялась просыпаться каждый день и понимать, что на волоске от смерти и ей слабо жить… существовать. Но и смерти она тоже боялась, не хотела обрывать линию своей жизни, надеясь, что возможно еще живет не зря.

Лихорадочно вчитываясь в письмо, Белла дышала все тяжелее и тяжелее, глаза в ужасе выкатывались из орбит. Собственная будущая смерть, сестра, которая иногда думает, что та давно мертва, мать которая убеждает ее не надеется на свободу старшей дочери. Ужас закружил ее в своем безумии, и она упала на постель, закрывая глаза ладонью.

Вдруг внезапно в ее клетку распахнулась решетка, да с таким грохотом, что Белла подскочила на месте. Она была готова поклясться, что от стены, о которую ударилась открывшаяся решетка отлетело сразу несколько слоев извести и застарелой плесени.

Цепи, которые обычно ползли к ее рукам, чтобы прижать ее к стене мгновенно среагировали и прицепили ее. А в камеру зашел Дементор, осмотревший все закоулки камеры. Миска и поднос исчезли, а письмо, которое она держала в руке и выронила на постель, осталось на месте. Она почти не могла шевелить головой и видела в тени под выходом еще несколько теней и они принадлежали людям, которые непонятно зачем явились к ней в камеру.

–Фотограф! – раздался угрюмый голос из темноты. – Сделайте снимок камеры и заключенной для хроники.

В камеру протиснулся низенький человечек в бордовой мантии и поставил на подставку странное устройство, которое и являлось фотоаппаратом. Сделав несколько снимков противоположной стены, он повернулся к Беллатрисе и яркая вспышка на мгновение ослепила ее. И даже при всем желании она бы не смогла спрятать лицо от назойливого света.

Поправив свое устройство, фотограф исчез и в камеру протиснулся другой колдун с кучерявым свитком в руке. Беллатриса в непонимании вертелась на цепи, пытаясь высмотреть другие фигуры за ее решеткой, но цепь все крепче и крепче сжимала ее, выдавливая из ее груди беспомощные вскрики.

–От Министерства Магии поступил указ об уплотнении тюремных камер. – Сипло читал неизвестный волшебник. – И я, как уполномоченный Министерством Магии по делам тюрьмы, осуществляю правительственный приказ. В вашей камере будет обитать еще один заключенный.

Махнув рукой, он приказал Дементору ввести в камеру человека, стоявшего за дверью. Беллатриса злость застучала в ней мелкой дрожью. Кто бы не оказался в ее камере, она не желала жить с ним в одном месте, жаждала сорваться с цепи и вытолкать его за пределы своей территории.

Однако, когда показалось лицо заключенного, которого она сразу узнала, у нее от слабости опустились руки.

У противоположной стены магически появилась точно такая же койка, как и у нее. Заключенный плюхнулся туда его точно так же сковали цепи. Его лицо, сухое, потемневшее, будто осенний лист, сморщившееся, словно гнилой овощ было опущено в пол в бессмысленном выражении. Руки гноились в ссадинах, а от его потертой мантии воняло так, что даже Беллатриса, привыкшая к зловониям тюрьмы сморщилась. Вскоре вольный ветер смешал этот запах вместе с остальными, затеряв во всеобщей вони, но от появления чужака настороженность Беллы не исчезала.

Цепи подвешивали двух заключенных ровно до той поры, пока очередная вспышка фотоаппарата не ослепила их. А потом их резко отпустили с хлопком решетки.

****

Посылку Беллатрисе все-таки принесли, правда лишь на следующий день, после того как в ее камере поселился сосед. Небольшую коробку на подносе принес Дементор вместе с завтраком и, поставив поднос с его содержимым, исчез.

Если бы она жила в обычном мире, то этот день мог бы стать у нее особенным, но в Азкабане она отнеслась к подношению с осторожностью. Беллатриса слезла с кровати и схватила свою порцию и свою коробку (она сразу поняла, что посылка ее, увидев свое имя на бумаге), пока ее сосед сжимал и разжимал пальцы будто душил кого-то, уставившись белесыми глазами в стену.

Беллатрисе было искренне неприятно общество другого заключенного, за все годы, что она провела одна, она отвыкла от людей настолько, что они были ей чужды и противны. Она их боялась.

Пока она ела коробка стояла спрятанная под одеялом. Беллатриса держала ее рукой, на всякий случай. Ящичек был небольшой, но очень тяжелый для ее ослабевших рук.

Наконец, закончив с трапезой, она поставила опустевшую миску для каши и стакан на пол и распахнула крышку присланной для нее посылки из которой доносился приятный запах, вскруживший ей голову.

В ящике пестрело что-то яркое и красивое, слишком броское для тюрьмы и ее глаз, отвыкших за эти годы от всех цветов кроме серого, черного и грязных оттенков запекшейся крови. Это была ткань, лилового цвета, на которой было вышито что-то черным. Она достала бархат из ящика и поняла, что это было платье и мантия. Совсем простые, темных цветов – лилового и черного, но она отвыкшая от новой одежды и донашивавшая, не снимая одну и ту же мантию уже вот двенадцать лет, пришла в слепой восторг. Платье было из теплой, мягкой, прочной ткани. Мантия с множеством глянцевых пуговиц и с капюшоном, который смог бы согреть ее в даже самую сильную бурю пахла теплом и Белла отлично поняла, что она сможет спрятать ее тело даже самую дождливую погоду. В шерстяном черном шарфе были замотаны простые кожаные батильоны без каблука. Она тут же надела их, отправив под матрац старые сношенные сапоги, с дыркой на подошве и ощутила то, как ей была необходима все эти годы такая мелочь, как удобные и теплые ботинки!

Рассматривая свои подарки, Беллатриса думала, что это еще прекраснее чем-то, как на Рождество в далеком детстве она вытаскивала свертки из-под рождественской ели. Ведь ни один из них не мог бы спасти ей жизнь!

Дальше она стала разворачивать свертки, где тщательно закрытые лежали кусочки еды. Еда! Ее божественный запах напомнил ей о свободе, которой она давно лишилась. С дрожью в руках она разворачивала холодные кусочки ароматной курицы, кусочки мясного пирога и бутерброды с ветчиной и еще, то, что ее больше всего удивило – шоколадные конфеты, купленные в сладком королевстве в Хогсмиде. Жестяная банка, в которой лежали сладости, помялась, но Белла была уверена, что вкус конфет с шоколадной начинкой оттого не стал хуже. Разорвав яркую упаковку первой попавшейся конфеты, Белла не удержалась и съела ее, а после и всю оставшуюся пачку. Ничего в жизни она вкуснее не ела!

Набив рот конфетами, она принялась за курицу, закусывая ее свежей булкой. И этих пары маленьких кусков ей хватило, чтобы наесться досыта, но какой-то дикий жор напал на нее и она, набивала уже переполненный желудок, громко чавкая. До тех пор, пока что-то не заставило ее замереть с торчащей шоколадкой из рта.

Ощущение того, что за ней кто-то следит не отпускало ее и протянутая к ней, требовательная и дрожащая рука соседа по клетке заставила ее нервно сглотнуть. На лице заключенного застыла меньше мольба, сколько требование, приказ. Беллатриса сразу знала, что так оно и будет и совсем не изумилась.

Одной рукой она достала из ящика первый попавшийся бутерброд, не отпуская внимательного взгляда от сокамерника. И протянув сверток, она впервые за много лет слабо проговорила:

–Держи… Родольфус.

Он схватил свою еду и, прибавив ее к своему обеду с подноса начал осторожно жевать. По смягчившемуся выражению его лица женщина поняла, что подношением он был удовлетворён не меньше нее. Беллатриса, вдохновившись, не сдержала машинального движения к коробке с съестным. Звериный оскал застыл, словно грязь меж зубами на грязных и замученных лицах обоих супругов. Семейный обед, если можно было так назвать это поедание присланной еды с хмурыми лицами, уставившимися на решетку.

На дне ящика действительно лежал пергамент – плотный сверток белоснежной бумаги. И темная колба с чернилами, пестрое в крапинку перо. А еще кроме всего прочего в посылке явно неслучайно оказалась книжка в темно-синей обложке. Та показалась Беллатрисе смутно знакомой.

И действительно она, как только распахнула книгу, на форзаце она тут же увидела подпись:

Лучшей подруге с днем рождения!

Я знаю ты любишь читать и дарю тебе книгу, которую мама посоветовала. Долго выбирал. Надеюсь, тебе она понравится. Классика литературы как говорится и лучшая книга вышедшая из-под пера волшебника!

Поздравляю тебя с Днем Рождения, Беллатриса. Улыбайся чаще и будь счастливой.

Твои друзья Ник и Элли Броуди.

P.S. Ха-ха-ха потом будем вместе критиковать. И еще в пятницу исполним одно из твоих желаний – попьем чая в гостиной вместо урока Слизнорта! Скорее бы. Можешь и свою сестру позвать с ней весело ха-ха-ха. Но мне одному кажется, что она не придет?

Под этим весьма скромным, но все-таки приятным поздравлением была нарисована небольшая, но очень веселая картинка: пятеро ребят бросали печенье в стену гостиной Слизерина на меткость и их веселый смех, кажется, слышался из прошлого даже здесь, в холодном, мрачном Азкабане, где вообще никто, никогда и ни над чем не смеется.

Беллатриса скорее закрыла этот рисунок и прочитала на первой страничке книги название и автора этого романа:

Шарлотта Эйр – «Джейн Бронте»

По правде говоря, Беллатриса читала эту книгу ни один раз еще тогда в школьные годы. Но после того, как их дружба с Ником была прервана Друэллой, матерью Беллатрисы, эта книга бесследно исчезла и Белла невольно позабыла о ней. Она думала, что мать украла книгу и сожгла ее в камине как подарок того, чья семья была так ей ненавистна, но оказывается все эти годы эту книгу хранила Нарцисса. Беллатриса приняла это как попытку искупления. Ведь именно она тогда рассказала матери, что Белла дружит с полукровкой.

Книга ей эта страшно понравилась, и она от всей души поблагодарила своего друга за подарок. Много дней она провела за чтением, увлеченно погружаясь в жизненные искания сиротки Джейн Бронте, которая, проучившись в Хогвартсе, а после несколько лет обучая там детей травологии, отправилась путешествовать по миру и даже вышла замуж за загадочного путешественника, у которого в доме были не только артефакты из разных стран, но и сумасшедшая, бывшая жена.

С небес закапал мелкий дождик, но Беллатриса не замечала, погрузившись в мысли далекие от тюрьмы, как капли намочили страницы и как чернильные строки поздравления с пятнадцатилетием растеклись по странице, оставив после себя лишь яркое пятно.

Завернув книжку в один из кусков пергамента, Беллатриса спрятала ее в коробку на самое дно, зная, что прочитать ее никогда больше не сможет, ибо с каждой строчкой воображение будет ей являть вовсе не сцены повествования.

Родольфус Лестрейндж ковырял ногтем стену под решеткой, закрывающей окошко без стекла. Гудел ветер, Дементоры вальсировали с ветром под открытым небом, над бушующим черным морем. Градины дробили кривые скалы, о которые ударялись буйные, как чья-то неспокойная, печальная душа волны.

Беллатриса смотрела на мужа безо всякого интереса. Это все из-за привычки изучать ту стену, на которой она помечала дни, проведенные в тюрьме. Теперь эту стену закрыла костлявая спина супруга и его грязная постель, над которой висели цепи и не было видно результата ее труда, старательного вычерчивания символов на стене. На спину Родольфуса была натянута мешковатая мантия, в которой он еще много лет назад ходил на работу в Министерство Магии. Ничто в ней не напоминало прежние времена, кроме разве что погнувшегося серебренного бейджа, на котором мерцали потускневшие инициалы его имени и должность. В профиль было видно то, как дрожали его засохшие, бледные губы, то, как из сломанного носа сочилась засыхавшая на подбородке кровь. Ногтем он ковырял стену, оставляя на ней грязные следы. Одной рукой он ковырял стену, а другой почесывал проплешину, где когда-то росли ровно стриженные медные волосы, которые седина скорее благородно украшала, чем портила.

Казалось бы, в такой ситуации стоит поговорить. Ведь они не видели друг друга столько лет, пережили столько горестей порознь и все ради преданности одному и тому же человеку. Но именно тут, в Азкабане проявлялась та истинная сущность клятв, которые они друг другу давали перед алтарем еще тогда давно.

Беллатриса помнила, что тот день был таким же дождливым, как каждое мгновение в Азкабане. Дело было глубокой осенью, в жуткой спешке, в холода, которые заставляли с неба падать мокрый снег. Конечно никакого празднования в саду, конечно же никаких красивых, легких платьев и благоухающих цветов везде и всюду. Какое там, если даже ее фату сорвало с головы, когда она шла к поместью Лестрейнджей под зонтом. До сих пор она помнила, как взмахивая белая ткань взмыла выше крыши, а она в этот день больше всего боялась наступления поздней ночи.

Тугое молчание напрягало ее, но она не могла ничего сделать. И за это ненавидела супруга еще больше, ибо если бы его не было в этой клетке вместе с ней, то расписания ее дня было бы привычным. Она смогла бы залезть на спинку своей койки и посмотреть на море, поцарапать стену, потрясти решетку камеры. Да просто переодеться, ведь новое платье, которая она получила от сестры, лежало у нее на коленях вместе с мантией, а вкусные булочки и кусочки мяса так соблазнительно пахли, что у нее кружилась голова от голода.

Она хотела попросить его, чтобы тот отвернулся к стенке и не поглядывал на нее косо, словно жажда сожрать все содержимое ее коробки, но отчего-то именно в тюрьме Беллу взял за горло мнимый страх перед угрюмостью супруга, которую она никогда в нем не замечала. Он был педантичен, он был пунктуален и равнодушен, стерег порядок пуще собственной жизни и был всегда против нее, но в тюрьме его словно подменили на грязного бродягу, который лелеял лишь только именную табличку с уважаемого им Министерства Магии… от почтенного старика Лестрейнджа остался лишь поржавевший бейдж.

С ее языка сорвалось какое-то невразумительное кряканье, обращенное к Родольфусу. Тот обернулся к ней, смотря на нее с равнодушием, которое пеленой закрывало слабенькое удивление в его воспаленных, сонных глазах.

–Отвернись, пожалуйста, к стенке… ненадолго.

Беллатриса не узнала свой собственный голос. Он огрубел так, будто все эти годы она провела в ежечасном курении. В таком голосе не могло звучать никакой надежды…

Лестрейндж бросил неясный взгляд на ее ладони с сжатой одеждой, накрывшись одеялом и из-за своей катастрофической худобы словно тень слился со стеной.

Беллатриса расстегнула собственное платье и мантию и осторожно сняла их с себя, все смотря на супруга, чтобы тот резко не обернулся. Грязные тряпки, которые на ее худых, острых коленях лежали с новыми нарядами она не снимала с тех самых пор как прибыла в тюрьму. Она как будто срезала с себя скальп, прогнившая ткань в особо потливых местах даже прилипла к ее телу. Кости выпирали везде, где только можно, живот провалился, оставив уродливую лунку из выглядывающих тазобедренных костей, которые до тюрьмы она даже никогда не видела в своем теле. Из плеч торчали словно погоны круглые кости, ключицы, кажется, вот-вот были готовы порвать кожу на ее груди. Ее пальцы, словно спички на концах уродовались коричневыми синяками под ногтями. Но хуже всего был странный гной, который пах мертвечиной. Пах, как те люди, которых она убивала и с которыми проводила в одном помещении некоторое время по тем или иным причинами. Ей было настолько противно от самой себя, что она заткнула рот. Как ей хотелось снять эту вонючую оболочку как старую одежду! Как жаль, что Нарцисса не могла прислать ей новую кожу… новую себя. Которая сможет сбежать отсюда.