Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 75 страниц)

Беллатриса позволила себе только прикоснуться к стакану. Проглотив воду, она старалась не задохнуться от участившегося в ее груди дыхания и не поперхнутся.

Хлеб так и остался лежать на мисочке, она не позволила себе его взять. Стакан, из которого она выпила все его содержимое, Белла, замахнувшись, швырнула на пол. Крупные осколки разлетелись по камере, и она бросилась поднимать их, складывать в карман мантии. А поднос и хлеб в скором времени исчезли.

Проверив все свои карманы, Беллатриса поняла, что ее задумка удалась. Осколки не исчезли вместе с остальным.

К вечеру все стихло, когда насупила ночь только на этаже, где жила Беллатриса кричали в самой дали коридора. От этих воплей у нее кружилась голова. Силы были явно на исходе, но она ощущала, что все же этого хватит еще на долгое время.

Сидя возле стены, где за решеткой скрывалось небо, она пальцами выводила на полу узоры, которые тут же исчезали. В невероятной тишине на море, такой редкой для этих мест никто не мог засыпать. Хотя Белла и не могла спать сегодня ночью, она ощущала напряженность людей в тюрьме.

Посреди своей камеры она сложила кучку камней, которых она нашла по углам, в собственных карманах. Вывалив все это на пол, она гипнотизировала этот мусор. Пред ней стелились мелкие клубы тумана. Вдоль камер плавал слепой Дементор, задача которого была следить за порядком. Обычно такой патруль был нечастым делом для этого этажа тюрьмы, но сегодня отчего-то они решили сделать исключение.

Каждый раз, когда Дементор оказывался возле ее камеры Белла не подавала вида, что чем-то занята, или что обращает на пришедшего внимание.

Когда Дементор в очередной раз оказался возле ее камеры, она опустила задумчивый взгляд в пол, замерла и сложила руки на колени. Дементор недолго разглядывал ее и вскоре отплыл. Она слышала то, как он, задевая решетки камер связкой ключей и с сопровождаемым эти прикосновения могильным скрежетом, вскоре оказался в конце коридора и начал спускаться на нижние этажи.

Когда грохот ключей пропал в затаившейся на миг тишине Азкабана, она подняла глаза и ползком приблизилась к куче мусора, осторожно разгребая его по углам у решетки окна.

Другие заключенные, осознавшие, что их надзиратель ушел далеко от них, подняли очередной крик. Бунтовали в эту ночь, как и в прошлую.

–Выпусти нас из этих проклятых клеток! Принеси поесть!

–Принеси веревку…

–Чтобы вас всех черти съели проклятые!

Они хватались за прутья собственной решетки, трясли ее и своими хриплыми голосами провозглашали гимны смерти, протесты во имя слабой жажды жизни. Швыряли из своих камер куски извести, хохотали, злобно хохотали от голода и ощущения неотступающего конца. Дементоры кружили над тюрьмой, не успокаивали их. Крик с верхнего яруса вскоре подхватила и вся тюрьма. Кричали все живые и чувствующие хотя бы какие-то, пусть и самые грязные эмоции твари. Тюрьма готовилась в очередной раз к очередному бесполезному бунту.

Одна Беллатриса сидела неподвижно в углу своей камеры, вздрагивая. Она слышала вдалеке знакомые голоса тех, кого посадили в эту тюрьму вместе с ней, и кого из них Белла еще знала и помнила. Но знакомые голоса, словно щит сталкивались и пропадали, от голоса в ее собственной голове, который яростно твердил многие слова.

Из ее руки вывалился осколок стекла, того самого, которое она получила, разбив стакан, что ей принес Дементор. Пальцы были вымазаны кровью, которая капала на пол. Ее пронзали болевые конвульсии, ее другая, свободная рука была обнажена. На ней были царапины, свежие, неглубокие раны, но даже невнимательным взглядом было можно понять, для чего были эти жуткие «наброски».

Она слишком быстро осознала боль и выронила стекло из руки.

«Зачем я хотела прирезать себя? – орала она на саму себя мысленно. – Какого Мерлина я лишаю себя жизни, когда мне надо бежать и помочь своему Повелителю?!»

–Он умер… – прошептала она. – Его больше нет…

Закрыв лицо ладонью, она замахнулась на собственную руку вновь, но безумный вопль ее собственной души остановил ее.

«Насколько надо быть тупой, чтобы верить Министерству Магии, никчемным колдунам и прочим глупцам?! Они его враги! И не идиотизм ли доверять им?!»

–Все говорит об этом… все говорит об этом… если бы он был жив он бы спас нас из тюрьмы…

«Разве я заслужила, чтобы он спасал меня?! Я провинилась перед ним! И даже сейчас я не могу убежать отсюда! Он наказал меня этой тюрьмой!»

–Нет… Он бы иначе спас остальных. Если он наказывает меня… то остальные так не провинились перед ним…

«Откуда я знаю о его планах?! Откуда я могу знать о мыслях и действиях самого могущественного волшебника в мире?! Они могут и не быть здесь! Вот почему меня вернули из темноты. Потому что они сбежали – мрак не удержал их на пути к цели. В отличие от меня!»

–Нет… Нет… Это лишь…

«Я знаю, что на него не действует Авада Кедавра! Я пыталась убить его по его ее приказу! Чары отскочили…»

И она увидела вспышкой то Рождество. Когда она не смогла убить его и не смогла. Узнала его тайну. И была ужасно счастлива, что не смогла убить того, о чьей смерти мечтали все волшебники в мире, кроме нее.

«Много ли ты знаешь убивающих заклятий кроме этого? Не существует других убивающих чар! Значит все это ложь – его невозможно убить и не убили! Сейчас он где-то ждет помощи, и только я могу спасти его! Потому что знаю правду!»

За ее камерой кричала вся тюрьма. И их крики были криками почти такой же силы как отчаянный вопль в ее душе. А их в тюрьме, наверное, больше тысячи человек…

Тяжело вздыхая и выдыхая, она рвала кусочки ткани и перевязывала ими раны. В ее душе взрывалось что-то похоже на давно забытую решительность. Из глаз лились слезы от физической боли. Перед глазами плыло от слабости, и она уже было упала в обморок.

Дементоры вернулись на свои этажи и тюремные жители успокоились. Стало даже немного слышно то, как за решеткой поет ветер.

Мимо ее камеры плавал Дементор. Тот же что и до этого или другой – Белла этого не знала.

От его появления слабость в ней возросла. Дрожа всем телом, ощущая, как кровь из ее ран продолжает изливаться, она закрыла глаза, чтобы хотя бы уснуть.

Вдруг какая-то внутренняя сила, вырвалась из недр ее души и заставила ее открыть глаза. И хватаясь за стену, она впервые за очень долгое время встала на ноги и сделала один неуверенный шаг, не ползком, а ровно держа спину.

Ходить заново она училась не так долго, как она впервые этому обучалась в далекие первые года своей жизни.

Первый шаг по камере она сделала неуверенно и чуть не упала. Зацепившись за стену, она выровняла равновесие и продолжила путь.

Сделав будто по прогулочному садику несколько кругов вдоль стены своей камеры, она рухнула на пол от такого истощения сил, будто бы пробежала несколько километров.

И даже не накрывшись своим старым одеялом, она провалилась в мучительный сон, просыпаясь тысячу раз в ночи от холода.

========== Глава 19 ==========

–Назовите ваше имя! – требовательно прокричал кто-то из одинаковых для ее взора колдунов.

–Белла. – тихо сказала она.

–Полное имя, мадам. – Раздраженно повторил свой вопрос тот же мужчина.

–Беллатриса Друэлла Лестрейндж. – злобно пробурчала она, разглядывая колдуна.

Он отличался от остальных лишь отсутствием аккуратных усиков под губой, что Белла не могла не подметить. Склонившись над своими записями, волшебник заполнил графу в своем листке текстом.

–Дата рождения?

Она назвала и замолкла. За соседним столом тоже самое спросили ни у кого иного, как у Сириуса Блэка.

–Мой возраст не поможет вам отыскать меня, если я вдруг исчезну. – Язвительно проговорил Сириус, отмахиваясь от Дементоров, норовивших схватить его за цепь. – К тому же я не знаю.

Бородатый колдун, допрашивавший его, видно, в конец разозлился и побагровел как свекла.

–Во имя закона, вы обязаны отвечать без пререканий и шуточек на все мои вопросы! – прокричал он, стукнув кулаком по столу.

Замерли все присутствовавшие в зале и тот господин, который задавал Беллатрисе следующий вопрос, умолк на полуслове.

–Закона во всем этом, и тем более в действиях Магического Министерства, меньше всего. – Тихо проговорил в ответ Сириус. Хотя услышали все. А расспрашивавший его колдун и того побледнел от возмущения. – Но, впрочем,… Я отвечу на ваши вопросы.

Следующий вопрос колдун задал не сразу, а лишь только когда все отвернулись по своим делам.

Не видя необходимости в ответах на эти бесполезные вопросы, как и ее кузен Сириус, Белла все-таки отвечала. Спросили имена ее родителей, ближайших родственников, семейное положение, год заключения брака, имя мужа… сколько она работала в организации Волан-де-морта. Но количество лет и года она помнила ужасно, а точнее не помнила совсем.

–Вы врете мне, что не знаете сколько лет вы проработали на Того-кого-нельзя-назвать. – Проговорил сидевший за столом волшебник. – Я знаю, врете.

В ней проснулась почти позабытая злость на опороченную форму имени ее Милорда. Только цепи мешали ей броситься на колдуна и уничтожить его за нанесенные ее Повелителю оскорбления.

–Отчего вы называете его так? – вдруг спросил Сириус, получив точно такой же вопрос.

Все вновь оглянулись на него в явном ужасе, как на сорвавшегося с цепи цербера.

–Неужели вы боитесь его, в особенности, когда его давно нет? – с едва уловимой насмешкой в голосе спросил Сириус, когда волшебники из Министерства возмущенно раскрыли рты. – Волан-де-морта нет смысла бояться, а особенно когда тот мертв.

–Заткнись! – заорала Беллатриса в бешенстве. – Закрой свой рот, а ни то я…

–О, Беллатриса! – бодро проговорил Сириус, с мрачным лицом. – Я и забыл, что ты тут. Думал я, что ты покинула его, как и остальные твоего обожаемого Повелителя…

Тот явно получал несоизмеримое ни с чем удовольствие, издеваясь над Беллатрисой. В бешенстве ее колотило крупной дрожью. Как он мог быть способен на это в таком месте? Вырвавшись из гнилых лап дементоров, она кинулась на брата, пытаясь швырнуть в него собственные цепи как лассо. Попытка была весьма комичной.

–Протего!

Один из колдунов наслал на них чары, и их бросило в разные стороны. Выглядело это настолько же серьезно, как потасовка малолетних детей. Дементоры тут же схватили их, хотя Беллатриса чуть ли не душила темную фигуру, чтобы броситься и прикончить Сириуса.

–Это безобразие! – закричал Министерский колдун.

Беллатриса, тяжело дыша, бросила на брата взгляд полный испепеляющей ненависти. Тот же, в отличие от нее, был удивительно беспристрастен, и от этого она бесилась еще больше.

–Может запрятать их в карцер? – предложил один из волшебников в форменной мантии неуверенно.

От этого предложения все присутствовавшие в комнате побледнели, раздался перепуганный гул из разных голосов.

–Нет. – Отказал мужчина, который, по всей видимости, заведовал тюремными делам. – Министр не должен узнать, что тут творились беспорядки. Иначе нам вполовину сократят жалование.

Видимо, это было самое страшное, что только могло произойти в жизни чиновников из Министерства. Это вызвало в Беллиной голове воспоминания о счастливом прошлом собственного супруга. Она была уверена: тот работал настолько безукоризненно, что подобные санкции могли ему только в кошмарах сниться.

Изображая, что ничего не произошло (но, тем не менее, не отрывая ненавистного взгляда с подсудимых), маги продолжили опрос:

–Так, я спрашивал вас количество годов вашей службы на Сами-знаете-кого, но вы продолжаете мне врать, что ничего не знаете, когда на самом деле…

–Мне было семнадцать, когда он поставил мне черную метку. – Перебив колдуна, выкрикнула Беллатриса. – Сколько с того времени по сегодняшний день прошло лет ты и сам посчитать сможешь! Надеюсь, этого будет достаточно для твоей идиотской анкеты?!

Волшебник явно смутился, услышав столько агрессии в свой адрес. Закатив глаза, он в уме сосчитал количество лет и заполнил пустовавшую графу.

Сама Белла ощутила, как ее лицо горит румянцем и почему-то сожалела, что не соврала и рассказала правду. Хотя все-таки смогла успокоить себя, что они совершенно точно не поймут причину ее испуга. Какое им было бы до этого дело?

–Особые приметы. – Пробурчал колдун, смотря на Беллатрису косо. Но тут он осекся и начал быстро записывать. – Глупый вопрос… она у вас у всех одна – примета.

Записав в свою тетрадь информацию, он подозвал к себе Дементора. Махнув ему рукой, колдун уставился на Беллу.

Дементор подошел и задрал ее подбородок. От резкого движения она вскрикнула, но вырваться не смогла.

–Наклони ее поближе. – Приказал волшебник, прищуриваясь и крепче держа свое перо.

Дементор потянул ее за цепь и, закрывая глаза от боли Белла была вынуждена склониться над столом. Колдун приблизил лупу с мерцающим огоньком к ее шее и начал что-то списывать, прищуриваясь. И результатом того стал какой-то непонятный ей ряд чисел и то, что от долгого сжимания шеи у нее эти цифры стали расплываться перед глазами.

Наконец, когда Белле позволили встать ровно, ей задали следующий вопрос. На который она ответила лишь свирепым взглядом и безмолвием.

–Возможно, вы передумаете. – Спокойно проговорил колдун машинальную фразу. – Тогда вы можете потом дать свои показания на этом листе и просто передать Дементору во время разноса пищи.

Сунув ей, лист он вяло махнул своей палочкой и проговорил:

–Следующий!

На Беллатрису набросили уже знакомый ей плотный мешок и повели в камеру в сопровождении стражей Азкабана. Через мгновение за ней вышел и второй Дементор, который повел кого-то другого – освободившегося от допроса.

–Я виновен. – Тихо напевал тот заключенный тоненьким голоском. – Я виновен. Да-да-да.

Поднимаясь по кособокой лестнице на цепи, она слышала жалобные восклицания всю дорогу до последнего собственного уровня тюрьмы. По количеству шагов она уже научилась определять, сколько ей идти до своего коридора. Шагов в этот раз вышло около двухсот. По одной лишь лестнице.

Когда Белла оказалась в своей камере и с нее сняли, наконец, мешок она замерла, потому что за участие в допросе ее наградили скудным, но замечательным для этой тюрьмы подарком.

Свою камеру она не сразу признала. У самой стенки, с левой стороны, поставили узкую железную койку, застеленную грязно-серым одеялом.

А возле кровати на полу ее ждал поднос с едой, где кроме привычной порции хлеба и воды стояла еще и тарелка с мутной похлебкой, на поверхности которой плавало несколько рисовых зерен.

Голод не дал ей шанса в деталях изучить принесенные подношения, она набросилась на еду с громким чавканьем, облизывая пальцы и тарелку от каждой пророненной случайно мимо рта капельки. Вздохнув, она забралась на кровать, которая оказалась тесноватой для нее: ноги не помещались, свисали вниз, удобно было спать лишь на боку, чтобы хватало места плечам. От каждого ее движения постель скрипела, цепи задевали ее голову, стоило ей только улечься поудобнее. Но Белла и не думала жаловаться, ведь теперь ее голова упиралась в жидкую на пух подушку, а не в мокрый каменный пол.

Беллатриса все же не могла не думать: эти удобства появились не просто так и вовсе не по доброте душевной правительства. Насупил следующий этап ее наказания, последней частью которого точно будет лишение ее собственной души. Вспоминая свою последнюю ночь перед слепящей камерой, она припоминала одеяло, теплую воду. Они одарили ее необходимыми для выживания вещами, чтобы подарить ей надежду и потом так же молниеносно ее отобрать. Они давали ей шанс лицом к лицу встретиться со своим наказанием, а не трусливо раньше срока умереть.

Как и сейчас.

Бледнея, она пыталась предположить, что на этот раз подарит ей судьба, и сможет ли она на этот раз оказаться достаточно живучей для ее подаяний.

И кончится ли это когда-нибудь…

Испугавшись собственных мыслей, Белла залезла под новое одеяло, пытаясь согреться. И выскользнула оттуда, в панике рыская по полу камеры, под кроватью, под одеялом, под матрасом.

–Они утащили мои камни… – испуганно провозгласила она самой себе, падая на колени перед решеткой.

По всей видимости, они знали, что этими камнями она может прикончить саму себя, как-то еще воспользоваться, дабы помочь себе освободится тюрьмы любым способом.

Они могли отвлечь ее от бесполезного запретного созерцания решетки.

Они будто проникли в ее голову, просмотрели всю ее жизнь и выкрали из ее камеры все, что могло разрушить придуманный ими сценарий.

Она должна играть по правилам их игры, а не своей.

Впервые за долгое время в камерах Азкабана стало так тихо, как сейчас. Наверное эмоции заключенных сильно отличались от типичного настроения Азкабана настолько, насколько это возможно. И депрессивная сила Дементоров на них краткий миг не действовала. Возможно они совсем не задумались, как Беллатриса, зачем были созданы эти удобства. И завалились спать на мягкой перине так крепко, как не дремали десятки лет.

Ей же было не до сна. Едва согревшись под простыней, она выскочила из-под нее вон. Белла попыталась вскарабкаться на решетку, шатала ее, пихала и пинала. Пробовала сдернуть ее с петель и вырваться, но у нее ничего не получалось. В ее планах было снести решетку кроватью, но ту было невозможно сдвинуть с места, и, Беллатриса, запыхавшись, упала на пол.

Разглядывая свою камеру, она вызывала у себя в памяти, как она, уподобляясь маглам чистила ее вручную, бесцельно мучаясь и страдая. Вспомнила, как поникнув к полу чем-то болела, хотела закончить свою жизнь. И подумала без сожаления о том, что скоро история ее жизни закончится сама по себе.

Мучительно страдая от того, что так и не выручила своего Повелителя она подошла к решетке, потянула ее на себя и закричала:

–Помогите! Выпустите меня отсюда!

Ее крик эхом прокатился по всей тюрьме. Недовольные тут же повыскакивали с кроватей.

–Закрой свой рот! Дай хоть раз нормально поспать!

–Вспомнили бы свои вопли! – рявкнула она в ответ. – Гадкие твари!

Вся тюрьма проснулась очень быстро и все почти тут же восстали против нее словесно. Кричали они одно и тоже, словно были единой силой тюремного порядка, а не такими же жалкими преступниками, как она.

–Авада Кедавра! – отвечала им Белла, махая руками – Авада Кедавра!

Разумеется, никаких зеленых, убивающих лучей не появлялось. Неизвестно ждала ли действия чар Беллатриса.

–Авада Кедавра, проклятые предатели. – Рычала она. – Авада Кедавра…

Тут ее взгляд пал на стену. Подбежав к ней, она стукнула по ней кулаком, и с нее упал кусочек извести, который она запустила в решетку. Решетка загрохотала и задрожала. Стукнув в стену еще раз, она подбежала к решетке с новым куском стены, проводя по решетке, которая издавала колотящие приветливые звуки.

Она хихикнула как сумасшедшая, продолжая играть с решеткой, словно успокаивая себя так. Вся тюрьма выла от злости и негодовании и от этого. Цепи на ее руках угрожающе сжались, но она не смолкла. Даже когда цепи прижали ее к стене, не позволяя лечь, покуда она не затихнет.

Вдруг к ее камере подплыл Дементор, коснулся пальцами ее решетки. Белла тут же умолкла, замерла. Крики негодования не стихли, а она, часто дыша, про себя молила чтобы Дементор не заходил в ее клетку.

Как ни странно, но ее просьба была исполнена.

****

Утром, проснувшись от боли в боку, Белла едва могла пошевелиться, скованная болью. От вздохов из ее груди вырывался пар, закоченевшие пальцы сжимали в кулаках тонкое одеяло, которое почему-то было привязано к входной решетке. Она тихо поскрипывала от прикосновений холодных пальцев шторма. Цепи гремели, и все эти звуки под аккомпанемент ее дрожавшему, державшемуся из последних сил сердцу, заставляли Беллу в панике оглядывать свою камеру.

Она потянула привязанное одеяло на себя. В соседних камерах кричали, взывали кому-то, скуля и царапая стены. Мимо решеток плавали Дементоры и над морем, и по длинному бесконечному коридору тюрьмы, который, петляя, полз в недра мрака, в темные слепящие туннели, везде эти фигуры в темных плащах выхватывали капли, мелкие как роса капли радости из исхудавших от депрессии сердец заключенных Азкабана.

Когда покрытая волдырями рука Дементора коснулась решетки камеры Беллы, тысячи стрел боли вонзились в ее тело и попали в одно место, туда, откуда слабо выходил и проходил воздух. В груди болезненно что-то сжалось, и перед глазами Беллы поплыли стены. Кожа щипала от мороза, который она перестала замечать, задыхаясь к кровавой массе, потеряв сознание.

Очнулась она нескоро. Первое что попалось ей на глаза так это расшвырянные ветром газетные обрывки. Видимо, пока она была в обмороке их принес Дементор. Листы сдуло с подноса, те разлетелись, вымокнув под проливным дождем. Стакан воды дымился и пар, причудливо извиваясь, вылетал сквозь решетку и смешивался с вольным ветром.

Выпив кипятка одним глотком, Белла вздрогнула от приятного чувства согревания нутра. Кусок хлеба размягчился от лежания в мерзлой тарелке похлебки, на дне которой плавали редкие зерна риса. Когда все это было съедено до самой последней крупинки она, гремя цепями, взобралась на свою койку, сжав в ладонях мокрое одеяло. Выжимая из него влагу, она вытирала одеялом свое лицо и вздрагивала, когда холодные капли воды, омывали ее замерзшую кожу. Короткий, едва существующий тут день, приближался к концу. Тучи меркли, затухал в них серый цвет, превращаясь непроницаемо черный. Туман заволок бесцветное небо, а ветер утих.

Стену, на которую она опиралась, сковал иней. А на решетке, прятавшей за собой кусок небес, прицепилась сосулька.

Слушая невольно пение шторма, Беллатриса задумалась, как бы было бы прекрасно покинуть тюрьму хоть на мгновение. Увидеть небо, не закрытое решеткой, вдохнуть прозрачного воздуха. Сделать хоть шаг, не слыша как ползут за ней цепи.

Она представляла, как идет за Волан-де-мортом по запутанной тропинке к его дому, как вдруг, за шаг до цели, сознание нарисовало ей колодец, в который она со свистом рухнула. Безумный смех людской и крики со всех сторон, она заткнула уши, чтобы из мира пропали эти страшные звуки. Тишина и Темнота. В ее душе и кругом.

–Не смей умолять меня! Пошла вон!

–Хозяин! Пожалуйста, не надо!

Но разве темнота могла бы услышать ее крики? Крики испуганного разума…

Дементор пролез в ее камеру, и от этого Белла очнулась, провалившись из одного кошмара в другой – нескончаемый, реальный. Вспышка мрачного света и страха разбудила ее. Дементор держал в руках поднос. Он неспешно опустил его на пол перед кроватью.

–Кто ты такой на самом деле? – тихо прошептала Беллатриса, смотря на то, как Дементор покидает ее камеру.

Мрачная фигура не откликнулась на ее зов, щелкнула ключом в замочной скважине. В темном коридоре, уплыв дальше, скрылся из виду.

Она обитала в камере в конце коридора. В тупике. Где лишь стены кругом… Но отчего-то еду всегда первой приносили ей. Они проходили вдоль коридора до самого конца. А потом, идя обратно, раздавали пропитание остальным.

Холодная каша с комками пропала с миски, и, Белла, и фыркая и чихая, собрала с пола газетные листы, сложив их в кучу. Спрятала под худой матрас кровати.

Теперь ее постель приветливо хрустела, когда она ложилась на нее.

Чтобы было с ней, если бы она не была заключена тут пожизненно? Какого это было – вернуться домой, переживши такое. Или если бы ее внезапно оправдали… хотя такое совершенно невозможно, и от мыслей об этом она усмехнулась.

Ладонями поправив подушку, она прислонила ее к стене, чтобы удобнее было сидеть и начала раздирать узлы в своих волосах, царапая затылок выросшими до невозможности ногтями. Коротко укоротив их зубами Белла, впрочем, не ощутила радости, выплевывая их на пол. Ее волосы с момента роковой стрижки отросли до лопаток, и теперь Белла могла спокойно закрывать ими замерзающие ночью уши.

Закутываясь одеялом и стуча зубами от холода, она вспомнила о родном доме и спрятала лицо в коленях. Она воскрешала в памяти не тот старинный особняк, где она обитала с Родольфусом Лестрейнджем, а другой, свой воистину родной дом, в который она стремилась всегда – небольшое поместье посреди лесной чащи…

Вспоминала Волан-де-морта, то, как давным-давно они бывали там вместе. Как наяву, на краткий миг, совсем того не ожидая, ощутила объятия его рук, тепло его тела и тяжело вздохнула, закрыла глаза и потянулась к его эфемерным губам для поцелуя.

Но лишь коснулась стены. Вспомнила реальность и собственными слезами смыла всю правду.

Перед ее глазами, хохоча, плясали тени, которые говорили, что Темного Лорда все равно нет.

И даже если он и действительно остался жив, сколько еще лет пройдет до тех пор, пока он вернет себе прежнюю силу? Ее и всех остальных наверняка убьет либо тюрьма и их тела выбросят в море… либо их души заберут Дементоры, и, когда он придет за ними, они не узнают того, ради которого они отдали свои жизни.

А она не узнает того, кого любила всю свою жизнь…

Слезы печалью смывали в ее глазах слабый огонек надежды. Красные, шершавые от мороза руки ее обхватили собственные плечи. Ветер заскулил, поддерживая ее в эмоциональном горе, волнами морскими избивая прибрежные скалы.

Отчего-то она подумала о птицах, которые могли бы вполне лететь над этим морем в дальние страны, пересекая это безликое море. Ей представлялись огромные стаи могучих, крылатых существ, гордо летевших над водой, захлебывавшихся в соленой, тухлой влаге. Ветер сдирал с них перья, а тела обгладывал океан, вкушая, как изысканное вино, горьковатую кровь погибших птиц…

Прикрыв глаза, Белла улеглась на свою постель, сжимаясь в комок. Одеяло едва прятало ее от холода, и тот со всей силой лупил ее. Она стучала зубами, будто от страха перед силой стужи, которую гнал вперед ветер. Ветер тихо завывал, облака купались в тумане и морской прохладе.

Как никогда она мечтала о том, чтобы уснуть. Бессонница схватила ее за руку и не пускала в страну сновидений, сжала ее тонкую дрожащую шею тонкими пальцами, угрожая страшными сновидениями, если она все-таки посмеет отключится от восприятия реальности на короткую ночь.

Дергаясь в полудреме, Белла внезапно вскрикнула и подскочила на месте, вздрагивая всем телом. Из ее приоткрытого рта вырывался пар от тяжелых вдохов и выдохов…

За решетками, за стенами, над ее головой, откуда-то, она не могла понять откуда, раздался протяжный собачий лай. Завывая, пес скреб в стены, громко тявкал или скорее – злобно рычал, с какой-то человеческой горечью в интонациях. Ей отчетливо было слышно это и ей казалось, что собака бродила и вдоль ее клетки, вдоль стен, опиралась передним лапами на стену, надеясь заглянуть за решетку.

Собачий лай заглушил ее сон, и, присев на кровати Белла спрятала лицо в ладони. Ощущая, как от жалобного, словно человеческий плачь, лая ее сердце разрывается от еще большей тоски.

«За что я живу?.. Тону каждый день в океане воспоминаний. И в цунами противоречий и мыслей не могу найти последний покой…»

Вся тюрьма молчала. Никто, как бы это ни было странно, не возмущался собачьим лаем. Все вслушивались в эту странную исповедь.

Гром промчался с треском по всей округе. Туча с миллионами капель влаги разорвалась над заброшенной крепостью, которая срослась с их душами навсегда.

Косой ливень окончательно смыл с Беллы все остатки ее сна. А бессонная ночь кончилась и тут же началась заново.

****

Неизвестное количество времени миновало. А каждый день не отличался от другого так же, как добро отличается от зла.

Темнота для Беллы не прошла бесследно. Каждое утро она просыпалась, и тяжело дыша осматривала камеру, саму себя и падала от усталости на жестокую постель. Очертания камеры становились порой расплывчатыми и Белла, едва различая неясные силуэты решетки тюрьмы, все больше и больше убеждалась: пробудь бы она в темноте больше – она бы совсем перестала видеть.

У Беллы появилась новая привычка – выцарапывать надписи на стене. Каждый раз, когда Беллатриса просыпалась она выцарапывала упавшим с потолка кусочком извести кривую линию. И этих полос было бессчетное количество. Она рисовала кривые полосы на своей и противоположной стене и часто от изнеможения засыпала там же, сжимая свой камень. Еще она могла часами сидеть у решетки, пытаясь выгнуть шею так, чтобы выглянуть за открывавшийся ей поворот. И единственное в чем она убедилась, так это в том, что ее камера действительно находится в конце коридора. А с другой стороны коридор сворачивал вдаль. Две камеры, которые находились до этого поворота, судя по всему пустовали. Она пробовала тихо стучать в стену, чтобы узнать есть ли там кто, но в ответ слышала лишь молчание.

Большую часть времени Белла проводила у решетки, ожидая Дементора приносившего еду. Испепеляющим взглядом она глядела не него, а на распахивающуюся в нужный момент решетку.

Голова Беллатрисы опустела от мыслей. Каждый раз, просыпаясь, она царапала на стене полоску, слизывала с пальцев засохшую кровь и оборачивалась к решетке. Прилетавший Дементор заставлял ее садиться у стены. Гипнотизируя распахнутые прутья, она рассматривала эти иллюзорные пространства свободы, в ней срабатывал неясный импульс, который тут же замирал, как только Дементор запирал ее камеру.

Из того хлама, что находился в ее клетке, она делала возвышение на своей кровати. Пытаясь дотянутся до оконной решетки. Чем ближе она протягивала руки к ней, тем яростнее холод резал ее тело. Глухой ветер заставлял ее сжаться и поникнуть к той куче мусора, на которой она стояла и замереть, вжимаясь в тонкое одеяло.

В одну из таких ночей, она, задыхаясь от кашля терпеливо тянулась ввысь. Ей было до ужаса необходимо узнать, что находится за окном. Воображение рисовало лишь скалистый берег – а дальше ничто.

Балансируя на неустойчивой куче мусора, состоявшей из всего, что находилось в ее камере, Беллатриса тянула шею со старанием талантливой танцовщицы.

Дрожа от холода в тонком черном платье, прикрывая лишь волосами свои худые плечи, она едва не падала. Босые ноги касались скомканных газет и кусков извести с непринятым, отдававшимся ей в ноги холодком. Однако стремление было сильнее боли. Белла, сжав руками решетку, выглянула за нее самым краем глаза.

Хриплый победный вскрик вырвался из ее груди, но тут же она умолкла, болтаясь на неустойчивой куче мусора.

Картинка из окна мельком показалась ей, но этого хватило, чтобы запомнить все отчетливо.

Рухнув на спину в грязь и тряпки с нечеловеческой дрожью в теле, Белла задышала всей грудью, зарываясь в свои вещи, глубже в темноту, чтобы жуткая картина, которая предстала пред ней скрылась в глубинах ее сознания навсегда.

Толщи бездонной, непроницаемой воды. Густой туман, который простирался в бесконечном пространстве моря, не скрыл острые шпили скал и черные волны, которые омывали бескрайнее море.