Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 75 страниц)

Когда Ник все сделал она критично проверила и поблагодарила. Попрощавшись не глядя, она ушла. На мгновение, в комнате повисла тишина. Беллатриса уже было погрузилась в свою книгу, как тут раздался дикий хохот, от которого девушка чуть с кресла не упала.

–Ты чего? – спросила Беллатриса, смотря на умиравшего от смеха Николоса.

–Знаешь, на кого похожа твоя сестра? – Спросил Ник, заикаясь от смеха. Лицо его покраснело, он снял очки, потому что из глаз полились слезы.

Из-под мантии-невидимки появилась Элли Броуди, прыгая в кресло напротив них, с любопытством смотря на брата. Они с Беллатрисой ошарашено уставились на смеявшегося Ника, ни с того ни с сего, вдруг, начавшего крякать.

–Николос, ты спятил. – Смеясь, проговорила Беллатриса. – Ты чего крякаешь?

–Твоя сестра похожа на утку! –С трудом повторил Николос, загибаясь, имитируя руками взмах крыльев.

–Почему? – Изумилась Беллатриса, сама ели сдерживая хохот. Николос частенько смешно разговаривал и изображал кого-то. Но еще никогда Белла не была в непонимании сути похожести пародии и пародируемого. Откашлявшись, застыв на месте как истукан, он начал было говорить, но вновь захихикал. Из спален выглядывали недовольные, бухтевшие ему заткнуться, но Ник отмахивался. С недовольными минами те уходили, и не надеясь на благоразумие.

–Губы она поджимает, когда злится также, как у утки клюв, – через некоторое время, наконец, вымолвил Николос, более-менее спокойным тоном, прыснув, не сдержавшись.

А Беллатриса, вспомнив злую сестринскую мину, провела параллели. Смех повалил ее в кресло рядышком. Вскоре причин их веселья стало еще больше, но начавшая веселье Нарцисса-утка не была забыта.

–Твоя сестра завтра точно получит недочет за это задание. – Сказал Николос, прежде чем они с Беллой пошли по разным спальням.

–Почему? Разве ты сделал ошибки в ее задании?

–Нет. Ты не видела ее лица? Я ее сразу понял – она переделает все самостоятельно, даже без подглядывания в мои ответы. Из вредности.

Самое странное, что Николос оказался прав. Слизнорта, чьей любимицей была сестра Беллатрисы, поразило это недоразумение до глубины души:

–Я проверял ее тест! Она даже название зелья указала неверно! Но ведь это элементарнейшее задание! – Сказал Слизнорт Беллатрисе, попросив остаться девушку после урока на пару минут.

Беллатриса выслушала профессора краем уха, а позже вечером, застав сестру в пестрой компании одногруппниц, передала занудную просьбу профессора.

–Профессор Слизнорт, – начала было Беллатриса, но была вынуждена прерваться из-за подружки Нарциссы ахнувшей и убежавшей с другой ее приятельницей, – Профессор Слизнорт попросил тебя переделать свою работу. Он очень настойчиво меня об этом попросил.

Цисси кивнула, вытерев глаза платком и зарылась в учебники. Прежде скомкав предыдущую, исчерченную толстым слоем чернил работу. Когда листок догорал в камине Цисси закончила писать новую работу, тяжело вздыхая.

Беллатриса отошла от сестры. В гостиной был шумный аншлаг из-за грядущих через пару недель экзаменов. Девушку же накал этого события нисколько не задевал. Настроение у нее было легким как перышко, ее интересовало лишь веселье, прогулки с Ником Броуди и непринужденное хихиканье над всем, чем можно.

Прошел почти весь учебный год. Беллатриса могла смело констатировать – он был особенным. Ни в худшем смысле этого слова. И Белла искренне, радостно поражалась, как хитра судьба. Броуди давал ей в тот момент, то, чего ей так не хватало – беззаботности. Ибо от беспросветно грустной задумчивости у нее вечно болела голова.

В пять часов вечера Белла только ждала Николоса в компании его сестры. Но ее личным обществом была лишь сгорбившаяся над учебниками Нарцисса. Уроки учить самой Беллатрисе было лень. Время шло, гостиная пустела, а девушке было совсем нечем себя занять.

Она сходила на ужин и вернувшись оттуда сытой и довольной собрала школьную сумку, наскоро сделала домашнее задание. На часах пробило девять и Белла подумывала о сне, который упорно к ней не шел. Ее приятель мог просто где-то задержаться. Неудивительно. Он почти всегда находил чем себя занять.

Пока она искала тетрадь по трансфигурации, ей в руки попался старый учебник по уходу за магическими существами. Именно старый, о котором она забыла, рассеянно думая, что потеряла. Взяла новый в библиотеке. А, оказывается, он валялся весь год на дне ее сумки, которую она с таким трудом таскала по лестницам вверх-вниз…

По привычке, Белла распахнула первую страницу и ее сопротивляющийся взгляд привлек рисунок. На странице были изображены две согбенные фигуры – одна величаво огромная наклонилась над той, что поменьше, сжимая в руках палочку с сыплющимися искрами. Другая, маленькая выглядела на ее фоне точкой, сгибаясь над полом, где гипюровая фата прикрывала ее слезы.

С дрожью в руках Белла дернулась, переворачивая страницу и взглядом помчалась дальше, дыша тяжело, будто во время пробежки. Над строками, рисунками животных, определениями и схемами была обрисована биография всей ее жизни, души и страхов. Она с сестрами, она сидит в чулане, в котором горит, потухая всего одна единственная свеча. Она играет в одиночные игры, она читает какую-то потрепанную книжку. Она тихо и безудержно плачет над рваной простыней…

И даже над тем, единственным рисунком, где она улыбалась по призрачной, позабытой причине, над ней, как туча, склонялся темный силуэт женщины, в мантии до пят, из которой сыпались лучи заклятий.

Друэлла Блэк – самое страшное явление в ее жизни преследовало ее везде. И в безудержной радости и в безутешном горе – она не отступала ни на шаг от нее.

По страницам кочевали маленькие кривые наброски животных и птиц, которые, впрочем, врезаясь в края листов или в мантию страшной и ужасной Друэллы Блэк падали наземь. С каждой страницей, Белла в кресле содрогалась. Все больше и больше… становилась тенью как та, что погибала под ударами судьбы имя которой – Друэлла Блэк.

–Не знал, что ты тоже рисуешь, Белла… – в ужасе произнес кто-то над ней.

Она случайно выронила книгу, наклонив лицо, чтобы на него спали пряди волос. Книжка упала с ее колен, обложка оторвалась. На белых листах, как противная ухмылка невзначай показывались самые злобные рисунки с портретами матери, призрачные, поглощавшие ее образы…

Тот, кто говорил с ней до этого нагнулся за ее рисунками и Белла резко бросилась на пол отобрать их у незнакомца. Им оказался Николос Броуди.

Белла чуть не потеряла сознание, потеряв возможность шевелится.

Тот уже сел на колени и стал разглядывать ее каракули, правда, без того ужаса, с которым разглядывала их она. Сзади него стояла Элли и с не меньшим удивлением чем брат смотрела на них, придирчиво хмыкая каждый раз когда Николос в очередной раз перелистывал страницу…

–Ты очень часто рисовала эту фигуру. – Наконец проговорил Николос. Он распахнул книгу на первом, титульном листе, положив девушке на колени. Друэлла там была еще ужаснее чем на самом деле, с вывернутой с помощью толстого слоя чернил наизнанку омерзительной своей душевной сущностью.

Элли остановилась рядом с братом и Беллатрисой, надевая на голову мантию невидимку. Николос сел в соседнее, пустовавшее кресло, а Белла старалась не смотреть ему в глаза.

–Кто это? – Поинтересовался Николос мягко. – Ты ведь явно ее не придумала.

Не успела она ответить, как тут же Броуди прибавил:

–Элли, уйди, пожалуйста. Спать иди.

Беллатриса даже не почувствовала удивление, когда услышала спешное шарканье ног по полу. Ощущая себя как на допросе, она прошептала совсем тихо:

–Это моя мать. Я ненавижу ее…

Она подняла глаза, ощущая, как желчь от собственных слов, вместе со страхом ползет вверх по голосовым связкам и давит ее изнутри. Посмотрела на Ника – а в глазах окатившее ее холодом недоумение.

–А ведь маленькая фигура… – неуверенно проговорил Николос. – Это же ты… у нее кудрявые волосы… ведь так, это ты?

Белла даже не изумилась его проницательности. Тяжело вздохнув, она бесшумно залилась слезами, едва дыша. В камине загудел огонь. Ей показалось, что кто-то спускается вниз по лестнице в гостиную, и с боязнью подумала – это вернулась непослушная Элли.

–Что же она такого тебе сделала, что ты ненавидишь ее? – Продолжал спрашивать Николос с не меньшим удивлением. – Ненавидеть свою мать…

Он сбился, видимо не зная, что сказать. Для него ненависть к своей матери была сверхъестественным, чуждым явлением и, столкнувшись с этим воочию он испытал непонимание, граничащее с ужасом. Наивный думал, что в каждой семье, даже с самими сдержанными нравами будет присутствовать хотя бы понимание.

Белла же, захлебываясь в слезах, и уже не имея возможности их скрывать, не могла понять совсем другого. Как можно поражаться ненависти к деспотичным родителям, как можно не догадываться о существовании на свете детей – сиротах при живых родителях…

Она и удивлялась тому, что бывает совсем иначе

–Она… много мне запрещает. Придерживается чистокровных нравов. Она очень строга. – Безжизненно проговорила Белла.

–И все? – Удивился Николос. – Наши с Элли родители точно такие же. Мать очень строга и уважает традиции чистокровных, ругает за проколы. А как должно быть, Белла? Для тебя лучшие родители это те, которым все равно? Мне кажется, ты лишь капризничаешь, Белла. Да и ты в таком возрасте, когда родители кажутся…

–Нет, я не капризничаю! – тихо перебила она.

–А мне кажется капризничаешь. По тебе видно, что ты на это способна. – Спокойно проговорил Николос, озабоченно глядя на нее.

–НЕТ! ЭТО НЕПРАВДА! – Она разоралась с такой громкостью, что в ушах у самой зазвенело.

Сорвавшись она вылила на него помои жестокой правды. О злобе матери, о нелюбви и равнодушии отца, о неравенстве с сестрами, на фоне которых она была будто неродной, о будущем замужестве, закрывавшем все двери перед ней. Об одиночестве среди кажущихся близкими людьми.

–Твои родители запирают тебя в чулан без-без… – Она выдохнула, отбросив с лица волосы. – Без еды, если ты посмел перечить матери?! Твои родители забивали тебя чуть ли не обморока заклятиями, если ты читал неугодную матери книгу? Скажи? Да?

Глубоко вздохнув она бросила угрожающий взгляд на Николоса Броуди. Но тот и не думал возмущаться, а лишь смиренно замер. И тут в нее словно кипятком плеснули.

–С твоими сестрами она так же себя ведет? Она… бьет всех своих детей? Миссис Блэк…

Белла не могла ответить. Поток собственной откровенности сбил ее с толку, и она лишь яростно затрясла головой.

–А почему она… лишь тебя? – Спросил он отчаянно. – Почему не любит тебя?

Не любит. Никто так искренне и прямо не говорил Беллатрисе, что никто на всем белом свете не любит ее. Никто…

–Я не знаю. – Прошептала она, сжимая кулаки словно от боли .

Карие глаза Николоса выражали священный ужас, не сравнимый с тем страхом, который был в взгляде у его младшей подруги. Беллатриса ощутила тяжесть на своем плече, прежде чем поняла, что Николос Броуди положил туда руку.

–Прости меня. Я ведь ничего не знал…

И тут Белла поняла, что хочет рыдать. Долго и безудержно рыдать. Но не может, будто камнем придавило родник ее слез. Ее напускной, аскетичный образ пробивался, как трава через землю, пряча ее истинное душевное состояние.

–Нестрашно. – Сухо проговорила Беллатриса в сущности и не прощая, и не обижаясь.

Николос сел рядом с Беллой на полу, но руку с плеч не убрал, будто держа от падения в какую-то пропасть.

–Ты боишься ехать домой на летние каникулы? – спросил Николос Броуди, но Беллатриса посмотрела на него как на полного идиота и он, осекшись произнес другое. – Слушай, я знаю, что ты не хочешь бывать дома вообще, но… и у меня есть идея… ты можешь приехать на лето в гости. Ко мне. Моя семья живет в севере от Уилдширда. У нас большой загородный дом, где места хватит и для гостей. Я могу попросить маму договориться с твоей, и ты приедешь к нам. Твоя мать же… только рада будет не видеть тебя все лето, но, а ты… тебе не будет так страшно и одиноко. Места у нас много. Матушка позволит пригласить дочь Блэков. Тем более я как-то сообщал ей в письме, что общаюсь с тобой.

Беллатриса посмотрела на него с отчаянным неверием. Лето, проведенное вне дома, да еще и без контроля казалось ей таким невозможным, такой яркой и нереальной карикатурой на реальность, что она даже не могла восторгаться этой идеей.

–Моя мать имеет давние знакомства с Блэками. Так что опасаться тебе точно нечего. – Добродушно проговорил Николос. – И если ты хочешь навестить меня, то я с радостью приглашаю тебя на все лето.

Это не на шутку сконфузило Беллу. Так легко! Ее тоже, как и остальных могу позвать в гости к друзьям! Как обычную пятнадцатилетнюю девочку! Разве так бывает?

–Я бы так хотела… но это кажется невозможным. – Честно призналась Беллатриса. – И я не знаю…

–Привыкнешь. Обещаю тебе, что ты сможешь и тебе даже понравится. – Николос обхватил ее за плечи как младшую сестрицу и подбадривающе улыбнулся. – Скажи, какая твоя самая заветная мечта?

Беллатриса задумалась. Мечта? Свет этого слова ослеплял ее до боли в глазах, но в этот раз она ответила странно уверенно.

–Уехать из родного дома навсегда. Куда угодно. Уйти. Забыть навсегда.

–Если это твоя мечта, то тебе надо приблизиться к ней и не боятся. Ты можешь покинуть дом хоть на лето… а однажды ты покинешь его навсегда. Представляешь? Это ведь легче, чем ты думаешь.

Николос говорил так непринужденно, как будто наносил едва заметные штрихи на рисунок, озаренным судьбой быть шедевром.

–Неужели это правда так легко? – спросила Беллатриса с едва заметной радостью в голосе.

–Начинать нужно всегда с малого. Правда. У тебя все получится. Ну а мы с Элли составим тебе балласт моральной поддержки. – Улыбнулся Николос.

Девушка вытерла глаза протянутым Ником платком и выдохнула полной грудью, изучая взглядом Броуди, который вдруг ни с того ни с сего заставил улыбнуться сквозь слезы с гордо поднятой головой сказать:

–Конечно, смогу! – проговорила она. – Она мне не запрещала общаться с людьми! Тем более со своего факультета! Она только за дружбу с чистокровными! Она всегда так говорила!

Вдруг в комнате, будто учуяв счастливый кульминационный момент прошедшего конфликта, появилась Элли. И отчего-то не посмотрела на Беллатрису с пренебрежением за то, что ее старший брат обнимал ее так, как обнимать должен ее. Наоборот, она села напротив них, организовав круг как вокруг игровой доски и положила брату на колени две круглых шоколадки.

–Что это? – спросил Николос, рассматривая сласть сквозь очки и убрав руки с Беллиных плеч. – Откуда это у тебя?

–Шоколадные котлеты. – Сказала Элли и Беллатриса услышала, что ее голос может быть вполне ровный, без придури и злости. – Обычно такие дарят по праздникам. Но я стащила эти конфеты из запасов на Рождество.

–Ох, нехорошо так делать, нехорошо. – Покачал головой Николос, но девочка его перебила строгим голосом.

–Это были мои собственные запасы. Я купила их и ела тайком одна. Не суди строго, пока не узнаешь всей истины.

И тут она вывернула карманы своей мантии, из которых посыпались бесконечные запасы сладкого.

–Какой, однако, вкусный корм для Гипогрифа! – Сказал Ник, попробовав одну из взрывающихся котлет, которая тут же за искрилась маленькими леденцами. – Белла, оцени это обязательно!

–Забавная фраза. – Улыбнулась Белла, пожевывая пастилу и протягивая ладонь за другой конфетой.

–Это наш папа придумал. – Гордо проговорил Николос и все расхохотались, а Белла закрыла опухшие глаза от смеха.

Так и прошел тот месяц, что оставался до Пасхальных каникул и грядущих после них итоговых экзаменов. Беллатриса провела его целиком в общении с Николосом Броуди. Вспоминая прошедший день перед сном она не могла вспомнить и мгновения без его присутствия. Хотя они, конечно, были. Уроки, выполнения домашнего задания и простое, утреннее пробуждение. Ей было странно думать, что она не помнит ничего из этого. Так в ее сознании Николос Броуди поселился с красочной и исключительной пометкой «Друг». И понимая то, как она воспринимает его ей становилось безмятежно просто.

Она не готовилась к экзаменам совсем. Потому что с чего-то была совершенно уверена, что сдаст их без подготовки. Ожидая лета она думала, что единственной ее неприятностью будет лишь присутствие сестры Николоса с ними в одном доме. Который она представляла как обширное, светлое строение, с вечно распахнутыми окнами, улыбчивыми людьми и портретами и наполненный для нее теплотой с еще большим количеством воспоминаний, которые не сотрет ее память.

Когда до пасхальных каникул оставалось ровно два дня, все уже готовились уезжать домой. В том числе и Николос с Элли:

–К счастью, матушка разрешила тебе приехать в гости летом, Беллатриса! – Сказал Николос, объясняя почему он с сестрой уедет из Хогвартса. – У нас будут шикарные каникулы! Ты может научишь меня колдовать. А то я словно только в зельях способный! Кстати, о зельях…

Белла вопросительно смотрела на Николоса, который вдруг вспомнил, что обещал ей помочь с домашним заданием. Элли пряталась в мантии где-то неподалеку. Все остальные либо копались в чемоданах, либо штудировали учебники. Напряжение с приближением экзаменов так росло, что температура в гостиной неприятно перешагнула порог нормы.

–Беллатриса! Через два дня каникулы! – девушка, отвлекшись от разговора увидела перед собой разгоряченное румянцем лицо сестры Нарциссы, примчавшейся не пойми откуда. Руки ее были заняты какими-то бумагами.

От сего важного заявления ни Беллатриса, ни Ник не смогли сдержать громкого смеха:

–Знаю, Цисси. – сказала Белла, посмеиваясь, – я еще не потерялась во времени и не… – отвернувшись она уже почти начала новый разговор с Николосом. Но младшая сестра была не из скромных. Настырно дернув Беллу она сказала:

–Нет! Белла! Я не о том! Ты должна ехать на каникулах домой! Так мама сказала!

Она помахала перед сестрой свитком, который принесла собой. Беллатрису страх схватил за горло и начал душить. Она переглянулась с Николосом, но его взгляд ничего толком ей не сказал.

–Зачем я ей? – паническим шепотом проговорила Беллатриса, смотря на младшую сестру. – Я собиралась тут оставаться…

Она пожала плечами, все так же улыбаясь и совсем не замечая ужаса в глазах сестры.

–Ладно, Белла, пойдем тогда собираться домой! – Пропела Нарцисса, хватая сестру за руку и насильно уводя ее из гостиной в спальню. – Пойдем. Извините. – Бросила она извинение, адресованное Нику. – Ты ничего не должна забыть, Белла. Зимние мантии сложи, уже так потеплело, что точно не станет холодно. Матушка прикажет эльфу привести их в порядок… пойдем, мне еще самой собираться!

Беллу пробирала дрожь, когда она кропотливо собирала свои мантии и платья, учебники и перья. Думая, что ее испуг и нервное потрясение не дадут ей уснуть она ошиблась. Сон утащил ее в свое царство, как только стоило ей коснуться подушки.

На следующее утро Нарцисса разбудила ее раньше часа на три и, заставив по-быстрому позавтракать, помчалась с ней на станцию в Хогсмиде. За полчаса до отправления они уже стояли у перрона. Младшая ее сестра предвкушала скорую встречу с родными, а Беллатриса осознавала, что страшно боится. Дорога была привычно долгой и нудной, Беллатриса не могла провалиться в полусон.

Почему-то на вокзале их ждала лишь мать, одетая целиком в черное. Нутром Белла ощущала, что это неспроста. Как только они оказались на пороге дома Друэлла прикрикнула хрипло на дочь:

–Переоденься и приди в гостиную!

Не успела Беллатриса осознать, что она дома, как чувство постоянного ее тут страха нацепило ей на щиколотки невидимые кандалы.

–Встань у стены! – Прикрикнула мать, как только та показалась на пороге.

Белла послушалась приказа и встала у облицованной темным слоем кривой краски стенки. Друэлла сидела на самом краешке кресла, готовая в любую секунду принять ровное положение. Так и оказалось. Стоило Белле замереть мать поднялась. В ее глазах сияли злобные огоньки, а лицо краснело от гнева.

–И это вытворяет моя дочь! – Рявкнула она, вдруг ударив ее по щеке. – Моя дочь, ради которой было столько сделано! Как ты вообще посмела вытворить такое?!

Кривой удар пришелся Белле прямо по зубам. Из глаз хлынули предательские слезы, но не смотря на боль в челюсти, она смогла произнести свои слова, с искренним взглядом ужаса:

–В чем я провинилась?

Резкий выпад матери, и она уже пала на колени, схваченная за горло в удушье. Белла от боли вскрикнула, за что ее голова отлетела в сторону пощечиной.

–Да как ты смеешь смотреть на меня своими тупыми глазами, дрянь? – Прокричала миссис Блэк, с каждым словом сильнее сжимая дочь за горло. – Как ты посмела гулять с этим сыном полукровки Броуди?! Сыном этого хамского притворщика! Ты – мерзкая, лживая тварь!

Из горла Беллатрисы раздавался сдавленный хрип, глаза вываливались из орбит, воздуха отчаянно не хватало. Она даже не могла кричать, даже думать о том, что умирает. Лишь только хрипеть.

Друэлла пинком швырнула ее на середину комнаты, ударив ногой, движением вдалбливая ее в пол. Беллатриса беспомощно пискнула, когда из ее носа закапала тонкой струйкой горячая кровь. Но как только она смогла говорить тут же воспользовалась своим шансом:

–Он мой друг! И он не полукровка! Он учиться на Слизерине! Их семейство очень влиятельно среди нас!

Мать смотрела на нее снизу-вверх, сжигая в своей ненависти. И заехала ногой в живот, как только та смогла шевелиться. Будто чуя, когда краткие приливы сил дают той надежду, чтобы прикончить ее одним ударом. Беллатриса вновь ударилась лицом, задыхаясь в собственной крови. Перед глазами плыли тени и самым четким силуэтом в мире ее боли был только острый носок туфли ее матери.

–Ты думаешь на Слизерине не учатся полукровки?! Да к твоему сведению их там хватает, мерзкая тварь! Как ты посмела просто разговаривать с ними? Зная то, что ты уже скоро выйдешь за чистокровного, влиятельного колдуна?! Как смеешь порочить нашу семью, тварь?!

–Я не знала, что он полукровка! – расплакалась Беллатриса, закашлявшись. – Я не знала…

Ее пронзило стрелой какое-то заклятие. На миг из нее выпотрошили без анестезии все внутренности, тысячи ножей врезались в ее побитую плоть. От ее крика люстра над головой затряслась со звоном.

–Теперь будешь знать, глупая тварь!

Друэлла дернула дрожавшую в конвульсиях дочь за волосы, приподнимая над землей. Прямо перед глазами Беллатрисы темнело страшное лицо матери, пораженное агрессией во всех его чертах, как паразитирующей кожной заразой.

–Смотри мне в глаза, мерзкая дура! – Прокричала Друэлла, поднося ее лицо к своим глазам. –Не смей отворачиваться, паршивка!

Инстинктивно Беллатриса все равно пыталась сжаться, но Друэлла не позволила ей защищаться, отдирая ее руки от лица, царапая их до крови своими острыми как пики ногтями. От громкости ее криков кажется дом ходил ходуном.

–А теперь слушай меня! – говорила Друэлла пожирая своей ненавистью все живое и треснув ей по лицу так ловко, будто клюшкой по мячу. – Ты не посмеешь ни гулять, ни дружить, ни что бы там ни было, ни с кем из этих мерзких Броуди! Ни с кем из полукровок! И если я узнаю, что ты ослушалась меня: я не пожалею своей души и убью тебя, мерзкая девчонка!

Удар последний был порывистый и самый сильный. Роковая затрещина, Беллатриса выброшенная из рук Друэллы лишилась сознания, затылком треснувшись о каменный пол.

Очнулась она только в своей постели. Ее лицо было покрыто темными ранами, а руки ели слушались. Перед глазами все плыло и даже фигура ее младшей сестры Нарциссы, которая сидела возле ее кровати и плакала в платок.

Боль, пронзившая ее тело разбудила не только жалость к самой себе, а разум, кровавый и беспощадный.

–Это ты рассказала ей? – Заорала Беллатриса, слаба видя перед собой свою сестру Нарциссу. – Это ТЫ?

Нарцисса яростно затряслась. Но Беллатриса, видя, как нервно метается ее взгляд, взбесилась еще больше. Ноги, не смотря на слабость, сами понесли ее к сестре, а руки пихнули с треском на пол. Она жаждала, чтобы та познала ее боль.

–Не ври мне! – Вскрикнула Белла и дала со всей дури сестре по голове. – Я знаю, что это ты! Ты рассказала ей!

–Я не знала, Беллатриса… – умоляла Цисси, отворачиваясь, – я не могла врать своей матери! Она спрашивала, с кем ты общаешься!

–Могла бы и соврать ради меня! Могла бы и не говорить! Я… я же твоя сестра!

–А она моя мать! Она моя мать! Она беспокоилась о тебе! Беспокоилась, чтобы ты не попала в такую ситуацию! вот и просила меня следить за тобой! К тому же ты совсем! Совсем забыла о моем существовании! ради него!

–О том, что он полукровка ты тоже узнала слежкой?! – рявкнула Белла, замахиваясь.

–Нет! Нет! – Нарцисса подскочила и убежала в другой конец спальни. – Это все мама!

–Предатели… – прохрипела Беллатриса, падая на колени от ужаса. – Вы все предатели… и он и ты… вы предали меня… отдали ей на растерзание…

Всхлипывая, она закрыла лицо руками. Она вспоминала все то, что было в этом году, вспомнила то, как грязнокровки и полукровки смеялись над ней в начале года, когда пришел громовещатель от Друэллы, смеялись, когда она узнала, что будет жить в Хогвартсе на зимних каникулах, как последнее ничтожество.

Он тоже смеялся вместе с остальными. В большом зале. Он подслушал веселье в кабинете Слизнорта и заливался хохотом за дверью…

–Ник… Николос… предатели… вы предатели… и ты тоже… ты тоже

Она посмотрела на сестру с таким презрением, что та упала на колени в своем углу и подползла к сестре на согнутых ногах.

–Прости меня, Беллатриса. – Прошептала Нарцисса, беря сестру за руку. – Прости меня,… но она ведь все равно ведь узнала бы… узнала бы все равно… от Слизнорта… от кого угодно,… а я не могла бы ей больше врать… она ведь мама… ты дорога ей… она хотела как лучше…

«Как лучше?!» – спросила Беллатриса у самой себя.

Вся ее жизнь состояла из того, что лучше для нее.

–У тебя совсем нет разума. Тебе лишь пятнадцать. Ты знаешь свою мать: она сможет исполнить свои угрозы…

–Но ведь ты… вы…. Вы обещали мне быть со мной! – в слезах крикнула Беллатриса, смотря на ссутулившуюся от ее слов высокую фигуру Николоса Броуди.

–Я не знал, что оно будет так. Мне казалось, что твоя мать не так деспотична. – Оправдывался Николос. – Но так будет лучше…

–После моих рассказов ты так и не понял?! Не понял? Как так…

–Я надеялся лишь на то, что ты испуганный и впечатлительный подросток и твое одиночество заставляет тебя гиперболизировать все… но моя мать общалась с твоей матерью и она оказалась действительно той… она знала о том, что мы полукровки, хотя об этом не знает почти никто… она ужасна и коварна…

–И потому – что?!

Она посмотрела другу прямо в глаза и тот не смог избежать ее робкого взгляда. Его лицо затмила таявшая маска суровости и решительности.

–Мы не сможем дружить. Потому что тебе будет хуже. – Медленно проговорил он, даже не дрожа голосом. – Иначе она сломает тебя. Из-за меня. Она все узнает, как узнала и тогда. Ты не сможешь начать новую жизнь… если бы я мог тебе помочь. Но я не могу… могу помочь лишь тем, что избавлю тебя от одной из опасностей. Ты знаешь, что так будет лучше… знаешь…

Она действительно это знала….

–Прости меня, Белла.

Ее словно облили тут же засохшим клеем, она не могла пошевелиться, обливаясь холодным потом и смотря прямо Николосу в запрятанные очками глаза.

Он явно хотел (и знал, что должен) уйти, но что-то незримое притянуло его к Белле. Он положил ей руку на плечо. Жест, который так сблизил их теперь был штрихом прощания. Время тянулось как резина, которая вот-вот лопнет.

Но лопнуло что-то холодное и неприступное. Он крепко обнял ее, а Белла от шока, вовсе не радостного, не могла даже пошевелиться все еще смотря в пустоту, где только что были его глаза за стеклами очков.

–Ты была моей самой близкой подругой, Белла. – Тихо сказал он. Голос его сорвался, но он не показывал виду. – Прости меня. Я знаю, что не ошибаюсь сейчас. И ты знаешь.

Она стояла все так же, опустив руки и прижав их к телу. Стекленевшие глаза не увлажнились. Время пошло своим привычным ходом и, кажется, последние в ее жизни дружеские объятия разомкнулись. Белла осталась в пустоте Слизеринской спальни, в которую не могло бы светить солнце последнего дня весны.

А дверь в мужскую спальню тихо закрылась. Словно навсегда.

***

Пусть с тех пор прошло уже несколько лет, пусть после того, как она вернулась в школу, Николос учился там на последнем курсе и оставалось совсем чуть-чуть до того момента, как он покинет школу навсегда, пусть она почти не видела своего друга в коридорах, пусть даже он и сам не мог и не старался ее видеть – она страдала. Страдала по утраченной дружбе, по потерянной радости.

Но спустя какое-то время она констатировала с ненавистью к самой себе: ей проще быть одной, спокойной и несчастной, чем быть счастливой и мучиться ради этого счастья каждый божий день. Она проклинала Броуди за трусость. Но сама-то не была смелее.

Прошло уже много лет с той поры. Она закончила Хогвартс, вышла замуж… и не изменилось почти ничего. Введенная в ее жизнь Друэллой Блэк система нисколько не давала сбои. Почти не давала.

У нее остался только один Темный Лорд.

Мысли Беллы тут же переключились к нему. Она страстно желала увидеть его скорее, узнать о том как он живет все то бесконечно долгое время, что они не оставались наедине. Больше месяца – для нее это было невыносимо долго.

С лета, как только Беллатриса стала Пожирателем Смерти, каждая мысль о Волан-де-морте была опаснейшим риском, но с каждым днем она все меньше и меньше опасалась того, что кто-то пронюхает про их отношения. Волан-де-морт звал ее к себе лишь в те часы, когда, по мнению, Беллы убеждался в ее безопасности. Она была умиротворенно спокойной. И в те моменты, когда ей приходилось, смотря в глаза мужу врать, она, каждый раз, чувствовала все меньше и меньше страха.

В подсвечниках погасли старые свечи, воск давно застыл на подставках, превратившись в пугающие, расплывавшиеся по подсвечнику фигуры разных существ, имена которым вряд ли когда даст человеческая фантазия. Переведя дыхание она встала с дивана и, не поправляя подола, поплелась в свою комнату, содрать с себя маску несуществующих довольства и роскоши.

Механизмы тикали в старинных часах, Беллатриса краем глаза посмотрела в циферблат, считая минуты до того, как ее супруг придет с работы. Оставался жалкий час времени отведенный ей на наслаждение одиночеством.

Беллатриса не торопясь, надевала свое обычное черное платье без какого-либо выреза, завязывала волосы в хвост. За окном, судя по мраку, уже была глубокая зимняя ночь, и снег густыми хлопьями оседал хрупким ковром на земле. Белла подошла к окошку и выглянула на улицу. Фонари ярко освещали сад, напоминая светящихся фей. Деревья были украшены ровными гирляндами и красивыми, светящимися шарами. Чувствовался одинокий дух приближающего Рождества.