Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 75 страниц)

Целью Азкабана вовсе не было уничтожение преступников в своих стенах. Во всяком случае, намеренно они этим не занимались.

Беллатриса же всю ночь пролежала бездыханно и очнулась лишь тогда, когда в тюрьме стали раздаваться звуки, совсем не такие, как грохот дождя. Спала она, согнув ноги в коленях и обнимая саму себя с душащей силой.

Когда она была в последний раз сознании шел дождь. По расплывчатым картинам в своей голове она смогла воссоздать жутковатую картину вчерашнего дня. Удар, пришедшийся по ее макушке, наверняка, оставил там болезненно пульсирующую шишку.

Свежий морской ветер, зараженный зловонием тюрьмы, доносился до нее, пробуждая окончательно от мучительного сна, прищурившись, она вдыхала воздух в себя, пытаясь сосредоточится хоть на чем-то.

Ее камера была совершенно такой же, как до стихийного бедствия. Разве что пара самых крупных кусков стены лежало у самой решетки. Декоративный элемент в жалком интерьере ее пустынной камеры, где единственным украшением была она – жалкая, лысая женщина, с цветастыми гематомами по всему худощавому телу.

Единственное, что напоминало о вчерашнем стихийном бедствии, так это ее насквозь мокрая одежда. И тут ей пришлось немного заняться собственным внешним видом, совершенно против воли. В первую очередь, она выплеснула за решетку камеры воду из собственных сапог и выжала, не снимая, свое платье. Мантию ей пришлось стянуть с себя, чтобы хоть как-то отряхнуть от влаги. И надо сказать – это мало помогло.

Предположения о том, что бури обитателям тюрьмы ожидать нескоро оказались ошибочными. Дождь закрапал спустя пару часов после пробуждения большей части тюрьмы. Беллатриса прижалась к стене подле окна, и, склонив закрытую капюшоном голову, спрятала лицо в коленях, мечтая о том, чтобы хоть волосы ее отросли и она смогла прикрывать ими закоченевшие уши.

Она старалась не просто бессмысленно сидеть, а думать. И надо сказать, что мысли ее касались, естественно освобождения. По ее расчетам она обитает в Азкабане не больше недели. За это время Темный Лорд уже вполне мог оправится от незначительных ранений, нанесенных врагом, и мчаться на выручку тем, кто пожертвовал свободой ради верности ему. Или же готовить переворот, способный превратить их из преступников в жертв политического режима и выпустить на волю. Она призывала саму себя включить логику. Нет никаких причин, чтобы Темный Лорд бросил их. Нет никаких причин, чтобы Темный Лорд пал. Они все врут, она знает это и более того – они тоже.

И будто бы для того, чтобы поднять ей настроение в камеру протиснулся Дементор, да еще и с занятыми подносом руками. И впервые за долгое время ей удалось вкушать пищу. Пусть и такую скудную.

«Я же говорила, что тут будет еще еда!» – мрачно усмехнулась она.

И пусть пообедала она меньше чем за минуту, щит позитивных мыслей уберегал ее так сильно, что тревожные мысли донимали ее куда меньше. Она просто сидела, бессмысленно уставившись в пол, словно ожидая своего опаздывающего спутника, согревала ладони в рукавах своего пальто. Взяла один из валявшихся в углу кусков извести и стала швырять его о стену, как каменный баскетбольный мяч. Правда, больше чем пары ударов он не выдержал, развалился, но все-таки она нашла себе новое, пусть и такое скудное занятие.

На ее платье был потрясающий цветастый узор, краснота которого чудно гармонировала с ее темными, кучерявыми волосами. Она помнила, как заметила кусок этого подола, выглядывающего с вешалки в магазине нарядов на косом переулке. Она взяла это платье, зная, что выполненный наказ Родольфуса купить скромный наряд на вечер с его коллегами из Министерства представлялся им совсем в ином цвете. Мысленно хохотала она, когда сморщилось лицо ее мужа, стоило ей только появится в прихожей перед его гостями. Которые, впрочем, ничего такого не высказывали, а наоборот – кивали ей с удовольствием, как и всякой красивой женщине.

В этом платье ее так и не встретил Волан-де-морт, а она не увидела его победителем своего единственного врага на пороге поместья Малфоев. Вместо этого его благородную ткань заляпала кровь врагов, лгунов и предателей и ее собственная, во имя правды и жизни Темного Лорда.

Она закусила губу, чтобы не зареветь, но слезы сдерживать было невозможно. И даже внезапно зашевелившаяся цепь не отвлекла ее от погружения в собственное уныние. Лишь когда цепь дернула ее так резко, что ей пришлось вскочить на ноги и невольно ускоряя шаг последовать куда та ее вела, Белла отвлеклась от своих мыслей.

В коридоре помимо дементоров стояло четверо мужчин, с мешками на головах. Не успела Белла вглядеться в их черты, как тут же, такой же черный кусок ткани накинули и на ее глаза. Она уже было подумала, что снова потеряла сознание, но иллюзия рассеялась, как только она почувствовала, что ее тащат волоком по сырому грязному полу, ударяя обо все углы, будто половой тряпкой. Ее ослабевшие от голода ноги едва могли так быстро ступать, она споткнулась. Пытаясь зацепиться за руками за какой-нибудь из углов и остановить это бесконтрольное движение, она лишь вредила себе. И после того, как спуск по винтовой лестнице отбил ей все колени они прошли пару шагов и свернули в какое-то невидимое для Беллы помещение.

–Введите их.

Сухой человеческий голос напугал ее. И дело было в том, что она узнала эти интонации мгновенно:

«Введите их» – ее сознание будто передразнило говорившего человека точно таким же голосом и такими же словами. Она увидела себя, свободную, но знавшую точно, что это священное право у нее скоро отберут.

–За что меня опять собрались судить? – совсем тихо спросила Беллатриса у самой себя.

Ее остановили и швырнули в грязь, которую она даже не могла видеть. Со свистом, что-то, по звуку напоминавшее решетку, захлопнулось. С нее резко сдернули мешок, как с элемента представления фокусника, только она увидела вовсе не чудо, а свои окровавленные конечности, а подняв взор – ютившихся у стены Дементоров. Те беспрекословно выполняли приказ четверых чиновников из Министерства Магии, из-за которых, по всей видимости, заключенных и привели сюда.

Это были пришельцы из навсегда законченной прошлой жизни. И очередная встреча с ними вызвала у Беллы испуг. Устрашающий, с пересекающими лицо шрамами, Аластор Грюм, напыщенный Барти Крауч и еще два низкорослых колдуна, которых она никогда не видела, но которых явно знал ее муж Родольфус. А те отлично узнавали всех четверых.

Четверо чиновников, наряженных как один в непромокаемые, черные мантии, восседали за старым, деревянным столом, на длинной скамье, никак не вписывавшейся в обстановку комнаты, как и сами работники Министерства Магии. И, несмотря на то, что скорее всего их доставили трансгрессией, выглядели они вымотанными путешествием.

А комната, в которую их привели мало чем отличалась от любой камеры. Разве что она была в три раза шире, чище, а окон вместо одного было целых четыре, и ливший дождь совершенно не проникал через их решетки.

Беллатриса разглядывала всех и каждого с какой внимательной ненавистью, с какой ранее ни одного человека. И ловила себя на мысли, что завидует им во всем, даже в том, как спокойно они дышат, как легко, не думая, пользуются волшебными палочками, как согревает их сухая одежда, а главное, что их путь домой заказан максимум через час.

–Зачем вы притащили нас сюда?

Белла отвлеклась от разглядывания волшебной палочки, лежавшей на столе и обернулась. Увиденное повергло ее в немалый шок. Только что говорившим заключенным был ее муж – Родольфус. Когда Белла краем глаза разглядела его, то сомнений в том, что Азкабан совершил с ним волшебное преображение не осталось. Его лицо, шершавое как наждачная бумага, было покрыто застарелой, медной щетиной, в которой запекалась свежая кровь. Беллатриса всегда знала о внешней непоколебимости своего супруга, отсутствие которой лишь в самый критический момент выдавала нервная привычка душить собственные пальцы. Сейчас Белла будто увидела человека, который находился в вечном состоянии гнева, страха, злости, ненависти и боли одновременно. Его пальцы, будь бы они человеческим существом, давно бы испустили дух. Мясистого цвета конечности были обведены красными царапинами, струпьями, а кой-где и подкрашены синяками. И все равно он продолжал душить свои руки, как злейшего врага, от натуги даже напрягая лицо. Его всегда новый, безукоризненно свежий наряд за короткий срок пребывания в тюрьме износился до дыр, но все же был аккуратен настолько, насколько это было можно. Он подвязал кусками ткани огромную дырку на своем колене, стер пятна грязи дождевой водой. Уродовала чистоту его мантии, вычищенную от соринок лишь длинная, кровавая полоса на груди, которую вывести было бы невозможно даже с полным арсеналом заклинаний.

Вопрос Родольфуса так и остался без ответа. Волшебники, сидевшие за столом, поднялись с мест под невеселый скрип стульев. Барти Крауч-старший взмахнул палочкой, и на столе появилась стопка бумаг, исписанная невеселыми черными чернилами.

–Встаньте к стенке. – Злобно приказал он заключенным, махнув рукой Дементорам.

Скрипя цепями, все направились в указанную сторону, краем глаза Белла увидела кроваво-красное лицо Барти Крауча-младшего и бормотавшего что-то себе под нос сутулого Рабастана Лестрейнджа, лицо которого было покрыто шрамами иными, нежели физическими увечьями.

Сама Белла попыталась подняться, но эти попытки были настолько ничтожны, что она тут же рухнула, как безвольный мешок, не успев даже вскрикнуть.

–Я не могу встать. – Призналась она.

И неудивительно, ведь за некоторое время до этого она поела и попила впервые за много дней. Даже сидя на коленях она чувствовала головокружение, ей срочно было необходимо прилечь в спокойной обстановке, а не прижиматься нервно к стене.

Крауч-старший посмотрел на нее несколько с высока и взглядом обратился к своим коллегам за советом. Один из них: худенький, молодой волшебник кивнул и Крауч приказал Дементорам:

–Дотащить до остальных. Пусть сидит в ногах.

Дементор, изящно двигаясь над полом, подплыл к Белле и на металлическом поводке довел до остальных преступников, которые, впрочем, едва держали спины ровно. Барти, кажется, был готов не то что рухнуть на пол рядом с Беллой, а провалиться сквозь землю. Блеснувшие в его глазах слезы помогли Беллатрисе почувствовать себя полным ничтожеством.

Несколько минут мучительная тишина высасывала силы вместе с двумя Дементорами, которые скрывались в тени выхода.

–У вас есть, что сказать Министерству Магии в поддержку борьбы против людей, в прошлом именовавших себя Пожирателями Смерти? – Барти Крауч кажется не собирался сидеть молча.

Первое что бросилось в глаза Беллатрисе, которая мучительно наблюдала за происходящим с пола, так это на блестящие ботинки чиновника на глянцевой поверхности, которых темнели аккуратные темные, пятна грязи. Обувь его была такой чистой, что можно было смело заявить – пыль – это просто сочетающийся с обстановкой элемент декора его туфель.

Крауч вышел из-за стола и наклонился к преступникам, будто готовясь разглядывать их в микроскоп. Отведя глаза от обуви Крауча, Белла притворилась, что долго и упорно смотрит в пол, рассеченный трещинами.

–Мистер Крауч, может вам не стоит слишком близко приближаться к заключенным? – осторожно спросил все тот же худенький волшебник. И сразу было видно, что он мечтал о одобрении влиятельного чиновника.

Белла увидела, как стало строгим лицо Крауча, не оборачиваясь он открыл рот, чтобы произнести фразу, и Беллатриса уже заранее догадалась, как та будет звучать:

–Неужели ты думаешь, что для меня представляют угрозу безоружные преступники?

Дрожавшая губа молодого колдуна, дрожа, прильнула к верхней. Волшебник, взглядом бегая по стенам тюрьмы, по бумагам и даже по ним – заключенным, проговорил:

–Простите-извините Мистер Крауч… извините.

И очевидно для Беллы было так же, что почтительно прозвучит его низкий голос. Дементоры у стены недовольно зашевелились, а эмоции их Беллатриса поняла, почувствовав как резко упала температура в помещении.

–Вы не поняли мой вопрос? – сухо и злобно переспросил Крауч, обращаясь к Пожирателям.

Беллатриса знала, что не произнесет ни слова. Она не видела в этом смысла. Кого они хотят еще поймать? Они все здесь. Перед ними.

–Отец… отец я не виновен… верни меня домой… я зря с ними связался… я не виноват, прошу тебя. Я не могу тут находится…

Барти Крауч младший, обращаясь к отцу, молитвенно протянул руки, скованные в цепях. Крауч, услышав голос молодого человека, своего единственного сына, обомлел, но не сдвинулся с места. И, кажется, молодой человек понимал, что любой человек на свете проникся бы его страданиями, но не Барти Крауч-старший, его родной отец, который просто притворился, что ни слова не слышал из его речи.

Крауч-младший закашлялся, скулеж раздался из его расцарапанной глотки. И тут внезапно он рухнул на пол, лишившись сознания.

–Поднять. – Бесчувственно приказал Крауч.

Дементоры послушались его. И несчастный, лживый юноша пришел в себя на руках у самых гнетущих существ на всем белом свете. Больше он не произносил ни слова, только рыдал. Впрочем к нему и не обращались. Отец его смотрел в его сторону так спокойно, будто там была просто стена.

–Что будет, если мы вам скажем? – с горечью спросил Рабастан, впервые за это время указавший на свое присутствие.

Барти Крауч уставился на Рабастана в вопросительном выражении, прикидывая в уме, чтобы ему ответить. Удрученный голос Рабастана, рыдающий Крауч, и Белла, норовившая в любой момент лишится сознания не давали ей угомонить свои жуткие мысли.

–Вы поможете засадить за решетку таких же подонков, как вы. – Рявкнул мужчина. Даже не смотря на выкрикнувшего она узнала возбужденный, хриплый лай Аластора Грюма. – Разве это не прекрасно? Такие подонки, как вы не должны гулять на свободе.

Послышался звук плевка и грохот цепей. Не сразу Белла поняла, что лязганье креплений и чей-то вопль прозвучали из-за нее.

–Прекратите нести свою мерзкую ложь!

Она услышала свой голос, который раздался в ушах присутствовавших громче, чем раскаты бушевавшей за окнами грозы и испугалась саму себя.

Темный Лорд пал.

Кружась в вихре воспоминаний, пред ней предстал ее старый кошмар, который, вспомнившись, стал еще ужаснее. Она видела картины своего безумия во время пыток Долгопупсов, слышала собственные истеричные вопли, а точнее вопли своей души, громче, чем мольбы сходивших с ума жертв.

Это все неправда, он не мог умереть…

Красный луч пыточного заклятия вылетел из неоткуда, из чьей-то палочки и она как тогда ощутила, как ее оружие, непобедимое благодаря Волан-де-морту, жаждало вырваться из ее руки. Как велика была та сила, которую она тогда создала. Сколько страданий она тогда причинила… всем, а больше всего самой себе.

–Разорви!

Какая знакомая, колющая боль пронзила невидимым копьем ее тело! Она даже почти успокоила ее, пусть даже она ощутила и то, что еще секунда, и она задохнется в ее порывах, а крик разорвет в клочья ее бесполезное существо.

–Грюм, прекрати! В конец спятил?! Как по твоему она будет отвечать?

–Она не ответит. – Сказал Грюм, опуская палочку. – Ты не знаешь, видимо, кто это. Она скорее сожрет себя заживо, чем ответит.

Прерывисто дыша Белла, упала на пол, тут же запутавшись в цепи. Прошедшая агония обездвижила ее, воздух, который попадал в нее при вздохах, болезненно сдавливал ее грудь.

Она открыла глаза, поняв, что распластана по полу и увидела Барти Крауча который выговаривал Грюму все свои претензии и других волшебников, явно не готовых к таким действиям своих коллег. По их глазам было видно сожаление о согласии поучаствовать в поездке до Азкабана.

–Посадить ее. – Махнул Крауч Дементорам, и те спешно выполнили приказ, сжав худые плечи Беллы довольно крепко.

–По закону, если вы доложите нам действительно полезные сведения, – сказал Грюм, брызжа слюной, – мы можем смягчить вашу участь.

Крауч, ошарашенный, видимо, совсем не возражал, чтобы именно Грюм рассказал, что предстоит пережить самым страшным из пойманных ими преступников. С непоколебимым видом тот протянул своему коллеге темный пергамент в бумажном конверте, который тот небрежно принял.

–Вы получите возможность, – начал читать Грюм, глазами пожирая взятый им пергамент, – избежать поцелуя Дементора.

Он осекся, с нешуточным ужасом смотря на Крауча Старшего:

–Поцелуй Дементора?!

Кажется, что ошарашенный взор на Крауча бросили даже безглазые Дементоры. И по нему было видно, что произведенный эффект заставил его почувствовать сильнейшее из всех удовольствий, что можно прознать в Азкабане – злобное удовлетворение.

–Да именно, уважаемые коллеги. – Невозмутимо провозгласил Крауч, поднимаясь с места. – Новый закон Министерства Магии, который еще пока не принят, но будет принят окончательно в ближайшее время. Одним из его авторов являюсь я и другие члены Отдела Магического Законодательства, но до недавнего времени он был секретным, потому-то я не поражен вашему изумлению, коллеги и… господа заключенные.

Потянувшись за своим портфелем, он извлек оттуда еще одну плотную папку, в которой лежал один единственный лист, заполненный ровными черными буквами. Крауч явно хранил его как зеницу ока и даже старался не столь сильно сжимать его подушечками тонких пальцев.

–Позвольте, я зачитаю его вам. – Осведомился Крауч, надевая на нос очки в роговой оправе.

Впрочем, разрешение, которое дали ему одним кивком колдуны вряд ли ему требовалось. Беллатриса предчувствовала, что ничего хорошего ее не ожидает. В панике она бросила взгляд на своих союзников Пожирателей Смерти – Рабастана и Родольфуса, но те изучали Крауча внимательным взором таким, будто он был мудрейший человек на земле. Лишь Крауч-младший, бессмысленно и истерично рыдавший, мог бы понять отдаленно, что творится на ее душе. Аластор Грюм, будучи напряженным вовсе не боялся, как она, на нервах начавшая различать в шуме ветра и дождя, порывы собственного сдавленного дыхания.

Крауч, глухо откашлявшись, начал читать закон, который сам же и написал с таким вдохновением, будто это была сочиненная им же поэма:

–Министерство Магии. Отдел магического законодательства. Закон об убиении души убийц и преступников через поцелуй Дементора. – Заголовок, звучавший из его уст, таил в себе нешуточную для Беллы угрозу, ее бросило в жар. – В связи с появлением явной угрозы для магического сообщества, Министерство Магии рассматривает закон, который может помочь сообществу волшебников избавиться от опасности. В связи с увеличением преступности и успешным ее пресечением, Министерство Магии рассматривает возможность принятия закона о разрешении казни преступников через поцелуй Дементора. Примечание к закону: участники организации «Пожиратели Смерти», которые участвовали в массовых убийствах маглов и волшебников, пойманные Министерством и сосланные в Азкабан, по новому законодательству в первую очередь рассматриваются судом, как потенциальные кандидаты на казнь через поцелуй Дементора.

Аккуратно засунув пергамент в конверт, Крауч волшебством закрыл портфель. Сел на свое место, вытянув ноги под столом, как в личном кабинете. Снял очки и прежде чем убрать их в карман протер белоснежным платком с собственными инициалами. Взмахнул палочкой, свернул все остальные документы, лежащие на столе. Пока остальные колдуны, кроме Грюма, безмолвно гипнотизировали стену.

–Из вас четверых, как вы уже, вероятно, догадались, все претендуют на поцелуй Дементора. – холодно, выделяя каждое слово, прошипел Крауч. – И не сомневаюсь, никто из вас не избежит этой участи. Этот закон нужен людям, чтобы начать жить спокойно после того, как вы омрачали им жизнь. Министерство примет его. Точно примет. Надеюсь, от всей души.

–Я не виновен, я не виновен, я не виновен. – Тихо зашептал Крауч Младший, трясясь от холода, а цепи забренчали в аккомпанемент его ломанным движениям. Его шепота никто не слышал и вскоре, он умолк, обмякнув на полу даже не смотря на поддержку дементоров под локти.

Все присутствовавшие, кроме Краучей Отца, Сына и Дементоров, смотрели друг на друга в неспокойном ужасе.

–Надеюсь, вам не надо рассказывать о том, как действует поцелуй Дементора? – рявкнул Аластор Грюм, вскакивая с места.

Видимо, криками он пытался расслабить себя, но сказать помогало ли это было сложно. Заключенные молчали, хрипло вздыхая. Грюм ожидал словесного ответа, хотя прекрасно видел, что ответ на его очевидный и страшный вопрос написан на их лицах.

–Впрочем, у вас нет души. – Сплюнул он. – Но у нормальных людей поцелуй Дементора вызывает полнейшее отсутствие признаков человека. Человек становится даже хуже любого из вас. Его ничего не беспокоит. Он живет как подопытное зверье. Пьет гнилую воду, не сопротивляясь. Испражняется в жестяной миске. Посапывает на каменном полу. Малоприятное зрелище. А главное он не мечтает о свободе. Как вы. Не думает, как бы сбежать отсюда, чтобы возродить ваши садистские порядки в обществе. И умирает спокойно, как засыпает.

Криво улыбаясь, Грюм плюхнулся на место и проговорил:

–Крауч, прикажи Дементорам подать воды. Я не знаю их язык, а в горле пересохло.

Крауч вместо того, чтобы говорить, очень странно задвигал глазами и губами. Три раза посмотрел вверх, четыре вниз. Приоткрыл трубочкой рот. И если бы Белла застала колдуна за таким занятием в будней обстановке, то точно бы смеялась до икоты, но сейчас эта гримаса словно говорила ей: «Тебя поджидает кошмарная участь, даже не сомневайся».

–Выбор за вами – давать свои показания или нет. – Проговорил Грюм, после того как Крауч завершил беседу с Дементорами. – кажется, вам всем хочется запомнить свои мучения. Вы мните себя такими преданными Тому-Кого-Нельзя-Назвать. Я вас не понимаю. Без души вам в аду не суждено будет услышать благодарность за свои поступки от своего Хозяина!

Залпом выпив всю жидкость из стакана он кашлянул и отодвинул его подальше.

–Как я понимаю, вы не желаете давать показания. – Спросил Крауч, не шевелясь как изваяние.

Похоже из всех присутствующих преступников желал с ним разговаривать только собственный сын, но он молчал, потому что даже после того, как его подняли с пола Дементоры он не очнулся.

Темные стражи Азкабана вдруг сдвинулись с места и стали отцеплять цепи заключенных от креплений. Крауч молчал, видимо те поняли его желания без слов. Рабастана, Родольфуса, Беллатрису и обморочного Крауча повели из помещения.

–Отведите их в зал опознавания! – крикнул им в след Крауч старший. – Потом в их камеры, и пусть не высовываются оттуда никогда!

Дементоры, изящно летая над землей, тащили заключенных и Беллатрису вместе с ними. Та нисколько не расстроилась, что осталась без общества тех мерзких свободных людей. На слабых от боли ногах каждый шаг был для нее провальной попыткой сдружиться с собственным равновесием.

Боль росла в ней как сорняк. Любые ее попытки сопротивляться были приняты как вызов, который боль принимала и побеждала. Как листья сорняка, которые пробиваясь через любые препятствия тянулись к солнцу, вредя другим растениям.

Когда их повели по ступеням вниз Белла из-за всех сил пыталась убедить себя, что ее ведут не пытать. «Зал опознавания» – звучало в ее голове. Помещение, где ее лишили шевелюры никак нельзя было так назвать.

«Это Азкабан, от него можно ожидать чего угодно» – говорил боязливый голосок внутри нее. У Беллы не было сил не согласиться с ним.

Распахнутыми ладонями она держалась за стены, чтобы не рухнуть. Ощупывая слабые, разрушавшиеся на глазах куски кладки, покрытые мхом, она не могла представить какая могучая сила держит их воедино и не дает сломить ни стихии, ни людям. Когда, кажется, лишь от одного только слабого удара это нелепое в своем уродстве здание должно рухнуть как соломенная хижина.

А поддерживали его злобные силы несвободы Дементоров. Они питались светлыми надеждами, отдавая их в жертву своему родному дому – концентрации всего мирового отчаяния. Сердце этой крепости, сердце тюрьмы будет биться всегда.

Белла, чтобы отвлечься, представляла людей, шедших впереди до того, как их всех отправили в неволю. Попытки были бесполезными, стоило ей только подумать о тех людях, которые шли с ней рядом, она видела совсем другого человека, лицо которого растворялось во тьме и растворяло ее саму в бездне собственного удручающего одиночества.

Они спустились пару пролетов и оказались в незнакомом Белле сером помещении с высоким потолком как в соборе. Дементоры остановились у стены и перестали вести поводок-цепь с заключенными. С потолка лишь по капелькам лилась вода. Одна капля, две капли, три капли – как безумная начала отсчитывать Белла, внезапно даже позабыв, что совершенно не знает, зачем она это делает, зачем стоит здесь и что ее ждет.

И почему оказалась в этой ужасной тюрьме?

Их выстроили шеренгой в сторону узкого туннеля, в конце которого что-то ярко щелкало. Беллатриса было уже подумала, что туда каким-то чудом засунули молнию и теперь над ними решили провести маленький эксперимент. Однако Родольфус, который первый прошел до конца коридора, вернулся через полминуты такой же побитый, как и был. Дементорам явно был неприятен этот свет, они двигались не так плавно, как обычно, а спешно пропихивали заключенных пройти туда, куда им было надо. И по реакции стражей Азкабана Беллатриса подбодрила себя, что ее не ожидает что-то жуткое.

Родольфус Лестрейндж исчез вспышке под какой-то пищащий звук и сдавленное ворчание. И когда тот вернулся Дементор отвел единственного человека, ставшего тут в тюрьме символом ее прошлой жизни вверх по лестнице. Вероятно, в его камеру. По крайне мере Беллатриса не пожелала Лестрейнджу попасть в другое место тюрьмы.

Омерзительный гудящий звук, и Рабастан Лестрейндж также растаял в белесой вспышке, а после, вернувшись, последовал назад по ступеням, где звуки существования этого человека пропали в небытие.

Когда пришла ее очередь она отчего-то напряглась. А вдруг этот прибор лишает души, приводит в действие закон, о котором столь хвастал Крауч-старший? А вдруг сейчас последние в ее жизни мгновения, когда она понимает человеческую речь? Когда осознает все счастье сбывшейся надежды и страдает? Впрочем, Дементор не дал ей времени задуматься в последний раз и, душа, потащил на цепи, когда она бросила последний взгляд на Барти Крауча-младшего, побледневшего как полотно.

Пожалуй, это была самая красивая комната в тюрьме, если слово красота вообще можно было применить к этому месту. Она не была столь бездушно пуста, пусть и была похожа на украшенную птичью клетку. По стенам были расклеены лица разных людей, в одинаковых позах, среди газетного текста, среди мелькающих огромных красных букв, соединяющихся в слова «Разыскивается опасный преступник». Это была какая-то странная художественная мастерская, с портретами без всякой изюминки, прелести и старания. Самым загадочным в помещении все-таки были не фотографии, как уже догадалась Беллатриса, преступников, а странный прибор на четырех ножках, со стеклянной линзой посреди, издававший ритмичные механические звуки.

Дементор приковал ее прямо напротив прибора, развернул к нему лицом, сдернув с головы покрывающий ее обнаженную голову капюшон. И фотоаппарат выпустил слепящую вспышку, зафиксировал ее лицо так скоро, что она даже не успела прищурить заболевшие глаза. Дернув цепью страж Азкабана заставил ее позировать фотоаппарату со всех сторон.

А когда камера в последний раз запечатлела ее лысый череп Дементор спешно отцепил ее и повел в блаженную для него темноту. Где стоял полумертвый Барти Крауч.

Это был единственный человек, которому Белла за долгое время посмотрела в глаза и не ощутила должной ненависти. Он сидел в углу, охраняемый Дементором и шептал привычные уже для него жалкие слова оправдания. Когда Беллатриса прошла мимо него, скукожившегося в углу, она заметила, что тот проводил ее до лестницы гнетущим, тоскливым взглядом и поник.

«Я не виновна, не виновна, освободите…» – шептала она, зная, что врет. Насчет собственной невиновности.

Она вспомнила о своих двух вариантах дальнейшей жизни, дарованных Министерством Магии. Один – спасительное равнодушие к тюремным невзгодам, полнейшие забытие, потеря всякой надежды. А другой – гнусное предательство своих идеалов. Взамен ее душа будет жить, и умирать вместе с телом, получив шанс на вечную жизнь. Тело умрет, сгниет под слоем твердой почвы, а душа останется, будет скитаться и мучится веками, … наверное, она только этого и заслуживает…

Какая жизнь в этом мире ей дороже?

Ее лицо, наконец, накрыли черным, вонючим мешком, и Белла тогда поняла, зачем они это делают. Их крайне забавляло, как по цепи ходит слепая преступница. Они прятали ее глаза под тканью только для того, чтобы она не смогла запомнить возможный путь к свободе, потому как они прекрасно знали, что только зрение сможет ей в этом помочь. Глупо и наивно. Ведь она помнила схемы тюрьмы. И это нисколько ее не выручало. Не облегчало душевный камень. И не уверяло в том, что Темный Лорд вернется за ней.

Сверху послышался гул моря, там гулял очередной шторм, от которого Беллатриса в ужасе споткнулась, представив себе, как в этот раз она действительно задохнется… и умрет и душой, и телом. Как бы она не боялась потерять что-то из этого, больше всего она боялась лишиться всего что у нее осталось… всего того, что ее заставила жизнь иметь.

Чем выше они взбирались, тем яростнее взвывало море и ветер, тем громче она про себя испуганно изумлялась. Дементор вел ее вперед, и она не слышала ничего кроме своих беспокойных мыслей. Страшная тишина внушала ей страх одиночества в этой жуткой крепости. По пути, за решетками она не слышала ни одной живой души, ни единого существа, в чьей груди могло биться человеческое сердца.

Когда ей оставалась последняя ступенька лестницы, она замерла на месте, прежде чем в усталости упасть на пол, тяжело дыша. Ей казалось, что она уже несколько часов плелась наверх, ее усталые ноги немели. Так вышло, что она разбила себе ладони и беспомощно заскулила от боли, немощности, собственной безумной усталости. В черном мешке отчаянно не хватало воздуха, она уже хотела разгрызть мешковину, чтобы просто не умереть, как тут ее властно потащили вперед. И судя по мощному порыву ветра, они выбрались на поверхность. Моросило, и Белла губами обсасывала мокрый свой мешок, чтобы не умереть от жажды.

Пока они шли, она вспоминала тех, кого она сегодня видела, вспоминала магию, что пронзила ее тело. Фотографическую вспышку, которая дала ей небольшую надежду.

Один из ее страхов заплутал где-то внутри нее и пропал, потому что отдаленно ей послышались речи заключенных. Они судачили сами с собой или с соседями, о чем угодно, кроме нее, видимо, аура дементоров отвлекала их от всяких проходящих мимо людей. Они думали только о себе, измученными взглядами провожая ее до самого верхнего этажа.