Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 75 страниц)

Но его губы прильнули к ее во взаимном поцелуе, длившемся всего мгновение. А после он мягко отодвинул ее от себя.

–Нет, прошу вас… Я замерзла.

Пряча руки в рукавах его мантии, она стучала зубами. И правда, от мороза. Он отчего-то передумал, позволил ей прильнуть к своей груди и закрыть глаза. Она была похожа на спящего младенца, безмятежно улыбаясь и вжимаясь в теплые складки его плаща, причмокивая губами. Волан-де-морт двинулся вперед, а она как приклеенная поплелась за ним. Все бормоча про то, что Малфой никогда не передумает работать на него. Никто не сможет передумать работать на Темного Лорда – все лепетала она. Даже не замечая, как взгляд его обращен был вовсе не на нее, а на торчащие из-за холмов бастионы школы чародейства и волшебства…

–Кажется, мать подозревает меня… – Вздохнула Беллатриса, сворачиваясь в кресле калачиком.

Обращалась она к Волан-де-морту, который обнаженный по торс сидел в соседнем кресле и вчитывался в строчки ее дневника наблюдений за Хогсмидом. В его доме не слышалось никаких звуков кроме шуршания страниц и ее сбивчивого дыхания.

У Беллы, отчего-то, разболелась голова. Приглаживая свои взлохмаченные, словно она скатилась кубарем с лестницы волосы, девушка прикрыла глаза.

–Подозревает, что у меня есть любовник. Скорее всего подозревает. Но не знает кто…

–Подозревает и ладно, разве это столь важно? Она все равно никак это не подтвердит. – Скучая ответил Волан-де-морт, не отвлекаясь от своих дел. Он волшебством зажег горящую на столе свечу ярче. Оттого что за окном вечерело, катилось от сумрака ночи подальше раскаленное солнце.

–Если бы я могла… я бы никогда не вышла замуж. – Прошептала Беллатриса, смотря на солнце с такой грустью, словно его закат означал конец и ее собственной жизни.

–Почему?

Он говорил это таким тоном, словно скучающий родитель, осаждаемый попытками беседы с ним любопытного ребенка. Или как молодой человек, отмахивающийся от внимания пожилых родственников. Лицо его было беспристрастно, но взгляд свой на Беллу он бросил.

–У матери было бы куда меньше претензий ко мне…

Собственные слова отчего-то пронзили ее ножом горя и слез. Неловкие слезы выкатились из-под век. Она хрипло вздохнула, пряча лицо, вздернув подбородок к покрытому глубокими трещинами потолку. Наверняка, когда-то там протекала крыша и сырость гнилью рисовала узоры до момента капитального ремонта.

Волан-де-морт же, к несчастью, слишком занятый чтением, чтобы отреагировать на слова своей любовницы хоть вздохом, демонстративно захлопнул ежедневник, и магией поставил на книжную полку. Лежавшая в колченогом кресле в позе эмбриона Беллатриса открыла глаза и увидев, что Волан-де-морт освободился от дел, импульсивно бросилась к нему на колени, вздрагивая от тяжелых вздохов голой грудью. Он каким-то мальчишеским движением запустил руку в ее всколоченные волосы и задумчиво проговорил:

–Хватит рыдать. Ты должна благодарить Лестрейнджа, что он стал твоим мужем.

Воспаленные от слез глаза девушки, прищурившись, уставились на него вопросительным взглядом.

–Твоя семья стала еще влиятельнее. – Правильно поняв ее взгляд ответил он. – А ты стала служить Лорду Волан-де-морту, самому могущественному и сильному магу на земле.

Она глубоко задумалась, понурив голову на его плече. У нее так сильно болела голова, что все плыло перед глазами. Дрожащей рукой она слепо гладила Темного Лорда, пытаясь дышать ровнее, и Волан-де-морт, словно внезапно проникшись ее печалью, подхватил на руки ее податливое тело…

Так уж вышло, что дом Волан-де-морта ближе к ночи она покинула с воодушевленной улыбкой на губах. Темный Лорд вежливо проводил ее не только до самой калитки своего собственного дома, не позволив ей одной брести по темной чащобе, но и трансгрессировал с ней до ворот поместья Лестрейнджа. У него были тайные дела в Косом переулке.

На улице уже было темно и тихо. Загорались первые звезды. Силуэт ее особняка растворялся во тьме, в широких, прямоугольных окнах не мелькал свет, Родольфус, видимо, еще не вернулся домой.

–Приходи послезавтра утром ко мне. – Прошептал Волан-де-морт

Волнительный поцелуй в губы закончил их встречу, и Белла направилась к калитке своего дома, оглядываясь в сторону Волан-де-морта и бросая ему пылкие взгляды. Казалось бы, она целую вечность шла по посыпанной тонкой пудрой снега гравиевой дорожке к привычно одинокому своему дому. Свет все так же не зажигался в окнах, и Белла зажгла огонек на палочке, чтобы освещать себе дорогу вместо погасших фонарей.

Когда она дошла до дверей она обернулась, надеясь увидеть Милорда, но у ворот было пусто. Волан-де-морт уже исчез во тьме.

Падали лишь белыми хлопьями снежинки. Тишина и темнота.

Дремота стояла в прихожей, когда Белла, миновав входную дверь, прошла в дом. Воздух был каким-то тяжелым и тягучим, как в давно непроветриваемом помещении. Пахло чем-то слегка кисловатым и сладким, противно щекотало ноздри.

Беллатриса, потянувшись, стянула с себя уличные одежды и повесила в шкаф, бросив сумочку рядом с мантией. Лишь снежники своей белизной освещали мир за окном, на который упала кромешная тьма. Белла пальцами прислонилась к холодному оконному стеклу, разглядывая накинутые снежной вуалью деревья. Она затаила дыхание, смотря на волшебство зимних красок. Она бесконечно желала удачи своему Милорду в деле на лютом переулке и оптимистично думала, что сможет легко вытерпеть один тоскливый день в обществе своего супруга.

Ей не хотелось отходить от окна, хотелось продолжать топтаться без дела в холодном, сыром коридоре, не покидать своих мимолетных сладостных воспоминаний и мыслей до тех самых пор, пока это только возможно. Снежинки ускорили свой белоснежный вальс, промозглая вьюга засыпала главную тропу сада. Один из фонарей вдали нечищеной дорожки загорелся и снова погас. Вдали ухнула призрачная сова.

–Хозяйка Беллатриса?

Как хрупкий и прозрачный мыльный пузырь ее полу-мечты, полу-воспоминания лопнули в сознании, исчезли в воздухе. Она услышала грохот швабр, который ей, еще не до конца покинувшей свои грезы, был равносилен взрыву.

–Клякса?! – воскликнула она.

Из ее головы, от радости сегодняшнего дня, слов и обещаний Темного Лорда пропали почти все воспоминания о родном доме. И тем более такие мелочи, как ее домовая эльфиха Клякса. Девушка обернулась, ощущая, как в ее осчастливленный мозг пробирается паника. Вслед за эльфихой в прихожую прошел ее супруг, Родольфус, в сером, бархатном домашнем костюме, больше похожим на пижаму. В морщинистой ладони он сжимал номер своего любимого «Ежедневного Пророка». На его помятом от целого дня продуктивной работы в Министерстве магии лице, отражалось и удивление. И сжимая пальцы свободной руки он будто бы говорил о том, как он устал от той, которую он увидел в прихожей своего собственного дома.

Родольфус махнул рукой, и Клякса зажгла свечи на всех канделябрах в прихожей одним хлопком. Свет еще больше показал недовольство и раздражительность ее супруга и полное согласие с этим недовольством Кляксой. Освещение в комнате лишило девушку возможности разглядывать пейзаж за окном.

–Добрый вечер, Беллатриса. – Поздоровался Родольфус, пристально смотря на свою жену.

–Добрый. – Сухо поздоровалась Белла, намереваясь пройти в свою комнату. Сделав для этого первый шаг в сторону двери, она застопорилась на месте.

–И где же ты была столь долго?

Невозмутимое выражение лица ее супруга вводило девушку в состояние неконтролируемого бешенства. Беллатриса чувствовала, как ее колотит от гнева. Слишком уж резко на этот раз было ее падение из эйфории в ад.

–Я была у Темного Лорда. – Сквозь зубы проговорила Белла. – Выполняла его задание и докладывала о результатах своей работы.

–И почему на сей раз так долго? – Равнодушно спросил Родольфус.

–Мы обсуждали дальнейшие действия на основе моих сведений. – Резко бросила она.

–Какие же планы? – полюбопытствовал он. По его лицу его было видно, что его интересом была скорее реакция супруги и ее тон ответа, нежели планы Хозяина, которые те вдвоем обсуждали.

–Это дело касается лишь меня и Хозяина, – с твердым гневом в голосе сказала она и была таковой.

Родольфус положил газеты под мышку и начал складывать пальцы в душащей жестикуляции. Беллатриса, сжимая палочку в руке, резко развернулась и направилась вверх по лестнице.

–Доброй ночи! – бросила она мужу.

–Мы еще не закончили наш разговор, Беллатриса!

Она остановилась на ступенях. Ее супруг подошел к порогу лестницы.

–Что тебе от меня нужно? – крикнула Белла. – Я хочу спать!

–Я всего лишь жду ответа на свой вопрос, Беллатриса, – нервно проговорил Родольфус, чеканя каждое слово.

–Я тебе уже сказала, что это не твоего ума дело! Милорд приказал мне не болтать о его планах на всех углах!

–Я должен знать, чем ты занимаешься целыми днями. – Рыкнул Родольфус. – очень странен мне факт, что вы целый день обсуждали планы.

–Я потом еще решила еще прогуляться – стараясь держаться спокойно, соврала Белла. – Сегодня чудесная погода, я люблю гулять. Ты ночью не разрешаешь, так почему нельзя днем?

–Где же ты гуляла? – недоверчиво спросил Родольфус. – И, по-моему, это совершенно глупо гулять в такой холод. Можно подхватить простуду и сидеть дома целыми днями дома. Гулять надо по чуть-чуть. Это и полезно, и не опасно для здоровья.

–Я итак сижу дома целыми днями. – Прошептала Беллатриса, будто сама себе.

Родольфус однако, не обратил на это высказывание, никакого внимания и Белла воскликнула уже совсем уверенно:

–Зато послезавтра я пойду к Темному Лорду на урок Оклюменции!

Ее голос, видимо, звучал слишком радостно и слишком уверенно, раз ее супруг с недовольством обратил на это внимание:

–Зачем тебе Оклюменция?

–Спроси у него сам, – Злобно перебила его девушка, – Он же тебе все рассказывает!

Он открыл рот, чтобы ответить, но его смелость растворилась, как капли дождя в знойной пустыне. Видно было невооруженным взглядом, что ему страшно любопытно, но как-то спрашивать дальше он не решился.

–Клякса, – Обратился он угрюмо к эльфихе, словно отвлекаясь. – приготовь ей ужин и постель. Не беспокой меня до завтрашнего утра.

Отдав приказ, он удалился, судя по всему, спать. И дотошно думать о тайных планах своей жены и своего Повелителя. Клякса же бросилась на кухню разогревать давно остывшие блюда, оставив Беллу одиноко созерцать свое отражение в полу.

========== Глава 8 ==========

Весь последующий день у Беллы, помимо ожидания завтрашнего утра, ознаменовался наблюдениями за проявлением несдержанного любопытства Родольфуса.

Она слышала, как он раздавал приказы Кляксе. Та относила послания и отправляла их разным колдунам, которые имели влияние и были приближенны к Краучу старшему, или, даже к самому Министру Магии.

Он все-таки пытался узнать зачем Темному Лорду стоит обучать Беллу Оклюменции, прикрываясь планами по помощи ему в этой задаче. Топот крохотных ног Кляксы по полу то усыплял, то тревожил Беллатрису. Родольфус искал посредников, которые могли бы помочь ему в получении информации. Весь этот день, что девушка провела дома, не покидая своей запертой на ключ комнаты, она только и слышала гневное бурчание супруга и еще чьи-то голоса, приказы и согласие. К вечеру, не покидая родного дома ее муж узнал хитрым способом, наверняка, очень и очень много. Белла, почему-то, не хотела думать, что сведения мог рассказать ему и сам Темный Лорд. Попросту зачем?

Поведение Родольфуса и способы получения информации были девушке знакомы по собственному опыту. Все это напомнило ей, тот год, когда она стала, наконец, его женой.

Это случилось летом. Тогда, когда вечера казались особенно долгими, ее мать Друэлла заходила к девушке и начинала спрашивать о различных пристрастиях Беллатрисы к литературе, к искусству, любимых цветах и прочих подобных вещах, о которых обычно родители знают без специальных расспросов.

Изумленная Белла, конечно, пропускала ее дальше порога своей спальни, с каждым разом ощущая все меньше, как напряженность стискивает ее тело, словно веревки. Она искренне радовалась такому вниманию матери, которое, казалось бы, не несет в себе ничего плохого.

–Беллатриса, давай поговорим о чем-нибудь? – добродушно произносила Друэлла, заглядывая в комнату.

Первый раз с таким разговором ее мать зашла одним теплым июньским вечером. За окном тогда ярко сияла луна, Беллатриса разглядывала ее очертания в гладкой поверхности изрезанного по берегам садового прудика. Когда мать попросилась зайти, она удивленно кивнула, не без выработанного на уровне рефлекса напряжения. Друэлла опустилась на пуфик напротив ее кровати. Присаживаясь в обычной для нее гордой позе, удобнее подминая подушки под ноги, она начала разговор с таких слов:

–Расскажи мне что-нибудь о себе, Беллатриса! А то ты уже совсем взрослая девица, а я про тебя совсем ничего не знаю!

Тогда Белла этого явно не ожидала и очень смутилась. Обычно Друэлла никогда не приходила в ее комнату. Разве что в самых крайних случаях, когда ей требовалось высказать все претензии, которые не позволяли ее темпераменту ждать ни секунды. А тогда, когда ее мать проявляла явно не агрессию, она ощущала неловкость и пыталась инстинктивно высмотреть подвох.

Пока этот разговор только начинался, Белла бубнила, недоверчиво повествуя, матери о себе, пытаясь уличить опасность в каждом ее движении. Та сидела спокойно, ее руки не складывались для удара, а морщины на лбу не собирались в злобной мимике между бровями. Это вовлекало Беллу активнее включаться в обсуждение самой себя, не задумываясь, что кроется под маской добродетели Друэллы Блэк.

Беллатриса через несколько дней привыкла к несвойственной Друэлле доброте. В ее голову приходили разные мысли. Возможно, ее мать так недолюбливала ее только потому что совсем не знала … но а когда решила узнать стала относиться к ней добродушнее…

Беллатриса быстро привыкла к этим разговорам. После ужина не спешила сразу ложиться спать или начинать читать какой-нибудь увлекательный роман. Она садилась в одно из кресел, напротив кровати, в ожидании матери. Та непременно приходила. Каждый день. В один и тот же час.

Эти беседы за короткий срок успели стать одним из неотъемлемых ритуалов жизни Беллы. Опоздание матери даже минут на десять невольно выбивало ее из колеи.

Ее сердце радостно замирало, когда Друэлла смотрела на нее с теплом. И она недоумевала – за что? Почему она именно сейчас смотрит на нее так, а не с самого ее появления на свет? Неужели она что-то сделала злое и успела это зло исправить? Но как?

Прошел почти месяц их каждодневных бесед. Прохлада июня сменилась изнуряющей июльской жарой, из-за которой быстро подсыхали цветы. Сухой жаркий воздух обжигал аккуратно постриженные кроны деревьев, которые, словно от боли, роняли на землю редкие пожелтевшие листочки. Вечерами жителям поместья приходилось сидеть возле открытого окна, чтобы не засохнуть как какое-нибудь растение в горшке.

В один из таких дней, когда никто не решался куда-либо пройтись, кроме как до кувшина с прохладной влагой и назад, к ним приехал Родольфус Лестрейндж с важным визитом. Как сказали тогда ее родители: он захотел навестить свою будущую супругу. Беллатриса, совершенно не ожидавшая этого, расстроилась, хотела забиться в свою комнату и не выходить оттуда. Но ей пришлось.

Свидание двум будущим супругам устроили в этот же миг. Она никогда не видела их эльфа-домовика таким запыхавшимся. Наверное за полчаса, если не меньше, к значимому событию подготовили роскошную террасу, где принимали только самых редких и высокопоставленных гостей. На ее памяти таких визитов не было лет десять.

Терраса тем летом была самым прохладным местом в поместье – спрятанная в тени широких деревьев она максимально закрывалась от знойных лучей солнца. В саду, на который открывался вид из любого окна в этом доме, распускались самые экзотические деревья, цвели самые чудесные деревья. Зеленые листья и яркие, пышные лепестки цветов были похожи на радугу, на переливистый хвост павлина. Цветы и иные растения были, пожалуй, даже красивее, чем огромный фонтан со старинными фигурами, которые, если верить старинной легенде прятали в себе клад с золотом благородных предков Блэков.

Не менее восхитителен был стол, с разными яствами, дорогими винами и шампанским, каждая бутылочка которого стоила целое состояние. Тарелки ломились под тяжестью фруктов и прочих заморских деликатесов. Однако все это не противоречило семье Беллатрисы, не нарушало обычного хода жизни. Богатые обеды и праздники были традиционным делом. Самая большая и удивительная перемена произошла в ней самой. Пусть она и была почти насильственной.

Белле было шестнадцать. Возраст, в котором девушка спешно вырастает в женщину, приобретает нужные формы, расцветает не по дням, а по часам. Но не природные изменения были странны для нее, к ним она почти привыкла, пусть и ощущала порой немотивированное чувство печали. Самый странный и решающий этап ее взросления случился в тот самый день, когда в их поместье пришел ее супруг.

Тогда, ближе к сумеркам, в ее комнату ворвалась мать, резко хлопнув дверью, как раз в тот момент, когда Белла, узнав о визите мужа, хотела никуда не идти, практически рыдая от мысли, что все-таки придется.

–Встань, и подойди к зеркалу!

Беллатриса подошла. И мать толкнула ее на стул напротив него, а затем взмахнула палочкой в сторону огромного шкафа с одеждой. Раньше этот шкаф почти всегда пустовал, в нем висела лишь пара платьев и мантий – зимняя и осенняя, да и несколько остроконечных шляп, которые она почти не применяла в своих образах. Больше Белле нравилось прятать в там свои книжки.

–Почему ты хранишь в своем шкафу всякий хлам? – возмутилась Друэлла. Следующим взмахом палочки она вышвырнула оттуда все содержимое. Летело все: учебники, тетрадки с записями, перья, скомканные листы, старые и нелепые наброски, любимые и нелюбимые книги, прочитанные и брошенные ей когда-то.

–Все это тебе совершенно ни к чему! – Прокомментировала Друэлла яростно.

Молниеносное движение рукой и книги, учебники и тетради с рисунками сгорели в пламени. Белла даже не успела зажмурить глаза от яркого огня, как-то исчезло. Она не успела осознать, что столь ей любимое и привычное, все, что помогало ей забыть муки прошлого, сгорело. Было сожжено, как будто что-то ничтожное…

В шкафу загорелась цветастая вспышка, вспыхнула и снова погасла. От результатов этого колдовства закачались на металлических вешалках богатые и красивые платья, корсеты в рюшах, роскошные атласные мантии, полупрозрачные чулки и шляпки с перьями разных неведомых цветов. Все это – яркое и безликое одновременно, поразило Беллу до глубины души, воспалило в ней новые причины для страданий. До ужаса красивые мантии и платья, … зачем они здесь?

Придирчиво осмотрев свою дочь в отражении в зеркале, Друэлла приказала ей встать и подойти к шкафу. Беллатриса ощутила слабость, разглядывая свои новые красочные наряды вблизи. Она бы и упала в обморок, если бы не мать, которая начала подбирать ей наряды, один за другим, один за другим. Головокружение, вызванное этой приторной красотой, заставляло Беллу бледнеть еще пуще. Глубокие вырезы, короткие, с изящной вышивкой рукава, открывавшие ее предплечья, корсеты, вульгарно уменьшавшие ее талию до соблазнительной стройности. Все это настолько сильно было ей чуждо, что Белла была уверена: она не смогла бы быть красивой ни в одном из этих нарядов. Попросту потому что ни один из них отражал ее сущности ни одним стежком, ни одним оттенком ткани.

Выбирая довольно долго, в полном молчании, Друэлла остановилась на одном красном платье, с глубоким декольте в форме лодочки. Еще большей яркости наряду добавлял незамысловатый мотив вышивки по всей длине.

Сняв платье с вешалки, она погнала Беллу за ширму и вернулась назад, как только потребовалось затянуть корсет. Друэлла работала со шнуровкой отчаянно, с какой-то яростью, затягивая ленты до боли в груди.

Закончив с одеяниями Друэлла погнала Беллу к туалетному столику, ломившемуся от множества цветных баночек с косметикой.

Белла от толчка Друэллы упала на стул так неаккуратно, что даже ротанговая его обивка показалась ей камнем.

Друэлла провела жесткой рукой по ее лицу, волосам и, взмахнув палочкой начала причесывать. Надо сказать, стилист из нее был так себе.

–Ай! – Тихо воскликнула Беллатриса, когда та задела один из сильно запутавшихся колтунов на ее голове.

–Замолчи! – рявкнула Друэлла и дернула еще сильнее – на зло. – Уродливые кудряшки, выпрямить бы их! – воскликнула она и взмахнула палочкой. Они прилизались, стали почти прямыми.

Она делала все суетливо, торопилась и страшно ругалась, делая больно своей дочери не только грубыми словами в ее адрес. Беллатриса была готова поклясться: под густой шапкой ее волос появились глубокие, осязаемые шрамы от ненависти ее матери.

Когда аккуратная прическа появилась на ее голове, Друэлла злобно фыркнула, швырнула расческу на тумбочку.

–Повернись ко мне лицом! – приказала она, а Белла задрожала, когда увидела ее тощее запястье, с выпирающими оттуда черными венами.

Друэлла, будто неумелый, озлобленный на весь мир художник, ножницами и красками резала и замазывала реальность и правду, рисуя угодную ей, лживую картину мира на лице собственной дочери.

–Закрой глаза! – произнесла она.

По векам Беллы чертили карандашом, закрашивали кожу тенями с таким нажимом, словно намереваясь выдавить глаза. Тушь наносили резким движением, как штукатурку на стену. Потом на ее губах появилась алая помада, бледные от ужаса покрыл тонкий слой бежевых румян. С ее лица исчезли лишние волоски бровей, покраснения от прыщей.

Когда Друэлла закончила, Белла сначала замерла от ужаса, увидев то, во что ее превратили. Она стала старше, в зеркале словно отражалась ее мать в молодости.

Но все же она не могла не заметить, как стала заметнее ее красота. Беллатриса не могла оторвать взгляда от собственного отражения…

–Встань, надо подобрать тебе туфли! – произнесла Друэлла.

Друэлла взмахнула палочкой. Из шкафа появилось множество коробочек туфлями на огромном каблуке. Беллатриса с трудом представляла, как сделает на таких хоть шаг.

Но Белла пошла. Не столь неуверенно, как было нужно, шатаясь на этих огромных ходулях, украшенных серебряными завитками. Став ростом выше своей матери, она не ощутила какого-то превосходства. Скорее наоборот: ее неутолимо преследовало чувство, что она как мелкая зверушка, унесенная в гнездо страшной твари, обитающей высоко в горах, где кругом лишь бездонная пропасть…

–Выпрями спину! – воскликнула Друэлла, снизу вверх смотря на дочь. – Где твои манеры?! Иди на террасу.

Белла сделала один неловкий шаг и чуть не рухнула назад.

–Почему ты ходишь как слон? Мелкими шажками ходить надо!

Но следующий шаг был точно такой же неловкий, как и предыдущий.

–Да что это такое?!

И тут терпение Друэллы лопнуло, она сорвалась на рукоприкладство, ударив Беллу по раскрашенной щеке. У девушки невольно навернулись на глаза слезы, и она тайком стерла их, чтобы не дай Бог они не смазали макияж на ее лице.

Они спускались вдвоем по винтовой лестнице до самой красивой террасы в доме Блэков – места знаменательной встречи Родольфуса и Беллатрисы. Друэлла вела ее под руку, больно сжимая запястье. Она довела ее до двери на террасу и распахнув дочери дверь отошла в сторону.

Родольфус Лестрейндж сидел за хрупким столиком, сложив ногу на ногу и даже не показывал вида, что устал от долгого ожидания своей невесты. Одет он был в элегантно скроенный костюм из белой, легкой ткани. В первое же мгновение он производил впечатление человека представительного. Лица его Белла не стала рассматривать и не только потому что он сидел спиной к палящему и слепящему солнцу.

Опустив глаза в пол, Белла побрела к нему теми самыми мелкими, женственными шажками, которым ее так грубо учила мать.

Недалеко она ходила…

–Беллатриса, я так рад вас видеть.

Ее будущий супруг, услышав ее аккуратные шаги, поднялся с места, и спешно направился ей на встречу, сжимая в маленьких, некрасивых руках букетик чудесных фиолетовых цветов. В них сияла солнечная прожилка, похожая на лучи, что по весне пригревали мир, раскрашивая поля и леса зеленым цветом. Протянув Белле подношение, он отвесил галантный полупоклон и поцеловал кончики ее пальцев. Девушка поежилась от этого жеста и вырвала свою руку как только выдалась такая возможность. А возможность выдалась лишь тогда, когда он усадил ее на велюровую поверхность стула.

–Поставь их в вазу. – приказал Лестрейндж эльфу, стоявшему в тени.

Белла протянула слуге букет. Эльф, с полупоклоном, поставил его в хрустальную вазу, и, прежде чем уйти в тень, разлил бесцветный напиток по бокалам.

–Вы прекрасно выглядите, Беллатриса. Вы очень похорошели с той поры, когда мы виделись последний раз. Выросли в красивую женщину. – похвалил Родольфус, с натянутой, картинной улыбкой. Тон его голоса тоже не внушал доверия, оттого Беллатриса не смогла произнести ни звука, лишь только с дрожью кивнуть.

–Надеюсь, вам понравились цветы, которые я вам подарил? – вежливо поинтересовался мистер Лестрейндж, разглядывая мелкие цветочки в вазе.

–Да, они очень красивые. – Слабым голосом проговорила девушка. И не соврала – они действительно нравились ей – миловидные, маленькие крокусы, с нежными лепестками. Однако она очень удивилась, откуда об этой симпатии узнал странный господин, сидевший напротив нее.

–Их было очень сложно достать, все-таки они цветут исключительно весной. – Хвастался Родольфус. – но я сделал это. Один мой коллега в Министерстве посоветовал место, где выращивают любые цветы и совсем быстро. Все с помощью не столь давно изобретенных чар!

Родольфус быстро смолк, видимо, ожидая какой-то реакции на свои слова, но, поскольку, таковой не последовало, он был вынужден продолжить свою речь:

–Ваша матушка любезно рассказала мне о ваших любимых цветах. – Проговорил он и указал на дверь террасы. Беллатриса оглянулась и увидела за ней Друэллу. За ними наблюдала и остальная семья: Кингус, Нарцисса и Андромеда. Отец Беллатрисы глядел равнодушно, а его две дочери вообще не были вовлечены в общее занятие. Отвернувшись, они наверняка перешептывались о чем-нибудь своем.

Когда Белла повернулась обратно к Родольфусу, тот по-прежнему улыбался той же мерзкой притворной улыбкой. Она была ей знакома, пусть и видела она ее в последний раз только в далеком детстве и почти не помнила. Теперь все воспоминания сложились в единую картину. Она поняла, о чем тогда давно столь долго разговаривали Родольфус и Друэлла в том самом роскошном поместье Лестрейнджа. И почему именно тогда он улыбался точно также, как и сейчас…

Столько лет она находилась в глупом непонимании, когда ответ лежал на поверхности. Столько лет она шла к той ловушке, в которую ее постепенно загоняла мать…

И вот, последним слоем макияжа, тугим завязыванием до полуобморока корсета, она поймала ее окончательно.

–Ваша мать многое рассказала мне о вас. – Говорил Родольфус, пока его собеседница яростно соображала. – Сказала мне о ваших предпочтениях, в литературе в частности. Она сообщила, что вы много читали, хотя и не отличались феноменальной успеваемостью в школе. Рассказала обо всем, что вы любите…

Он знал все, что выведала о ней мать за время их вечерних бесед. Цитировал это слово в слово. Друэлла выдала ему все, что разведала, притворяясь единственный раз в жизни заботливой и доброй матерью, чтобы устроить эту свадьбу быстро и без всяких сюрпризов для жениха. Чтобы выгодно избавиться от ненавистной дочери. И чтобы Родольфус не передумал отменять эту сделку. Не передумал покупать этот выгодный товар, который, совершенно точно поднимет его положение в обществе.

Пока Лестрейндж вещал о ней самой пространные лекции, Белла заново вспоминала о том, кем она уже никогда не будет. А говорил он очень долго.

Но вдруг Белла, сама от себя такого не ожидая, перебила его:

–Мы ведь точно с вами поженимся?

Родольфус явно сконфузился, услышав такой прямой вопрос.

–Разумеется. – Деревянным голосом проговорил он, смотря на Беллатрису.

Кивнув, она опустила глаза, и сказала совсем тихо, будто сама себе:

–Тогда обращайтесь ко мне без этих почестей. На «ты». Мне неловко слушать, как человек, который старше меня называет меня на «вы». Тем более, когда этот человек… – она сглотнула и отвернулась в сторону, сжав под столом свои дрожавшие руки. – Когда этот человек – мой жених…

Ожидая ответа Родольфуса, Белла боялась смотреть ему в глаза. Уже было поздно жалеть, что она осмелилась сделать такое предложение человеку, которого едва знает.

–Хорошо, я согласен, Беллатриса. – сказал Родольфус через несколько минут тугого молчания. Прищурив глаза, он посмотрел вперед и прибавил. – Кажется, твои родители зовут нас к себе.

Поднявшись со своего места, он с натренированной галантностью помог ей сделать тоже самое, и, взяв девушку под руку, повел к выходу с террасы. Беллатриса не забывала идти мелкими шажками, держать спину ровно, даже не смотря на то, что ее душа обливалась кровавыми слезами.

Когда они вышли за дверь их окатило волной вопросов. Их учтиво спрашивали, как прошло свидание. Но отвечал только Родольфус. Белла, вынужденная держаться за Лестрейнджа, тихо смотрела в пол. У нее неприятно кружилась голова, живот туго скрутило волнительной болью, ей хотелось закончить этот ужасный день поскорее, забыть все, что она поняла за сегодня и что ощутила, чего лишилась. Хотя она знала, что это невозможно…

Еще несколько часов ей пришлось пережить в обществе Родольфуса и своих родителей, изображая настоящую леди. Ей казалось это омерзительным притворством, места себе она не могла найти, нервно дергаясь в своем кресле, перекладывая руки с колен на подлокотники и назад.

Как только, наконец, Родольфус ушел из их дома, она убежала в свою одинокую спальню заперла дверь и упала на кровать, заливаясь слезами. Горе разрывало ее на части, а она рвала на части все кругом: свое платье, склеенную лаком прическу на своей голове, корсет на своей талии.

Никогда в жизни она не испытывала такого отчаяния, никогда в жизни она не ощущала себя в таком тупике. Она больше не была собой, но она и не была кем-то. Ничем не была, лишь созданием, в которое кто-то вдохнул жизнь, чтобы поиздеваться. Изливаясь слезами, она убеждалась в этом еще больше… она совершенно не хотела жить, ей хотелось перестать дышать, видеть этот проклятый мир, где все кругом заставляет ее подчиняться себе, где все затаптывает ее в грязь. И теперь даже она сама, даже она сама умертвляет себя, зарисовывая истинное лицо краской перед походом на душевный эшафот.