Текст книги "История Беллы (СИ)"

Автор книги: Bellamortly

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 75 страниц)

========== Предыстория ==========

Конец весны 1950 года

Дождь и ветер поздней ночью вытанцовывали. Он – ветер, вальсируя, швырял усталые ветви деревьев из стороны в сторону. Подвывал, будто осчастливленный той мыслью, что они мучаются. Ведь стоит ему лишь чуть-чуть усилить свои порывы, так тут же ветки сломаются, их последний слабый треск никто не услышит.

Он – холодный дождь скорбел по сломанным ветвям, бурно обрушиваясь на них влажными каплями слез.

Ветер, дыша, затихал лишь на мгновение, мчался через густые, поверженные им же заросли. В счастливом полете демона он иступлено рвался вперед до тех пор, пока вместе с дождем он не наткнулся на препятствие – человеческое жилье. И, врезавшись в него, он бросился в эксцентричном порыве в противоположную сторону.

Хотя «жильем» этот каменный особняк было бы назвать слишком оскорбительно. Викторианское, трехэтажное здание даже в темноте было великолепным. Пусть ветер и загасил все фонари в саду, тяжеловесные очертания серой кирпичной кладки было невозможно не разглядеть. По фасаду вверх, украшая, вилась темная, чешуйчатая многоглавая змея, сверкавшая во вспышках грозы своими глазками-бусинками. У нее было много очей, и каждое наблюдало внимательнее судьбы за любым шорохом, движением всех, кто находился поблизости.

Массивный замок на двери тихонько поскрипывал. Лестница, усыпанная трещинами на старом камне, промокла под дождем. Все окна в доме были закрыты ставнями. Свет растворился под тяжестью ночной мглы.

Только одно мансардное оконце, почти под самой крышей освещалось тусклым светом, прикрытым чьей-то невысокой тенью. Тенью женщины. Женщина держала пальцы над свечой, и наклонив голову смотрела в сторону.

Через мгновение она одернула руку и присела на кровати. Часы на тумбочке тихо тикали, подпевая дождю и постепенно утихавшему ветру. Вдруг тот постучал в окно. Женщина судорожно вздрогнула. Лицо ее было унылым, как серые тучи. Ничего, кроме какой-то траурной скорби не выражали синие глаза. На впалых молодых щеках не появлялись приветливые ямочки.

Вновь резко стало тихо.

Шла минута, другая, третья. Часы пробили о начале нового дня. Темная фигура, сидевшая замерев, взмахнула палочкой. Свеча погасла. В то же мгновение женщина нырнула под одеяло с головой.

А дождь, наконец, перестал капать с небес. Небо очистилось от туч. Луна осветила фигуру спящей женщины. Скорее всего ей было не больше двадцати. Кожу еще не прорезали морщины, а волосы – серебряная седина старости.

За это время она уже успела уснуть, мирно лежала в кровати, не шевелилась и тихо вздыхала. Прозрачные занавески пропускали лунный свет, такой нежный, что и мрак этого дома отступал в темные углы, туда, где ничто не настигнет его.

Все дышало необыкновенной и странной безмятежностью. Даже часы на подставке сообщали время настолько тихо, что заставляли позабыть о себе.

Только картина, которая висела в тени кроватного балдахина беспокойно шуршала. Казалось бы, изображение в возбуждении было готово выскочить из рамы наружу. Нарисованная на ней фигура колдуна в темной до пят мантии с серебряными звездами двигалась как тень, расхаживая по картине туда-сюда, от одного края рамы до другого. Подол его мантии, развеваясь, спешил за ним. Волшебник то исчезал, то появлялся в картине, смотря на безмятежно спавшую женщину с нескрываемым беспокойством. Он махал палочкой, стучал по крышке своего нарисованного стола и с дрожью протирал промокший лоб, на который ниспадал пушок его редких, белых волос.

–Проснись! – прошипел он почти вслух. – Проснись, тебе говорят!

Женщина не пошевелилась все, продолжая так же безмятежно спать. Колдун на фигуре ругнулся полушепотом и оглянулся, пройдя через раму. Появившись на изображении вновь, он прокричал:

–Срочно просыпайся, иначе тебе же будет хуже!

Спавшая женщина тяжело задышала, прежде чем открыть глаза и вскочить на постели.

–Что произошло, Арчибальд? – с ужасом спросила она у колдуна на картине, нервно качая головой.

–Он пришел только что. Матильда из гостиной передала мне это через другие картины. – Прошептал он. – Спрячься, он сегодня явно злее, чем обычно!

Резко откинув одеяло от себя, она коснулась носочками пола, намереваясь покинуть свое ложе. По ее напуганному лицу даже в темноте можно было понять – она осознавала, кто пришел и что означает его еще более сильный гнев. Дрожащими руками она сложила одеяло и коснулась пятками холодного паркета.

Как только она захотела тихонько слезть с кровати, так тут же заскрипела входная дверь. Лицо женщины машинально сморщилось, сжались ее тонкие плечи.

Краем глаза она смогла заметить, что колдун на картине растворился, словно стертый невидимой рукой художника. Это произошло за мгновение до того, как дверь распахнулась.

Теперь в комнате было две тени – тень напуганной до смерти женщины и еще чья-то – не менее темная, но более грозная.

–Добрый вечер, дорогая. – Холодно проговорил вошедший, обращаясь к напуганной женщине.

–Добрый…. – Слабо прошептала в ответ она, тихонько двигая ногу, пытаясь незаметно изобразить, что она долго спала, и буквально только что пробудилась от глубокого сна.

Вошедший в комнату мужчина прошел дальше в комнату, оглядывая все кругом.

–Ты что не спала? – полюбопытствовал он, косо смотря на женщину.

–Спала. – Машинально проговорила она и тут же пожалела об этом.

–Тогда зачем ты ноги свесила?

Она попятилась, и начала нести то, что в голову придет:

–А… я просто… ну….

–Можешь не пытаться врать. – Отрезал мужчина. – Я ведь и так знаю, что ты не спала.

Резким движением он распахнул шкаф, повесив туда свою рабочую мантию и рубашку. Женщина, сидевшая на кровати, не смела пошевелиться. Пока мужчина ходил по комнате, раскладывая свои вещи по местам, она молчала и, не отрывая от него испуганного взгляда.

Несколько раз, пройдясь по комнате, мужчина ушел, захлопнув дверь ванной комнаты.

Женщина сидела все так же неподвижно и молча еще несколько минут. Звук захлопывавшейся двери застрял в ее подсознании. А когда он пропал и она, наконец, услышала тишину, руки и тело ее расслабилось. Она упала на свою маленькую подушку, опять замерев. Ее неподвижность длилась кажется целую вечность, пока вдруг она внезапно не зашевелилась и не раскрыла широко глаза. Резким движением она зарылась лицом в подушку и заплакала, глухо всхлипывая. За окном вновь застучал дождь, как затерявшийся странник, просивший ночлега. Мир, кажется, не собирался покоиться во сне.

Женщина перестала всхлипывать и закрыла глаза, тихо вздыхая. Кажется, ей стало легче, ее глаза не озирали комнату со страхом. Она была спокойна и душой и телом до тех пор, пока мужчина не вернулся в комнату и не распластался в кровати рядом с ней. Этот жест заставил ее душу беспокойно трепетать.

Инстинктивно она начала отодвигаться подальше от этого человека, мучительно желая чего угодно, чего угодно, лишь бы не находиться рядом с ним. Как только она сдвинулась на миллиметр в сторону, ее руки настигла грубая ладонь.

–Тебе не кажется, что ты не исполняешь своих супружеских обязанностей? –с уничижительной лаской прошептал он на ухо колдунье.

Эта нежность была настолько угрожающей, что женщина боялась, чтобы она теплилась в нем.

–Я знаю… – расторопно бормотала она. – я твоя жена, … поэтому… я-я…

Она совершенно не знала, что ответить, не понимала, как защитить себя в первую очередь от собственного страха. Ее пустой лепет казался ей еще более пустым, с каждым произносимым ею звуком. Тень человека прятала ее тело под собой.

–Великолепно. – Промурлыкал мужчина, ударив женщину по лицу.

Женщина вскрикнула и попыталась отвернуться, но мужчина спешно сжал ее лицо, гладкой, пахнущей мылом ладонью и поднес к глазам.

–Не изображай непонимание, женщина. – Прорычал он, ногтями впиваясь в ее побледневшие щеки. – Ты прекрасно знаешь, что мне нужно.

Она яростно затрясла головой и за попытку вырваться получила еще один удар.

–Ты должна останешься до конца своих дней, как бы ты не старалась. –Без криков сказал он, хватая свою жену за волосы. – А твой долг начался со времен нашей блаженной свадьбы. Которая произошла отнюдь не из-за моего милосердия к обедневшим чистокровным колдуньям.

Колдун, не щадя, сжимал бледное лицо женщины. Ее глаза были готовы выскочить из орбит. Она понимала что, наконец, попалась. Действительно. Она спаслась лишь от бедности, но не от жестокости. Ее муж был прав. И она ненавидела его за эту правду.

Почувствовав, как ее лицо опустили, она упала на кровать и расплакалась, уже не боясь ничего, всхлипывая и подвывая с той силой, которую она ощущала в своей душе. Она слышала, как ее муж скидывает с кровати одеяла, подушки, закрывает постель балдахином и сдергивает с себя нижнее белье. Ее постель стала похожа на боксерский ринг, где уже заранее был известен победитель. Колдунья лежала пластом, неподвижно, дыша, будто перед смертью, словно поверженная еще до начавшегося боя. И боялась открыть глаза.

–Можешь выпить это. Для храбрости. – от его голоса она вынуждена была распахнуть веки.

Ее супруг присел рядом с ней, держа в руке бокал с темным вином. В его глазах играли злобные огоньки, на губах змеилась улыбка.

Послушно протянув трясшиеся руки к бокалу, она залпом осушила его до дна. Резко, как будто в ее тело вколотили гвоздь она ощутила, что страх от вина ее взрос еще больше. Но было уже поздно. Он опять ударил ее по лицу и тут же сжал ее губы в зверином поцелуе. Его язык шевелился в ее рту с небрежностью зубной щетки. Она не шевелилась и лишь покорно расстегнула пуговицы своей ночной рубашки. Перевернув на живот ее неподвижное тело, мужчина придавил ей руки и навалился сверху.

Ей было больно, холодно и страшно. И она почему-то знала – если бы она могла бы попросить у него нежности она бы точно забыла бы о неудобствах. Он бы убил ее в своей страстной ярости. Его движения были машинальны, а она точно также покорно не сопротивлялась.

Отточенный до автоматизма мучительный акт длился до рассвета. Сжимая челюсти, женщина старалась не кричать, не плакать от боли, но скулеж раздавался сквозь закрытый рот. Тень, нависавшая над ней не желала отступать, насильно отбирая то, что она давно задолжала.

Как только первые лучи осветили комнату, мужчина выпустил свою жену из оков своих объятий, разморено развалившись на постели. Женщина сжалась в самом углу, у края, стыдливо пряча наготу, которую еще сильнее обнажал бесстыжий солнечный свет.

–Я тебя ненавижу… – прошептала она, едва слышно. – Мерлин как я тебя ненавижу…. Ненавижу.

–В нашем браке ненависть – это бессмертная любовь. – Хмыкнул муж, вставая с кровати.

Женщина завесила лицо волосами, стараясь не издавать ни звука. Слушала, как мужчина распахивает ящики, вынимая из них нужную ему вещь, снова захлопывает, уходит в ванную и возвращается в комнату вновь. Где ничего человеческого не осталось. Она слышала, как он одевался, застегивал пуговицы своей мантии, искал нужный ему одеколон в хрустальной колбе. Слышала, как он открыл дверь, но не перешагнул порог, сделав несколько шагов в сторону. Вдыхала тяжелый запах пота. Мучимая крупной дрожью она знала – этот позор ей не смыть даже под струями самой чистой воды. Стыдясь, она не могла отвести взгляда от кровавых пятен на постельном белье, насильно притягивавших ее взгляд магнитом.

–Думаю, наши дальнейшие отношения будут гораздо приятнее, – Сказал муж, обращаясь к своей жене.

Он поднял волшебством оделяла с пола и, накрыв ими женщину, ушел. Тихо закрыл дверь, мастерски не ступая на самые скрипящие дощечки паркета. Она даже не сразу поняла, что он покинул спальню.

Колдунья слушала шаги вниз по лестнице, шуршание мантии колдуна с портрета. Не шевелясь в куче одеял, задыхаясь от духоты, она потеряла над собой контроль.

Глубокая зима 1951 года

Девять тяжких месяцев женщина пережила с той поры. И сейчас она мучительно думала – «Уж лучше бы мне умереть. Умереть сейчас. Это будет заслуженно за все это…».

Она тяжело вздохнула и еще раз протяжно заверещала. Чувствуя, как сил у нее становится все меньше и меньше. Она бодрила себя мыслями о миге наслаждения – когда у нее окончательно иссякнут силы. И голова рухнет на подушку в бессилии, и она отключится, задыхаясь в мерзком запахе собственного пота.

С каким разочарованием колдунья понимала, что силы не кончаются! Она больше не могла чувствовать этого разочарования!

–Хозяйка! Еще чуть-чуть! Совсем немного постарайтесь! – пропищал голос.

Она послушно напряглась и завопила, внизу живота вновь заныло от страшной боли. Из ее рта уже издавался даже не крик, а писк, похожий на крысиную возню. Сколько времени она уже тут мучается в агониях?

–Воды! Дайте мне воды! – не своим голосом пропищала она.

Эльф-домовик подошел к ней, помогая глотать живительную влагу, вливая в нее жизнь. Вся в поту, она была вынуждена вновь тужиться и орать, надрывая глотку. Это было и вправду похоже на смерть. И на те муки, из-за которых происходит эта смерть. Ее бросало то в жар, то в холод.

Несколько часов она ревела зверем от боли, дергалась как бешеная. Но это уже была не жалость к себе. Ненависть.

И когда это, наконец, закончилось, она обмерла на кровати и закрыла глаза, глотая улетучившийся из душного помещения воздух.

–Открой окно! – приказала колдунья домовику хрипло. – Открой окно, я больше не могу!

–У вас дочь, мадам.

Услышав эти слова, колдунья почувствовала как тот воздух, который она с таким трудом глотнула, покидает ее легкие. И слабый писк, который она услышала через секунду, заставил ее задохнуться от бессилия.

–Ненавижу. – Произнесла она, одними лишь губами, обращаясь к тому, что начинало орать еще громче и всхлипывать.

К ней поднесли то, что она породила. Ребенка. Новорожденная девочка разрывала глотку в криках. Ее красное лицо, сжатое от криков, закрытые, маленькие глаза… Все это внушало колдунье еще больше, что то чувство, которое вонзилось в ее сердце как ядовитая стрела, имеет право на существование.

–Открой мне окно, наконец! – рявкнула свой приказ колдунья державшему в руках ребенка домовику.

Эльф послушался, бросившись к зашторенным ставням, положив ребенка, не перестававшего кричать, на колени к матери.

В комнату прошел статного вида мужчина. Увидев свою новорожденную дочь он проговорил совсем мрачно.

–Наконец-то.

Он прошел в комнату и сел в кресло напротив кровати жены, откинул голову назад. Женщина переводила взгляд с него на кричащего ребенка – и обратно, испепеляя обоих с одинаковой враждебной яростью.

–Как вы назовете вашу дочь, Хозяйка? – спросил домовик, подходя к кровати женщины.

Маленькая девочка, лежавшая среди беспорядочно раскиданных по кровати одеял, пищала все тише и тише. Она дрожала от холода, из открытой форточки в комнату проникал сквозняк. Казалось, вот-вот еще пару минут, и ребенок умрет от холода. Но никому не было до этого дела. Никто не смотрел друг-другу в глаза. А плач все утихал и утихал, крик умирал в устах маленькой девочки вместе с жизнью.

Настало время соблюсти формальность и она это знала.

–Беллатриса. – прохрипела колдунья после продолжительной паузы, вдыхая в легкие как можно больше воздуха. – Беллатриса Друэлла Блэк.

Она ни секунды не думала над вопросом, выбрав первое попавшееся имя для этого существа… и в тот же миг она почему-то ощутила, что никакими другими звуками она не сможет выразить все чувства к этому новорожденному человеку.

Она едва различила, что ее муж кивнул в знак согласия и посмотрел на домовика, указывая тому на дверь. Никто даже не заметил, что новорожденная Беллатриса уже перестала рыдать.

–Постой. – Сказала колдунья, окликая домовика, когда слуга почти перешагнул за порог. – Забери ее собой. – она ткнула пальцем в младенца. – Сделай с ней все что надо, накорми, одень и… выполняй! Убери ее отсюда! Вон!

Последние слова резко сорвались на крик. Эльф проковылял к кровати и закутал ей ребенка первой попавшейся под руку тонкой пеленкой. Взяв сверток, который тут же начал тихо и беспомощно пищать и причмокивать, домовик прижал его к своей груди и последовал в другую комнату.

Колдунья слышала, как вопли новорожденной возобновились с новой силой. Это уже были не те крики, которые издала Беллатриса в самые первые секунды своей жизни. Плача девочка будто обращалась к своей матери, не желавшей ее видеть.

–Жива, значит? – беззвучно, со звериной ненавистью, проговорила колдунья, отвечая на вопли дочери, которые стали ей особенно невыносимы. – Живи дальше…

Сон закрыл ей глаза вместе с разочарованием в жизни.

========== Часть 1. Глава 1 ==========

Прошло 17 лет

Это было именно такое лето, каким оно предстает в людских мечтах. Теплое, но не душное, солнечное, но не изнуряющее. Любая, даже самая грустная душа просилась на улицу, понежится под лучами золотого счастья.

Неспешно солнце катилось к горизонту, заливая все задорным, ослепительно желтым светом. Лучи прыгали по водной ряби, играясь, словно маленькие дети. Пробегали их тоненькие силуэты меж крон деревьев, сияли мазками в отражении лужиц. Тоненькие, кудрявые ивы склонялись своими лиственными косами к воде, в которой узором расцвели пурпурные водяные линии. Роившиеся над камышами комары, подгоняемые легким ветерком прятались в траве, а миниатюрные птицы мчались к далекому горизонту, черными точками пропадая в приближавшейся ночи. Облака завивались у самого горизонта, будто бы мечтая прикоснуться к нему, погреться и поиграть с яркими танцующими лучами дневного светила.

Но в один миг спокойная гладь озера перестала быть такой безмятежной. В нее, неизвестно откуда взявшись, полетел небольшой булыжник и тут же плюхнулся на дно. Птицы, плававшие неподалеку, суетливо уплыли в кусты, мошки, роившиеся над поверхностью воды, разлетелись кто куда. А с берега раздался задорный человеческий смех, который тут же умолк, внезапно и резко будто бы его выключили.

Казалось бы, в этом уголке природы, нет места человеку, но люди тут бывали. А точнее лишь только один человек, и кроме нее словно никому тут не было места. В самой тени большого дерева, у ствола, сидела девушка, которая сосредоточенно разглядывала окружавшую ее природу, улыбаясь. Смотря на облака, она заплетала свои длинные волосы в косу и болтала ногами. Чем дальше солнце пряталось за горизонт, тем шире на ее губах раскрывалась улыбка. Закончив приводить свои волосы в порядок, она поднялась с земли и достала из своего кармана прутик, которым несколько раз взмахнула. Эффектом, который произвел этот взмах, оказался появившиеся в воздухе круглый циферблат. Его девушка сжала в своей тонкой руке.

Когда солнце стало закатываться за горизонт все дальше и дальше, когда только оранжевая полоска оставалась на краю неба девушка стала взволнованной и будто бы даже напуганной. Она расхаживала туда-сюда все суетливее и суетливее с каждой минутой, часто поглядывала на часы, ходила взад вперед, румянились ее щеки.

Когда солнце село за горизонт окончательно, птичье пение умолкло, а насекомые разлетелись в никуда. Зажмурив глаза, девушка внезапно растворилась в воздухе. Можно было бы и подумать то, что ее тут и не было, все осталось, как и прежде – темнеть и замирать перед сном.

В лесной глуши, под самыми кронами старых заросших мраком деревьев, очень далеко от того дивного берега волшебным образом появилась та самая девушка. Практически не видя ничего перед собой, она направилась прямиком через густую растительность, деревья и кусты, к едва заметной в зарослях калитке, запиравшей за собой точно такой же густой и темный лес. Осторожно прикоснувшись к ручке, она потянула ее за себя и та без скрипа пропустила ее за ограду.

Темная тропа, извивалась по-змеиному между гигантских и древних дубов. Колючие кусты беспорядочно прорастали среди узкой тропы.

Старый из бурого кирпича дом, без каких-либо украшений на фасаде, показался девушке, когда она обогнула ветвистый, красный клен. На черной двери, в тени округлых кустов дикой сирени блестела серебряная ручка, а закрытые наглухо квадратные окна манили почему-то взглянуть внутрь. По крыше, от массивной трубы тонкой, кривой струйкой бежала ржавчина. Домишко был скорее похож на большой, аккуратный сарай, чем на чье-то постоянное жилье.

Под окнами и возле входа кусты дикого шиповника, колючего, но, тем не менее, благоухающего. Место, которое было парком при этом доме едва отличалось от заброшенной рощи. Сад простирался в бесконечный зеленый океан леса, в самую его глубь, в темноту оврагов и чащ, зарослей колючих кустарников, страха и в то же время свободы.

Девушка, которая по первому впечатлению должна была сторониться таких мест спешила вперед с томным волнением. Бесстрашно и хладнокровно, даже не оглядываясь, не спотыкаясь через шаг, на россыпи мшистых булыжников. Легкий хлопок ее наряда обтягивал худую фигуру под бюстом, а длинная синяя мантия прикрывала белый с мелким узором свободный подол платья. Спину она держала прямо, плечи, по которым рассыпались длинные черные кудри – ровно.

Наконец достигнув входной двери, она осторожно постучала дважды. Ей буквально в ту же минуту ответили:

–Войдите.

Девушка прошла в распахнувшуюся дверь и замерла на самом пороге.

–Добрый Вечер, Беллатриса.

Из кресла, стоявшего у противоположного окна, встал человек в темной мантии, в капюшоне, прятавшем его глаза. Покинув кресло, навстречу гостье он внимательно посмотрел на девушку.

Немногочисленные свечи, освещавшие бледное лицо хозяина дома, показали его во всех чертах. Непроницаемой холодности темные глаза оглядывали широкую залу и пришедшую девушку с гордостью во взоре. Его взгляд и лицо, с слегка вздернутым вверх подбородком говорили, что на это непоколебимое могущество он имеет полное право. А еще то, что никто в его жизни не смел и не жаждал с ним об этом спорить. Величие и сила – эти слова приходили на ум многим, кто вглядывался в его глаза, любовался его хорошо сложенной, худой фигурой в темной мантии. В его внешности была особая красота, недоступная пониманию и осязанию каждого смертного с примитивным вкусом. И дело тут было не только в правильных в пропорциях лица, которые, казалось бы, ничем особенным не блещут, не в длине и не форме прямого носа или широкого лба. Все дело было во взгляде этого человека и еще в тонких, розоватых губах, которые с потрясающей четкостью и живостью выражали каждую мысль этого человека, эмоции которого, казалось бы, невозможно угадать и тем более предугадать.

–Мой Повелитель… – прошептала девушка и упала на колени. В ее глазах сияло и рвалось наружу истинное восхищение и благоговение перед этим человеком. Упав к его ногам, она почтенно поцеловала кончик мантии, сжав его в тонких пальцах, а он в ответ отстраненно проговорил:

–Еще бы пара минут, и ты бы опоздала, Беллатриса.

Беллатриса, которая будто заколдованная смотрела на него своими волоокими карими глазами залилась яркой краской смущения и потупила взгляд.

–Конечно, я помню о том, что ты никогда не опаздывала на наши встречи. Но если бы ты сегодня опоздала, то это было бы непростительно. Даже не смотря на твое прошлое прилежание.

Она снова посмотрела на него с искренней виной во взоре, но он отвернулся. Его взмах руки обозначал то, что можно подниматься с колен на ноги. Девушка знала об этом и понимала, что прощена. Она послушно выпрямилась и, замирая от любопытства, стала слушать мужчину.

–Сегодня у нас будет не совсем обычный урок. Тебе ничего не надо делать, кроме как пройти одно испытание.

Девушка изумленно вытаращила свои огромные глаза. Смотря на него она со стыдом думала, что совсем не понимает, его задумку. Ее боязнь показаться слишком глупой ее очень пугала.

–А что за испытание я должна пройти, мой Повелитель? – прошептала Беллатриса, снова краснея.

Он извлек из кармана брюк волшебную палочку и начертил в воздухе круг. Из него вылетело еще парочка вспыхнувших огнем крошечных свечей.

–Ты этого добивалась весь этот год, что я обучал тебя. – Намекнул он. – Сегодня ты получишь черную метку. Прошло достаточно времени, чтобы ты смогла стать Пожирателем Смерти.

Можно сказать недобрым тоном своих слов он поздравил девушку с очень важным достижением. Беллатриса почувствовала, как ее внутренний фейерверк разрывается восторженными залпами цветастых вспышек радости, улыбнулась (и вовсе не про себя и вовсе не сдержанно счастливо!). В противоположность своему внутреннему состоянию она сдержанно кивнула и пылко поцеловала его мантию, проронив слова слишком эмоционально:

–Я польщена, Милорд, спасибо. – Попытки сдержаться были тщетными и она внутренне сдалась. – Спасибо, спасибо, спасибо!

–Хватит, достаточно. – Сухо проговорил Волан-де-морт, и девушка смолкла, чувствуя как жар нескромно преображает ее лицо в красный третий раз за короткий вечер.

Волан-де-морт дал очередной знак рукой. Понятия не имея, как черная метка окажется на ее запястье Беллатриса задумалась. Может ей придется пить зелья? Или жевать какие-нибудь растения? А быть может Волан-де-Морт прошепчет одно из своих секретных заклинаний? В какой-то степени она боялась подробностей.

Темный Лорд, кажется, не сильно торопился, рассматривал собственный дом, как будто бы совсем не знал, как он выглядит, а Беллатриса ждала, когда он что-нибудь сделает, не смея произнести ни звука. И начинала бояться и нервно дрожа, думать о том, что путает по дурости все на свете.

Ей показалось, что она наблюдала за Волан-де-мортом целую вялотекущую вечность, но на самом деле миновало лишь пара незаметных мгновений. Пройдя один раз по комнате, прикрыв тяжелые бархатные шторы, Волан-де-Морт вернулся на то же самое место, откуда отошел и прошипел, обращаясь к девушке:

–Дай мне свою левую руку.

Не смотря на свое удивление, ослушаться она не смела. Он взял ее протянутую ладонь некрепкой хваткой. Темный Лорд обнажил ее бледное, с коротким, полупрозрачным шрамом запястье и провел по нему пальцем, прощупывая толщину кожи. Подняв глаза, девушка украдкой посмотрела на Волан-де-морта, пока он не замечал. И ее, словно мягкое прикосновение, пронзила мысль о том, какое наивное удовольствие ей приносит краткий миг любования его белым лицом.

Но, не осмелившись смотреть слишком долго, она устремила взгляд на свою собственную руку, в тот момент, когда Волан-де-Морт извлек из кармана волшебную палочку. Ее взмах был изящен. Глухо шипя что-то ей неизвестное Волан-де-Морт водил кончиком, словно вырисовывая невидимыми красками какой-то знак или рисунок. Беллатриса догадалась, что это силуэт черной метки и замерла от нетерпения.

Силуэт метки проступал с такой агрессивной агонией, будто под ее кожей вылупилась настоящая змея, прогрызавшая ее синие вены, чтобы выбраться наружу. Волан-де-морт легко отпустил ее руку и Беллатриса мучимая болью, невольно согнулась пополам, чувствуя, как шевелится невидимая гадина, закричала, потеряв последние капли самообладания и упала, отбив себе колени. Дергая руками и ногами она пыталась прогнать невиданное чудовище, но ее попытки были безуспешны. С каждой секундой боль усиливалась. Прикусив губу Беллатриса замычала, словно в нее вселился какой-то злобный дух, завизжала, задергалась, словно пытаясь оторвать свою собственную руку. Вдруг она почувствовала, как кожа порвалась, а кровь хлынула из жил. Обессилев, она лишь жалобно захрипела и как в бреду, с кошмаром в глазах посмотрела туда, где было когда-то ее запястье.

Ожидая узреть вместо нее окровавленный кусок мяса девушка чуть не лишилась сознания, когда увидела, что вместо торчащих вен и рваных мышц на ее коже появилась татуировка змеи, заползающей в череп. В глазах помутнело, зажав себе рот здоровой рукой девушка затряслась от безудержного плача, прижав колени к груди.

Кажется она даже забыла о том, что в гостиной была не одна. Волан-де-морт, наблюдавший за ее безуспешными попытками сохранить солдатскую стойкость выглядел безучастным. Несчастное лицо девушки нисколько не тронуло его, повидавшего не одни пытки, однако он в качестве милости позволял ей упиваться страданьями, успокаиваясь.

–Это все. – Сказал он, когда прошло минут, пять и дыхание девушки стало выравниваться.

Она прижала левую руку, неестественно отяжелевшую к груди и перевернулась на другой бок. Темный Лорд стоял чуть в стороне от нее, но его взгляд, не содержавший в себе никакого гнева отчего-то поддержал ее. Неосторожным движением она выпрямилась и села на колени, дрожа всем телом. Черная метка кровоточила, изливалась черной, желейной жидкостью, почувствовав тошноту девушка отвернулась. Запястье тянуло ее к полу, как неподъёмная гиря, кровь обильно текла по ее ладони, но девушка боялась смотреть. Сделав попытку встать Беллатриса чуть не упала и потеряла бы равновесие, если бы не стоявшая рядом старая табуретка.

Молящим взором она посмотрела на Волан-де-морта, не чувствуя пола под ногами. Неприятное чувство невесомости и все не стихавшая боль убивали в ней последнюю радость от полученной тяжелым трудом черной метки.

–Возьми вот это.

На удивление Беллатрисы, Волан-де-морт откликнулся на ее ментальные просьбы о помощи, протянув влажное, желтое полотенце.

–Промокни метку. Она нейтрализует яд, который змея впрыснула в твое тело.

Ей большого труда стоило просто вытянуть руку и сжать в ней тряпочку, трясущиеся руки не слушались ее.

–Можно я присяду? – не своим голосом умоляла девушка. Волан-де-морт кивнул.

Сидение на стуле не сильно облегчило ее состояние, но с каждым прикосновением полотенца пол под ее ногами становился все тверже, а силуэт собственной руки – отчетливее. Теперь она могла разглядеть черную метку, которая была вовсе не так ужасна, как перенесенная ей только что агония. Аккуратная, красная змея исчезала, приобретая естественный тон кожи Беллатрисы. Ее растрогало участие обычно сурового Волан-де-морта. Хотя, наверняка, такое же противоядие он давал всем, но она почувствовала, как по ее телу разливается безудержное нежное тепло благодарности.

–Спасибо. – Прошептала она с благоговением, протирая невидимую рану. – Спасибо за противоядие…. И что доверили мне стать вашей сторонницей… спасибо.

Благодарности в ее душе было слишком много и она пролилась из чаши сдержанности в виде неосторожных слез. Волан-де-морт не отреагировал на это гневно, а она отчего-то почувствовала, как улыбается. Девушка встала с табуретки и припала к его мантии с поцелуем. Как только она выпрямилась, Волан-де-морт начал произносить свои наставления:

–Каждый раз, когда ты будешь испытывать почти такую же боль, как сегодня и видеть, что твоя метка становится более отчетливого, яркого, черного цвета это знак – я жажду увидеть тебя и своих сторонников для какого-то важного дела.