Текст книги "Людовик IX Святой"

Автор книги: Жак ле Гофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 60 страниц)

Отсюда явствует социальная функция чуда: питать надежды самых обездоленных, – роль, которую в наши дни играют Собес и лотереи.

Как видим, почти все чудеса воздействуют на физическое состояние испытавших их действие людей.

Надо ли особо выделять исцеление больных золотухой (туберкулезным аденитом), чем короли Франции (святые и не святые) снискали себе репутацию при жизни ex officio[1640]1640
  По должности (лат.). – Примеч. пер.


[Закрыть]? И да, и нет. Нет, потому что чудотворная сила французских королей не зависела от качества их духовности, от христианской ценности их жизни, а считалась их неотъемлемым свойством. Жоффруа де Болье посвятил исцелению золотушных Людовиком Святым небольшую главу, да и другие биографы говорят об этом весьма бегло[1641]1641
  Geoffroy de Beaulieu. Vita… Cap. XXXV (восемь строк в Recueil des historiens… T. XX. P. 20). Напр., Гийом де Сен-Патю в «Житии Людовика Святого» (Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis…) – ибо речь идет об исцелениях, совершенных при жизни короля – делает это дважды, но весьма кратко: «Chascun jour, au matin, quand il avoit oy ses messes et il revenoit en sa chambre, il fesoit apeler ses malades des escroeles et les touchoit» – «Каждое утро, прослушав мессы и возвратившись в свои покои, он велел позвать золотушных и возлагал на них руки» (Ed. Delaborde. P. 99) и еще: «Et par bonc tens li benoiez rois ot de coutousme que quant il avoit ses messes oyes et il a(voit) touchié ses malades du mal des escroeles» – «И время от времени блаженный король имел обыкновение, прослушав мессы, прикасаться к золотушным» (Ibid. Р. 142). Сохраняю текст на старофранцузском языке, который в данном случае не труден для понимания.


[Закрыть]. И все же кажется, что есть связь между чудотворной специализацией Людовика Святого при жизни (ибо он король Франции) и его способностью являть чудеса (ибо он мыслился святым) после смерти. Действительно, одна женщина, сыгравшая важную роль в одном из официально признанных чудес (шестидесятое), Эммелина из Мелена, вдова одного из служителей королевских погребов, «поклялась, что, когда мощи блаженного Людовика Святого по возвращении из-за моря были доставлены во Францию, то исцелили многих золотушных, целовавших раку с его мощами на пути или в городах, где делались остановки, и все говорили, что они тотчас же исцелялись»[1642]1642
  Guillaume de Saint-Pathus. Les Miracles de Saint Louis… P. 188.


[Закрыть]. Таким образом, можно предположить, что репутация короля как целителя золотушных при его жизни привлекала больных к его мощам на пути их следования. Сдвиг его чудотворной силы со времени его жизни на период сразу после смерти в известной мере повлиял на веру в его способность творить чудеса после смерти и даже в его святость, хотя, как мы видели, и другие чудеса вымаливались и являлись Богом на пути следования его останков, которые, таким образом, становились мощами. Людовик IX-чудотворец стал Людовиком Святым, и в этом превращении ему помогло исцеление золотушных.

Но биографы короля настойчиво говорят о том, что чудеса, совершенные при посредничестве Людовика Святого не только велики и обильны, но и разнообразны. В булле о канонизации Бонифаций VIII говорит о diversitas miraculorum[1643]1643
  Разнообразие чудес (лат). – Примеч. пер.


[Закрыть] святого короля[1644]1644
  Boniface VIII // Recueil des historiens… T. ХХIII. P. 159.


[Закрыть]. Вообще, если Людовик IX при жизни был наделен целительной силой узкой специализации, как целитель единственной болезни, золотухи, то Людовик Святой почти сразу обрел известность как один из великих святых, сила которого не ограничивалась одним типом чудес, являемых в каком-то особом святилище, но распространялась на все заболевания, при которых могло потребоваться его посредничество перед Богом. Они являлись не только у гробницы в Сен-Дени, но и «в других местах». Поэтому перечень чудес, признанных Римской курией,Boniface VIII // Recueil des historiens… T. ХХIII. P. 159.это поистине опись чудес, считавшихся «великими» в конце ХIII века.

Гийом де Сен-Патю приводит целых два перечня: один в проповеди, а другой – в разделе «De miraculis» «Жития».

В проповеди он перечисляет шестьдесят чудесно исцеленных Людовиком Святым; они распределены следующим образом:

умалишенные (alienati mente) – III

с высохшими руками и ногами (aridi membris) – II

спасенные утопленники (ab acque inundanti periculo) – II

страдающие парезом (contracti curatî) – VI

выпрямившиеся горбуны (curvi erecti) – II

хромые, обретшие способность ходить (claudi recuperaverunt gressum) – V

прозревшие слепые (ceci visum) – III

страдающие длительной лихорадкой (fébricitantes continua sanati) – III

страдающие четырехдневной малярией (a febre quartana) – III

имеющие свищ (fistulati) – III

больные катарактой (?) (a gutta forma[1645]1645
  А. Ф. Делаборд полагал, что следовало бы, возможно, читать fortissimo и отослать к выражению «goutte flestre» французского перевода «Чудес», но поскольку flestre имеет значение «свищ» и поскольку в рукописи проповеди (записанной в Шартре) a gutta forma идет следом за, fistulati, то такое сближение не очень-то убедительно (Delaborde H.-Fr. Une œuvre nouvelle de Guillaume de Saint-Pathus… P. 277. Note 2).


[Закрыть]) – I

немые, обретшие дар речи (muti recuperaverunt verbum) – II

паралитики (paralitici curatî) – XVI

больные аксудативным диатезом глаз или горла (a struma super oculum et in gutture) – II

золотушные (a scrofulis) – I

глухие, обретшие слух (surdus recepit auditum) – I

имеющие опухоль (a tumore sil et dolore[1646]1646
  Сохраняю в перечне римские цифры, как в рукописи. А. Ф. Делаборд отмечает, что в тексте оригинала стоит timoré, а не tumore и не расшифровывает сокращение sil, остающееся для меня загадкой (Delaborde H. Fr. Ор. cit. P. 277. Note 3, 4).


[Закрыть]) – III

восставшие из мертвых (mortuis suscitati sunt) – II

Данный перечень несколько отличается от перечня, содержащегося в «Чудесах», где таких случаев не шестьдесят, а шестьдесят пять[1647]1647
  В целом ряде случаев затруднительно точно вычленить категорию упоминаемых чудес, и, в частности, трудности с категорией паралитиков не позволили мне выявить пять чудес, которые не учтены в проповеди.


[Закрыть]. Резюме этого второго перечня также приводит Гийом:

Он помог пораженным парезом (contrez) и выправил конечности таким горбатым, что они почти касались лицами земли, и он помог им и возвратил им здоровье и они высоко держали головы, он помог горбунам, подагрикам, больным тяжелой и коварной болезнью, называемой свищ (flestre), тем, у кого были сухие конечности, тем, кто был в беспамятстве (умалишенные или страдающие амнезией), тем, кто страдал длительной лихорадкой или малярией…, многим паралитикам и прочим, мучимым самыми разными недугами; всем им он помог, пришел на помощь и возвратил отменное здоровье; он вернул слепым зрение, глухим – слух, хромым – способность ходить, мертвым – жизнь…[1648]1648
  Guillaume de Saint-Pathus. Les Miracles de Saint Louis… P. 1–2.


[Закрыть].

Хотя, как пишут некоторые историки[1649]1649
  Sigal P.-А. Maladie, pèlerinage et guérison au XIIe siècle: Les miracles de Saint-Gibrien à Reims // Annales. E.S.C. 1969. T. 24. P. 1–27;
  Vauchez A. La Sainteté en Occident… P. 549–552.


[Закрыть], процент «пораженных парезом» уменьшается среди чудесно исцеленных в ХIII веке, но если прибавить к ним горбунов, хромых, тех, кого называют паралитиками (среди которых, вероятно, немало больных эпилепсией – болезнью Святого Льва – или страдающих болезнью Паркинсона) – короче, всех, у кого проблемы с опорно-двигательным аппаратом, то эта категория остается наиболее значительной среди официально исцеленных Людовиком Святым. Модель исцелившихся страдальцев, кажется, такова: он (или она) с невероятным трудом добирается до Сен-Дени «a potences», то есть на костылях, потому что он (или она) «остался» без ноги, или до колена, или без стопы, а возвращается домой на своих ногах и без костылей. Показательное исцеление, вполне объективное, возвращающее человеку, которого болезнь совершенно подкосила и обрекла на зависимость от других (родственники, больница, милостыня), его натуру и человеческие способности: способность передвигаться, ходить прямо, быть независимым, трудиться.

Чудес о возвращении человеческого достоинства еще больше, чем об избавлении от физических мучений.

Еще в одну важную категорию входят все исцелившиеся от болезни, вызывающей уродство и отвращение, от гноя и «грязи»: свищей, язв, ганглий, ран и т. д.; все эти люди, гниющие и смердящие, с опухолями и дырами, трагические толпы которых в Италии XVI–XVIII веков великолепно описал П. Кампорези[1650]1650
  Camporesi P. Le Pain sauvage: L’imaginaire de la faim de la Renaissance au XVIIIe siècle. P., 1981.


[Закрыть]. Чудо возвращает им здоровое, даже красивое, тело, чуть ли не ослепительную красоту и нормальный контакт с окружающими.

В конечном счете в чудесах Людовика Святого нет ничего исключительного. Он делал все то, чего в конце XIII века ожидали от великого святого, будь он из мирян или из церковников, будь он король или монах. В своих чудесах он, как и другой святой, его племянник, святой Людовик Тулузский, был святым, как все[1651]1651
  Paul J. Miracles et mentalité religieuse populaire à Marseille au début du XIVe siècle // La Religion populaire en Languedoc du XIIIe à la moitié du XIVe siècle: Cahiers de Fanjeaux. Toulouse. № 11. P. 61–90.


[Закрыть].

Чудеса и житие

Не стану распространяться о паломничествах к могиле Людовика Святого в Сен-Дени. Отмечу только, что чудо нередко бывало явлено по ходу и особенно как итог девятидневного молитвенного обета, продолжающего старинные обычаи Высокого Средневековья у могил святых, что часто случалось в конце (и являлось венцом) целого ряда бесплодных паломничеств к святым местам, но Людовик Святой отличался необычайным даром чудотворства, и однажды чудо явилось в конце второго паломничества, паломничества в Сен-Дени (чудо XXXIX). Второе паломничество оказалось удачным, ибо перед ним проситель чуда исповедался в грехах. В данном случае встает вопрос о новизне и о традиции в чудесах Людовика Святого. Окружающая их атмосфера вполне соответствует древним «суевериям». Во-первых, два чуда, которые были явлены не на могиле, а при посредничестве предметов-реликвий, принадлежавших Людовику Святому. Один монах-цистерцианец из Шаалиса избавился от боли, распространявшейся от головы к спине и пояснице, накинув на себя мантию, подаренную аббатству Людовиком Святым (чудо XII). Три затопленных парижских погреба были чудесным образом осушены, когда в воду опустили, совершив при этом крестное знамение, шляпу с павлиньими перьями, которую носил Людовик Святой и которую он подарил одному из своих оруженосцев; владелицей этих погребов была вдова последнего (чудо XLVI). Многие паломники приносили сами или поручали поставить у могилы Людовика Святого в Сен-Дени свечу высотой в свой рост (магический предмет суеверий), а один из чудесно исцеленных поднес базилике Сен-Дени восковую ногу в знак благодарности за исцеление его собственной ноги (чудо LV).

Многие паломничества и чудеса начинались с видения святого людям, которые его знали[1652]1652
  Вспомним известный сон Жуанвиля, которому пригрезился покойный Людовик Святой, просивший его поставить свою статую в капелле его замка.
  Ср.: Zink М. Joinville ne pleure pas… Следует заметить, что явление Людовика Святого во сне его приближенным, похоже, стало топосом в ближайшие после смерти короля годы.


[Закрыть], например магистру Дудо, парижскому канонику и «лекарю» («physicien»), сопровождавшему короля в Тунисский крестовый поход (чудо XXXVIII), или же брату Жеану из Ланьи, кюре Ториньи, которому Людовик Святой явился в одежде, в которой тот брат часто его видел (чудо L). Со своей стороны, Гийом Шартрский повествует, как одна парижская знатная матрона, муж которой был приближенным короля, увидела его во сне рядом с королем, от которого исходило необычайное сияние, а сам он при этом будто бы приносил жертву на алтарь королевской капеллы в Париже. Классическое видение, предвещающее смерть святого, тогда как известие о смерти в Тунисе Людовика IX и его сына Жана Тристана, графа Неверского, до Парижа еще не дошло.

Имея в виду это традиционное представление о святости и чуде, отмечу, что в пику этому в некоторых случаях дается понять (как, например, в случае с женщиной, исцеленной только при втором ее паломничестве в Сен-Дени), что искренняя исповедь в грехах служит условием свершения чуда и потому перед путешествием в Сен-Дени следует покаяться, – свидетельство «прогресса» духовной жизни, личной и благочестивой подготовки к чуду и все возрастающей роли исповеди в жизни христиан XIII века.

В более широком контексте всей совокупности сочинений биографов Людовика Святого между 1270 годом и началом XIV века создается впечатление, что житие представляется им более важным, чем чудеса[1653]1653
  Что подтверждает недавно открытый текст. Речь идет об ответе архиепископа Толедо Д. Гонсало Переса на анкету Бонифация VIII о чудесах Людовика Святого (они уже были собраны по ходу процедуры, а именно в 1282 году), составленную в Риме в первые месяцы 1297 года. Гонсало Перес находит в Людовике Святом две добродетели, которые Церковь, начиная с Иннокентия III, признавала за святым, virtuositas operationum (дела благочестия) и continuatio vel continuitas actionum (постоянство в благих делах), и архиепископ Толедо, человек большой культуры, основывается, между прочим, на аргументах, извлеченных из «Никомаховой этики» Аристотеля, рукописью которой, сделанной в Витербо в 1279 году, стало быть, уже после смерти Людовика Святого, он располагал. Что касается третьей характеристики, claritas se evidentia miraculorum (явственность или очевидность чудес), то он говорит, что в случае Людовика IX чудо являлось явственно, – вот и все. Таким образом, он может не говорить об этих чудесах и не придавать им подлинного значения. Выражаю искреннюю признательность отцу Линеану и брату X. Эрнандесу, которые нашли и опубликовали этот текст с прекрасным комментарием: P. Linehan, Hernandez Fr. H. Animadverto: A Recently Discovered consilium Conceming the Sanctity of King Louis IX…


[Закрыть]. Они подолгу смакуют именно житие, добродетели и заслуги короля, благодаря которым он и стал святым. В проповеди б августа 1297 года Бонифаций VIII напоминает, что его предшественник Николай III (1277–1280) заявил, «что житие этого святого так хорошо известно, что для канонизации хватило бы двух-трех чудес», «но вмешалась смерть»[1654]1654
  Boniface VIII // Recueil des historiens… T. XXIII. P. 151.


[Закрыть]. Разумеется, в этом житии содержатся и традиционные черты (порой даже гипертрофированные, типа культа реликвий, или устаревшие, типа пламенного духа крестовых походов). Но напомню основное: это житие отмечено новым благочестием XIII века, времени, когда память о святом Бернарде и еще более свежая – о святом Франциске Ассизском, не говоря уже о глубинных течениях, которые их представляли и формировали, были порукой нового духа, практики нового благочестия со свойственным ему умерщвлением плоти, признанием евхаристии, подражанием мирян монашескому благочестию, осуществлением дел милосердия.

Так надо ли разбивать святость Людовика Святого надвое – на житие, относящееся к его времени, и на чудеса, относящиеся к традиции? Житие, в котором нашла бы выражение его личность, его неповторимость, его место в истории? Чудеса, где он исчез бы за моделями, общими местами, «в глубине» XIII века? Житие, отмеченное «ученой» и «прогрессивной» ментальностью клириков, и чудеса, продиктованные «народной», «традиционной» ментальностью?

Не будем мудрствовать. Людовик Святой – это человек, король, святой; он и нов, и традиционен. Как чудеса, так и житие вписываются в долгую традицию и являются выражением новых ментальностей. Что касается клириков, то они, как и все, верили в чудеса. Такая вера в конце XIII века неотрывна от всеобщей ментальности[1655]1655
  Vauchez A. La Sainteté en Occident… P. 615–622.


[Закрыть]. И даже Николай III не мог помыслить, что святость возможна без чудес.

Мощи

К изучению чудес следует присовокупить и изучение мощей Людовика Святого. Классическая история расчлененного королевского тела и телесных мощей: внутренности, погребенные в Монреале на Сицилии в угоду брату Карлу, королю Неаполитанскому, и кости, захороненные в Сен-Дени по повелению сына короля Филиппа III, хранившего династическую традицию французской монархии. Не менее классическая история расчленения королевского скелета на множество мощей-реликвий, служивших доказательствами святости Людовика. Но и единственная в своем роде история, ибо транспортировка трупа-реликвии заняла долгие месяцы от Туниса до Сен-Дени, и целая цепочка чудес немедленно упрочила народную веру в святость покойного короля. Наконец, эта история уникальна и потому, что внутренности из Монреале, которые в XIX веке последовали за неаполитанскими Бурбонами в их австрийское изгнание, впоследствии были завещаны ими французским Белым отцам в Карфагене и, таким образом, вернулись на место смерти святого короля[1656]1656
  Напомню удивительный рассказ Мэтью Пэриса (ум. 1259) о том, как разгневался Людовик Святой, когда в аббатстве Понтиньи ему подарили часть тела одного святого.


[Закрыть].

Последний из святых королей

В конце концов, Людовик Святой – это святой между традицией и современностью, обладающий святостью, унаследованной от королевской святости Высокого Средневековья, но при этом она не переходит окончательно в индивидуальную святость осени Средневековья, окрашенную любовью к ближнему и мистикой. Он – последний из святых королей, если не считать его квазисовременника Фердинанда III Кастильского, который, впрочем, был канонизирован лишь в 1671 году. Людовик Святой – это и уникальный святой король XIII века, нового общества, возникшего на волне великого подъема, в который вступил христианский мир на рубеже второго тысячелетия. После него монархи в аристотелевском смысле слова[1657]1657
  «Монархия», в терминах Аристотеля, – это правление одного человека, притом не важно, является ли эта власть пожизненной или ограниченной сроком, получает ли он ее по наследственному праву или в результате выборов. Отличие монархии от другой разновидности единоличного правления – тирании – в том, что монарх соблюдает обычаи страны, правит в соответствии с законами, соблюдает их, даже если является единственным законодателем. Аристотель рассматривает разные формы монархии и наиболее чистой, беспримесной и, одновременно, наилучшей считает такую (видимо, именно это здесь имеется в виду), «…когда один человек является неограниченным владыкой над всеми, точно так же как управляет общими делами то или иное племя или государство. Такого рода царская власть есть как бы власть домохозяйственная: подобно тому как власть домохозяина является своего рода царской властью над домом, так точно эта всеобъемлющая царская власть есть, в сущности, домоправительство над одним или несколькими государствами и племенами» (Политика, III, X, 1, 1285b, 30–34). Такая власть, в сущности, лишена сакрального ореола. Точно так же в системе абсолютной монархии государь – высшее должностное лицо, обладающее абсолютной властью, данной Богом, но лишенное как личной святости, так и святости (но не богоустановленносги) своего сана.


[Закрыть], монархи абсолютные, уже не обретали личной святости, отныне несовместимой с сакрализацией государства. Канонизируемыми монархами отныне будут только Папы.

Глава десятая
Король страждущий, король-христос

Значимость тела. – Дело об изнасиловании. – Больной король. – Терпеливый король. – Добровольное страдание: кающийся король, король-аскет. – Смерть близких: семейная и династическая скорбь. – Скорбь из-за провала крестового похода. – Страдания пленника. – Страдание из-за слез, в которых было отказано. – Страдание во имя ближнего: дела милосердия. – Проказа греха. – Образ распятого Христа. – Мученичество: агония и смерть.

Безусловно, в средневековом контексте «королем, обвенчанным со скорбью», более пристало называться Людовику Святому, чем шекспировскому Ричарду II. Но этот образ страждущего короля ставил перед его современниками великие и сложные проблемы. Страдание есть ли ценность? Можно ли обрести положительный образ, считая служение во спасение души тяжким трудом, возложенным Господом на Адама в наказание за его грехопадение, если между XI и XIII веками понятие труда-наказания сменяется понятием труда-заслуги? Правда, в чистилище, появившемся в конце ХII века, страдание душ в телесной оболочке преобразует ситуацию кары в состояние очищения. Но, опять-таки, может ли страдать король? Людовик Святой разительно отличался от тех англосаксонских королей Высокого Средневековья, которых Р. Фольц назвал королями «souffre-passion», переведя на французский язык русское слово страстотерпцы; это понятие с успехом используется в славянской, и особенно в русской, исторической литературе с их византийским фоном[1658]1658
  Folz R. Trois saints rois «souffre-passion» en Angleterre: Oswin de Deira, Ethelbert d’Est-Anglie, Edouard le Martyr // Comptes rendus de l’Académie des inscriptions et belles-lettres. 1980. P. 36–49.
  В свою книгу P. Фольц включил и Людовика Святого: Folz R. Les Saints Rois du Moyen Age en Occident…
  По ряду вопросов y нас имеются расхождения. Действительно, «между VI и ХIII веками тип святого короля менялся по мере упрочения королевской власти», хотя не думаю, что между этими двумя явлениями имеется прямая связь. «На смену мученику с королевской короной постепенно приходит король, святость которого зависит от того, как он осуществляет свою власть» (Р. 21). Но, утверждая, что «с изумлением замечаешь, что первые короли, считавшиеся святыми, совершенно лишены этой королевской “добродетели”, приносящей победу или просто успех, гипотетически признаваемой за некоторыми их языческими предшественниками», он, как мне кажется, ошибается. Победа остается атрибутом королевского образа, но содержание этого успеха меняется по мере формирования христианского учения, согласно которому мученичество – прекраснейшая из побед. Именно такая концепция еще господствует при канонизации Людовика Святого. Тем не менее между королями-«страсготерпцами» и Людовиком Святым великая разница, которая диктуется эпохой и знаменует собой отрыв от традиции, тогда как Р. Фольц настаивает на континуитете. Страдания Людовика Святого – это скорее повседневное страдание тела и души, которое он терпеливо переносит или которого жадно ищет, чем драматичное событие, всецело привнесенное извне. Страдание, ставшее ценностью, присуще лишь предсмертным Страстям Христа. Это страдания человека, который приемлет свое человеческое состояние и превращает его в один из моментов своей силы не в унижение, а в возвеличение. Меняется не столько понятие королевской власти, сколько понятие страдания. Меняется и отношение к телу.


[Закрыть]. Судьба королей-мучеников была трагической, и их страдание послужило после их смерти наделению значимостью их образа. Людовик Святой – страдалец каждодневный, структурный, невольный, ибо болен, и добровольный, ибо практикует аскезу. Постепенно, по ходу жизни, он обретает ореол страстотерпца, а его смерть мученика в крестовом походе всего лишь ставит традиционную печать на страждущем короле нового типа, ибо в Западной Европе страдание становится большей ценностью, чем мученичество, повышая цену даже королям. Оно зависит не только от благодати Божией, но воспринимается как стыковка божественной благодати и человеческого усилия. Но поскольку король всегда остается высшим действующим лицом, то страждущий король – это великий страждущий и великий король.

Жуанвиль создал трагическую и мрачную увертюру жизни Людовика Святого – тот самый, пророческий день его рождения. В ней звучит несколько лейтмотивов, связующих Людовика Святого со страданием[1659]1659
  Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 40–41. Разным формам страстей в Средневековье посвящен журнал Medievales: Du bon usage de la souffrance. 1994. Automne. № 27.


[Закрыть].

Прежде всего, индивидуальное страдание – на кресте, в паломничестве, в крестовом походе – великий путь мучений и скорби, которым следует человек и на котором он воссоединяется с Распятым, с Христом; затем коллективное страдание: страдание и смерть, разделяемые королем с сонмом подданных и сотоварищей; наконец, придание значимости этому страданию, ибо человеческая земная скорбь сменяется вечной радостью рая. Прошедшее время земной истории, узилище скорби, и уже явленное время вечности, где страдание претворяется в счастье.

Значимость тела

Отношение Людовика Святого к собственному телу было сложным. Он сочетал христианское вероучение о плоти с личными проблемами здоровья, заветными мыслями и просто ощущениями. Христианское учение его времени насаждает и презрение к плоти, препятствующей расцвету души, благородному и даже божественному человеческому началу, и уважение к плоти, которая воскреснет в день Страшного суда. Умерщвляя плоть, он шел навстречу явному физическому и духовному наслаждению. Он ощущал свою близость к строгому монашескому аскетизму и стремился к нему: неудобные позы за молитвой, посты, ношение власяницы, самобичевание. Он не только испытывал желание умерщвления плоти и покаяния, но ему нравилось сидеть на земле, спать без комфорта. Он любил осязать. Его психологическая и нравственная жизнь пропускалась сквозь тело. Он находил, что слово «prud’homme», выражавшее его человеческий идеал, было приятно произносить. Зато слово «возвращать» («rendre») – он был одержим долгом реституции – ранило ему гортань: эти «р» в слове были «граблями дьявола»[1660]1660
  Одной из главных задач королевских ревизоров было собрать жалобы на несправедливые поборы, которые должны были повлечь за собой реституции со стороны короля. Реституция процентов ростовщиком или его наследниками – главное условие (наряду с покаянием) его вечного спасения. Трактаты «о реституциях» («De restitu-tionibus»), во множестве появившиеся в XIII веке, представляют немалый интерес по части практики кредита и затрагивающей эту материю церковной доктрины. Людовик Святой неустанно говорит о своем долге реституции в «Поучениях» сыну.
  См.: Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 19.


[Закрыть]. И вспоминается его чувственная радость, когда Бог ниспослал ему слезу, которая скатилась по его щеке до уголка рта и вкус которой он ощутил, сглотнув ее[1661]1661
  Geoffroy de Beaulieu. Vita… P. 14.


[Закрыть].

В своих «Поучениях» сыну и дочери он неустанно говорит о божественном даре «здоровья плоти», о терпении, с каким следует переносить болезнь, о милосердии, которое надо проявлять к «страждущим телом». Филипп должен к тому же остерегаться «плотских грехов» Б.

Людовика отличает чистота и сдержанность, ему ненавистна проституция, но он не без удовольствия исполняет свои супружеские обязанности. В единственном дошедшем до нас анекдоте, где его пытается соблазнить женщина, он в присутствии свидетелей читает ей мораль: она красива, но красота плоти увядает, как цветок, и наступит время, когда никакими ухищрениями не удастся оживить эту никчемную красоту; зато красота души угодна Богу и несет с собой вечное спасение[1662]1662
  Guillaume de Chartres. De Vita et de Miraculis… P. 33: Случилось однажды в одном парламенте, что некая дама, вычурно одетая (non modicum curiose), после улаживания своего дела при дворе вошла с небольшой группой людей в покои короля и завладела его вниманием. Действительно, она была, согласно заблуждениям и ложным суждениям людей того века о тщете телесной красоты, удивительно красива и славилась своей красотой. Король, всем сердцем преданный Богу, пожелал поговорить с ней запросто о спасении ее души. Он позвал бывшего там брата Жоффруа (де Болье) и сказал ему: «Я желаю, чтобы вы остались со мной и выслушали, что я скажу этой даме, которая просит меня поговорить с ней наедине». Когда все дела были улажены и эта дама осталась наедине с королем и упомянутым братом, король сказал ей: «Мадам, хочу напомнить вам лишь одно ради вашего вечного спасения. Говорили, что вы красавица, но вам известно, что это уже в прошлом. Поразмыслите же над тем, что красота тщетна и бесполезна и что она так быстро увядает, как цветок, век которого не долог. И вы не сможете его оживить, несмотря на всю вашу заботу и усердие. Так потрудитесь же обрести иную красоту, не телесную, а красоту души. Благодаря ей вы станете угодны нашему Творцу, и эта красота искупит все совершенные вами грехи, когда вы еще обладали вашей увядшей красотой». Дама смиренно внимала этим речам. Впоследствии она исправилась и вела себя более скромно и с достоинством. Об образе отношений с женщинами одного святого, весьма близкого Людовику Святому и в то же время весьма далекого от него, см. прекрасную книгу: Dalarun J. Francesco: Un passagio: Donna e donne negli scritti nelle leggende di Francesco d’Assisi. Roma, 1994. Образ женщины-соблазнительницы, которой должен противиться мужчина, относится к монашеской традиции.


[Закрыть].

В случае с одной женщиной, которая подговорила любовника убить ее мужа, он был безжалостен. Она во всем призналась и покаялась. Королева и другие знатные дамы и даже братья нищенствующих орденов просили Людовика помиловать ее. Король поговорил со своим верным советником Симоном де Нелем, который, как и он, предъявлял высокие требования к королевскому правосудию, к правосудию общественному. Король последовал его совету и повелел сжечь женщину в Понту азе на глазах у всех[1663]1663
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 142–143: Когда одну женщину, принадлежавшую к высшему обществу Понту аза из рода Пьер-лей, арестовали сержанты святого короля, ибо, как говорили, она заставила человека, которого любила греховной любовью, убить ее мужа, а тело его сбросить в отхожее место (latrines) и когда она во всем призналась на суде, святой король пожелал, чтобы она понесла справедливое наказание, хотя королева Франции и графиня Пуатье (невестка, жена его брата Альфонса) и прочие дамы королевства и некоторые братья орденов миноритов и проповедников просили не казнить упомянутую даму, так как она глубоко раскаялась и покаялась. Друзья и кузены упомянутой дамы, королева и прочие вышеупомянутые люди уговаривали короля, чтобы в случае смертного приговора он не был приведен в исполнение в Понтуазе. Король обратился за советом к благородному и мудрому монсеньеру Симону де Нелю, и монсеньер Симон ответил, что приговор, приведенный в исполнение публично, – справедливый приговор. Тогда святой король приказал сжечь упомянутую даму в замке Понтуаза, и ее сожгли на глазах у всех.


[Закрыть].

Дело об изнасиловании

Точно так же, когда в Мелене одна женщина пришла к королю с жалобой на изнасилование одним человеком, который ворвался в ее дом, он повелел Симону де Нелю и другим членам его совета расследовать это дело. Обвиняемый признался в содеянном, но заявил, что она – «дурная женщина», проститутка. Многие придворные просили Людовика Святого помиловать этого человека и не вешать его, ибо он был из королевской челяди. Но король повелел Симону де Нелю расправиться с виновным, и того повесили[1664]1664
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 144.


[Закрыть].

Прямо противоположным плоти, далеким от грешной плоти мужчин и женщин, которые не могли искупить первородный грех, было почитаемое Людовиком незапятнанное тело, от которого исходило искупление и спасение, – тело Христа.

В своих «Поучениях» он называет высшее тело, «тело Господа нашего Иисуса Христа», жертву, которую Филипп должен особенно возлюбить, «когда (он) присутствует на мессе и перед самой мессой»[1665]1665
  Enseignements / Ed. D. O’Connell… P. 186.


[Закрыть]

Однако Людовик не лишал собственную плоть человеческой заботы. Он налагал на тело суровую епитимью, но, заболев, предоставлял его ученым лекарям. У короля должны быть врачи, а христианину положено заботиться о себе и не допускать ничего такого, что может быть истолковано как самоубийство.

Нам известны некоторые лекари Людовика Святого. Двое из них появляются в особых актах. Один из них – женщина. Этот королевский акт дан в Акре в августе 1250 года, вскоре после того, как освобожденный король отправился из Египта в Святую землю. Он гласит, что прево Санса обеспечит пожизненную пенсию в 12 парижских денье в день некой Эрсанде, которая хорошо ухаживала за королем. Должно быть, она имела университетские титулы, так как в акте именуется magistra, женщина-магистр. Поскольку она должна была получить ренту по возвращении во Францию из-за моря, то, вероятно, заботилась о короле в крестовом походе в Египет и готовилась вернуться в Санс или в его округу вместе с французами (среди которых были и королевские братья), отбывавшими из Святой земли без своего короля[1666]1666
  Daumet G. Une femme-médecin au XIIIe siècle // Revue des études historiques. 1918. P. 69–71.


[Закрыть].

Другой лекарь – итальянец, вероятно, уроженец Кремоны, «лекарь монсеньера короля», Петр Ломбардский; он умер в 1247 году, и его распоряжения по части завещания внесены в картулярий цистерцианского аббатства Фруамон. Он приобрел дома, и отдельные из них завещал аббатствам Сент-Женевьев и Сен-Виктор. Петр Ломбардский был каноником в Шартре и похоронен в Шартрском соборе[1667]1667
  Stein H. Pierre Lombard médecin de Saint Louis // Bibliothèque de l’École des chartes. 1939. № 100. P. 63–71.


[Закрыть].

Еще один медик Людовика IX, магистр Робер из Дуэ, каноник Сан-лиса и Сен-Кантена, оставил по своей смерти, в 1258 году, 1500 ливров на основание коллежа Робера де Сорбона. Юбилей этого события отмечался в разных парижских учреждениях, в том числе и в Сорбонне.

Людовик болезненно стеснялся собственного тела, стеснялся раздеваться. Об этом тоже свидетельствует Гийом де Сен-Патю.

Он был воплощением порядочности, присущей когда-либо женатому человеку. Монсеньер Пьер Ланский, который был его рыцарем и находился при нем долго, почти тридцать восемь лет, и был его камергером, спал у его ложа, без малого пятнадцать лет разувал его и укладывал в постель, как это делали сержанты знатных сеньоров, никогда не видел плоти (кожи) этого святого короля, кроме ступней и кистей рук да изредка икры ног, когда мыл ему ноги, да предплечья, когда королю пускали кровь, и голени, когда он бывал болен. Никто никогда не помогал святому королю, когда он вставал с постели, но он одевался и обувался сам; его камергеры только оставляли его одежду и обувь рядом с его ложем, и он брал их и одевался совершенно самостоятельно[1668]1668
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 132–133.


[Закрыть].

Людовику Святому было известно, что вечное спасение, ожидающее его в загробном мире, он должен готовить здесь, на земле, – спасение души и тела. Король тем более понимал это, что был болен.

Больной король

Страдания королю Людовику Святому причиняло прежде всего его тело:[1669]1669
  Я вновь, теперь уже в связи с телом и скорбью, обращаюсь здесь к текстам, процитированным выше в хронологическом порядке или по иному поводу.


[Закрыть] король часто болеет – то хронические заболевания (рецидив рожистого воспаления на правой ноге, малярия, или «трехдневная лихорадка»), то эпидемии (дизентерия после похода 1242 года против англичан и в Египет, «болезнь войска» – цинга – в его первом крестовом походе, тиф, унесший его, во втором)[1670]1670
  Отличное патологонозологическое досье на Людовика Святого содержится в старой работе: Dr. Brachet A. Pathologie des rois de France. P., 1903. Впрочем, автор, желая доказать наследственный характер эпилепсии, которой страдал Людовик XI, и безумие Карла VI*, усердно выискивает самые незначительные признаки помешательства или психических отклонений у всех королей из династии Капетингов, начиная с Гуго Капета, но делает это неубедительно. С кратким содержанием исследования можно ознакомиться в Приложении I, с. 689–690 наст. изд. О взаимосвязи между святостью и болезнью см.:
  Trub C. L. B. Heilig und Krankheit Stuttgart, 1978. (Bochumer historische Schriften, 19).
  См. также: Gauvart C. Les maladies des rois de France // L’Histoire: Numéro spécial: Les maladies ont une histoire. 1984. Nq 74. P. 93–95.
  Разумеется, хронисты и биографы сообщали о «поносе» – Людовика VI, расстройстве желудка, ставшем патологией Филиппа I (1108–1137), о болезни, которую ошибочно считали сильным потоотделением, жертвами которой, вне всякого сомнения, были Филипп Август и Ричард Львиное Сердце во время крестового похода 1191 года, о слабом здоровье отца Людовика Святого Людовика VIII (1223–1226). Но эти болезни тела описываются как слабости, осложняющие жизнь, а болезни Людовика Святого стяжали ему заслуги и ореол святости.
  *По мнению большинства исследователей, психическая болезнь Карла VI связана со следующим событием. В 1392 г. придворная молодежь во главе с братом короля герцогом Людовиком Орлеанским задумала устроить костюмированный бал, на котором они, в том числе король и герцог, вырядились то ли дикарями, то ли чертями, надев на себя просмоленные шкуры. Кто-то из придворных, желая получше рассмотреть эти наряды, поднес к ним факел. Одежда вспыхнула, пламя охватило нескольких ряженых, один из них сгорел заживо, король спасся, но в результате пережитого шока получил психическое заболевание, как оказалось, неизлечимое. Мнение о том, что Людовик XI страдал эпилепсией, является лишь гипотезой, к тому же не слишком обоснованной. Действительно, в конце жизни, начиная с марта 1479 г., король тяжело болел, у него явно наблюдались некоторые психические отклонения. Например, присущая ему от природы подозрительность превратилась в манию преследования, однако близкие к королю люди объясняли все это серией апоплексических ударов (то есть инсультов), случившихся с монархом, и симптомы его болезни – потеря памяти, речи и т. п. – свидетельствуют об их правоте.
  См., например, мемуары близкого соратника самого Людовика XI Филиппа де Коммина (рус. пер.: Коммин Ф. де. Мемуары. М., 1986; особ. кн. VI).


[Закрыть].

Король вернулся больным из похода на англичан и их союзников в Пуату и Сентонж в 1242 году и перенес сильный рецидив болезни в Понтуазе в 1244 году (как-то раз подумали, что он умер). Вот тогда-то он и дал обет выступить в крестовый поход, если останется в живых.

В булле о канонизации[1671]1671
  Boniface VIII. Р. 155.


[Закрыть] Бонифаций VIII сказал об этом: «На тридцатом году жизни, одолеваемый болезнью» (In аппо tricesimo constitutus, et quadam sibi aegritudine superveniente gravatus). Об этой болезни, вероятно малярии, говорят также Гийом де Сен-Патю и Жуанвиль. Гийом де Сен-Патю сообщает, что «однажды он тяжело (gravement) заболел в Понтуазе»[1672]1672
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 71.


[Закрыть] и уточняет: «И когда упомянутый блаженный король в своей юности заболел в Понтуазе трехдневной лихорадкой (малярией?), да так тяжело, что думал, что умрет от этой болезни…, он болел так тяжело, что уже не надеялся выжить»[1673]1673
  Ibid P. 21.


[Закрыть]. Жуанвиль, которого при этом не было, неверно называет место события (Париж вместо Понтуаза): «Случилось по воле Божией, что в Париже король тяжело заболел, и положение было таким отчаянным (meschef), что подумали, что он умер»[1674]1674
  Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 60.


[Закрыть].

Те же авторы говорят о его физических страданиях в Египетском крестовом походе. Гийом пишет:

И когда блаженный король находился в плену у сарацин после первого крестового похода (passage), он так разболелся, что зубы его стучали, а кожа потеряла цвет и стала белесой, и у него начался сильный понос, и он так исхудал, что у него выпирали кости позвоночника, и был так слаб, что одному челядину приходилось по всем его надобностям носить на руках….

Что касается Жуанвиля, то он добавляет весьма реалистическую деталь:

Этот совет (идти из Мансуры в Дамьетту на судне) дали ему в связи с его тяжелым физическим состоянием, вызванным множеством болезней, ибо он маялся трехдневной лихорадкой и сильной дизентерией (menoison) и болезнью войска (lа maladie de Post), поражавшей рот и ноги (scorbut), и пришлось даже отрезать низ его портов (braies), а от болезни войска он не раз в течение вечера терял сознание…[1675]1675
  Ibid P. 6.


[Закрыть].

Не кто иной как Гийом де Сен-Патю сообщает нам о болезни, из-за которой у него периодически воспалялась правая нога:

Блаженного короля два, три, а то и четыре раза в год одолевала одна болезнь, которая мучила его то больше, то меньше. Когда это случалось, блаженный король с трудом думал и во время болезни плохо слышал и не мог ни есть, ни спать… Иногда, прежде чем он мог встать с постели без посторонней помощи, проходило дня три. И когда болезнь начинала отступать, то его правая нога между икрой и лодыжкой становилась кроваво-красного цвета и отекала, и такое покраснение и отек не проходили целый день до вечера. А потом этот отек и это покраснение мало-помалу исчезали, так что на третий или четвертый день его нога ничем не отличалась от другой, и блаженный король был совершенно здоров[1676]1676
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 116.


[Закрыть].

Он переносил эти страдания как все: «Он жалобно стонал». В 1259 году в Фонтенбло (несомненно, происходящее относится к 1254–1260 годам) Людовика одолела «тяжелая болезнь», о которой говорит Жуанвиль[1677]1677
  Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 10.


[Закрыть] и которую упоминает и Бонифаций VIII. Король, думая, что смерть близка, позвал к себе архиепископа Руанского Эда Риго[1678]1678
  Eudes Rigaud // Recueil des historiens… T. XXI. P. 581.


[Закрыть].

Наконец, в преддверии своего второго крестового похода, Людовик был так слаб, что Жуанвиль возмущается тем, что его приближенные позволили ему выступить. Когда он приехал в Париж попрощаться с королем, ему пришлось нести Людовика на руках.

Великий грех совершили те, кто позволил ему выступить в поход, когда он был так слаб телом, что не мог ехать ни в повозке, ни верхом. Он настолько ослаб, что мне пришлось нести его из дворца графа Осерского, где я с ним простился, до монастыря кордельеров на руках[1679]1679
  Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 400.


[Закрыть].

Это воспоминание останется самым горьким в памяти Жуанвиля: в данном случае это одно из самых ранних изображений Pieta, которое вскоре с успехом займет свое место в иконографии[1680]1680
  Pieta (ит. «оплакивание») – иконографический сюжет, изображающий оплакивание Богоматерью Христа. Она изображается сидящей, и тело ее мертвого Сына лежит у нее на коленях.


[Закрыть]. Образ короля-Христа навеял эту сцену, в которой сам Жуанвиль выступает в роли матери.

Терпеливый король

То, что способствовало превращению страданий Людовика Святого в заслуги, – это терпение. Находясь в плену у сарацин или когда его изматывала «болезнь войска», он отвечал на свои страдания терпением и молитвой. При нем оставался всего один челядин, ибо все остальные были больны, – повар Изембер, который при посредничестве Гийома де Сен-Патю свидетельствует:

Я никогда не видел, чтобы блаженный король раздражался или негодовал в связи со своим состоянием или проявлял недовольство: нет, он терпеливо переносил и свои болезни, и невзгоды, приключившиеся с его людьми, и неустанно молился[1681]1681
  Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 113.


[Закрыть].

Бонифаций VIII в булле о канонизации откликнулся на это терпение[1682]1682
  Boniface VIII. P. 156.


[Закрыть], но латинское слово patiens («тот, кто терпеливo переносит», но также «кто страдает от») более двусмысленно: «В то время король терпеливо (?) переносил расстройство желудка и прочие болезни» (eodem rege tune temporis fluxum ventris et aegritudines alias patiente).

Людовик не просто приемлет страдания, но облагораживает их:

Так, будучи человеком глубоко верующим и всецело духовным, он проявлял тем больше рвения и тем больше заявлял о себе как о ревнителе веры, чем больше его одолевали скорби[1683]1683
  «Sic vir totus in fîde fixus, et totus in spiritum absorptus, quando magis erat malleis adversitatis et infirmatis adtribus, eo plus fervorem emittens, in se perfectionem fidei declarabat» (Guillaume de Chartres. De Vita et de Miraculis… P. 36).


[Закрыть].

В «Поучениях» он ставил в один ряд гонение, болезнь и страдание. Он не только советовал своим сыну и дочери терпеливо переносить их, но и быть признательными за приносимые ими заслуги[1684]1684
  Сыну: «Если Господь Наш пошлет тебе гонение, болезнь или иное страдание, ты должен сносить их благодушно и быть благодарным Господу за это, ибо надо разуметь, что это делается для твоего же блага» (O'Connell D. Les Propos de Saint Louis… P. 186).
  Дочери: «Любезная дочь, если вам выпадет страдание или болезнь или что иное… переносите это благодушно, благодаря Господа нашего, и умейте быть ему благодарной, ибо вы должны разуметь, что это делается для вашего же блага и что вы это заслужили» (Ibid. Р. 193).


[Закрыть]. В этих текстах Людовик Святой употребляет еще одно выражение, весьма характерное для его эмоционального восприятия жизни: он говорит о «болезни сердца», подразумевая параллельно «болезнь тела», ибо для него пара сердце и тело превыше пары душа и тело или дух и тело. Выдвижение на первый план сердца означает наметившийся перелом в восприятии и в лексиконе[1685]1685
  Сыну: «Если у тебя болит сердце, скажи об этом своему исповеднику» (Ibid. Р. 193).


[Закрыть].

Наконец, единственный раз в наших документах Людовик говорит о чистилище – в обращении к прокаженному, которого он проведал в Ройомоне, и сказал, что эта болезнь – «его чистилище в этом мире»[1686]1686
  «И так блаженный король утешил этого больного и сказал ему, что он должен терпеливо переносить страдания этой болезни и что это его чистилище в этом мире и что он более достоин переносить эту болезнь здесь, чем страдать как-то иначе в грядущем» (Guillaume de Saint-Pathus. Vie de Saint Louis… P. 95).


[Закрыть]. Людовик Святой, будучи в данном случае консерватором, является приверженцем старой доктрины (но и Фома Аквинский не исключал такой возможности) Григория Великого, согласно которой возможно претерпевать «кару чистилища» на земле. В данном случае Людовик Святой прежде всего обнаруживает глубокое понимание болезни: недуг – это возможность перейти от очищения желудка к очищению души, от кары-наказания к вечному спасению, по заслугам, которые еще можно обрести в земном мире, а не на том свете[1687]1687
  См.: Le Goff J. La Naissance du Purgatoire…


[Закрыть].

Больной король, терпеливый король, король, ставящий физическое страдание в заслугу, Людовик Святой не становится от этого «печальным» королем. Жуанвиль ясно говорит нам, что за исключением таких дней, как, например, пятница, когда по религиозным мотивам он гнал прочь внешние проявления радости, королю было свойственно веселое расположение духа: «Когда король был весел»[1688]1688
  Joinville. Histoire de Saint Louis… P. 16.


[Закрыть]. Возможно, еще и в этом одна из черт францисканской спиритуальности.

Добровольное страдание: кающийся король, король-аскет

Король, на котором благодаря общению с цистерцианцами Ройомона и под влиянием новой спиритуальности нищенствующих орденов лежал отпечаток монашеской традиции, Людовик Святой не порывал с традиционной практикой аскетизма, умерщвления плоти. Несомненно, причиной тому была присущая ему склонность к мазохизму и практика покаяния, в которой иные миряне подчас чересчур усердствовали, отдавая дань эпохе[1689]1689
  Cp.: Meersseman G. G. Dossier de l’ordre de la pénitence au XIIIe siècle. Freiburg, 1961; Idem. Disciplinati e penitenti nel Duecento // Il movimento dei Disciplinati nel settimo centenario del suo inizio. P. 43–72.;
  Magîi I. Gli uomini délia penitenza. Milano, 1977.


[Закрыть].