Текст книги "Людовик IX Святой"

Автор книги: Жак ле Гофф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 60 страниц)

Когда, пройдя длительный путь развития, понятия греха и покаяния в XII веке стали иными, а духовная жизнь стала мыслиться скорее как интенция, чем как действие, IV Латеранский собор ввел обязательную для каждого христианина тайную исповедь. Исповедоваться надлежало не менее одного раза в год (перед Пасхой); близился переворот в психологии и духовной жизни, означенный процедурой экзамена совести, обретения такой формы признания, как раскаяние; покаянию отныне придавалось особое значение. Нищенствующие братья учились у священников исповедовать, а у верующих – исповедоваться[72]72
  Gy Р.-М. Les définitions de la confession après le quatrième concile du Latran // L’Aveu. P. 283–296;
  Rusconi R. Ordinate confiteri: La confessione dei peccati nelle «summae de casibus» e nei manuale per i confessori (metà ХII – inizio XV secolo) // Ibid. P. 297–313;
  Michaud-Quantin P. Sommes de casuistique et manuels de confession au Moyen Âge (ХIIе – XVIe siècles). Louvain; Lille; Montréal, 1962. Vol. 13. (Analecta mediaevalia Namurcensia);
  Bériou N. Autour de Latran IV (1215): La naissance de la confession moderne et sa diffusion // Pratique de la confession: des Pères du désert a Vatican II. Quinze études d’histoire. P., 1983.


[Закрыть]. Средством убеждения им служило слово. Они воскресили и обновили проповедь, превратив ее, выражаясь современным языком, в средство массовой информации, послушать которую стекались толпы[73]73
  Le Goff J., Schmitt J.-Cl. Au ХIIIе siècle: Une parole nouvelle // Histoire vécue du peuple chrétien / Ed.J. Delumeau. Toulouse, 1979. T. Avray D.L.d The Preaching of the Friars: Sermons Diffused from Paris before 1300. Oxford, 1985;
  Bériou N. La prédication au béguinage de Paris pendant l’année liturgique 1272–1273 // Recherches augustiniennes. 1978. T. 13. P. 105–229; Idem, La Prédication de Ranulphe de la Houblonnière: Sermons aux clercs et aux simples gens à Paris au ХIIIe siècle: 2 vol. P., 1987.;
  Longère J. La Prédication médiévale. P., 1975.


[Закрыть]. Некоторые проповедники стали особенно популярны. Недаром весьма ценивший проповеди Людовик Святой будет приглашать францисканца святого Бонавентуру читать ему их в домашней обстановке.

Христиане заботились о спасении души и, в частности, их всегда интересовала загробная жизнь. В конце XII – начале XIII века границы загробного мира меняются. Между раем и адом возникает промежуточный загробный мир, двойственный по своей сути, ибо он обращен и к историческому времени, и к вечности, – чистилище. Там после смерти законченные грешники могут загладить и искупить как собственными страданиями, так и молитвами и пожертвованиями (suffrages) живых грехи, в которых им осталось покаяться, перед тем как попасть в рай[74]74
  Le Goff J. La Naissance du Purgatoire…


[Закрыть]. Нищенствующие братья распространяли веру в чистилище и учили христиан иному отношению к смерти, ибо отныне за ней сразу следовал индивидуальный суд, который предварял грядущий коллективный Страшный суд. И они предоставляли верующим (по крайней мере семьям знатных горожан) в качестве места погребения собственные церкви, немало ущемляя тем самым приходских кюре.

Начало нищенствующим орденам положили два великих, но совершенно разных человека: испанец Доминго де Каларуэга, в память о котором братьев созданного им ордена проповедников станут называть доминиканцами, и итальянец Франциск Ассизский, основавший орден миноритов (называемых также францисканцами)[75]75
  Во Франции ХIII века доминиканцев будут именовать также якобинцами (от названия их монастыря в Париже), а францисканцев – кордельерами, потому что они подпоясывались толстой узловатой веревкой (corde).


[Закрыть]. Ряды нищенствующих орденов пополнились в 1229 году кармелитами, утвержденными Папой Римским в 1250 году, а в 1256 году – августинцами. Людовику Святому, которому было семь лет в 1221 году, когда умер святой Доминик (его канонизируют в 1234 году), и 12 лет в 1226 году, когда он взошел на престол и когда умер святой Франциск (канонизированный в 1228 году), предстояло стать королем нищенствующих орденов. Подозревали даже, что он хотел вступить в один из нищенствующих орденов[76]76
  См.: Little L. K. Saint Louis’ Involvement with the Friars // Church History. 1964. ХХХIII. № 2. P. 1–24.


[Закрыть].

Другим выражением религиозного брожения XIII века стала заметная роль мирян в жизни Церкви[77]77
  Cм.: Vauchez A. Les Laïcs au Moyen Âge: Pratiques et expériences religieuses. P., 1987;
  Lobrichon G. La Religion des laïcs en Occident, XIe – XVe siècles. P., 1994.


[Закрыть]. Становление братств шло рука об руку с распространением благочестия среди мирян[78]78
  Meersseman G.G. Ordo fratemitatis: Confraternité e pietà dei laici nel Medioevo. 1977. Vol. 24–26. (Italia sacra); Le Mouvement confraternel au Moyen Âge: France, Italie, Suisse. Roma, 1987.


[Закрыть]. Охваченные широким движением покаяния, они обретают более заметное место в Церкви. Такая светская норма, как супружество, инспирирует новый религиозный идеал – супружескую верность. Изменения в положении мирян особенно благоприятствовали женщинам. Святая Клара – нечто большее, чем просто адепт святого Франциска: это первая женщина, основавшая женский орден. Но еще больше новизны в том, что нищенствующие ордены дали жизнь не только вторым – женским – орденам, но и третьим (терциариям) – братствам мирян. Под бдительным оком Церкви, всегда пристально следящей за благочестием мирян и особенно женщин, миряне все увереннее чувствуют себя в этой жизни. Грань между клириками и мирянами размывается: в городах женщины, не будучи монахинями, ведут благочестивую жизнь в скромных жилищах, зачастую сосредоточенных по соседству, – это бегинки, новое явление 13-го столетия[79]79
  О парижских бегинках в конце правления Людовика Святого см.: Bériou N. La prédication…


[Закрыть].

Миряне будут охотно откликаться на мистические веяния в христианском учении. Если милленаристские идеи[80]80
  Общая характеристика средневекового милленаризма и основная библиография вопроса содержатся в: Le Goff J. Millénarisme // Encyclopaedia Universalis.
  Имеется довольно обширная литература об Иоахиме Флорском и иоахимизме:
  Mottu H. La Manifestation de l’Esprit selon Joachim de Fiore. Neuchâtel. P., 1977;
  Reeves M. The Influence of Prophecy in the Later Middle Ages: A Study of Joachimism. Oxford, 1969; Idem. The Originality and Influence of Joachim of Fiore // Traditio. 1980.


[Закрыть] цистерцианского аббата Иоахима Флорского (ум. 1202) взволновали лишь нескольких монахов, особенно францисканцев, то мысль о смерти, страх конца света и вера в грядущий Страшный суд толкали отдельных мирян на крайние проявления религиозности; таково шествие флагеллантов 1260 года[81]81
  Il movimento dei Disciplinati nel settimo centenario del suo inizio (Perugia, 1960). Perugia, 1962.


[Закрыть]. Миряне (и мужчины, и женщины) обретают святость, бывшую дотоле как бы монополией клириков и монахов. Купец из Кремоны, Омебон, скончавшийся в 1197 году, уже через два года был канонизирован Иннокентием III. Но наибольшую известность среди святых мирян XIII века получит Людовик Святой – покровитель парижских бегинок, образцовый супруг-христианин, только прикоснувшийся к иоахимизму; тот самый Людовик Святой, который стал в конце концов эсхатологическим королем, одержимым навязчивой идеей конца света. Как почти все христиане его эпохи, Людовик Святой живет, испытывая страх[82]82
  Delumeau J. La Peur en Occident (XIVe – XVIIIe siècles). P., 1978; Idem. Le Pèche et la Peur: La culpabilisation en Occident (XIIe – XVIIIe siècles). P., 1983.


[Закрыть], который культивирует Церковь, обеспокоенная тем, что верующие все сильнее привязываются к земной жизни, и надеясь на «лучшее будущее», на то далеко, где земные дела откроют дорогу или в ад, или в рай[83]83
  Bougerol J.-G. La Théologie de Pespérance aux XIIe et XIIIe siècles. P., 1985. 2 vols.


[Закрыть]. Ибо христианнейший Людовик Святой был к тому же и одним из великих политических деятелей христианского мира XIII века.

Политическая организация: зарождение монархического государства

Во времена Людовика Святого христианский мир в политическом плане был встревожен возобновлением серьезного конфликта между двумя главами христианского общества: Папой и императором; конфликт этот достиг кульминации при Иннокентии IV (1243–1254), противником которого выступал другой великий мирянин ХIII века (наряду с французским королем) – император Фридрих II, фигура неординарная и практически полная противоположность Людовику[84]84
  О Фридрихе II – замечательная монография Э. X. Канторовича, вышедшая из печати в 1927 году в тревожной атмосфере Веймарской республики; французский перевод: Kantorowicz Е. H. L’Empereur Frédéric IL P., 1987.


[Закрыть]. В этом конфликте Людовик будет одинаково почтителен в отношении обоих его участников, и в то же время, когда в моду у великих мира сего входили шахматы[85]85
  В конце правления Людовика Святого, около 1270 года, шахматная игра стала темой трактата доминиканца Жака де Сессоля, который видел в ней символическое объяснение того, как функционирует христианское общество. Это – монархическая игра во главе с королем и королевой, причем последняя была западноевропейским изобретением. Об этой «Книге человеческих нравов и должностей знати согласно шахматной игре» («Liber de moribus hominum ас officiis nobilium super ludum scaccorum») См.: Mehl J.-M. L’exemplum chez Jacques de Cessoles // Moyen Âge. 1978. P. 227–246.


[Закрыть], он, сохраняя нейтралитет, станет как бы продвигать вперед свои пешки – пешки французской монархии.

Воистину великое политическое движение христианского мира XIII века – это рост и укрепление монархий и соответствующего им государственного аппарата. Начавшись в XII веке сначала в Англии, это нашло продолжение в XIII веке в папской монархии, которая усилением централизации и бюрократии походила на государство Нового времени, но у которой не было собственной территории (несмотря на существование Папской области в Центральной Италии); еще менее обладала она «национальными» основами, которые обозначались в Кастилии, Арагоне и особенно во Франции. Решающий шаг вперед сделал Филипп Август, обожаемый дед Людовика Святого[86]86
  См. прекрасное исследование: Baldwin J. W. The Government of Philip Augustus: Foundations of French Royal Power in the Middle Ages. University of California Press, 1986.


[Закрыть]. Внук не так явно (эта сторона его деятельности еще ждет своего исследователя) сделает новые радикальные шаги на пути построения французского монархического государства. Государства (и мы еще вернемся к этому вопросу в связи с правлением Людовика IX), вполне совместимого с феодальностью[87]87
  Во французской научной лексике (да и вообще в языке) XIX – начала XX в. существовало два слова для обозначения феодализма: собственно «феодализм» (feodalisme) и «feodalite». Первое означало «феодальный строй», второе, гораздо более старое, слово (термин «feodalisme» ввел Ш. Монтескье в конце XVIII в.), – первоначально ленную зависимость, феодальную повинность, а с XIX в. и феодализм, но не столько в социально-экономическом, сколько в социальном и социологическом смысле. В XX в. основатель Школы «Анналов» М. Блок (Bloch М. La societe feodale: 2 vol. P., 1939–1940) предложил разделить понятия «феодализм» и «сеньориальный строй». Первый – это система вассально-ленных отношений, существовавшая лишь в Западной Европе и, в полной мере, лишь в VIII – ХIII вв., выражающаяся через личные связи (клятву верности) сеньора и вассала и наличествовавшая лишь в среде господствующего класса; второй – любая форма условного землевладения, встречавшаяся чуть ли не во всем мире. Во второй половине XX века Ж. Дюби (Duby G. La Feodalite? Une mentalite medievale // Annales E.C.S. 1958) предложил для описания характерных параметров средневековой цивилизации термин «feodalite», но уже в ином значении: как совокупность социальных, экономических, правовых, но равно и культурных, ментальных черт, присущих обществу, где господствует феодализм в понимании М. Блока. Это слово, которое мы переводим как «феодальность», употреблено Ж. Ле Гоффом в указанном смысле.


[Закрыть], сочетающегося с феодальными структурами и ментальностями, которые придают ему силу[88]88
  Кроме Дж. У. Болдуина см.: Bisson T.N. The Problem of Feudal Monarchy: Aragon, Catalonia and France // Spéculum. 1978. P. 460–478.
  Непреходящий интерес представляет: Petit-Dutaillis Ch. La Monarchie féodale en France et en Angleterre. P., 1933, nouv. éd 1971.
  Серьезное обобщающее исследование: Strayer J. R. Les origines médiévales de l’Etat moderne. P., 1979. Оно наводит на мысль об антагонизме между построением государства и семейными, местными и религиозными структурами.


[Закрыть].

То, в чем преуспели французы и испанцы, англичанам, похоже, удалось лишь наполовину. Английская монархия, такая сильная и передовая при Генрихе II (1154–1189), кажется, сдает позиции при его сыновьях Ричарде Львиное Сердце (1189–1199) и особенно при Иоанне Безземельном (1199–1216) и внуке Генрихе III (1216–1272), современнике, враге и друге Людовика Святого. В июне 1215 года, спустя год после рождения Людовика, Иоанн Безземельный под нажимом английских баронов вынужден был издать Великую хартию вольностей (Magna Carta). Этот основополагающий документ политической истории Англии вовсе не означал замену королевской власти властью баронов. Хартия ограничивала королевскую власть в двух направлениях: ею закреплялись привилегии не только баронов, но и среднего и мелкого дворянства, Церкви, городов и бюргеров; утверждалось, что король должен быть послушен законам, ибо они превыше него, если речь идет о «существующих законах» или о законе нравственном, который диктует суверену «разумные» меры и кладет конец произволу[89]89
  Holt J. С. Magna Carta. Cambridge, 1965; Magna Carta and Médiéval Government. L., 1985.


[Закрыть].

Зато в Германии, несмотря на все усилия и ухищрения Фридриха II, королевская власть оказалась на грани краха. Конечно, Фридриху II удалось установить в Южной Италии и на Сицилии центральную власть, и она могла бы быть достаточно прочной, если бы не была, по сути, привнесенной[90]90
  В самом деле, правление Фридриха II в Сицилии виделось современникам скорее властью тирана (наихудшей с точки зрения христианских политических теоретиков ХIII века, воспитанных на античных теориях, истолкованных в XII веке в соответствии с христианским учением Иоанном Солсберийским), чем подлинно монархической законной властью.


[Закрыть]. Но он не только не восстановил в пику Папству Священную Римскую империю, несмотря на его коронацию в Риме Гонорием III в 1220 году, но ко всему прочему должен был уступить реальную власть немецким князьям по «статуту в пользу князей» 1231 года (Statutum in favorem principum).

В Италии распространялась немонархическая и нецентрализованная форма власти. Городские коммуны зачастую приглашают для управления городом человека со стороны; его называли подеста. В то время, когда разница между властью церковной и властью светской была едва различима, когда нравственный порядок практически неотличим от порядка вообще (Людовик Святой под конец жизни был даже склонен окончательно стереть это различие), случалось, что город призывал какого-нибудь монаха в качестве подеста. Так, в 1233 году в Парме участники одного движения, стремясь к установлению мира и справедливости (например, выступая против ростовщичества, как это будет делать Людовик Святой), облекли абсолютной властью францисканца брата Герардо да Модена. Это было эфемерное, но не прошедшее бесследно движение «Аллилуйя»[91]91
  Vauchez A. Une campagne de pacification en Lombardie autour de 1233: L’action politique des ordres Mendiants d’après la réforme des statuts communaux et les accords de paix // Mélanges d’histoire et d’archéologie publiés par l’École française de Rome. 1966. 78. P. 503–549.


[Закрыть]. Можно сказать, что в центре Северной Италии, достигшей наряду с Неаполитанским королевством и Сицилией, Папской областью и альпийскими и субальпийскими феодальными государствами наивысшего социально-экономического и культурного развития, начинается разделение жителей городов на две партии – на партии гвельфов и гибеллинов, которым предстояло вести бесконечную борьбу за власть и преследовать друг друга (одним – при поддержке Папы, другим – императора). Эта политическая анархия являла собой разительный контраст экономическому подъему. Если в XIII веке в Пизе начался некоторый спад, то Генуя, Флоренция и Венеция упрочили свое экономическое могущество. Они будут крупными партнерами Людовика Святого, особенно Генуя, поставившая ему (как, бывало, Филиппу Августу) практически все корабли, на которых он выступит в крестовый поход; она же возьмет на себя часть его финансовых операций.

Главное место в политической жизни Испании и Португалии занимает Реконкиста, война с мусульманами. Кастилия и Арагон под предводительством сражающихся и побеждающих королей продвигаются по пути построения монархического государства. В 1230 году Фердинанд III, двоюродный брат Людовика Святого[92]92
  Он тоже будет канонизирован, но только в 1671 году. Средневековым святым его уже не назовешь.


[Закрыть], присоединил Леон к Кастилии. В государствах Арагонской короны возрастет значение Барселоны и процветающей Каталонии.

В скандинавских королевствах, где городов не так много и они не слишком сильны, королевские династии борются со знатью. В Исландии XIII век – это великий век саг, в начале которого появились первые «подлинные» «королевские» саги[93]93
  Boyer R. Introduction // Sagas islandaises. P., 1987. P. ХХХII.


[Закрыть], – и это в стране, которой еще неведома королевская власть, этот политический идол века. В Польше и Венгрии верх одержала знать: особенно это касалось Польши, где князья должны были сдерживать и немецкую колонизацию, проходившую в двух формах: поселение немецких колонистов на обработанных землях и в городах и создание вселяющего тревогу государства во главе с монахами-рыцарями, чья миссионерская деятельность среди язычников (литовцев, пруссов) шла параллельно с самым обычным завоеванием, на которое вдохновляло чувство принадлежности к немецкой культуре; это был Тевтонский орден[94]94
  Gôrski K. L’ordine teutonico: Aile origini dello stato prussiano. Torino, 1971.


[Закрыть]. Экспансия немецких рыцарей на Восток была остановлена новгородским князем Александром Невским, разбившим их в битве на Чудском (или Пейпус) озере в 1242 году[95]95
  Это событие легло в основу сюжета знаменитого фильма С. Эйзенштейна «Александр Невский» (1938).


[Закрыть]. В целом, христианский мир Западной Европы 13-го столетия во главе с Церковью и усилившимся Папством продолжал оставаться, с одной стороны, носителем одинаковых ценностей: в нем появились нищенствующие ордены, благодаря которым он претерпел коренные изменения, а университеты и схоластика придали ему новый интеллектуальный импульс; он боролся с ересями, наводил порядок в экономике, науке и церковной практике; наметились даже очертания зарождающейся мировой экономики (Weltwirtschaft) и – на более высоком уровне – общего рынка, центром которого становятся ежегодные ярмарки в Шампани; о единстве этого мира, пусть даже только католической Западной Европы, свидетельствуют и Великие соборы, называемые Вселенскими (IV Латеранский в 1215 году, I Лионский в 1245 году и II Лионский в 1274 году – с этими датами связаны жизнь и царствование Людовика Святого); а с другой, несмотря на достигнутый прогресс, продолжал пребывать в состоянии политической раздробленности. Унитарная императорская власть клонилась к упадку (1250–1273 годы – это период длительного междуцарствия);[96]96
  Священная Римская империя официально включала в себя несколько королевств (Германия, Италия – последнее оспаривалось и Папами, и итальянскими владетелями, включая руководство городов-коммун, Бургундия – конгломерат феодальных владений на территории нынешней юго-восточной Франции, постепенно переходивших под власть французской короны). Германский король являлся одновременно королем Италии и Бургундии, а также римским королем, то есть главой всей империи; что же касается императорского сана, то способ его достижения являлся предметом длительного спора. Императором можно было стать лишь после коронации Папой в Риме, но римские короли настаивали на том, что они должны становиться императорами автоматически, Папы – что указанная коронация может проводиться лишь с согласия Святого престола, то есть претендовали на право утверждения императоров. Трон германских (римских) королей был всегда в принципе выборным, но порядок выборов не был вполне определен до середины XIV в. Бесспорным считалось лишь единогласное избрание королей коллегией высших князей Империи (курфюрстов). В случае же разделения голосов все претенденты могли объявить себя законными государями. В последнем случае Папы заявляли, что только они могут решать, какой из кандидатов подлинный римский король. Многие германские князья поддерживали эту идею из стремления ослабить императорскую власть. В 1247 г. часть курфюрстов, подстрекаемая Папами, враждовавшими с императором Фридрихом II из-за его итальянских владений, низложила императора и избрала римским королем графа Голландии Вильгельма, но Фридрих удержался на троне и даже сумел добиться престола для сына, Конрада IV. После смерти последнего в 1254 г. появилось несколько претендентов на императорский трон: сын Конрада IV, тоже Конрад, прозванный Конрадин, то есть Маленький Конрад, провозгласил себя императором Конрадом V, но, не получив поддержки курфюрстов и отвергнутый Папами, сумел временно удержаться лишь в Сицилии и погиб при попытке завоевать Неаполь (он был взят в плен и казнен) в 1268 г.; упомянутый Вильгельм Голландский, не утвержденный Папой и погибший еще в 1256 г.; Ричард Корнуэльский, избранный римским королем в 1257 г., но также не признанный Папами и практически не бывавший в Германии. Этот период соперничавших претендентов, ни один из которых так и не стал императором, именуется обычно «междуцарствием». Большинство историков отсчитывает его – в отличие от того, как это сделал Ж. Ле Гофф, – не от смерти Фридриха II в 1250 г., а от кончины Конрада IV в 1254 г. Завершением междуцарствия считается избрание графа из Эльзаса Рудольфа I Габсбурга римским королем в 1273 г. Рудольф так и не был коронован в Риме, однако Папы признали его императором, и именно таковым он считался в Священной Римской империи.


[Закрыть] в Германии и особенно в Италии власть с самого начала захватили города, подчинившие себе прилегавшие к ним довольно крупные территории; многие из них превращаются в города-государства; но будущее, как представляется, за монархиями, где король становится тем центром, вокруг которого формируется государство Нового времени. На гребне этого развития оказывается Франция Людовика Святого.

Обратимся же к дальнему Западу христианского мира – к Французскому королевству, которое в 1226 году унаследовал юный Людовик[97]97
  Общий очерк Франции XIII века см.: Lorcin М.-Т. La France au ХIIIе siècle. P., 1975.
  Проблема генезиса французского монархического государства рассматривается в следующих трудах:
  Favier J. Histoire de France. P., 1984. T. II. Le Temps des principautés;
  Duby G. Histoire de France. P., 1987. T. I. Le Moyen Âge de Hugues Capet à Jeanne d’Arc (987–1460);
  Le Goff J. La genèse de l’État français au Moyen Âge // Histoire de la France / Éd. A. Burgé, J. Revel. P., 1989. T. II. L’État et les pouvoirs. P. 19—180.


[Закрыть].

Начнем с того, что Франция – самый благоденствующий регион всего христианского мира; особенно это касается ее севера: Фландрии, Артуа, Пикардии, Шампани, Иль-де-Франса и Нормандии. Города и деревни там переживают расцвет. Франция – самая населенная христианская страна: можно предположить, что там проживало порядка 10 млн. из 60 млн. человек, населявших Европу[98]98
  Эти данные приведены в работах: Fossier R. Les campagnes au temps de Philippe Auguste: Développement démographique et transformations sociales dans le monde rural // La France de Philippe Auguste: Le temps des mutations. P., 1982. P. 628; Génicot L. Le XIIIe siècle européen… P. 52.


[Закрыть].

Десять миллионов французов в начале XIII века – 10 млн. крестьян, пишет, несколько преувеличивая, Р. Фоссье, ибо, если города и городское население играли заметную роль, еще более возросшую при Людовике Святом, то это происходило вопреки небольшому количеству их жителей. В Париже при Филиппе Августе, должно быть, насчитывалось более 100 тыс. жителей, то есть он был самым населенным городом христианского мира. В начале XIV века число его жителей, вероятно, приближалось к 200 тыс., что по тому времени превращало его в демографического монстра. Но следом за Парижем шли Гент и Монпелье с населением порядка 40 тыс. человек; в Тулузе, вероятно, было около 25 тыс. жителей[99]99
  По оценке Ф. Вольфа; цит. по: Mundy J. H. Liberty and Political Power in Toulouse (1050–1230). N. Y., 1954. P. 225.


[Закрыть], в других крупных городах королевства – Брюгге, Руане, Туре, Орлеане, Амьене, Реймсе[100]100
  «B 1200 году… в Реймсе проживало, несомненно, более 10 тыс.; именно от такой отметки принято говорить о крупном городе эпохи Средневековья» (Desportes Р. Réims et les Rémois aux XIIIe et XIVe siècles. P., 1979. P. 93).


[Закрыть] и, несомненно, Бордо – около 20 тыс. Разумеется, в городской мир следует включить мелкие населенные пункты, имеющие городской устав и выполняющие функции города (особенно выступающие как торги), хотя весьма скромное число их жителей и то, что они естественно вписывались в окружающую сельскую местность, никак не отвечает нашим современным критериям. В этом обществе, которое еще прочно привязано к земле, население состоит главным образом из сеньоров (их меньшинство) и из крестьянской массы. Людовик Святой, по сути, – король крестьян. Однако о вилланах (в это понятие обычно входят самые разные социальные категории деревни, хотя процесс освобождения уже набирал силу и количество сервов при Людовике постоянно уменьшалось)[101]101
  В средневековой Франции существовало две разновидности зависимых крестьян: вилланы (villains, букв, «поселенцы», от лат. «villa» – «загородный дом, поместье») – поземельно зависимые, обязанные феодальному сеньору платежами и отработками, подчиненные его суду и администрации, но лично свободные и имевшие право в любое время его покинуть (условия выхода в разное время и в разных регионах Франции были различными), и сервы (serfs, от лат. «servus» – «раб») – лично несвободные.


[Закрыть] в этой книге почти не говорится. Что касается современных источников, содержащих сведения о короле, то о крестьянах они по большей части молчат. Если среди королевских актов встречаются отдельные грамоты, в которых упоминаются крестьяне (пусть даже об этой социальной категории, находящейся на самой нижней ступени средневековой иерархии, вскользь говорится в нескольких королевских ордонансах), то имя короля в них – абстракция. Что знали французские крестьяне о Людовике Святом, что они думали о нем, навсегда останется тайной. Но я прошу читателя не забывать о наличии этой безмолвствующей крестьянской массы; она незрима, но ее труд заложил основу славного правления Людовика Святого.

Это общество не чуждо и иных материальных и духовных благ, которые проливают свет на причины французского процветания. Ярмарки Шампани, выступая будто бы в роли «зародыша клиринга»[102]102
  Клиринг – система безналичных расчетов, основанная на зачете взаимных требований и обязанностей.


[Закрыть] (clearing-house) для финансирования обмена в Западной Европе XIII века, оформились со всеми присущими им особенностями еще при Филиппе Августе: они проводились шесть раз в год, приобретая важное значение по части кредита, защищали купцов[103]103
  Dubois H. Le commerce et les foires au temps de Philippe Auguste // La France de Philippe Auguste… P. 701.


[Закрыть]. Филиппу Августу были выгодны ярмарки, ибо он обязал купцов, ведущих торговлю с Фландрией, Парижем и Шампанью, пользоваться «королевской дорогой», уплачивая дорожные пошлины; главной была пошлина Бапома.

Не менее важную роль играли наука и искусство. Если Болонья стала крупным центром юридической подготовки, то Парижский университет, получивший в 1215 году свои первые известные уставы от кардинала Робера де Курсона, готовился стать центром богословия – науки, занимавшей в христианском мире почетнейшее место. Пышно расцвела готическая архитектура, которую по праву можно назвать «французским искусством». Не говоря уже о соборах, основанных в правление Людовика Святого и с которыми связаны важные события в жизни королевства, отметим, что около 1205 года уже возводился фасад парижского собора Нотр-Дам, между 1210 и 1220 годами был завершен портал Девы Марии, а около 1220 года – западное окно-роза; в 1210–1211 годах началась реконструкция Реймсского собора, около 1220 года был почти закончен новый Шартрский собор, а в 1220–1236 годах созданы и установлены витражи; наконец, в 1220 году начинается возведение Амьенского собора. Людовик Святой станет королем, при котором сооружение соборов приобрело невиданный размах. Он будет и королем рукописей, прекрасно иллюминированных[104]104
  Иллюминирование рукописей было на подъеме уже при Филиппе Августе. Парадоксально, но именно для отвергнутой и сосланной в монастырь супруги короля, датской королевы Ингеборги, был выполнен первый шедевр того рода, успех которого свидетельствует об интересе мирян к религии, – псалтырь. Псалтырь Ингеборги, относящийся, вероятно, к самому началу XIII века, был первым из королевских псалтырей, среди которых псалтырь Бланки Кастильской (после ее смерти он перейдет к Людовику Святому) и псалтырь самого Людовика. Между тем произошли грандиозные изменения.
  В конце XII – начале XIII века мастерские, изготовлявшие псалтыри при монастырях в Англии и на северо-востоке Франции, были упразднены. В 1220–1230 годах почти вся эта продукция – дело рук парижских мастеров.
  Grodecki L. Le psautier de la reine Ingeburg et ses problèmes // Idem. Le Moyen Âge retrouvé. P., 1986;
  Brauner R. Manuscript Painting in Paris during the Reign of Saint Louis: A Study of Styles. University of California Press, 1977.


[Закрыть] в парижских мастерских.

Вообще, при Филиппе Августе Париж стал если не столицей, то, по крайней мере, главной королевской резиденцией. Это было средоточие королевской памяти и континуитета королевской власти. Именно там, в помещении, примыкавшем к часовне королевского дворца, постоянно хранились королевские архивы; но в то время, когда было принято, чтобы они постоянно находились с королем, в битве при Фретевале (1194) все документы были захвачены Ричардом Львиное Сердце. По мнению P.-А. Ботье, «важной новой чертой было именно то, что король постоянно все записью ал[105]105
  Bautier R.-H. La règne de Philippe Auguste dans l’histoire de France // La France de Philippe Auguste… P. 17.


[Закрыть] – эту традицию продолжил Людовик Святой, в то же время соблюдая равновесие между развитием письма и использованием обновленного слова.

Париж находился в центре системы символических мест монархии. Система эта сформировалась при Филиппе Августе: Реймс, где король получал помазание на царство и где хранился сосуд со священным елеем; Сен-Дени, где королей предавали земле в базилике аббатства, служащей для Филиппа Августа хранилищем регалий (regalia), инсигний королевской власти, которыми пользовались при коронации в Реймсе, и, наконец, Париж, где чаще всего король пребывает в своем дворце в Сите.

Париж – это сердце того, что называли тогда собственно Францией, того, что с конца XV века получит известность как Иль-де-Франс.

Одну из богатейших территорий этой процветающей Франции составляют области, образующие королевский домен (его сеньор – сам король), и особенно его ядро – Иль-де-Франс. Людовик VII оставил Филиппу Августу королевский домен, лентой протянувшийся с севера на юг, от Компьеня и Санлиса через Париж и Орлеан за Бурж. К концу жизни Филипп Август присоединил к нему домены Валуа, Вермандуа, Амьенуа, Артуа, Жьен, Нижнюю Берри и Овернь. А самое главное – он отвоевал у английского короля Нормандию, Мен, Турень, Анжу и Сентонж: королевский домен увеличился вчетверо.

Дедово наследство

Но не только эти во много раз расширившиеся владения завещал Филипп Август сыну и внуку; он оставил им и иное наследство: административное, финансовое и нравственное – все это входило в понятие «монархия».

Административные нововведения заложили основу монархического централизма. Главным из них было учреждение должности бальи, которые выступали представителями самого короля и его совета (curia) в домене, где они обязаны были проводить решения короля, исполнять порученные им дела, следить за поступлением чрезвычайных доходов, заниматься ревизиями, – таков круг обязанностей этих первых префектов. Другие чиновники должны были также заниматься расследованиями в домене, а подчас и за его пределами; они выдавали себя за «блюстителей правды, закона и мира» (Ш. Пти-Дютайи). Людовику Святому оставалось лишь сделать эту процедуру повсеместной и придать ей «мистическую окраску»: все это должно было работать на спасение души короля и его подданных. В старых доменах Филипп Август сохранил сенешалов, но наделил их полномочиями бальи, получая от этого главным образом политическую выгоду. Итак, «королевство и домен вот-вот сольются» (P.-А. Ботье).

В финансовой сфере наметившийся прогресс был связан, во-первых, с ростом прибыли, причиной которой были разросшиеся владения, а также с более умелым ведением дел и более строгим учетом денежных поступлений. Выступая в 1190 году в крестовый поход, Филипп Август повелел бальи трижды в год наведываться с отчетом в парижский Тампль, где рыцари ордена тамплиеров охраняли королевскую казну. Часть поступлений следовало откладывать про запас на случай непредвиденных расходов. После 1204 года и завоевания земель Плантагенетов, и прежде всего – Нормандии, увеличение обычной прибыли составило 80 тыс. парижских ливров в год[106]106
  Baldwin J. W. Philippe Auguste… P. 42, note 59.


[Закрыть]. За время правления королевские доходы, похоже, удвоились с 228 тыс. до 438 тыс. ливров. Судя по завещанию Филиппа Августа (1222 год), большая часть немалого наследства, которое король оставлял своему преемнику, приходилась на весьма возросший казначейский запас;[107]107
  Bautier R.-H. Le règne de Philippe Auguste… P. 22–23.


[Закрыть] скоро и Людовик Святой станет наследником этой казны. Король периода экономического процветания, он станет и королем периода финансового богатства. Своими политическими начинаниями и влиянием он будет во многом обязан тому, что было создано в королевстве на этапе, предшествовавшем его правлению, – деньгам, доставшимся ему от деда. Один современный источник по праву назовет его «богатым королем». Он был привилегированным наследником.

Общество, в котором родился Людовик Святой и в котором ему предстояло жить, было обществом не только крестьян, но и воинов. Филипп Август не произвел таких изменений в королевском войске, как в системе управления, но он укрепил его и адаптировал к процессам, происходящим в экономике, военном деле и обществе. Прежде всего он определил, какие воинские обязанности должны нести его вассалы и города, и добился их выполнения, – эти меры были тем более необходимы, что личный состав войска при нем увеличился. Например, в «Prisée des sergents», принятой в 1194 году и пересмотренной в 1204 году, приводится список тех людей, которые должны были войти в превотства[108]108
  Превотство – с XI в. округ крупного домена (в том числе королевского), возглавляемый прево – сеньориальным чиновником, обычно незнатного происхождения, обладавшим судебно-полицейской, финансовой и военной властью; здесь имеется в виду совокупность чиновников превотства.


[Закрыть] старого домена.

Он все больше прибегал к услугам наемников, получавших жалованье за воинскую службу, что отвечало развитию денежного хозяйства, все более частым случаям уклонения феодалов от воинской службы и росту числа людей, лишенных работы в деревне или в городе из-за перенаселенности. Но это была опасная эволюция, обернувшаяся тяжким бременем для королевских финансов. В стране появились толпы разнузданной солдатни, трудно управляемой в мирное время, не имеющей моральных устоев, не останавливающейся перед разбоем.

В то же время Филипп Август укрепил и построил мощные крепости на границе с Фландрией и английскими владениями на западе Франции. В одной из них – Верноне, близ Нормандии – любил бывать Людовик Святой[109]109
  Poulain A. G. Les Séjours du roi Saint Louis en Normandie et particulièrement à Vemon-sur-Seine. Rouen, 1957.


[Закрыть]. Филипп Август возвел вокруг городов домена мощные крепостные стены, способные защитить их население, возросшее вследствие демографического взрыва XI–XII веков. Но известнее всего – Париж. Именно здесь, в только что укрепленном городе, стены которого опираются на крепости Лувра и двух Шатле, расположенных друг напротив друга на берегах рукава Сены, между правым берегом и Сите, предстоит царствовать Людовику Святому.

Наконец, Филипп Август оставил ему нравственное наследие, основами которого были «королевская религия»[110]110
  Пожалуй, слишком сильно сказано: даже если король, королевская фамилия и королевская власть окружены ореолом королевского величия, все же нельзя говорить о «королевской религии». См. ч. III, гл. IX.


[Закрыть], – упрочение юридического статуса королевской власти, пусть даже без «основных законов», и патриотический ореол победы. Нам известно, что, кроме коронации, свидетельством расцвета королевской символики и божественного характера монархии и монарха было хранилище регалий в Сен-Дени и ритуал королевских похорон 1223 года. Однако ни один документ не имеет сведений о том, что Филипп Август «возлагал руки» и исцелял золотушных, как это будет делать ради еще большего авторитета Людовик Святой. Великой политической задачей Капетингов было сбросить верховную власть императора, пусть даже она существовала лишь номинально. И вот в 1202 году Иннокентий III декреталией Per venera-bilem провозгласил, что король Франции «не признает никого над собой» в светской власти. При Людовике Святом вспомнят, что «король обязан (своею властью) только Богу и самому себе»[111]111
  «Власть короля ни от кого, только от Бога да от него самого» (Etablissements du Saint Louis… T. II. P. 135).


[Закрыть].

Наконец Филипп Завоеватель одержал победу при Бувине, и возвращение короля в Париж послужило поводом для ликования всех сословий французского общества, но это еще нельзя назвать выражением национального чувства (по-настоящему в Средние века его еще не было, как не было и французской «нации»), и все же это вылилось в великое «патриотическое» торжество, и виновником его был король, а в его лице – монархия, «ведь только из любви к королю ликовали во всех деревнях», – замечает Гийом Бретонский в «Филиппиде»[112]112
  Ibid. Р. 262.


[Закрыть]. Юный Людовик Святой скоро убедится в преданности парижан монарху.

Вместе с этими большими достижениями Филипп Август оставил в наследство своим преемникам и серьезную проблему. В 1154 году Генрих Плантагенет женился на Алиеноре Аквитанской, бывшей супруге французского короля Людовика VII, и стал королем Англии. Его французские владения (почти весь запад Франции – от Нормандии до Аквитании) превратили его в более владетельного французского сеньора, чем сам французский король. Враждебное отношение к Англии усугубляла и проблема Фландрии, страны, противившейся французскому господству; к тому же ее экономические интересы (потребность в английской шерсти в качестве сырья для сукна и потому необходимость иметь выход к морю) требовали добрососедских отношений с Англией. Вскоре началась так называемая первая Столетняя война. Несмотря на впечатляющие победы Филиппа Августа, одержанные над английским королем на западе Франции, несмотря на Бувин, где был взят в плен граф Фландрский, французам не удалось окончательно одолеть англичан. Наследному принцу Людовику, отцу Людовика Святого, удалось высадиться в Англии и короноваться в Лондоне, но вслед за тем пришлось быстро покинуть остров. Было заключено перемирие, но не мир. Людовику Святому предстояло сражаться с англичанами и приложить все усилия к прекращению первой Столетней войны[113]113
  Ж. Ле Гофф именует первой Столетней войной (в отличие от собственно Столетней войны) период распрей между Англией и Францией от 1154 г., когда на английский престол взошел Генрих II Плантагенет, граф Анжуйский, Туренский и Менский по наследственному праву, а с 1152 г. – герцог Аквитанский в результате заключенного брака, и под властью английской короны оказалось 2/3 территории Франции (герцогство Нормандия принадлежало английским королям еще с 1066 г.), до заключенного в 1259 г. мира между Генрихом III Английским и Людовиком Святым, по которому были урегулированы взаимные земельные претензии. Впрочем, этот мир оказался не столь прочным: в XIV в. Филипп IV Красивый выдвинул притязания на английскую Аквитанию, а Эдуард III Английский – на французский трон, что и привело к собственно Столетней войне.


[Закрыть].

Недолгое правление отца

Людовик VIII (1223–1226)[114]114
  Petit-Dutaillis Ch. Étude sur la vie et le règne de Louis VIII (1187–1226). P., 1894.


[Закрыть] правил недолго, но оставил в наследство своему старшему сыну нечто очень важное.

Во-первых, военные действия в Южной Франции. Филипп Август не хотел вмешиваться в дела Тулузена, но и своих прав на Тулузское графство не уступал. Людовик VIII не был таким щепетильным. Он присвоил себе права Амори де Монфора и возглавил крестовый поход против альбигойцев. Тем самым он окончательно распространил влияние французской монархии (а значит, и своего сына) на Юг.

Искусство управления, определяемое как теоретическими, так и прагматическими задачами, которое воодушевляло Капетингов, не могло обойтись без предвидения. Последнее заставляло диктовать своего рода завещания тогда, когда смерть их, близкую или далекую, казалось, ничто еще не предвещало. Для христианина Средневековья, тем более для короля, отвечающего перед Богом, в силу королевской присяги, за свое королевство и народ, не было ничего хуже скоропостижной смерти, ибо в таком случае ему грозило предстать перед Судией небесным неготовым, с грузом грехов, не искупленных покаянием, и, значит, он был обречен на вечное проклятие и адские мучения. Людовик VII, выступивший в 1147 году во Второй крестовый поход, был первым королем-крестоносцем, который перед заморским паломничеством оставил письменное распоряжение по части управления королевством на время своего отсутствия; историки ошибочно квалифицировали этот документ как завещание. Самым известным было завещание Филиппа Августа от 1190 года, когда он выступал в Третий крестовый поход; его принимали за ордонанс, поскольку он содержал, в частности, распоряжения, относящиеся к бальи, которые назначали администрацию королевства на время отсутствия короля. К этим псевдозавещаниям следует прибавить и другие, оговаривающие, с точки зрения семьи (но когда речь идет о королях, то семья – это династия, и эти решения имели одновременно и феодально-семейный, и общеполитический характер), раздел наследства между детьми (таковы «Поучения» сыну и дочери, продиктованные Людовиком Святым в конце жизни), или «последняя воля» королей, высказанная на смертном одре (изъявляемая чаще всего устно) в присутствии надежных свидетелей (воля Людовика VIII, действительно им высказанная или только приписываемая ему, имела весьма серьезные последствия). Изо всех этих постановлений, адресованных в будущее и получивших от историков несколько метафорическое название «завещаний», следует различать собственно завещания, в задачу которых входит главным образом то, чтобы сообщить, какое наследство отойдет к учреждениям, а какое – физическим лицам при условии, что наследники будут молиться об усопшем. «Завещания крестоносцев» имели особенно императивное звучание. Они составляли часть особого законодательства крестовых походов; неукоснительное исполнение этих завещаний гарантировала Церковь. У «завещания», продиктованного Людовиком VIII в 1225 году, много общего с «завещанием крестоносцев», так как король диктовал его незадолго до похода на альбигойцев; правда, крестовый поход против защитника еретиков Раймунда VII Тулузского еще не был провозглашен. «Завещание» сочетает в себе династическое распоряжение о наследовании[115]115
  Привожу данные прекрасной книги: Lewis A. W. Le Sang royal: La Famille capétienne et l’État: France, Xe – XIVe siècles (1981; P., 1986. P. 209 sq).
  Текст завещания см.: Layettes du Trésor des chartes… T. II. Nq 1710. Он составляет, таким образом, часть королевских архивов, а последние оказываются одновременно и «частными» (семейными), и «общественными» (собственно королевскими, почти «государственными»).


[Закрыть] и собственно завещание, в котором король жалует ордену Святого Виктора золото и драгоценные каменья с корон и прочие драгоценности (за исключением некоторых особенно символических и священных предметов[116]116
  Королевские украшения были неотъемлемой частью жизни любого короля и изымались из королевской казны с его смертью; в частности, многочисленные короны, бывшие в его распоряжении при жизни.


[Закрыть]) на основание нового аббатства, дает распоряжения о разных дарованных Церкви землях и реституциях (уплате долгов и возвращении незаконных поборов) и называет четырех исполнителей завещания – верноподданных его отца Филиппа Августа. Понятно, что, соблюдая правило передачи неделимого королевства старшему (традиционное право примогенитуры), он оставляет за своим преемником (а это будет Людовик, ставший старшим после смерти брата) «всю землю, которой владел наш дражайший блаженной памяти отец Филипп, и пусть он владеет ею так же, как наш отец и мы, в виде фьефов и доменов, кроме тех земель и фьефов и доменов, которые мы не назвали на этом листе».