Текст книги "Огненный скит.Том 1"

Автор книги: Юрий Любопытнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 43 страниц)

«Филипп Косой, – пронеслось в мозгу ошарашенного Изота. – Это ж наш скитник. Тот, которого он с подельником закрыл в хранительнице. Так вот кто они! Разбойники. Из одной шайки». Теперь ему стало ясно, кто эти пришлые чужаки. Подождав своих товарищей, которые не вернулись в назначенный час, они теперь разыскивают их. Но как они нашли дорогу через болота? Косой!? Он навёл лихих людей на скит, он же и показал дорогу.

Изот с большим вниманием стал прислушиваться к разговору разбойников.

– Взяли они золотишко и поминай как звали, – продолжал ворчать простуженный Кучер. – Сидят себе сейчас где-нибудь в тепле, кутят, а нас бросили. Надо было всем вместе идти, а то доверили – послали Косого. Пустили лису в курятник. Он и умыкнул золото. И Чугунка с Рубанком и Куделей подбил.

– Хватит языком чесать, Кучер, – прогремел голос. – Выберемся и сами узнаем в чём дело.

– Если выберемся, – не сдавался Кучер.

– Другой дороги обратно нету.

– Так уж и нету! По мёрзлой земле, где захочешь пройдёшь. Может, они обошли нас?

– Какой ты занозистый, Кучер!

– Будешь занозистый. У меня от сухарей все зубы искрошились.

– А ты не грызи их, а помачивай, – с еле заметной издёвкой проговорил его собеседник.

Кучер махнул рукой, давая понять, что продолжать разговор он не намерен.

Человек с властным голосом встал. Был он высок и костист.

– Вот рассветёт – и в дорогу! – сказал он, прохаживаясь вокруг костра, разминая ноги. Уцелевший под склоном оврага снег хрустел под грузным телом. – Ты, Кучер, чем плакаться, зачерпни водицы в котелок да вскипяти. Попьём кипятка с сухарями и пойдём дальше.

Кучер без слов выполнил приказание. Набрал в роднике воды, повесил над костром на жёрдочку котелок. Но, видно, его занимали мысли, которые он высказывал перед этим, так сильно, что, несмотря на суровую отповедь высокого разбойника, судя по всему, главаря шайки, опять начал:

– А вдруг у них ничего не получилось? Что если их поймали? И сидят они сейчас в подвале запертые. – Он взглянул на товарищей, ожидая увидеть реакцию на свои слова.

Но те молчали.

– Что если их поймали? – не унимался толстяк, видя, что ему не возразили. – Может, такое быть? Поэтому и не пришли в урочное время.

– Ну что ты гадаешь! – рассердился не на шутку высокий. – Абы да кабы… Поймали – сидят! Обманули – удрали! Для этого и идём, чтобы узнать. А то заладил одно и то же, как баба сварливая. Тебя послушаешь, так помирать пора.

– Ему везде мерещатся подвохи, – сказал третий разбойник с ехидным голосом. Говорил он отрывисто, резко, с напором. Чувствовалось, что он чересчур живой, бахвалистый и бесшабашный.

– Ничего мне не мерещится. Вспомните мои слова.

Изот рассудил, что толстяк в прошлом, видно, работал в мелкой лавке или имел такую. Все его повадки говорили за это: притеснения в молодые годы заставляли его быть хитрым и изворотливым, подобострастным, в нужную минуту и заискивающим, а служба в лавчонке богатого купца придала ему некую самоуверенность и занозистый нрав. И эти черты соседствовали вместе, проявляясь попеременно в зависимости от обстоятельств.

– Чего разинул рот, – сказал ему главарь. – Вода вскипела, вишь, выплёскивается… Кнута тебе надо, чтоб язык не распускал.

Кучер подошёл к костру, снял котелок, поставил на землю, взял валявшийся рядом тощий мешок и стал развязывать его.

Тёмная пелена замутила глаза ключника. Жди не прошенных гостей. Что теперь будет с ним, с Кириллом, с младенцем? Из еды у разбойников, кроме сухарей, ничего нет. Обнаружат скит, начнут шастать – несдобровать никому.

Позабыв про ушат, Изот выбрался из ельника и, не оглядываясь, что было ног, помчался к скиту.

Глава шестая
Кучер, Колесо и Одноглазый

Уже рассветало, когда Изот прибежал к скиту. День занимался пасмурный и тоскливый. Первым делом он ворвался в своё убежище. Младенец и старец не просыпались. Ключник лихорадочно заметался по углам, не зная, что предпринять в ожидании скорого прихода разбойников. Они могли быть здесь с минуты на минуту. Какая участь могла ожидать обитателей подземелья? Если их и оставят в живых, то разграбят всё то, что не пожрал огонь, что с таким трудом Изот наскрёб в кладовых, чтобы обеспечить зимнее полуголодное существование себе и подопечным. Если это случится, тогда неминуемая смерть от голода и стужи. Был бы он один, он бы не переживал так. Он бы схоронился в лесу. Но не покидать, не бросать на произвол судьбы старого и малого? Можно пробраться глубже в подземелье, переждать смертное время. Но сколько ждать? Час, два? Может, сутки, двое? Что взбредёт на ум разбойникам? Подземелья сырые. Сидеть в кромешной тьме, в сырости, без огня, питья и еды?! Притом разбойники наверняка обнаружат его обиталище, взломают дверь, думая, что найдут хранительницу, раз они знают о её существовании и тогда не станут с ними церемониться.

И Изот принял решение, по его мнению, самое правильное в сложившихся обстоятельствах. Он вынес на волю полмешка сухарей и прикрыл их досками. Сделал это в другом конце скита, подальше от землянки. Делал это затем, чтобы разбойники не узнали, что кроме Изота здесь есть и другие живые люди. Наверняка они его спросят, когда увидят: «А чем ты кормишься, такой-сякой?» А он им ответит, показав сухари, что, кроме этого пропитания, у него больше ничего нету.

Вернувшись в подземелье, он увидел, что Кирилл сидит на своей постели, свесив босые ноги. Вид у него был болезненный, нос заострился, волосы спутались, но глаза блестели, в них теплился живой огонёк.

– Отче Кирилл, – подошёл к нему Изот, – ты пошто встал? Лежал бы, отдыхал.

– Мне лучше, Изот. Голова не кружится и на душе легче стало.

– Слава Богу. Поправишься. Помяни мое слово.

– Бог даёт, Бог и отнимает, – проговорил Кирилл. – Уже утро? – спросил он, взглянув на Изота.

– Солнышко всходит, – машинально ответил ключник, раздумывая, что ещё предпринять, чтобы отвлечь разбойников от жилья.

– Я бы и поел немного, – сказал Кирилл.

– Вот это тебе пойдёт на пользу, – ответил Изот, подавая ему в осколке кринки разварной мед с водой и несколько сухарей. – Помочи сухариков, испей сыты. Запасов у нас немного, но зиму прокормимся.

Кирилл обмакнул сухарь в сыту.

Изот всё делал быстро. Он торопился – разбойники вот-вот нагрянут.

– Чего ты суетишься, Изот? – спросил его старец. – Собрался куда?

– Собрался, отче. Разбойники окрест объявились. Я на родник давеча ходил, видел их. Из Филипповой шайки. Видать Косого ищут. Скоро придут сюда. Мне отвлечь их надо от вас. Что у них на уме, один Бог ведает.

– Много их? – Кирилл перестал макать сухарь в сыту, обеспокоенный словами Изота.

– Трое.

– Откуда знаешь, что разбойники?

– Разговор их слышал. Лихие люди.

– Чего ж ты хочешь делать?

– Отвлеку их от жилья нашего. Тебе полегчало, стало быть, Бог услышал меня. Здесь всё есть, чтобы переждать это время. Отсидите с дитятей, сколько я буду отсутствовать. А я сделаю всё, чтобы разбойники не нашли нашу землянку. А то нам не сдобровать. Они злые, что Косого нету… Огонь, отче, не разводи, здесь тепло, мальчонку покормишь, соску хлебную дашь, а уж я…

– Бог тебе в помощь, – проговорил Кирилл, вздыхая. – Вот ведь невзгода какая… Не сомневайся, всё улажу, как ты наказываешь.

Изот сгрёб угли в камельке на середину камней, чтобы не спалить последнее пристанище, если уголь стрекнёт, и обрадовался, что дым не идёт. Вышел наружу, плотно прикрыв дверь, и стал забрасывать вход и крышу обледенелыми досками и полусгоревшими бревнами. Сверху накидал снегу, чтобы создать видимость, что они лежат здесь давно.

Что разбойники придут сюда, он не сомневался. Хоть снегу и немного, но следы его кое-где наверняка остались. По ним они быстро отыщут дорогу в скит. «Господи, – шептал Изот, – прости, что оставил старого и малого без присмотру и уходу. Претерпят они, но будут жить».

Ожидая появления разбойников, он раза два прошёл по территории скита, стараясь в местах, где лежал снег, оставить как можно больше следов, и остановился в самом отдаленном от подземелья углу.

Действительно, разбойники не заставили долго себя ждать. Все трое вышли из леса. Впереди шёл саженного роста детина в тёплом кафтане, в овчинной шапке, опираясь на толстую дубину с корневищем на конце. Из-за плеча торчало дуло ружья. За ним почти вплотную, след в след, брёл второй в допотопном засаленном кожухе, в войлочной, порыжевшей от непогоды и подпалённой шапке, с худым, испитым лицом, на котором росли редкие волосы цвета пожухлой соломы. За поясом торчал топор на длинном топорище. Поодаль, отстав от товарищей, ковылял на кривых ногах добродушный с виду толстый мужичонко, в драном зипуне и разбитых сапогах. На поясе болтался нож в деревянных ножнах, напоминающий те, которыми приканчивают свиней. У всех были тощие и грязные заплечные мешки.

Изот, увидев разбойников, повернулся к ним спиной, опустился на колени и стал истово креститься и класть поклоны.

– Эй, дядя! – услышал он за спиной грубый голос атамана разбойников. – Хватит поклоны бить. Так лоб прошибёшь. Оборотись к нам!

Изот обернулся, но с колен не поднялся. Простоволосую голову трепал холодный ветер. Голос действительно принадлежал высокому детине. Был он худ, но костист и, видимо, обладал недюженной силой. Широкие ладони уверенно лапили отполированную до блеска рукоять тяжелой дубины. Изот заметил, что на правой руке не хватало мизинца. На ключника глядел единственный зрячий глаз, другой заплыл бельмом и бело отражал дневной свет.

– Не мешайте, люди, творить молитву по усопшим, – как можно смиреннее ответил Изот, усердно крестясь.

– Эк складно молится, – произнёс простуженным голосом толстый кривоногий разбойник, положив обе руки на свой нож. Это был Кучер.

– Вставай, человек, – прозвучал властный голос, и конец дубины ткнул Изота под лопатку.

– Чего надобно? – спросил ключник и поднялся с колен, надевая шапку на голову.

Он увидел разбойников очень близко. Они стояли угрюмые с заросшими лицами, вперив зрачки в Изота. Саженный детина и толстяк были примерно одинакового возраста, сорока – пятидесяти лет, третьему разбойнику на вид можно было дать не больше тридцати.

– Чего надобно? – переспросил толстяк. Губы у него замёрзли и еле шевелились, лицо посинело от холода. – А надобно нам знать, куда это мы забрели.

– На пепелище, – как можно спокойнее ответил Изот, хотя внутри у него клокотало: вот они, ироды, по чьему умыслу был подожжён скит.

Он бы так и разорвал их, если бы мог. Но силы были не равны. Он оглядел всех троих и сделал вид, что их не знает, хотя оно так и было – у родника в темноте они были лишь тенями с человеческими голосами.

– Сами видим, что на пепелище, – сказал атаман, перекладывая дубину в другую руку. – А где здесь скит?

– Перед вами, – ответил Изот. – И чтобы скрыть запальчивость, с которой он ответил разбойнику, добавил: – Это всё, что от него осталось.

– Мы так и подумали, – проронил молодой разбойник и залился визгливым смехом, показывая острые жёлтые зубы.

– Чему ржёшь, Колесо?! – сурово поглядел на него атаман.

– Рад, что добрались до места, Глаз. Я хоть этого остолопа и одёргивал, – он толкнул Кучера в плечо, – но в душе был с ним согласен, что Чугунок, Рубанок и Косой надули нас. Спалили они скит, как теперь выходит, дочиста, а сами золотишко забрали и утекли. Ха-ха-ха! Проворные ребята, нечего сказать!

Одноглазый так посмотрел на товарища, что тот враз прикусил язык и стал с безразличным видом ногой катать льдышку.

– Когда же сгорел скит? – спросил Одноглазый, пронизывая Изота своим взглядом насквозь.

– Три дня назад, ночью. Вспыхнул, как береста.

– Отчего же пожару быть?

Изот помедлил с ответом: сказать правду или утаить?

– Не знаю, – ответил ключник. – До вас думал, что по недосмотру кого-либо из наших, а после его слов, – он кивнул на Колесо, – выходит, что кто-то поджёг его.

– А где люди?

Изот склонил голову и тяжело вздохнул:

– А погорели все.

– Так уж и все?

– Все. Один я остался.

– А ты кто?

– Скитник. Такой же, как и погоревшие.

Одноглазый обвёл взглядом окружающее пространство. Сгоревший скит представлял печальное зрелище: остовы печей, торчащие концы чёрных бревен, угли и серая зола.

– А ты не видел тут кого со стороны? – снова спросил атаман.

– Мы чужих не пускаем.

– Знаем мы ваши порядки, – снова хихикнул Колесо, но осекся под тяжелым взглядом вожака.

– А вы кто, добрые люди? – в свою очередь спросил Изот, обводя глазами разбойников. – И как вы попали в такую глухомань? Сюда и ворон костей не занашивал.

– Ворон не занашивал, а мы сами пришли, – осклабился Колесо.

Одноглазый усмехнулся, и, не обращая внимания на слова своего товарища, сказал:

– По своим делам шли, да заблудились. Портные мы. – Единственный зрячий глаз детины закатился к переносице.

«Он еще и косит», – подумал Изот.

У него не было страха перед разбойниками. Да и лютая ненависть отхлынула от сердца. Больше всего ему хотелось, чтобы они поскорее убрались подобру поздорову.

– Портные мы, – захохотал Колесо, повторяя слова атамана. – Игла дубовая, а нить вязовая. Слыхал о таких, кто не сеет и не пашет, а пропитание имеет. – Он приблизил глаза к лицу Изота.

Изот чуть было не пнул разбойника. Из всех троих он ему показался самым паскуднейшим. То ли он был полудурком, то ли очень взбалмошным и невоздержанным.

– В вашем скиту, – продолжал Одноглазый, – был у меня знакомец один, частенько с ним засиживались в придорожном трактире. Он хоть и вашего брата, но на стороне не прочь был и выпить, и посудачить, и к женщинам тягу имел. Звали его Филиппом. Ты ненароком не знаешь такого?

– У нас не один Филипп был, – усмехнулся Изот, поняв, куда клонит разбойник. – Филипп Лузов, Филипп кадушник, Филипп Косой… О каком Филиппе речь ведёшь?

– О том, кто Косым прозывается.

– Был такой.

– Почему был? – переспросил Одноглазый и пытливо воззрился на ключника, словно пытался прочитать его мысли.

– Так сгорели все, – как можно простодушнее ответил Изот, стараясь не выдать себя, так как говорил неправду. – Ни единой живой души не осталось. Одному мне суждено дожить до этого дня… Вишь, что от скита осталось, – он обвел рукой безжизненное пространство. На глаза непроизвольно навернулись слезы. Он смахнул их рукавом. – Одни головешки да зола…

– Что с ним балясы точить, – ввязался в разговор Колесо. – Пусть сказывает, где у них казна. А то мелет Емеля, будто его неделя.

– Постой, – детина легонько толкнул Колесо концом дубины. – Не лезь поперёк меня. – И снова обратился к Изоту. – Не врёшь, что один остался?

– А какой резон мне врать!

– А что здесь делаешь?

– А куда мне идти? Да и покойников надо похоронить по христианскому обычаю.

– Может, в лесу ещё кто хоронится?

– Некому хорониться… Все здесь лежат. А кого я отыскал, те на погосте.

– Воля твоя на твоё слово, – сверкнул бельмом предводитель шайки. – Мы тебя отпустим на все четыре стороны, – продолжал он, – если ты укажешь, где хранится ваша казна.

– О чём ты говоришь! – поднял на него глаза Изот. – Какая казна?

– Знаю о казне вашей всё, – насупился Одноглазый. – Так что хвостом не верти, а сказывай…

– Мы люди малые, страдаем за веру отцову, где нам казну иметь.

– Не лукавь, человек. Есть у вас казна, и немалая. В ней и золото, и серебро, и жемчуга разные. Мне знакомец мой, ваш брат скитник Филипп сказывал. Так чего тебе отпираться?!

– Если Филипп сказывал, спроси у него, где казна та.

– А ну говори, если атаман спрашивает, – толкнул Изота в грудь Колесо. – Говори, где золото зарыто? Ещё фордыбачится здесь.

– Да какое у нас золото! Мы люди нищие, живём своим трудом. Что добудем, то и наше. Земля – она и поит, и кормит. Да вот огонь все труды и старых и малых пожёг…

– И поделом вам! – воскликнул Колесо. Его злые глаза, словно пиявки, впивались в Изота.

– Скажи по-доброму, где ваша казна, – вновь заговорил Одноглазый, – и мы тебя отпустим по здорову.

– Не знаю. Может, и был у кого крестик золотой или колечко какое с камешком, но всё огонь унес.

– Что с ним цацкаться, – визгливо заорал Колесо. – Поджарить его. Быстро всё вспомнит. Не оставляй его так, Глаз. Он не зря здесь отирается. Сторожем он здесь поставлен. Стережёт золото. У-у, – он потряс кулаком перед лицом Изота. – Знаем мы вас, беспоповцев. Чую, атаман, что так оно и есть.

Атаман обвёл развалины скита своим единственным зрячим глазом, и, опёршись на дубину, сказал Изоту:

– Слушай, человек, в последний раз спрашиваю по-доброму: скажи нам правду, где ваше золото?

– Я же сказал: нету у нас золота.

– Врёшь ты, стервец, – разозлился Одноглазый. – По глазам вижу – врёшь! Снимите с него кафтан, – обратился он к товарищам, – и всыпьте ему по первое число, чтоб разговорился.

– Сделаем, Глаз, сделаем в наилучшем-с виде-с, – снова хихикнул Колесо. – Чего, чего, а это мы можем-с.

Он достал из мешка кусок кручёного сыромятного ремня аршин четырех длиной, сложил пополам, взял в горсть снегу, пропустил ремень через кулак, чтобы был помягче.

– Сейчас тебе, старик, тепло будет. Язык-то развяжется. Разговоришься. У меня не такие удалые правду матку сказывали.

Колесо подскочил к Изоту и схватил за воротник:

– Сымай кафтан!

Изот повёл плечом, освобождаясь из цепких рук разбойника, и ладонью ударил Колесо в подбородок, скорее, не ударил, а оттолкнул. От толчка Колесо отскочил в сторону, ноги у него подкосились и он упал на спину, выпустив из рук ремень.

Кучер простуженно рассмеялся, увидев кулём падающего товарища, потом резко замолчал, прикрыв рукой рот. Одноглазый поднял бровь, но в драку не ввязался.

Злой и обескураженный Колесо тотчас же поднялся на ноги и вцепился двумя руками в горло ключника. Изот схватил его под мышки и бросил, словно мешок, на снег.

– Я тебе сейчас, – заорал Колесо, поднимаясь.

Нижняя губа его заметно тряслась, глаза налились кровью, лицо перекосилось, являя собой высшую степень неистовства. Он подобрал выпавший ремень и хотел полоснуть скитника по лицу. Но цели не достиг. Изот перехватил ремень, выдернул из рук разбойника и накинул ему на шею, как удавку. Колесо замахал руками, пытаясь освободиться от пут.

Видя, что дело принимает серьёзный оборот, на помощь Колесу пришли разбойники: Кучер сзади бросился ключнику под ноги, а Одноглазый дубиной толкнул Изота в грудь. Тот потерял равновесие и выпустил сыромятину. В следующий момент Колесо с Кучером набросились на скитника, сбили наземь, сдёрнули кафтан и связали руки. Изот не сопротивлялся, в душе сожалея, что не сдержался и теперь неизвестно, какой оборот примет дело. Всё могло закончиться для него печально, а значит, для Кирилла и младенца.

Колесо несколько раз пнул лежащего Изота ногами и продолжал бы бить, если бы не Одноглазый, который разделил противников своей дубиной.

– Дай я ему морду раскровяню, – вопил распалённый Колесо. – Сучий выблядок! – И пытался оттолкнуть дубину атамана.

– Утихни, Колесо! – прикрикнул Одноглазый, приподнимая дубину, – а то кола получишь.

Только после угроз предводителя, Колесо успокоился, отошёл в сторону, изрыгая проклятия и с ненавистью поглядывая на ключника, лежащего на снегу.

«Не приведи Господь изведать дубины атамана», – подумал Изот, испробовавший её силу, радуясь, что Колесо – этот сумасшедший разбойник – перестал его бить. Остервенившись, он мог искалечить связанного ключника.

В это время толстяк напяливал кафтан Изота на свои плечи. Он был ему впору, только длинноват. Но Кучера это нисколько не смущало. Он, довольный своей обновой, расхаживал в наряде вокруг распростёртого Изота, поглаживая себя по животу и бокам, всем видом показывая, что доволен приобретением.

– Привяжите старика вон к той верее, – распорядился атаман, указывая на стоящее торчком бревно от ворот.

Колесо с Кучером привели ключника к обгоревшему столбу и привязали.

– Погрейся здесь, – оскалился Колесо, потирая ушибленный бок. – Мордохлыст…

Глава седьмая
Оставленный на погибель

Разбойники отошли в сторону на расстояние, с которого Изот не мог услышать их разговор, и стали совещаться. Ему не слышно было о чём они беседовали, но судя по тому, как Одноглазый размахивал дубиной, а Колесо бегал вокруг него, вскидывая руки, пытаясь что-то доказать, он понял, что они спорили. Наконец, видимо, спор утих, и все трое вернулись к Изоту.

Они разложили возле пленника костёр, собрав обломки досок и бревён, и хмурые грелись возле огня, не донимая ключника расспросами. А Изот думал, как их спровадить отсюда.

Погревшись, разбойники подошли к нему и Одноглазый спросил:

– Ну не надумал сказать, где казна ваша?

Изот молчал, не зная, что ему ответить.

– Ведь околеешь на сквозном ветру, – участливо добавил атаман.

Ключник поднял на него глаза: его осенило, что надо сказать.

– Казна была, – проговорил он непослушными от холода губами. – Собирали деньги миром. Мельницу хотели поставить новую, маслобойню построить…

– Куда ж она подевалась? – сдвинув брови, спросил Одноглазый и приблизился вплотную к Изоту.

– Говори, а то отведаешь атамановой дубины, – встрепенулся Колесо.

Разбойники заметно оживились после слов Изота, сгрудились вокруг него, ожидая дальнейших признаний. Даже лицо Колеса приобрело совсем иное выражение: звериный оскал померк и губы расплывались в лёгкой ухмылке.

– А Филипп Косой похитил её, – глядя на Одноглазого в упор, проговорил Изот.

Из всех разбойников ему легче было говорить с атаманом, и не потому что тот был старшим. Хотя вид его и был свиреп, под сердцем, как понял ключник, был у него нетронутый закоулок, куда не проникла безудержная жестокость, и в который он не пускал никого, наглухо заколотив его, и только сам заглядывал туда, но не надолго.

– Косой? – переспросил Одноглазый.

– Он у нас выродком родился. Всё было не по нему. Озверелый мужик и вороватый. Я видел, как он с сундуком за плечами, в котором держали казну, в лес уходил. С ним был ещё один человек, мне незнакомый, с ножом за поясом, в бараньей шапке. – Изот назвал приметы сподручника Филиппа, который был с ним в хранительнице.

– По-моему, это Трофим Куделя, – сипло проговорил Кучер, пытаясь отогреть руки, засунув их в рукава кафтана, навстречу друг дружке. – И нож у него был и… шапка баранья. Наверно, он.

– Такой чернявый, лицо длинное, на скопца похож, – уточнил Изот.

– Точно он, – изрёк Колесо. – Всегда не мог терпеть его дурацкой морды.

– Утекли, – сплюнул Одноглазый. – Обманули и утекли с добычей. Вот стервецы.

– Я говорил, что нельзя доверять Косому, – зло проговорил Колесо. Дёргаясь всем телом, он ходил вокруг костра, своим поведением высказывая высшую степень негодования. – Говорил, что обманет. Ненадёжный он человек. По глазам бегающим видел…

– Не скули, – оборвал его Одноглазый. Хотя он сохранял спокойствие, подобающее вожаку, Изот заметил, что и у него на душе кошки скребли. Еще бы! Из рук ушла вожделённая добыча. – Не иголка в сене – сыщем и на дне моря… А когда ж это было? – обратился он к Изоту.

– А как раз после пожара, – ответил ключник. – Дня два как будет. Филиппа-то я сразу узнал. Ещё крикнул ему: «Филипп, оставь казну, Бог тебя накажет!» Куда там! Обернулся, показал зубы и был таков…

– А второй, про которого ты сказывал, в бараньей шапке?

– В шапке?.. Тот вприпрыжку бежал за ним и всё время оглядывался.

– И куда же они пошли?

– Отсюда одна дорога. Если до города, то тем путем, каким вы шли, видно, Филипп вам её показал. Есть и вторая… на тот свет.

Одноглазый сделал вид, что не обратил внимания на конец фразы ключника. Он спросил:

– А больше дорог в город нет?

– Вот зима придёт, можно пешему на все четыре стороны идти – закуёт мороз болота. А в другое время пути нету. Кругом топи да трясины, мох-зыбун. Не пройдёшь…

– И то правда, – пробурчал Одноглазый, оглядел хмурых товарищей и прижёг ключника взглядом.

– Глаз, – воскликнул Колесо. – А с ними Рубанок, Чугунок были. Куда ж они подевались? Пули льёт старик…

Одноглазый ему не ответил, а спросил Изота:

– А двух других ты не видел?

– Других? Нет, не видал… Только…

– Говори, – впился своим зрячим глазом в Изота атаман.

– Был ещё один… Не наш. Мёртвый. Обгорел весь. Вот здесь возле вереи и лежал. Я похоронил его.

– Рубанок или Чугунок, – выдохнул атаман.

Разбойники опять стали совещаться, громко разговаривая, не обращая внимания на то, что Изот слышит их перебранку. Они размахивали руками, топтались возле костра, обвиняя друг друга в том, что доверились Филиппу Косому. Изот уже понадеялся, что они отпустят его, не причинив вреда.

– Если старик не врёт, – сказал Одноглазый, – с сундуком они далеко не уйдут. Надо их настичь во что бы то ни стало. Я знаю место, где Куделя краденое прячет. Туда надо идти. На болоте мы их уже не догоним.

– А мы их, дураки, ждём, – в сердцах сплюнул Колесо. Столько время упустили, не жрамши, не пимши…

Разбойники заскучали. Добыча, которая, казалось, уже была в руках, ускользнула и неизвестно доберутся они до нее или беззвозвратно упустят. Это стоило потери настроения.

– Чем кормишься? – спросил Одноглазый Изота, сверкая бельмом.

– Чем Бог послал, – ответил Изот. – Припасы, что были заготовлены на зиму, сгорели.

– Так ничего и не осталось?

– Наскрёб немножко сухарей, а больше ничего нет, – проговорил Изот, радуясь в душе, что Господь надоумил его припрятать полмешка сухарей. Хоть этим он сможет умилостивить разбойников, и они уйдут, отпустив его.

– Показывай, где они у тебя припрятаны, – приказал Одноглазый.

Изот указал место, где лежали припасы.

– Вон труба без верха. Открой заслонку в печи – найдёшь сухари.

Колесо, очень смахивавший на промотавшегося писаря, принёс мешок из рогожи, наполовину набитый сухарями и уже запустил руку, чтобы достать содержимое, но его остановил суровый окрик предводителя:

– Не оголодали! – Зыркнув на товарища, добавил: – Сухари возьмём с собой, пригодятся в дороге.

Колесо бросил мешок на снег и, разозлённый окриком атамана, отошёл в сторону с перекосившимся от недовольства лицом. Кучер же, наоборот, обрадованный свалившимся с неба пропитанием, развязал свой мешок и пересыпал туда сухари. Делая это, он шептал:

– Путь обратный долог. Сухарики нам пригодятся.

Одноглазый никаких действий не предпринимал. Он раздумывал, крутя огромную дубину с корневищем на конце вокруг своей оси. Кучер и Колесо придвинулись ближе к костру, глядя на пляшущее пламя.

– Отвяжите его, – распорядился атаман, кивнув в сторону Изота.

– Зачем, Глаз? – запротестовал Колесо.

– Отвяжите, – повторил разбойник и гневно посмотрел на младшего сотоварища.

Колесо отвязал Изота от столба, но рук ему не распутывал.

– Покажешь, – обратился к ключнику атаман, – куда Филипп с Куделей ушли.

– Отчего не показать. Покажу.

Изот подвёл их к месту невдалеке от разрушенного колодца и сказал:

– Здесь я их увидел. Они пошли к кладбищу.

– Давай веди!

Изот пошёл вперёд. Колесо держал его за свободный конец ремня, как собаку на привязи.

– Вот здесь я их окликнул. – Изот остановился. – Но они дали дёру и вон на той опушке скрылись в лесу.

– А что же следов не видно? – осведомился Колесо, вытаращив глаза на Изота.

– Так ведь дождь шёл после. Какие следы!

– На снегу только его отметины, – проронил Кучер, кивая на ключника. Он давно примеривался к сапогам Изота, измеряя ступней его следы, полагая, что при удобном случае стащит обувку с ног пленника.

Всё это время, пока они бродили вокруг скита, Изот в страхе, от которого сжималось сердце, и которого он не ожидал от себя, думал: «Пронеси, Господи, эту напасть! Только бы не заметили они, что тут есть подземелье. Что если ребенок будет реветь от голода, и разбойники услышат его крик? – Изот содрогнулся не от холода, который пробирал его до костей, а от горьких мыслей. – Отче Кирилл хоть и немощен, но, наверно, сумеет дать проголодавшемуся ребенку соску», – утешал он сам себя.

Он даже боялся взглянуть в сторону землянки. Одноглазый и толстяк, который напялил его кафтан и теперь ходит, как Петрушка в балагане, ещё ничего. А Колесо сущий дьявол. Действительно, Колесо. Идёт к нему кличка. Всё крутит, всё шныряет своими погаными глазами. До чего же вьедлив и бешен. К Колесу Изот относился с большой неприязнью и долей страха: был он непредсказуем и от него можно было ожидать любого подвоха и пакости.

– Дороги, говоришь, в ту сторону нету? – спросил Одноглазый, показывая дубиной за кладбище.

– Нету. Там и зимой трудно пройти: опасные ключи да трясины.

– Зачем же они в ту сторону подались? – вперил свой зрячий глаз атаман в Изота.

Изот не успел ответить, как в разговор ввязался Кучер.

– Дак они могут зайти с одного конца, а потом повернуть на другой, – проронил он, довольный, что теперь может посрамить товарищей, которые не верили ему, когда он говорил, что Косой обманул их. – Филипп здесь все места знает.

Одноглазый уставился на Кучера, словно только сейчас его увидел.

– Твоя правда, – заметил он. – Они могли обогнуть скит и уйти той же дорогой, по которой шли сюда.

– Пока мы сидели в избушке и ждали их, – добавил Кучер.

Побродив по опушке, разбойники с Изотом вернулись к костру. Он прогорел, и угли чадили, издавая горький запах.

Кучер подбросил дров, все ещё ёжась от холода, не согревшись в Изотовом кафтане.

– Более, чем нашли, мы здесь не сыщем, – сказал Одноглазый, усмехаясь. – Надобно уносить ноги отсюда. – Он мотнул головой в сторону родника. – К вечеру до избушки дойти, где отсиживались, переночевать и дальше. Поторопимся. Найду я Косого с Куделей, если они в городе.

– Надо найти, – подтвердил Кучер. – Зря мы что ли дрогли и голодали.

– А если они не в городе? – спросил Колесо. – Они же знают, что мы вернемся. А что барину они скажут? У барина руки длинные. Нет, в городе мы их не найдём… Они подадутся в другую сторону, где мы их днём с огнём не сыщем. Косой не дурак, да и Куделя не глуп.

– Сыщем, где бы они не были, – изрёк Одноглазый, собираясь уходить.

– А с этим что будем делать? – спросил Колесо, дёргая сыромятину с привязанным Изотом.

Одноглазый ответил не сразу. Он подумал, а потом произнёс:

– Пусть остается. На кой шут он нам нужен.

– Привязать его?

– А тебе что – ремня жалко, – рассмеялся Одноглазый. – Может, их здесь ещё в лесу с десяток прячется, не дадут единоверца в обиду.

– Никого здесь больше нету, – ответил Колесо. – Я хорошо смотрел. Одни его следы.

– Дай Бог ноги, – просипел Кучер, радуясь, что раздобыл себе тёплый кафтан.

– Ремень жалко, – вздохнул Колесо, обкручивая сыромятиной Изота вместе со столбом. – Такой ремень хороший.

– В путь, – махнул дубиной атаман.

– Басурмане, что вы делаете?! – взмолился Изот. – На погибель оставляете, нехристи. Ведь околею…

С одной стороны он был рад, что разбойники уходят, но перспектива погибнуть от холода на пронизывающем ветру заставляла его сердце тревожно замирать.