Текст книги "Огненный скит.Том 1"

Автор книги: Юрий Любопытнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 43 страниц)

Сочинения

Том 1

Роман ОГНЕННЫЙ СКИТ

Пролог. ВАРЯЖСКОЕ ЗОЛОТО

Мечи их скрестились. Лязгнула сталь. Меч Асвида скользнул по мечу руса и упёрся в широкий крыж, предохраняющий руку от ударов. Он увидел глаза руса. В них горел огонь ярости и упорства. Рус оттолкнул Асвида ногой, ударив в колено, и занёс своё оружие над его головой. Викинг отклонился от звенящей стали, прикрывшись щитом.

«Славный рубака, – подумал Асвид, отступая к воде. – Мне бы таких с десяток в команду и можно идти на любые подвиги».

Не полагал он, что местные жители окажут его отряду такое сопротивление. А этот рус просто взбесившийся какой-то. Машет мечом без устали, как ветряная мельница.

Его люди были уже на корабле. Асвид вскочил на сходни и продолжал отбиваться от наседавшего противника. Тот был упрям и решителен. Доски гнулись под тяжестью сражавшихся.

Викинг был высок и силён. Длинные светлые волосы трепал ветер. На груди поблёскивала лёгкая кольчуга. Сколько таких единоборств пришлось ему выдержать в течение жизни – не сосчитать. Никогда ещё вражеский меч не побеждал его. Но такого напористого и могучего противника он встречал впервые.

Рус был без брони. Ростом пониже Асвида, он превосходил его размером плеч и торса. Его рука уверенно держала тяжелый меч, который, блистая, словно молния, с шумом рассекал воздух. Если бы не умение викинга прикрываться щитом, удары этого воина-кувалды давно бы достигли цели. На нём была белая просторная полотняная рубаха, спускавшаяся чуть ниже колен, на ногах – белые сапоги из тонкой кожи, с высокими голенищами, под коленом подхваченные узким ремешком.

Его подбадривали соплеменники, собравшиеся на берегу, потрясая копьями и ударяя обнажёнными мечами о щиты. Викинг отметил, что этот народ соблюдает негласные заповеди поединков: двое дерутся – третий в стороне. Его команда также не вмешивалась в исход боя, молча наблюдая с борта судна, чем закончится это сражение.

Как только Асвид очутился на палубе своего корабля, сходни – три сбитые поперечинами доски – скинули в море. Вёсла дружно опустились на воду, и судно отошло от берега. На суше раздались оглушающие крики. Люди размахивали мечами, боевыми топорами, короткими копьями, гарпунами, которыми забивали тюленей – это была радость, что пришельцы с позором удалились, и досада, что русы не смогли захватить корабль. Они спешно спускали на воду небольшие лодки, видимо, решаясь броситься в погоню.

Если бы они только знали, какую лёгкую добычу представляла варяжская посудина. При подходе к родным берегам дракар Асвида попал в жесточайший шторм. Его отнесло на восток. В довершение всех несчастий в тумане наскочили на подводные камни, и корабль в носовой части получил пробоину. Подвели пластырь из кожаных мешков, прижав их обрубками весёл в распор. Вода стала поступать медленнее, но судно было обречено без починки на верную гибель. Надо было пристать к берегу и основательно подлатать корабль, чтобы можно было без риска для жизни продолжать обратный путь в фиорды, пополнить оскудевший запас питьевой воды и продовольствия.

Когда погода улучшилась, и волнение прекратилось, викинги, идя вдоль кромки берега, завидели небольшое селение, и Асвид решил пристать, полагая, что здесь они починят судно и поживятся лёгкой добычей. Но просчитался. Как только первые воины вышли на берег, раздались крики: «Мурманы, мурманы!» и на них обрушился град стрел, а потом набросились внезапно появившиеся люди, количество которых во многом превышало отряд викингов. Его воины, потерявшие лучших товарищей в южных морях, измотанные недельной бурей, не оказали достойного сопротивления, и даже появление предводителя не воодушевило их. А когда Асвид, теснимый громадным русом, спешно отступал на корабль, и вовсе пали духом…

Дракар, развернувшись, медленно уходил в открытое море, вспенивая форштевнем воду. А на берегу продолжалось движение: лодки одна за другой спускались на воду, в них садились воины, рассерженные не на шутку иноземными пришельцами и готовые поквитаться за вероломное вторжение.

Асвид стоял на корме и молча взирал на удаляющийся берег.

– Они не рискнут на своих утлых лодьях выйти в открытое море, – предположил подошедший к нему Арне Сюстрём, помощник и друг викинга.

– Русы с такой яростью набросились на нас на суше, – ответил Асвид, – что, поручусь всеми богами, нападут и на море.

– Борта у нас высокие…

Асвид прервал помощника:

– С каждой минутой они становятся ниже и ниже.

Арне не стал продолжать разговор, глядя, как и Асвид, на тёмные пятнышки лодок, преследующих корабль.

А было отчего задуматься и Асвиду, и Арне, и всей команде. Дракар незаметно, всё больше и больше погружался в пучину. Ход его замедлился. Черпальщики не справлялись с прибывающей час от часу забортной водой.

– Надо срочно приставать к берегу, – сказал Торн, ведавший шкиперскими делами. – Иначе мы потонем. Течь усиливается. Пристанем к берегу, укрепим шпангоуты и поменяем несколько досок.

– Легко сказать – пристанем, – ответил начавший раздражаться Асвид. – За нами гонятся по пятам эти русы. Дракар потерял маневренность, команда ослаблена, русы злы, как тысяча чертей. Где мы найдём тихое место?

– Что же русы по всей этой земле?

– Не знаю. Может, и по всей. Надо дождаться сумерек, и будем принимать решение.

Асвид посмотрел на небо. Оно затягивалось тёмной мглой. Море приобретало свинцово-серую мрачную окраску.

– Если будет опять шторм, – сказал Арне, – он разметает эти щепки по сторонам. – Он указал на судёнышки русов.

– Если будет шторм, мы сами пойдём ко дну, – возразил Асвид.

Он говорил правду. Залитое водой судно окончательно потеряет управление и тогда любая маломальская волна захлестнёт его. Единственная возможность спасти корабль – дождаться темноты, пристать на безлюдном берегу и залатать пробоину. Может, Торн и прав – не везде же эти русы живут.

– Держись мористее, – приказал Асвид рулевому, надеясь в душе, что далеко в море русы не пойдут на своих лёгких лодках и добавил: – Но не теряй берега из виду.

Поставили парус. Он наполнился свежим ветром, и корабль ускорил ход.

– Впереди остров, – раздался голос вахтенного с носа корабля.

Асвид обернулся. Как раз по линии хода судна из воды поднимался небольшой клочок суши, поросший лесом.

– Оставить остров по правому борту, – распорядился Асвид, – и продолжать движение прежним курсом. Торн, – обратился он к шкиперу, – сделать замеры глубины. Опять бы не напороться на подводные камни…

Неприятельские судёнышки отстали, но надолго ли? Дракар, набравший в брюхо столько воды, потерявший ход, становится хорошей мишенью для этих вездесущих русов.

Наступали сумерки. Мелькнуло пятно солнца в разрыве плотных облаков и померкло. Море темнело. Волны с шумом обмывали потрёпанные борта дракара.

– Вижу ещё остров! – прозвучал голос вперёдсмотрящего. – Прямо по курсу.

Асвид прошёл на нос. В серых сумерках впереди можно было различить холмистую возвышенность, покрытую хвойным лесом.

– Убрать парус! – распорядился Асвид. – Малым ходом к острову! Будем приставать к земле, – сказал он Торну и Арне. – Другого решения нет.

Лодок русов не было видно. Всего вероятней, предположил Асвид, потеряв возможность догнать дракар, они повернули к берегу. Это его радовало.

С большими предосторожностями – как бы ни сесть на мель – пристали к острову с сильно изрезанной береговой полосой. Казалось, он был безлюден. Во всяком случае, посланные лазутчики так и донесли.

Асвид приказал всем сойти на берег, кроме команды, которая в свете тусклых жирников пыталась латать пробоину.

– Костров до утра не разводить! – скомандовал Асвид. – Может, русы и потеряли нас, – сказал он Арне, – но предосторожность не помешает. Дождёмся восхода солнца. С рассветом вытащим дракар на берег и займёмся починкой.

Ночь была холодна. Асвид почти не спал, ворочаясь на стылой земле под подбитым мехом плащом. Скитаясь почти три года вдали от родных фиордов, побывав во многих землях, команда сколотила грабежами и нападениями на города и селения, весьма весомый в прямом и переносном смыслах капитал: в медном сундуке с большими замками хранилась общая казна – драгоценности из камня и золота, монеты ромейские, фряжские, кельтские и других народов Запада и Востока. И вот уже на подходе к родным берегам, когда каждый предвкушал встречу с родственниками, объятия и возгласы удивления от их богатства, завистливые взгляды, буря отбросила их в сторону чужую, к незнакомому народу. Впрочем, они слышали о русах, большом народе, живущим от Понт Эвксинского, нарекаемого также Русским морем, до морей северных. Да и не только слышали, но и видели их в Константинополе в гвардии императора. Это были воины, коими может похвастаться не каждое королевство. И в сагах часто упоминалась Гардарик – страна городов, тоже русская. Велико и могуче племя, раз живёт на больших просторах от тёплых до студёных морей…

На рассвете Асвид поднялся на холм. И что же предстало перед его глазами: бухта была запружена русскими лодками! Их было очень много. «Нашли-таки вездесущие русы», – подумал он. Заметил также, что узкая горловина бухты, в которой стоял дракар, была перегорожена рыболовецкими сетями. Это особенно не понравилось Асвиду, и он собрал совет.

После совета шестеро рослых викингов выгрузили с корабля большой сундук. Его еле несли четыре воина. Асвид проследовал за ними на мыс и указал на землю:

– Здесь!

Воины стали копать заболоченную землю.

Асвид, уже не боясь, что выдаст своё местоположение, распорядился развести костёр. Когда огонь разгорелся, он приказал разожжёнными факелами со всех сторон обнести сундук, чтобы очистить от скверны, а сам, воздев руки к небу, произнёс заклятие:

– О великий Один! О бог всемогущий! Заклинаю тебя, наложи проклятие на сундук сей, если он попадёт в руки чужеземцу! Пусть не будет рад, кто откроет его. Пусть кары небесные падут на его голову!

Затем, склонившись над сундуком, стал что-то неразборчиво шептать.

Когда воины выкопали яму, Асвид взмахнул рукой:

– Опускайте!

Пока закапывали достояние команды, Асвид определял местонахождение сундука, запомнив скалы и деревья, вымерил расстояние от берега до ямы.

На свеженасыпанную землю накатили огромный валун и вернулись на корабль.

Асвид принял решение – прорвать строй судёнышек русов. Будут живы – вернутся за сундуком. Погибнут – он не достанется никому.

Часть первая
ТАЙНА СТАРЦА КИРИЛЛА

Глава первая
В ловушке

Изот проснулся от сильного гула. Казалось, мощный ураган обрушился на скит и рвал, и крушил всё вокруг себя. Келья, в которой горела только лампадка перед образом Спасителя, потемневшим от времени и копоти возжигаемых свечей, была освещена неестественно багровым светом, мечущимся по тёсаным бревенчатым стенам.

Как был в исподнем, Изот вскочил с лавки, на которой спал, и бросился к небольшому оконцу, выходившему на площадь. Отсветы рдяного пламени ударили в лицо, озарили окладистую бороду, широкий лоб, волосы, расчёсанные на прямой пробор, глаза, в которых отразились растерянность и беспомощность.

«Пожар!» – пронеслось в мозгу Изота, и сердце забилось неровно и учащённо.

Скит стоял неправильным шестиугольником. Стены келий и соединявших их между собой крытых холодных переходов, или сеней, образовывали замкнутую жилую линию. Теперь эти постройки были охвачены пламенем. Горели балясины крылец, пламя лизало стены, стелилось тугим напором по тесовым крышам. Во дворах, где содержалась общинная живность, блеяли овцы, ржали лошади, мычали коровы. Озверевшие псы выли, лаяли, хрипели, старались разорвать цепи, на которые были посажены. Свечами полыхали вековые ели, росшие на территории скита.

На площади он не увидел ни единой живой души. Хоть бы чья-либо тень мелькнула во дворе. Только треск, гул, космы дыма и обжигающий пламень! Создавалось впечатление, что скит вымер. Но это было не так. Сквозь шум разбушевавшейся стихии Изоту чудилось, что он слышит крик, даже не крик, а крики. Нельзя было разобрать, что кричали: то ли звали на помощь, то ли молились, то ли проклинали кого – всё сливалось в один многоголосый жуткий вой. Так могли кричать только обезумевшие от страха люди в минуты смертельной опасности.

Оцепенение охватило Изота. Несколько мгновений он стоял, оторвавшись от окна, скованный ужасом, не в силах побороть парализовавшего его страха. Когда оторопь прошла, он подбежал к двери, ведшей на галерею, обрамлявшую кельи с внутренней стороны, хотел открыть, но она не поддалась его усилиям. Сколько он не толкал её, она не открывалась, тяжёлая, сколоченная из широких смолистых досок. «Заперт!» – острым ножом полоснуло сердце отчаяние.

Скитник схватил широкую лавку, на которой спал, и что было мочи, стал ею, как тараном, бить в дверь, стараясь сорвать с петель. Но доски только содрогались от ударов. Убедившись, что этим он ничего не добьётся, отбросил лавку в сторону и заметался по келье, не зная, что предпринять, чтобы выбраться из огненной западни.

Почему-то на ум пришла лихая пора времен протопопа Аввакума, когда десятки людей, защитников старой веры, по приказу патриарха Никона, ссылались в остроги, заточались в ямы, а наиболее непокорные заживо сжигались в срубе. Какую же веру они имели, чтобы вынести эту смертную казнь через заживосожжение?! Вот огонь подступает, неся смерть, а он, Изот, стремится спасти живот свой.

– Господи, – прошептал он, – за что же кару посылаешь? В чём мы грешны? За что эта погибель?

А огонь наступал горячей лавиной, пожирая попадавшееся на пути, руша кровли и стены. Замолкли и собаки, и коровы, и ни один человек не подавал голоса, только нарастал гул разбушевавшегося огня. Кроваво-багровый свет заполнил помещение и всё набухал, готовый испепелить и келью, и Изота. Над потолком трещало и гудело, из рассохшихся щелей тёк дым, смрадный и едкий.

«А как же старец Кирилл? – подумалось Изоту в эту минуту. – Он же немощен и болен… Что с ним? Кто поможет ему?»

Девяностодвухлетний старец Кирилл обитал в отдельной келье, к которой также вёл крытый переход. Постами и молитвами готовил себя к уходу в мир иной. Отошедший от дел скита, он не потерял уважения в общине. Слово его всегда воспринималось с большим послушанием и почтением, к его советам прибегали в горестные минуты, его назидания и поучения старались выполнять, проявляя этим нескрываемую любовь к старцу. Он ещё помнил те годы, когда община жила в мире и дружбе, не было стяжательства и откровенного зла, лихоимства, поругания дедовских заповедей, когда все жили вместе, творя общие дела, получая общую заботу и равное отношение к себе. Теперь под наплывом мирской жизни, усугубился отток молодежи из скита за корыстным рублём.

Для Изота Кирилл значил больше, чем для остальных обитателей скита. Когда-то старец теплом души своей пригрел мальчишку-сироту, заботился о нём, хотя в скиту не бросали на произвол судьбы осиротевших детей, но сердцем чувствовал Изот, что Кирилл благоволит к нему больше, нежели к остальным детям, а потом и вообще взял на своё воспитание и содержание. Сам он никогда не имел семьи и всю нерастраченную любовь выплеснул на Изота. Мальчишка тоже привязался к наставнику и другу и эту привязанность сохранил на всю жизнь. Поэтому хуже огня жгла сердце мысль, что старец погиб в своей келье и не смог Изот ему закрыть глаза, отправляя в последний путь.

Изот бросился в переход, откуда можно было пройти к старцу, но отпрянул: потолочные балки были обрушены, их чёрные бока объял пламень – выход был закрыт огнём. А в его келье загорелся подоконник, полыхали ставни, языки пламени облизывали косяки, подбираясь к матице, помещение наполнялось густым дымом, от которого становилось трудно дышать, першило в горле, слезились глаза.

Сорвав со стены висевший на гвозде кафтан, сунув ноги в сапоги, Изот выскочил в сени и открыл дверь в чулан, из которого ходил в погреба и амбары. И здесь с двух сторон бушевал огонь, обугливая карнизы и подстропильные брёвна. Как порох горел иссохший от времени мох в пазах, коробились тесовые ставни – всё трещало, гудело, и огненный вал накатывался, как волна, с рёвом и шумом.

Изот тронул карман кафтана – в нём ли ключи от клетей, каморок, погребов и подвалов? Ключи слабо звякнули. Слава Богу, хоть ключи на месте!

Изоту полсотни лет. Чёрная с проседью борода, белое лицо, крепкие плечи, шея, руки. В молодости по силе не было ему равных в скиту. Один таскал брёвна по настилу на строящиеся кельи, одной рукой вбрасывал на плечи четырехпудовые мешки с зерном, а застрявшую телегу из глубокой колеи выталкивал лёгким усилием. Своим усердием, молитвами, послушанием и тщанием, с которым относился к любому делу, кое ему поручалось, снискал уважение в среде скитников и был поставлен келарем – старшим по хозяйственному чину. Он распоряжался общим имуществом и всеми запасами продовольствия. Но в скиту звали его не иначе как ключником.

Он перекрестился, прошептал: «Господи, помилуй! Спаси и сохрани чада своя от смерти!» Натянул кафтан поглубже на голову, чтобы уберечься от огня и дыма, и вошёл в чулан. Это был единственный путь спасения: через объятые пламенем брёвна вниз, в подземелье.

Жар обступил его. Сквозь рассохшиеся и прогоревшие брёвна на потолке сыпались искры и падали капли расплавленной смолы. Наощупь нашёл и толкнул дверцу, ведшую в погреба, и очутился в узком подземном тамбуре. Здесь было темно, и не ощущался испепеляющий жар огня.

Изот сбросил задымившийся кафтан на пол, затоптал языки горевшей смолы, протёр слезившиеся от дыма глаза. Здесь у него в углу в небольшой нише были сложены свечи. Пошарив рукой, достал несколько штук, сунул за пазуху, нашёл кресало, кремень, коробочку с трутом. Высек огонь, зажёг свечу. Узкий тамбур, скреплённый с боков дубовыми стойками, скудно осветился. Но света было достаточно, чтобы видеть под ногами. Стал спускаться по широким ступенькам, выложенным небольшими круглыми окатышами. Отодвинул засов ещё одной двери и очутился в низком помещении.

Это был один из погребов. У стен стояли кадки и бочки с запасами, что приготовили себе скитники на зиму. Под потолком висели пучки чеснока, лука, разных кореньев, позволяющих отогнать немоготу и хворь в свирепую зимнюю стужу.

В дальнем углу узкая незаметная дверца вела в следующий подземный переход – небольшую штольню с овальным потолком. Его поддерживали крепи – столбы и перекладины, вытесанные из дуба. Наклонный пол уводил вглубь земли. Он был засыпан мелкой речной галькой, хрустевшей под ногами. Здесь было тихо и нельзя было подумать, что наверху бушует пожар.

– Ах, отче, отче, – шептал Изот, пробираясь по штольне. – Скит мы не уберегли, и тебя…

Он представил больного, с трудом передвигающегося старца в охваченной огнём келье. Может, он звал на помощь, но никто не отозвался и не пришёл? Почему Изот не видел на площади ни одного из обитателей скита? Он слышал только стенания и плач. И страшная мысль пришла в голову – люди не могли выйти, потому что двери их келий, как и Изотова, были заперты снаружи. Он даже оступился, насколько эта мысль ошарашила его.

Придя в себя и успокоившись, ключник двинулся дальше, освещая путь слабо горевшей свечой.

Он вышел в квадратное помещение, также обнесённое со всех сторон дубовыми сваями, позеленевшими и оскользнувшими от сырости. Оно было выкопано на глубину в три царских сажени. В него сходились три подземных перехода. По одному пришёл Изот, второй выходил к церковке, где творили общую молитву, третий был прокопан на старое кладбище, заросшее лесом.

Идти к церкви было безрассудно. Она стояла посередине скита на площади и, наверное, уже сгорела. А раз сгорела, там наружу не выбраться. Оставался туннель, ведущий на кладбище. По нему и собрался идти ключник.

Он вошёл в узкий коридор, шириной чуть более двух локтей. Саженей через двадцать коридор должен был разветвляться. Один путь вёл к погосту, другой в полукруглое, обложенное со всех сторон плоскими валунами помещение, образующее тупик. Это была ризница, или, как её называли скитники, хранительница. Там были лари и большой сундук, в котором хранились вещи и предметы, не нужные для повседневного обихода: оклады икон, рукописные книги, церковная утварь.

Подойдя к разветвлению, он заметил, что дверь, закрывающая вход в коридор к хранительнице, распахнута. Это насторожило Изота. Он остановился, соображая, что это могло означать. Он наведывался сюда дня два назад, чтобы взять старую книгу для Кирилла и, помнится, не забыл закрыть за собою дверь. Кто мог её открыть? Может, кто-то из скитников спасся от огня и пробрался сюда? Но почему они не пошли к выходу на погост, а пошли в тупик, откуда была дорога только в обратном направлении? Сомнения закрались в сердце Изота.

Он задул свечу и наощупь стал пробираться по низкому лазу вглубь подземелья. Почти каждонедельно проходя по нему в хранительницу, он наизусть запомнил весь путь с многочисленными отростками, ведущими в тупики, к тайным колодцам и другим ухищрениям в толще земли, чтобы запутать, а то и лишить жизни посмевшего посягнуть на хранительницу. Зачем это было сделано, Изот не знал. Так повелось исстари. Это был единственный коридор, снабжённый замысловатыми западнями.

Ощупывая руками стены, где были сделаны затеси, выемки, бугры, кресты, минуя потайные колодцы, для чего приходилось приставлять ступню к ступне, чтобы вымеривать расстояние до гиблого места, Изот заметил, что настил над одним из колодцев нарушен. Что бы это значило? Может, кого-то не миновала смертная участь? Изот остановился, нагнулся над колодцем и прислушался. Но из глубины отвесных стен шестисаженного отверстия не доносилось никаких звуков, лишь изредка слышалось падение капель.

Перешагнув через яму, он направился дальше, ощущая непонятное беспокойство. Не пройдя и шести шагов, остановился как вкопаный. Впереди мелькнул неяркий свет. Изот насторожился, весь превратившись в слух и думая, что ему предпринять дальше. Сердце учащенно билось. Ему казалось, что эти удары отдаются в стенах штольни отчетливым эхом. Затаив дыхание, крадучись, он двинулся вперед, стараясь не производить ни малейшего шума.