Текст книги "Новый мир. Книга 3: Пробуждение (СИ)"

Автор книги: Владимир Забудский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 38 страниц)

– Мы, по крайней мере, стремимся к тому, чтобы поступать правильно. И испытываем дискомфорт, когда нам кажется, что это не так. Это вроде бы и называется – «совесть».

Я кивнул, признавая ее правоту. Вдруг с удивлением заметил, что в этот момент, кажется, у меня совсем перестала болеть голова и даже глаз – я был всецело поглощен нашей беседой. Лаура, сделав, тем временем, один из последних глотков из своего стакана, почему-то усмехнулась. Я хотел спросить, в чем причина ее улыбки, но она вдруг встрепенулась. От меня не ускользнуло, как один из ее глаз затуманился, и понял, что ей, должно быть, поступил вызов по нанокоммуникатору. Поглядев на часы, я подметил, что время уже позднее, и внезапно мне пришло в голову, что ее жених, должно быть, беспокоится. А может, какая-то ее подружка, если ее якобы помолвка с Грантом была всего лишь прикрытием. Так или иначе, у нее была своя жизнь, от которой я был бесконечно далек. Ей не стоило быть здесь. Как и мне.

– Уже поздно, – молвил я, почему-то захотев, чтобы это было сказано именно мною.

– Да, пожалуй, – слегка растерянно ответила она. – Сама не заметила, как много времени прошло.

Несмотря на поступивший вызов, еще некоторое время она сидела, задумчиво перебирая пальцами стакан, в котором хрустели и переливались кубики льда.

– Знаешь, это было так странно – сидеть вот так вот с тобой, – вдруг изрекла она. – Не помню, когда я когда-то с кем так говорила. Я, наверное, нагрузила тебя. Сомнительное удовольствие – выслушивать полупьяные откровения человека, которого ты почти не знаешь. Вообще-то я не такая уж болтливая. Просто с тобой я почему-то чувствовала себя… даже не знаю… так словно мы всю жизнь знакомы.

Ее слова удивительным образом точно отразили то, что думал я сам. Я замер с полуоткрытым ртом, не найдясь, что ответить. Выражение моего лица Лаура, видимо, восприняла как недоумение, и решила, что зашла в своих словах слишком далеко. Я заметил, как ее щеки, и так покрытые румянцем из-за алкоголя, покраснели чуть сильнее.

– Извини. Я, наверное, выпила лишнего, – пробормотала она наконец смущенно, торопливо допивая свой коктейль и поднимаясь из-за столика.

Я был растерян и сконфужен от того, что оказался не в состоянии нормально поддержать разговор и правильно показать свои настоящие эмоции. Но так и не придумал, как это исправить.

– На самом деле я хотела лишь поблагодарить тебя, – заключила она, закидывая на плечо свою сумочку, и, кажется, хотела было уже прощаться, но вдруг решила сказать еще кое-что: – И вот еще что, Димитрис. Я хотел сказать, что я очень надеюсь, что ты будешь продолжать делать то, что делал.

– Клуб закрыли, – развел руками я. – Боюсь, на этом моей деятельности пришел конец.

– Ну и что, что его закрыли? – легкомысленно пожала она плечами. – Есть еще десяток законных способов собрать вместе ветеранов: начиная от любительской футбольной команды и заканчивая секцией по йоге. Уверен, ты придумаешь что-нибудь. А если тебе потребуется совет… Позволь я сброшу тебе визитную карточку?

На моем языке и в моем сознании вертелся очевидный утвердительный ответ. Но на меня вдруг нашло какое-то затмение, и я сделал неопределенный жест, который, скорее всего, должен был означать вежливый отказ. Во мне боролись смешанные чувства. Какая-то часть меня страстно желала, чтобы эта женщина оставалась со мной как можно дольше. Но другая вопила, что я полный идиот, и что мне стоит держаться от нее подальше, на что есть целая тысяча причин.

– Что ж, меня найти несложно, – сделав вид, что не обиделась из-за отказа, заключила Лаура, и прикоснувшись к сенсорной кнопке «расчет» раньше, чем я успел бы заявить против этого возражение, встала из-за стола. – Прощай, Димитрис. Береги себя.

– И ты береги себя, Лаура, – прошептали мои губы едва слышно, но лишь несколько секунд спустя, когда изящная фигурка Фламини уже скрылась в направлении выхода.

Впервые я произнес ее имя вслух, и убедился, что его звучание нравится мне. В нем было что-то таинственное и сказочно-романтичное, наводящее на мысль о средневековой Венеции, живописных каналах и гондолах. Имя это пахло розами и шампанским. Оно было совсем не похоже на странное имя «Димитрис», от которого в моем сознании веяло соленым морским ветром, скрипом качающейся палубы и криками матросов. Так же были не похожи и мы с ней. Угрюмый, озлобленный, искалеченный жизнью ветеран, изуродованный жестокими шрамами снаружи и изнутри, каким я стал, смотрелся дико, неуместно и противоестественно рядом с преисполненной жизненной энергии, красивой и успешной молодой правозащитницей. Лишь в детской сказке красавица могла полюбить чудовище, но не в реальной жизни.

Наш с ней разговор тем вечером был совершенно неожиданным, в чем-то даже абсурдным. А самым неожиданным и абсурдным было то, что я ощутил то же самое, что озвучила она – будто мы с ней знакомы всю жизнь. Пропасть, пролегающая между нами, была заметна любому невооруженному глазу. Но этим странным вечером ее словно бы и не существовало.

– Прости, Питер, – произнес я в тишине бара, в котором почти не осталось посетителей, допивая содовую. – Такие вот странные у тебя получились поминки, дружище.

Тем вечером я приплелся домой поздно и в тяжких раздумьях. А следующая за ним ночь прошла в липких кошмарах, навеянных сегодняшней кремацией Питера Коллинза и откровениями с Лаурой Фламини. Затаившийся в глубинах моего сознания призрак накинулся на меня, заставляя вновь переживать ужасы войны. Но на этот раз к привычным картинам приплелось что-то еще.

После того как я, согласно обычному сценарию, взобрался на скалу с радиовышкой в африканских песках и жёстоко расправился с семьей повстанческого пропагандиста, легионер рядом со мной поднял забрало шлема, и я заметил осуждающий взгляд Питера.

– Вы же знаете, сэр, что я не срывался. Они уничтожили меня за то, что я пытался открыть всем глаза, – с укором поведал он. – И что же, вы ничего не сделаете?

Ответить что-либо парню я не смог. Причудливые законы сновидений перенесли меня в крохотную комнатку дешевого мотеля. Подо мной было прекрасное лицо Лауры Фламини, обрамленное растрепанными сейчас темными волосами. Ее щеки покраснели, веки были блаженно прикрыты и она закусывала губу, сдерживая страстные стоны. Ее тело двигалось в такт моим движениям, которые становились все быстрее, жестче и агрессивнее. В какой-то момент она застонала от боли, но моя мозолистая ладонь грубо зажала ей рот. В меня вдруг уставились расширенные от страха зрачки, и она задергалась, попытавшись вырваться. Это взбесило меня еще сильнее. Мертвой хваткой я крепко сдавил ей шею, так что воздух перестал поступать легкие, а правая рука механически потянулась к металлическому костылю, лежащему у кровати. Зубы сжимались от злости, пока костыль с силой обрушивался на испуганное лицо, чтобы разбить его, вышибить дух, уничтожить… Я смог остановиться лишь тогда, когда на месте лица осталось одно кровавое месиво. Обернулся – и увидел, как на меня смотрит, усмехаясь, генерал Чхон.

– Молодец, триста двадцать четвертый, – одобрил он, а затем усмехнулся и издевательски спросил. – Ты, как и Коллинз, тоже считаешь, что находишься во сне?

В ужасе проснувшись, я почувствовал, как сердце бешено бьется в груди, а лоб заливает липкий холодный пот. Глаз судорожно дергался и адски болел, а пальцы тряслись, как при эпилептическом припадке. Завыв от боли, как побитая собака, я сполз с мокрой от пота простыни, скрючился и, поджав под себя ноги, присел на полу. Дрожащие пальцы невольно вцепились в волосы на голове, едва не вырывая их с корнем. В выступивших на висках сосудах я почувствовал резкую пульсирующую боль.

– Я больше так не могу, – услышал я во тьме свой безумный шепот. – Больше не могу.

Мишка, испугавшийся из-за моих криков, жалобно заскулил и придвинулся ко мне, облизывая щёки. В «позе зародыша» возле кровати я провёл весь остаток ночи, порой всхлипывая от невыносимой боли. Во тьме пустой квартиры мне постоянно чудились посторонние шорохи, скрип пола от чьих-то шагов, приглушенный шепот. Но Мишка не реагировал на них, так что я понимал, что это лишь игра моего воображения. Порой эти звуки становились столь явственны, что становилось понятно – я сошел с ума. Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем за окном забрезжил рассвет. И вместе с первыми лучами солнца боль и кошмары наконец отступили.

Глава 9

§ 96

Вызвав нервным щелчком пальцев экран «домового», я убедился, что в Сиднее 05:35. С огромным трудом мне удалось заставить себя встать и отправиться в душ. В зеркале я увидел изможденное лицо с темными кругами под глазами. Больной глаз покраснел и был прикрыт сильнее, чем здоровый – это неестественное различие прибавило последний штрих к моему жутковатому портрету. Взлохмаченные седые волосы пожирнели. Неопрятная борода вовсе не скрывала шрамов, а лишь прибавляла еще одну отталкивающую черту несимпатичному лицу. И как это я раньше этого не замечал?

«Да уж. Нужно быть конченным идиотом, чтобы подумать, будто у нормальной женщины могут возникнуть чувства к такому Квазимодо», – подумалось мне со смесью досады и злости. Вчерашний разговор с Лаурой Фламини казался чем-то нереальным, частью моих сновидений, а перед глазами до сих пор застыло ее испуганное лицо и костыль в моей руке. «А ведь со мной может произойти то же, что произошло с Сореном», – подумал я мрачно. – «Эти кошмары – лишние тому доказательства. Все, кто считают, что я опасен, и что от меня следует держаться подальше – чертовски правы».

К счастью для всех, этому кошмару не суждено было сбыться. Фламини была человеком из другого мира. Наши с ней пути пересеклись по странному капризу судьбы. Она неожиданно разоткровенничалась вчера при незнакомце, поддавшись сентиментальности и меланхолии, нахлынувших при виде тела ее бывшего клиента, сгорающего в печи, которые затем подпитал алкоголь. Но на этом мы разошлись, и этот странный разговор быстро забудется (во всяком случае, ею). Когда-нибудь я прочитаю в Интернете очерк о помпезной свадьбе, после которой Лаура Фламини станет Лаурой Грант, и постараюсь порадоваться за этого надменного богатого сукина сына, одного из тех, кто всегда получает от жизни то, что хочет. Никак иначе быть не может. Никогда не могло.

Приняв прохладный душ, я открыл окна на проветривание, впустив в квартиру бодрый шум просыпающегося жилого комплекса. В подвесном вазоне за окном буйно цвели пеларгонии, и их запах подействовал на меня умиротворяюще. Я заставил себя семьдесят пять раз отжаться от пола на кулаках, затем еще двадцать пять раз – на вытянутых пальцах. Физическая нагрузка наконец позволила совладать с дрожью, хотя и далась непросто – после бессонной ночи сил в моем теле осталось совсем мало.

Подойдя к окну, я посмотрел, как первые ранние прохожие семенят по тротуарам, а мой сосед, зевая, поливает из шланга свой электромобиль во дворе. Сотни миллионов людей планеты Земля жили собственными жизнями, и им было мало дела до сидящего в своей конуре мужика, которого мучили совесть и бессонница. Сейчас бы я с удовольствием присоединился к этому человеческому потоку, растворился бы в нем, с головой окунулся бы в спасительную рутину. Но работы у меня больше не было. Не было больше клуба. Не было нашего с Мирославом бизнеса. Не было ничего. Мне так и не удалось стать органичной частичкой этого общества – оно отторгло меня, как чужеродное тело. Ведь я – не такой, как они.

Я – номер триста двадцать четыре. Я – мясо.

– Какой это жизнью ты так сильно дорожишь? – иронично прошептал я, обращаясь к себе. – Этой?

После пережитой ночи я вдруг необыкновенно ясно осознал, что рано или поздно со мной произойдет то же, что и со всеми. То же, что с Вилли Перкинсом, Джеком Сореном, Питером Коллинзом и десятками других ребят. Мы – вид, обреченный на вымирание. И как бы отчаянно я не цеплялся за то, что осталось от моей жизни – я не спасусь от безумия, от «Валькирии» и от смерти – жалкой, бессмысленной и безвестной…

– Ну уж нет, – упрямо покачал головой я. – Не дождетесь!

Одев спортивный костюм с капюшоном, который прикрыл мою покрытую шрамами рожу, вместе с Мишкой я пробежался трусцой по всем ярусам жилого комплекса, чтобы продышаться и пропотеть под щадящим рассветным солнцем. Редкие владельцы собак и бегуны, которые также покинули свои таунхаусы этим ранним утром, здоровались со мной кивками головы или взмахами рук, хотя некоторые предпочитали делать вид, что не замечают меня. Я отвечал на приветствия такими же жестами, а на игнор – игнором.

Вернувшись домой и расстелив каремат во дворе, я посвятил около получаса хаттха-йоге, а затем еще полчаса – оттачиванию техник айкидо. Зевающий спросонья сосед, моющий машину, и его полненькая жена, которая в это время копошилась на кухне с открытым окном, посматривали на меня с некоторой опаской, но без большого удивления – они уже успели привыкнуть к моим причудам. Из открытого окна соседского дома доносились приглушенные звуки выпуска утренних новостей на канале Indosiar, который принадлежал телемедиахолдингу консорциума «Смарт Тек».

«По словам генерального прокурора Уитакера, уголовное дело в отношении Райана Элмора никоим образом не связано с его политической деятельностью. Тот факт, что открытие этого дела последовало меньше чем через месяц после сенсационной разоблачительной речи мистера Элмора, генеральный прокурор считает совпадением», – не скрывая скепсиса, вещала телеведущая. – «Сам мистер Элмор на эту новость отреагировал очень сдержанно. По его словам, он сосредоточен сейчас на переговорах с представителями разных политических сил, целью которых является создание единого оппозиционного фронта в противовес провластной партии, поддерживающей Протектора Содружества, сэра Уоллеса Патриджа. Конечной целью такого объединения он называет приобретение большинства в Парламенте и Совете Содружества с целью дальнейшего проведения либерально-демократических реформ: полной отмены Закона «Об Особых Полномочиях» и ликвидации должности Протектора».

– Да уж. Смелый сукин сын. Он мне нравится! – восхитился сосед, продолжая мыть машину.

– Ага! – скептически отозвалась его жена. – Ты и глазом не моргнешь, как он окажется в тюрьме.

«Напомним, 1-го июля 2095-го года бывший министр-координатор Содружества по социальной политике, автор и вдохновитель нашумевших либеральных социальных реформ Райан Элмор выступил с пресс-конференцией, посвященной его отставке с должности. За конференцией последовала публикация разоблачительных аудиодневников, посвященных пяти годам работы Райана Элмора в команде Уоллеса Патриджа. Напомним, сейчас суд рассматривает иск генерального прокурора о запрете публикации этих дневников на территории Содружества наций и о признании их экстремистскими материалами. Еще ранее был подан гражданский иск о признании этих материалов клеветой, оскорбляющей честь и достоинство сэра Уоллеса. Кроме того, Высший военный суд в закрытом заседании сейчас рассматривает вопрос о том, не является ли публикация дневника разглашением государственной тайны. Возможно, остаются считанные часы, перед тем как эти материалы будут запрещены. Пользуясь случаем, мы хотели бы еще раз прочесть отрывок из наиболее резонансного раздела этих дневников, опубликованного под заголовком «Откровения божества», в котором, как утверждает мистер Элмор, дословно процитирован один из последних разговоров Элмора с Протектором перед его уходом в отставку».

– Ну вот, опять, – расстроилась соседка. – Сами же говорят, что это скоро запретят, и крутят целый день!

– Дорогая, ну помолчи ты, дай послушать!

«Патридж: Политика – это искусство лжи. Чтобы управлять массами, мы говорим то, что они хотят слышать. Это реальность. Не мы ее создали. И нам не дано ее изменить.

Элмор: А кто-нибудь пробовал?

Патридж: Конечно. Девять из десяти революций устроили люди, жаждущие власти. А одну – пассионарий, мечтающий изменить мир. И эта последняя была кровавей и ужасней первых девяти вместе взятых. Империи рушились. Города обращались в руины. Памятники падали. Идолы горели в огне. Разрушались оковы. Головы летели с плеч. Человеческая природа не изменилась. Природа политики не изменилась.

Элмор: Мне не кажется, что мир остается неизменным.

Патридж: Да, мир непрерывно усложняется. Но все наши технологии, философии – это лишь надстройки на фундаменте, который стоит неизменным тысячи лет. Даже пройдя через «бутылочное горлышко» ядерного апокалипсиса, человечество вернулось к истокам. Как ты собираешься это изменить? Говорить правду? Что ты скажешь толпе, когда ты ошибешься, проиграешь? Будешь извиняться? Каяться? Толпа разорвет тебя. Толпа вознесет на твое место искусных лжецов, которые смогут убедить ее в своей непогрешимости. Толпе не нужны твои объяснения и оправдания. Ей не дано понять истинные мотивы твоих поступков, глубину и цель твоей стратегии. Ей нужна лишь сладкая ложь. Простая идея. Клич. Большинство людей не понимают сложности этого мира. Они не знают, что нужно им, что нужно человечеству. Они не могут быть властью.

Элмор: Они думают иначе.

Патридж (удивлённо): Разве? По-моему, они всем удовлетворены.

Элмор: Не все.

Патридж (пренебрежительно): В толпе – все. А ты говоришь об интеллектуальной элите. О пяти процентах населения. Они тоже были всегда. И всегда будут. У них есть два пути. Первый – участвовать во власти. Созидать. Их ум нам пригодится. А второй путь – отстраниться. Взирать на мир с высоты своего философского безразличия.

Элмор (с сомнением): Есть и третий путь.

Патридж: Да. Но пойти по нему я им не позволю.

Элмор: Поэтому они и зовут вас тираном.

Патридж (спокойно): Там, где есть власть, кого-то всегда зовут тираном. Люди ненавидят всякую власть, если ее носители не способны заставить себя обожать. Меня обожают все, кроме пары процентов умников, считающих, что они лучше меня знают этот мир. И я не отдам им власть. Потому что я им не доверяю. Я не знаю их так хорошо, как себя. А я умный и порядочный человек. Я самоотвержен. Я практически не подвержен порокам. Я сохранил этот мир. Я знаю, что делать с этим миром дальше, как будет лучше для человечества. Знают ли они? Не думаю. Они хотят свободы ради свободы, власти ради власти. Но я не дам её им. Потому что они могут разрушить всё то, что я создал…»

– Проклятье! – возмутился сосед. – Да этот парень считает себя богом, не иначе!

– А что он сказал неправильно?! – напустилась на него жена. – Он не прав, что не хочет уступать власть ловким мошенникам, которые еще ничего полезного не сделали для нашего общества? Сэр Уоллес спас все человечество. Дважды. А что сделал Элмор?

– Элмор сделал так, чтобы мы смогли выбраться из вонючего гетто и жить как нормальные люди, вот что! Он не считает нас бесправным скотом. Не считает себя выше нас!

– Ты хоть сам веришь в то, что говоришь? «Не считает себя выше нас?» Ты посмотри, где этот «демократ» живет, что он ест и пьет, где отдыхает. И его дети. А потом будешь говорить!

– Тебе надо поменьше смотреть ABC.

– Это тебе надо поменьше смотреть Indosiar!

Несмотря на их перепалку, я не позволил вывести себя из равновесия и закончил занятие, как и планировал. Занятия помогли мне собраться с духом и очистить сознание от разрушающих мыслей.

– Ну что, пора завтракать? – посмотрев на Мишку, спросил я.

Завтракать я устроился на крыльце. Этим утром мой завтрак состоял из большой порции овсянки со свежими фруктами. Я методично пережевывая овсянку под приглушенное бубнение утренних новостей. Мой сосед уехал на работу, так что его жена, оставшись дома, переключила канал на свой любимый ABC, лояльный правительству.

«… премьер-министр Джек Мэйуезер сегодня провел расширенное заседание Правительства Содружества наций, на котором министры-координаторы и главы ведущих правительственных агентств отчитались о ходе выполнения бюджета на 2095-ый год. По итогам совещания премьер-министр сообщил, что бюджет выполняется с небольшими отклонениями от плана, которые объясняются главным образом деструктивными согласованными действиями ряда крупнейших налогоплательщиков. Речь, разумеется, идет о консорциуме «Смарт Тек».

– А как же. Жадные спруты все сосут из на соки! – фыркнула соседка, загружая посуду в посудомойку.

«В который уже раз я убеждаюсь, какую большую ошибку мы допустили, позволив группе частных лиц приобрести такое большое влияние на глобальные экономические процессы», – цитировал канал слова премьер-министра. – «Никогда еще за всю историю человечества на этой планете не существовало такого крупного картеля. Наше антитрестовое законодательство было всего лишь игрушкой в их руках. Подобно мифически-могущественным масонским ложам или тайным клубам богачей, о которых сотни лет строили свои диковинные теории конспирологи, эта группа олигархов, воспользовавшись постапокалиптическим хаосом, приобрела реальное экономическое могущество, соизмеримое с государственной властью. И теперь мы пожинаем плоды нашей беспечности. Когда Протектор красноречиво показал им, что мы – вовсе не марионетки в их руках, и не намерены делать всю глобальную экономику жертвой их растущих аппетитов, они мгновенно открыли свое истинное лицо. Все мы понимаем, что сейчас происходит. Сейчас они всячески расшатывают стабильность – экономическую, политическую, социальную, информационную – шантажируя нас и вынуждая идти на уступки. Если же эти наглые шантажисты не дождутся уступок, то они попробуют просто-напросто сбросить нас и поставить на наше место более сговорчивых. Все мы понимаем, что Элмор, этот словоблуд, демагог и популист, который сейчас не сходит с экранов их карманных СМИ – их креатура. Все мы знаем, что преступники, которые зовут себя Сопротивлением, развязавшие против нас глобальный террор, именно от них подпитываются финансами!»

Голос Мэйузера звучал практически истерично, и это легко было понять. Инфляция всего лишь за один июль месяц достигла рекордного показателя 6,3 %. Пока он давал свое интервью перед закрытым пулом лояльных журналистов, на площади перед зданием Правительства в Канберре собралась агрессивная двадцатитысячная толпа, требующая его отставки. Журналисты ABC предпочитал не замечать этого, а вот Indosiar и другие телеканалы, работающие на «Смарт Тек», вели прямую трансляцию прямо из гущи толпы.

«Тем временем подтвердилась информация о том, что в закрытой фешенебельной резиденции в Голубых горах на острове Ямайка в Карибском море, находящемся вне юрисдикции Содружества, сегодня состоялась внеочередная тайная встреча полного состава наблюдательного совета консорциума «Смарт Тек». Все эксперты сходятся на том, что эта встреча носит далеко не рядовой характер. Мероприятие проходит под охраной тысяч элитных наёмников из частных военных компаний».

– Вот же кодло. Шандарахнуть бы туда бомбой. Чем они лучше евразов?! – с необыкновенной для рядовой домохозяйки кровожадностью проворчала соседка.

«Спутниковые снимки подтверждают, что на аэродроме в Голубых горах были замечены частные самолеты ключевых бенефициаров консорциума, самых богатых и влиятельных людей планеты: сэра Алана Хьюза, которому принадлежат важнейшие компании пищевой промышленности, включая таких гигантов как «Нью Харвест», «Фаст&Кул» и «Таберу»; Ника Барбера, владеющего практически всей авиакосмической отраслью во главе с корпорацией «Аэроспейс»; Хирохито Нагано, недавно пережившего вторую в жизни операцию по пересадке мозга, владеющего строительными, металлургическими и горнодобывающими империями, включая «Нагано Констракшн», «Нагано индастриз» и «Редстоун»; энергетического магната, потомка королевской династии Али аль Сауда, владельца концерна «Дженераль»; оружейной баронессы Анатолии де Вонг, владелицы «Нью Эйдж Армз» и «Бразилиа Армз»; крупнейшего игрока IT-индустрии, президента компании «Дрим» Тек» Хариша Сураджа; и, конечно же, Рудольфа Дерновского, которого многие называют самым влиятельным человеком в мире, короля биотехнологий и фармацевтики, которому принадлежит корпорация-монстр «Андромеда» и «Омикрон медикал». По официальным данным, эти семь человек ни разу не собирались в одном месте начиная с 90-го года, когда темой их встречи было начало войны с Евразийским Союзом. Помимо членов наблюдательного совета, на совещание были вызваны руководители так называемой силовой триады – Хо Чи, совладелец и президент «Чи Милитари», Родриго Кабрера, генеральный директор «Бразилиа трупс», а также Кристиан Керри, исполнительный президент «Глобал Секьюрити». Ни один представитель прессы не был допущен в Голубые горы. Но некоторым изданиям удалось заполучить инсайдерскую информацию, согласно которой на этой встрече может быть принято решение об избрании самого Рудольфа Дерновского главой наблюдательного совета консорциума и об усилении полномочий этого органа. Сосредоточение рычагов оперативного управления консорциумом в руках наиболее влиятельного и опытного топ-менеджера из всех ныне живущих может означать лишь одно – «Смарт Тек» готовится к серьезному противостоянию. Вероятнее всего, на этой встрече также может быть принято решение о поддержке Райана Элмора в его притязаниях на политическую власть в Содружестве наций…».

– Вот кровопийцы, – прокомментировала это соседка. – Чтоб вы там постыхали в своих Голубых горах!

Мишка закончил свой завтрак быстрее меня и теперь расслабленно лежал на крыльце, зевая, и поглядывал на детей, которые гоняли мяч ярусом ниже на противоположной стороне жилого комплекса. Его вопросительный взгляд время от времени обращался ко мне.

– Конечно, поиграем с тобой сегодня, дружище, – пообещал я.

Пес радостно поднял уши и покосился глазами в сторону единственного куста у фасада дома, под которым лежал его любимый мяч, весь в отпечатках от крепких зубов.

– Только вначале мне нужно решить кое-какие проблемы, – вздохнул я.

Уши пса тут же поникли.

§ 97

Во время мытья посуды я позволил коммуникатору воспроизвести несколько видеосообщений, которые успели прийти за это утро.

– Димитрис, доброе утро! – бодро поздоровалась со мной Дженет, которая, судя по картинке, как раз заканчивала свои сборы на работу. – У меня для тебя хорошие новости. Освободилось место в очереди на операцию на следующий вторник! У одного из пациентов обнаружилась аллергия на один из компонентов, из которых сделан синтетический нерв. Так что тебе достанется его место, если, конечно, ты сегодня же подтвердишь, что дата и время тебе подходят. Я знаю, что у тебя сейчас все равно пока еще нет работы, так что, я надеюсь, что ты не упустишь этого шанса. Тебе это действительно нужно. Я уверена, что боли после этого прекратятся.

– Хотелось бы, – прошептал я, решительно нацарапав ей ответ: «Спасибо! Подтверждаю!»

Следующее сообщение было менее приятным.

– Мистер Войцеховский! – противным голосом сообщала с экрана строгая женщина, которая на самом деле являла собой всего лишь анимированного персонажа. – Служба судебных приставов предупреждает, что у вас осталось ровно трое суток на погашение задолженности по уплате административного штрафа в сумме 41 280 фунтов. На вашем личном счете недостаточно средств для погашения задолженности. В случае, если до окончания озвученного срока указанная сумма не будет помещена на ваш личный счет, служба судебных приставов примет меры по реализации вашего арестованного имущества.

– Ну спасибо за напоминание, – проворчал я негодующе. – А то я бы забыл о чертовом штрафе!

Внезапно я услышал во дворе резкий звук мощного автомобильного сигнала. За ним последовал предупреждающий лай Мишки. Закрыв воду, я взял в руку трость, которую мог, в случае необходимости, использовать для самообороны, и настороженно направился к двери. Завидев из окна контуры знакомого огромного красного пикапа, я, однако, расслабился.

– На таком разрешают въезжать в город? – недоверчиво переспросил я, показываясь на крыльце и почесывая Мишку за ухом, дабы показать ему, что со стороны гостя опасаться нечего.

Пикап едва-едва помещался на узкой подъездной дорожке, проходящей по краю яруса.

– Грубер говорит, что будет лучше платить какие угодно экологические штрафы, чем ездить на дерьме с электродвижком. И я с ним согласна, – ответила на это Рина.

Она стояла, облокотившись на кабину пикапа, по обыкновению сжимая меж пальцев сигарету.

– Заходи, – пригласил я ее.

– Я ненадолго, – отрицательно покачала головой она.

– Жаль, что ты вчера не пришла.

– Я практически не знала этого Питера. Всё, что я о нём знаю – что из-за этого парня у меня и у Грубера появилась куча проблем! – со свойственной ей прямотой заявила Рина.

– Ты могла дать такие показания, как хотели детективы. Многие так сделали, – пожал плечами я.

– Черта с два легавые получили бы от меня то, что хотели, – решительно запротестовала она. – Я десять лет провела в системе. Из меня не выбить нужные показания, как из какой-нибудь лохудры. Сукины дети решили сделать из клуба какое-то пугало! «Незаконное политическое сборище». Что за чушь? Мы никогда там не обсуждали политику. А все, кто говорят другое – звездят, как дышат. Так я им и сказала.

– Ты ведь тоже считала клуб плохой идеей, – напомнил я.

– Ты достаточно хорошо меня знаешь, Димитрис, чтобы отличать моё ворчание от слов, которые я говорю всерьез. Ты не нуждался в моём одобрении, чтобы делать то, что ты делал. Ты поступал так, как считал правильным. И это, чёрт возьми, действительно было правильно! Так считаю я. И Грубер тоже так считает.

Я благодарно кивнул.

– Если хочешь знать, то Пит Хендрикс, этот чёртов педик, после тех показаний, которые он дал в суде, для меня больше не существует. Я сама решу, что мне делать дальше с веществами. Но этого говнюка больше не подпущу к себе и на милю.

– Это – разумное решение, Рина.

– Знаю. Я должна была принять это решение давным-давно.

Некоторое время мы молчали.

– Ты выглядишь дерьмово. Не спал? – спросила она.

– Не могу сказать, что это была самая лучшая ночь.

– Как вчера было? Паскудно, да?

– Обычная скромная процедура, без церемоний и религиозных обрядов. Тело просто сожгли в печи.

Я закусил губу, нехотя вспоминая эту картину.

– Я понимал, что так будет, с того момента, как узнал о его смерти. Но знаешь, да, это все равно было паскудно. Питер был отличным парнем. Я привязался к нему. Так вышло, что я спасал парня. Дважды. Начал чувствовать себя ответственным за него. Очень радовался, когда он делал успехи. Мне казалось, что уж кто-кто, а он выберется из этой ямы и найдет свое место в обществе.

– Так бы и случилось, если бы он следовал твоим предостережениям.