Текст книги "22 июня 1941 года(СИ)"

Автор книги: Владимир Чунихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 68 страниц)

Но как явление, как проявление неких характерных процессов, сама по себе эта история весьма примечательна.

Так откуда взялось это самопрограммирование? Под влиянием сталинской атмосферы? Но почему тогда эта же атмосфера не мешала другим вести себя в той же ситуации иначе? Значит, атмосфера в качестве объяснения не подходит (кто бы сомневался). Так чем это было?

А было это как раз проявлением того, против чего Сталин пытался бороться. Это было страхом перед будущей неизбежной войной. А ещё точнее и откровеннее это было проявлением инстинкта, вызванного страхом перед немцами и их непобедимостью. Поэтому те чиновники в мундирах, которые иррационально убедили себя в том, что войны не будет, а могут быть только провокации, попав в ситуацию, резко и безжалостно разорвавшую эти иллюзии, просто впали в ступор. Потому и действовали в соответствии с заложенной программой, игнорируя реальность.

Это скоро прошло, конечно. Факты имеют свойство больно бить того, кто их игнорирует. Но сам этот настрой, он не явился чем-то случайным. Он был следствием более общих настроений. А потому начальный период войны дал ещё много поводов для того, чтобы проявилось из этого общего много ещё другого, вызванного этими настроениями. И мешавшего воевать успешно и эффективно.

Спешу оговориться. То, что названо здесь страхом, в подавляющем большинстве случаев никак не связано с личной трусостью или храбростью. Здесь объяснение намного сложнее. Или проще, это как посмотреть.

Основа этих настроений лежит, пожалуй, ещё и в отстутствии массовой готовности убивать. Не забудем, что армия в то время была ещё по сути крестьянской. Сама сущность мирного человека инстинктивно старается отодвинуть от себя необходимость убийства. Поэтому надо иметь в виду, что всё-таки, по большому счёту, в начале войны столкнулись между собой по разные стороны фронта два принципиально разных психотипа. Если обобщённо, то это солдат-убийца против солдата-труженика.

Именно эта сущность советского солдата 1941 года как в лакмусе проявила себя в нежелании стрелять, даже когда начали стрелять они. Даже тогда многим казалось, что случилась какая-то чудовищная ошибка. Что не может один человек вот так легко и просто убивать другого. Это и вызвало те первые минуты замешательства, когда ожидалось. что ошибка вот-вот выяснится, всё остановится. И не придётся убивать.

Конечно, солдатами не рождаются, ими становятся. Война учит этому быстро. Потому что учит не в школьном классе. А ломая через колено.

Но доходит не до всех и не сразу. А потому не все становятся солдатами одинаково быстро. Поэтому очень многое, если не всё, кроме обстоятельств, в которые попадает человек, зависит от личности командира.

К сожалению, далеко не везде и всегда на своём месте оказались те, кто этому месту соответствовал с точки зрения войны. Но давайте задумаемся. А могли ли они оказаться на нужных местах в принципе?

У немцев их вермахт изначально затачивался под агрессию. Соответственно поэтому шёл заранее жёсткий отбор командиров, нацеленных только на победу. Иными словами, на наиболее эффективное убийство.

Красная Армия являлась до самой войны по сути своей классовой армией. Наследницей Гражданской войны. Не в смысле тактики тех времён, хотя это во многом было и во многом мешало. Но главное было не в этом. Главное было в том, что её командный состав был заточен не на агрессию, а на оборону. Огромность территории, протяжённость границ, откуда слишком часто ощущалась угроза. Недостаток сил, чтобы этим угрозам толком противостоять. Всё это создавало поневоле определённый внутренний настрой. Несмотря на все усилия пропаганды, пытавшейся изо всех сил восславить наступательный дух Красной Армии.

Но армия, до 1939 года не являвшаяся по сути кадровой, поддавалась этому плохо. Её изначальная слабость, обусловленная бедностью государства, сама по себе толкала к тому, чтобы формировать убеждение в том, что вы нас не трожьте, тогда и мы вам не сделаем ничего плохого. В угрозах сделать что-то плохое скрывался едва прикрытая неопределённость. А вот в том, что касалось «вы нас не трожьте», здесь всем было всё понятно. И потому душа поневоле тянулась к этому, понятному. А душа солдата, это ведь очень много.

Выскажу мысль парадоксальную и спорную. Но думаю, что это общее подспудное настроение явилось к тому же в чём-то и ещё одной из причин неверного понимания сценария начала будущей войны. Конечно, ни Тимошенко, ни Жуков такими настроениями не «болели». Напротив, они изо всех сил с такими настроениями пытались бороться. Поскольку не хуже Сталина понимали их пагубность в будущей войне. Но «жить в обществе и быть свободным от общества нельзя». Эти ленинские слова как нельзя лучше показывают всю сложность подобных усилий.

Допускаю, что именно это общее настроение в чём-то подтолкнуло, в числе прочих причин, к общему видению начала войны с пусть кратким, но периодом приграничных боёв с участием какой-то ограниченной части сил. А общее видение заразно.

Поэтому и призывали не паниковать. И не поддаваться на провокации. Не только потому, что перестраховывались. Но и потому, что совершенно искренне могли считать, что нападение противника ограниченными силами будет отбито в любом случае. Гарантированно.

Именно поэтому в Западном Особом военном округе, которым командовал генерал армии Павлов, директиву номер 1 восприняли совершенно формально. Её не потрудились каким-то образом применить к местным условиям или сделать её более конкретной, как это сделали в Прибалтийском округе. Её просто и без изменений передали дальше.

Но это, простите, мог сделать на его месте любой чиновник. Или, точнее, любое лицо, которое прилежно исполняет предписанное, что само по себе похвально. Но вот в случае генерала Павлова о прилежном исполнении, к сожалению, говорить не приходится.

Имея своё мнение по поводу обстановки, да ещё и подкреплённое мнением непосредственного начальства в лице Тимошенко и Жукова, генерал Павлов сосредоточил все свои усилия на то, чтобы ориентировать свои войска не на возможность начала полномасштабных боевых действий, а только лишь на возможные провокации немцев.

Начальник штаба 4-й армии Сандалов Л.М. «Пережитое».

«...В 3 часа 30 минут Коробкова вызвал к телеграфному аппарату командующий округом и сообщил, что в эту ночь ожидается провокационный налет фашистских банд на нашу территорию. Но категорически предупредил, что на провокацию мы не должны поддаваться. Наша задача – только пленить банды. Государственную границу переходить запрещается...»

То, что Павлов ничего по телефону не упомянул о том, что в директиве предусматривалась и возможность полномасштабного нападения немцев, и говорит как раз о том, что сам он лично не верил в такую возможность, потому об этом и промолчал. Сосредоточившись на том, что он считал единственно тогда возможным – на переходе через границу неких непонятных «банд». Несмотря на то, что его собственная разведка докладывала ему, что никаких там махновцев или ещё каких иных иррегулярных образований нет. А есть сосредоточившаяся уже для удара немецкая армия.

Но мы с вами видели уже, как он относился к различным сообщениям разведки. Для него, как это можно понять, было только одно мерило истины. Это его собственное мнение. Тем более, подкреплённое мнением и авторитетом его непосредственного начальства. Не просто начальства, а победоносных полководцев, реально громивших финнов и японцев. На фоне их военных талантов военные познания полугражданского лица, стоявшего над ними, несколько обесценивали в их глазах необходимость и своевременность его решений. Зато вполне объясняли его излишнюю обеспокоенность.

Кстати. Директива – директивой. Но не забудем и о том, что кроме этого документа были ещё и устные указания и разъяснения, которые доводили до командования приграничных военных округов Тимошенко и Жуков по телефону. И вопросы толкования директивы, конечно же, должны были так или иначе обговариваться.

Эта директива перед самым нападением немцев считается главным приказом, который приводил войска в боевую готовность. Одновременно с этим до сих пор она критикуется за половинчатость и излишнюю осторожность. Высказывается недоумение, почему вместо простого и короткого приказа ввести в действие планы прикрытия-41, давалась именно эта осторожная директива.

Но при этом упускается из виду тот комплекс мер, которые принимались до этой директивы. Без их учёта она действительно выглядит половинчатой. Особенно учитывая то обстоятельство, что в ней был обойден почему-то молчанием вопрос об условиях открытия огня.

Однако, если учесть, что армия с 18 июня уже приводилась в состояние максимальной (без объявления мобилизации) боевой готовности, то директива эта фактически ничего нового не вносила. Обратим внимание на такую фразу из неё:

«...Одновременно войскам... быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников...»

Глагол «быть» в данном случае имеет то же самое значение, что и глагол «оставаться». То есть, не привести войска в полную боевую готовность. А оставаться в полной боевой готовности.

Единственное, что сообщала по-настоящему важное войскам эта директива – это срок возможного нападения Германии. Отметим ещё раз. До сих пор, при множестве сообщений разведки с разными возможными сроками начала войны, ни один из них войскам не сообщался. 21 июня этот срок был назван. В первый и единственный раз.

Так что директива в этом смысле была уместной и важной.

И ещё. Остаётся всё-таки открытым вопрос о том, была ли эта директива последней перед войной. Не берусь отвечать на этот вопрос однозначно. Мне представляются убедительными изыскания в этом вопросе исследователя Олега Юрьевича Козинкина, доказывающего, что несколько позднее в войска была направлена ещё одна директива, приводящая в действие планы прикрытия уже в полной мере. Во всяком случае, нельзя отмахнуть просто так от такого документа:

"ИЗ ЖУРНАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ ВОЙСК ЗАПАДНОГО ФРОНТА ЗА ИЮНЬ 1941 г. О ГРУППИРОВКЕ И ПОЛОЖЕНИИ ВОЙСК ФРОНТА К НАЧАЛУ ВОЙНЫ

(Схема 1)

22 июня 1941 г. Около часа ночи из Москвы была поучена шифровка с приказанием о немедленном приведении войск в боевую готовность на случай ожидающегося с утра нападения Германии.

Примерно в 2 часа – 2 часа 30 минут аналогичное приказание было сделано шифром армиям, частям укрепленных районов предписывалось немедленно занять укрепленные районы. По сигналу 'Гроза' вводился с действие 'Красный пакет', содержащий в себе план прикрытия госграницы.

Шифровки штаба округа штабами армий были получены, как оказалось, слишком поздно, 3-я и 4-я армии успели расшифровать приказания и сделать кое-какие распоряжения, а 10-я армия расшифровала предупреждение уже после начала военных действий..."

Взято из «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны». Выпуск 35.

Так что в журнале боевых действий Западного фронта прямо говорится о том, что по сигналу «Гроза» план прикрытия границы в действие всё-таки вводился. Или должен был вводиться по какому-то неизвестному нам пока сигналу из Москвы. Но командующий округом по какой-то причине эту команду не отдал. Приказ войскам «действовать по-боевому» был отдан генералом Павловым только лишь через полтора часа после начала войны.

Почему? Издавна считалось, что запрещал воевать Сталин, боявшийся провокаций. Но вот мы видим, что началась война, в других округах с первых минут и безо всяких дополнителных команд «действуют по-боевому». А в Западном особом военном округе его командующий разрешил воевать только через полтора часа после начала войны.

В качестве объяснения причин этого предлагаю обратить внимание на некоторые тонкости взаимоотношений верхушки военного командования. Сами эти тонкости не играли, конечно, в тех событиях сколько-нибудь существенной роли. Но понимание их может помочь нам определить действительное отношение этих людей к существу грядущих событий. А вот их действительное отношение к делу играло в них уже не последнюю роль.

Прежде всего. Люди, от которых зависело тогда в армейских вопросах фактически всё. Тимошенко и Жуков. Не забудем о том, что Сталин тогда не был Верховным Главнокомандующим и стоял от армейских дел несколько в стороне. От него зависели. конечно, наиболее важные вопросы, но казались они до поры высших назначений и вооружения армии. В остальном он вполне естественно должен был полагаться на профессионалов. В данном случае, на Тимошенко и Жукова.

Так вот. Как именно они воспринимали события вечером 21 июня? На этот вопрос мы постараемся ответить несколько позже. Потому что попробуем определить это через действия их подчинённых. А для этого попробуем в самых общих чертах определить их взаимоотношения.

Конечно, существует субординация. Существует безусловное подчинение. Но есть здесь ещё и какие-то личные связи и отношения. Ведь не секрет, что начальник кому-то благоволит и может простить за некие огрехи в службе. Другому за них же спустит три шкуры безо всякого снисхождения. И подчинённые это безусловно чувствуют, поэтому могут вести себя в одной и той же ситуации по-разному. И по этому поведению, кстати, можно многое узнать о самом начальнике.

Самыми важными западными военными округами командовали генералы Павлов и Кирпонос. О Павлове речь уже шла. Его можно было считать одним из наиболее близких Тимошенко и Жукову людей. Кстати, вспомним сталинский укор Тимошенко 22 июня: «С вашего Павлова надо спросить!» С вашего. Эти слова показывают, что Сталин видел в них если не единомышленников, то явно людей одной команды. Они, собственно, ими и были.

Генерал-полковник Кирпонос. О нём известно мало. Одно было видно отчётливо. Командующий молодой, выдвинутый совсем недавно. Причём взлёт его даже для того времени был фантастически головокружительным. За один год из комдивов в командующие одним из важнейших военных округов страны. Учитывая, что обоих, Тимошенко и Кирпоноса подняла Финская война, где один был в подчинении у другого, ясно, что своим взлётом генерал Кирпонос полностью был обязан новому наркому обороны маршалу Тимошенко.

И ещё одно важное обстоятельство. Именно Киевский военный округ, на который был поставлен генерал Кирпонос, должен был в будущей войне играть особую роль. Поэтому ставить туда молодого и неопытного командующего можно было только в том случае, если он целиком и полностью разделял замысел Тимошенко.

В общем, явно просматривается, что они действительно были людьми одной команды – Тимошенко, Жуков, Павлов и Кирпонос.

Иное дело, трое других командующих западными военными округами. Командующий ленинградским военным округом генерал-лейтенант Попов тоже был выдвиженцем, но с Дальнего Востока. Судя по всему его выдвинули по ходатайству генерала армии Апанасенко, которому Сталин доверял и которого явно ценил. Поэтому генерал Попов к команде нового наркома обороны не принадлежал. Просто потому что ни с кем из них ранее по службе особо не пересекался. Да и не очень заметную роль играл ещё Ленинградский военный округ 21 июня. Иное дело, командующие двумя оставшимися западными военными округами, Кузнецов и Черевиченко.

Командующий Одесским военным округом генерал-полковник Черевиченко явно не был в фаворе ни у Тимошенко, ни у Жукова. Маршал Жуков в своих мемуарах вспомнил о нём лишь один раз. Упомянув о том, что, когда он был назначен на новое место службы, его прежний 3-й кавалерийский корпус принял как раз Черевиченко. О нём он написал как о старом и опытном военачальнике, добавив при этом «...из конармейцев». Как припечатал.

Отношение же к нему Тимошенко видно по тому, что вновь образованный Южный фронт, созданный на основе Одесского военного округа, возглавил не командующий этим округом генерал-полковник Черевиченко, а другой «конармеец», но повыше рангом, генерал армии Тюленев.

Явился заштатный Одесский военный округ местом своеобразной ссылки и для другого генерала. Генерал-майор Матвей Васильевич Захаров прибыл сюда в мае 1940 года с должности помощника начальника Генерального штаба. Из Генерального штаба вообще-то, говоря по житейски, обычно уходят или по какой-то важной причине, или потому что его «уходят». Так получилось, что новое назначение генерала Захарова состоялось практически в то же самое время, когда наркомом обороны был назначен маршал Тимошенко. И когда мудрый маршал Шапошников не мог не понять, что его собственная отставка в связи с этим тоже не за горами. Так или иначе, но в любом случае и генерал-майора М.В. Захарова тоже нельзя было отнести к команде маршала Тимошенко.

Таким образом, ни Черевиченко, ни Захаров явно не входили в ближний круг Тимошенко и Жукова.

Командующий Прибалтийским особым военным округом генерал-полковник Фёдор Исидорович Кузнецов был вообще фигурой, стоящей от всех других командующих округами несколько особняком. Назначен он был явно по личному желанию Сталина, питавшему уважение к образованным людям. Это видно, хотя бы, по его предельно уважительному отношению к маршалу Шапошникову.

Генерал-полковник Кузнецов до назначения долгое время преподавал в различных военно-учебных заведениях и возглавлял некоторые из них. В 1935-1938 годах он был начальником факультета и начальником кафедры в Военной академии имени Фрунзе.

Из разных воспоминаний о маршале Жукове, не только пиететных, но и реально жизненных, можно понять, что он обычно на дух не переносил командиров, окончивших академии, оценивая их боевые качества крайне низко. Касаться причин такого отношения не будем, может быть ему действительно «повезло» встретить таких по службе. Среди выпускников бывали всякие, в том числе и такие экземпляры. А скоропалительность и категоричность решений в служебных отношениях самого маршала Жукова хорошо известны.

Так или иначе, но ясно, что отношения Жукова и Кузнецова не могли быть сколько-нибудь доверительными. Отношения с Тимошенко? Тот не был новому наркому ничем обязан. Так что и Кузнецов явно не был человеком команды Тимошенко и Жукова.

И вот смотрим. Именно в тех двух округах, во главе которых стояли люди, не входившие в команду Тимошенко-Жукова, там накануне войны были приняты меры наиболее энергичные. И это, заметим, при том, что ни Кузнецов, ни Черевиченко особыми полководческими талантами не блистали. За Черевиченко, правда, был тогда на хозяйстве начальник штаба округа генерал-майор Захаров. Но так или иначе в этой ситуации командование этих округов показало себя нормально. Видимо потому, что было им всё в указаниях Москвы понятно. А вот там, где округами руководили люди, принадлежащие команде Тимошенко-Жукова, там отнеслись к угрозе немецкого нападения более формально.

У генерала Кирпоноса ещё не так заметно. Новый молодой командующий служил старательно, скрупулезно выполняя все требования приказов сверху.

Но вот у генерала Павлова отношение к ним проявлялось несколько иначе. Он был в фаворе не только у Тимошенко, но и у Сталина. Вспомним хотя бы его звонок по поводу подполковника Голованова. И звезду Героя он получил раньше Жукова или Тимошенко. И наверху он обтёрся раньше. Во всяком случае, в отличие от ревностного службиста генерала Кирпоноса, умел читать между строк. И понимал, что не всякую команду надо бросаться исполнять немедленно. Особенно, если это видно из поведения его начальников и единомышленников.

Генерал Павлов на следствии показывал, что в ту ночь говорил по телефону с маршалом Тимошенко неоднократно. Теперь вопрос. К уверенности в чём пришёл генерал Павлов на основании этих телефонных общений?

Давайте посмотрим.

Из протокола судебного заседания 22 июля 1941 года.

"Подсудимый Павлов.

... Я признаю себя виновным в том, что директиву Генерального штаба РККА я понял по-своему и не ввел ее в действие заранее, то есть до наступления противника. Я знал, что противник вот-вот выступит, но из Москвы меня уверили, что все в порядке, и мне было приказано быть спокойным и не паниковать. Фамилию, кто мне это говорил, я назвать не могу..."

Вспомним совсем недавний случай, когда несколькими днями ранее генерал армии Жуков обрывает доклад генерал-майора Захарова о возможном нападении словами «Что вы паникуете!» И именно в это же самое время генералу Павлову, по его собственным словам, из Москвы «...было приказано быть спокойным и не паниковать...»

То есть, именно в результате этих телефонных разговоров у него и осталось прежнее твёрдое мнение, что утром ожидается нападение неких «банд». Которые будут устраивать «провокации». И которые надобно «пленить».

Тогда тем более. Куда спешить выполнять указания, требующие принимать явно избыточные меры? Да к тому же указания, данные кем-то, не очень разбирающимся в военном деле, будто и взаправду завтра ожидается полноценная война.

Предвижу традиционное возражение. Тимошенко и Жуков сами были расслаблены Сталиным, поэтому и советовали Павлову «не паниковать».

Только не получается это.

Днём 21 июня Сталин звонит командующему Московским военным округом генералу Тюленеву и приказывает повысить боеготовность войск ПВО, защищавших Москву. Мог ли человек, приказавший такое, полагать, что речь идёт всего лишь о возможном проникновении на советскую территорию неких «фашистских банд»?

Именно в это время Сталин приказывает московским партийным секретарям Щербакову и Пронину задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. Неужели эту меру он посчитал необходимой из-за возможного проникновения через границу сотни-другой бандитов?

Или вопрос об организации фронтов и назначении туда командного состава. Масштаб чувствуете? Неужели Сталин принимает такие меры из-за угрозы проникновения на советскую территорию всё тех же пресловутых «банд»? Да ещё таких, которых можно легко «пленить»?

И обратите внимание на черновик постановления Политбюро.

Кто в данном случае диктует характер обсуждения? Кто задаёт тон в вопросе противодействия германской угрозе? Военные или Сталин?

Такой вот парадокс, вызванный характером предельно централизованной власти. Личное мнение диктатора высказано в данном случае предельно ясно. С решением, записанном от руки Маленковым, был согласен Сталин. Полностью. И это документально зафиксировано.

Так что получается, что это не Сталин успокаивал Тимошенко, Жукова и Павлова. На самом деле, как мы видели, всё было как раз с точностью до наоборот, это тот же Павлов пытался успокоить Сталина.

Так что читал генерал армии Павлов между строк сталинских директив именно личное мнение Маршала Советского Союза Тимошенко и генерала армии Жукова. Особенно это видно, повторю, на фоне энергичных мер подготовки к обороне, которые были приняты в тех военных округах, где командовали люди, далёкие от особых отношений с вышестоящими.

***

Около 23 часов немецкие минные заградители, находившиеся в финских портах, начали минировать выход из Финского залива. Одновременно с этим финские подводные лодки начали постановку мин у побережья Эстонии.

К исходу 21 июня 1941 года у западной границы СССР от Балтийского до Черного моря германское командование сосредоточило и развернуло 120 дивизий и 2 бригады. Кроме того, на южном фланге находилось 13 дивизий и 9 бригад королевской Румынии.

Всего в составе немецко-фашистских группировок, выделенных для войны против СССР, насчитывалось 182 дивизии и 19 бригад (из них немецких – 153 дивизии и 3 бригады, остальные – финские, румынские и венгерские), свыше 41 тысяч орудий и минометов, около 5 тысяч самолетов, более 4 тысяч танков. Общая численность личного состава (вместе с резервами) в них была доведена до 5 млн. человек.

В первый стратегический эшелон было выделено более 80% всех сил германской армии (133 дивизии, 8 бригад, 3350 танков, около 38 тыс. орудий и минометов).

Главные силы немецких войск были сосредоточены на фронте, составлявшем 40% протяженности западных сухопутных границ СССР. Здесь имелось 70% всех немецких дивизий, 75% орудий и минометов, 90% танков и около 30% боевых самолетов. По фронту войска сосредоточивались в основном на направлениях главных ударов, где создавалось многократное (в 4-5 раз и более) превосходство над войсками западных военных округов. Это позволяло быстро прорывать советскую оборону и стремительно развивать наступление в глубину.

Всего в пяти западных приграничных округах к 22 июня окажется 170 советских дивизий. Впрочем, из этого числа в составе первого эшелона, то есть сил прикрытия, имелось только 56 дивизий.

Это во многом и определило успех немецкого наступления. Компактные немецкие группировки громили Красную Армию по частям, имея на каждый конкретный момент времени в конкретном месте многократное превосходство в живой силе и технике. Отсюда ясно, что не всеобщая мобилизация была нужна накануне войны, а концентрация сил Красной Армии на наиболее угрожаемых направлениях.

Понятно, что об этом легко говорить, но это совсем непросто сделать. Но на то и высшее военное командование. На то и Генштаб, чтобы решать сложные вопросы, простые вопросы можем решать и мы с вами.

Впрочем, мы видели уже, что удары из Сувалкского выступа, например, или из района Бреста, предполагались. И Генштаб рекомендовал усилить внимание к этим участкам. Но не предполагалась сила этих ударов, а потому и мер, предпринятых к организации обороны на этих направлениях было попросту недостаточно. А почему недостаточно? Да потому, что их просто не хватало. Вся западная граница – и всего 56 дивизий, которыми надо было равномерно прикрыть также все остальные направления. На границе, протянутой от Балтийского до Чёрного моря.

А немцы две трети своих дивизий сосредоточили на узких участках границы, занимавших в общей сложности 40 процентов её длины.

Маршалы и генералы потом обвиняли Сталина в том, что он не объявил перед войной всеобщую мобилизацию. А ведь в этих условиях мобилизация без концентрации сил ничего бы не дала. Размазали бы ровным тонким слоем мобилизованные силы поровну в ширину и глубину на сотни километров, и ждала бы их та же судьба, что постигла кадровые соединения.

Эту простую истину они, конечно, понимали. Но упомянуть о ней, значило признать чисто военную ошибку верховного командования. Проще было свалить на Сталина.

"ДОНЕСЕНИЕ ШТАБА ЗАПАДНОГО ОСОБОГО ВОЕННОГО ОКРУГА НАЧАЛЬНИКУ ГЕНЕРАЛЬНОГО ШТАБА ОТ 21 ИЮНЯ 1941 г. О НАРУШЕНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ГРАНИЦЫ ГЕРМАНСКИМИ САМОЛЕТАМИ И О СНЯТИИ НЕМЦАМИ ПРОВОЛОЧНЫХ ЗАГРАЖДЕНИЙ

Сов. секретно

Вручить немедленно

Начальнику Генерального штаба Красной Армии

Первое. 20 июня направлении Августов имело место нарушение госграницы германскими самолетами: в 17 часов 41 минута шесть самолетов углубились на 2 км, в 17 часов 43 минуты девять самолетов на 1 1/2 км, в 17 часов 45 минут десять самолетов были у границы, в то же время три самолета углубились нашу территорию на 2 км.

Данным погранотряда самолеты имели подвешенными бомбы...

...Второе. Досаду (видимо, следует читать «По докладу» – В.Ч.) командующего 3-й армией проволочные заграждении вдоль границы у дороги Августов, Сейны, бывшие еще днем, к вечеру сняты. В этом районе лесу будто бы слышен шум наземных моторов.

Пограничниками усилен наряд.

345-му стрелковому полку (Августов) приказано быть готовности.

Климовских

На документе отметка: 'Отправлено 21 июня 1941 г. в 2 часа 40 минут'.

Ф. 208, оп. 2454сс, д. 26, л. 34".

Взято из «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны», выпуск 35.

Быть в готовности было приказано полку, который прикрывал границу на том участке, где было замечено снятие немцами проволочных заграждений.

Конечно, кажется сегодня, что это капля в море. Так оно и было, конечно. Но если помнить о том, что военное командование ожидало начало военных действий со стороны противника ограниченными силами, тогда мера получается вроде бы достаточной.

Только вспоминается в связи с этим снова сетования на то, что не получили войска команды занимать позиции заблаговременно. Это не так, конечно, мы видели, на примере Прибалтики, что выдвигались они к границе именно заблаговременно.

И вот здесь, кстати, в районе Августова. Вроде бы тоже заблаговременно выдвинули войска. Отреагировали на угрозу. Реальную угозу, куда уж реальнее, немцы на границе поснимали колючую проволоку.

И вот скажите. Ну, вывели вы один этот полк заблаговременно и и занял он вовремя свои позиции. А его час обрабатывала артиллерия и пикирующие бомбардировщики. Потом через полуразрушенные окопы катком прокатилась танковая дивизия немцев. Или две дивизии. И что? Из-за чего сложилась трагическая обстановка? Может быть, не совсем из-за того, что не выдвигались заблаговременно? Может быть из-за того, что не туда выдвигались войска, поднятые по тревоге? И не в том количестве, в каком следовало?

Так что толку от своевременного подъёма войск, если выдвигали их наши великие полководцы не туда и в недостаточном составе? Потому что ожидали не того, что случилось, а другого?

Виноват, конечно, Сталин. Не дал времени. Обо всём остальном лучше промолчать, конечно. От греха.

***

Впрочем, сетования и причитания будут потом. Когда надо будет объяснять, почему не смогли. А сейчас начинается другое. Сейчас начинается трагедия. Она хотя и Великая. Хотя и Отечественная. Но она – война.

22 июня 1941 года. 4 часа утра по московскому времени.

"БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ 3-й АРМИИ

? 1/ОП К 4 ЧАСАМ 45 МИНУТАМ 22 ИЮНЯ 1941 г. О РАЗВЕРТЫВАНИИ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ НЕМЕЦКО-ФАШИСТСКИМИ ВОЙСКАМИ

Секретно

БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ? 1/ОП. ШТАРМ 3 ГРОДНО 22.6.41 4.45

Карта 200 000

Противник в 4.00 22.6.41 г. нарушил госграницу на участке от Сопоцкин до Августов, бомбит Гродно, в частности штаб армии. Проводная связь с частями нарушена, перешли на радио, две радиостанции уничтожены. Действуем в точном соответствии с директивой ? 002140/сс по прикрытию госграницы.

Запасный командный пункт – лес Путрышки.

Командующий 3-й армией

генерал-лейтенант Кузнецов

Член Военного совета

армейский комиссар 2-го ранга

Бирюков

Начальник штаба 3-й армии

генерал-майор Кондратьев

Ф. 208, оп. 3038сс, д. 12, л. 2".

Взято из «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны», выпуск 35.

"БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ КОМАНДУЮЩЕГО ВОЙСКАМИ 10-й АРМИИ ? 1 К 10 ЧАСАМ 5 МИНУТАМ 22 ИЮНЯ 1941 г. О БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЯХ В ПОЛОСЕ АРМИИ

Серия 'Г'

Командующему Западным фронтом

Копия: Штабам корпусов 1-го и 5-го стрелковых, 6-го и 13-го механизированных, 6-го кавалерийского

Штабам дивизий 2-й и 113-й

Командующим 3-й и 4-й армиями

Начальнику пограничных войск

БОЕВОЕ ДОНЕСЕНИЕ ? 1. ШТАРМ 10 2 км ЗАПАДНЕЕ