Текст книги "22 июня 1941 года(СИ)"

Автор книги: Владимир Чунихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 68 страниц)

Тов. Сталин предлагает в текст письма Мацуоки внести поправку: и вместо «... вопрос, касающийся концессий...», написать «...вопрос, касающийся ликвидации концессий».

Мацуока соглашается с этим и далее говорит, что ему теперь придется испросить полномочий императора на подписание пакта о нейтралитете, и просит т. Молотова дать распоряжение на центральный телеграф о том, чтобы там ни одной минуты не задерживали телеграмму из Токио.

Тов. Молотов говорит, что он это сделает...

На беседе присутствовали т. Молотов, японский посол Татекава и советник Миякава. Беседа продолжалась около двух часов.

Записал Забродин

АП РФ. Ф.45. Оп. 1. Д.404. Лл,91-101. Машинопись, заверенная копия".

Взято из сборника документов «1941 год», т.2.

Документ N 383.

В результате пакт о нейтралитете между СССР и Японией был подписан 13 апреля 1941 года. Отдельно была подписана декларация об уважении территориальной целостности и неприкосновенности Монгольской Народной Республики и Маньчжоу-Го.

Что касается упомянутой в беседе ликвидации концессий на Сахалине, думаю полезным было бы затронуть существо этого вопроса, поскольку широкой публике сейчас он не очень известен. А вопрос этот в то время имел достаточно большое значение.

Южный Сахалин отошёл Японии после поражения России в русско-японской войне 1904 года. Однако, территория эта была бедна полезными ископаемыми. Вместе с тем, северная часть Сахалина, оставшаяся за Россией, имела достаточно значительные запасы нефти и угля. На исходе Гражданской войны японцы оккупировали Северный Сахалин и оставались там вплоть до 1925 года. В то время у молодой Советской республики попросту не было сил, чтобы изгнать оттуда интервентов.

В январе 1925 года была подписана советско-японская конвенция об основных принципах взаимоотношений, установившая дипломатические, консульские и торговые отношения между двумя странами. Согласно ей же, Япония обязалась к 15 мая 1925 года вывести свои войска с территории Северного Сахалина, который немедленно после этого переходил под суверенитет СССР.

После того, как японские войска были действительно оттуда выведены, 14 декабря 1925 года между СССР и Японией был подписан договор, по которому на Северном Сахалине и создавались японские концессии. Интересно, что с советской сторооны этот договор подписал, как председатель ВСНХ СССР, Ф.Э. Дзержинский.

Согласно этому договору СССР передавал японцам в эксплуатацию нефтяные и угольные месторождения Северного Сахалина сроком на 45 лет. На практике это выглядело так. Восемь нефтяных месторождений были разбиты на участки, перемежающиеся между советским и японским участниками по 50%. Вскоре, в 1928 году здесь же был создан и советский трест «Сахалиннефть», производящий добычу для нужд СССР.

За время существования концессий в Японию было вывезено свыше 2 миллионов тонн нефти. Следует отметить, что сахалинская нефть составляла более 50 % всей нефти, добытой в это время Японией. Вся остальная нефть поставлялась из США. Поэтому можно себе представить важность для нее вопроса о сахалинских концессиях.

Впрочем, как следствие агрессивной политики Японии, здесь у них тоже начались сложности. В лучшие годы, а это середина 30-х годов, добыча сахалинской нефти приносила здесь японским концессионерам порядка 160-180 тысяч тонн в год. Потом эти объемы начали падать, что было вызвано ухудшением отношений Японии с Советским Союзом. Советская сторона теперь уже требовала ликвидации концессий в связи с постоянными и многочисленными нарушениями условий соглашения.

Необходимо отметить, впрочем, что не только в ходе войны в Китае, но и даже в период военных действий на Хасане и Халхин-Голе, японские концессии продолжали здесь исправно работать. Северный Сахалин, надо это отметить, был единственной территорией СССР, где оставались к 1941 году иностранные концессии. Что можно, впрочем, понять, потому что их деятельность здесь во многом была полезной и для добычи нефти советской стороной.

В результате, при подписании в 1941 году пакта о нейтралитете между СССР и Японией был решен и вопрос о концессиях Министр иностранных дел Японии Йосуке Мацуока дал письменное заверение, что в течение нескольких месяцев вопрос о ликвидации концессий будет решен. При этом было заранее оговорено, что СССР в этом случае будет поставлять в Японию ежегодно не менеее 100 тысяч тонн нефти в год. Исходя из слов Мацуоки видно, что цифра эта была не окончательной и могла быть предметом торга в возможно большую сторону.

Забегая вперёд, нападение Германии на СССР оттянуло решение этого вопроса. Тяжелое поражение Красной Армии вновь подняло в Японии волну интереса к «северным территориям». Министр иностранных дел Мацуока в июле 1941 года потерял свой пост. Принц Коноэ свой новый, третий по счету кабинет сформировал уже без него. А выполнение условий соглашений соблюдается лишь в отношении сильных. СССР тогда казался в Японии слабым. Естественно, вопрос о концессиях снова повис в воздухе. И только 30 марта 1944 года в Москве был подписан протокол, по которому японские нефтяные и угольные концессии передавались в собственность СССР. В порядке компенсации СССР выплачивал Японии 5 миллионов рублей и обещал продавать Японии 50 тысяч тонн сырой нефти со скважин Северного Сахалина в течение пяти лет «после окончания настоящей войны». А ведь в 1941 году условия для японской стороны Советский Союз предлагал много выгоднее...

В любом случае, наличие на Северном Сахалине крупного и гарантированного источника пополнения нефтяного баланса Японии играло, конечно, свою роль при определении дальнейшей политики этого государства. И имело не последнее значение для того, чтобы желать смягчения отношений с Советским Союзом.

***

Проводы японского министра иностранных дел Мацуоки из Москвы принесли еще одну сенсацию. Проводить его на вокзал приехал Сталин. Это было настолько необычно, что вызвало оживленные толки в дипломатической среде всего мира, где понимают символы и значения любых мелочей в таких ситуациях. А здесь речь шла далеко не о мелочах. Сталин ведь обычно этого никогда не делал. Заметим. Даже Риббентропа, например, при его визите для подписания пакта с Германией, Сталин принимал и провожал не выходя из Кремля. А для японского министра сделал исключение.

Об этом вспоминал впоследствии В.М. Молотов.

Феликс Чуев. 140 бесед с Молотовым.

"– Сталин был крупнейший тактик. Гитлер ведь подписал с нами договор о ненападении без согласования с Японией! Сталин вынудил его это сделать. Япония после этого сильно обиделась на Германию, и из их союза ничего толком не получилось. Большое значение имели переговоры с японским министром иностранных дел Мацуокой. В завершение его визита Сталин сделал один жест, на который весь мир обратил внимание: сам приехал на вокзал проводить японского министра. Этого не ожидал никто, потому что Сталин никогда никого не встречал и не провожал. Японцы, да и немцы, были потрясены. Поезд задержали на час. Мы со Сталиным крепко напоили Мацуоку и чуть ли не внесли его в вагон. Эти проводы стоили того, что Япония не стала с нами воевать. Мацуока у себя потом поплатился за этот визит к нам...

А в 1945 году я объявил войну японцам. Вызвал в Кремль посла и вручил ему ноту.

– И как японцы восприняли?

– Как восприняли? С восторгом.

– Показывали по телевидению, как вы со Сталиным в 1941 году принимали Мацуоку. Сталин пьет шампанское и на него смотрит. А вы стоите с бокалом и улыбаетесь. Мацуока Сталина под руку взял...

– Тот уже выпил много. Журналисты заставили. Дело идет к войне. Это в моем кабинете. Народу много было...

29.04.1982

– Говорят, вы с Мацуокой пели "Шумел камыш...", когда его провожали в 1941 году?

– Было, было дело... Да, он еле стоял на ногах на вокзале..."

Ну, понятно, приняли с восторгом не объявление войны. В данном случае, перед нами издержки дословной передачи текста беседы. Восторг, конечно же, следует отнести к факту подписания договора о нейтралитете.

И еще. Подтверждая слова Молотова о том, что, Япония сильно «обиделась» на заключение Пакта о ненападении между СССР и Германией, можно добавить одну короткую, но весьма красноречивую деталь. Когда в Японии стало известно о подписании пакта между Германией и Советским Союзом, в Японии в связи с этим был вынужден выйти в отставку кабинет премьер-министра Хиранума. Ни больше, ни меньше. Так что речь здесь шла далеко не о мелочных «обидах». Речь шла о корректировке политического курса государства.

Возвращаясь же к сцене прощания Сталина с японским министром, остановимся вовсе не на той цветистой детали, когда Молотов с Мацуокой пели «Шумел камыш». Обратим внимание еще и на реакцию немецких дипломатов. Руководство германского дипломатического корпуса, естественно, тоже явилось на вокзал, провожать министра иностранных дел страны, являвшейся одним из ближайших союзников Германии.

И вот что в тот же день сообщил в Берлин германский посол фон Шулленбург.

"...Отбытие Мацуоки задержалось на час, а затем имела место необычная

церемония. Явно неожиданно как для японцев, так и для русских вдруг

появились Сталин и Молотов и в подчеркнуто дружеской манере приветствовали Мацуоку и японцев, которые там присутствовали, и пожелали им приятного путешествия. Затем Сталин громко спросил обо мне и, найдя меня, подошел, обнял меня за плечи и сказал: "Мы должны остаться друзьями, и вы должны теперь все для этого сделать!" Затем Сталин повернулся к исполняющему обязанности немецкого военного атташе полковнику Кребсу и, предварительно убедившись, что он немец, сказал ему: "Мы останемся друзьями с вами в любом случае". Сталин, несомненно, приветствовал полковника Кребса и меня таким образом намеренно и тем самым сознательно привлек всеобщее внимание

многочисленной публики, присутствовавшей при этом".

Так что, помимо того, что своим приездом на вокзал Сталин продемонстрировал свое особое отношение к японской делегации, был здесь еще и очередной элемент политической интриги.

13 апреля германские войска на Балканах одерживали уже свою очередную победу. В Югославии и Греции все шло к печальному финалу. В Москве об этом еще не было известно, но уже ясно было, что немцы наступают, и наступают успешно.

Сталин знал, конечно, о недовольстве, которое вызвала в Берлине его югославская политика. Сделать здесь что-то для того, чтобы каким-то образом успокоить Гитлера, было нельзя. Это было понятно заранее. Но можно было еще раз подчеркнуть собственное миролюбие. И не просто в двусторонних отношениях, а зафиксировать это миролюбие в глазах посторонних наблюдателей.

Собственно об этом и упомянул Шуленбург в своем послании в Берлин, когда отметил, что уверения Сталина в дружбе, обращенные к германским дипломатам, было сделано демонстративно, «намеренно и сознательно», и явно на публику. Публикой же, зрителями и свидетелями, в данном случае, были члены японской делегации. Вот для них-то и было зафиксировано подчеркнутое миролюбие советского руководства в отношении Германии. Для чего? А вот как раз для того, чтобы в Японии хорошо понимали, в случае принятия решения о своей позиции, кто является в будущей войне между Германией и Советским Союзом нападающей стороной, а кто жертвой нападения. И чего от Японии требует (и чего не требует) в этом случае Тройственный пакт.

Есть во всей этой коллизии, связанной с переговорами по поводу договора о нейтралитете с Японией, один многозначительный эпизод. Предлагаю вернуться немного назад и обратить внимание на самое начало беседы в Кремле Сталина и Молотова с японским министром. Мацуока, обосновывая выгоды от договора для Советского Союза, говорил тогда о возможном посредничестве Японии, в случае, если между СССР и Германией «что-нибудь произойдет».

Заметим. Сталин не стал уверять его в невозможности конфликта с Германией и в своем безграничном доверии Гитлеру. Вместо этого он по-деловому уточнил у японского министра, не явится ли препятствием к такому посредничеству Тройственный пакт? Конечно, вопрос этот был с двойным дном. Условия этого пакта были ему хорошо известны, это из тех основополагающих документов, которые в известной мере определяли политику этих стран против Советского Союза. Тем не менее, об этом спросил. То есть, на самом деле это не было вопросом о противоречии такого сценария Тройственному пакту, он ему не противоречил по тексту. Это было вопросом о возможной позиции Японии в случае конфликта или даже войны Германии против Советского Союза.

Ответ японского министра иностранных дел свидетельствовал о том, что Япония как раз в этом случае готова к посредничеству, а значит, готова оставаться нейтральной. Что и было главным, для чего, собственно, заключался договор.

То есть, еще раз мы видим перед собой не безграничную веру Сталина в Пакт о ненападении с Германией, а его озабоченность тем, чтобы создать для СССР наиболее благоприятные внешнеполитические условия в случае войны с Германией. Даже в отношениях с одной из ее союзниц.

Так что, как это часто бывало, Сталин, приехав на вокзал проводить японскую делегацию, решал не одну, а параллельно сразу несколько задач. Ну, а уж «Шумел камыш» в исполнении председателя советского правительства и японского министра иностранных дел, это лишь внешний антураж, подчеркивающий неформальность и искренность обстановки, исключающие, вроде бы, любые сторонние соображения.

И еще одна символическая деталь этого странного прощания, о котором обязательно необходимо упомянуть. Для того, хотя бы, чтобы за событиями 1941 года не терялись для нас и будущие реалии 1945-го.

Упомянутый Шуленбургом полковник Ганс Кребс, который замещал тогда отсутствовавшего военного атташе Германии генерала Кестринга, и которого Сталин призывал на вокзале к дружбе, сделает в ближайшей войне блестящую карьеру. 28 марта 1945 года он, уже в чине генерала пехоты, сменит генерал-полковника Гудериана на посту начальника Генерального штаба сухопутных сил Вермахта. Иными словами, генерал Кребс станет последним в истории начальником Генерального штаба Германии.

Именно он 1 мая 1945 года будет вести в горящем Берлине переговоры с генералом Чуйковым о перемирии. Он же и сообщит советскому командованию о самоубийстве Гитлера и создании нового правительства гросс-адмирала Деница. Его последняя дипломатическая миссия, впрочем, окончится неудачей. За окном был не 1941, а 1945 год. Когда ему предъявят требование советского верховного командования о безоговорочной капитуляции, он вернется в расположение своих войск, передаст его Геббельсу и Борману. Вечером 1 мая 1945 года генерал пехоты Ганс Кребс застрелится в бункере бывшего фюрера. С его встречи со Сталиным пройдет немногим более четырех лет.

***

Договор о нейтралитете между Советским Союзом и Японией вызвал у ведущих мировых держав резко отрицательную реакцию. Руководители Германии и Италии внешне приветствовали его, но на самом деле восприняли крайне негативно. Япония ясно дала им понять, что с возможным привлечением ее к будущей войне с Советским Союзом, в случае каких-то осложнений для них, могут быть значительные сложности. Что, собственно, и случилось потом на самом деле.

Но наибольшую озабоченность этот договор вызвал в Англии и США. Правительства этих стран опасались, что договор развяжет Японии руки и позволит ей расширить свою экспансию на юг Восточной Азии.

"БЕСЕДА СОВЕТНИКА ПОЛНОМОЧНОГО ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА СССР В ЯПОНИИ ЯЛ. МАЛИКА С ПОСЛОМ ВЕЛИКОБРИТАНИИ В ЯПОНИИ РЛ. КРЕЙГИ

Разослано: т. Молотову В.М., т. Вышинскому А.Я., Генсекретариат

18 апреля 1941 г.

18 апреля 1941 г. был на обеде в посольстве, устроенном полпредом для «англо-американского блока» и нейтралов. На обеде присутствовали послы США, Англии и Турции и посланники Швеции и Австралии.

Вопреки нашим ожиданиям гости были весьма любезны и на обеде чувствовалась непринужденная обстановка. Наиболее интересная беседа у меня была с английским послом Крейги и австралийским посланником Латам...

... Крейги затем спросил меня: «Ну как, вы довольны договором о нейтралитете с Японией» *. Я пояснил ему, что этот договор кладет конец напряженности отношений между СССР и Японией, и как мирная акция он взаимно выгоден не только для Японии и СССР, но и для дела мира во всем мире.

На это Крейги откровенно заявил: «Да, но я им недоволен». На мой вопрос: «Почему», он ответил: «Потому что Япония, подписав договор, немедленно полезет на Юг, то есть против нас»..."

Взято из сборника «Документы внешней политики 1940 – 22 июня 1941 г.», т.23.

Документ N 784.

США отреагировали тогда даже введением торговых санкций против СССР. Знакомая по сегодняшнему дню реакция, не правда ли?

Занятна в связи с этим позиция США. Ведь договор этот не устанавливал союзнических отношений между СССР и Японией. Да и не была тогда Япония противником для США. СССР и Япония просто договорились не нападать друг на друга. То есть, санкции были введены фактически за то, что Советский Союз добился того, что на него не будут нападать. Иначе говоря, получается так. Если тебя будут бить в хвост и в гриву, на западе и востоке, то ты молодец, мы тебя похвалим, может быть дадим тебе за это морковку. И даже не будем вводить против тебя санкции. Если же тебе удалось избежать нападения, то познай за это всю силу североамериканского гнева. Русские должны быть всегда биты и несчастны, вот главное в политике Запада на протяжении вот уже многих и многих лет, ничего здесь не случилось нового в последнее время.

Наибольшее разочарование и раздражение вызвал этот договор в Китае. Там сильно опасались, что договор приведет к сокращению советской помощи. К халяве привыкают быстро, и те благодеяния, за которые вчера искренне благодарили, сегодня уже часто требуют как свое кровное, которое ему задолжали. Поэтому в гоминьдановском Китае этот договор многие восприняли как предательство.

Вообще-то говоря, помощь Советского Союза Китаю продолжалась некоторое время и после подписания договора. Она была уменьшена ещё до этого, по причинам, указанным выше. Но определенные поставки всё же продолжались. И это не шло в разрез с буквой договора с Японией, ведь и вопрос с концессиями там не решался пока тоже. И лишь с началом войны с Германией военные поставки в Китай прекратились полностью. Для нас это было вполне естественным решением, страна стояла на пороге катастрофы, и все это вооружение остро недоставало на фронте.

Но по факту советско-китайские отношения приходили в упадок. Во многом, кстати, этому способствовало и то, что Чан-Кайши не верил в то, что СССР выстоит в войне с Германией, а потому быстро переориентировал свою политику на сближение с США и Великобританией. Вообще-то, с кем ему дружить, это его собственнее дело. Но, между нами говоря, людьми оставаться не мешает при любых обстоятельствах. Уже в марте 1942 года из-за антисоветских настроений Советский Союз был вынужден начать отзыв своих военных советников. А в мае 1943 года из-за физических нападений и бесчинств при попустительстве гоминьдановских властей пришлось закрыть все торговые организации в Китае и отозвать своих торговых представителей и специалистов.

***

Думаю, есть необходимость остановиться здесь и на некоторых дополнительных аспектах договора между СССР и Японией.

Дело в том, что иногда можно встретить утверждения о том, что почти до самого нападения на США в Японии раздумывали и взвешивали, на кого им лучше напасть, на СССР или страны Запада. И будто бы это Сталин своей политикой толкнул Японию к войне с США. Есть вариация этого утверждения, согласно которой к нападению на США приложил руку советский разведчик Рихард Зорге. В том смысле, что сумел через свои связи в японском правительстве убедить их действовать именно так, а не иначе.

Оставив в стороне представления о неком эпическом всемогуществе знаменитого советского разведчика, остановимся на том здравом обстоятельстве, что в своих действиях государства, как и люди, руководствуются обычно не чьими-то желаниями и уговорами, а своими собственными интересами. Каковы же интересы в то время были у Японии?

Мы с вами видим, что само по себе заключение в апреле 1941 года японским правительством договора о нейтралитете с Советским Союзом уже достаточно выразительно говорит о выборе его политики. Это понимали тогда все, и не надо было для этого вскрывать чьи-то сейфы, настолько это было просто. Тот же британский посол в Японии Крейги высказал тогда вещь достаточно очевидную. Пакт между СССР и Японией обеспечивал последней большую безопасность на пути к южным морям. Единственно, можно отметить при этом, что и решение о его подписании не было некой импровизацией, как это пытался изобразить Мацуока. На самом деле выбор был сделан еще раньше.

18 июля 1940 года японский император приказал сформировать новое правительство принцу Коноэ. Предварило это событие то, что месяцем раньше Коноэ инициировал создание новой политической структуры, основанной на широком объединении всех сил в сфере государственной политики. В результате в самом скором времени оно привело разные политические силы страны к объединению в одну новую партию. Создание новой политической структуры поддержала армия. Учитывая, что к началу Второй мировой войны преобладающее влияние в японской политике имели военные, это было особенно важно.

Сразу же после формирования кабинета Коноэ был принят новый политический курс, получивший свое закрепление в официально утвержденной правительством программе национальной политики. В частности, она была выражена в документе, который назывался «Программа мероприятий в соответствии с изменениями в международном положении».

Достаточно взглянуть на обстановку июля 1940 года, чтобы понять, какие глобальные изменения произошли тогда в международном положении. После разгрома Франции и изоляции на островах Англии их колонии в Юго-Восточной Азии остались значительно менее защищенными. Попросту говоря, на взгляд сильного хищника, под боком у него внезапно образовалось бесхозное ценное имущество.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в соответствии с данной программой, основное внимание этого хищника обратилось именно сюда, в сторону голландской Ост-Индии, Французского Индокитая и других территорий Тихого океана, обладающих значительными природно-сырьевыми ресурсами.

В Голландской Ост-Индии, например, ежегодно добывалось около 8 миллионов тонн нефти. Кроме того, здесь находились запасы и другого стратегического сырья. Такого, например, как каучук и олово.

Если же говорить о деталях новой программы, основной курс кабинета Коноэ сводился к тому, чтобы закончить, наконец, войну в Китае. Для чего предполагалось пресечь любые возможности оказания помощи Чан Кайши. А для этого необходимо было обеспечить за Японией район Южных морей. Причем обе эти задачи были взаимосвязанными. В том смысле, что решение одной из них способствовало решению другой.

Захват районов Южных морей предусматривалось осуществить вооруженным путем в наиболее удобный момент. При этом учитывалось, разумеется, что это неизбежно вызовет противодействие со стороны США и Англии. Поэтому предусматривалось, насколько это было возможно, ограничить применение вооруженных сил действиями только против Англии, избегая прямого военного конфликта с США. Однако если нельзя будет избежать войны с США, то намечалось начать подготовку и к ней. Вот так. Ни больше, не меньше.

Эти планы, разумеется, должны было заставить Японию искать более тесных связей с ее союзниками в Европе, то есть, Германией и Италией. Конкретно это вылилось вскоре, как мы знаем, в Тройственный пакт, подписанный в Берлине в сентябре 1940 года.

Кстати, конкретные планы нападения японских сил на американскую базу в Перл-Харборе активно разрабатывались в Токио еще весной 1941 года. Примерно в то самое время, когда проходило европейское турне Мацуоки.

Кроме того, особое внимание в программе уделялось тому, чтобы не допускать столкновения с третьими странами. Имелся в виду, прежде всего, Советский Союз. Поэтому в ней же и предусматривалось быстрое урегулирование японо-советских отношений.

Всё это, повторю, было намечено уже в июле 1940 года. И не в качестве отвлеченных мечтаний. А как программа национальной политики, утвержденная правительством Японии. Поддержанная самым широким спектром политических сил и, разумеется, высшими армейскими кругами.

Новый политический курс сложился не случайно. И имел под собой вполне реальное обоснование. Настолько реальное, что появившаяся возможность захватить колонии ослабевших в европейской войне держав, это было лишь внешним проявлением более глубоких процессов, зреющих в японском обществе.

Основа их лежит в том обстоятельстве, что Япония практически не имеет собственных ресурсов. Для полноценного экономического развития они необходимы ей, как воздух. В то время ежегодные потребности Японии в нефти составляли около 5 миллионов тонн. Достаточно отметить тот красноречивый факт, что собственное производство нефти составляло лишь 8 – 10 % от общего потребления, причем примерно половину этих ресурсов составляли концессионные нефть и уголь из месторождений Северного Сахалина. Вся остальная нефть была импортного происхождения, прежде всего, из США.

Но одновременно с этим, высокие темпы развития японской экономики и наличие под боком относительно слабого соседа, привели к тому, что ресурсы эти японским правящим кругам показалось выгоднее не покупать, а захватить. Что, собственно, и привело к роковому решению, приведшему сначала к захвату Маньчжурии, а затем и вовсе к войне с Китаем.

Эта война уже предопределила будущее столкновение США и Японии, поскольку Соединенные Штаты сами имели виды на китайские рынки. А захват Японией Китая безусловно становился препятствием для проникновения туда других стран. Более того, захватив Китай, Япония могла бы господствовать во всей Юго-Восточной Азии, вытесняя оттуда со временем США. Что усиливало, естественно, опасность полной потери Соединенными Штатами рынков на Тихом океане.

Одно это уже, кстати, делает несколько наивными утверждения о том, что обострение позиции США в отношении Японии состоялось благодаря усилиям советской разведки, имевшей своих агентов влияния в кругах, близких к политическим деятелям, что-то советовавшим правительству США. Япония не могла теперь уйти из Китая ни с чем. США не могли допустить победу Японии над Китаем. Любые меры Японии в Юго-Восточной Азии вели к ослаблению здесь позиций США.

Да и вообще, странно это, приписывать причине хода событий некое внешнее влияние, а не понимание самим американцами своих собственных интересов. Между нами говоря, в правительстве США тогда хватало умных людей, которые не нуждались, в общем-то, в подсказках всемогущих советских разведчиков. Вообще-то, очевидно, по-моему, что мировые процессы направляются не шпионскими влияниями. Там, где господствуют интересы, чьи-то разговоры имеют ценность предельно ничтожную. Впрочем, достаточно об этом.

Война в Китае, как это часто бывает, казавшаяся японцам поначалу небольшим инцидентом, вскорости разрослась до судьбоносного события, и определившего в результате всю идеологию японского государства. Вместо того, чтобы получить новые рынки и новые ресурсы, война как черная дыра стала затягивать в себя всё новые и новые их затраты. Одновременно с этим, она сильно изменила отношение Японии с рядом государств, от которых во многом зависели внешние поставки.

Советский Союз, почувствовав угрозу собственным границам, начал снабжать ту часть Китая, которая воевала с Японией, оружием, оборудованием и материалами. Помощь Китаю, хотя и в неизмеримо меньших тогда размерах оказали и США с Англией, имевшие, повторю, свои виды на рынки Китая. Они, правда, в значительных объемах торговали одновременно и с Японией, тем не менее, тенденция здесь была для неё тревожной. Война затянулась, и в перспективе грозила стать неразрешимой для Японии проблемой. В первую очередь, опять-таки в плане всё большей нехватки ресурсов. Война, особенно длительная, это вещь затратная.

Одновременно с этим, у Японии, чем дальше, тем больше стали возникать сложности и с прежними источниками поставок. Они, впрочем, во многом сами провоцировали эти изменения.

Когда японцы захватили Маньчжурию, они стали выживать оттуда английские и американские компании. В декабре 1937 года самолеты императорских ВВС потопили американскую канонерскую лодку «Панай» на реке Янцзы. Резня в Нанкине, где вошедшие в город японские войска уничтожили от 100 до 200 тысяч мирных жителей, другие столь же впечатляющие зверства японской военщины, вызвали шок в общественном мнении Запада. США, Англия и Франция предоставили тогда Китаю кредиты на военные поставки.

Поначалу США ограничивались лишь словесными мерами. Но в июле 1939 года они уведомили Японию, что с января 1940 года расторгают в одностороннем порядке торговый договор, действовавший с 1911 года. И в указанный срок действительно расторгли его. Это впрочем, не означало еще разрыва торговых связей, поскольку большая часть товарооборота шла через частные компании. Надо сказать, что доля Соединенных Штатов в общей сумме японского импорта превышала все эти годы его третью часть. Особенно важными были такие необходимые для военного производства товары, как металлический лом, металлообрабатывающие станки, промышленное оборудование, нефть и прочие ресурсы и оборудование. Причем следует отметить, что поставки эти не только не уменьшались со временем, но по ряду важных позиций даже возрастали.

Причина относительно мягкой в то время позиции США в отношении Японии была двоякой. С одной стороны, они предпочитали дождаться максимального взаимного истощения Японии и Китая. С другой стороны, не теряли надежды на то, что Япония нападет на Советский Союз, что неизбежно отвлечет её от амбиций в отношении Юго-Восточной Азии.

Тем не менее, сама сложившаяся международная обстановка, характерная утерей Англией и Францией возможностей для полноценной защиты своих колоний, амбиции эти только подогрели. Под влиянием всё более выраженного интереса Японии к продвижению к южным морям, события стали развиваться в сторону всё большей эскалации.

20 июня 1940 года Япония заключили с французским правительством соглашение о запрете провоза грузов в Китай через территорию Французского Индокитая. Необходимо иметь в виду, что это направление было для Китая одним из немногих каналов связи с внешним миром.

Франция тогда была не в том положении, чтобы позволить себе конфликтовать с одним из союзников Германии. Но это не значит, что от торговли с Китаем должны были отказаться другие государства. Через некоторое время последовал ответ. 31 июля 1940 года в США был запрещен экспорт в Японию авиационного бензина. Это было весьма болезненной для Японии мерой, поскольку почти вся ее авиация летала на американском бензине. А война в Китае и не думала заканчиваться.