Текст книги "22 июня 1941 года(СИ)"

Автор книги: Владимир Чунихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 68 страниц)

В связи с этим надо обратить внимание на то, что в привычных сетованиях на внезапность, как главную причину уничтожения советской авиации на аэродромах, всегда существовала одна недоговоренность, обойденная молчанием в течение целых десятилетий. Дело в том, что цифры этих потерь были представлены не за утро, а за весь день 22 июня. Как-то так молча подразумевалось, что все эти самолеты были уничтожены утром, во время первого и внезапного удара немцев по советским аэродромам.

Почему культивировалась эта недоговоренность? Потому что, если сказать вслух о том, что немецкая авиация в течение всего дня 22 июня наносила по ним неоднократные удары, это несколько не отвечало официальной версии о том, что причиной потерь была внезапность немецкого нападения. Потому что, если на какой-то аэродром немцы налетали не один раз, а пять или шесть в течение дня, то, согласитесь, потери от второго и дальнейших налетов очень трудно убедительно отнести за счет одной только внезапности. Не говоря о том уже, что совсем трудно отнести туда потери советской авиации во все последующие дни.

Поэтому, кстати, в советское время цифры потерь нашей авиации 22 июня публиковались много и охотно. Одновременно с этим потери за последующие дни не публиковались никогда. Более того, интерес к исследованию этой темы не поощрялся весьма жестко.

Между тем, расхожая байка о том, что почти вся советская авиация была уничтожена ранним утром 22 июня 1941 года могла существовать только в тех условиях, когда под грифом секретности оставалась общая численность советской авиации. Как только эти цифры увидели свет, одно только их простое сопоставление с данными о потерях показало, что даже после 22 июня количество самолетов приграничных военных округов оставалась как минимум не меньшим, чем численность немецкой авиации, принимавшей участие в операции «Барбаросса». Не говоря уже о советских ВВС в целом. А ведь во внутренних военных округах, как видно из представленных цифр, оставалось еще 46 % всей довоенной авиации. Так почему же тогда немцы все же господствовали в воздухе? Тоже внезапность?

Какой внезапным утренним ударом по аэродромам можно объяснить то, что по итогам 22 июня авиация Прибалтийского особого военного округа потеряла 56 самолетов (или свыше 90, как это выявили уже современные исследователи), а к 25 июня число ее потерь составило уже свыше 900 самолетов?

Из исследования «1941 год. Уроки и выводы».

«... Последствия первых ударов противника оказались для войск Северо-западного фронта катастрофическими. ВВС фронта за первые три [118] дня войны потеряли 921 самолет{171} (76% всего состава)...»

Или Западный фронт.

Посмотрим, что было написано в отчете командующего авиацией Западного фронта о боевой деятельности его военно-воздушных сил за 1941 год.

Документ размещен в 35 выпуске Сборника боевых документов Великой Отечественной Войны.– М.; Воениздат, 1947-1960.

Размещен по адресу

http://militera.lib.ru/docs/da/sbd/index.html

Итак.

"... Части Военно-воздушных сил Западного фронта вступили в войну с утра 22.6.41 г. День этот характеризуется большими потерями, понесенными авиацией фронта от налетов противника, организацией ответных ударов по аэродромам противника Соколув, Седлец, Лукув, Бяла-Подляска, по группировкам противника в Цехановец, Константинув, Рыгалы, оз. Сервы, Августов, Сувалки, по промышленности в Кенигсберг, Варшава.

За день 22.6.41г. авиацией противника были уничтожены на аэродромах и в воздушных боях 538 самолетов при 143 самолетах, потерянных противником. На следующий день потери сторон соответственно составляли 125 и 124 самолета и к концу июня, т. е. за 8 дней войны 131 наши потери составляли 1163 самолета, потери противника 422. Схему ударов противника по нашим аэродромам и графики потерь см. Приложения ?? 4, 5, 6, 28-34.

К исходу 30.6.41 г. военно-воздушные силы фронта имели истребителей 124 и бомбардировщиков 374, всего 498 самолетов, объединенных в семь дивизий. Дислокация – в приложении ? 7. Военно-воздушные силы противника соответственно имели около 800 самолетов перед нашим фронтом, предположительно, 2-й воздушный флот. (См. схему ? 25.)..."

Можно, конечно, спорить о недостаточной точности этих сведений, но мы с вами этого делать не будем. В нашу задачу подробное исследование этой темы не входит. Понятно, что потери противника любая сторона всегда завышает. Кроме того, важно в данном случае указание на свои потери.

Юго-Западный фронт.

Из доклада командующего ВВС Юго-Западного фронта командующему ВВС Красной Армии о боевых действиях за период с 22 июня по 10 августа 1941 года.

Размещен в Сборнике боевых документов Великой Отечественной Войны, выпуск 36.

«... 2. Военно-воздушные силы Юго-Западного фронта в целом не были подготовлены к отражению внезапных налетов Военно-воздушных сил противника на наши аэродромы и к выходу из-под удара. 22.6.41 г. первые налеты противника на наши аэродромы прифронтовой полосы значительных потерь нашим летным частям не нанесли, но в результате слабого руководства со стороны командиров авиационных дивизий и авиационных полков подчиненными им частями в вопросах организации выхода из-под удара и отражения налетов авиации противника последний, повторными ударами в течение 22.6.41 г. и в последующие два дня, нанес нашим летным частям значительные потери, уничтожив и повредив на наших аэродромах за 22, 23 и 24 июня 237 самолетов, что составляет 69 процентов потерь материальной части на своих аэродромах в результате налетов авиации противника за весь период войны...»

То есть здесь уже прямым текстом говорится о том, что первый внезапный удар немцев больших потерь не нанес. Основные потери были понесены во время последующих налетов. Когда все своими глазами видели, что война уже началась. Сказано в данном случае только о Киевском округе. Но что, в других округах немцы ограничились одним налетом? Там же тоже были повторные налеты. По пять-шесть в течение дня. А сбитые в воздухе? Что, тоже неожиданность?

И уже совсем тяжелое. Там же.

«... 8. На протяжении всего периода боевых действий Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта (с 22.6 по 10.8.41 г.) со стороны командиров авиационных полков и командиров авиационных дивизий не уделялось достаточного внимания вопросам организации летной работы, в результате чего части Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта имеют очень много небоевых потерь: при катастрофах и авариях разбито и повреждено 242 самолета, что составляет 13 % всех потерь за указанный период...»

Здесь, возможно, проявилось следствие того, что очень мало успели освоить новые самолеты, поступившие накануне войны в приграничные округа. Об этом говорилось в документах практически всех приграничных округов, подвергшихся германскому нападению.

В этом же документе читаем, как обстояли дела с освоением новой авиационной техники в Киевском особом военном округе.

"... Летный состав частей, перевооруженных в 1941 г. на новую материальную часть (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2, СУ-2 и другие), к началу войны боевым применением на новой материальной части не овладел и к боевым действиям был подготовлен слабо...

... б) Летный состав всех авиационных полков, перевооруженных на новую материальную часть в период, непосредственно предшествовавший войне, стрелковым и бомбардировочным вооружением самолетов новых типов не овладел, в результате чего в первые дни войны новая материальная часть использовались недостаточно эффективно...

... Кадры и летный состав второго и более годов службы частей, перевооруженных на самолеты новых типов (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2 и другие), боевым применением на новой материальной части к началу войны полностью не овладели и к боевым действиям были подготовлены недостаточно.

Летный состав первого года службы к боевым действиям был подготовлен слабо..."

Возвращаемся к годовому отчету ВВС Западного фронта.

"...9-я смешанная авиационная дивизия к началу войны получила 262 самолета МИГ-1 и МИГ-3 и приступила к их освоению. Всего было на МИГах выпущено до 140 летчиков и продолжался выпуск остальных.

На новых самолетах производились только аэродромные полеты и отстрел пулеметов в воздухе. Материальная часть к началу войны была не освоена и дивизия имела ряд тяжелых катастроф в процессе ее освоения. Старая материальная часть (И-16, И-153) осталась в дивизии.

Самолеты ПЕ-2 были получены в количестве 420 штук и находились в 13-м авиационном полку 9-й смешанной авиационной дивизии и 15-м авиационном полку 11-й смешанной авиационной дивизии.

Таким образом, с начала войны округ переживал период перевооружения на новую материальную часть, а интерес к старой материальной части заметно снизился. Все сверху до низу были охвачены скорейшим выпуском летчиков на новой материальной части..."

«Сборник боевых документов Великой отечественной войны», выпуск 34.

Из годового отчета штаба 6-й воздушной армии от 21 июля 1942 года о боевой деятельности ВВС Северо-Западного фронта.

«... Поэтому в истребительных авиационных полках на передовых аэродромах получилось по два комплекта самолетов (И-153 и МиГ-3, И-16 и МиГ-3), впоследствии все заштатные самолеты были уничтожены налетами авиации противника и уничтожены эвакуационными командами из-за невозможности транспортировки в тыл в связи со скоротечной обстановкой. Новая материальная часть (самолеты МиГ-3) летным составом 186 полностью освоены не были, а часть их стояла на аэродромах неисправными (не доведенными на заводах) ...»

То есть наличие в приграничных округах новейших советских самолетов вовсе не говорило в тот конкретный момент о силе нашей авиации. Так, иногда, приходится читать о том, что, к сожалению, в приграничных округах было мало новых самолетов. Как видим, их количество вовсе не усиливало нашу авиацию. Наоборот, получается, что оно тогда даже и ослабляло ее. Ведь любой бой, это всегда предельные и запредельные нагрузки не только для летчика, но и для его машины. Поэтому недостаточное освоение новых самолетов приводили к тому, что в бою гибли не только от огня противника, но и от аварий на слабо изученной технике. Не говоря о том, что эта причина не позволяла использовать сильные стороны новых самолетов, она просто заставляла летчиков не столько вести бой, сколько уделять внимание поведению машины.

В этих условиях вся тяжесть боев легла как раз на старую авиационную технику. Она, хотя и уступала по своим параметрам немецкой, была, тем не менее, изучена летчиками намного лучше. Одновременно можно понять, что техническое превосходство немецкой авиации и явилось, во многом, причиной наших высоких потерь.

Но одновременно с этим необходимо отметить, что новые самолеты, небольшое количество которых удалось все же освоить, показались противнику настолько опасной силой, что их численность они преувеличили многократно. Это, безусловно, заслуга наших пилотов, воевавших на них с напряжением самоотречения.

Франц Гальдер. Военный дневник. Ежедневные записи начальника генерального штаба сухопутных войск. Том 3.

Запись за 22 июня 1941 года.

"...13. 30 – Из оперативного отдела доложили: а. Командование ВВС сообщило, что наши военно-воздушные силы уничтожили 800 самолетов противника (1-й воздушный флот – 100 самолетов, 2-й воздушный флот – 300 самолетов, 4-й воздушный флот-400 самолетов). Нашей авиации удалось без потерь заминировать подходы к Ленинграду с моря. Немецкие потери составляют до сих пор 10 самолетов{7}. б. Командование группы армий 'Юг' доложило, что наши патрули, не встретив сопротивления, переправились через Прут между Галацем и Хуши и между Хуши и Яссами. Мосты в наших руках...

Запись по итогам дня.

«... Командование ВВС сообщило, что за сегодняшний день уничтожено 850 самолетов противника, в том числе целые эскадрильи бомбардировщиков, которые, поднявшись в воздух без прикрытия истребителей, были атакованы нашими истребителями и уничтожены{18}...»

Запись за 24 июня 1941 года.

«...Авиация противника, понесшая очень тяжелые потери (ориентировочно 2000 самолетов), полностью перебазировалась в тыл...»

Запись за 1 июля 1941 года.

"... Наше командование ВВС серьезно недооценивало силы авиации противника в отношении численности. Русские, очевидно, имели в своем распоряжении значительно больше, чем 8000 самолетов. Правда, теперь из этого числа, видимо, сбита и уничтожена почти половина, в результате чего сейчас наши силы примерно уравнялись с русскими в численном отношении. Но боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой обученности их летного состава{9}. Поэтому, например, во время вчерашних воздушных боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком или большей частью уничтожены.

В настоящее время командование ВВС считает, что перед фронтом группы армий 'Юг' противник располагает 800-1000 первоклассными самолетами, перед фронтом группы армий 'Центр' действуют 400-500 первоклассных самолетов противника, перед фронтом группы армий 'Север'{10} также 400-500 первоклассных самолетов.

Во время боев последних дней на стороне русских участвовали, наряду с новейшими, машины совершенно устаревших типов..."

«{9}Приведенное количество самолетов в западных приграничных округах завышено. Слабое место советской авиации в начале войны – преобладание устаревших самолетов с малым летным ресурсом. Количество самолетов новых конструкций незначительно превышало 1,5 тыс., но они только что поступали в войска и не были освоены летным составом. – Прим. ред.»

Необходимо добавить к примечанию редакции, что завышено здесь не только и не столько количество самолетов в западных приграничных округах (то есть, к началу войны). Сильно занижены собственные потери немецкой авиации.

Характерно и то, что завышено количество советских самолетов, особенно новых типов, на начало июля 1941 года. Гальдер на 1 июля насчитал перед германским фронтом до двух тысяч новейших советских самолётов. Тогда как их и на 22 июня было, как видим, немногим более полутора тысяч. Да вычесть отсюда тяжелейшие их потери за эти дни...

Говорить это может только о том, что советские лётчики совершали в то время боевую свою работу с настолько предельным напряжением, с такой самоотдачей, что их число в глазах противника увеличилось многократно.

Что же касается плохой обученности, то было и это. Обратимся снова к упомянутым отчетам командования ВВС трех упомянутых фронтов.

Из годового отчета о деятельности ВВС Северо-Западного фронта. О боевой подготовке летчиков Прибалтийского особого военного округа.

«... По уровню боевой подготовки части военно-воздушных сил Прибалтийского особого военного округа были способны выполнять боевые задачи днем в несложных метеорологических условиях, на малых высотах, средних и больших высотах в составе звеньев и девятки. В сложных условиях были подготовлены отдельные экипажи, звенья и ночные эскадрильи. В условиях ночи летало примерно 15 % из всего состава бомбардировочной и истребительной авиации, которые были способны выполнить боевые задачи в условиях ночи только ограниченно...»

Иными словами, лишь 15 % всех летчиков округа по уровню своей подготовки были официально признаны полностью готовыми к боевым действиям. Получается, что остальные 85 процентов были подготовлены слабо.

Из годового отчета о деятельности ВВС Западного фронта.

«...В результате пережитой тяжелой зимы к 15 апреля 1941 года боевую готовность частей Военно-воздушных сил Западного особого военного округа можно охарактеризовать следующим: истребители – небоеспособны (в воздухе почти не стреляли и воздушных боев не вели); бомбардировщики – ограниченно боеспособны (мало бомбили, мало стреляли, мало летали на маршрутные полеты...»

Из доклада о деятельности ВВС Юго-Западного фронта.

"...4. Кадры и летный состав второго этапа обучения частей Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта, имевших на вооружении самолеты старых типов (И-16, И-153, СБ и другие), к боевым действиям были подготовлены хорошо. Летный состав первого этапа обучения – слабо.

Летный состав частей, перевооруженных в 1941 г. на новую материальную часть (МИГ-3, ЯК-1, ЯК-2-4, ПЕ-2, СУ-2 и другие), к началу войны боевым применением на новой материальной части не овладел и к боевым действиям был подготовлен слабо. [116]

5. В целом Военно-воздушные силы Юго-Западного фронта к боевым действиям были подготовлены недостаточно...

... г) Командирами авиационных дивизий и авиационных полков Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта зимний период 1940-41 гг. очень слабо был использован для проведения боевой подготовки с полетами при снежном покрове аэродромов на колесах, в результате чего молодые летчики в своем подавляющим большинстве зимой летали очень мало и введены в строй не были, а период май-июнь (период напряженной летной работы) не обеспечил необходимой их подготовки к боевым действиям...

... е) Отсутствие необходимой организованности и четкости в действиях летных и наземных частей Военно-воздушных сил фронта при отражении налетов авиации противника на наши аэродромы в первые три дня войны подтверждают, что боевая готовность частей Военно-воздушных сил Юго-Западного фронта была на низком уровне..."

Это все документы, замечу, под грифом «совершенно секретно», направлены в Главное командование ВВС РККА в разное время от августа 1941 до июля 1942 года, с трех разных фронтов тремя разными генералами. Впрочем, состояние дел в авиации не было секретом для сведущих людей и ранее.

На недостатки в обучении летчиков военно-воздушных сил Красной Армии неоднократно указывалось на совещании высшего командного состава РККА в декабре 1940 года.

На это, в частности, указывал заместитель командующего войсками Московского военного округа генерал-лейтенант Захаркин.

«...Я хотел бы, товарищ Народный комиссар, остановиться и на авиации. Может быть с вопросом техническим в авиации обстоит неплохо, но огневая подготовка, т. Смушкевич, по-моему, во всех частях авиации поставлена очень слабо. Я присутствовал вместе с т. Гусевым на проводившихся в Гороховце учениях, на которых были собраны все-таки лучшие наши авиационные части, и надо сказать, что качество выполнения ими задач было очень низкое. Огневая подготовка стоит еще далеко не на должной высоте, в частности, по Военно-Воздушным Силам нашего округа. Основная причина этого заключается в том, что еще на низком уровне воинская дисциплина в частях авиации...»

Как видим, главной причиной слабой боевой подготовки авиации генерал Захаркин посчитал низкий уровень дисциплины в частях ВВС. Это в то время было мнением расхожим. Впрочем, если говорить о причинах летной аварийности, достаточно справедливым. Но что касается подготовки летчиков, здесь причину искали не там, где следует. Завинчивание гаек в этой области, вроде пресловутой строевой подготовки летчиков, может быть и грело кому-то душу. Но никак не решало главную тогда задачу, их летную и огневую подготовку.

Как раз в самый канун совещания высшего командного состава, вышел знаменитый приказ наркома обороны номер 0362 от 22 декабря 1940 года.

Согласно этому приказу отменялось положение, по которому выпускникам военно-авиационных училищ присваивались лейтенантские звания. Теперь после окончания авиационной школы летчикам, штурманам, техникам присваивалось звание сержанта, с соответствующими ему правами и обязанностями. Устанавливалась обязательная срочная служба с казарменным режимом. Причем на положение срочнослужащих переводился и находившйся в строю летно-технический состав, прослуживший в армии менее четырех лет, до командира звена включительно, независимо от воинских званий. Их семьи из авиагарнизонов выселялись. Кроме того, отменялся порядок добровольного комплектования летных школ. Теперь в летные училища должны были призываться тем же порядком, что и в армию.

Приказ, правда, опирался на принятое Совнаркомом и ЦК постановление, но ясно, что инициатором этого постановления был наркомат обороны, а еще точнее, высшее командование ВВС. Потому что именно оно должно было объяснить Сталину и Тимошенко причины недостаточной подготовки летчиков, штурманов и технических специалистов. Они эти причины, судя по всему, и нашли. Им, оказывается, мешало в организации боевой подготовки то, что в авиции было слишком много командного и мало рядового состава. Это, заметим, было объявлено не просто основной, но даже и единственной причиной слабой боевой подготовки.

Об этом, в частности, напористо и категорично высказался в своем выступлении помощник начальника Генерального штаба по ВВС генерал-лейтенант авиации Смушкевич.

"... Единственная и, пожалуй, основная причина, почему боевая подготовка военно-воздушных сил находится на низком уровне, заключается в том, что в авиации фактически не было рядового летного состава, все были командирами, по существу не имея этой командирской подготовки. Летчики в возрасте 17 – 19 лет обзаводились семьями и все внимание летного состава уходило не на рост боевой подготовки, а на семейно-бытовые вопросы. Все командиры уделяли очень много внимания хозяйственным, бытовым, квартирным, семейным вопросам, и это не только авиационные командиры, но и общевойсковые командиры и военные советы округов. [45]

Поэтому совершенно ясно, что приказ Народного комиссара обороны является главным, основным, что в состоянии вывести наши Военно-Воздушные Силы на правильный путь развития.

Я должен здесь доложить, что работа каждого из нас в отдельности, в первую очередь каждого авиационного командира, будет определяться тем, насколько быстро и решительно будет проведен этот приказ в жизнь, не считаясь, подчас, с некоторыми, может быть, серьезными трудностями, которые встретятся. Мне думается, что основная масса летного состава поймет, что без перевода срочнослужащего летного состава на казарменное положение боевой воздушный флот не может быть боеспособен. Без того, что летный состав будет комплектоваться так же, как комплектуется вся Красная Армия – не на добровольном принципе, а в обязательном порядке, мы не будем иметь хороших летчиков..."

Комментарии здесь, по-моему. совершенно излишни. Думаю, очевидно, что лётную и огневую подготовку летчиков могло поднять только одно условие. Больше летать. Больше бомбить. Больше стрелять.

Ведь и сам генерал Смушкевич в том же самом своем докладе говорил об этом.

"... Если мы возьмем бомбардировочное соединение, то как бы хорошо оно ни работало, но если не положит бомбы в цель, вся работа сводится к нулю. Как бы хорошо ни работала истребительная авиация, но если летчик не попадает пулями в противника, вся работа сводится опять к нулю.

Таким образом, главная задача заключается в сочетании техники пилотирования и огневой подготовки. В таких крупных округах, как ЛВО, ОдВО и др. мы имеем пять бомбометаний на год на экипаж. При таких условиях меткости быть не может. В Закавказском военном округе имеется 2,3 бомбометаний за год на экипаж. Кроме того, в области огневой подготовки мы не добились того положения, чтобы авиация использовала полностью фотокинопулемет, ибо без этого нельзя обучать воздушному бою. Относительно воздушных стрельб. Мы учим стрельбе по конусам на скоростях 200 – 250 [км в час], ибо на больших скоростях отрываются конуса. Таким образом, получается, что мы не создаем настоящей боевой обстановки..."

Только вот с этим как раз, как мы с вами видели по отчетным документам начала войны, были как раз большие проблемы. И никак эти проблемы не решались казарменным проживанием рядовых летчиков или их сержантскими званиями. Началась война, и оказалось, что мера эта на подготовку летчиков оказала нулевое влияние. Хотя и придавалось ей такое глобальное значение. Как выяснилось с началом войны, неоправданно пристальное внимание к этому вопросу затмило в глазах военного командования действительные причины слабой подготовки летчиков.

Ведь что можно понять из того же выступления генерала Смушкевича? Молодых летчиков отвлекают от военной службы их семьи, которыми они обзаводятся так рано. Как будто боевая подготовка определяется желанием самого летчика, хочу сегодня летаю и стреляю, а хочу, проведу сегодня день со своей семьей. На самом деле ясно, что определяет его службу воля его командира. Летчик мало летает? Таково решение его командира. Оно, кстати, может определяться не только перестраховкой, нежеланием рисковать, поскольку неопытные пилоты, случалось, били технику. Могли быть и соображения вполне материального порядка.

Об этом в своем выступлении прямо сказал командующий ВВС Ленинградского военного округа генерал-майор авиации Новиков.

«...В целях ускорения подготовки летного состава необходимо прекратить перебои с подачей бензина. Как правило, ежегодно у нас, товарищ Народный комиссар, в самый разгар полетов в летний период, начиная с июля месяца, а иногда и с июня месяца, прекращается подача бензина, части переходят на голодный паек, свертывая из-за этого полеты в лучшие месяцы для полетов (июнь, июль, август). Такое положение дальше нетерпимо. Без бензина летать не научишься. Нормальная подача бензина начинается вновь с октября месяца, когда уже фактически полеты по условиям погоды начинают свертываться, а аэродромы размокают...»

Здесь речь не идет о недостаче горючего, на нужды ВВС его отпускалось нормальное количество. Нужно было бы больше, отпустили бы больше. Уж на что – на что, а на авиацию Сталин ничего не жалел. Речь в данном случае шла о срыве снабжения по причинам организационным. Точнее, полном отсутствии организованности. Впрочем, слабая работа служба тыла, как мы видели из предыдущих примеров, была характерна для всей РККА, не только её военно-воздушных сил.

Вот и получилось, кстати, что подготовка летчиков летом 1940 года велась недостаточно из-за перебоев с горючим, осенью ее ограничила непогода и распутица, зимой 1940-1941 годов она по погодным условиям и вовсе оказалась фактически сорванной. А там вскоре накатило и 22 июня...

Впрочем, на примере выступления генерала Смушкевича можно себе вполне отчетливо уяснить, что за недостатками боевой подготовки советских ВВС стояли не только и не столько объективные факторы, сколько само командование этими военно-воздушными силами. А если говорить о недостатках применения авиации в 1941 году в целом, то, пожалуй, и высший генералитет РККА.

Впрочем, будем справедливы, необходимо отметить и важнейший объективный фактор, неподвластный никакому командованию и даже никаким высшим силам. Немецкие летчики просто-напросто имели боевой опыт. И не просто опыт, а солидный опыт.

Поэтому рискну утверждать, что главным в тяжелых потерях начала войны были всё же не все те обстоятельства, которые указаны выше. Хотя и имели они на них свое существенное влияние. Но главным всё же было отсутствие боевого опыта у рядовых пилотов. Количество летчиков, воевавших в Испании, Китае, на Халхин-Голе исчислялось несколькими сотнями на всю страну, на все военные округа, раскинутые от Бреста и до Владивостока. Как правило, это были уже командиры достаточно высокого уровня. У немцев же боевой опыт был практически у всех рядовых летчиков. Во всяком случае у всех, участвовавших в нападении на Советский Союз. А их были тысячи.

Боевой опыт приходит от вылета к вылету. Только через пять-десять вылетов летчик в бою начинает видеть и думать. Но чтобы добраться до такой степени зрелости ему надо в эти пять-десять вылетов остаться живым. Причем, не прячась, а выполняя боевую задачу. Почти всегда без прикрытия, под огнем вражеских зениток и истребителей, не умея и не зная маневров, позволяющих хоть как-то избежать их огня. Ничего не видя и не понимая толком вокруг. Имея своим противником намного более опытных летчиков, использующих к тому же более совершенную и опасную, чем у него, технику.

И тем не менее, видя, как гибнут их товарищи, они все равно упрямо шли в огонь. А те, кому выпало выжить, набирались опыта. Тоже гибли, тоже отступали. Их гибель уже не от неумения вести бой, а следствие большого их количества, непрестанного напряжения, слабой, по сравнению с немецкой, техники.

Но сломлены они не были и дрались отчаянно. Может быть даже и не догадываясь о том, что гибелью своей отвоевывали они тогда у врага самое главное, чего в результате немцам не хватило для их победы и нашей погибели – время. Тот бесценный ресурс, который помог нам в итоге успеть собрать со всей страны силы, чтобы остановить, а потом и победить самого сильного в мире врага. Безымянные солдаты сорок первого года...

***

И последнее. Все указанные обстоятельства значительно осложнялись и вопросами организации военно-воздушных сил Красной Армии. Здесь уместно еще раз вспомнить о том, что в начале войны рациональному использованию авиации мешала сама по себе организационная структура ВВС. Ее деление на фронтовую и армейскую авиацию препятствовало тому, чтобы сосредоточить ее боевую работу на направлении главного удара немцев. Выделение в группировку армейской авиации более половины самолетов приводило к тому, что ее удар по немецким войскам наносился не кулаком, а растопыренными пальцами. В результате каждая общевойсковая армия советско-германского фронта имела свою немалую авиацию, которую использовала, естественно, в своих интересах. А армии, оказавшиеся на острие главного удара немцев, быстро потеряв свои собственные самолеты, почти не получали и воздушной поддержки от других армий. Что, в общем-то понятно, поскольку у других армий были свои задачи, которые они должны были решать своими средствами.

Той авиации, которая осталась в прямом подчинении фронтового командования (это были по преимуществу бомбардировщики), как правило, не хватало для того, чтобы оказать им действенную поддержку. Истребителей, находившихся в непосредственном подчинении командования фронтов не хватало не то что на сопровождение собственных бомбардировщиков, но и для того, чтобы прикрыть войска от разбоя немецкой авиации, безнаказанно свирепствующей над полем боя и над маршрутами выдвижения войск. А ведь на земле тогда решалось все.

Так что, когда Симонов видел, как над его головой немецкие истребители сбили сразу пять тихоходных ТБ-3, не имевших истребительного прикрытия, это было следствием как раз неудачной организационной структуры ВВС. Тяжелые бомбардировщики подчинялись, естественно, фронтовому командованию, которое почти не имело в своем распоряжении истребителей. Поскольку те в основном подчинялись командованию общевойсковых армий, входя в состав смешанных авиационных дивизий. То небольшое количество истребителей, которое подчинялось фронту, критически не хватало даже для прикрытия механизированных соединений. Не говоря уже о пехоте.