Текст книги "22 июня 1941 года(СИ)"

Автор книги: Владимир Чунихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 68 страниц)

Скорнякова представлял Сталину Ворошилов.

Сталин обратил внимание, что Скорняков – майор.

– Ты что, Клим, хочешь меня с немцами поссорить? Чтобы я послал к ним майора? Наш атташе должен быть полковником.

На следующий день Скорняков был уже полковником.

В Германии Скорняков провел почти два года. В силу своей должности ему довелось общаться с высшими чинами немецких вооруженных сил. Уже вскоре после прибытия в Берлин новых военных дипломатов представили начальнику штаба верховного командования Вооруженными силами Германии генерал-фельдмаршалу Кейтелю. Вот как рассказывал об этом Николай Дмитриевич:

– Кейтель произвел на меня впечатление своим безупречно подтянутым видом. На нем был новый, прекрасно сшитый мундир, отутюженный без единой складки. Я, понятно, не мог не вспомнить мешковатый, немного неряшливый полувоенный френч Сталина и засаленный воротник на кителе Ворошилова. Хотелось стать по стойке смирно и проверить, всё ли у меня в порядке. Те несколько минут, что продолжалась аудиенция, я напряженно сдерживал себя, чтобы не начать поправлять галстук, не одергивать китель и не вертеть шеей.

Кейтель смотрел на нас непроницаемым бесстрастным взглядом, но я все равно чувствовал исходящее от него едва уловимое презрение.

Впоследствии Скорняков несколько раз был на приемах у Кейтеля и каждый раз снова и снова обращал внимание на его выправку и безукоризненно сидящую форму. Насколько я понял, Кейтель лично со Скорняковым ни разу не разговаривал.

По-другому выглядели его посещения Главнокомандующего военно-воздушными силами Германии рейхсмаршала Геринга, которому Скорняков как военно-воздушный атташе также должен был представиться.

Геринг, по его словам, всячески демонстрировал Скорнякову неформальное к нему отношение и доброжелательную простоту. Разговор он вел преимущественно в шутливых тонах, и понять, где кончалась шутка и начинался серьезный разговор, было крайне трудно.

Уже во время первой встречи Геринг заявил, что узнаёт Скорнякова, который, как он хорошо помнил, был его инструктором в Липецкой школе летчиков, где Геринг проходил летную практику в конце 20-х годов.

Скорняков действительно одно время был инструктором в этой школе, но он не помнил, чтобы когда-либо встречал Геринга. Тем не менее Геринг и позже не раз повторял, что Скорняков якобы был его учителем и порой шутил, что было бы интересно им встретиться в воздушном бою наподобие рыцарского турнира: Скорняков смог бы проверить, хорошо ли он, Геринг, усвоил его уроки. Что в этих шутках было фантазией рейхсмаршала, а что должно было нести какую-то серьезную информацию, Скорняков так до конца и не смог понять...

...Разговоры о будущем и притом весьма скором столкновении немецких и русских летчиков в воздухе были любимыми шутками Геринга. Скорняков старался не поддерживать такого рода шуток, особенно когда в начале 1941 г. в советском посольстве в Берлине появились сведения о вполне реальной подготовке германских вооруженных сил к войне против СССР.

Весной 1941 г. Скорняков был одним из многих, кто информировал Сталина о надвигающейся опасности – о подготовке Гитлера к войне против Советского Союза, и одним из немногих – возможно, даже единственным – кого Сталин услышал и даже принял для личной беседы.

Вот как мне запомнился этот эпизод по рассказам Николая Дмитриевича.

Когда Скорняков вошел и хотел начать доклад, Сталин его остановил и сказал: «Я знаю, что Гитлер готовится к нападению на СССР. Я читал Ваши донесения и вызвал Вас не для того, чтобы лишний раз услышать об этом. Я хочу спросить Вас о германской авиации: мне говорят, что она лучше нашей. Как Вы считаете, она действительно лучше? И если так, то в чем она лучше?»

– Я был готов к этому вопросу, – говорил Николай Дмитриевич, – и ответил без уверток: «Да, товарищ Сталин, немецкая авиация действительно превосходит нашу и по своим техническим характеристикам, то есть по маневренности самолетов, скорости, потолку, и по уровню подготовки летного состава».

Сталин подумал и сказал: «Хорошо, немцы всегда были впереди в технических вопросах. Но почему Вы считаете, что их летчики подготовлены лучше, чем наши?» – «Прежде всего, потому, что они тренируются на лучших машинах, чем наши, и уделяют тренировочным полетам больше времени». – «Спасибо, товарищ Скорняков. Хорошо, что Вы меня не обманываете».

– Мне показалось, что он сказал это с горькой иронией.

«А теперь скажите: в случае войны смогут ли германские бомбардировщики достигнуть Москвы?» – «Нет, товарищ Сталин. Сейчас у них нет таких баз, с которых они могли бы направить свои бомбардировщики на Москву. Это для них слишком далеко, им не хватит горючего на обратный путь. Кроме того, им пришлось бы лететь над территорией, хорошо прикрытой нашими истребителями и зенитной артиллерией».

– Зенитной артиллерией, – повторил Сталин. – И что же лучше защищает нас от нападения с воздуха – истребители или зенитная артиллерия?

– У нас постоянно идет работа по выработке наиболее эффективной тактики взаимодействия истребительной авиации и зенитной артиллерии. Зарубежный опыт таков: немцы больше полагаются на свои истребители, англичане – скорее на зенитную артиллерию и особенно на только что появившиеся у них радары, позволяющие обнаружить бомбардировщики противника на ранней стадии их приближения.

У Сталина в руке был карандаш, и он стал медленно чертить на листке бумаги какие-то линии.

– Хорошо, товарищ Скорняков, я вижу, Вы неплохо разбираетесь в порученном Вам деле. И тогда еще один вопрос: Вы знаете, что в Германии существует оппозиция их теперешнему режиму. Но эти люди сами бессильны против режима. Им нужны союзники. Им очень бы помогло, если бы между Германией и СССР началась война. Не думаете ли Вы, что когда они говорят о скором нападении Гитлера на СССР, они хотят спровоцировать нас на эту войну?

– Я, – рассказывал Скорняков, – ответил в том смысле, что левые силы в Германии, которые сейчас находятся в подполье, действительно с надеждой думают об уничтожении гитлеровского режима извне, но это не единственный источник наших сведений о близком нападении Германии на СССР. Я рассказал ему, что на последнем приеме у генерал-фельдмаршала Кейтеля в поведении немецких офицеров чувствовалось определенное возбуждение. Из обрывков разговоров можно было понять, что многие из них направляются на восток и готовятся к чему-то чрезвычайному. Я не стал говорить Сталину о том, что Геринг почти в открытую говорил со мной о близкой войне.

Сталин беседовал со мной почти час.

Через несколько дней после того, как я вернулся в Берлин, меня в очередной раз пригласил к себе Геринг. Он приветливо поздоровался и неожиданно спросил: «Ну как, готовитесь?» – «Мы всегда готовы, господин рейхсмаршал». Геринг улыбнулся и перешел к обычным делам...

Скорняков считал Сталина трезвым политиком, способным слушать и слышать людей, которых тот считал специалистами в своем деле. Это позволяло ему оценивать стоявшие перед ним проблемы с самых разных сторон и принимать взвешенные решения.

Гитлер, напротив, был иррациональным политиком, порой поступавшим импульсивно, под влиянием наплыва эмоций.

Скорняков дважды был свидетелем выступлений Гитлера. Один раз это было, когда Фюрер выступал перед высшим командным составом на приеме в Генеральном штабе. Скорняков видел его совсем близко – его поразили горящие глаза Фюрера, устремленные поверх собравшихся куда-то в потусторонний мир, к каким-то высшим силам. Казалось, он осознавал себя оракулом этих высших сил, и люди ему верили. Он делал неожиданные паузы, как будто вслушиваясь в голоса из потустороннего мира и черпая оттуда свои слова. Его речь была отрывистой и напоминала скорее заклинания, чем речь нормального человека.

Всё это производило жуткое впечатление.

В другой раз Скорняков слышал его в большом зале, при огромном стечении народа: было по меньшей мере около трех тысяч человек. Гитлеру удавалось буквально завораживать людей своей речью.

Скорняков считал, что главной функцией Гитлера как раз и было умение владеть толпой, наэлектризовывать толпу. Что касается решений, то в действительности, многое определяли стоявшие за его спиной люди, такие как Геринг, Кейтель, возможно, еще и другие: они, зная его слабости, умело подталкивали Гитлера к определенным решениям.

Николай Дмитриевич любил порой немного пофилософствовать. Как-то он рассуждал о том, что при определенных условиях наши достоинства оборачиваются недостатками: «Возьми Сталина. Трезвый, холодный расчетливый. Рационально мыслящий. Но именно этот рационализм и подвел его в оценке возможности нападения Гитлера на Советский Союз. Сталин считал, что Германия безо всякой войны получает от нас всё, что ей надо – хлеб, нефть, сырье, политическую поддержку... Зачем ломиться в открытую дверь, ввязываться в войну? С точки зрения здравого смысла действительно незачем. Но Сталин не понимал, а вернее, был не в состоянии понять, что человеком движут не только рациональные силы, особенно таким человеком, как Гитлер. Фюрер тяготился вынужденным сближением со Сталиным, с этим, как он считал, „унтерменшем“ (недочеловеком). Такой союз унижал Гитлера в его собственных глазах, и он с трудом сдерживал переполнявшие его эмоции...»

В письме к своему главному союзнику Муссолини, которое Гитлер написал 21 июня 1941 г. за несколько часов до вторжения в СССР, он признается, что все эти два года (с момента заключения пакта Молотова – Риббентропа) ему стоило огромных усилий преодолевать себя. «И вот теперь, – писал Гитлер, – когда я принял окончательное решение, я наконец освободился от этой немыслимой тяжести...»

Понятно, что утверждение о том, что Сталин не был в состоянии понять истиные мотивы Гитлера, относится всё к той же категории рассуждений о том, что Сталин думал или не думал, понимал или не понимал, чему Сталин верил или не верил. На мой взгляд, выглядит это рассуждение достаточно проницательным. Хотя и только на своем уровне информированности о том, что происходило в то время в армии и стране. Тогда ведь далеко не всем было известно о том, что и сегодня-то открыто не до конца. Поэтому все раздумья генерала Скорнякова – это всего лишь попытка угадать сталинские мысли, мало кто из нас может удержаться от соблазна поугадывать мысли великих. Упуская при этом из виду то простое обстоятельство, что не всё нам известно из того, что было известно тому, о чьих мыслях мы гадаем. А значит, изначально пытаемся строить ответ на искаженной основе. Ну так ведь генерал-лейтенант Скорняков не был историком. Более того, он не был и ученым-историком. Поэтому его рассуждения несколько отвлеченного характера не вызывают того отторжения, которое вызывают те же слова, но в исполнении последних.

Есть все-таки расстояние между попытками осознать, понять для себя существо тех событий их участником и свидетелем; и категоричными пристрастными утверждениями их описателей. К тому же самой сущностью своей профессии обязанных, казалось бы, к беспристрастности.

Впрочем, нам с вами предстоит еще не раз говорить о том, что Сталин делал, а не о том, что Сталин понимал или о том, чего Сталин не понимал. Это ведь наша с вами единственная забота на этих страницах, не так ли?

Приметим также размышления Сталина о том, что антифашисты могут быть заинтересованы в том, чтобы сознательно спровоцировать войну нацистской Германии и СССР. Конечно, авторство этой мысли нельзя безоговорочно признать за Сталиным. Как, впрочем, и безусловно довериться чьим-то воспоминаниям, да еще и в пересказе. Дело не в абсолютной вере в подлинности этих воспоминаний. Дело в том, что приводят эти воспоминания к мыслям, в общем-то, логичным. Потому что возможность таких побуждений совсем не является невероятной.

Гитлер имел тогда в Германии такую всеобщую поддержку населения, что его низвержение изнутри казалось делом немыслимым. Нацистский режим был обречен преклонением перед Гитлером на необозримо длительное существование. Каким образом можно было победить Гитлера? Ответ мог быть только один. Извне. Значит, для антифашистов была единственная возможность победить. Война. Те из них, кто был в стороне от борьбы, мог ее только желать. Тот из них, кто в этой борьбе участвовал, мог попробовать, используя имеющиеся возможности, своими руками поспособствовать ее началу.

Возьмем, к примеру, одного из наиболее известных ныне источников информации в Берлине. Харро Шульце-Бойзен (1909-1942). Обер-лейтенант резерва (1941), слушатель факультета государствоведения Берлинского университета (1940-1941), сотрудник отдела внешних сношений главного штаба ВВС Германии и министерстве авиации Германии (1941-1942). Один из наиболее ценных источников внешней разведки НКВД СССР. В донесениях проходил под псевдонимом «Старшина». Казнен по приговору имперского военного суда Германии в декабре 1942 года.

В то время ему было около тридцати лет. То есть, был он уже человеком с вполне сложившимися взглядами на жизнь. Весьма выразительной выглядят детали, связанные с его биографией и положением в обществе. Шульце-Бойзен доводился внучатым племянником гросс-адмиралу Тирпицу, основателю германского флота. Его отец во время Первой Мировой был фрегатен-капитаном (капитаном второго ранга), командовал крейсером. Во время Второй Мировой войны был начальником штаба оккупационных войск в Нидерландах. Сам Шульце-Бойзен закончил школу военных летчиков-штурманов. В 1936 году женился на внучке князя Эйленбургского – Либертас Хаас-Хайе. Маршал Геринг был знаком с ее семьей, знал Либертас еще подростком, поэтому оказал протекцию ее мужу. По указанию Геринга Шульце-Бойзен был зачислен в главный штаб ВВС на должность референта в подразделении, которое занималось анализом и обработкой отчетов военно-воздушных атташе Германии.

Иначе говоря, Шульце-Бойзен занимал должность, не позволявшую получить прямой доступ к документам, связанным с планированием военных действий. С другой стороны, возникает вопрос. И не только, и не столько у нас, сколько у тех, кто изучал присланные им сведения. Что могло связывать немецкого аристократа с советской разведкой? Убеждения? Да, он был известен своими левыми взглядами. Но это же еще не тот довод, который может толкнуть на сотрудничество с большевиками в той области, которая предусматривает наказание в виде смертной казни. Деньги? В них Шульце-Бойзен не нуждался. Во всяком случае настолько, чтобы рисковать из-за них своей жизнью.

Так что? Остается понимание того, что Шульце-Бойзен был патриотом Германии, понимавшим гибельность для нее власти Гитлера. И вот здесь мы снова возвращаемся к вопросу Сталина полковнику Скорнякову. Кто он, Шульце-Бойзен, дисциплинированный и исполнительный советский разведчик, изо всех сил защищаюший интересы прежде всего СССР? Или немецкий патриот, работающий на благо Германии? И вполне способный использовать свои возможности к этому ее благу? Пусть и с помощью действий, несколько затрагивающих безопасность Советского Союза, но на благо своей страны? Возможно это? Почему нет?

Да, конечно, вовсе не обязательно, что это так и было на самом деле. Но возможность такой линии поведения не является невероятной, ведь так? А потому вероятность ее нельзя сбрасывать со счетов?

Вспомним о такой вероятности и о понимании ее, когда столкнемся далее с воспоминаниями начальника разведки НКВД Фитина о встрече со Сталиным и о выраженным им недоверии к немецким источникам информации, имеющим, казалось бы, хорошую репутацию. И поостережемся с проклятиям тирану, который не поверил таким пламенным и чистым людям, которые рисковали жизнью, спасая СССР от угрозы.

"СПРАВКА 5 ОТДЕЛА ГУГБ НКВД О ПЕРЕМЕЩЕНИИ НЕМЕЦКИХ ВОЙСК К СОВЕТСКОЙ ГРАНИЦЕ

б/н

5 января 1941 г.

Абрам своим N 4 от 4/I-41 г. сообщил, что через Вену в Польшу в направлении городов Познань, Гнезно и Остров движутся большие соединения немецкой армии различных родов оружия, главным образом горные стрелки, лыжники и пехота. 509

Абрамом получена анонимка, которая предупреждает, что немцы перебрасывают войска к нашей границе из Франции и Бельгии.

ЦА СВР РФ. Д.21616. Т.1. Л.630. Рукопись, заверенная копия. Имеются пометы: «Сообщить в РУ. Судоплатов. 6.1.41».

Взято из сборника документов «1941 год», т.1.

Документ N 228.

«Абрам» – резидент советской внешней разведки в Австрии в 1940-1941 годах.

Комментарием к этому сообщению может служить единственно знание о том, что никаких войск Германия в это время к советской границе не перебрасывала. Да еще и обратите внимание на то, что в сообщениях упомянута переброска лыжников. Что должно свидетельствовать о том, что нападение Германии будет едва ли не этой зимой. Потому что кому нужны эти лыжники летом?

"СООБЩЕНИЕ ИСТОЧНИКА «ЛАУРЕН» О ПЛАНАХ НАПАДЕНИЯ ГЕРМАНИИ НА СССР

б/н

15 января 1941 г.

Редактор «Народной политики» Црха в Берлине разговаривал с немцем, служащим в русском отделе министерства пропаганды Швабом, который ему говорил о том, что Германия возьмет Украину и Кавказ и потом переселит всех чехов как организаторов хозяйства на Украину, а чешские земли колонизирует немцами.

Процесс заселения Чехии и Моравии немцами уже, собственно, начался.

Десятки деревень как в Чехии, так и в Моравии сейчас освобождаются от чехов и заселяются немцами.

Немцы говорят, что наступление на Англию будет в середине марта, продолжится 3-4 недели. Потом придет наступление на СССР через Украину.

Ряд лиц передавали, что обновляются и перепроверяются "списки русофилов".

ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Л. 194. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".

Взято из сборника документов «1941 год», т.1.

Документ N 240.

«Лаурен» – источник резидентуры советской внешней разведки в Чехословакии.

Снова Украина. Теперь еще и Кавказ. Хлеб и нефть, вот то, что нужно Германии от Советского Союза. И ничего больше?

"ЗАПИСКА НКВД СССР В ЦК ВКП(б) – СТАЛИНУ И СНК ССР – МОЛОТОВУ С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ

N 380/б

21 января 1941 г.

Совершенно секретно

При этом направляю агентурное сообщение, полученное из Берлина.

Народный комиссар внутренних дел

Союза ССР (Л.Берия)

АГЕНТУРНОЕ СООБЩЕНИЕ

По сведениям, полученным источником от референта Штаба командования германской авиацией, ГЕРИНГ все более и более склоняется к заключению соглашения с Англией и Америкой, в силу создавшихся трудностей в войне с Англией и ухудшения дальнейших перспектив войны. Основные трудности заключаются в том, что в связи с затяжкой войны значительно ухудшается экономическое положение Германии.

По сведениям, полученным от надежного источника в Берлине, попытки немцев договориться с американцами выразились в том, что на завтраке, устроенном для американского посольства в Берлине ближайшими помощниками Геринга – маршалом Мильхом и генерал-полковником Удетом, последние в беседе с американским военным атташе Пептоном дали понять ему, что Германия желала бы договориться с Америкой.

По сведениям того же информатора, опровержение ТАСС, касающееся пребывания германских войск в Болгарии, произвело в германском Министерстве авиации впечатление разорвавшейся бомбы. Геринг дал распоряжение о переводе «русского реферата» Министерства авиации в так называемую активную часть штаба авиации, разрабатывающую и подготовляющую военные операции. Штаб авиации дал распоряжение о производстве в широком масштабе разведывательных полетов над территорией СССР с целью рекогносцировки пограничной полосы, в том числе и Ленинграда, путем фотосъемок и составления точных карт. Самолеты, снабженные усовершенствованными фотоаппаратами, будут перелетать советскую границу на большой высоте.

Аналогичные данные получены тем же источником от сотрудника штаба командования военно-морским флотом Германии Рудемана, но последний не подтверждает сведения о том, что эти мероприятия штаба авиации связаны с указанным выше опровержением ТАСС.

ЦА СВР РФ. Д.23078. Т. 1. Лл. 199-201. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".

Взято из сборника документов «1941 год», т.1.

Документ N 247.

Сообщение интересное. С одной стороны, попытки немцев зондировать почву к налаживанию отношений с США. Но это, в общем-то действия достаточно прогнозируемые, удержать Америку от выступления на стороне Англии, это вообще один из приоритетов германской политики.

Сообщение о принятии решения о разведывательных полетах над приграничной полосой СССР вскоре подтвердится на практике. Показательно, однако, что это решение Шульце-Бойзен связал с советской нотой по Болгарии. Речь шла о том, что 13 января 1941 года ТАСС опроверг сообщение, что СССР дал согласие на переброску в эту страну немецких войск.

О том, что полеты разведчиков будет проводиться в соответствии с уже утвержденными планами подготовки нападения на СССР, он не знал. То есть, ясно, что к наиболее секретным вопросам Харро Шульце-Бойзен допущен не был.

"ЗАПИСКА «ЗАХАРА» ИЗ БЕРЛИНА В ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АППАРАТ ВНЕШНЕЙ РАЗВЕДКИ НКВД СССР С ПРЕПРОВОЖДЕНИЕМ АГЕНТУРНОГО СООБЩЕНИЯ «ЛИЦЕИСТА»

б/н

23 января 1941 г.

В беседе с журналистом Клаусом были получены сведения, что военное командование еще в начале июня 1940 г. подготовило выступление немцев в Россию. Только вмешательство фюрера приостановило события, поскольку он дал распоряжение министру иностранных дел позаботиться о создании благоприятного климата в международных отношениях. Следовательно, не Риббентроп, а рейхсканцлер стоит у руля внешней политики Германии. Последняя является только средством маскировки часа и орудия нападения.

Офицер Блау в разговоре с «Лицеистом» сообщил, что Верховное военное командование является подлинным руководящим центром Германии. ОКБ подготовлено на все случаи, и принципы внешней политики Риббентропа меньше всего касаются военных.

Вскоре произойдет военное наступление Германии против Югославии. Это может обострить отношения Германии с Румынией, Болгарией и Венгрией. С Турцией удалось достичь согласия. Об этом открыто говорят в иностранном клубе Берлина. 563

В ближайшем времени произойдут события и в Болгарии. Болгарская армия свергнет царя и возьмет власть в свои руки. Это приведет к обострению отношений с Россией. Но в конце концов России ничего не останется, как отступить.

Чем же Германия будет платить России за ее поддержку, какие примет действия со своей стороны? Может быть, подарит русским побережье на Балканах, так как напряженность будет снова возрастать.

ЦА ФСБ РФ. Коллекция документов. Машинопись, незаверенная копия. Имеются пометы".

Взято из сборника документов «1941 год», т.1.

Документ N 250.

А вот и сигнал от Гитлера Сталину. Ты, мол, только помогай мне. Поддерживай меня. А я тебя за это награжу. Может быть. Когда-нибудь.

Нас наши историки наперебой уверяют, что Сталин безоговорочно верил в сообщения «Лицеиста». Вот и посмотрим на то, как Сталин прислушивался к его рекомендациям.

Для Гитлера вторжение в Грецию было невозможно без вторжения в Болгарию. А еще лучше для него было бы, при участии в его оперции болгарской армии.

2 февраля 1941 года Болгария и Германия подписали протокол о размещении немецких войск на территории Болгарии. В феврале же состоялись переговоры представителей болгарского генерального штаба и немецкого военного командования. Итогом этих переговоров был отказ Болгарии от активного участия в боевых действиях против Греции и Югославии. Однако болгарское руководство согласилось использовать свои войска, чтобы занять их приграничные территории. Они также обязалась выдвинуть шесть дивизий к границе с Турцией. Но сам ввод немецких войск в Болгарию несколько откладывался. Как можно ближе к моменту начала операции «Марита»

Вот это на самом деле и показательно, что ввод своих войск в Болгарию Гитлер старался оттянуть на самый последний момент. Причина здесь была одна, постараться пока не раздражать Сталина. Который и так после Румынии начал все более открыто проводить политику дипломатического противостояния Гитлеру.

А, кстати, почему? Ведь казалось бы, понимая силу Германии и относительную на тот момент слабость Советского Союза, Сталин должен был бы сидеть ниже травы и тише воды, во всем подобострастно поддакивая Гитлеру. Тем более, если, как нас уверяют сегодня современные историки, СССР тогда был союзником нацистской Германии.

А Сталин, между тем, зачем-то проводит самостоятельную по отношению к Германии политику, зачастую раздражая этим Гитлера. Вот настоящие союзники Гитлера, Венгрия и Румыния, та же Болгария, да даже и нейтральная Швеция, те никогда не смели ему ни в чем противоречить. А Сталин противоречил. Почему? Давайте подумаем.

А не потому ли, что Сталин уже тогда видел неизбежность германского нападения? Да, он старался не доводить дело до крайности, старался оттянуть войну как можно дальше. Но понимал, видимо, что только лишь уступками агрессора не остановить. Кроме того, сложности агрессора на Балканах могли бы оттянуть по времени нападение на Советский Союз. То есть, эта политика была еще одним из инструментов, с помощью которых можно было оттянуть войну. Другого объяснения такому поведению Сталина как-то просто не приходит в голову.

В данном случае мой собственный грех гадания о мыслях Сталина искупается, по-моему, всё тем же пониманием того, что не так важно, что Сталин думал. А важно то, что Сталин делал. Его же действия видны всем. Это и дипломатические демарши по отношению к политике Гитлера в Румынии и Финляндии. которые мы с вами видели ранее. Теперь это еще и вопросы Болгарии. И снова попытки осложнить для Гитлера политику в отношении этой страны. А ведь будет еще и Югославия.

При этом вспомним о том, что до Гитлера одновременно со всем этим по тайным каналам доводится мысль «из сталинского окружения» о том, что не всё то золото, что блестит. И получается, что все это время велась в отношении Гитлера намного более тонкая игра, чем это выглядит сегодня.

И ведь как-то не принято считать, что это была направленная политика. Вернее, по этому поводу модно иногда порассуждать о том, что Сталин своей неразумной балканской политикой спровоцировал Гитлера на нападение. Только, как мы с вами видели, решение Гитлера о нападении на СССР сложилось задолго до событий на Балканах. И ничего эти события не ускорили в его подготовке нападения на Советский Союз. Наоборот. Эти события, а также те, которые произойдут здесь весной 1941 года, отодвинут уже подготовленное нападение более чем на месяц.

Кстати, когда упоминают об этом, как-то забывают о том, что события, которые действительно отсрочили нападение на СССР, явились во многом плодом политики Сталина. Считается почему-то, что это все было какой-то чистой случайностью. Что все как-то само собой получилось.

На самом деле вырисовывается здесь сознательная политика советского руководства. И получается, что именно благодаря этой политике, то есть, благодаря сознательным действиям Сталина, нападение на Советский Союз было отсрочено на пять недель по отношению к первоначальным намерениям Гитлера. А ведь именно этого времени и не хватило немцам для взятия Москвы. То есть поражение Германии закладывалось уже тогда, не будем об этом забывать.

ФЕВРАЛЬ 1941 года.

3 февраля 1941 года состоялось совещание верховного командования вермахта и сухопутных войск, на котором о ходе подготовки "Операции «Барбаросса» было доложено Гитлеру. После одобрения им принятых мер директива N 050/41 была направлена в штабы групп армий, военно-воздушных и военно-морских сил. Здесь начинается уже детальная разработка планов развертывания войск. Прорабатываюся также важнейшие вопросы взаимодействия сухопутных войск с люфтваффе.

Согласно этим планам немецкие военно-воздушные силы должны были сосредоточиться исключительно на борьбе с советской авиацией и на поддержке сухопутных войск. Была поставлена задача внезапными массированными ударами по аэродромам добиться уничтожения советских самолетов на земле. В дальнейшем германская авиация должна была атаковать железнодорожные пути и автомобильные дороги.западнее рубежа Днепр, Западная Двина. Одновременно с этим она переключалась на поддержку наступающих войск, особенно танковых и моторизованных.

Обратите внимание на то, что германской авиации в этот момент не ставилась задача бомбардировок заводов и промышленных центров. Те, что находились западнее указанного рубежа, предполагалось в скором времени захватить. А значит, предпочтительно было бы, чтобы захваченное оставалось целым и неповрежденным. А отказ атаковать цели восточнее этого рубежа на первом этапе операции был вызван стремлением максимально сосредоточиться на поддержке своих войск и ударам по войскам Красной Армии.

В течение февраля в группах армий, армиях и танковых группах были проведены командно-штабные игры. По их результатам были разработаны конкретные планы операций этих объединений на начальном этапе войны.

Пятнадцатого февраля фельдмаршал Кейтель подписал указание штаба оперативного руководства ОКВ о мероприятиях по дезинформации. Думаю, что, хотя документ этот несколько велик по объему, проще привести его целиком, нежели пересказывать своими словами. Но знание его содержания безусловно необходимо для того, чтобы понимать сложности, с которыми пришлось столкнуться советскому руководству при оценке сведений, представленными разведывательными органами. Потому что советская разведка вскоре понесёт руководству страны многое из того, что предписывалось этой директивой.

"УКАЗАНИЕ ШТАБА ОПЕРАТИВНОГО РУКОВОДСТВА ОКВ О МЕРОПРИЯТИЯХ ПО ДЕЗИНФОРМАЦИИ

15 февраля 1941 г.

А.

1. Цель маскировки – скрыть от противника подготовку к операции «Барбаросса». Эта главная цель и определяет все меры, направленные на введение противника в заблуждение. 662

Чтобы выполнить поставленную задачу, необходимо на первом этапе, то есть приблизительно до середины апреля, сохранять ту неопределенность информации о наших намерениях, которая существует в настоящее время. На последующем, втором, этапе, когда скрыть подготовку к операции "Барбаросса" уже не удастся, нужно будет объяснять соответствующие действия как дезинформационные, направленные на отвлечение внимания от подготовки вторжения в Англию.

2. Во всей информационной и прочей деятельности, связанной с введением противника в заблуждение, руководствоваться следующими указаниями.

а) На первом этапе:

усилить уже и ныне повсеместно сложившееся впечатление о предстоящем вторжении в Англию. Использовать для этой цели данные о новых средствах нападения и транспортных средствах;

преувеличивать значение второстепенных операций "Марита" и "Зонненблюме", действий 10-го авиационного корпуса, а также завышать данные о количестве привлекаемых для их проведения сил;