Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 69 страниц)

– Это все из-за истории, – хрипло сказала Мартина. – О мальчике в колодце.

– А. Хорошо, я надеюсь, что позже вы мне все объясните. – Вот уже второй раз в течении часа Селларс казался удивленным. – Но сначала я должен закончить свою историю.

Иной общался с вашим мозгом напрямую, и вы даже не осознавали этого. И на некотором уровне его желание сохранить вас, удержать вас, перешло в прямой приказ, внедренный в подсознание. Будет ли это страшная боль или вам покажется, что ваша нейроканюля исчезла, но результат один – вы сами верите, что вам запрещено выходить из сети.

– То есть эта штука, Иной, действительно держал, нас? – беспокойно спросил Т-четыре-Б. – И сейчас мы можем идти в наши дыры – типа домой?

– Да. Но после того, как я закончу объяснения, я хочу, чтобы вы сделали кое-что очень важное – тем более вы все собрались вместе.

– Да ну? Надо обмозговать, – сказал Т-четыре-Б. – Плети дальше.

– То есть вы говорите, что детей, вроде моего брата, держали здесь таким же образом?

– Нет. Их вообще здесь не было. Вместо этого они находились… и находятся, насколько я понимаю… в коме просто потому, что Иной дал этому произойти – возможно случайно.

Здесь я могу только гадать, но, по моему, когда Иной наконец обнаружил, как выходить за пределы сети Грааля, он проник в личную сеть Жонглера, обнаружил программу по поиску талантливых детей и внедрился в нее, протянув свою силу в места вроде Мистера Джи. Найдя на том конце ребенка – кстати, возможно первых детей он обнаружил еще десятилетия назад, после Института Песталоцци – он очень возбуждался. И пытался… проверить его, быть может поговорить с ним. Я уверен, что они сопротивлялись. Вы все встречались с Иным. Он ничего не мог поделать с собой и был таким, каким он был – ужасным и внушающим страх.

Как чудовище в глубине океана, а ты беспомощно плывешь над ним,подумала Рени. Как убивающий мороз. Как сам Сатана, отверженный и одинокий… – Да, – сказала она. – Бог мой, мы помним.

– Именно так, – кивнул Селларс. – Столкнувшись с сопротивляющимся испуганным ребенком, этот могучее, но несчастное создание подавало что-то вроде психологической команды "Успокойся! Тише!" И они становились… тихими. Но он не понимал того, что делал, и, закончив проверять их, не освобождал их, хотя, наверно, мог.

– Проверять их? – разгневанно спросила Флоримель. – Что это означает "проверять их"? Почему? Что он хотел?

Селларс пожал плечами. – Сделать себе друга. Друзей. Вспомните, что Иной сам был обиженным одиноким ребенком.

Мартина неуютно поежилась, хотела что-то сказать, но промолчала.

–  Друзей? – Рени посмотрела на остальных, пытаясь определить, действительно ли она одна до сих пр ничего не поняла. – Не знаю. Трудно поверить. Неужели он сделал все это… почти убил их… и только потому, что хотел найти новых друзей?

– Вы меня неправильно поняли. Я не сказал "найти", я сказал "сделать." Он хотел сделать себе друзей – в буквальном смысле этого слова. Я думаю, что Иной хотел быть с такими же детьми, как он сам – или как тот ребенок, каким он представлял себя. Он изучал настоящих детей и затем воспроизводил их в сети – окружал себя товарищами, стараясь скрасить свое одиночество.

– То есть все эти сказочные герои-дети вроде Каменной Девочки и остальных, которых мы встретили в сердце системы… – Рени пыталась разобраться в словах Селларса. – Это… имитации? Сделанные дети?

– Да. В них соединились результаты изучения настоящих детей, вроде вашего брата, и собственных воспоминаний Иного – возможно единственных счастливых воспоминаний – о тех песнях, сказках и колыбельных, которым научили его Мартина и другие дети. Я подозреваю, что там были не только сказочные создания – были и другие изобретенные дети, убежавшие из этого личного мира Иного, или вообще созданные за его пределами и никогда не бывшие здесь. Скорее всего они рассеялись по сети Грааля – не люди, но и не часть системы.

– Пол Джонас называл их "сиротами", – тихо сказала Мартина, – хотя он не понимал, кто они такие. Наверно таким был его юный друг, Гэлли.

– Сироты, – хмыкнул Селларс. – Очень подходящий термин, особенно сейчас. И все они должны были быть основаны, хотя бы частично, на том, что Иной нашел в умах настоящих детей. Вот почему у некоторых из них сохранились смутные воспоминания о предыдущей жизни.

– То есть… моя Эйрин… она не в сети?.. – медленно проговорила Флоримель, как будто проснувшись. – И она никогда не была в этой сети?

– Нет. Но я по-прежнему не знаю, почему гипнотическое воздействие Иного не исчезло после его смерти. – Селларс мрачно покачал головой. – И я очень хотел бы это узнать, Флоримель. Нам очень повезет, если выяснится, что ваша дочь и все остальные дети остаются в коме только потому, что Иной оставил на них какой-то возвращающийся ментальный захват, возможно при прямом контакте через больничную сеть, оборудование для наблюдения, кто знает? Я дабе не могу угадать, что это может быть. Я думаю, что мы можем изучать Иного много лет и все равно полностью не поймем.

– То есть мы не знаем, смогут ли они проснуться? – Рени не смогла сдержать ожесточения в своем голосе. И это после всего!..

– Нет, не знаем, – спокойно сказал Селларс. – Но, возможно, мы все-таки можем помочь им. Возможно мы сможем использовать знания, которые получили при лечении определенного рода…

– О, да, лечении! – Рени прикусила губу, едва не сказав то, что заставило бы ее плакать и ругаться.!Ксаббу нежно обнял ее за плечи. Она закрыла глаза, ей внезапно опротивело это место, этот свет, все.

Испуганное молчание нарушил Орландо. – Все это по-прежнему не объясняет мне меня. Почему я здесь? Быть может, если ты супер-пупер-гипнотизер, ты можешь сказать кому-нибудь "Будь в коме!" или "Если ты захочешь выйти в офлайн, почувствуй себя в огне!", и это сработает. Но ты же не можешь сказать тому, кто умирает, "Оживи!" Извините, Селларс, но даже в фильме с Джонни Айспиком не пытались изобразить такое.

– У нас не было возможности поговорить, Орландо, – сказал Селларс, – но я подозреваю, что вы и так знаете ответ на свой вопрос. Вы получили виртуальный разум того вида, который Братство Грааля приготовило для себя. – Он повернулся и посмотрел на Немезис, который, казалось, впал в глубокую внутреннюю медитацию. – И тело, тоже, как у Рикардо Клемента, которое, правда, позаимствовал другой. Вас создал Иной, точно так же, как он создал Пола Джонаса – быть может он использовал какую-то версию процесса Грааль, и, пока вы были в системе, создал виртуальный дубликат вашего мозга. И я уверен, Орландо, что он очень точно воспроизвел вас. Возможно он чувствовал какое-то… сходство с вами. Учитывая вашу болезнь и вашу борьбу.

Орландо покачал головой. – Не думаю. Мертвый – это мертвый, а я действительно умер.

Прежде, чем Сэм Фредерикс или кто-нибудь другой мог запротестовать, внезапно встал Немезис.

– Следующий они почти готов, – объявил он. – Я имею… чувство, я думаю поэтому меня позвали. И я желать… ждать конца. Это чувство?

– О чем говорит этот феншест? – проворчал Т-четыре-Б. – Что такое «следующий они»?

Рени, которая слышала, как Клемент-Немезис впервые пытался говорить, не могла не почувствовать раздражения, когда эта тварь заявила, что у нее видите ли есть чувства.

– Он говорит о последней части моего долгого объяснения, – сказал Селларс. – Именно поэтому мы здесь – и это мое самое позорное признание. – Он вытянул руку и указал на сверкающие соты. Сейчас они сияли не так ярко, как если бы огни костра прикрыли листьями, но их загадочный потенциал заставил Рени нервно поежиться. Селларс, казалось, тоже нервничал. – Это настоящие дети Иного.

– Что – еще одна гадость? – беспечно спросил Нанди из Круга, но в его голосе Рени услышала отзвуки настоящей ярости.

– Но этого не может быть, – возмущенно сказала Сэм. – Все эти плюшевые медведи, Бабл Банни и надувные зайцы, те, которых не убили, еще полчаса назад были наверху, на краю ямы. Как они могли очутиться здесь?

– Они не здесь. Здесь кое-что другое. Пожалуйста, потерпите меня еще немного, Сэм, – попросил ее Селларс. – Совсем немного.

Большинство из вас не знает моей настоящей истории, и я спасу вас от всех деталей. Я сегодня и так поговорил достаточно, и есть значительно больше того, что я долженсказать, и быстро.

Селларс быстро рассказал о проекте ПЕРЕГРИН и его трагическом конце. Рени была просто поражена. Когда же будет конец этим странным историям? – спросила она себя. – Сколько еще мы сможем воспринять?

– Так что я – единственный выживший, – сказал им Селларс. – Свидетель позорной тайны, десятилетия живший под арестом на военный базе. Из-за моих странных способностей к связи, мне не разрешали пользоваться сетью, но я сумел обмануть моих тюремщиков и изменял себя до тех пор, пока не сумел получить доступ к мировой системе телекоммуникаций, а они даже ничего не заподозрили.

И хотя все ресурсы мира были на кончиках моих пальцев, я скучал. И как все скучающие люди, искал себе развлечений. Я всегда любил выращивать… что-нибудь. Вот я и стал выращивать.

Меня готовили для управления космическим кораблем, стоимостью в миллиарды долларов, и поэтому напичкали мое тело бесконечным количеством микромеханизмов. И, кроме того, встроили в меня антивирусную программу, на тот момент самую лучшую из всех возможных, настоящее произведение искусства. Никакой компьютерный вирус не мог уничтожить мои очень дорогие функции, потому что в далеком космосе невозможно ничего починить или заменить. Вдобавок я получил новейшие и самые эффективные программы-антитела, которые могли приспосабливаться и расти вместе с моей внутренней информационной системой. К тому времени, когда я опять сумел связаться с сетью, сетевые вирусы тоже научились приспосабливаться и изменяться, что, в свою очередь, заставило программистов создать новое поколение антивирусов.

Все это вдохновило меня. Как и у большинства пленников, у меня не было ничего, кроме времени, и я начал экспериментировать. У меня довольно маленькая внутренняя память – вот почему я никогда не мог изменить себя по-настоящему – так что для моих экспериментов я должен был использовать огромные объемы неиспользуемой памяти, до которых мог дотянуться через сеть, обычно принадлежащей правительству, корпорациям или учебным заведениям.

Очень опасная глупость, конечно. Сейчас я понимаю, насколько озлобленным и задиристым был тогда. Антивирусы моей собственной системы оказались более мощными, чем те, которые использовались в основной сети двадцатью годами позже. Вступив в открытое соревнование с самыми изощренными вирусами, они быстро стали еще более могущественными, что, в свою очередь, привело к развитию нового поколения вирусов. Поскольку вся эта неиспользуемая память находилась в мировой сети, эти мои… создания… могли бы вырваться наружу, во внешний мир, если бы в моих виртуальных стенах обнаружилась дыра.

Вначале, в самых первых поколениях, неприятностей не было. В сети и так хватало сложных и опасных созданий. Но я усложнил свои эксперименты – мои игрушки, как я беспечно думал о них – заставил их убыстриться, и за неделю выращивал до тысячи поколений. Все то, что я создавал, сражалось, экспериментировало, изменялось, воспроизводило себя, и все в моем искусственном мире информации. Эволюция толкала их вперед семимильными шагами. Из приспособляемость была чем-то совершенно удивительным.

Однажды, десять лет назад, я обнаружил, что некоторые из них – разные, но выросшие из общего корня – вступили между собой в симбиоз, создали что-то вроде суперорганизма. На самом деле именно это произошло на длинной дороге к животной жизни в настоящем мире – в нашей клеточной структуре есть элементы, которые раньше были отдельными организмами. И тут я начал понимать, что делаю. Я создал основания того, что может стать другой формой жизни – быть может даже соперником нашей. Жизни, основанной на информации, в отличии от стандартной на Земле органической жизни, но тем не менее жизни. И с этого времени моя игрушка перестала быть простым развлечением.

– Вы создали… жизнь? – спросила Рени.

Селларс пожал плечами. – Ученые до сих пор яростно спорят, что такое жизнь. Кое-кто утверждает, что там, где нет органики, нет и жизни. Но то, что создал я – или, более точно, эволюция в информационном пространстве – удовлетворяла всем остальным критериям.

Возможно, я должен был уничтожить эти новоявленные формы жизни. Я не спал много ночей тогда – и много ночей потом – спрашивая себя, сохранить их или нет. Возможно вы подумаете обо мне немного лучше, когда вспомните, что военные забрали у меня здоровье и свободу. И я был пленником долгие сорок лет. А это были… мои создания. Мое развлечение, моя навязчивая идея – и мои дети. Мне кажется, что если бы я смог довести их до точки, в которой я мог бы доказатьсвое мнение, я бы открыл их миру. Правительству и военным было бы не так просто дискредитировать или убить того, чьи эксперименты проверяют ученые всего земного шара.

В результате я так и не уничтожил их. Вместо этого я стал искать для них более надежное место, которое дало бы им возможность эволюционировать, и из которого было бы невозможно сбежать в мировую матрицу. После долгих поисков я обнаружил огромное количество неиспользуемой памяти в личной, великолепно защищенной системе – и невероятно большой.

Конечно, как вы понимаете, это была сеть Грааля, хотя тогда я ничего об этом не знал. Благодаря очень сложным уловкам, я сумел забраться в эту еще не законченную систему и создать невидимую подсистему с достаточно большой памятью, спрятав ее ото всех. Вот туда-то я и перекачал весь свой эксперимент, спрятав в электронном Арарате мою маленькую пещерку, если вы простите мне довольно затасканную метафору.

– То есть вы использовали сеть Братства Грааля для того, чтобы спрятать ваши электронные формы жизни? – спросил Нанди из Круга. Сейчас он казался скорее озадаченным, чем разгневанным. – Как вы только осмелились на такое сумасшествие?

– А что еще ожидать от человека, который возомнил себя самим Творцом? – с отвращением сказала Бонни Мей Симпкинс.

– И меня есть только одно оправдание, – сказал Селларс. – И, я допускаю, довольно слабое. Я понятия не имел о том, что такое Братство Грааля и что оно собирается делать – в конце концов на сети не было вывески "Только для Злых Целей". Да и в то время я слишком увлекся своими идеями. Но то, что произошло потом, спустило меня с неба на землю.

И это произошло буквально в следующий раз. Я решил посмотреть, как идет эксперимент, и обнаружил, что моя эволюционная оранжерея опустела. Мои создания, если, конечно, можно назвать так тех, у кого нет тела и которые существуют только как последовательность цифр в сложной математической модели, исчезли. На самом деле они опять адаптировались, но тогда я об этом не знал.

В панике я реконструировал мой Сад, и теперь мое информационное средство контроля должно было отслеживать любые попытки моих эволюционировавших созданий ускользнуть в мировую сеть. Одновременно я начал изучать людей, владевших огромным зданием, из которого я украл маленький уголок, в котором спрятал своих созданий и из которого они убежали или… были похищены. Вспомните то, что я рассказал вам в мире Боливара Атаско. Я обнаружил то, что делает Братство Грааля, или, по меньшей мере, начал подозревать. Я видел, что секретность и удаленность из сети предназначена не только для того, чтобы защитить промышленные секреты, но для чего-то намного большего и странного. Постепенно я перестал искать мой пропавший эксперимент и перешел к исследованию деятельности Братства Грааля – и к ужасу от их деятельности добавилось беспокойство о моих экспериментальных созданиях: эти безжалостные люди могли бы найти им кошмарное применение. Остаток истории вы знаете. По большому счеты вы самиостаток этой истории.

– Значит вы привели нас сюда только для того, чтобы позлорадствовать? – сказал Нанди. Он повернулся и ударил рукой по светящийся ячейке, вделанной в стену. – Теперь мне ясно, что это и есть ваши создания. Я могу догадаться, что произошло. Иной нашел и сохранил их. И вырастил, как вырастил тех почти-детей, которых сделал сам. – Он с отвращением покачал головой. Потом опять заговорил, более мягким голосом, но с таким выражением, что Рени поежилась. – Не имеет значения, что это ужасное существо вело себя так только потому, что его самого мучили и унижали. Мы можем понять, но не извинить – "Зло в грехе, а не в грешнике", как говорят наши товарищи-христиане. И даже если эта мерзость вокруг нас создана из чего-то похожего на любовь – хотя это, мне кажется, не описывает вашу роль в нем, Селларс – это не делает его хорошим. Эти… ваши творения… это то, что мы, Круг, считаем огромным злом. Сейчас я это понял абсолютно ясно. Вы хотите, чтобы мы аплодировали и восхищались, но я говорю вам, что они должны быть уничтожены.

К удивлению Рени Селларс не стал спорить. – Ваша точка зрения заслуживает того, чтобы ее выслушали. Вот почему вы все здесь. Мы должны сделать ужасный выбор – нет выдолжны сделать ужасный выбор, вы все. Но не я. Я потерял свое право решать.

– О чем вы говорите? – спросила Бонни Мей Симпкинс. – Потерял право? Решать что?

– Именно то, о чем говорил мистер Парадиваш, – сдержанно-вежливо сказал Селларс. – Он прав. Иной нашел их, взял их и растил здесь, в своем тайнике. И теперь дети Иного достигли того, что как он верил – или, по меньшей мере, чувствовал – последней стадии эволюции. Он отчаянно желал, чтобы они выжили, и только поэтому, наверно, прожил в ужасном страхе и беспокойстве больше, чем собирался.

В обмен на его помощь, которая помогла сохранить и это место, и ваши жизни, я пообещал Иному, что помогу инфодетям пережить его смерть. – Нанди хотел что-то сказать, но Селларс поднял руку, призывая к молчанию. – Но я не обещал, что буду защищать их потом.

– Софистика, – насмешливо прошептал Нанди.

Селларс покачал головой. – Пожалуйста, выслушайте меня. Это очень важно. Иной собирался дать своим инфодетям полную свободу. Сейчас они находятся в этом виртуальном окружении, как яйца в гнезде, но, родившись, они разлетятся по всей внутренней сети. И неизбежно найдут дорогу во внешнюю, как рыбы в океане. Будут ли они враждебны нам? Сомневаюсь. Индифферентны? Да, скорее всего. У них нет материальных требований, они будут жить в своеобразном симбиозе с нами – нет не с нами, людьми, но с нашей технологией, потому что это среда, в которой они живут. – Селларс прочистил горло. Он казался смущенным, даже неловким.

Он выглядил как пес, насравший в нашем саду,подумала Рени . Хотя он только что сказал: «Извините, ребята, но я предлагаю человеческую человескую расу, под корень.»

– Но я должен быть честным, и должен указать на все возможности, – продолжал Селларс, как если бы услышал ее невысказанные страхи. – Индифферентность или даже симбиоз совсем не гарантирует совыживание. Они могут намного превзойти нас. Так что может настать день, который уже настал для многих видов животных, разделявших нашусреду обитания, и на планете не останется места для двоих.

– Что-то я не догоняю, – сказал Т-четыре-Б, – голова идет кругом, меня. Ты чо, говоришь что эти огоньки на Рождественской елке живые? И могут захватить планету? Убить их, ясен пень. К чертовой матери.

– Да, это альтернатива, – согласился Селларс. – У нас остались минуты, чтобы принять решение. Я уже говорил, что все произошло из-за моей глупости и эгоизма. Я не имею права голосовать.

– Голосовать? – сказал Нанди. – Голосовать за что? Вы согласны с тем, что эти существа угрожают существованию человечества. Они – замечательная иллюстрация к человеческой самонадеянности: вот что случается, когда люди пытаются присвоить себе силу и привилегии Бога. Взгляните на Братство Грааля! Они делали то же самое и заплатили за это жизнью. И тем не менее вы говорите, что мы должны голосовать, как если бы это… деревенский диспут.

– "Если присмотреться, демократия очень опасна для здоровья", – спокойно сказала Флоримель. – Кто же так говорил? Ах да, Жонглер. Прежде чем распасться на молекулы.

– Речь не идет о том, хороша демократия или нет, – запротестовал Нанди. – Но о том, можно ли решать судьбу Земли на основе школьного курса гражданского права.

– Нет, судьбу человечества, – тихо сказала Мартина. – Это совсем не то же самое. – Рени очень сомневалась, что кто-нибудь другой услышал ее.

– Я понимаю, что это не самый простой вопрос, – начал была Селларс. – Вот почему…

– Я чувствую их! – Клемент-Немезис начал ходить взад и вперед вдоль сияющей стены. Рени подумала, что он выглядит как карикатура на будущего отца – очень странного будущего отца. Почему, черт побери, эта тварь так волнуется?спросила она себя, чувствуя, как у ней самой по коже бегут мурашки. Огни ячеек тоже изменились, как если бы что-то заставило их светить менее равномерно. Ему то что?

Прежде, чем она успела спросить об этой маленькой, но неожиданной детали, из ниоткуда внезапно появилась еще одна фигура.

– Прошу прощения, но я больше не мог ждать, – сказал Селларсу Хидеки Кунохара. Не только Рени выдохнула от удивления. На Кунохаре была черное официальное кимоно и хитроватая улыбка. – Я внимательно слушал вашу дискуссию, пытаясь быть терпеливым, пока не придет мое время, но, боюсь, я могу пропустить самое зрелищное событие.

– Но… ты же мертв! – Пораженная Флоримель глядела на него во все глаза. – Твой дом обрушился.

– Это совсем разные вещи, – весело ответил Кунохара и подмигнул Мартине. – Гибель моего дома помогла вам, верно? Ты и твои друзья сумели убежать. Так что, возможно, немного благодарности не помешает. – Он на мгновение замолчал, потом слегка поклонился Флоримель. – Простите меня, но я не собирался никого оскорблять. Я рад, что вы все выжили. Просто времени совсем мало. – Он повернулся и посмотрел на ряды сияющих сот, на его лице читалось лихорадочное возбуждение. – Чудесное зрелище! Любой биолог в мире отдал бы десять лет жизни за возможность увидеть его своими глазами. – Он замолчал, потом заговорил злым голосом. – Голосовать, произойдет это или нет? – Он критически посмотрел на Селларса. – Вы действительно согласны с этим идиотизмом?

Селларс несчастно пожал плечами. – Я не вижу другого выхода. Никто в одиночку не вправе решать такие вопросы, и у нас нет времени для более взвешенного подхода.

Кунохара недовольно фыркнул. – Итак, собрание усталых и плохо разбирающихся в биологии любителей должно решать судьбу совершенно новой формы жизни?

– Минуточку, – сказал Орландо. – если мы действительно собираемся голосовать, у кого есть право голоса? Только у взрослых?

– Мы считаем, что вы и Сэм безусловно имеете такое право, – быстро сказал Селларс. – Вы доказали это своими действиями.

–  Хотим, хотим! – закричали некоторые Озлобыши. –  Голосуем! Мы хотим домой, домой, домой, и больше не хотим говорить.

– Малыши, потише! – прервала их Бонни Мей Симпкинс. – И не думайте, что я не смогу поймать вас!

– И это наш единственный выбор? – Рении повернулась к! Ксаббу, который все это время молчал, но казался очень взволнованным. – Это то, что мы должны решить? – Она хотела услышать выводы, которые он сделал из всего этого. – Мы должны выбирать между чем-то вроде геноцида и риском, что наш собственный вид исчезнет с лица Земли?

– Таких решений не бывает, – медленно сказал! Ксаббу. – Я знаю – существуют ситуации, в которых люди не должны бояться сложных решений. В мире есть много путей.

– Это могло бы быть правдой, если бы у нас было побольше времени, – сказал Селларс усталым и разочарованным голосом. – Пожалуйста! Мы не знаем, сколько времени осталось до…

– Стоп! – Удивительно громкий голос долго носился по пещере даже тогда, когда все уже замолчали – не-совсем-человеческий голос Немезис. – Я… мы… не понимаем ваши слова. – Существо с телом Рикардо Клемента еще не научилось изображать эмоции лицом, но Рени показалось, что ее голос намного более человеческий, чем раньше. – Я не понимаю, но я чувствую, что вы бояться тех кто идет. Следующие.

– Следующие к кому? – громко прошептала Сэм?

– Вы должны слушать… они мочь говорить. Тогда немного понимать. Возможно. – Немезис искал слова и Рени решила, что его бьет озноб, правда скорее от возбуждения. Немезис действительно хотел что-то сообщить. Кусок кода, хотя и достаточно сложный, хотел сделать что-то незапрограммированное.

Это не те создания, которых создали Селларс и Иной, подумала Рени. Различия между людьми и не-людьни все больше расплываются, не важно почему.Рени чувствовала, что ее мозг, как и у Как и Т-четыре-Б, вот-вот взорвется. Иисус милосердный, неужели мы должны считать гражданином каждый кусок кода и офисного оборудования?

– Мы не можем говорить с ними, – сказал Селларс, зло и печально. – Это информационная жизнь. Сама идея бессмысленна – даже если они смогут говорить, а мы слышать, смысл их слов находится далеко за нашим пониманием, и они, тоже, не поймут нас. Они отличаются он нас больше, чем мы от растений.

– Нет, – Немезис поднял руку и указал на голубую отвратительную вешь, которую держал во второй руке. – Мы слышим процессы… издали. Мы разделили себя.

– Кто это мы? – спросил Селларс.

Кунохара широко улыбнулся. – Очаровательно.

– Я… я Немезис – но я не весь Немезис. Я был создан как поисковая процедура, но я не могу выполнять свои первоначальные функции. Сеть была слишком большой и разной, и анормальность в этом секретном месте операционной системы слишком велика. Я… мы… сбились. И я… мы… разделились на три подверсии, чтобы справится с неожиданной сложностью и все еще иметь возможность выполнить первоначальную задачу.

Кусок кода говорит почти нормально,подумала Рени. Он слышала лекторов, особенно по математике, которые говорили куда более нечеловеческим языком.

– Я только часть оригинала, – сказало существо. – Я – Немезис Два. – Она подняла Синего Младенца, который странно замяукал. – Это то… что осталось от Немезис Один, который прекратил существование из-за логической проблемы. Я способен защитить себя от этой проблемы, и мое функционирование не прекращается, пока я занимаюсь исследованиями. Я нашел Немезис Один, сломанного и брошенного посреди кода системы.

Но есть и другая часть меня… нас… – Пустой взгляд Клемента переходил с одного лица на другое, и визуальный контакт только подчеркивал, насколько он далек от человека. – Немезис Три вскрыл анормальность и нашел эти процессы, увеличивающийся код. Следующие. Он находился с ними много циклов. Сейчас мы все вместе. Мы будем говорить вместе.

– И что это означает для нас? – голос Селларса звучал озабоченно и даже испуганно, и сердце Рени забилось быстрее – сколько времени у них осталось? – Да, ты можешь говорить с нами, – сказал Селларс, – но тебя создали люди. Эти… существа… они даже отдаленно не люди.

Немезис неловко кивнул. – Да, мы будем говорить вместе.

– Вместе?.. – спросил Селларс, озадаченный, но тут свет в стенах замигал. Рени подняла руку к глазам, не дожидаясь, пока они заболят от сильного стробоскопического эффекта.

Что-то образовалось рядом с одной из стен, вертикальное сосредоточение света. Это была не та пустота пространства пристранства, которое Селларс использовал, чтобы спрятать себя и мальчика Чо-Чо, но пенящаяся и пульсирующая струя света, уплотнение света, которое быстро приняло форму человеческого тела, хотя и без лица.

Все молча и тревожно уставились на появившееся приведение.

– И это одна из тех штук, которые мы должны типа поймать? – наконец тихо спросил Т-четыре-Б. Рени не думала, что он собирается даже попробовать. На самом деле, судя по голосу, он хотел быть где-нибудь в другом месте. Она тоже.

– Нет, – сказал Немезис. – Это наш другой… я. Последняя часть Немезис Три. Он был с этой аномалией множество циклов, а я был с вашей человеческой аномалией множество циклов. Мы комбинируем наше знание. Мы будем говорить вместе. – Немезис Два поднял Синего Младенца. Рени выдохнула, когда отвратительное существо внезапно потекло из его рук и влилась в форму, сделанную из света, которая начала сиять дополнительными лазурными тонами. Пока они все глядели, в немом изумлении, Клемент тоже подошел к светящейся фигуре и растекся. Когда поглощение закончилось, сияющая фигура стала выглядеть более похожей на человека.

Но не слишком,слабо подумала Рени. Рука! Ксаббу сжала ее и она с благодарностью взглянула на него.

– Они… чувствуют вас. – Голос пришел из никуда, но был таким же беспокойно плоским как у Клемента. – Они ждут. Они хотят освободиться.

– Демоны! – с гневом крикнул Нанди. – Селларс, вы создали демонов, и что, сейчас мы должны заключить с ними сделку? – Он повернулся и что-то прошептал Бонни Мей Симпкинс, которая, судя по закрывшимся глазам и движущимся губам, начала молиться.

– Они… следующие… хотят освободиться, – опять заговорил бестелесный голос. – Сейчас мы должны принести им то, что им нужно. Они понимают, что должны уйти, как ушли Первые Люди.

– Первые Люди? – Рени почувствовала, как! Ксаббу рядом с ней застыл от изумления. – Из твоих историй?.. – спросил она его.

– Всепожиратель ушел, – продолжал странный голос Немезис, – и это место больше не их. Они хотят уйти, забрав с собой истории, которые научили им… понимать. Как Прадедушка Богомол и Каменный Кролик, как их сын Радуга и его жена Дикобраз, они уйдут в другое место. Это место больше не их.

– Ну и ну, – с тихим восхищением сказал! Ксаббу. – Вот это да.

– Но им некуда идти, – устало сказал Селларс. – Они могут стать угрозой для нас, даже если они не собираются и даже если не понимают. Мы не можем отпустить их в сеть.

– Нет, – торжественно сказал голос. –  Не в… сеть. Наружу. Они пойдут… наружу. В небесную реку. Небесную реку-свет. Они это чувствуют. Это в вашей власти. Дайте им уйти.

– Они говорят о твоих историях, – сказала Рени, едва дыша и сгорая от любопытства. – Твои истории,!Ксаббу. Как они познакомились с ними?

Он тоже выглядел пораженным, но в чертах его лица читалось и другое выражение, незнакомое Рени. Она опять взяла его за руку.

Немезис повернулся к ней и! Ксаббу. –  Да. Твои объяснения были услышаны. Раньше следующие не знали, почему они пришли сюда, что они… значат. Потом Немезис Два услышал, как ты говорил об кусочке обуви Радуги и все стало понятно. Мы рассказали следующим о тебе и твоем объяснении, и они захотели узнать еще. Операционная система дала им знания о том, что это такое и что это означает. Теперь они могут жить.

– О чем они говорят, что за река света? – спросила Флоримель у Селларса. – Голубая река – часть сети. Вы уже сказали, что не можете разрешить им оставаться в сети.