Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 69 страниц)

Дульси какое-то время глядела на блокнот, потом опять перевела глаза на лежащего Дреда, ее темное лицо Будды. Все это не имело никакого смысла. Девять символов, и часы работы, коту под хвост! Что-то она пропустила – но что?

Интуитивно он решила заглянуть в инструментарий своей программы, которым пользовалась очень редко, где было множество мелких кодов, еще более странных чем тот, при помощи которого она обнаружила длину пароля. Хакер из Малайзии, с которым она как-то имела дело, продал их ей в обмен на данные клиентов Азиатского банка, которые она скачала, помогая захватывать этот банк, причем дело полностью провалилось. Потом этих неудачливых корпоративных пиратов схватили в Сингапуре и одного даже казнили. Дульси была уверена, что о ней там и не вспомнили, хотя бы потому, что ей так и не заплатили, но в любом случая она была рада выйти сухой из воды и еще прихватить с собой файлы с данными.

В обмен она получили кусок кода, который ее малазийский друг называл "Стетоскоп", не самый используемый кусок ее программы, но полезный, в любом случае. Она использовала его тогда, когда надо было отследить малейшие изменения в скорости работы какой-нибудь программы – то, что никогда не видно на уровне интерфейса, но помогает найти потенциальные ошибки, которые могут превратиться в серьезные проблемы. Дульси никогда не писала программы для легального бизнеса, но как-то раз, случайно, обнаружила, что Стетоскоп можно использовать для нахождения дыр в системе доступа. Она больше года не пользовалась им, но сейчас, во время путешествия в Австралию, он оказался исключительно полезен для проникновения в систему Грааля. И сейчас что-то – быть может интуиция хакера – заставила ее опять воспользоваться им.

Потому что надо хоть что-то сделать, сказала себе Дульси и запустила Стетоскоп.

Она опять запустила генератор случайных последовательностей, и вернулась к чаю. Она уже почти забыла о паническом страхе, который пронзил ее во мгновение, когда Дред заорал с экрана. Почти.

Спустя три минуты цикл закончился, безуспешно, как и последние пару дюжин раз. Она открыла отчет Стетоскопа и почувствовала, как сердце забилось быстрее. Что-то было, или, по меньшей мере, выглядело, что было: небольшое колебание, мгновенная заминка, как если бы система безопасности Дреда на мгновение остановилась и чего-то ждала. А это, подумала она, означает, что она ждала подтверждения, не дождалась и отказалась открываться.

Дульси укусила губу, думая. Похоже она имеет дело с двойным паролем: сначала Х, потом Y. Но генератор выдал, что требуется только девять символов, почему нет подсказки для второго пароля? И почему система остановилась и ждала? Никакой человек не сможет ввести достаточно быстро второй пароль за микросекундную задержку, даже если скажет его, а не напишет.

Скажет.В заднюю поверхность шеи вонзились крохотные иголочки. Она еще раз проверила систему Дреда и с триумфом обнаружила, что звуковой ввод выключен. Оно! Второй пароль должен быть произнесен, а не напечатан. Система услышала первый, проверила звуковой ввод, обнаружила, что он выключен и квалифицировала пароль как ошибочный, и все это за доли секунды, не воспринимаемые человеческими чувствами.

Он включила звуковой ввод, напомнив себе, что должна быть чертовски осторожной и, закончив, выключить его – иначе Дред с его дьявольским чутьем может заподозрить, что она пыталась взломать его систему – начала вносить небольшие изменения в свой генератор, цепляя его к Стетоскопу. Теперь, когда система Дреда опять замрет, ее генератор остановится и она должна будет увидеть первый пароль.

Она налила себе еще один стакан чая и запустила генератор – мысленно она представляла его себе колесом рулетки, крутящимся так быстро, что становилось почти невидимым. Меньше чем через минуту он остановился и на выдаче замигало слово "АЛЬЕРЕННЕ" (* "Время сотворения мира" в мифологии австралийских аборигенов, перевод с аранда, одного из языков этих самых аборигенов). Она узнала слово из краткого знакомства с австралийской мифологией и опять испытала вспышку триумфа. На этот раз звуковой ввод доступен, система узнала первый пароль и ждет второго.

Но она не будет ждать слишком долго,внезапно осознала она, и радость победы погасла. Она дает мне десять секунд, потом двадцать или больше, но потом закроется, если я не скажу правильного слова. И в следующий раз, и еще, и, скорее всего, после нескольких неудачных попыток она вообще закроется – обрежет весь доступ и, быть может, зажжет сигнал тревоги. И останется чертовски ясный след, что кто-то пытался ее взломать.

Как назло, она не подготовилась ко второму паролю, и в голову ничего не лезло, кроме тривиальных слов вроде "Вулгару". И она просто не в состоянии генерировать звуковые пароли с такой же скоростью, как символьные, которые идут прямо в систему – даже если изменит генератор, а это потребует нескольких недель работы в области, о которой она не знала почти ничего.

Прошло десять секунд. "АЛЬЕРЕННЕ" все еще мигало на экране, насмехаясь над ней, но окно могло закрыться в любой момент. Она столько работала, решила первую часть головоломки и, несмотря на это, зависла, обманута, поставлена в тупик.

– Отродье шлюхи! – с чувством сказала она.

При последнем слове экран очистился. Мгновением позже вспыхнула надпись "ДОСТУП РАЗРЕШЕН" и дверь тайной комнаты Дреда открылась.

Пятьдесят шесть файлов, упорядоченных по дате, первому больше пяти лет, простое имя "Нуба 1". Она открыла его, и обнаружила, что это двухмерный узкоформатный фильм, намного худшего качества, чем лабораторный. Как будто его снимала очень примитивная камера наблюдения, стоящая в одной точке.

Сначала вообще трудно было понять смысл, картинка была очень темной. Только посмотрев около полуминуты она сообразила, что смотрит на бетонные колонны перед внешней стеной какого-то сооружения. Похоже колонны поддерживали съезд на автостраду, а темный фон около их вершины был ночным небом.

То, что двигалось у основания одной из колонн, скрытом в тени, несмотря на море света на самой автостраде – натриевые лампы? – оказалось двумя человеческими фигурами, хотя то, что это люди, оставалось догадкой, пока не прошла по меньшей мере минута фильма. Сначала она решила, что темные плохо различимые фигуры (у одной из более далеких колонн) занимаются любовью – свет, падавший за ними, освещал то руку, то вытянутую ногу. Потом, затаив дыхание от ужаса, она поняла, что большая фигура душит фигуру поменьше. Но и это оказалось не так, потому что через несколько мгновений большая фигура остановилась, а маленькая еще двигалась, сползая по колонне и держа руки так, как если бы молила большую не уходить. И все это время Дульси слышала только приглушенный и низкий шум проносящихся машин, как если бы камера, фиксировавшая события, находилась очень близко к дороге.

Очень трудно было видеть, что происходит дальше и еще труднее понять, почему кто-то решил записать все это. Качество было просто ужасающим, как будто кто-то добрался до записи и специально ухудшил его. Почему? И что это все значит?

Большая фигура наклонилась над маленькой, на мгновение в ее руках что-то бледно свернуло – бутылка? Нож? Сложенный кусок бумаги? Маленькая фигура, похоже, спорила или молила о пощаде, размахивая руками, но плохие предчувствия Дульси слегка ослабели, когда она заметила, что маленькая фигура даже не пытается бежать.

Большая опустилась на колени рядом с маленькой, так близко, как будто собиралась заняться с ней любовью, или, по меньшей мере, готовилась заняться. Долгое время – не меньше двух минут, судя по файлу, но быть может еще дольше – две тени были переплетены. Время от времени появлялась рука и медленно махала, как если бы посылала привет далекой камере или уходящему поезду. Однажды рука появилась и вытянулась изо всех сил. Растопыренные пальцы медленно лепестки, как лепески цветка на ночь, движение, почти прекрасное в своей простоте.

Наконец, через несколько минут, большая фигура встала. Маленькая все еще сидела, опираясь на колонну, но, прежде, чем Дульси сумела рассмотреть подробности, пленка кончилась.

Дульси уселась прямо и уставилась на экран, ощущая во рту кислый привкус. Совершенно невозможно было сказать точно, что там произошло, и ей могло потребоваться много часов работы с ее улучшающей изображение программой прежде, чем она сумеет догадаться. В любом случае она должна сделать в своей собственной системе в подходящее время. Глупо сидеть здесь с открытыми тайнами Дреда – лучше скопировать файлы, а потом уже изучить их.

Но она ни смогла победить искушение открыть еще несколько, просто чтобы увидеть, действительно ли все то, что Дред так тщательно хранит от всех, также непонятно, как и то, что она видела. Она выбрала несколько других и решила открыть "Нуба 8".

Изображения в Нубе 8 была намного четче, хотя и они, похоже, была скачаны из камеры наблюдения, на этот раз находившейся на площадке лестницы того, что выглядело большим офисом или роскошным жилым зданием, тоже ночью. Сцена была освещена прожектором; фигура женщины, появившейся из стеклянной двери с сумочкой под одной рукой и блокнотом под другой, была видна совершенно отчетливо. Молодая, возможно возраста Дульси, темноволосая, стройная. Она остановилась на верхней ступеньке и порылась в сумочке, вынув оттуда небольшой цилиндр, похожий на какое-то химическое средство защиты, и тут со страхом посмотрела вперед. Перед ней появилась тень, быстрая, как летучая мышь; мгновением позже площадка опустела. Изображение прыгнуло и изменилось, теперь фильм снимался с другой камеры, находившейся на подземной стоянке, и женщина, которую держала неразличимая фигура в темной одежде, безусловно была та же самая, хотя и с перекошенным ужасом лицом.

Взбудораженная этим коротким фильмом ужасов – неужели это и есть тайна Дреда, ужасная и отвратительная: он собирает эти занюханные фильмы? – Дульси скорее была недовольна собой, чем страдала от того, что она видела.

Вполне логично,подумала она. Первый парень, который понравился мне за последние несколько месяцев, и такое же дерьмо, как все. Слава богу, я не дала ему…

Женщину бросили на пол. В этом файле не было звука, но Дульси и так знала, что женщина кричит от ужаса. Потом мужчина, который бросил ее на цементный пол повернулся к камере – он точно знал, что она там – и улыбнулся, как если бы посылал фотографию домой, на память.

И только тут Дульси поняла, что он делает.

С невыразимым ужасом она смотрела, как Джон Дред, он же Джон Вулгару и Джонни Дарк, тшательно связал женщине запястья, залепил рот клейкой лентой и начал орудовать очень длинным ножом. Он все делал очень тщательно и так, чтобы камера наблюдения засняла все с самого лучшего угла. В какой-то момент Дульси почувствовала, что она не может двинуть ни рукой ни ногой, не может отвернуться, как если бы и она сама связана, и вообще не может шевельнуть ничем, кроме испуганных глаз.

И только тогда, когда заиграла мягкая чувствительная мелодия фортепьяно, к которой присоединились несколько тактов струнных и хор, и Дульси сообразила, что музыку добавили после конца пленки, в ней что-то щелкнуло. Она встала на ноги, рыдая во все горло, и пару раз упала, прежде чем сумела добраться до ванны, где ее начало рвать без остановки.

ГЛАВА 38
Мальчик во Тьме

СЕТЕПЕРЕДАЧА/ЧАСТНЫЕ ОБЪЯВЛЕНИЯ: Улыбка – развлечения для взрослых

(Изображение: игровой салон «Улыбка», сцена с представлением)

ГОЛОС: Ты много работаешь, верно? Как насчет того, чтобы, не выходя из дома, поучаствовать во взрослых развлечениях высшего качества? Улыбка, сетевой клуб для джентльменов номер один, предлагает самые лучшие осязательные развлечения и полную анонимность, во всем; останови эту боль, темноту и холод, и эту боль, боль, боль…

– СТИВЕН? – Рени заметалась на каменной полке, отчаянно пытаясь найти путь вниз, к мальчику, но тропа заканчивалась через нескольких метров, соединяясь со стеной ямы, гладкой, как расплавленное стекло. – Стивен! Это я, Рени!

Он медленно откинул голову назад, его затененные глаза ловили медленный блеск звезд, висевших высоко над ними, но ничем не показал, что узнал ее. Быть может, она ошиблась? В яме было темно, несмотря на странные искривленные звезды над головой, темно как поздним вечером, а он был во многих метрах от нее.

Рени ползала взад и вперед на полке, как леопард на ветке. – Стивен, поговори со мной. Как ты себя чувствуешь?

Он перестал плакать. Когда эхо ее крика умчалось прочь, она услышала его вздох, слабый и несчастный, пронзивший ее сердце. Какой он маленький! Она даже забыла, насколько он мал, насколько незащищен от этого жестокого мира.

– Послушай. – Она попыталась говорить спокойным голосом. – Я не могу спуститься, но, может быть, ты можешь подняться ко мне. Ты можешь, Стивен? Пожалуйста?

Он опять вздохнул. И опустил голову. – Нет пути наверх.

Как будто что-то тяжело ударило Рени в грудь. Это его голос, никаких сомнений. – Черт побери, Стивен Сулавейо, не говори мне так, не попытавшись. – Она услышала гнев в своем голосе, гнев, рожденный ужасом и усталостью, и попыталась успокоиться. – Ты не представляешь себе, как долго я искала тебя, где только не была. Я не сдамся. И ты не должен сдаваться, тоже.

– Никто не ищет меня, – вяло сказал он. – Никто не приходит.

– Нет, неправда! Я пыталась! И пытаюсь. – Из-за слез в глазах вся эта и так странная сцена расплылась, стала полным абсурдом. – О Стивен, я так скучаю по тебе.

– Ты не моя мама.

Рени заледенела, потом с трудом отодвинулась назад, едва не упав в реку. Она молча вытерла слезы. Неужели у него что-то с головой? И он думает, что мама еще жива? – Нет, я не твоя мама. Я – твоя сестра, Рени. Ты помнишь меня, или нет?

После долгих мгновений молчания он ответил. – Я помню тебя. Ты не моя мама.

Сколько он помнит? Возможно он, защищаясь, выдумал себе, что мама еще жива. Не напугает ли она его настолько, что введет в ступор, если будет спорить с ним. Может ли она позволить себе рискнуть? – Нет, я не твоя мама. Мамы здесь нет, только я. И я пыталась найти тебя… очень долго. Стивен, нам надо уходить отсюда. Есть там такое место, что ты можешь взобраться наверх?

Он покачал головой. – Нет, – с горечью сказал он. – Нет такого места. Я не могу взобраться. И у меня все болит.

Тише, сказала она застучавшему сердцу. Медленнее. Ты не поможешь ему, если ввергнешь себя в панику. – Что у тебя болит, Стивен? Скажи мне.

– Все. Я хочу домой. Я хочу к маме.

– Я делаю все, что в моих силах…

–  Сейчас! – пронзительно крикнул он. – Руки замелькали в воздухе – он бил себя по голове. – Сейчас!

– Стивен, нет! – крикнула она. – Успокойся, все будет хорошо. Я здесь. Теперь ты не один.

– Всегда один, – с горечью сказал он. – Только голоса. Обманы. Ложь.

– Иисус милосердный. – Рени почувствовала, что еще немного, и распухшее болящее сердце задушит ее. – О, Стивен, я никакой не обман. Это я, Рени.

Он долго молчал, крошечная фигурка, почти неотличимая от больших каменных валунов, валявшихся на дне ямы. Журчала река.

– Ты возила меня на океан, – наконец сказал он более спокойным голосом. – Там птицы. Я бросал… что-то. Они хватали это в воздухе. – В его голосе появилась нотка удивления, как если бы что-то вернулось к нему.

– Хлеб. Ты бросал кусочки хлеба. И чайки, она сражались за них – помнишь? Ты еще так смеялся. – Маргит (* курортный город в Южной Африке), вспомнила она. Сколько ему было? Шесть? Семь? – Ты помнишь, как один человек играл, а его собака танцевала?

– Да, прикольно. – Он сказал это так, как если бы ничего не чувствовал. – Прикольная маленькая собачка. Одетая в платье. Ты еще так смеялась.

– Ты тоже смеялся. О, Стивен, а что еще ты помнишь? Твой комнату? Нашу квартиру? Папу? – Она увидела, как он закостенел и молча выругала себя.

– Кричит. Всегда кричит. Большой. Громкий.

– Стивен, он не такой…

– Кричит! Злой!

По звездам наверху прошла рябь, их накрыла тень, на мгновение погрузившая большую пещеру во мрак, и сердце Рени опять застучало. Она не могла дышать, пока не увидела маленькую съежившуюся фигуру Стивена.

– Да, иногда он кричит, – осторожно сказала она. – Но он любит тебя, Стивен.

– Нет.

– Любит. И я. Ты знаешь это, верно? Насколько я тебя люблю? – Ее голос треснул. Как ужасно – быть так близко и все-таки так далеко. Она хотела схватить его, обнять, целовать его лицо, прижать к себе близко-близко, почувствовать каждый изгиб его волос, дышать запахом маленького мальчика. Неужели настоящая мать чувствует что-то большее?

Но, похоже, вспомнив об отце, ребенок опять погрузился в угрюмое молчание.

– Стивен? Поговори со мной, Стивен. – Ничего, кроме журчания реки. – Не делай так! Нам нужно уходить отсюда. Нам нужно найти путь. Но я ничего не смогу сделать, если ты не будешь говорить со мной.

– Отсюда не уйдешь. – Голос говорил так тихо, что она едва слышала. – Обманы. Ранят меня.

– Кто ранит тебя?

– Все. И никто не приходит.

– Я здесь. Долгое время я искала тебя. Почему бы тебе не попытаться найти дорогу и подняться ко мне? – Она отползла подальше от конца тропы, стараясь найти место в отвесной каменной стене, в котором можно было бы спуститься вниз. – Скажи мне, что еще ты помнишь? – сказала она. – Как насчет твоих друзей? Ты помнишь их? Эдди и Соки?

Он опять откинул голову. – Соки. Он… он повредил голову.

Она почувствовала, как по спине пробежала холодная дрожь. Неужели Стивен имеет в виду припадки Соки, конвульсии, которые, как показалось Рени, она вызвала сама, разговаривая с ним. Сколько Стивен об этом знает? Быть может он запомнил, как они впервые пошли в этот ужасный клуб, "Мистер Джи"?

– Да, у Соки болит голова, – осторожно сказала она, ожидая, что произойдет.

– Он был слишком напуган, – спокойно сказал Стивен. – Он… рванулся. И повредил голову. – В его голосе проскользнула странная нотка. – Я… я так одинок.

Рени на мгновение закрыла глаза, пытаясь загнать обратно слезы, но, одновременно, боясь, что Стивен исчезнет, пока она не смотрит на него. – А ты помнишь что-нибудь приятное? Разве ты, Соки и Эдди не играли вместе в солдатики? В "Сетевые сыщики"?

– Да… обычно… – Стивен говорил слабым, усталым голосом, как будто их короткий разговор ужасно утомил его. Он еще что-то сказал, скорее неразборчиво прошептал, и замолчал. В груди Рени опять вспыхнула паника.

– Мне нужно, чтобы ты кое-что сделал, – сказала она. – Ты не против? Стивен, слушай меня, мне нужно, чтобы ты встал. Просто встал на ноги. Ты можешь сделать это?

Он сел и сгорбился, опустив голову на грудь.

– Стивен! – На этот раз она не сумела скрыть ужас в голосе. – Стивен, говори со мной! Черт побери, Стивен, даже и не думай отмолчаться. – Она вернулась на самую нижнюю точку тропинки и стала наклоняться наружу, пока не почувствовала, что еще немного и упадет. – Стивен! Я говорю с тобой. Я хочу, чтобы ты встал. Ты слышишь меня? – Прошло пол минуты, он и не подумал двинуться с места. – Стивен Сулавейо! Обрати внимание! Я уже сержусь, по-настоящему!

–  Не кричи! – Его внезапный крик показался Рени ударом грома. Он отразился от стен их тюрьмы, рассыпался на множественное эхо. –  Кричи… кричи… кри… чи…

Рени прижалась к каменной полке. Удивление от его внезапной вспышки почти сбросило ее вниз. – Стивен, что?..

" Это тяжелая гнусновость! – ответил Ковш."

Рени почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло и споткнулось. Он процитировал кусок из истории о Сетевых Сыщиках, которую она читала ему в больнице – но не из-за этого ей было трудно дышать.

" Оставив голобликующий пульт парить в воздухе, он повернулся к своему взволнованному приятелю. – Должно быть, там большие проблемы – на два входа!"

Темнота начала сгущаться вокруг нее, круг все суживался. Голова закружилась, потом заболел живот.

" Хватит, парень, – сказал щелкающий голос Длинного Джозефа, настолько похожий, как будто Стивен включил запись. –  Хватит всей этой чуши. Кончай с этим, или я сниму кожу с твой задницы. Черт побери, я хочу только немного отдохнуть, и если ты заставишь меня встать на ноги, я буду бить тебя до тех пор, пока лицо не окажется на затылке…"

И, хуже всего, Стивен смеялся собственным голосом, одновременно говоря за отца.

– Не делай так! – закричала Рени. – Перестань! Останься Стивеном!

" Но, во имя Господне, кому нужна такая система безопасности? – Язвительный и резкий голос Сьюзен Ван Блик отразился от дна ямы, но Стивен еще истерически смеялся, почти рыдал. –  Что, черт возьми, они защищают? – Доктор Сьюзен, которую Стивен никогда не встречал, даже когда еще не впал в кому. Сьюзен Ван Блик, которая уже умерла. –  Ирен, как тебя угораздило связаться с преступниками?"

На мгновение она почувствовала, что может больше не выдержать, сломаться, ужас слишком тяжело давил на грудь. Потом, внезапно, поняла. Страх стал меньше, теперь она боялась только за себя, но его место заняло отчаяние, почти непереносимое.

– Ты… ты не Стивен, да? – Голоса умерли. – Ты никогда не был Стивеном.

Существо, которое выглядело как ее брат, все так же сидело у реки, сгорбившись и укрывшись тенями.

– Что ты сделал с ним?

Никакого ответа, но его стало хуже видно, как если бы он начал сливаться с каменной стеной ямы. В воздухе разлилось ожидающее спокойствие, потрескивающее напряжение перед близкой грозой. Рени почувствовала, как в ее кожу вонзились маленькие иголочки. Внезапно ей стало не хватать воздуха в легких, она начала задыхаться.

И тут внутри нее поднялся гнев, бледная ярость: эта странная штука, конгломерат кодов, делала вид, что является ее братом – та самая нечеловеческая тварь, которая и схватила его. Она оттолкнула гнев в сторону и сосредоточилась на дыхании. Она в его сердце, каким-то образом. Все вокруг нее часть Иного, часть его ума, его воображения…

Его сна?..

Она ничего не добьется, если взбесит его. Он похож на ребенка, на того же Стивена в возрасте двух лет, полного крикливого возмущения, находящегося почти за пределами языка и разума. Как она может иметь с ним дело?

Не слишком хорошо, напомнила она себе. Терпение – а я никогда не была такой терпеливой, какой должна быть.

– Кто… кто ты такой, в точности? – Она подождала, но ничто не нарушило молчание. – У тебя есть имя? – спросила она.

Существо пошевелилось. Тени стали длиннее, а звезды дальше, их блеск ослаб, как если бы вселенная внезапно начала расширяться.

Но это же не настоящая вселенная,сказала она себе. Это вселенная внутри… внутри этой штуки. – У тебя есть имя? – опять спросила она.

– Мальчик, – ответил он голосом Стивена, но со странной прерывистой интонацией. –  Заблудившийся мальчик.

– И… как ты хочешь, чтобы я называла тебя?

–  Мальчик. – Прошел эон. –  Нет… имени.

– Иисус милосердный. – Ее глаза опять наполнились слезами. – Что они сделали с тобой?

Создание на дне колодца стало почти не видимым. Река зашумела громче, монотонный постоянный рокот. Рени показалось, что она слышит в нем жалующиеся голоса. – Где мы? – спросила она. – Что мы здесь делаем?

– Прячемся.

– От кого?

Казалось, он долго обдумывал ее вопрос. –  От дьявола, – наконец сказал он.

Мгновенно, даже не понимая в точности, что он имеет в виду, она почувствовала то же, что чувствовал он – безнадежный не рассуждающий страх и безграничная покорность, готовность к любой жестокости.

Почему я,спросила она себя. Почему он разрешил мне войти? Внутрь… чего бы то ни было? Неужели из-за того, что я чувствую по отношению к Стивену?

Она думала, тонкая мембрана мысли скользила над все углубляющейся пропастью ужаса, и, внезапно, она поняла то, о чем он говорил ей – сама не понимая как, почти инстинктивно.

Он умирает.Свет, пламя его существования, мигает. И не только слова, но все вокруг, начиная с гаснущего света и исчезающего воздуха, кричит об этом. За таким состоянием может последовать только одно – полное уничтожение.

Поэтому он и использовал Стивена, говоря со мной, решила она. Надел его маску. Но это не только маска. Он слишком резко отреагировал, когда я заговорила о папе, каким-то образом Иной знает то, что знает Стивен и даже то, что знаю я. И чувствует так, как чувствует маленький мальчик.

– Я думаю, ты еще можешь освободиться. – Она не очень верила в свои слова, но не могла сидеть и ждать конца, предать себя, друзей и всех детей, которых сожрала эта тварь, ждать всеобщей гибели всех, находящихся в сети Грааля, которая, безусловно, наступит в то мгновение, когда операционная система остановится. – Я думаю, что мы можем сбежать. Мои друзья способны помочь тебе, если ты разрешишь нам это сделать.

Тень под ней зашевелилась. –  Ангел?.. – жалобно спросил он. Голос был еще слабее, чем у Стивена. –  Никогда-Не-Спит?..

– Конечно. – Она понятия не имела, что это означает, но не могла дать остановить себя. Она вспомнила, как заставила Каменную Девочку идти, хотя страх буквально парализовал ребенка. Терпение, вот то, что работает. Терпение и иллюзия, что взрослые обо всем позаботятся. – Если бы ты мог придти ко мне…

– Нет, – устало и равнодушно сказал он.

– Но я могу помочь…

– Нееееееет! – На этот раз даже стены ямы подобрались ближе, а тени стали такими глубокими, что темнота показалась больше пространства, в котором находилась. Эхо от его крика металось слишком долго, смешиваясь с журчанием реки, которое совершенно отчетливо превратилось в безнадежный и испуганный крик тысяч голосов – детских голосов.

– Я хочу помочь тебе, – громко сказала она, говоря так спокойно, как только могла, хотя ей хотелось кричать до тех пор, пока хватит воздуха. Нервы горели – на мгновение она опять почувствовала, как сердце сжал холодный кулак небытия. Терпение, Рени, сказала она самой себе. Ради бога, не дави слишком сильно.Но удержаться было трудно. Время бежало с невероятной скоростью, подстегиваемое криками детей, отчаянными, безнадежными. – Я хочу помочь тебе, – повторила она. – Если бы ты подошел ближе…

– Не могу выйти!.. – заорал он. Рени упала на колени, прижав руки к ушам, но мучительный голос уже проник внутрь, достал до костей и потряс ее до основания.

– Не могу! Болит! Все болит! – Он впал в ужасный гнев, от которого, казалось, мир должен был развалиться напополам. –  Очень злая.

Голос – ничем не похожий на голос Стивена – бил ее по ушам.

– Злая! Злая! ЗЛАЯ!

Сокрушающая рука тьмы обрушилась на нее.

ДЖЕРЕМИ, смахнув сон с глаз, поглядел на часы на самой большой консоли. 7:42. Утро. Какое утро? Какого дня? Здесь, в яме под горой, в сотнях метров от солнца, почти невозможно следить за календарем. Он устал, изо все сил пытаясь сохранить порядок, создать впечатление, что они живут, как на поверхности, что их жизнь еще имеет смысл, но события последних дней разбили вдребезги все его усилия.

Утро воскресенья,наконец решил он. Это должно быть утро воскресенья.

Еще несколько месяцев назад он в это время завтракал в своей чистой, набитой всякой всячиной кухне. Потом он помыл бы машину, на которой он и доктор Ван Блик могли бы поехать в церковь. Возможно бессмысленно – Сьюзен редко выходила из дома и почти не ездила – но это была часть заведенного рутинного распорядка. В те дни ему часто казалось, что он тонет в рутине. А сейчас она казалась ему самым замечательным островом на свете, который может себе представить тонущий человек.

У мониторов должен был сидеть Длинный Джозеф Сулавейо, его очередь. Вместо это высокий мужчина сидел на краю дорожки, болтая ногами и глядя в никуда. Он выглядел потерянным и несчастным, и не только потому, что вина больше не осталось. В конце концов Джереми и Дель Рей решили, что единственное место, куда они могут засунуть убитого Джереми наемника, – неиспользуемая и неподключенная В-капсула. Они завернули труп в простыню и положили внутрь, но, как только за ним закрылась воздухонепроницаемая крышка, Джозеф надулся и ушел.

Достаточно странно, но Джереми даже посочувствовал ему. Они превратили В-капсулу в то, что она так напоминала – гроб, и это не могло не напомнить Джозефу о его дочке, Рени, лежавшей рядом в точно таком же контейнере. Да, она и ее друг бушмен были еще живы, но как раз сейчас это различие казалось чисто академическим.

Как и все мы трое,мрачно подумал Джереми . Чем мы отличаемся от дочки Джозефа? Только размерами гроба!

Мысль появилась, как мыльный пузырь, и внезапно исчезла, когда Джереми посмотрел на монитор. – Джозеф, это еще что за хрень? Предполагается, что ты дежуришь, а?

Длинный Джозеф недовольно посмотрел на него, засопел и вернулся к внимательному изучению бетонного пола и молчаливых устройств.

– Дель Рей! – крикнул Джереми. – Сюда! Быстро!

Более молодой мужчина, готовивший завтрак на импровизированной кухне – Джереми слишком устал и ему надоело изо дня в день готовить первобытную еду из черт знает чего – поторопился подняться к нему с нижнего уровня.

– Что случилось?

– Смотри! – Джереми показал на монитор, подсоединенный к камере, наблюдавшей за главным входом. – Фургон – он исчез! – Он повернулся к Джозефу. – Что это может быть?

– Что это может быть? – Джозеф встал на ноги и подошел к монитору, уже окрысившись. – Из-за чего вся эта суматоха?

– Потому что проклятый фургон исчез. Исчез! – Гнев смешался с истерической, головокружительной надеждой. – Фургон наемников исчез.

– Но сами они нет, – веско сказал Дель Рей. – Смотри. – Он показал на другой монитор, отображавший область рядом с лифтом. В паре метров от выкопанной наемниками дыры лежали спящие люди, отгородившись положенными на бок стульями.

– Но где их фургон?

– Не знаю. – Дель Рей уставился на экран. – Я насчитал троих. Значит один из них поехал на фургоне. Может быть за продуктами.

– А может быть, – с мрачным удовлетворением сказал Джозеф, – за новыми убийцами.

– Черт тебя подери, Джозеф Сулавейо, заткни свою грязную пасть. – Джереми с трудом поборол искушение избить Джозефа до полусмерти. В кого я превратился. – Мы должны были узнать об этом несколько часов назад. Он, скорее всего, уехал ночью. Но ты не делаешь свою работу!

– Какую работу? – Даже Джозеф не походил сам на себя, возможность поспорить не вызвала в нем особого интереса. – Какая разница? Ты выбежишь отсюда и остановишь его? "Эй, мистер Убийца, я не разрешаю вам привести еще несколько человек с револьверами." На что ты жалуешься?

Джереми поудобнее сел на стул. – Просто заткнись.

– Если ты ожидаешь, что я буду всю ночь пялиться на эти маленькие экраны, – предположил Джозеф со спокойствием шизофреника, рассказывающего о всемирном заговоре, – тебе лучше научиться разговаривать со мной повежливее.

* * *

Поздним утром фургон опять появился на экране монитора главной двери. Джереми позвал остальных и они с замиранием сердца смотрели, как наемник спустился из кабины, поправил внушительный револьвер в плечевой кобуре и пошел к большому серому кузову своего внедорожника.