Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 69 страниц)

Его жертва забилась от ужаса, но только на мгновение. Рука Дреда ударила, быстрая, как укус кобры, и погрузилась в разинутый рот Роберта Уэллса, потом пальцы согнулись, ударили вверх и прошли через череп, как если бы это была яичная скорлупа. Обездвижив меньшего бога, он схватил желтые губы, у стал растягивать их как можно шире, как маску из латекса, до тех пор, пока лицо не исчезло. Потом, одним ужасным быстрым движением своей длинной руки, он выдернул скелет из тела и бросил его на пол. Кукла из костей и сухожилий извивалась на полу как рыба на суше, рядом с пустыми резиновыми складками собственной плоти. Глаза, заключенные в глазницах голого черепа, дико вращались, хотя разум в них уже начал гаснуть.

– Так ты бог, а? – Дред плюнул на скользкие блестящие кости. – Тогда вылечи это.

Настроение слегка улучшилось, и Анубис отправился на поиски пленников.

ТЕПЕРЬ он мог думать. Густой туман, который омрачал и спутывал все мысли, начал рассеиваться, как бы высыхая под жарким египетским солнцем, но тут Пол обнаружил, что ему не просто неинтересно думать, нет, ему активно не хочется это делать. Он испытывал стыд и ужас при одном воспоминании о собственной беспомощности.

Проснувшись, он перетащился в тень навеса, стоявшего на позолоченной палубе барки. Похоже, они вышли из канала и плыли по самому Нилу: по берегам широкой коричневой реки тянулись километры пустого песка. Далекие вздыбленные горы, охряно-серые и плохо видимые, только подчеркивали плоскую безликость пустыни.

Хотел он того или нет, но в голове уже трепыхались лоскуты воспоминаний – Ава, чирикание птиц, торжествующее, почти человеческое лицо Мадда, заставшего их в объятиях друг друга.

Я целовал ее. Любил ли я ее? Почему я этого не чувствую? Если вы любили кого-нибудь, вы не можете это забыть, да?

Слишком темно, слишком тяжело на душе. Он не хотел узнать, что было дальше – безусловно кто-то из них предал другого. Ничто иное не могло объяснить отвращение от одной мысли о новых воспоминаниях.

Нанди Парадиваш опустился на палубу рядом с ним, отвлекая его от мрачных мыслей, и уже за это Пол был ему благодарен.

– Я вижу, что ты проснулся. – Он говорил намного медленнее, чем тогда, когда они впервые встретились. И вообще потерял всю свою живость и непоседливость, которую Пол помнил по Ксанаду – стал сухим и жестким, как бы окаменел. – Я рад видеть тебя опять, Пол Джонас.

– И я тоже рад тебя видеть. У меня еще не было возможности поблагодарить тебя – ты спас мне жизнь.

– А, от людей Хана? – На лице Нанди появился призрак улыбки. – На самом деле они ловили меня, но я убежал. Эта жизнь, она похожа на детскую игру с приключениями, верно? И все-таки она очень опасна, как для тела, так и для души.

– " Ничто вокруг тебя не настоящее, но все, что ты видишь, может тебя ранить или убить", – процитировал Пол. – Вот сообщение, которое я получил – мне кажется, я говорил тебе о нем. И ты действительно спас меня. Ты объяснил мне, что происходит. Без тебя, боюсь, я бы сошел с ума.

Нанди медленно и осторожно сложил свои обожженные ноги ноги в позу лотоса. – Грубые шрамы на них перенесли Пола обратно, к своим собственным последним часам в храме, и на мгновение в нем все заболело.

Нанди, похоже, ничего не заметил: он не отрывал взгляда от пустого берега реки. – Бог защитит нас от злых людей. Они увидят, как все их труды пойдут прахом. – Он повернулся к Полу. – И их труды действительно пошли прахом, верно? Я говорю о том, что случилось на церемонии бессмертия Братства Грааля.

– Да. Но почему-то я не чувствую себя так, как будто мы победили.

Какое-то время они молча сидели, пока Пол внезапно не сказал. – Знаешь, ты был прав. О Пэнках.

Нанди нахмурился. – Кто это?

– Английская пара. Мужчина и женщина, которые были со мной, когда мы встретились в первый раз. – Он рассказал о странных событиях в катакомбах под Венецией в то мгновение, когда Близнецы и Пэнки встретились лицом к лицу, как будто в зеркало глядели, и как Сефтон Пэнки и Ундина Пэнки повернулись и исчезли. – Но это все еще не объясняет их, – добавил он.

– Возможно более ранняя версия, – предположил Нанди. – Кто-то выпустил новый, улучшенный продукт и позабыл уничтожить первоначальную версию.

– Возможно, но были и другие, – сказал Пол, вспомнив мир Кунохары. – Я встречал их в виде пары насекомых, и им тоже не было дела до меня. Они тосковали по кому-то, кого называли Маленькой Королевой. – Воспоминание укололо его. – И Пэнки тоже искали их вымышленную дочь.

– Тогда две копии оригиналов, – сказал Нанди, – с которыми, как мне рассказала Мартина, ты встречался.

Пола ошеломила мыслью о том, что люди обсуждают его грязные тайны, его замечательно забытую жизнь – в конце концов это егожизнь, разве нет?

Которая вся сплошная загадка,напомнил он себе . И здесь мы все в ужасной опасности.

– Да, думаю встречался, но даже сейчас я почти ничего не помню. – Она опять появилась, тень на краю мыслей, туманное ощущение чего-то, что лучше не знать. – Но почему эти разные версии действуют совсем по другому? Почему некоторые из них буквально охотятся на меня, а другим до меня нет никого дела? – Перед его мысленным взглядом опять возникли венецианские катакомбы и две пары, похожие как две капли воды, на которые с удивлениям смотрели он, бедолага Гэлли и Элеанора.

– Возможно они по разному запрограммированы. – Нанди, казалось, не очень хотелось размышлять на эту тему, но Пол пытался вспомнить что-то, что Элеонора сказала ему, или показала ему…

– Боже мой, – внезапно сказал он, – они действительно копии. – Он сел прямо, не обращая внимания на острую боль в ребрах. – Элеонора – настоящая женщина, жившая с симмире Венеции – она показала мне своего любовника, мафиози, который построил этот мир для нее. К тому времени он уже умер, но люди Грааля сняли с него копию, пока он еще был жив. Я думаю, что это был более ранний образец процесса Грааля. Он был достаточно настоящий – мог отвечать на вопросы – но, на самом деле, был чем-то вроде информационного цикла, отвечающего на то, о чем его спросили, и повторяющего свои слова снова и снова. Что если Пэнки и все остальные версии Двойников – тоже что-то в этом роде?

– У тебе идет кровь, – спокойно сказал Нанди.

Пол посмотрел вниз. Его внезапное движение открыло неглубокую рану на груди; через грубый комбинезон сочилась кровь.

– Джонас, что ты делаешь? – Флоримель уже бежала к нему. – Мартина, у него опять идет кровь.

– Она тебя не слышит, – сказал Нанди. – Она на носу.

– Помоги мне перевязать его.

– Со мной все в порядке. – Но Пол не стал сопротивляться, когда Флоримель расстегнула его комбинезон и, ругаясь, начала удалять промокшие насквозь куски материи, которыми обмотала его Мартина.

– Т-четыре-Б, – позвала она. – Где ты? Найди что-нибудь, что можно использовать как повязку. Т-четыре-Б? – Нет ответа. – Черт побери, Хавьер, где ты?

– Хавьер? – спросил Нанди, помогая Флоримель снимать с Пола комбинезон.

Пол разозлился – но не на угрожающие жизни раны, а на мысль, жегшую ему голову. Много копий, некоторые более совершенные чем другие…

Я сломанное зеркало,сказала она ему. Сломанное зеркало…

– Ты не торопился Хавьер, – с упреком сказала Флоримель, когда мальчик наконец появился. – Нашел что-нибудь?

– Ничего. – Он бросил на Нанди такой взгляд, как будто больше боялся его, чем гнева Флоримель.

– Хавьер… Хавьер Роджерс? – спросил Нанди.

– Нет! – резко сказал Т-четыре-Б, потом закостенел, и угрюмо посмотрел вниз, на свои ноги. – Да.

– Ого, вы знаете друг друга? – Взгляд Флоримели переходил с одного на другого.

– Да, – сказал Нанди. – Хавьер здесь только потому, что ему помог Круг.

Флоримель повернулась к Хавьеру. – Это правда?

–  Фенфен, – печально ответил он.

Все собрались вокруг мальчика с таким видом, решил Пол, что трудно не подумать об инквизиции. Но Т-четыре-Б, несмотря на мокрое от пота лицо и юношеское смущение, не выглядел жертвой.

– В чем еще ты обманул нас? – спросила Флоримель.

– Не соврал ни в чем, я, – засопел Т-четыре-Б. – Не брехал. Просто не все говорил, сечешь?

– Ты не должен оправдываться в то, что веришь в бога, дорогой, – уверила его Бонни Мей.

– Он не хранил от вас никаких опасных секретов, – сказал Нанди. – Мы вербуем многих, вроде него, талантливых молодых людей и женщин веры. Мы обучаем их, даем им знания, информацию и экипировку. В конце концов это война, мы сражаемся, и вы должны знать это лучше, чем кто-нибудь другой. Разве вы сами не использовали людей, чьи мотивы скрыты намного глубже, чем ваши?

– Ты работал на Кунохару, признайся? – спросила Флоримель. Пол подумал, что на выглядит необычно взволнованной. – Неужели Мартина была права, подозревая тебя?

– Нет! Ничего не делал для Куно-как-его-там, я. – Он выглядел так, как будто собирался заплакать. – Я вообще ничего не делал плохого. Просто… просто не сказал вам о Круге.

Пол посмотрел на Мартину, но та, казалось слушала что-то другое. – Что ты имеешь в виду, когда говоришь "людей и женщин веры"? – спросил он у Нанди.

– Мы – группа людей, связанных вместе нашей верой в силу, большую чем человечество. Я не скрываю это от тебя с того мгновения, как мы встретились.

– Но Хавьер?..

Мальчик посмотрел на них исподлобья, когда заметил, что все опять смотрят на него. – Родился заново, я. Христос спас меня.

– Опять ты за свое, – сказала Бонни Мей. – Не стыдись пути, который выбрал. "Блаженны алчущие и жаждущие правды" сказал Иисус в нагорной проповеди, "ибо они насытятся". (* Матф. 5:6) Нет ничего дурного в жажде правды. – Она повернулась к остальным. – Мальчик нашел свой путь через Христа. Неужели это оскорбляет вас? А тогда, как же я? Есть что-нибудь дурное в любви к Богу?

– Иисус помог мне завязать, – серьезно сказал Т-четыре-Б. – Я был, вроде того, пропащий. Он спас меня.

– Пришел в твой дом и показал тебе новые фокусы? – Флоримель коротко рассмеялась. – Извини, но я выросла с этой чушью. Она отравила жизнь моей матери и мою, тоже. Извини еще раз, но я почувствовала себя преданной, когда узнала, что ты все это время служил другому господину.

– Служил другому господину? – разозлился Нанди. – Как? Мы не говорили с Хавьером с той секунды, как он вошел в сеть. И разве ваши цели чем-то отличаются от наших – спасти детей и разрушить эту дьявольскую операционную систему, эту ужасную машину бессмертия, пожирающую души и кровь?

Я думал о чем-то важном, когда это все случилось, подумал Пол, но никак не мог оторваться от яростных или сконфуженных лиц товарищей. Только Мартина Дерубен казалась где-то в другом месте, слушая то, что могла слышать только она. – Мартина? – спросил он.

– Близко, – сказала она. – Я чувствую его. Оно не похоже ни на одно из тех мест, где мы уже были – что-то вроде Пещеры Потерянных Душ, но одновременно и более и менее живое. И очень могущественное. – Она поежилась. – Близко. Очень близко.

Пол поглядел вперед. Корабль, влекомый не устающим экипажем роботоподобных галерных рабов, одолевал излучину широкой ленивой реки. Когда они проплывали мимо россыпи торчащих из воды камней, Пол увидел его, расположившегося на широкой долине красного песка.

– Господи, – тихо сказал он.

– Оно пусто. – Мартина все еще хмурилась, на ее лице застыла боль. – И не пусто. Глубоко внутри есть что-то горячее и активное. Оно похоже на печку с закрытой дверцей.

Озлобыши, которые витали наверху как анархические мысли над головами фигурок комиксов, сгрудились в желтое облако и опустились на плечи Полу.

– Плохое место, – сказал один из них.

– Был здесь, – добавил другой. – Больше не хочу. Летим отсюда!

Некоторые из них взлетели и стали дергать Пола за волосы. – Время лететь. Туда, где весело. Давай!

Обсуждение Т-четыре-Б закончилось в то же мгновение, когда они увидели отдаленный коричневатый храм – сделанные из песчаника колонны массивного фасада стояли как часовые перед смоляно-черной тенью.

– Он… он выглядит как улыбка, – сказала Флоримель.

– Мертвая улыбка, – медленно ответил Нанди. – Ухмылка черепа.

Храм не только выглядел пустым, но и оказался наполовину похоронен под песчаными дюнами, как будто его давно никто не посещал и о нем полностью забыли. Кружась под ветром, который никто из них не чувствовал, облака искрящихся серых песчинок набросили на храм защитный полог, который скрывал его полный размер и структуру.

Равномерный плеск весел замер. Корабль медленно остановился у дока. Пол и его товарищи вгляделись в черневший перед ними храм, его обветренный фасад, высокий, как офисное здание и широкий, как целый городской квартал. И ни малейшего звука.

– Не хотел бы идти, туда, – наконец сказал Т-четыре-Б.

– Мы должны, – сказала Мартина, с нежностью: если она и слышала спор о его тайном членстве в Круге, то он не изменил ее мнение о юноше. – Дред бросится за нами – и он может появиться здесь в любую секунду. Его не обмануть и не победить – это не Уэллс. И он будет очень злым.

Т-четыре-Б больше не сказал ничего, но когда другие пошли к трапу, он пошел вместе с ними с таким видом, как будто его вели на казнь. Озлобыши висели на нем, Флоримели и Поле, как летучие мыши; их хорошее поведение даже настораживало.

– На этот раз не так плохо, – прошептал один из них в ухо Пола, хотя в детском голоске не хватало уверенности. – Оно спит. Быть может и не заметит, что мы здесь.

Несмотря на предупреждение Мартины, Пол не мог заставить свои ноги тащиться быстрее по обоженной солнцем пустыне. Летящий песок жалил лицо. Черный ряд колонн приготовился проглотить их. Сам воздух казался тяжелым, как если бы они проталкивались через что-то твердое и липкое. За ним Флоримель придушенно вскрикнула, страх сжал ей горло, она сражалась за каждый глоток воздуха.

Они вступили в тень циклопический колонн, жара уменьшилась, но ненамного. Длинная стена перед ними когда-то была разрисована фресками, но теперь они настолько выцвели, что казались рисунками идиота, лишенными смысла каракулями. Единственная дверь оказалась обыкновенным черным квадратом посреди массивной стены, дырой в более глубокую темноту.

Мартина шла первой, зажав руками уши, несмотря на ожидаемую тяжелую тишину – как будто кто-то стоял рядом с ней и кричал, подумал Пол, пока он и все остальные шли за ней.

Его глаза, наконец, привыкли к почти полной темноте, рассеиваемой только светом из двери, и Пол увидел лежащие повсюду завернутые в белое тела, не меньше пары дюжин. Ни одно из них не двигалось, и все умерли в муках. Он с отвращением отвернулся от ближайшего трупа, чьи покрытые красным пальцы как будто еще царапали неподатливый каменный пол, глаза выпучились наружи в поисках спасения, которое не придет никогда.

– Это не марионетки, – тихо сказал Нанди. Пол с удивлением посмотрел на него. – Это пустые симы, – сказал темноволосый человек. – Видишь – они не сгнили и даже не изменились, только застыли. Настоящие люди, оживлявшие их, умерли, или ушли в офлайн, оставив за собой пустые симы.

Мартина остановилась перед огромной, доходящей до потолка дверью во внутренней стене, обе ее створки были покрыты чеканной бронзой. От размера двери желудок Пола болезненно сжался.

Я совершенно не хочу знать, что находится по другую сторону…

Кто-то коснулся его руки и он подпрыгнул.

– Никому не лгал, я, – тихо сказал Т-четыре-Б. Пола потрясло, что, посреди напоенной смертью атмосферы, мальчик беспокоился только о том, что думают о нем другие.

– Я верю тебя, Хавьер.

– Извини. Извини… я пытался закрыть тебя. – Он говорил так тихо, что Пол с трудом понимал его. – На горе, типа.

– О, это! Я давно простил тебя, успокойся.

– Но эта девчонка, Эмили, она была чизз. Пожалел ее, я. Реально. – Он, похоже, отчаялся пытался, чтобы Пол его понял. – Когда весь этот фенслетел…

Полу весь этот разговор казался чем-то нереальным. Сначала Нанди, а теперь этот пацан. С каких это пор я стал исповедником? Или они оба думают, что нам долго не прожить – и скоро будет слишком поздно для извинений…

– Эй вы, двое, собираетесь ходить вокруг и около, и ждать, пока кто-нибудь не убьет нас? – голос Мартины, искаженный страхом и болью, или ими обоими, напугал как Пола, так и Т-четыре-Б. – Идите сюда и помогите открыть дверь!

Оба быстро прошли через гулкий зал. Все остальные уже собрались около двери, и тихо перешептывались. Полу захотелось громко рассмеяться, но страх слишком давил на него. Почему они говорят так тихо? Неужели они думают, что тварь на той стороне действительно спит и боятся ее разбудить?

Он вспомнил чудовищное присутствие, которое испытал на Итаке, и то, что пришло к Орландо и Фредерикс в Холодильнике. Неужели они не понимают это место? Иной всегда спит – и всегда слушает.

Дурные предзнаменования давили, было трудно думать и двигаться, но он сам давил, вместе с Т-четыре-Б и Нанди, на закрытую двойную дверь. Какое-то время ничего не происходило, но потом бронзовые створки с ужасающим скрежетом распахнулись – как будто завыл разозленный первобытный зверь. Озлобыши бросились прочь от открывшегося отверстия, как если бы оно вело в пещеру, наполненную отравленным газом или обжигающим воздухом; Пол не мог не вспомнить слова Мартины о печке.

– Не идем туда! – крикнула одна из обезьянок. – Ждем здесь! – Они бросились в вестибюль и повисли в воздухе около входной двери, возбужденно и боязливо переговариваясь.

Мартина уже вошла внутрь, идя как будто против сильного встречного ветра. Пол последовал за ней, ожидая похожих ощущений, но, к его удивлению, чувство опасности внутри было не больше, чем снаружи.

Помещение внутри было сделано из грубого темного камня, как если бы кто-то очень быстро и неряшливо вырезал его в живой горе. В центре, по контрасту тщательно отполированном, находился огромный черный саркофаг.

Пол почувствовал, что все давление идет из него, но ему не хотелось делать следующий шаг. Мартина опять прижала ладони к ушам и закачалась, как если бы у ней закружилась голова. Пол испугался, что она может упасть, но даже это не могло заставить его подойти к молчаливому каменному ящику.

– Он… он чувствует меня… – сказала Мартина задыхающимся шепотом. – Ее слова отразились от стен и вернулись обратно. " Чувствует меня… чувствует… "

Свет, болезненно яркий, вспыхнул у края пещеры, мерах в двадцати от гроба. Чувствуя себя как в ночном кошмаре, Пол не мог двигаться, но сердце в груди билось как сумасшедшее.

Свет мгновение повисел в воздухе, разбрасывая вокруг себя искры, как от горящего магния, потом искры сложились белую дыру, по форме напоминающую человека. Пол с удивлением ощутил смутное и немного тревожное чувство узнавания. Тем не менее ни он, ни его товарищи оказались не готовы к высокому тонкому голосу, прозвучавшему в пещере.

–  Черт побери! Что заmierda этот сумасшедший старик, который бросил меня сюда?

Невероятное зрелище перекошенной безликой фигуры, ругавшейся по-испански, внезапно прервал крик, донесшийся из облака желтых обезьянок, висевшего у входа в погребальную комнату.

– Кто-то идет, – заверещали они. – Смотри! Le big chien(*большая собака, фр.)!

Их восклицания слились в гул, из которого нельзя было понять, что присходит. – Дети, что произошло, почему вы кричите? – спросила Бонита Мей Симпкинс. – Зунни, говори ты – остальные, молчок!

– Не удивительно, что вы все друзья Селларса, – объявила сияющая фигура со смесью радости и недовольства. – Вы всеloco (* сумасшедшие, исп), ясно!

– Селларс? – вздрогнув сказала Флоримель.

– Она идет, – объяснила маленькая обезьянка по имени Зунни.

– Кто?

– Большая черная собака, – пропищала она. – Идет через пустыню.

–  Очень, оченьбольшая, – запищала еще одна. – Как гора. И идет очень быстро.

ГЛАВА 35
Обувь Радуги

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Зарядники осаждают «В настроении»

(изображение: пациентки ВСН ждут подгонки модуля)

ГОЛОС: Вагинальная Симуляция Нервов, или ВСН, искусственный процесс, позволяющий изменить настроение, который некоторые врачи прописывают для лечения от зарядной зависимости, может сам стать некоторой формой наркомании.

(изображение: Доктор Карина Каванде, вставка)

КАВАНДЕ: "В сущности это было неизбежно. Стимуляция вагинальных нервов, которая должна освобождать от стресса, является приемлемой заменой крайне опасным уличным устройствам только в том случае, если проходит под наблюдением врача. Но любое устройство, основанное на коде, может быть взломано, и уже появились пациентки, которые используют ВСН двадцать четыре часа в сутки… "

Пока они шли сквозь толпу, мимо Сэм Фредерикс проходила череда странных лиц и созданий, которые как будто вышли из бесконечного ночного кошмара – собаки, птицы, змеи с опаловыми глазами, дети с крыльями и птичьими головами, мальчики и девочки, сделанные из дерева, пряника или стекла. Но среди тысяч созданий, окружавших Колодец и его надоедливые огни, целого лагеря беженцев, раскинувшегося под бесконечным сумрачным небом, не было ни одного знакомого.

Ни одного, кто бы был Рени Сулавейо.

Она даже не могла смотреть на! Ксаббу, который, она знала, должен быть еще больше разочарован, чем она. Оставив Азадора с его вновь найденной цыганской семьей,!Ксаббу почти бегом бросился на поиски Рени, но день уже увял, шаги маленького человека стали намного более медленными, а ни малейших следов Рени они так и не нашли. Во время их путешествий, даже в самые отчаянные времена, она не видела его таким усталым. А теперь он едва дышал.

– Пошли, нам надо вернутся назад. – Сэм взяла его за руку. – Позже мы еще раз все осмотрим.

Он повернулся к ней с пустым, глубоко разочарованным лицом. – Ее здесь нет, Сэм. Нигде. И если это – последнее место в этом мире…

Она не знала, что и думать об этом, и не хотела, чтобы! Ксаббу тоже думал. – Нет, на самом деле мы не знаем, как работает это сканированное место. И мы могли пропустить ее – я так устала, что перед глазами все плывет.

Он вздохнул. – Это ужасно, я не должен был так таскать тебя, Сэм. Пошли, вернемся к народу Азадора и немного отдохнем.

– Чизз. Ты помнишь, где они? – Сэм поглядела на кольцо окружающих Колодец одинаковых холмов. – Лично я заблудилась. – Сэм чувствовала себя слегка виноватой – она нарочно рассчитывала на его защитительные инстинкты – но знала, что так будет лучше ему самому. Даже смешно, насколько! Ксаббу похож на Орландо, подумала она. Ты не можешь заставить их сделать что-то для самого себя, но они в лепешку расшибутся ради друга.

Орландо даже погиб, спасая меня…Это была не самая хорошая мысль, и она отбросила ее.

Казалось, что путь через плотную толпу занял несколько часов. Большинство из беженцев просто стояли, ничего не делая, и только некоторые из них пытались найти своих пропавших товарищей – крошечные общины из мест вроде Где Бобы Разговаривают или Скамья Башмачника пытались даже помочь Сэм и! Ксаббу – но все остальные просто подошли к Колодцу так близко, как только могли, и остановились.

Цыгане Азадора то ли приехали раньше всех, то ли были более агрессивными, чем все остальные, но их лагерь оказался очень близко к краю Колодца, раскрашенные фургоны сгрудились у самого края пропасти, как если бы группа туристов решила устроить пикник на краю гигантской воронки от бомбы – но никакая воронка никогда не выглядела похожей на Колодец.

Когда Сэм впервые увидела его, она подумала, что в его черной воде отражают не изменяющееся вечернее небо над головой и брызги слабых звезд. Но когда они, еще не пришедшие в себя после пересечения моста и молчаливые, подошли поближе, она обнаружила, что Колодец – совершенно особое зеркало. Звезды, или скорее точки света, движущиеся в его темных глубинах, ничем не походили на стоявшие на месте звезды в небе: они вспыхивали и умирали, непостоянные как болотные огоньки. Иногда внизу расцветал более сильный огонь, и на мгновение весь колодец наполнялся красноватым сиянием, как если бы в самой глубине его родилась суперновая. Бывали моменты, когда огоньки начинали тускнеть и полностью исчезали; на какое-то время Колодец становился совершенно черной, лишенной света дырой, выдолбленной в безжизненной земле.

– Это гора, вверх тормашками, – сказал! Ксаббу, когда они впервые подошли к Колодцу, а Азадор бежал впереди как человек, тропящийся встретить с возлюбленной после долгого расставания. Тогда Сэм не очень понимала его, а сейчас подумала, что знает, что он имел в виду. Почти все в Иноземье встало в ног на голову, все шло неправильно.

Наконец она с облегчением увидела огни цыганского табора. Чем больше она глядела на Колодец, тем больше он казался ей, особенно в темное время, пещерой, убежищем. Она легко могла себе представить, как что-то большое, вроде гиганта на верхушке горы, внезапно взбирается из его волнующихся глубин. Но цыгане, как и другие сказочные жители этого места, вообще не боялись его. Для них конец мира стал замечательным поводом для того, чтобы собраться вместе и повеселиться. Пока она и! Ксаббу шли вдоль края пропасти, в таборе играла музыка и красивые голоса пели веселые песни.

Феликс Жонглер не участвовал в их поисках. Чему Сэм была очень рада, хотя ей и показалось странным, что этот человек с мертвыми глазами решил остаться в лагере цыган, окруженный живыми стереотипами беззаботными веселья. Сейчас, когда они вернулись в окрестности лагеря, она увидела, что он сидит на ступеньках одного из фургонов, глядя как трио цыганок с длинными шалями пляшут под скрипку. Она потянула! Ксаббу в другую сторону: сейчас, подумала она, у них слишком тяжело на душе, чтобы общаться с этим ужасным стариком.

Азадор заметил, что они идут вдоль лагеря, и вышел навстречу. Он заменил свою походную одежду на новую: цветастую куртку и белую рубашку с надутыми рукавами. Его черные ботинки сверкали. Он даже причесал и намаслил волосы, которые сверкали почти так же ярко, как и сапоги.

С белозубой улыбкой и точеными челюстями, он выглядел как не-очень-убедительный герой сетевого фильма. – Вот и вы! – радостно крикнул он. – Пошли! Там музыка и добрый разговор. Мы ждем, когда придет Леди и спасет нас.

И он повел их через поселок, сделанный из многих маленьких семейных лагерей. Сэм невольно спросила себя, как же так получилось: раньше он приходил в гнев при одном намеке на цыган, а сейчас он чуть ли не с религиозной радостью объявляет, что принадлежит к ним. Пока она смотрела на собравшихся ромалеи те в ответ осматривали ее, она не могла не почувствовать, насколько все они были похожи на Азадора – своей цыганскостью, за отсутствием слова получше – и это казалось почти издевкой.

Мужчины с густыми курчавыми бородами, ковавшие подковы на маленьких наковальнях, и старухи, одетые в черное и болтавшие, как вороны на проводах. На краю табора некоторые другие затеяли какую-то азартную игру и деловито обирали всех заинтересовавшихся не-цыган в окрестности при помощи сухих горошин, спрятанных под быстро движущимися наперстками.

Кажется именно из-за этого всех цыган и изгнали из старых сказок,подумала она.

Азадор привел их поближе к краю Колодца, где заняла место его собственная чрезвычайно большая семья. Пока он представлял ей всех своих родственников, и большинство по второму разу – настоящий парад чалс, чейси чабос, черных сверкающих глаз и белых зубов – Сэм обнаружила, что еще немного, и она заснет, стоя.!Ксаббу, увидев это, схватил ее за руку и спросил Азадора, где она может лечь. Ее привели к одному из фургонов, и кудахчущая цыганская бабушка показала ей крошечную кровать, размером с книжную полку. Сэм захотела было запротестовать и сказать, что! Ксаббу больше нуждается во сне, чем она, но оказалось, что она уже лежит. И через несколько секунд было уже поздно что-нибудь говорить.

Если Сэм и видела сны, то, проснувшись, не помнила ни одного. Она заковыляла наружу и едва не упала с крутой лестницы фургона. Старая карга исчезла. Все цыгане лежали и спали прямо на земле, как если бы веселье продолжалось так долго, что они попадали там, где стояли. Небо за время ее сна не изменилось, осталось таким же мрачным и штормово серым.

Я потеряла время,с грустью подумала она. Я потеряла утро, солнце… и все остальное.

Кто-то пел, медленно, спокойно и печально. Она обошла фургон и нашла! Ксаббу, сидящего на корточках около угасающего огня и ворошащего серый пепел концом обожженной палочки. Увидев ее, он перестал петь и улыбнулся слабой, почти призрачной улыбкой.

– Доброе утро, Сэм. Или добрый вечер.

– Даже ты не можешь сказать, да? Иногда мне кажется, что это самое долбаное место во всем мире. – Она уселась на землю рядом с ним. – Что ты чертишь?

– Чертишь? – Он посмотрел вниз. – Ничего. Я дал своим рукам свободу, а сам думал. Это как танцевать, но не так утомительно. – Он не смог еще раз улыбнуться, даже своей собственной маленькой шутке.

– О чем ты думаешь? – Она была уверена, что знает ответ, но он удивил ее.

– Жонглер. – Он оглянулся. – Но прежде, чем мы поговорим, давай пойдем в место более… – он поискал слово.

– Безопасное.

– Точно. Где мы сможет видеть все вокруг себя. – Он встал и пошел между фургонов, дымящихся углей и спящих цыган, к скале, нависавшей над лагерем. Они лезли вверх до тех пор, пока не смогли сесть на небольшом плато в конце длинного склона; фургоны остались метрах в ста внизу. Там тоже были люди, кое-кто разбил лагерь прямо на склоне – не цыгане, но обычный сказочный народ, говорящие коты и пряничные дети – и им не было никакого дела до новоприбывших.

– Ну, и что ты думаешь о Жонглере? – спросила Сэм, когда они уселись.

– Есть какая тайна, в отношениях между ним и Азадором, и я не понимаю ее. – !Ксаббу нахмурился. – Во первых он каким-то образом помог Азадору привести нас сюда. Потом его очень заинтересовал цыганский лагерь. Учти, что это тот самый человек, который с презрением глядит на всех – людей и не людей – кого бы мы не повстречали.

– Я знаю, – Сэм пожала плечами. – Но может быть есть простое объяснение. Он построил эту сеть. Он знает о ней то, чего мы не знаем, и не говорит нам. Он, типа того, не Мистер Благородство.

– Верно. И все-таки есть в этом что-то, что сбивает меня с толку.

Они какое-то время сидели, глядя на пробуждающийся цыганский лагерь, и на огромную толпу людей и полулюдей, окружившую Колодец, палаточный город не-совсем-людей. Странный лунный ландшафт, и Сэм в очередной раз остро захотелось домой.

– Неужели мы так и будем сидеть здесь и ждать конца света? – спросила она.

– Не знаю, Сэм. Но всегда есть надежда. Я рассказывал тебе историю о том, как Всепожиратель пришел в крааль Дедушки Богомола? Это история о надежде. Я рассказал ее Рени, потому что она – Возлюбленная Дикобраз.

– Что? – несмотря на тяжесть на сердце, Сэм захохотала.