Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 69 страниц)

– Что-то вроде. Но все серое.

– Хорошо. Теперь подождем. Если все будет хорошо, через несколько минут ты войдешь в сеть и окажешься в том самом месте, которым ты так восхищался. Ты будешь слышать в ухе мой голос. Не делай ничего, пока я тебе не скажу.

Рот Чо-Чо безвольно открылся. Его пальцы, еще мгновение назад сжатые в кулаки, распрямились.

– А теперь… – сказал Селларс и замолчал. Он лежал, неподвижный как камень, но, в отличии от Чо-Чо, казался все воспринимающим, как йог во время медитации.

Рэмси глядел, чувствуя себя таким бесполезным, как никогда. Молчание продолжалось слишком долго, и он уже начал спрашивать себя, не связаны ли мелькающие на стенном экране новости с тем, что делает Селларс, когда, внезапно, старик выпрямился на своем стуле и его рука соскользнула с шеи мальчика, как если бы его обожгло.

– Что это? – Рэмси подбежал к Селларсу, но старик ничего не сказал. Он сильно содрогнулся, его глаза широко открылись, потом опять закрылись. Мгновением позже он начал падать вперед. Если бы Рэмси не успел подхватить его хрупкое тело, легкое, как связка костей, оно упало бы на пол. Рэмси опять усадил его на стул, прямо, но старик только откинулся на спинку стула, молчаливый и безвольный. И мальчик, тоже, лежал на диване, такой же вялый и неподвижный. Рэмси слегка тряхнул Селларса, безуспешно, прыгнул к мальчику, его отчаяние росло с каждой секундой. Голова Чо-Чо подпрыгнула на диване, когда Рэмси попытался разбудить его, и опять опустилась, когда он перестал.

– Они оба еще дышат. – Соренсен отпустил запястье Селларса и встал. – Пульс нормальный.

– Если это Тандагор, это ничего не значит, – с горечью сказал Рэмси. – Мои клиенты… уже много месяцев у их дочери нормальный пульс и дыхание, и все это время она в коме. И у ее друга, тоже – а сейчас он умер.

– Господи Иисусе. – Соренсен сунул руки в карманы, – так менее очевидно, что он чувствует себя беспомощным, решил Рэмси. – Черт побери, в какие глубины ада нас занесло?

– В те же самые, в которых мы и были, только немного глубже. – Рэмси чувствовал себя настолько плохо, что не мог даже представить себе, что сумеет придти в себя. – Быть может стоит отвести их в больницу?

– Не думаю. – Соренсен прошелся по комнате и сел на другой стул. Было место и на диване, потому что потерявший сознание ребенок занимал только две трети его длины, но Рэмси не удивился выбору майора. – Больница может помочь детям, больным Тандагором?

– Тандагором? Нет. Они только предохраняют их от пролежней. – Он вспомнил больницу. – И еще кормят через трубочку. Через катетеры, я хотел сказать.

– Катетеры…? Господи Иисусе. – Майор Соренсен выглядел скорее подавленным, чем испуганным – Катур Рэмси хотел бы сказать то же самое о себе. – Надо сказать Кей о том, что произошло. – Он нахмурился. – Не представляю, как мы сможем доставить их в больницу. Ребенка, да, но Селларса… Мы сообщили о нем во все больницы на восточном берегу, потому что мы думали, что он обратится в одну из них из-за трудностей с дыханием. Зараза. Его дыхание – единственное, с чем у нас проблем нет.

– Не гляди на меня так, майор. Селларс сам ввязался в это дело. А я так, просто рядом гулял.

Соренсен поглядел на него с чувством, похожим на симпатию. – Ага. Рядом гулял, а, Рэмси?

– Да. Гулял.

Соренсен исчез за дверью, и Рэмси пошел взглянуть на свой блокнот, надеясь найти информацию о первой помощи, которую надо оказывать при Тандагоре. Вроде бы он что-то такое записал к себе, когда расследовал дело Фредериксов. Он включил блокнот и маленькое устройство задрожало.

О, боже мой,подумал он. Наверно это Ольга. Она ждет нас уже минимум час – и наверно в панике. Но что я могу сказать ей?Он нащупал кнопку, принимающую вызов. Я знаю только в самых общих чертах, что хотел сделать Селларс, и я совершенно не знаю, как он собирался действовать дальше.

– Ольга? – спросил он.

– Нет. – Голос был какой-то призрачно слабый, многие звуки исчезали. –  Нет, Рэмси, это я.

Он уже понял. Волосы на голове встали дыбом. Он посмотрел на неподвижное тело на инвалидном стуле. – Селларс? Но как…?

–  Я не мертв, Рэмси. Просто… очень занят.

– Что произошло? Вы – ваше тело здесь. Вы и мальчик оба…?

–  Я знаю. У меня очень мало времени. Система рушится – умирает, я думаю. Я не знаю, сумею ли сбросить ее хватку с мальчика – или с себя, если уж на то пошло… – На мгновение передача остановилась – звук исчез – потом шепчущий голос Селларса вернулся – … жизненно важно. Мы должны найти дорогу к данным операционной системы и считать их. От этого зависит все. Вы должны помочь Ольге Пирофски…

Сигнала не было так долго, что Рэмси уже решил, что потерял его. Живое тело Селларса издевательски молчало.

– … и не делайте ничего особенного ни с кем из нас. Я вновь попытаюсь связаться с вами через час, если смогу… – Голос Селларса опять растаял. И на этот раз не вернулся.

Рэмси какое-то время глядел на блокнот, теперь такой же молчаливый, как старик и мальчик.

– Нет! – сказал он, даже не понимая, что говорит слишком громко. – Нет, ты не можешь – я не знаю, что делать! Возвращайся, черт тебя побери! Возвращайся.

Со своего места Кристабель смогла услышать, и то с трудом, как папа прошептал маме, что дела по-настоящему плохи. Она так внимательно глядела, как они говорят, сдвинув головы, что совсем забыла о мороженном, пока оно не растаяло и не упало на ноги большим холодным шариком.

Он пихнула его ногой в кусты за бассейном отеля, потом промыла ногу водой из бассейна, потому что оно успело прилипнуть к пальцам. Все это заняло несколько секунд, но когда она посмотрела вверх, папочка опять ушел, а мамочка выглядела очень странно. В животе у Кристабель все перевернулось. Она побежала к маме.

– Кристабель, никогда не забегай за бассейн, – сказала мамочка, не отрывая глаз от отеля, и Кристабель точно знала, что она говорит не думая.

– Что-то случилось?

Мама стала собирать их вещи в большую соломенную корзину, которую она принесла из комнаты. Какое-то время она не говорила ничего. – Я не очень уверена, – наконец сказал она. – Но твой отец сказал, что мистер Селларс и Чо-Чо… – Она прижала руки к глазам, как если бы у ней внезапно заболела голова. – Они… им плохо. Я собираюсь посмотреть, могу ли я помочь. Ты, пока, можешь посмотреть… Кристабель!

Она не стала ждать, пока мама закончит. Все это время она знала, что должно случиться что-то плохое. Она не побежала, но пошла по лестнице от бассейна так быстро, как только могла, думая о бедном мистере Селларсе и его ухающем голосе, и о том, каким усталым он выглядел.

– Кристабель! – Голос мамы прозвучал зло и испуганно. – Кристабель! Немедленно иди ко мне, сейчас же!

– Кристабель, чти ты, черт побери, делаешь здесь? – проворчал папа, когда она ворвалась в комнату. – Где твоя мать?

– Она сбежала от меня, Майк, – сказала мамочка, все еще держа в туках тюбик с солнцезащитным кремом и другие веши, которые не успела запихнуть в корзинку. – Она… Боже мой, Майк! Что ты с ними сделал?

– Ничего, ни с одним из них, – ответил отец.

– Мистер Рэмси, что произошло? – спросила мамочка.

Кристабель глядела во все глаза. Мистер Селларс выглядел совершенно ужасно: он обмяк на стуле, как мексиканская мумия, которую она видела по сети, рот открыт буквой "о", как если бы он хотел свихнуть, глаза наполовину закрыты. Ее глаза наполнились слезами, и ужасное белое лицо расплылось.

– Он мертв?

– Нет, Кристабель, – сказал мистер Рэмси. – Он жив. Я только что разговаривал с ним.

– Ты говоришь, что только что разговаривал с человек, который вот так выглядит? – зло спросил папа.

– Он позвонил мне.

– Что?

Пока взрослые говорили тихими, но испуганными голосами, Кристабель протянула руку и коснулась лица мистера Селларса. Его кожа, которая всегда выглядела как расплавившаяся свеча, оказалась тверже, чем она думала, такая же жесткая, как и подошвы ее туфелек. Однако она была теплая, и, наклонившись поближе, она услышала легкий шум, идущий из горла.

– Не умирай, – прошептала она в его ухо. – Не умирай, мистер Селларс.

Она отвернулась от него и только тогда увидела Чо-Чо, лежавшего на диване. Ее сердце подпрыгнуло в груди так, как будто хотело выбежать наружу и убежать. – Он тоже заболел?

Взрослые не слушали. Мистер Рэмси пытался что-то объяснить родителям, те все время прерывали его вопросами. Он выглядел усталым и очень, очень взволнованным. И все остальные взрослые, тоже.

– И я даже не могу позвонить ей, – сказал он, говоря о ком-то, кого Кристабель не знала. – По какой-то причине ее номер не доступен. Она сойдет с ума от тревоги!

Глядя на Чо-Чо, Кристабель подумала, что он не похож на того мальчика, который дразнил и пугал ее. Он спал, и его лицо не было ну твердым, ни жутким. И вообще он казался очень маленьким. Под ухо была вделана пластиковая вещь – кан, так он называл ее, когда хвастался перед ней, кожа вокруг нее казалась грубой, как будто неправильно зажила.

– Они оба умрут? – спросила она. Взрослые не отвечали, и она почувствовала внутри себя что-то горячее, горячее и злое, рвущееся наружу. – Они оба умрут? – крикнула она изо всех сил.

Мамочка, папочка и мистер Рэмси повернулись к ней, удивленные. Она и сама удивилась себе, но не из-за того что закричала, но потому, что заплакала. Она чувствовала себя так, как будто ее поставили вверх тормашками.

– Кристабель! – сказала мама. – Дорогая, что?..

Она прикусила губу, стараясь больше не кричать. – Они… они умрут?

– Шшш, дорогая. – Мама подошла, осторожно взяла маленького мальчика на руки и села на диван, держа его на коленях. – Иди ко мне, – сказала она, протянула руку и посадила Кристабель рядом с собой. Кристабель не понравился вид мальчишки, он спал не нормальным сном, а как-то… неправильно, слишком неподвижно, ей не хотелось касаться его, но мама прижала ее к боку и обняла.

– Не бойся, – тихо сказала мама. – Все будет хорошо. – Она гладила волосы Кристабель, но сама смотрела на Чо-Чо, и, похоже, сама хотела расплакаться. – Все будет хорошо, вот увидишь.

В конце концов только мистер Рэмси ответил на ее вопрос. – Я не думаю, что они умрут, Кристабель. На самом деле они даже не больны – скорее всего просто спят.

– Разбуди их!

Мистер Рэмси встал на колени рядом с диваном. – Я не могу разбудить их, – сказал он. – Это должен сделать мистер Селларс, но как раз сейчас он очень занят. Мы должны ждать.

– И он разбудит Чо-Чо, тоже? – Почему-то ей казалось, что это правда. Она не знала, почему. Она была бы счастлива, если бы этот мальчик отправился куда угодно, но она не хотела, чтобы он заснул навсегда, даже если она не будет его видеть. – Ты должен спасти его. Он очень напуган.

– Он тебе так говорил? – спросила мамочка.

– Да. Нет. За всю жизнь я не видела ни одного мальчишки, который бы был так напуган.

Взрослые отошли в сторону и опять начали говорить. Кристабель выскользнула из-под руки мамы и пошла поискать что-нибудь потеплее. Тяжелые одеяла с кровати стащить не удалось, поэтому она взяла из ванны два полотенца и одним закутала узкие плечи мистера Селларса. Второе она накинула на мальчишку и натянула, как одеяло, вплоть до его шеи, так что теперь он действительно казался спокойно спящим на коленях ее мамы.

– Не бойся, – прошептала она ему в ухо. Она погладила его руку и потом опять наклонилась к нему. – Я здесь, – сказала она ему так тихо, что даже мамочка не могла услышать ее. – Пожалуйста, не бойся.

"… ОБЕРНУТОЕ вокруг фибрамического ядра, что представляет собой одно из самых ранних примеров использования этого гибридного материала для построения высотных офисных зданий. Спиралевидная оболочка из специально произведенного низко-эмиссионного стекла придает зданию форму, которую все комментаторы называют по своему, кому что нравится: от поднятого пальца до горы или черной сосульки. За эти годы сходство с человеческим пальцем породило несколько сдержанных комментариев, включая знаменитое утверждение одного журналиста, который сказал, что основатель Джи Корпорэйшн, Феликс Жонглер, получив все, что хотел от гибкой законодательной власти штата Луизиана, говорит всем нам, что он о нас думает – короче говоря, парни, он показывает нам палец… "

Ольга остановила исследовательский файл, заморозив вид с высоты птичьего полета на огромное здание, в котором заблудилась.

Она видела его целиком, но изменить точку зрения будет не так-то просто, и, в любом случае, она не настолько хорошо знала здание, чтобы искать что-то конкретное. Что сказал Селларс – должна быть еще одна генераторная? Без его помощи и защиты нечего и надеяться найти ее. Нечего и надеяться, что ее не схватят по дороге. И это нужно Селларсу, не ей. Что она может узнать от телекоммуникационного оборудования о голосах, которые притащили ее сюда?

Она вздохнула и огляделась кругом, проверяя, не появился ли кто-нибудь в просторном складе, потом опять запустила файл, в свое время добытый со специального узла, посвященного небоскребам.

" Молчаливо вздымающаяся вверх на три сотни метров, не считая радиомачты и спутниковых антенн на крыше, башня Джи Корпорэйшн тем не менее ниже нескольких других, более новых зданий, например знаменитого пятисотметрового небоскреба Галф Финансиал Сервисес, но по-прежнему остается одним из самых высоких зданий Луизианы. Заслуживает внимания также великолепный искусственный остров, на котором она стоит – или который ее окружает, потому что фундамент здания уходит в землю глубже, чем остров – и десятиэтажный египетский атриум. Кроме того башня является резиденцией самого Феликс Жонглер, загадочного основателя Джи Корпорэйшн, который, как говорят, живет в петнхаузе на самом верху черного здания, откуда он может видеть озеро Борне, Залив и большую часть юго-восточной Луизианы, и без сомнения, думать о том, сколько из всего этого принадлежит лично ему…"

Помимо атриума было видно само озеро, его вода горела оранжевым в лучах садившегося солнца, черный шпиль башни торчал, казалось, прямо из-под воды – очень похоже на то, как Ольга впервые увидела ее. Она закрыла файл, отключила виртуальную среду – и опять оказалась на складе. Она оставила открытой линию для входящих звонков. Ни Селларс, ни Рэмси еще не пытались связаться с ней.

Ольга встала на ноги, удивленная тем, насколько все тело закостенело.

Ты уже старуха. И что ты ожидала?

Что делать?Ей было трудно смириться с тем, что она осталась одна – и все, что надо сделать, она должна сделать сама. Физическая усталость, боль в мышцах после целого дня уборки, бесконечные лестницы, по которым она взбиралась, выполняя указания Селларса – казалось, дальше двигаться невозможно. И вообще, что она можетсделать?

Животные, если их поймать и они ничего не могут сделать, сворачиваются в клубок и спят.Где-то она это читала. Быть может ей тоже следует так поступить: остаться здесь, ждать, дремать. Ждать.

Чего ждать?

Чего-нибудь. Потому что сама я ничего не могу сделать.

И только сказав себе эти ужасные слова, она разозлилась. Она пересекла весь континент только для того, чтобы прятаться как крыса в дыре только потому, что этот мужчина, Селларс, на что-то отвлекся? Она даже не слышала о нем, когда решала придти сюда – она вообще собиралась все сделать сама.

И что она собиралась сделать, в точности? Ольга должна была признаться, что в первую очередь думала о том, как попасть внутрь огромной штаб-квартиры корпорации, и как-то совсем не думала, что будет делать там. Селларс вмешался и помог ей проникнуть внутрь, большое спасибо. Но где искать голоса пропавших призрачных детей?

Наверху,внезапно поняла она. На самой вершине. Этот человек выстроил это место. Это он отравил сознания детей, заставил их заболеть. Если он здесь, то, по меньшей мере, я смогу сказать ему, что кое-кто знает о его грязных делах. Если я сумею подняться наверх. Если охранники не убьют меня. Я скажу это ему прямо в лицо, и пусть будет то, что будет.

Что я еще могу сделать?

Ольга начала собирать рюкзак. Она пойдет вверх, на вершину горы.

ГЛАВА 31
Цыганская Ярмарка

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Мультимиллиардер хочет купить марсианский проект

(Изображение: Креллор в Монте Карло на пресс-конференции)

ГОЛОС: Объявив о своем банкротстве несколько месяцев назад, бывший нанотехнологический барон Уберто Креллор потряс всех своим предложением купить неудачный проект строительства базы на Марсе, в том числе все материалы и минироботов, при условии, что ООН даст ему долгосрочные права на Марс, включая разработку месторождений полезных ископаемых и преобразование атмосферы планеты под земные условия. Говорят, что Креллор является рупором остающейся в тени группы финансистов, которых ООН лишила права участвовать в Марсианском Проекте из-за опасения, что весь Марс попадет в частные руки.

КРЕЛЛОР: «Никто не хочет, чтобы правительство тратило народные деньги на это дело. Пускай бизнесмен, который знает, что такое риск, посмотрит, что он может сделать. Если я преуспею, мой триумф разделит все человечество…»

СЭМ Фредерикс повидала кое-что с тех пор, как впервые вошла в эту сеть. Пережив кровавую кульминацию Троянской войны, битву между египетскими богами и сфинксами, и атаку гигантских плотоядных щипцов для салата, она, можно сказать, устала от чудес. Тем не менее даже ее слегка впечатлило то, что они начали пересекать одну реку, а закончили совсем другую.

Впрочем сама река осталось той же самой, чернильная вода под темным небом, с белым бурунами вокруг камней. В более счастливых обстоятельствах ее журчание можно было бы назвать приятным, а каменный мост под их ногами – живописным. Однако на середине пролета, когда туман рассеялся, Сэм увидела, что луга, видимые от начала моста, превратились в окаймленный туманом край леса, из-за деревьев поднималась отвесная черная гора. Сэм пришлось согласиться, что это очень эффектный трюк.

И она до смерти устала от всех этих трюков.

– Как? – прошептала она! Ксаббу. Азадор шел перед ними, скорее похожий на лунатика, чем на путешественника. – Как он нашел мост? И откуда ты знал, что он может его найти? Мы уже проходили здесь! И здесь совершенно точно не было никакого моста.

– Потому что, как я подозреваю, мы были не здесь. – Ее друг жадно глядел на ряды древних деревьев – возможно надеясь увидеть еще одно послание от Рени, развевающееся на ветке. – Я имею в виду, что мост находится не здесь. – Он уловил ее взгляд и улыбнулся. – Я тоже не очень понимаю смысл всего этого, Сэм, но верю, что Азадор – он из… Иноземья, из места, построенного самой операционной системой, и то, что происходит с ним, не происходит с нами. Вот и вся моя догадка.

– Великолепная идея, – согласилась Сэм.

Азадор уже спустился с моста и взбирался по темной земле на высокий берег, по-видимому направляясь к лесу.

– Нам надо остановиться, – крикнул ему! Ксаббу. – Уже темнеет. – Азадор пошел дальше, и не думая останавливаться или поворачиваться. – Мы должны идти за ним, – сказал! Ксаббу Сэм. – Если мы потеряем его среди деревьев, то не найдем никогда.

Мост, спускаясь к берегу, переходил в дорогу, которая так заросла травой, что с реки ее было не видно. Старые и новые колеи от колес, извиваясь, уходили в лес. Сэм поглядела назад. Жонглер находился далеко сзади, и шел медленно, как ходят в темном и страшном месте.

Они перехватили Азадора у самого края леса.

– Я думаю, что нам надо остановиться, – сказал ему! Ксаббу. – Становится темно, и мы все устали.

Азадор повернулся и посмотрел на него дикими глазами. – Они впереди.

– Что впереди?

– Будут огни – много огней. Лошадей почистят и они засверкают. Все в таборе оденут свои лучше одежды. И запоют! – Казалось, что он говорил кому-то еще: его взгляд постоянно возвращался на вьющуюся между деревьев тропинку. –  Чу!Слушай! Я почти слышу их!

Сэм, открывшая было рот, мгновенно закрыла его. Она не слышала ничего, только ветер тихонько терся о бесчисленные ветки.

По лицу Азадора было видно, что он напряженно вслушивается; через несколько мгновений его лицо помрачнело. – Нет, я тоже не слышу. Возможно мы еще не подошли достаточно близко.

У Сэм болели ноги, она очень устала. Весь этот долгий тяжелый день они искали мост, и теперь, когда они наконец пересекли его, она точно не хотела всю ночь идти следом за Азадором через дикий лес, в поисках магии эльфов, лесных музыкантов или чего он там еще искал. Она уже почти сказала ему об этом, но в его взгляде была какая-то призрачная надежда, какой она у него не видела никогда, и она промолчала.

Лес оказался более материальным чем любая другая вещь, которую они видели с того мгновения, как оказались на черной горе, деревья были почти совершенны, только, насколько она могла видеть в гаснущем свете, их верхние ветки казались покрыты не отдельными листьями, а облачной зеленой массой. Под ногами вполне распознаваемая зеленая трава, разве что более густая и ухоженная, чем в настоящем диком лесу, на камнях и стволах деревьев мох. Единственное, что казалось совершенно неправильным – полное отсутствие птичьих трелей. Даже сверчков не было слышно. Лес казался тихим, как пустая церковь.

Азадор уверенно вел их вперед, вытянув руки перед собой, как если бы касался того, что видел он один, грезя наяву. Жонглер, быть может тоже пораженный странным лесом, молча шел последним.

– Где мы? – прошептала Сэм, но тут! Ксаббу остановился, широко раскрыв глаза. По дороге волочился кусок бледной материи, терзаемый слабым ветерком. – Чизз – это от Рени?

Лицо! Ксаббу побледнело. – Не похоже. Не тот цвет, более желтый, чем то, что на нас, и кусок слишком большой.

Но для Азадора кусок что-то означал, он бросился вперед, коснулся его и резко свернул в лес. Теперь он пошел очень быстро, Сэм и! Ксаббу почти бежали, чтобы не отстать от него.

Кусок кроваво-красной материи свешивался с куста; Азадор повернул налево. Еще через сотню шагов, на краю поляны обнаружились два белых лоскута; Азадор повернулся к ним спиной и зашагал в другую сторону. Они вынырнули из зарослей, оказались на склоне холма и опять нашли поросшую лесом дорогу, или другую, очень похожую на нее, со следами многих колес.

Дорога привела их в рощу высоких деревьев с перекошенными серыми стволами. Теперь и Сэм почувствовала запах дыма. Внутри плотного кольца деревьев, скрытые от посторонних глаз, стояли фургоны.

Сначала Сэм решила, что они наткнулись на бродячий цирк. Даже сейчас, в умирающем свете дня, фургоны казались удивительными, две дюжины или больше, раскрашенные яркими красками в совершенно невероятных сочетаниях, обвитые цветными полосками материи, украшенные перьями и кисточками, с блестящими латунными спицами на колесах и латунными ручками на дверях. Все это выглядело настолько великолепно, что она не сразу сообразила, что не так.

– Но… где все?

Азадор влетел внутрь и стонал, обшаривая поляну безумным взглядом, как будто толпа людей и лошадей, привезшая сюда фургоны, могла спрятаться за деревом. Сэм и! Ксаббу подошли к нему. Внезапно Азадор застыл на месте, потом резко метнулся к струйке дыма, поднимавшейся в воздух за одним из самых далеких фургонов, довольно мрачному, по сравнению с другими – всего лишь выкрашенному в глубокую полуночную синеву и усеянному белыми звездами.

В каменном круге за фургоном горел маленький костер. Из фургона спускалась короткая лестница, ее конец находился между высокими деревянными колесами. На ее нижней ступеньке, с трубкой во рту и колпаком на голове, сидела старуха, во всяком случае так показалось Сэм; только подойдя ближе она заметила, что незнакомка по бокам слегка просвечивает.

Азадор остановился перед ней и уселся прямо на землю. – Куда они ушли?

Женщина поглядела на них, и у Сэм внутри все похолодело. Лицо женщины казалось таким же дымом, как и серые завитки, вьющиеся над костром, а глаза – точками света, маленькими, но блестящими, как угольки на краю костра.

– Ты опять вернулся к нам, Азадор, – сказала она странно звучным голосом, совсем не таким призрачным, как она сама. – Не слишком во время, мой чабо (*паренек, мужчина, цыганский ), мой предвестник несчастий. Твое имя оказалось правильным. Они все ушли.

– Ушли? – Горе в голосе Азадора можно было пощупать пальцами. – Все?

– Все. Мортс(* бродяги, цыганский), их мардс(* женщины, цыганский) и все их дети. Они убежали от Окончания. Видишь, некоторые из них так испугались, что бросили свои вардони (*фургон, цыганский ). – Она посмотрела на фургоны и неодобрительно покачала головой. Азадор казался пораженным. Очевидно то, что цыгане бросили свои великолепные и любимые повозки, было знаком чего-то совершенно ужасного. – И вот, наконец, ты здесь. Ты ушел в неудачный день. И в такой же вернулся.

– Куда… куда они ушли, мачеха?

– Приближается Окончание. Все ромале пошли к Колодцу. Одинприказал им. Они надеются, что Черная Дама поговорит с ними и объяснит, как спасаться.

– А ты, почему ты еще здесь, мачеха?

– Я не могу отдохнуть, пока не поговорю со всеми моими чабос. Это моя задача. Ты вернулся, после всех этих лет, и моя задача окончена. – Она встала и медленно поднялась к двери фургона. – Теперь я могу идти.

– Как я попаду к Колодцу? – Азадор едва не плакал. – Я почти ничего не помню. Ты проводишь меня?

Она покачала головой. На мгновение ее угольки-глаза потухли. – Я туда не пойду. Моя задача выполнена. – Она начала отворачиваться, потом заколебалась. – Я всегда знала, что тебя ждет странная судьба, мой потерявшийся чабо. Когда ты родился, я прочитала листья – о, как печально! Он умрет от своей собственной руки, но не добровольно, вот что они сказали мне. Но, возможно, все может быть иначе. Теперь, когда приближается конец, когда умирает сам Один, кто может сказать, что произойдет?

– Как мне дойти до Колодца? – опять спросил Азадор. – Я не помню.

– Ты, как и все ромале, оставившие мир своих предков для того, чтобы вечно бродить по свету – ты можешь найти дорогу куда угодно. Не поверх мира, но через него. Внутрь. Туда, где ты сможешь коснуться Одного, как и мы. – Сэм не могла прочитать выражение ее дымного лица, но почему-то решила, что следующие слова мачеха произнесет с улыбкой. – Возможно ты даже окажешься там раньше всего твоего народа. Как и подобает Несчастливому Цыгану, а? Уйти позже всех, но найти Окончание самым первым? – Она кивнула и вошла во тьму фургона. Азадор с трудом поднялся на ноги, протянул руку туда, где только что стояло создание, которое он называл мачехой, но тут сверкнула вспышка света и фургон начал таять, пока от него не остались только бледные звезды, нарисованные на боках; они повисли в воздухе, как умирающие огни фейерверка. Потом растаяли и они.

Азадор упал на грязную землю и зарыдал. Сэм протянула руку и взялась за руку! Ксаббу. Она не понимала, что произошло, но знала, как выглядит сломанное сердце.

* * *

От Азадора больше толку не было, во всяком случае пока. Сэм помогала! Ксаббу собирать хворост – хотя бы костер остался! – когда заметила, что Жонглер исчез.

– Проклятие! – сказала она. – Он ждал, пока мы не отвлеклись, и бросил нас!

– Возможно. – Похоже, она не убедила! Ксаббу. – Посмотрим.

Они нашли старика сидящего рядом с деревом на краю поляны, холодного и серьезного, как статуя. Какое-то мгновение он казался настолько неподвижным, что Сэм решила, что у него удар. Потом он поглядел на них, ничего не выражающим взглядом. Она ошиблась и чувствовала себя слегка разочарованной, но все равно упрямо решила, что сегодня он себя вел как-то странно.

– Что ты здесь делаешь? – с вызовом спросила она. – По меньшей мере мог бы помочь нам разбить лагерь.

– Никто не просил меня. – Жонглер встал и устало пошел туда, где мелькал свет маленького костра. – Эта вещь исчезла?

– Та, которую Азадор называл мачехой? Да, растаяла, – сказал! Ксаббу. – Ты знаешь, что это такое?

– Примерно. Функция операционной системы, которая помогает и инструктирует. Жалкое подобие того, что мы встраивали во все наши симмиры.

– Вроде троянской черепахи Орландо, – сказала Сэм, вспоминая. Она начала было объяснять! Ксаббу, но внезапно поняла, что не хочет говорить о своем дорогом друге перед этим противным стариком.

Да, мне слегка жаль Азадора, но это не означает, что я обязана жалеть и этого старого убийцу.

– Ты думаешь, что она говорила голосом Одного? – спросил! Ксаббу. Увидев кислое выражение лица Жонглера, он поправился. – Голосом операционной системы?

– Возможно. – Несмотря на хмурое лицо, в старике осталось мало от его обычной жесткости, на самом деле он казался взволнованным. Неужели что-то в несчастье Азадора затронуло сердце Жонглера, которое, как представляла себе Сэм, было маленькое, темное и твердое, как брикет угля? Казалось трудно в это поверить.

Азадор не только не посмотрел на них, когда они подошли к костру, но и не ответил на все вопросы Сэм или! Ксаббу. На небе появилась луна и поместила себя между черными руками деревьев, ее окружили маленькие, но яркие звезды.

Сэм еле держалась на ногах от усталости, и уже спрашивала себя, не заползти ли в один из пустых фургонов и заснуть, когда Азадор начал говорить.

– Я… я не все помню, – медленно сказал он. – Но после того, как я нашел мост, ко мне начала возвращаться память, как если бы я увидел обложку книги, которую читал ребенком, но забыл.

Я помню, что вырос здесь, в этих лесах. Но я помню и то, что странствовал вместе с семьей по всем странам. Мы пересекали реки, заезжали в деревни и города, искали работу. Мы делали все, чтобы выжить. И у нас хватало на жизнь. А потом мы все собирались здесь, на Цыганской Ярмарке, плясали, пели и смеялись – все Ромале. – На мгновение в его глазах вспыхнул свет, воспоминание о лучших временах, потом растаял. – Но я никогда не чувствовал, что принадлежу к этой жизни – даже хотя и принимал ее, целиком. Я был несчастен даже когда, когда был счастлив. "Азадор ", так прозвали меня ромале. Я думаю, что это старое слово из языка испанских цыган. Она означает сделать несчастным, принести горе. Но они были добры ко мне, моей семье, моему роду. Они знали, что таким меня сделала судьба, а не я сам.

– И как тебя зовут по-настоящему? – мягко спросил! Ксаббу.

– Я… не знаю. Не помню.

Даже Жонглер внимательно слушал, с жадным выражением на ястребином лице.

Азадор внезапно сел прямо, его лицо потемнело от гнева. – Это все, что я могу вам рассказать. Почему вы все время спрашиваете о прошлом? Я не хочу возвращаться назад. Сейчас я опять потерял все, что однажды уже терял.

– Она сказала, чти ты можешь последовать за ними, – напомнила ему Сэм. – Твоя мачеха. Она сказала, чти ты можешь последовать за ними… куда? В колодец?

– Они отправились в путешествие к Черной Кали, – с презрительным смешком сказал Азадор. – Они могут полететь на звезды, с тем же успехом. Насколько я знаю, попасть туда можно только одним способом – идти. Мы далеко от центра, в котором находится Колодец – нам надо пересечь несколько рек. Этот мир исчезнет прежде, чем мы пройдем полпути.