Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 66 (всего у книги 69 страниц)

ГЛАВА 51
Зрелище Взрывающихся Машин

СЕТЕПЕРЕДАЧА/РАЗВЛЕЧЕНИЯ: Робинетт Мерфи не отступает

(изображение: отрывок из ФРМ-сериала «За Углом»)

ГОЛОС: Профессиональный медиум Фавзи Робинетт Мерфи, поразивший мир развлечений уходом со сцены в преддверии приближающегося конца света, ничуть не смущается, хотя предсказанная им дата Апокалипсиса уже прошла.

(изображение: GCN репортер, Мартин Боабдил, берет интервью у ФРМ)

БОАБДИЛ: " Вы не хотите продлить время вашего первоначального предсказания? "

МЕРФИ: " Не имеет значения, что говорю я или вы. Оно произошло. "

БОАБДИЛ: « Что произошло?»

МЕРФИ: « Мир закончился.»

БОАБДИЛ: " Прошу прощения, я не понимаю. Мы, что, сидим в другом мире? "

МЕРФИ: " Во всяком случае не в том же самом. Я не могу объяснить лучше. "

БОАБДИЛ: "Не имеете ли вы в виду… философию? Вроде того, что каждый день старый мир кончается и начинается новый? Я полагаю, что в этом есть какой-то смысл. "

МЕРФИ: "Вы действительно идиот, или прикидываетесь? "

МЕМОРИАЛЬНАЯ служба прошла очень быстро. Нанятый ими священник сказал пару слов, прекрасно чувствуя, что происходит что-то непонятное, но при этом вел себя достаточно профессионально и не задавал лишних вопросов.

Он вероятно думает, что мы в хорошем настроении, потому что не любили дорого усопшего или, как бандиты, собираемся наброситься на завещание, подумал Рэмси, слушая записанную музыку. Ну, частично это правда.

Единственное лицо, на котором было написано подходящее случаю выражение, принадлежало Кристабель – опечаленное, с широко раскрытыми и полными слез глазами. Рэмси и ее родители попытались ей все объяснить, но она ничего не поняла, возможно из-за возраста.

Черт меня побери,подумал он, если я тоже все понимаю.

– Патрик Селларс был авиатором, – сказал священник. – Мне сказали, что он посвятил всю свою жизнь стране и друзьям. Хотя он и был тяжело ранен при исполнении служебного долга, он никогда не терял своей доброты, чувства долга и… человечности.

Ооооо…

– Сегодня мы говорим "прощай" его смертным остаткам. – Священник указал на простой белый гроб, окруженный цветами – требование миссис Соренсен. " Он был садовник, – заявила она. –  Цветы должны быть." – Но часть его бессмертна и будет жить дальше. – Священник прочистил горло. Какой приятный человек, подумал Рэмси, и какая отличная мысль. Хотя он этого никогда не узнает. – Я думаю, не будет слишком большой вольностью предположить, что он еще летает – в том месте, в котором мы еще не были и никто из нас не видел его, там, где ему не мешает искалеченное тело и изнуряющая тяжесть лет. Он свободен, по-настоящему свободен. Летать.

И в этом тоже,подумал Рэмси, спрятана первоклассная ирония.

* * *

– У них есть маленькая камера наблюдения в уголке часовни, – сказал им Селларс, когда они вернулись. На настенном экране он выглядел точно так же, как в жизни, хотя его окружало нечто совсем другое. Рэмси подумал, что каменная равнина и тусклые звезды выглядят чересчур мрачно – даже для другого мира. Он не мог не спросить себя, почему Селларс выбрал такой странный фон, но сохранил свое искалеченное тело. Быть может не хотел пугать ребенка новым? – Я не смог победить искушение и посмотрел службу, – продолжал старик, – и, неожиданно, она меня глубоко тронула. – Он озорно улыбнулся.

– Почему ты умер? – сквозь слезы спросила Кристабель. – Я не понимаю.

– Я знаю, малышка Кристабель, – сказал он. – Это трудно. Но, на самом деле, мое тело износилось, и я больше не могу его использовать. Вот мне и прошлось… использовать кое-что другое и перебросить себя сюда. Я бы сказал, сделать себе новый дом. Теперь я живу в сети – или, по меньшей мере, в очень особой части сети. Так что я на самом деле я вовсе не мертв. Но мое старое тело я больше не мог использовать, вот люди и решил, что я… ушел. – Он посмотрел на остальных. – Будет немного вопросов.

– Очень много вопросов, – сказал майор Соренсен.

– Да, они будут.

– Я не уверена, что простила вас, – сказала Кейлин Соренсен. – Я верю вам, когда вы говорите, что это произошло случайно – я имею в виду Кристабель – но все еще злюсь. – Она нахмурилась, потом внезапно полу-улыбнулась, по своему озорно. – Но, как меня учили, о мертвых нельзя говорить плохо.

Чо-Чо встал и вышел из комнаты, чувствуя себя неудобно в черной официальной одежде, которую Кейлин Соренсен заставила его одеть на время похорон. Рэмси беспокоился о мальчике и начал было думать, что с ним делать, но сначала надо было решить множество других проблем.

– Что касается вопросов, – сказал он, – нам надо выбрать стратегию дальнейшего поведения.

– Лично я не хочу никаких стратегий, – сказала миссис Соренсен. – Я хочу забрать свою дочку и поехать домой. Ей нужно в школу. – Она оглянулась на место, где был Чо-Чо и увидела открытую дверь ванны. На ее лице появилась встревоженное выражение. – Обеим детям необходимо опять стать детьми.

– Поверьте мне – маленькое усилие сейчас может сделать дальнейшую жизнь намного легче, – сказал Рэмси. – Будут происходить очень странные дела… – Он на мгновение замолчал и покачал головой. – Я полагаю, было бы более точно сказать, что они продолжатбыть очень странными. Мы собираемся обратиться в суд и судиться с самыми могущественными людьми в мире. Это будет та самая история, о которой мечтают все сетевые узлы. Я много могу сделать, чтобы защитить вас, миссис Соренсен, но я не пуленепробиваемый жилет. Не помогут даже деньги, которые вы унаследовали от Селларса. Этот судебный процесс поставит мир на уши.

– Мы не хотим этих денег, – сказал майор Соренсен. – Они нам не нужны.

– Да, майор, вам они не нужны, – спокойно сказал ему Селларс. – Но вам нужно их взять. Если вы беспокоитесь о происхождении этих денег, то, уверяю вас, они не украдены. За эти годы я сделал множество инвестиций, все совершенно легальные – и помните, что вся информация мира была у меня в руках, а я не глупый человек. На эти деньги я изменял сам себя и вел борьбу с Братством Грааля. Вы не должны отказываться от этой небольшой суммы – ведь с ее помощью вы сможете защитить свою семью. И считайте это благодарностью за все то, что вы сделали для меня.

– Небольшая сумма! Сорок шесть миллионов кредитов!

Селларс улыбнулся. – Вы не обязаны брать всю сумму. Разделите ее с моими… добровольцами.

– Но она действительно ничто по сравнению с тем, что мы получим, когда притащим в суд Телеморфикс и некоторых других, – сказал Рэмси. – Но большая часть уйдет родителям жертв Тандагора, тех детей, которых ввела в кому операционная система. Да, и еще одно, о чем я должен сказать. Мы собираемся построить больницу – Детскую Больницу имени Ольги Пирофски.

Селларс медленно кивнул. – Я не знал миссис Пирофски так хорошо, как вы, мистер Рэмси, но у меня есть другое предложение. Мне кажется, она предпочла бы другое имя – Детская Больница имени Дэниела Пирофски.

Рэмси потребовалось несколько секунд, чтобы понять. – Да… конечно. Да, я думаю, вы правы.

– Но почему мы должны тащить всех этих людей в суд? – спросила Кейлин Соренсен. – После того, через что прошли?

– Вы не должны, – осторожно сказал Рэмси. – Я говорю о групповом иске. Но когда на поверхность выплывет роль генерала Якубиана, вам придется участвовать в судебных слушаниях. Это будет самый большой процесс со времени Антарктической Войны. Черт побери, он будет куда больше – у нас есть облако дыма над всей южной Луизианой, расплавленная плита вместо острова Джи Корпорэйшн, федеральная зона бедствия, и все это только крошечный кусок головоломки. – Он увидел взгляд миссис Соренсен и не мог не улыбнуться. Все приходило в норму, но это еще это не осознала. – Извините за язык. Но вашего мужа в любом случае ждет военный суд. И я уверен, что у нас не будет проблем с показаниями капитана Паркинса…

– У нас? – спросил отец Кристабель.

Рэмси остановился и кивнул. – На самом деле, может быть… я буду занят, когда он состоится. Но я уверен, что подходящий военный адвокат сумеет с ним справиться. Если у вас нет никого на примете, я вам найду.

– Пожалуйста, возьмите деньги, миссис Соренсен, – сказал Селларс. – Купите себя дом за базой. Немного побудьте одна. Или подольше. Мы будем сражаться за то, чтобы вас никто не потревожил.

– Я не хочу уезжать из базы, – сердито ответила она.

– Выбирайте сами. Но возьмите деньги. Используйте их, чтобы дать Кристабель немного свободы.

– А что с мальчиком? – спросил Рэмси. – Я могу что-нибудь сделать, если вы хотите – до начала суматохи. – Найти ему хороших приемных родителей…

– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Кейлин Соренсен не хотела, чтобы ее улещивали или направляли. Рэмси подозревал, что на суде она будет хорошей свидетельницей. – Мальчик никуда не пойдет. Я не для того все это время мыла и кормила его, чтобы отдать в руки тех, кому до него нет дела. Он останется с нами, бедный малыш. – Она поглядела на мужа. – Я права, Майкл?

Майор Соренсен с готовностью улыбнулся. – Э… да. Конечно. В тесноте, да не в обиде.

– Кристабель, – сказала ей мама, – пойди за… – Она нахмурилась и повернулась к Селларсу. – Как его зовут? По настоящему?

– Мне кажется Карлос, – Селларс тоже улыбнулся. – Но не думаю, что ему нравится это имя.

– Тогда придумаем другое. Я не собираюсь называть своего приемного сына "Чо-Чо". Это звучит как поезд или гоночная машина. Она махнула рукой дочери. – Давай, дорогая, приведи его.

Кристабель странно посмотрела на нее. – Он будет жить с нами?

– Да. Ему больше негде жить.

Маленькая девочка какое-то время думала. – Хорошо, – сказала она, потом отправилась к ванну. Мгновением позже она появилась оттуда, таща протестующего мальчика за руку. Он снял с себя черный костюм и на этом остановился, как бы не зная, что делать дальше. На нем остались майка и трусы.

– Ты будешь и дальше жить с нами, – сказала Кейлин Соренсен. – Ты не против?

Он посмотрел на нее, как через дыру. Рэмси даже решил, что если ли бы он мог, то безусловно убежал. – Жить с вами? – спросил он. – Типа su casa? В вашем доме?

– Да. – Она выразительно кивнула. – Скажи ему, Майк.

– Мы хотим, чтобы ты жил с нами, – сказал майор. К его чести, он говорил твердо и уверенно. – Мы хотим, чтобы ты… стал частью нашей семьи.

Мальчик переводил взгляд с одного на другого. – Не пойду в школу, – сказал он.

– Конечно пойдешь, – сказала ему Кейлин Соренсен. – И будешь мыться каждый день. И мы исправим твои зубы.

– Зубы? – Он выглядел немного потрясенным. Пальцы руки полезли в рот. Потом выражение его лица изменилось. – Чо, жить с дурочкой?

– Если ты имеешь в виду Кристабель, то да. Она будет… твоей сестрой, надеюсь.

Он опять посмотрел на них, вычисляя, все еще подозрительный, но потом в его лице что-то мелькнуло. Что? Рэмси мог только гадать.

– Хорошо, – сказал Чо-Чо.

– Если не будешь говорить плохие слова, то я разрешу тебе играть с Принцем Пикапиком, – пообещала Кристабель.

Он округлил глаза и они отправились в другую комнату – судебные заседания, военно-полевые суды, даже мертвый человек, говорящий со стенного экрана, ничто не могло заставить их остаться там, где взрослые занимались скучными взрослыми делами.

– Хорошо, – сказал Селларс. – Вот это по-настоящему хорошо. Теперь надо обсудить еще несколько дел.

Это действительно будет история столетия,восхищенно подумал Рэмси. Однажды, лет через пятьдесят, люди будут исследовать то, что мы сейчас говорим друг другу. Он посмотрел на дверь ванной. Второй экран работал. Кристабель лежала на полу, разговаривая с плюшевой игрушкой. Чо-Чо смотрел, как на экране взрываются машины.

Нет,подумал он и опять повернулся к Селларсу. Люди никогда не помнят такие дела, и не имеет значения, насколько они важны.

– ПРОШУ прощения. Я опоздала. Я вернулась только вчера и все еще… чувствую себя немного странно. И ты знаешь, как медленно ходят автобусы в центре. – Рени поглядела кругом. – Этот офис не совсем то, что я ожидала.

Дель Рей засмеялся и пренебрежительно обвел здоровой рукой комнату без окон и маленький экран на ничем не украшенной белой стене. Другая рука, плотно перебинтованная, висела на перевязи. – Это все временное, я уже положил глаз на значительно более приятное помещение в основном здании ООН на площади Фаруэлла. – Он опять уселся на стул. – Бюрократия – очень смешная вещь. Три месяца назад ты бы подумала, что у меня заразная болезнь. А сейчас я внезапно стал всеобщим лучшим другом, и только потому, что ветер разносит запах судебного процесса о незаконном увольнении и мое лицо во всех сетевых новостях. – Он посмотрел на нее. – Но не твое лицо. Это плохо – ты прекрасна, Рени.

– Я этого не хочу – внимания, шумихи, ничего. – Она осторожно опустилась на стул, лицом к столу. – Вообще чудо, что я встала и хожу, но эти старомодные капсулы оказались лучше оказались лучше почти всего, через что входили в сеть другие. Они заставляли мышцы двигаться и не дали им атрофироваться. Ну и, конечно, у меня нет пролежней.

– Надеюсь однажды ты мне расскажешь, что происходило на самом деле. Я все еще не все понимаю.

– Это очень долгий разговор, – сказала она. – Но, однажды, я расскажу тебе. Это целый роман.

– Который закончился. Что с твоим отцом?

– Сердится. Но он стал другим, немного. На самом деле я иду его проведать.

Он заколебался. – А твой брат?

Она попыталась улыбнуться, но не удалось. – Без изменений. Но, по меньшей мере, я могу до него дотронуться.

Дель Рей кивнул, потом начал рыться в ящике стола. Делает вид, что занят и ищет предлог спровадить меня,подумала Рени. – Не думаю, что в этом офисе есть пепельница, – наконец сказал он. – Должен ли я пойти и поискать ее?

Какое-то мгновение она глядела на него, не понимая. – Ты знаешь, я бросила курить и не собираюсь начинать. Мне очень хотелось, пока я была заперта в сети, но сейчас, когда я вырвалась… – Она нервно шевельнулась на стуле. – Все изменилось. Я не хочу больше отрывать тебя от работы, Дель Рей. Я просто хотела поблагодарить тебя, лицом к лицу, за то, что ты уладил все дела – с полицией, армией, со всеми.

– Там еще много чего осталось. Но военные ничего на знали о том, что банда вооруженных наемников вломилась на их базу, и сейчас они совершенно ошарашены. Так что они будут счастливы, если все закончится без излишнего шума. И, как я тебе уже говорил, многие люди набиваются мне в друзья. Очень важные люди.

Ему это нравится,сообразила она. Должна ли я завидовать ему? Нет, не думаю. – Все равно спасибо тебе. А думаю, что сошла бы с ума, если бы они заперли меня в какой-нибудь камере.

– Я тоже, – усмехнулся он. – Я заплакал, когда в первый раз увидел небо.

– Не думаю, что во мне остались слезы, – сказала Рени. – Но я знаю, что ты имеешь в виду. – Она осторожно подняла себя со стула. Как старуха, подумала она. – Не хочу задерживать тебя, Дель Рей. Пойду, мне надо успеть на автобус.

Он сунул здоровую руку в карман. – Рени, ради бога, возьми такси.

Внезапно ей стало больно. – Я не хочу брать денег от тебя, Дель Рей.

Он тоже посмотрел на ее, с болью во взгляде, потом медленно покачал головой. – Ты не поняла. Здесь много денег, которые предназначены для тебя, но не от меня. Тебя еще не было, и я говорил с нашим другом Селларсом. Он направил меня к человеку по имени Рэмси. Так что тебя ждет небольшой сюрприз, Рени. И, поверь мне, Селларс хотел бы, чтобы ты взяла такси. Вот, это твое.

Она поглядела на карточку, потом взяла ее. – Хорошо, но только сейчас, потому что у меня болят ноги.

Он усмехнулся и вышел из-за стола. – Все та же старая Рени. – Он обнял ее, и ее голова оказалась у него на груди. Ей стало неудобно и она постаралась высвободиться. Он легко удержал ее, нежно поцеловал в шеку и отклонился назад, чтобы видеть ее лицо. – Твой новый мужчина? – спросил он. – Это серьезно?

– Да, надеюсь, что да. У меня встреча с ним в больнице. Он должен забрать вещи из дома, в котором снимает комнату. Мы собираемся найти квартиру.

Он кивнул. Она спросила себя, ей показалось, или в его улыбке действительно мелькнула печаль. – Хорошо, желаю вам счастья. Но давай не будем чужими друг друга, а? Я не собираюсь – особенно после того, через что мы прошли.

Она посмотрел на клубок белых бинтов, которым кончалась его рука. Врачи сказали, что собака сжевала ему два пальца, и, в разговоре по телефону, он признался, что они покалечены и вряд ли будут двигаться. Никто из нас не будет тем же самым, подумал она. Никогда. – Я знаю, Дель Рей. – Она высвободилась, потом остановилась и погладила его по щеке. – Еще раз спасибо тебе.

– Да, и еще кое-что, Рени, – сказал он, когда она уже была у двери. – Не торопись снимать квартиру.

Она повернулась, гнев опять забурлил в ней. – Ты думаешь, что у нас ничего не получиться?

Он засмеялся. – Нет, что ты. Я имел в виду, что теперь у тебя намного больше возможностей выбрать дом, чем ты думаешь.

Оказалось, что очень интересно увидеть точную сумму на экране такси. И так было всегда?спросила она себя, махнув карточкой перед считывателем и добавив чаевые водителю. Для людей, у которых есть деньги? Все… очень просто?

Дурбанский пригородный медицинский центр, как и другие больницы, отменил карантин. Посетители толпились в вестибюле или стояли кучками в зоне ожидания, маленькие группы усталых родственников и хныкающих детей. Врачи и няни выглядели людьми, а не пришельцами с других планет. По меньшей мере теперь у них есть вакцина,подумала Рени. По меньшей мере теперь Стивен не заразится букаву-4. Слабое утешение.

Поднимаясь по лифту, она аккуратно держала пакет, чувствуя себя так, как будто становится кем-то другим, когда ее никто не видит. Почему? Все то же самое – та же самая Рени, тот же Папа, тот же самый больной Стивен. Пока мы были в том мире, этот мир двигался вперед. И ничего не изменилось.

За исключением ее чувств к! Ксаббу, конечно. И это ее немного пугало. Она так хотела, чтобы они были вместе, но видела множество проблем. Они такие разные, у них совершенно другой опыт. То, что связала их, происходило в совершенно нереальном окружении. Разве они смогут выдержать обычную жизнь: отсутствующие автобусы, выцарапывание денег на оплату съемной квартиры, бесчисленные посещения больницы?

Дверь в палату отца была открыта. Она говорила с ним только через сеть и очень удивилась, увидев, что он занимает отдельную палату. Как мы заплатим за это?невольно спросила она себя. Но даже если она зайдет в долги, она не обратиться за помощью к Дель Рею, это точно.

Она заколебалась на пороге, внезапно испугавшись чувства, которое не хотела назвать по имени. Отец смотрел настенный экран, перепрыгивая с узла на узел, с усталым и пустым лицом. Он так стар!подумала она. Посмотрите на него. Да он уже старик. Она глубоко вздохнула и вошла.

Увидев ее он мигнул, потом мигнул еще раз. С удивлением она сообразила, что из его глаз текут слезы. – Что это сегодня со всеми? – спросила она, взволнованная и испуганная. – Почему все только и делают, что плачут?

– Рени, – сказал он. – Как я рад видеть тебя.

Она не собиралась плакать – даже для этого старого дурака. Джереми Дако уже рассказал, как Джозеф ускользнул из форта и поехал в Дурбан, оставив бедного Дако в одиночестве. И тем не менее на глаза навернулись слезы, хотела она того или нет, и, чтобы спрятать их, она наклонилась и поцеловала его в щеку. Его руки сомкнулись на ней, она оказалась в ловушке, крепко прижатая к его небритому лицу. От него пахло медово-лаймовым лосьоном, и на мгновение она стала ребенком, побежденным его силой и размерами. Но я не ребенок. Уже давным-давно.

– Прости меня, – сказал он.

– Простить? – Она высвободилась и осторожно уселась. – За что я должна тебя простить?

– За все. – Он махнул рукой и экран опустел. – За все те глупости, который сделал. – Он нашел платок и яростно высморкался. – Ты всегда говорила мне о тех глупостях, которые я делал, моя девочка. Неужели ты не помнишь?

Что немного выпрямилось в ней. – Да, я помню. Но все мы делаем ошибки, папа. – Она нервно вздохнула. – Покажи мне твою руку.

– Видишь? Собака почти отгрызла ее. Теперь меня можно называть одноруким Джозефом. – Он с гордостью показывал свои раны. – Пыталась отгрызть мне шею, тоже. Держу пари, что тебе очень повезло – ты была в том баке.

– Да, пап. В полной безопасности в баке.

Он что-то услышал в ее тоне и улыбка удовлетворения погасла. – Я прекрасно знаю, что все это было не так. Я просто пошутил.

– Я знаю, папа.

– Видела Стивена?

– Сегодня нет – но собираюсь увидеть его сразу после тебя. Я вернусь и расскажу, если будут… какие-нибудь изменения. – Вид маленького тела брата, сморщенного и пустого, украл большую част радости от возвращения в настоящий мир.

Джозеф медленно кивнул головой. Последовало долгое молчание, потом он спросил: – А этот твой мужчина, где он?

Рени подавила раздражение. И почему мужчины всегда спрашивают это? Можно подумать, им очень надо знать, под чьей защитой она находится – быть может чтобы передать кому-то ответственность за нее. – Он в полном порядке, папа. Я увижусь с ним сегодня, но позже. Мы собираемся поискать квартиру. На моем банковском счету еще кое-что осталось. И, я надеюсь, что смогу опять получить старую работу – хочу позвонить в офис ректора и, быть может, кто-нибудь из них смотрит сетевые новости.

Он кивнул, со странным выражением на лице. – Тогда вот почему я здесь? Чтобы ты могла искать место с твоим новым мужчиной?

Рени потребовалась пара ударов сердца для того, чтобы понять его слова.

– Ты думаешь?.. О, пап, я оставила тебя здесь только потому, что тебе некуда идти.!Ксаббу и я провели ночь в меблированных комнатах, которые он снимает, и спали прямо на полу. – Несмотря на всю свою печаль, она слегка улыбнулась. Хозяйка не разрешила нам спать в его комнате, потому что мы не женаты.

– И?

– И ты конечно будешь жить с нами, – сказала она, хотя, сказав, почувствовала тяжесть и злость. – Я не оставлю тебя на улице. Мы семья. – Она бросила взгляд на время, отображаемое уголке темного экрана. – Мне надо идти. – Она встала, потом вспомнила о пакете, который держала в руке. – Я… я принесла тебе кое-что.

Он прижал пакет к груди и открыл здоровой рукой. Потом поднял бутылку в воздух и долго глядел на нее.

– Я знаю, что это не твое любимое, – сказала она, – но в магазине мне сказали, что это хорошее вино. И я подумала, что ты захочешь выпить что-нибудь подходящее – чтобы отпраздновать. – Она оглянулась. – Не думаю, что тебе разрешают такое пить, поэтому тебе лучше спрятать ее.

Он все еще глядел на бутылку. Потом посмотрел на нее, и она почувствовала себя немного неуютно. – Спасибо тебе, – сказал он. – Но, знаешь, я не хочу пить ее здесь. Может быть, когда я выйду. – Он улыбнулся, и она опять поразилась, как странно он выглядит: старым, костлявым и… очистившимся. Как камень в ветреной долине. – Когда ты найдешь новое место. Вот тогда и отпразднуем. – Он протянул пакет обратно.

– Ты… ты не хочешь?

– Сначала выйду отсюда, – сказал он. – Я же не хочу неприятностей, верно? Иначе они продержат меня здесь еще дольше.

Ей понадобилось время, чтобы запихнуть бутылку обратно в пакет. Закончив, она встала и заколебалась, сражаясь с желанием идти прямо к двери, чтобы избежать смущения, трудных чувств и дать делам идти своим чередом. И только посмотрев на него и увидев, как он посмотрел на нее в ответ, она поняла, что хочет сделать.

Он наклонилась, опять поцеловала его щеку, потом крепко обняла за шею. – Папа, я приду завтра. Обещаю.

Он откашлялся, и она выпрямилась. – Мы можем сделать лучше, ты и я. Ты знаешь, что я люблю тебя, ребенок. Ты же знаешь, да?

Она кивнула. – Я знаю. – Говорить было трудно. – Мы сделаем лучше.

В комнате ожидания детского отделения! Ксаббу не было. Рени слегка удивилась – обычно он не опаздывал – но в голове крутилось столько всего, что она не стала даже думать об этом, оставила ему сообщение в приемной и пошла к Стивену.

!Ксаббу спал на стуле, стоящим в ногах кровати: голова откинута назад, руки на коленях в таком положении, как будто он держал и освободил что-то летающее. Ей стало стыдно. Да, она устала и плохо себя чувствует, но насколько сильнее устал! Ксаббу, который столько времени держал чертову связь с Иным? Не нужно было тащить его сюда, к маленькому несчастному дурачку. На мгновение сердце в груди замерло.

Но это наш несчастный маленький дурачок, напомнила она себе. Это что-то, верно?

Она нежно погладила его руку и подошла к телу брата. Маленькие руки Стивена были все еще прижаты к груди, как у богомола, из-под тонкого больничного одеяла виднелось худое тело, кожа да кости, а глаза…

Глаза были открыты.

– Стивен? – Она почти кричала. – Стивен!

Он не пошевелился, но его глаза следили за ней, когда она наклонилась к нему. Она осторожно взяла в руки его голову, такую хрупкую. – Стивен, ты меня слышишь? Это я, Рени. –  И все это время внутренний голос нашептывал ей: Это ничего не значит, такое случается, они открывают глаза, на самом деле он не…

!Ксаббу, разбуженный ее голосом, зашевелился. Он сел прямее, хотя, казалось, еще не совсем проснулся. – Я видел сон, – прошептал он. – Я был медоуказчиком… маленькой птичкой. И я вел… Тут его глаза наконец открылись. – Рени? Что происходит?

Но Рени уже метнулась к двери, громко зовя няню.

Доктор Чандхар отняла руку от пульса на шее Стивена, но она все еще держала одну из его маленьких костлявых рук в своей. – Признаки… достаточно хорошие, – сказала она, улыбка на ее лице полностью противоречила осторожным профессиональным словам. – Безусловное улучшение, первое с того времени, как он попал сюда.

– Что это значит? – спросила Рени. – Он выходит из комы? – Она наклонилась и опять взглянула на Стивена. Точно, в глубине его коричневых глаз мелькнуло узнавание – совершенно точно!

– Да, надеюсь, что да, – сказала врач. – Но он был в коме очень долго. Пожалуйста выслушайте меня, мисс Сулавейо. Не надо слишком надеяться – процесс полного восстановления может оказаться очень долгим. Возможно он просыпается, но не исключено, что мозг может оказаться поврежденным.

– Я здесь, – твердо сказала Рени брату. – Ты можешь видишь меня, верно? И можешь слышать. Пришло время возвращаться к нам. Мы ждем тебя. – Она выпрямилась. – Я должна сказать отцу.

– Не слишком много за раз, – сказала доктор Чандхар. – Если ваш брат проснется, он может быть… дезориентирован. Поэтому никакого шума и резких движений.

– Да, конечно, – сказала Рени. – Я просто… Боже мой, спасибо вам доктор. Спасибо! – Она повернулась к! Ксаббу и обняла его. – Он открыл глаза! Открыл!

Доктор ушла, пообещав связаться со специалистом из другой больницы, побольше. Рени опустилась на стул и заплакала. – О, пожалуйста, пусть это будет правдой, – сквозь слезы прошептала она. – Пожалуйста, пожалуйста. – Она наклонилась вперед, протянула руку через ограждение кровати и схватила руку Стивена.!Ксаббу подошел, встал сзади и обнял ее за шею, и вместе они оба выглядели как одно сморщившееся тело. Глаза Стивена опять закрылись, но на этот раз Рени не сомневалась, что он спит нормальным сном.

– Я видел сон, – сказал! Ксаббу. – Я был маленькой птичкой, медоуказчиком, и вел Стивена к меду. Мы долго шли, и я слышал его за собой.

– Ты вывел его обратно.

– Кто знает? Возможно я почувствовал, что он просыпается и коснулся его во сне. Или, возможно, это чистое совпадение. Я не уверен ни в чем, что касается меня самого. – Он засмеялся. – Я когда-нибудь был хоть в чем-то уверен?

– А я кое в чем уверена, – ответила Рени. – Я люблю тебя. Мы будем жить вместе. И со Стивеном, тоже. И даже с моим отцом. – Она едва не рассмеялась. – С моим смешным отцом – он хочет сделать лучше. Хочет начать со мной. Разве это не смешно?

– Я думаю, что это замечательно.

– Да, замечательно, ты прав. Я хочу смеяться, потому что мне надоело плакать. – Он коснулась руку! Ксаббу, потом схватила ее и подтащила ко рту, чтобы поцеловать. – Если все это история, у нее может быть счастливый конец?

– Кто их знает. – !Ксаббу глубоко вздохнул. – Истории, я имею в виду. Откуда они приходят. Куда идут. Но если мы не будем просить слишком много, то, я думаю, наша история будет иметь самый счастливый конец из всех возможных.

И как если бы услышав и согласившись с! Ксаббу, Стивен сжал ее руку.