Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 69 страниц)

– Нет, не просто река света, – сказала Мартина. – Небесная река света, вот что он сказал. – Она повернулась к человеку на инвалидной коляске. – Вы знаете, что это.

Селларс посмотрел на нее широко открытыми глазами. – Цезиевые лазеры – они до сих пор посылают потоки данных на спутник Иного. Один конец все еще действует, хотя башня Джи Корпорэйшн и спутник Иного уже не существуют. – Он внезапно возбудился. – Они могут оседлать лазер, конечно могут – они же только данные, в конце концов!

– Но куда? – спросил Кунохара. – В космос, навсегда, на смерть? Это не решение.

– Они не умрут, – сказал Селларс. – Это же информация. Они будут жить, пока свет будет идти через космос. А если они встретят что-нибудь интересное – например магнитное поле или кристаллическую структуру на астероиде – они смогут даже размножиться каким нибудь-способом, который мы не в силах представить себе.

– Вы, кажется, думаете, что нашли подходящее решение, – сказал Нанди. – Но это не так. Эти вещи не имеют права на жизнь. Это насмешка над волей Бога.

– Может быть прав, он, – добавил Т-четыре-Б, но не слишком твердым голосом. – Может быть Бог хочет только таких людей, который носят одежду, усекли? Людей с телом, вроде того.

Нанди не обратил внимания на сомнительную поддержку Т-четыре-Б. – Я буду сражаться с вами, Селларс. Вы не имеете права…

Он остановился, потому что Бонни Мей Симпкинс взяла его за руку. – Можем ли мы быть уверены? – спросила она.

– Уверены? Что ты имеешь в виду?

– Что мы знаем Божью волю. – Она взглянула на остальных, потом на сияющую фигуру. – Если бы я встретила эту вещь на Земле, я бы сказала, что видела ангела…

– Это не ангел, – с отвращением сказал Нанди.

– Я знаю. Но я хочу показать, как далеко все это за пределами моего понимания. И понимания любого из нас. Откуда люди вроде нас могут знать намерения Творца? – Она раскинула руки, как будто хотела схватить сияющий пульсирующий свет. – Быть может мы здесь не для того, чтобы остановить их, но чтобы увидеть чудесную работу Бога?

– Ты не можешь верить в это. – Нанди отдернул руку.

– Я могу… но я могу поверить и в то, что ты прав. Вот это и есть основная проблема. Это слишком большое место. – Она посмотрела вокруг, с очень серьезным лицом. – Все это… как мы можем судить? Мы пришли сюда чтобы спасти детей. Но эти, следующие, разве они не дети, тоже? Может быть… может быть Бог имеет в виду, что эти создания… эти дети… будут нашими детьми. Всех нас. Хорошо ли мы знаем Его волю? Есть ли у нас право убить их? – Она полу-всхлипнула, полу-вздохнула. – Если бы он знал, мой Теренс, что отдал жизнь, спасая их. Я думаю… он бы гордился собой.

И, к удивлению Рени, она заплакала. Свет размывался все больше и больше. На мгновение Рени решила, что рождение уже началось, но потом сообразила, что плачет сама.

– Я голосую за то, чтобы дать им уйти, – всхлипывая сказала Бонни Мей Симпкинс. – Пускай идут… и да поможет им Бог!

– Они не могут больше ждать, – сказал голос Немезис, в котором появилось что-то, похожее на напряжение. – Вы освобождаете их?

Вы можете это сделать? – спросил Орландо у Селларса. В его голосе прозвучала сильная тоска, которую Рени не поняла.

– Я могу. – Взгляд Селларса стал далеким и рассеянным, он уже работал. – Лазеры на конце Жонглера уничтожены, но конец Телеморфикса еще функционирует, и, пока новая операционная система работает, эти лазеры не может использовать никто. Они направлены на то место, где находился спутник Иного.

– Надо ли нам голосовать? – спросил Кунохара и зло посмотрел вокруг. – Кто за то, чтобы уничтожить эти замечательные создания?

Долгое мгновение никто не говорил. Пораженный горем Нанди Парадиваш странным взглядом посмотрел на Бонни Мей, потом повернулся к Т-четыре-Б. – Ты тоже против меня?

Хавьер Роджерс не смог посмотреть ему в глаза. – Но… но может быть она права, – тихо сказал он. – Может быть действительно дети, они. – Он повернулся, посмотрел на сияющие ячейки и свет обрызгал его узкое лицо. – Наш пастор обычно говорил "Пустите детей приходить ко Мне и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие" (* Лука, 18:16). Это не похоже на то, чтобы убивать их, усек?

Нанди всхлипнул в отчаянии и отвернулся.

– Делайте это, – твердо сказал Орландо. – У них те же права на это, как и у меня – и даже больше.

Селларс опустил голову и закрыл глаза.

Немезис зашевелился. –  Время,– сказал он. –  Мы тоже уйдем с ними. Мы… изменились. – И сияющее триединое тело исчезло.

– Скажи им, что мы благословляем, их всех! – крикнула Бонни Мей Симпкинс.

Свет усилился, стал глубже. Внезапно ячейки в стене полыхнули и исчезли, в воздухе появились облачка света, по которым пробегали огненные искры. Рени не понимала, что происходит – но таких красок она никогда не видела.

– Первые Люди, – прошептал! Ксаббу голосом человека, впавшего в транс. – Они уходят.

Облачка соединились в одно большое облако, которое закрутилось и забурлило. На мгновение Рени опять утонула в море звезд, потом сияющее облако собралось в одну точку, и вся пещера погрузилась в тень. За спиной Рени кто-то потрясенно выдохнул. Точка сверкнула нестерпимым светом, погасла, сверкнула опять, смотреть на это крошечное пульсирующее солнце было почти невозможно. Рени почувствовала, как через ее тело пробежал поток энергии, и в то же мгновение потолок пещеры исчез, солнце вытянулось в ослепительно сверкающую линию, которая прыгнула в черное неба. Все это длилось один удар сердца, потом исчезло.

Они ушли,оставили нас, поняла она. Теперь мы ничего не значим для них. Только они сами.

Пока она стояла в полутьме, окруженная тяжело дышавшими товарищами, некоторые из которых даже плакали, она внезапно вспомнила отца – своего вечно хнычущего беспокойного отца, который, тем не менее, дал ей все, что знал сам. И может быть они будут вспоминать о нас.

Может быть они будут вспоминать о нас с любовью.

ПЯТАЯ ЧАСТЬ
Наследники

Вот сказка, основанная на чудесах электричества и написанная для детей этого поколения. Тем не менее, когда вы, мои читатели, станете взрослыми мужчинами и женщинами, для ваших детей эта история будет совсем не сказкой.

Возможно одно, возможно два – а возможно все устройства Демона со временем станут совершенно обыденными.

Кто знает?

Френк Баум, Волшебный Ключ

ГЛАВА 50
Никаких Обещаний

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Президент Энфорд признан здоровым

(Изображение: Энфорд машет рукой, уезжая из военно-морского госпиталя в Бетесде)

ГОЛОС: В первый раз за все время пребывания в должности Президент США Рекс Энфорд объявил, что совершенно здоров и его врачи согласны с ним. Энфорд долго страдал от загадочной болезни, что породило множество слухов о его тайном пьянстве, проблеме с наркотиками или не оперируемом раке. Все это время он, по большей части, оставался в изоляции, разрешая вице-президенту заниматься текущей работой и появляться на публике. Сегодня Энфпорд объявил, что чувствует себя хорошо и все изменится.

(Изображение: президент Энфорд на пресс-конференции в Розовом саду.)

ЭНФОРД: "Я замечательно себя чувствую. Я вылечился. Уже много лет я не чувствовал себя так хорошо. У меня есть множество неотложных дел и, слава Богу, уйма времени, чтобы переделать их всех! "

– МНЕ страшно, – сказал ей маленький мальчик.

В комнате не было света, и ей это тоже не нравилось, но она не хотела об этом говорить.

– Я боюсь темноты, – сказал он.

– Когда мне страшно, я обнимаю принца Пикапика, крепко-крепко, – сказала она. – Он игрушка – говорящая выдра. Иногда я беру его с собой под одеяло и представляю себе, что свет есть, и темно только потому, что я под одеялом.

– Сейчас одеяло надо всем, – сказал ей маленький мальчик.

– А еще иногда я рассказываю себе сказку о трех медведях, но, если пугаюсь, Златовласка и медведи в конце становятся друзьями.

– У меня не осталось никаких историй, – сказал ей маленький мальчик. – Я знал одну, но сейчас не могу вспомнить.

Она не знала, почему все еще темно. Она не помнила, почему она здесь и почему этот маленький мальчик вместе с ней. Ей казалось, что она помнит реку, сделанную из искристого света, но не была уверенна. И еще она помнила другого мальчика, у которого не хватало нескольких зубов, но и он куда-то делся. Чо-Чо. Его звали Чо-Чо. Но сейчас его не было, а был только этот испуганный мальчик – немного странный.

– А когда я очень-очень пугаюсь, я зову маму, – сказала она. – Она приходит, целует меня и спрашивает, не приснился ли мне плохой сон. И тогда я чувствую себя не так плохо.

– Я боюсь встретиться со своей мамой, – сказал ей маленький мальчик. – А что, если я ей не понравлюсь? Что, если она подумает, что я плохой?

Она даже не знала, что на это сказать. – А иногда, когда в темноте мне становится очень страшно, я пою песню.

Какое-то время мальчик молчал. Потом сказал. – Я помню одну песню. – И запел смешным хриплым голосом.

Ангел коснулся меня, ангел коснулся меня, река омыла, и я очистился.

Очень быстро она запомнила слова и помогала ему петь.

– Сейчас я чувствую себя немного лучше, – сказал он, когда они кончили. – Теперь я могу идти и встретить мамочку.

– Хорошо, – сказала она, хотя и спросила себя, как он уйдет и может ли она тоже уйти, потому что ей совсем не хотелось быть одной в темноте. – Прощай.

– Прощай. – Он какое-то время молчал, но она знала, что он все еще в темноте и не ушел. – Ты… ты наверно ангел, да?

– Нет, не думаю, – сказала она.

– А я думаю, – сказал он и ушел, по-настоящему ушел.

И тогда она проснулась.

Сначала она тоже боялась, потому что было темно, хотя и слушала голоса папочки и мамочки в другой комнате. Мама громко закричала, папа тоже что-то сказал, но очень странным голосом. Она протянула руки, ощупала лицо и поняла, что книгоочков на ней нет, просто свет лился из под двери комнаты, На ковре валялось разбитые стекла, но прежде, чем Кристабель могла подумать, откуда они взялись, она поняла, что на нее кто-то смотрит с другого конца кровати, и вот теперь испугалась по-настоящему.

– Эй, дурочка, – сказал Чо-Чо. – Лектричество тю-тю.

Света из-под двери был достаточно, и она увидела его. Волосы торчком, а на лице ничего, кроме удивления, как у только что родившегося маленького жеребенка, которого она видела в сети – тот спотыкаясь, бродил по полю, спрашивая себя, кто он такой и что здесь делает.

– Я тебя видел, в том месте, – сказал он, очень тихо. – Как ты туда попала?

– Ты проснулся. – Она тоже удивилась. – Какое место? Мистер Селларс попросил меня помочь ему, но я заснула. – Она села, и тут ей с голову пришла неожиданная волнующая мысль. – А мистер Селларс, он тоже проснулся?

Мальчик покачал головой. – Не. Он попросил сказать тебе, что он в порядке. Он…

Но тут в комнату влетела мама, и начала громко-громко повторять ее имя, и выдернула ее из кровати и так крепко прижала к себе, что Кристабель решила, что ее сейчас вот-вот вырвет. Пап тоже прибежал, держа в руках фонарь, и тоже заплакал, и Кристабель опять испугалась, потому что никогда такого не видела. Потом он взял ее у мамы, поцеловал и его лицо стало счастливым, и вот теперь, наверно, все стало хорошо.

Мамочка поцеловала даже Чо-Чо, который очень удивился и не знал, что делать.

Потом в двери появился мистер Рэмси с очень большим фонарем, посмотрел на всех широко раскрытыми глазами, и его лицо тоже было счастливым, как у папы, хотя и немного озабоченным, и она хотела сказать ему пойти и подождать, пока не проснется мистер Селларс, потому что он старый и может испугаться, но мама опять обняла ее и сказала, что она не должна больше быть такой глупой и уходить куда-нибудь без спросу, хотя она только спала и видела сон. В результате она так ничего и не сказала мистеру Рэмси.

– ГДЕ я? – Горло болело, говорить было трудно. Длинный Джозеф посмотрел на занавески, видевшие с каждой стороны кровати, а потом на молодого темнокожего человека в смешной форме. Сильно пахло новым пластиком и алкоголем. – Что это за место?

– Полевой госпиталь. – У человека был университетский голос, как у Дель Рея, но со следами городского выговора. – Военная скорая помощь, если быть совершенно точным. А теперь лежите, пока я не проверю ваши царапины.

– Что произошло? – Он попытался сесть, но молодой человек толкнул его обратно. – Где Джереми? – Повязка на руку слетела, но он почувствовал только слабую боль, и все. С посторонним любопытством он посмотрел на плоть, по которой бежала длинная вереница бледных узлов, красных по краям. – Что за чертовщина с моей рукой?

– Собака покусала, – сказал молодой человек. – А голову она вам почти отгрызла. Так что постарайтесь не сгибать шею.

– Я должен встать. – Джозеф попробовал сесть. Сейчас он вспомнил – много чего. – Где мои друзья? Где Джереми, Дель Рей?

Молодой человек опять толкнул его обратно. – Только сделайте это еще раз, и я позову охранников. Вы арестованы, но не пойдете никуда, даже в тюрьму, пока я решу, что вы в состоянии это сделать.

– Арестован? – Джозеф покачал головой, которая – как он внезапно сообразил – болела как смертный грех. И вообще он чувствовал себя так, как будто пил много дней, а потом остановился. Проблемы всегда начинаются тогда, когда останавливаешься,подумал он. – Почему арестован? Где… – По нему пробежал холод. – Где Рени? Боже мой, где моя дочь?

Молодой человек нахмурился. – Дочь? Там был кто-то еще, кроме вас троих и других людей? – Он встал и, перегнувшись через занавеску, что-то сказал невидимому человеку. Джозеф, воспользовавшись моментом, хотел сесть, но обнаружил, что ноги находятся на каталке.

– Я же сказал вам лежать, – сказал молодой человек. – Если ваша дочь там, они ее найдут.

– Нет, не найдут. Она в большом баке. И ее друг, тоже. Один из этих Малых Людей, знаете, что такое?

Молодой человек с сомнением посмотрел на него. – В… баке?

Джозеф покачал головой. Трудно что-то объяснять, когда все болит. Шею как будто сжало тисками. И тут его ударила еще одна мысль. – Почему меня арестовали? И почему вы там вообще появились?

Врач, если это действительно был врач, посмотрел на Джозефа с еще большим сомнением. – Вас схватили за порогом военной базы. Есть кое-кто, кто хотел бы обсудить с вами эту тему – и еще поговорить о вооруженных людях, которые охотились на вас. – Он слегка улыбнулся. – Не думаю, что эти джентльмены собираются заговорить.

– Что с моими друзьями?

– Они тоже живы. Молодой человек – Чиуме, я не ошибаюсь? Он потерял пару пальцев – пожевала собака. А более старший человек получил пулю в бедро. У вас тоже несколько ран, но ничего опасного для жизни.

– Я хочу поговорить с ними.

– Пока капитан не скажет, вы не сможете поговорить ни с кем. Кроме, возможно, адвоката. – Юный доктор покачал головой. – В какие игры вы там играли?

– Мы не играли ни во что, – мрачно сказал Джозеф. Он хотел спать, но не мог дать себе заснуть – пока. – Скажите им, что моя дочь и ее друг до сих пор находятся на базе, в баках, полных электрического геля. Скажите им быть очень осторожными, когда они возьмут ее оттуда. И еще, пусть не смотрят – она совсем голая.

Выражение лица врача ясно сказало, что он думает о состоянии ума Джозефа, но он пошел и с кем-то поговорил.

ОНА проснулась, и увидела Стэна Чана, сидящего на другом конце длинного туннеля. А может и не туннеля. Может быть темной комнаты, и рядом с ним горит ночник.

Интересно, где она?Она застонала, Стэн увидел ее, встал и подошел. Трудно понять, как он может быть совсем рядом и, одновременно, так далеко. Она попросила его воды, потому что в горле было сухо, как в пустыне, но он, почему-то, только покачал головой.

– Ты должна была взять меня с собой, Каллиопа, – тихо сказал он. – Я перезвонил, но ты уже ушла.

Говорить было трудно, а все тело пылало, как в аду. И еще, в уголке рта была какая-то трубка, которая не давала закрыть рот. – Не хотела… мешать… твоему… уикенду, – вот и все, что она могла сказать.

Он не стал шутить в ответ, и это ей сильно не понравилось. Уже соскальзывая обратно в сон, она сообразила, что он назвал ее по имени. И тут она испугалась. Значит есть очень хорошая возможность, что она может не проснуться.

* * *

– Ну, Скоурос, сейчас ты выглядишь получше. Не такая загорелая и немного худая, но у тебя будет время, чтобы загореть и поправиться.

– Да. Замечательные цветы. Спасибо.

– Я приходил сюда каждый день. Ты думаешь, это я принес цветы? Они от твоей подруги, официантки.

– Элизабет?

– Сколько официанток знают тебя настолько хорошо, чтобы послать цветы и плюшевого медвежонка? – Он покачал головой. – Плюшевые медведи. Я не был уверен в тебе, Скоурос.

– Мне кажется, я выживу, да?

Он поднял бровь.

– Потому что ты назвал меня по фамилии. – Она сунула в рот кусок льда, поморщившись от резкой боли. Рана на спине уходила глубоко внутрь – иногда она даже думала, что чувствует весь путь ножа вплоть до грудной клетки – и она чувствовала себя хрупкой, как конфета на палочке. Она даже спросила себя, будет ли когда-нибудь чувствовать себя нормально. – И не сопротивляйся мне, Стэн. Лучше скажи, что произошло. Он сбежал, верно?

Он удивленно посмотрел на нее. – Джонни Дред? Нет, не сбежал. Мы взяли его и все его файлы. Они есть Реальный Убийца, Каллиопа. Почему, как ты думаешь, я сидел тут каждый божий день? Только потому, что я твой партнер и люблю тебя?

– А, так ты любишьменя?

– Может быть. Но все сетевые репортеры в Новом Южном Уэллсе спят и видят, как бы сюда забраться. И все репортеры в Австралии. Кто-то даже подложил видеокамеру под крышку твоей чашки с фруктами. Ты спала и не слышала, как я охотился на эту жужжащую заразу, пока не прихлопнул ее журналом.

– Я слышала. – Она не смогла сдержать растущее чувство радости – черт с ними, этими дыхательными трубками, продырявленным легким и шрамами на спине. – Мы взяли его?

– На месте преступления. Ты знаешь, что Реальный Убийца портил все камеры наблюдения. Ну так вот – он этого не делал. Вместо этого он направлял все картинки в свою собственную систему. Чертовски умный. И мы до сих пор не знаем, как он это делал. И хранил их все – свой маленький Зал Славы. – Стэн покачал головой. – Ублюдок делал из них фильмы, добавлял музыку и даже вмонтировал в конец одного из убийств старую фотографию своей матери. Угадай в какое.

– Какое убийство? Мерапануи.

– Точно.

– Но мы же взяли его, верно? И у нас есть хорошие доказательства. – Она засмеялась и почувствовала, как что-то острое пронзило мышцы спины, но ей было все равно. – Это изумительно, Стэн.

– Да-а. – Что в его лице ей не понравилось. – Если он когда-нибудь придет в себя, то будет схвачен, осужден и посажен.

– Придет в себя? О чем ты говоришь?

Стэн опустил подбородок на переплетенные пальцы. – Он в катоническом ступоре. Не движется, не говорит. Что-то вроде комы с открытыми глазами. Подразделение, прибывшее по твоему вызову, нашло его уже таким.

– Что? – Ее возбуждение перешло в кое-что другое. Она почувствовала, как ужас дохнул на нее, его холодные иголки укололи ее в шею. – Стэн – это вранье. Он прикидывается. Клянусь. Теперь я знаю этого ублюдка.

– Его проверили лучшие врачи. Он не прикидывается. В любом случае он в нашей лучшей камере, пока большие мальчики и девочки наверху не решат, что с ним делать. С него не сводят глаз двадцать четыре часа в сутки. Привязан к своей шизоидной кровати. – Стэн Чан встал, и пригладил морщинки на брюках – похоже ему мешали даже микроскладки. – Он был в онлайне, когда мы нашли его. Врачи считают, что там он получил очень сильный ментальный удар, какой-нибудь бластер из нового Китайского Моря или что-то в этом роде, и для него это окончилось очень плохо. – Он увидел выражение на ее лице. – Честно, Скоурос, тебе не о чем волноваться. Он не прикидывается, но даже если бы вдруг, ему некуда идти. Самый громкий арест за все годы. – На его лице мелькнула улыбка. – Так что ты теперь героиня, Скоурос. Поэтому и не захотела взять меня с собой?

– Да. – Она попыталась сохранять тот же шутливый тон, но получалось плохо. – Да, я сказала себе: "Если я смогу отказаться от помощи партнера, получить нож в легкое и почти умереть, и все-таки вызвать помощь, лежа в луже собственной крови, то я безусловно прославлюсь."

– Ну-ну, я же пошутил, Каллиопа.

– Я тоже, веришь ты в это или нет. – Она протянула руку за другим куском льда. – Что с той американкой?

– Дело плохо, но она еще жива. Тяжелая рана на спине, большая потеря крови. Она должна была надеть чешую. Как ты, Скоурос.

– Как я. – Она улыбнулась, показав ему, что они все еще друзья. – Если ты уйдешь, кто будет отгонять от меня сетевых жуков? – Но она думала как раз не о репортерах.

– Снаружи пара улиц вся синяя от формы. Тебе не о чем беспокоиться.

Он ушел, и она включила настенный экран. Почти все информационные узлы сообщали о деле, камеры показывали убийцу, лежавшего в коме, и однажды даже ее саму – старый снимок, и ей опять стало плохо, такой толстой она выглядела на снимке – но она никак не могла сосредоточится, перед ее мысленным взглядом постоянно возникала другая картина: узкий клин света под дверью, она открывает ее и он стоит там, тень с ножом, человек-дьвол, ухмыляясь во весь рот.

– ПОРА, – нежно сказал Орландо.

Сэм напугалась и разозлилась, сама не зная почему. – Ты, скан-ящик, я должна уйти в офлайн. Я должна увидеть родителей.

– Да. – Он кивнул, но она слышала его мысли, как если бы он сказал их вслух. Некоторые из нас не могут уйти в офлайн.

– Я буду приходить каждый день! – Она повернулась к Селларсу. Один за другим все остальные ушли из сети, оставив за собой слезы и обещания; в их полутемной пещере, помимо Селларса, остались только она, Орландо и Хидеки Кунохара. – Я могу вернуться назад, понял?

– Не сюда, Сэм.

Все кишки завязались в узел. – Что ты хочешь сказать?

Он улыбнулся. Его лицо стало странным, почти испуганным. Вот так, наверно, он выглядит на самом деле, не могла не подумать она, но почему бы ему не выбрать что-нибудь другое. – Не волнуйся, Сэм. Я только хотел сказать, что не собираюсь оставаться в этой особой части сети Иного, потому что Иной… и все остальные ушли. У нас не так много ресурсов, и я должен кое-что упорядочить, а кое-что закрыть.

Она ухватилась за эту мысль. – А, все эти сказочные герои-дети?..

– Я собираюсь закрыть эту часть – Колодец. Те, кто выжил, вернутся в свое обычное окружение, – сказал он. – Они имеют право существовать, по меньшей мере здесь, в сети.

– Мы должны восстановить тех, кто умер, если это можно так назвать, – сказал Кунохара с видом того, кто рассматривает небольшую но интересную шахматную задачу. – Держу пари, где-то должны быть записи о них – образы, отрывки кода или даже весь первоначальный код…

– Возможно, – сказал Селларс, прерывая его. У Сэм возникло чувство, что он не хочет обсуждать такие вещи перед ней – или, возможно, перед Орландо, который сам код.

Код. Она почувствовала головокружительную непривычность этой мысли. Мой лучший друг мертв. Мой лучший друг код. – Но я могу вернуться обратно? Могу или нет?

– Можешь, Сэм, можешь. Мы выберем другое место, вот и все. У нас есть вся сеть. Или почти вся, – мрачно сказал Селларс. – Есть такие симуляции, которые я бы не хотел продолжать.

– Но они достойны изучения! – сказал Кунохара.

– Возможно. Но у нас и так будет очень трудное время – нам надо поддержать сеть Грааля. И, я надеясь, вы простите меня, если я не стану тратить драгоценные ресурсы на миры, построенные на пытках, педерастии и растлении малолетних.

– Полагаю, вы правы. – Но Кунохара не казался полностью убежденным.

Сэм повернулась к Орландо и попыталась поймать его взгляд, но не смогла. В первый раз за все годы знакомства тело Таргора показалось ей маской, маскарадным костюмом настоящего Орландо. Какой он? Остался ли он тем же Орландо, которого она знала? Она думала, что да, но друг, который так много значил для нее, через мгновение окажется невероятно далеко.

– Я буду возвращаться каждый день, – сказала она. – Я обещаю.

– Никаких обещаний, Фредерико, – хрипло сказал он.

– Что ты хочешь сказать? – Она разозлилась. – Неужели ты думаешь, я забуду тебя? Орландо Гардинер, да ты такой скан, совершенно конкретный!..

Он поднял большую руку. – Нет, я не это хотел сказать. Просто… не надо ничего обещать. Я не хочу думать, что ты придешь повидать меня только потому, что… пообещала.

Она опять открыла рот, потом закрыла. – Чизз, – наконец сказала она. – Никаких обещаний. Но я будуприходить. Каждый день. Увидишь.

Он слегка улыбнулся. – Хорошо.

Наступило молчание, плохое молчание. Она покачалась на одной ноге. Селларс и Кунохара отвернулись, по видимому обсуждая что-то очень интересное взрослым. – Ну, фенфен, Гардинер, – наконец сказала она, – ты не обнимешь меня на прощание?

Он так и сделал, неловко, но потом по-настоящему прижал к себе, сказав странным голосом: – Я всегда буду с тобой, Сэм Фредерикс. Я… я люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя, Орландо. И даже не осмеливайся думать, что я буду приходить повидать тебя только потому, что я должна или еще по какой-то другой долбанной мысли. – Она зло вытерла слезы. – И не думай, что я плачу потому, что я девчонка.

– Да. А ты не думай, что я плачу потому, что я умер.

Она засмеялась, сглотнула слезы и оттолкнула его. – Увидимся завтра.

– Да, увидимся.

Она повелительно махнула рукой. –  Офлайн.

Все прошло не так просто, как она надеялась – и как должно было быть. На этот раз боли не было, по меньшей мере того кошмара, который она испытала в прошлый раз, но тело болело и она никак не могла открыть глаза.

Наконец она смогла приподнять склеившиеся веки и стало еще хуже. Глаза чесались, но она не могла поднять руки и почесать их. Похоже ее запеленали в сеть из тяжелой и колючей проволоки. Она повернула голову – весившую не меньше тонны! – и увидела трубы, касающиеся рук и ног. Неужели эти хрупкие штуки и есть тяжеленные цепи?

Селларс позвонил ее родителям, как и обещал. Они спали на стульях, стоявших у конца кровати, мама опустилась на грудь отца, ее голова касалась его широкой шеи прямо под тяжелыми челюстями.

Я опять плачу,подумала она, глядя на расплывавшиеся лица родителей. Последнее время я только этим и занимаюсь. Так глупо... Она попыталась позвать их, но голос оказался еще слабее рук. Изо рта вышло только хриплое бульканье.

Надеюсь, что я не умираю, после этого всего,подумала Сэм, но не испуганно, а очень-очень устало. Я так сканирована. Я была в кровати недели, типа того, но я все равно хочу спать.Она опять попыталась позвать родителей, и хотя на этот раз изобразила нечто немногим громче рыбьего кашля, мама ее услышала.

Энрика Фредерикс открыла глаза. И ее взгляд мгновенно прояснился, как только она поняла, что Сэм глядит на нее.

– Джалил! – крикнула она. – Джалил, взгляни! – Она прыгнула к кровати и стала целовать лицо Сэм. Ее муж, у которого исчезла подпорка, плавно скользнул на пол и проснулся.

– Что за черт!..

Но потом он увидел, встал и бросился к ней, большой, темный и прекрасный, так широко раскинув руки, как будто хотел обнять Сэм и жену, поднять вверх и бросить в воздух. У Сэм не было сил даже повернуть голову и посмотреть на мать, которая плакала, целовала ее и говорила слова, которые Сэм не понимала – но она не нуждалась в них, она и так знала, что мама счастлива, по-настоящему счастлива.

Типа того, когда кто-то должен был умереть, но не умер, подумала она и попыталась улыбнуться отцу. Это была отличная идея, но слишком сложная и тяжелая, сейчас. Когда смерть отворачивает от тебя лицо…

И она дала счастью схватить себя.