Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 69 страниц)

Она включилась в работу по-настоящему, пытаясь получить лучшее качество и сожалея о том, что слишком мало знает об обработке графических изображений. Поменяв контрастность, она сумела рассмотреть скулы и челюсть под ниспадавшими черными волосами и ее пульс зачастил – по форме это лице безусловно напоминало лицо Дреда. Но как бы она не старалась, она не могла сделать изображение яснее, очень странно, потому что она точно могла улучшать другие предметы, вроде рук или края стола.

Немного расстроенная, но все равно убежденная, что это он, она начала работать над предметом, лежащим между его рук, темной ромбовидной фигурой между десятью и пятью сантиметрами в длину. Наконец она построилась под него и переместила в фокус. Это оказался таймер с числовым выводом, похожий на продолговатые часы без ремешка. Гоняя фильм вперед и назад, она стала обращать внимание на выдаваемые им числа, и, пару раз ошибавшись, в конце концов сообразила, что где-то на пол дороге эксперимента числа внезапно пошли в обратную сторону.

Дульси тряхнула головой. Подросток Дред держал таймер, который тикал себе вперед, как ему и полагается, и вдруг пошел обратно? Что же это за эксперимент? И почему Жонглер спрятал его среди самого секретного эквивалента личного файла?

Она пересматривал пленку с экспериментом снова и снова, убедилась, что это действительно Дред, но никак не могла понять смысл происходящего. И только запустив фильм из конца в начало, сообразила, что не обратила внимания на вспышку белого цвета в самом начале, предполагая, что это просто испорченные данные. Остановив пленку, она медленно посмотрел на то белое, что действительно прошло перед камерой. Скорее всего это чей-то белый лабораторный халат, или, возможно, искаженная рука оператора, поправлявшего объектив, но она начала с ним играть.

После нескольких минут игры с разрешением, она обнаружила, что это карточка – возможно с номером эксперимента на ней. Начало фильма исчезло, так что от надписи остались только слабые серые маркеры. Она опять начала улучшения, решив любой ценой прочитать саму надпись.

Спустя полчаса машина выдала пятый и лучший вариант. Свет падал на карточку сверху, почти не позволяя камере увидеть текст, но ее пакет, предназначенный для распознавания земных объектов из ближнего космоса, все-таки сумел получить слова:

ДОКТОР ЧАВЕН – ПРОЦЕДУРА #12831 – ВУЛГАРУ, ДЖОН

Дульси внезапно почувствовала, что на нее кто-то пристально смотрит. Она в панике оглянулась, уверенная, что Дред опять незаметно подкрался к ней, но в спальне не было никого, двор была по-прежнему заперта на засов. Она закрыла блокнот, тихо вышла наружу и убедилась, что Дред лежит на своем шепчущем саркофаге.

Джон Вулгару,подумала она, вернувшись назад. Ее руки тряслись. Эти и есть твое имя, а? И я единственная, кто это знает? Единственная живая?

Она прогнала от себя все мрачные мысли, списав их на нервы. Важно то, что она взломала это. Кто еще мог бы вытащить его имя? Почти никто.

Вагон американских горок резко взлетел вверх и Дульси постаралась сразу использовать так трудно доставшуюся победу. Она вызвала запертую комнату Дреда, но та не ответила на имя Вулгару в любой комбинации. Слегка разочарованная, она закрыла канал связи. Хотя его настоящее имя скорее всего никому не известно, Дред не решился использовать его как пароль, особенно для файла, в котором по-видимому собраны доказательства его преступлений. Но это только первый шаг; для того, чтобы взломать систему надо знать все о ее владельце – и вот она уже кое-что знает.

Дульси на мгновение остановилась, спрашивая себя, почему Жонглер так эффективно заминировал все, что он знал о Дреде, но оставил без надлежащей защиты файл Ушабти, который, скорее всего, содержал что-то большое и важное, вроде ключей к его состоянию. Возможно Жонглер знал, что без серьезной причины никто не будет искать информацию о Дреде, но другой файл должен был ликвидировать себя, попав в руку адвокатов, офицеров компании или любых сторонних организаций.

Он побарабанила пальцами, решая, что же еще сделать. Худо-бедно она может попробовать поискать в сети, используя новонайденное имя. Она сомневалась, что такой поиск принесет много интересного, но, как ветеран информационных войн, знала, как трудно искоренить все из огромного мирового хранилища данных.

Она запустила защищенный поиск на слово "Вулгару", улеглась в кровать, глядя в потолок, и заскрежетала зубами.

Как она и опасалась, поиск принес всего несколько кусочков информации, и те о мифах австралийских аборигенов. Самая длинная и полная версия была опубликована в академическом журнале фольклора, авторы Кертнер и Джигалонг. Слишком короткая история с непонятно-открытым концом. И хотя она опять не узнала ничего полезного о своем нанимателе, и провела уже несколько часов, страстно желая заснуть, ее сознание, и так уже воспламененное всем тем, что она узнала и сделала в этот день, опасный день, было еще больше растревожено образом безжалостного деревянного человека с камнями вместо глаз.

ДРЕД сделал музыку громче, когда стоны хора начали спускаться и подниматься по всем двенадцати ступеням октавы; потом мелодия разбилась на отдельные резкие крики, похожие на дождь из страдающих капель. Он находился в своей собственной симуляции, плавая в воздухе белого дома, окруженного ясным светом Аутбэка.

Он открыл информационное окно в комнату Дульси и опять проверил ее, но она спала. Из последних нескольких часов он достаточно много времени посвятил ей, глядя, как она работает и спрашивая себя, как он должен решить Проблему Дульси. Энергично изучая человечество примерно так, как истребитель насекомых изучает класс Insecta(* насекомые, латынь), Дред не преминул отметить, что она стала относиться к нему совсем иначе. Каким-то образом, пока он был занят разнообразными экспериментами в сети, рыба сорвалась с крючка. Что означает, что больше ей нельзя доверять.

Так что наша мисс Энвин пережила свою полезность.

Он размышлял, купаясь в музыке, воздухе, в искристом пустынном свете. Видит бог, он заслужил небольшой праздник. Может быть надо дать ей еще пару дней. Пусть закончит работу с файлами Жонглера, а потом он решит проблему.

Но может ли он позволить себя закончить с Дульси? У него еще так много вопросов. Хотя его интерес к сети Грааля начал потихоньку уменьшаться, так трудно осуществлять свои планы в настоящем мире без поддержки могучей операционной системы, и вот это настоящая проблема. Он практически полностью контролирует основные функции сети, но самая разумная часть операционной системы больше не реагирует так впечатляюще на симуляцию боли, как если бы система научилась отключать ее, или, возможно, устала.

Можно еще поднажать, но вряд ли это поможет. Надо знать, насколько далеко он может зайти, и есть ли какие-нибудь другие возможности, на случай, если он загонит ее так далеко, что она рухнет. Быть может ему и надоело виртуальное уничтожение, но сеть Грааля остается величайшей страной, и преступников из нее не выдают… И если рухнут остальные планы, он всегда сможет исчезнуть в мирах Грааля и провести там остаток вечности, как собирались сделать Жонглер и его друзья. Если, конечно, программа бессмертия Жонглера действительно работает. Да, он сам прервал ее во время первой же атаки на операционную систему, но было бы полезно найти и исследовать Рикардо Клемента, который, похоже, оказался единственным, кто пережил процесс.

Так что виртуальная вселенная все еще достаточна привлекательна – и не в последнюю очередь потому, что там еще прячутся его бывшие спутники, слепая малышка Мартина, эта баба Сулавейо и остальные, ожидая, когда он поймает их и самым подходящим образом накажет.

Но финансовая сила корпорации Жонглера вместе с почти безграничными возможностями операционной системы Грааля предоставляли ему куда большее поле деятельности. Как насчет того, чтобы начать войну, просто для того, чтобы позабавиться? Заставить жителей огромного города сбежать, угрожая им биологическим оружием? Разбомбить самые большие памятники в мире?

А его собственные особые желания, почему бы не удовлетворить и их? В Африке и Азии есть несколько маленьких, вечно воющих стран, где он может на деньги Жонглера купить себя тысячи акров земли и полную безопасность. Он сможет собрать там любое количество женщин – на рынках невест в Индии можно найти все, что ему надо.

Мысль была настолько приятна, что Дред даже прищурился от удовольствия, плавая в колонне полутвердого воздуха. Я могу огородить все изгородью и запустить их внутрь. Охотничья резервация, только для меня.

Его опять окатило легким дождем музыкальных страданий. Вернулось ощущение бога – более слабый ум счел бы это признаком сумасшествия, но Дред знал лучше. Не было такого, как он. Ни одного.

Как и положено богу, даже парящему у самых верхних пределов своей славы, он не забыл и о мелких делах.

Дульси. После того, как я дам ей закончить исследование операционной системы, не должен ли я взять ее на маленькую экскурсия в Буш?Он какое-то время обдумывал эту мысль, лениво, пока не появилась нотка недовольства. Но я планировал для нее совсем другое, и, в конце концов, она приехала на такси. Где-то вероятно записано. Если это будет выглядеть как убийство, возникнут вопросы. Не имеет значения, сколько уровней между мной и тем, кто якобы снимает дом, зачем мне все эти колючки в заднице? Не сейчас. Пусть все будет выглядеть, как несчастный случай.

Что не означает, что сначала я не получу от нее заслуженного удовольствия.

Он решить дать своему наемному работнику сорок восемь часов, чтобы закончить работу. Потом, охваченный приступом великодушия, увеличил до семидесяти двух.

Три дня. А потом что-нибудь ужасное случится с бедной туристкой из Нью-Йорка.

Будет замечательным удовольствием решить, что именно с ней случится, когда он сумеет оторваться от важнейших дел с пленниками из Круга и другими проектами, которые ждут его в сети. Быть может он оставит решение на последнее мгновение – пускай все будет спонтанно.

А иначе, где же здесь искусство?

ГЛАВА 27
Зеленый Шпиль

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Еще одно убийство мормонов в Юте

(Изображение: обломки машины Элтрима, Солт-Лейк-Сити, Юта)

ГОЛОС: Взрыв в машине, которым закончилась жизнь Иохима Элтрима, адвоката, работавшего на мэра Юты, угрожает положить конец хрупкому миру между правительством штата и движением воинствующих мормонских сепаратистов, известным под названием «Завет Дезерета». Мэр и полиция Солт-Лейк-Сити утверждают, что это дело рук сепаратистов, которые, однако, отрицают все обвинения.

(Изображение: Эдгар Рили, представитель «Дезерета»)

РИЛИ: «Я не говорю, что у нас мало людей, которые хотели бы, чтобы Элтрим и другие докучливые предатели сдохли как собаки. Я просто говорю, что мы для этого ничего не сделали…»

По заросшим ежевикой улицам Тут Во Кусты скользили бледные многоногие фигуры. Даже глядя на их с середины каменного моста, Рени почувствовала такой ужас и отвращение, что покачнулась и едва не упала в быстро текущую реку.

– Я… я должна идти туда, – сказала Рени, хотя все в ней кричало от ужаса. – Там, в ловушке, чужаки – быть может это мои друзья.

Каменная Девочка всхлипнула и спрятала лицо за короткими ладошками.

Рени вспомнила склон холма и Жинни, охотившихся на них – но сейчас все казалось намного хуже, потому что тварей было видимо-невидимо. И только то, что! Ксаббу и остальные могли находиться в башне, стоявшей в центре города, в окружении кошмарных тварей, роившихся вокруг как гигантские термиты, заставило ее остаться на месте. Это, и еще маленькая девочка, упавшая на колени рядом с ней, даже более испуганная, чем она сама.

– Я не могу оставить тебя здесь, – сказала ей Рени. – И я не могу бросить своих друзей. Ты сможешь вернуться обратно? – Плечи Каменной Девочки полезли вверх. Рени наклонилась и положила руку на ее спину. – Обещаю, что подожду, пока ты не окажешься на берегу.

– Я не могу, – провыла Каменная Девочка. – Я уже сказала слова Дочери Царя. Я не могу вернуться назад.

Так много непостижимых правил! Да, научить ИЭ детским сказкам – определенно не самый лучший способ запрограммировать его. – Если мы не можем вернуться назад, значит нам надо идти вперед, – мягко сказала Рени, изо всех сил пряча свой собственный ужас. – Мы обязаны.

Не помогло, Каменная Девочка не перестала плакать. Рени поглядела на постепенно темнеющее небо. – Пошли. – Она взяла ребенка за руку, отчаянно пытаясь вспомнить, что она обычно делала, чтобы заставить Стивена двигаться. – Делай… делай то же, что и я. Я собираюсь петь. И ты подпевай, каждый раз, когда я буду петь очередной куплет, договорились? Смотри и иди тогда, когда я иду, поняла? – Один бог знает, но это должен быть детский стишок, подумала она, но даже ради спасения собственной жизни она не могла вспомнить ничего подходящего. В отчаянии, она схватилась за первую же песенку, пришедшую в голову, из какого-то азиатского игрового шоу, которое любила смотреть ее мама:

Если знаешь все вокруг,

пропела она,

Приходи на Шпрути Круг.

– Ты сильная, ты можешь, – ободрила она Каменную Девочку. – Смотри, нужно просто идти и петь, вот так. – Она опять запела, медленнее, подчеркивая ритм. – Если знаешь все вокруг…

Маленькая девочка наконец посмотрела вверх, с лицом полным тоски и… чего-то еще. Молча, как делают дети, она просила Рени не ошибиться. Сделать невозможное. Сделать маленькую ложь правдой.

Рени тяжело сглотнула и начала с начала.

Если знаешь все вокруг,

Приходи на Шпрути Круг.

Можешь всех спасти детей?

Будешь Шпрути Богатей!

Медленно, как будто идя через воздух, липкий как расплавившаяся карамель, Каменная Девочка зашагала в такт судорожному, зачастую немузыкальному пению Рени.

Хочешь денег раздобыть?

Надо Шпрутиком побыть.

Слишком умный, не беда,

Будешь Шпрутиком тогда!

Энди-бенди-лебеда,

Шпрути победит всегда!

Она пропела эту песнь раз шесть, идя через мост, и каждый раз становясь все спокойнее и спокойнее. Они подошли к последнему каменному столбу, до ближайшей бледной твари оставалось не больше ста метров, но, тем не менее, она их не замечала. Рени перебралась на травянистый берег, взяла Каменную Девочку за маленькие холодные руки и спустила ее вниз. И только тогда, когда ребенок оказался рядом с ней, Рени увидела, что та плотно зажмурилась, от страха.

– Все в порядке, – прошептала Рени.

Каменная Девочка открыла глаза и посмотрела вокруг, с трудом сдерживаясь, чтобы опять не заплакать. – Кто… кто такой Шпрути?

– Ну, это такая глупая… не важно. Сейчас мы должны быть очень тихими, и они нас не услышат.

– Тики, они не слушают. Они смотрят.

Рени стало легче, но не надолго. – Мы можем что-нибудь такое сделать, чтобы они не замечали нас?

– Не двигаться.

Вид бледных суетящихся тварей пугал Рени еще больше, чем раньше, потому что река была за ними, мешая бегству. – Мы не можем оставаться здесь. Есть что-нибудь другое, что может нам помочь?

– Идти очень-очень медленно.

Рени прищурилась, пытаясь оценить расстояние между ними и башней, вокруг которой, похоже, собрался чуть ли не весь город. Улицы и здания были совершенного одинаково ежевично зеленые, как если бы раньше служили решеткой в каком-нибудь безумном садовом эксперименте, однако уже давно за ними никто не ухаживал: уголки и края зданий погрубели и лишились листьев. Лианы перекидывались с одного высокого места на другое, и висели между башнями и коньками крыш как огромная провисающая паутина.

– Темнеет, – тихо сказала Рени. – Нам надо идти.

Каменная девочка не ответила, но держалась как можно ближе к Рени, когда они сделали первые осторожные шаги. Не привлекая к себе внимания, они поднялись по берегу реки к низкой стене на краю города. Съежившись за ней, Рени обнаружила, что отчаянно мечтает о каком-нибудь оружии. С собой у ней была только зажигалка, и сама мысль о том, что ей можно поджечь двухметровых каракатиц была шуткой, и не смешной. Быть может факелом, но до ближайших деревьев шагать и шагать.

– Эти Тики, они боятся чего-нибудь? – спросила она. Недоверчивый взгляд Каменной Девочки послужил ответом, но Рени потянулась в листья, покрывавшие стену, решив, что она будет себя немного лучше чувствовать с большим камнем в руке. Рука все глубже и глубже зарывалась в колючее переплетение листьев и прутьев, пока, к ее удивлению, не вышла наружу. Никаких камней – одна ежевика.

– А где стена? Разве под листьями не должна быть стена?

Каменная Девочка, пепельно бледная от страха, нервно посмотрела на Рени. – Это и естьстена.

– Но… под листьями… ничего нет. – Внезапно ей пришла в голову безумная мысль. – Неужели все эти дома и башни сделаны из растений?

– Это Тут Во Кусты, – объяснила малышка.

– Вот дерьмо. – Негде взять ни палок, ни камней, и, значит, никакого оружия. И, если ее друзья действительно осаждены в башне около центра города, то у них нет стен, которые бы могли защитить от этих мерзких тварей.

Да, но что тогда держит Тиков снаружи?

Рени глубоко вздохнула, обнаружив, что это даже труднее, чем сделать заставить себя шагнуть вперед. Над всем городом висело что-то вроде облака ужаса – не просто ее банальный страх перед этими странными Тиками, но что-то более глубокое и менее объяснимое. Она вспомнила волну паники, схватившую ее тогда, когда на нее охотились Жинни.

Мы внутри операционной системы. Неужели мы чувствуем ее страх? Но чего может бояться искусственный интеллект?

Она привела Каменную Девочку к месту, в котором стена была ниже и они более-менее легко перелезли через нее, хотя Рени и получила пару добавочных царапин. На той стороне они остановились. К ним направлялся Тик, колеблясь над низкой травой, как будто плыл над дном океана. Хотя Каменная Девочка и сказала, что Тики ничего не слышат, Рени обнаружила, что молчит, не в силах сказать ни слова.

Тик остановился в дюжине метров от них. Ног у него не было, но каждый выступ на боку заканчивался чем-то вроде ложноножки; они непрерывно колыхались, даже тогда, когда тварь не двигалась. Под просвечивающей кожей плавали темные пятна, как будто чудовище наполняли бильярдные шары и гель. Видя, как темные пятна одно за другим прижимаются к коже и уплывают, она вспомнила слова Каменной Девочки: у Тиков слишком много глаз.

– Господи Иисусе! – прошептала она сдавленным голосом.

То ли Тик действительно не мог видеть неподвижные предметы, то ли он стоял слишком далеко от них и не заинтересовался ими, но он повернулся и отправился обратно к главной улице. Некоторые из его товарищей на него натолкнулись, другие переползли. Рени не могла сказать, то ли они общаются прикосновениями, то ли непроходимо глупы.

– Я не хочу здесь быть, – сказала девочка.

– Я тоже, но мы здесь. Держи меня за руку и пойдем. Хочешь, я опять спою песню Шпрути?

Каменная девочка покачала головой.

Медленно-медленно, они шли все дальше в город, застывая на месте каждый раз, когда очередной Тик появлялся рядом, и прячась за укрытием там, где только возможно. Рени обнаружила, что благодарна приближающимся сумеркам: темнота может стать их другом, если твари действительно зависят от света. Тем не менее ей очень хотелось оказаться как можно дальше от этих ползающих чудовищ до того, как настанет непроглядная ночь.

Наконец они поравнялись с первым домом, коттеджем из зеленых листьев и извивающихся виноградных лоз. Рени успела бросить взгляд внутрь – даже мебель состояла из растений – и не смогла удержаться, чтобы шепотом не спросить: – Кто жил в этом городе?

– Главным образом медведи, – сказала Каменная Девочка тихим испуганным голосом. – И немного кроликов. И еще большая семья ежей, Тинкли или Винкли, не по-о-омню… – Из глазных ямок хлынули слезы.

– Шшшшш. Не бойся. Мы…

Три Тика выскользнули из-за угла следующего дома и заскользили через заросшую ежевикой улицу прямо к ним. Каменная Девочка слабо вскрикнула от ужаса и начала падать. Рени успела подхватить ее и поставить прямо, хотя ее собственные ноги тряслись как в лихорадке.

Тики остановились и легли на растительный ковер в полудюжине метров от того места, где стояли Рени и Каменная Девочка. Благодаря своей продолговатой форме у них были и перед и зад, совершенно одинаковые, но Рени не сомневалась, что они находятся лицом к ней. Они что-то почувствовали и теперь ждали.

Один из Тиков пробежал немного вперед к дому. Другой последовал за ним и залез на него, потом они разделились и легли опять, параллельно друг другу. По их телам пробежала рябь из темных и светлых пятен. Глаза сбились к кучу у передних частей тел, три-четыре темных круга прижались к просвечивающей коже.

Каменная Девочка тихонько завыла от страха, и Рени почувствовала, как рука ребенка напряглась. В любое мгновение она могла не сдержаться и броситься бежать. Рени попыталась крепче ухватить ее за руку, но чувствовала, что и в ней быстро поднимается волна паники.

Внезапно, с громким свистом, от которого сердце Рени едва не остановилось, что-то выпрыгнуло из ежевичного ковра прямо перед Тиками – смазанное пятно с дикими сверкающими глазами и серым мехом – и понеслось через двор к свободной улице. Тики полетели вслед за ним, невероятно быстро; казалось, что они едва касаются ежевики. Кролик, размером с ребенка, в крошечном голубом костюме, вылетел на улицу, но был вынужден резко свернуть в сторону, чтобы не налететь на третьего Тика, вставшего на дыбы и раскрывшего пасть, полную неровных зубов. Внезапное изменение направления бросило несчастного беглеца прямо на преследователей. Кролик закричал от ужаса, совершенно по-человечески, и Тики набросились на него, шевелящейся мясистой массой.

Рени утащила Каменную Девочку за дом, подальше от улицы и влажных звуков разрываемого мяса. Им повезло, здесь их не ждал ни один Тик. Она провела спотыкающуюся девочку через улицу, заросшую травой по колено, и они нырнули в дверь следующего дома.

Свет, лившийся через маленькое окно, освещал обычные домашние предметы, сделанные из листьев и лоз – стулья, стол, тарелки, и даже подсвечник, но никого живого. Рени, испуганная и растерянная, стиснула кулаки. Через окно она ясно видела башню церкви, обвитую лозами как майское дерево, до нее было всего несколько дюжин метров, но могла быть и тысяча, с тем же успехом. На земле, между их временным убежищем и башней, расположились сотни бледных тварей.

– Я подумала кое о чем, – объявила Рени. – Не сдавайся. Я вытащу нас отсюда.

Маленькая Каменная Девочка глубоко всхлипнула. – Правда, т-т-ты сможешь?

– Обещаю, – твердо сказала Рени, обнимая себя и пытаясь перестать дрожать. А что еще она могла сказать?

ТРИ пустые пластиковые бутылки "Горной розы" лежали на полу перед ним, как отбеленные кости. Длинный Джозеф размышлял и чувствовал, что до отчаяния ему осталось совсем ничего.

Знал, что это произойдет, выругал он сам себя. Пил бы по капле за раз, глядь и хватило бы надолго…

Весь ад в том, что он ничего не мог сделать. Сейчас, когда ему так нужен этот теплый целебный напиток, когда в нескольких метрах над ним находятся люди, желающие убить и его, и его дочку, когда он уже несколько недель торчит в бетонной могиле под горой в компании сухаря Джереми Дако – он, можно сказать, своими руками добавил Дель Рея Чиуме в эту смесь, но лучше она не стала – и ему нечего пить.

Он грубо вытер рот рукой. Он знал пьяниц, видел их все время, людей, едва стоявших на ногах, слоняющихся за стенами кабака со старыми пятнами мочи на штанах, от которых пахло, как от разбавителя, с глазами, как у призраков. И это не он. Ни в коем случае. Но от также знал, что может заплатить дорогую цену за небольшое утешение от жизненных неприятностей. И, в конце концов, он не так чтобы любил вкус или даже слабое чувство удовлетворения, когда первые несколько глотков попадали в брюхо. Нет, но вот сейчас он чувствовал, что все тело стало пустым и больным, кости скелета не стоят на нужных местах, а кожа не того размера.

Джозеф проворчал и встал. И вообще, что за дела? Даже если Рени вернется, выйдет из своей электрической ванны, как этот, не-помню-его-имя, а, Лазарь, здоровая, счастливая и гордая своим папой, им все равно не выйти из горы живыми. Не с этой четверкой убийц наверху, которые раскапывают из убежище, как муравьед гнездо термитов.

Джозеф прошелся вдоль мониторов. Мужчины наверху еще не проветрили помещение от дыма, но воздух там явно стал чище. Скоро они опять возьмутся за работу и продырявят бетонный пол. И тогда что – гранаты? Или горящий бензин на их головы, чтобы они сгорели как крысы? Он сосчитал их в полутьме. Да, четверо. По меньшей мере одного они убили костром Селларса. Но это означает, что остальные будут еще более мерзкими, когда время придет.

Мерзкими? Парень, да ты шуткуешь.Это будет не она из этих простых потасовок в Пайнтауне после пива, кулаки, столы, может быть нож прямо перед тем, как убежать, и даже не эти юнцы с пушками, которые стреляют с таким ужасным шумом, как будто колотят палками по изгороди, и люди останавливаются, с бледными лицами, зная, что случилось что-то плохое…. Нет, это наверняка будет что-нибудь намного худшее.

Внутри все зуделось, хотелось немедленно бежать – и как можно быстрее! – под открытое небо. Быть может удастся найти какой-нибудь другой путь наверх, вроде той вентиляционной шахты, которую он нашел раньше. Можно было бы вынуть Рени и ее маленького человека из их ванн, этих обмотанных проволокой гробов, и, что бы они там не делали, жизнь в любом случае важнее.

А что потом? Бегать вокруг горы, пока эти уроды бегают за тобой в своем грузовике, в котором оружия как в танке?

Он ударил рукой по консоли и отвернулся. В конце концов он хочет только одного – что-нибудь влить в глотку. Неужели это так много для человека, обреченного на смерть? Даже в Уэствильской тюрьме бедному преступнику дают в последний раз выпить, прежде чем убить его, пиво или вино.

Джозеф остановился, разминая пальцы. В этом большом месте должно быть, нет, обязано быть что-то, что можно выпить – вроде бутылки, спрятанной, пока он выполнял свой долг. Он посмотрел на нишу, в которой Джереми обсуждал с Дель Реем их запасы, свет оттуда падал на бетонный пол, окружавший большую комнату. Джозеф им не нужен. Они совсем не такие как он, человек с руками, не бросающий слов на ветер и даже работавший на богачей буров. Если бы не дочка, он сказал бы им пару ласковых и нашел дорогу наверх.

Он опять потер обратной стороной ладони рот, и, даже не думая об этом – если бы подумал, то понял, насколько это безнадежно и глупо, потому что он уже не меньше полудюжины раз обыскал все место сверху до низу – отправился поискать, не спрятал ли какой-нибудь безликий солдат или техник бутылку с пивом, чтобы скоротать долгие часы дежурства.

Нет – вина, подумал он. Если уж мечтать о чем-нибудь неисполнимом, почему бы не о совершенном? Большая бутылка, полная чего-нибудь хорошего, чего-нибудь ударяющего в голову. Не открытая. Он спрятал ее здесь, когда пришел приказ и они все должны были уйти.Джозеф отдал честь анонимному благодетелю . Ты не знаешь, но ты отложил ее в сторону для Джозефа Сулавейо. Как говорится, ты протянул ему руку помощи в трудную минуту.

Кожу кольнуло. Шкаф для документов лежал на боку около стены чулана, такой же прекрасный, как шкатулка с сокровищами из пиратского романа.

Взрыв нервной энергии победил страх и разочарование, и он начал разбирать кучу стульев, которые уже проверил множество раз, работая с такой же надеждой как и тогда, когда он открывал шкафы и выдвижные ящики, которые обыскал не меньше дюжины раз за последний месяц – но, к своему изумлению, обнаружил перевернутый шкаф, спрятанный за стульями. Сейчас он едва осмеливался двигаться, боясь, что чудесное видение исчезнет.

Вероятно полон никому не нужных бумаг,сказал ему тихий разумный голос. Или пауков. Если там вообще что-то есть.

Тем не менее его ладони вспотели, и только через несколько секунд он понял, что дверцы не открываются не только потому, что его скользкие ладони не могут дернуть за ручки . Не работают лежа, сообразил он. Надо его поднять.

Шкаф был большим и неуклюжим, из тех самых вещей, которые должны пережить пожары и прочие несчастья. Мышцы запротестовали от натуги, когда он напряг их, и на мгновение ему захотелось позвать на помощь Джереми, но не смог найти убедительную – для Джереми – причину, почему вообще надо поднимать этот шкаф. Наконец, потратив много пота и ругательств, он оторвал конец шкафа от земли. Приподняв его еще немного, он почувствовал, что спина больше не может, присел на корточки и перенес полный вес шкафа на бедра, готовясь поднимать его дальше. Как будто его камнями набили.Он подумал, что кости ног под этой заразой сейчас рассыпятся в порошок, но, с другой стороны, такой большой вес не спроста – что-нибудь там должно быть.

Джозеф собрался и начал медленно подниматься, уголки шкафа врезались к запястья, лицо исказилось от боли, но он все тянул и тянул, пока не смог включить в работу спину и плечи. На мгновение шкаф задрожал – в мозгу возникла мрачная картина самого себя, лежавшего под ним с переломанной спиной, а Дель Рей и Джереми мирно болтают меньше чем в ста метрах от него, не зная ни о чем – прежде, чем он сумел полностью подняться из приседа и толкнуть шкаф так, чтобы он встал почти прямо. Шкаф ударился о край вентиляционной решетки, вделанной в бетонную стену, и застрял. Спина дрожала мелкой дрожью, руки тряслись, пот заливал глаза, но Джозеф толкал и толкал, пока болты, державшие решетку, не отпустили и та не упала на пол, после чего шкаф скользнул и с глухом ударом встал на пол.

Джозеф разогнулся, тяжело дыша, пот заливал лицо и капал прямо на пол. В маленькой комнате было жарко и темновато. Из-за проклятой секретности приходится терпеть кучу неудобств. Секретность помешала Джозефу открыть дверь в главный зал и дать доступ холодному воздуху прежде, чем начать обыскивать шкаф.

Он оказался не заперт. Увы, на этом счастье кончилось.

Кто потратил столько времени, наполняя его всеми этими папками?Глухая безнадежная ярость билась в нем, как боль в фиолетовом синяке. Шкаф был такой тяжелый только потому, что в нем находились папки, никому не нужные бумаги, личные дела кого-то там, чушь, которая заполняла до краев ящик за ящиком.

Джозеф едва успел ощутить глубину своего горя, как кто-то упал на него сверху.

В первое безумное мгновение он решил, что на него обрушилась крыша, как на Дель Рея, когда этот ублюдок-бур и его убийцы сверлили пол прямо над ним. Потом, когда странная тяжесть толкнула его на пол и в лицо впились пальцы, он решил, что на него напал Джереми, который по какой-то причине пытается ранить его.