Текст книги "Море серебрянного света"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 69 страниц)

Она не обратила на него внимания. Что он может знать? У него нет ни мамочки ни папочки, которые постоянно спорят и хотят развестись. Не его вина, что все такие злые, как и она.Хотя ей было очень больно, она слегка приободрилась.

– Чегой-то там разбилось, – сказал Чо-Чо и скатился с кровати, взяв с собой все свои одеяла, так что матрас, покрытый простыней, внезапно стал голым и белым, как мороженное-сэндвич со срезанной верхушкой. – Невозможно спать. Мierda(* дерьмо, исп). – Он сбросил с себя все одеяла, остался в трусах и майке, и отправился в ванну.

– Куда ты идешь? Не ходи туда.

Он даже не посмотрел на нее и не закрыл дверь. Кристабель зарылась под одеяло, когда он начал писать. Потом из туалета послышался шум воды, и какое-то время было тихо. Когда она высунула голову из-под одеяла, он сидел на кровати и глядел на нее большими темными глазами.

– Эй, да ты боисся, что какое-нибудь чудовище тебя съест? Трусиха!

Кристабель уже встречалась настоящим чудовищем, улыбающимся человеком в комнате отеля, с глазами-гвоздями. Нечего и отвечать этому глупому мальчишке.

– Прости спи, – сказал он, немного помолчав. – Не о чем беспокоиться.

Это была чудовишная ложь, и она не смогла удержаться. – Ты ничего не знаешь!

– Я знаю, что ничего не случаается с маленькими ricas(* богатеями, исп), вроде тебя. – Он глядел на нее, глупо усмехаясь, но счастливым не выглядел. – И чо может случиться? Хочешь, я скажу тебе, чо будет со мной? Когда все кончится, ты опять поедешь в свой папамама дом, а маленький Чо-Чо отправится в лагерь. Секи, твой папуля приятный мужик. Los otros(* другие, исп) мужики могли бы просто пристрелить меня.

– Что за лагерь? – Это звучало не слишком плохо. Офелия, подруга Кристабель, была в лагере "Синяя птица", они там рисовали, ели сэндвичи и конфеты-маршмеллоу.

Чо-Чо махнул рукой. – Кросс Сити, они сунули туда моего tio(* дядю, исп). Заставили копать, носить и все такое. А хлеб с маленькими bichos(* насекомые, исп) внутри.

Кристабель закрыла рот ладошкой. – Ты сказал плохое слово.

– Что? – Он на секунду задумался, потом улыбнулся, показав отсутствующие зубы. – Бичос? Это значит жуки. – Он опять улыбнулся. – А ты подумала, что я сказал "блядос", а?

Она выдохнула. – Ты только что таксказал!

Мальчишка скользнул в кровать и уставился в потолок. Из-под подушки торчал только его нос. – Скажу тебе, вот, и не гляди на меня. Как только выпадут карты, Чо-Чо сделает ноги.

– Ты… ты собираешься сбежать? Мистер Селларс, ты ему нужен! – Она не могла понять, это казалось чем-то злым, о чем им рассказывали в церкви, но не в воскресной школе, а в большой комнате с лавками и стеклянными окнами, на которых был изображен Христос. Сбежать от бедного старика?

И ее мама тоже огорчится, сообразила Кристабель. Хотя мамочка громко жаловалась, но, похоже, ей нравилось купать Чо-Чо, заставлять его носить чистую одежду и подкладывать дополнительные куски еды.

Мальчишка что-то забормотал, едва слышно – быть может опять засмеялся. – Я то думал, что здесь делают efectivo(* наличные деньги, исп), хорошие деньги, а оказалось, что кучка чокнутых пытается спасти мир, как фильме про шпионов, mierda. Малыш Чо-Чо, скоро сделает… большие… ноги.

Больше он ничего не сказал. Кристабель могла только лежать в кровати напротив него, пытаться услышать то, что тихо говорили родители, и думать, почему мир стал таким странным.

* * *

ОНА нарисовала молочным порошком на крышке стола столько египетских иероглифов, что хватило бы на диетическое издание «Книги Мертвых». Она столько раз слышала тихое шипение и жужжание, когда дорогая кровать для комы сама изменяла свое положение, что ей уже хотелось выть. Тысячи каналов сетевых шоу, и ни один из них не заинтересовал ее.

Дульси знала, она должна лечь и отдохнуть, но была уверена, что заснуть не сумеет. Она вынула легкий плащ и настроила цифровой замок на двери. Когда он звякнул, она заколебалась, вернулась обратно и взяла револьвер из потайного места в кофейном шкафчике.

Была почти полночь, и бугристые улицы Редферна светились от только что прошедшего дождя, хотя как раз сейчас на небе не было ни облачка. Шумная группа людей вывалилась из похоронного бюро недалеко от нее, главным образом белые подростки и азиатские дети, одетые в мешковатые черные плащи; их лица закрывали арабские капюшоны. Она оказалась позади самой большой группы; их голоса бились о фасады зданий, как возбужденный писк стаи летучих мышей. Казалось, что они кричат друг на друга на каком-то туземном диалекте. Дульси помнила времена, когда она могла стоять на улицах Сохо или Гринвич-Виллиджа рядом с группкой молодых людей вроде этих, давая глубокий социальный анализ каждого слова, каждого предмета одежды и каждой позы. А сейчас она даже не могла вспомнить, это под-под-группа Грязные Фермеры или Нет-Сидру, или какая-нибудь другая, за исключением того, что все они любили органические галлюциногены, громкую медленную музыку и искусственное отбеливание кожи.

Все это кажется важным когда ты молод, подумала она. Показать всем, кого ты знаешь, кто ты такой. А в настоящей жизни людям вполне достаточно было бы иметь уникальный личный номер, как у симов из ВР, и вместо того, чтобы пускаться во все тяжкие, рискуя получить кнутом по коже или клеймо на рожу, продемонстрировать маленькое сообщение:" Я люблю кошек и садомазо, не слушаю никакую музыку старше полугода, и папа наказывает меня за то, что у меня слишком много подкожных имплантантов."

Или, в моем случае «Мама наказывает меня за то, что я превратила свою жизнь в нечто такое, о чем ей лучше не знать.» Имеет смысл, а?

Я в депрессии, поняла она. Ей не удалось соблазнить Дреда, то ли из-за плохого выбора времени, то ли из-за чего-то там еще, и упущенное мгновение внезапно превратилось в длинный кошмарный перечень того, что она должна была сделать или, наоборот, не должна. На самом деле, хотя ей и нравилось играть по его правилам – прыжок вперед, эмоционально и боязливо, легкая ласка, потом опять назад – такое слишком долгое ухаживание ей уже изрядно надоело. Быть может то, что она нелюбит его, начинает перевешивать все остальное.

А ухаживал ли он вообще за мной? Ведь он не сказал мне ни одного слова! Он затащил меня в это странное дело, промышленный шпионаж в огромных размерах, платит мне достаточно прилично, но не чтобы ах, и, насколько я знаю, только ищет способ превратить свинец в золото. У меня нет никаких гарантий. А что, если дело обернется плохо – я не дам ему даже забрать от меня револьвер, почему же я даю ему держать меня здесь, в темноте, в далекой чужой стране? Я даже не знаю австралийских законов на этот счет.

А то что он сказал мне, как будто подарил миллион – «Хочешь быть богиней, Дульси?» Быть может он имеет в виду бессмертие в сети Грааля? Кто знает? И, на самом деле, он ничего не предложил. Он ничего не преложил, кроме самого себя, и, хотя это не так уж и плохо, но недостаточно. Не для девушки.

Толпа быстро рассеялась, некоторые отправились на остановки автобуса, другие уехали на такси. Возвращаются домой после вечеринки по случаю джихада, с мрачным юмором подумала она, представив себе как группа юношей, одетых в черные тюрбаны, набились в наемный кэб как сельди в бочку. И только тут сообразила, что темная, хотя и широкая улица, еще мгновение назад переполненная галдящей толпой, совершенно опустела.

Где же я? Просто великолепно – заблудиться в полночь.

Указатели не говорили ей ничего, разъем она оставила на чердаке, так даже не могла посмотреть карту. Злясь на саму себя, хотя и не слишком беспокоясь – все-таки на улице еще были люди, даже парочки – она начала возвращаться по своим следам, стараясь вспомнить, где и как она поворачивала, идя следом за толпой. Ряды старых домов с ржавыми коваными решетками на балконах смотрели на нее пустыми не одобряющими лицами. Она пощупала карман плаща и почувствовала себя более уверенно. По меньшей мере она вооружена.

Три темнокожих мужчины глядели на нее, пока она подходила к углу, на котором они стояли, и хотя никто из них не пошевелился и не сказал ни слова – самой молодой из них даже сладко улыбнулся, когда она проходила мимо – и невольно убыстрила шаги, уходя от них по темной улице.

Как будто мы всегда в их тени, подумала она . Мужчины всегда закрывают свет, и мы ничего не можем поделать с этим. И почему? Только потому, что такое отношение к нам сформировалось много лет назад, в предисторические времена – и с самого начала они были сильнее, духовно и физически.

Внезапно ей вспомнился Феликс Жонглер, прекрасный экземпляр хищного старика. Его странный файл, Ушабти, последняя воля и завещание – если-ты-увидел-его-значит-я-умер – драма, заботливо приготовленная для наследника, которую так и не сыграли. Что об этом подумают настоящие наследники, когда он, наконец, сдастся и перестанет держаться за жизнь мертвой хваткой? Будут ли они так же поражены, как и она?

Мужчины и их секреты. Это часть их силы, так? Так трудно заставить их заговорить о действительно важных делах, если они думают, что кто-то пытается похитить их души. Дред, вот еще один пример – и очень подходящий. Что она вообще знает о нем? Конечно, учитывая то, чем он занимается, трудно было надеяться найти что-нибудь полезное во время ее ранних попыток исследовать его прошлое, и все равно на нее произвело большое впечатление насколько ничтожным он был – и кем себя сделал. Она не нашла ни одной фотографии Дреда, нигде – ни в международных файлах, ни в списках преступников. Достаточно только посмотреть на него, чтобы понять, что он австралиец, смешанной крови, как и миллионы других людей. Откуда он взялся? Как жил раньше? Это наверняка интересно. И у Жонглера есть тайны. У всех могущественных людей есть тайны. Но что скрывает Джонни Мор Дред?

Она услышала шум и тут же увидела несколько теней на тротуаре не очень далеко перед собой – тихий шорох, как будто кошка катает клубок шерсти. Она пошла медленнее, пытаясь понять, что перед ней – и только через несколько шагов увидела мужчину рядом со стоящей на коленях женщиной. Вначале Дульси решила, что он держит ей голову, пока ее рвет – результат усиленных развлечений в одном из баром или клубов – но когда ступила в водосточную канаву, чтобы обойти пару кругом, заметила, что мужчина на самом деле бьет ее лицом о тротуар.

Бледноволосый человек посмотрел на Дульси так, что она мгновенно разъярилась, несмотря на свой внезапный страх. Он опять посмотрел на женщину и что-то громко сказал на незнакомом языке, быть может славянском, и женщина, плача, выдохнула из себя несколько слов на том же языке. Дульси вспомнила, как Дред рассказывал ей, что множество иммигрантов оказалось в Редверне после несчастья в украинском зерновом поясе; он сказал это почти с раздражением, которое она тогда приняла за антибелый расизм, и только потом осознала, что таким образом экзотический мистер Дред выразил самое обычное человеческое чувство – недовольство появлением новых соседей.

Женщина, из нижней губы которой текла кровь, неуклюже попыталась встать. Мужчина, яростно сжав свои широкие челюсти, опять потянул ее вниз, как хулиган на детской площадке. В ее нервы, казалось бы давно закаленные Манхеттеном, вонзилась острая иголочка. Дульси остановилась в нескольких метрах от медленно боровшейся пары и сказала: – Отпусти ее.

Мужчина зло посмотрел на Дульси, потом опять перевел взгляд на женщину и так сильно толкнул ее вниз, что она перестала сопротивляться и упала на четвереньки.

– Я сказала, отпусти ее.

– Ты хочешь, тоже? – он говорил с густым акцентом, но довольно разборчиво.

– Просто дай ей встать. Если она твоя любовница, нечего над ней так измываться. Если нет, я позову полицию и твоя задница очень быстро окажется в тюрьме.

– Нет, – с отчаянием сказала женщина. Широкая рука мужчины все еще лежала на ее затылке; она выглядывала из под его пальцев как побитая собака. – Нет, не надо. Он ничего не сделал мне.

– Чушь. Ты вся в крови.

Лицо мужчины, вначале оживленное, начало меняться. Хмурая усмешка стала чем-то страшным. Он опять сильно толкнул женщину, и та улетела в канаву, потом повернулся к Дульси. – Ты нарываешься, да? Сейчас получишь.

Что-то такое, тлевшее в Дульси весь день, ярко вспыхнуло. Она выхватила револьвер из кармана плаща и направила его на мужчину, помахивая запястьем как опытный стрелок. – Нет, это тысейчас получишь, засранец. – Было странно чувствовать себя богом с молнией в руке. – Хочешь поползать на коленях, да? – Она увидела, как рот мужчины открылся, и ее возбуждение возросло. Вот так, наверно, чувствуют себя заклинатели змей, держа в руке живую смерть.

– Ты… ты сумасшедшая. – Мужчина начал отступать назад, пытаясь сохранить лицо твердым, но не получилось. Женщина в канаве плакала, охватив руками голову.

Дульси почувствовала в себе искушение выстрелить, заставить ублюдка почувствовать ветер, пронесшийся мимо лица. но она еще не пристреляла револьвер и не знала, как болезненна будет отдача.

А если я промажу и отстрелю ему ухо,подумала она . Или еще хуже. И что?

Из мрачных глубин ее мыслей возникло лицо колумбийского хакера Селестино, его коричневые глаза, наполненные страхом, как у раненой собаки, хотя на самом деле она не видела страха на его лице, потому что он находился в сети и не видел, как она выстрелила в него.

Юный русский повернулся и быстро пошел по улице, едва ли не бегом. И прежде чем Дульси успела помочь женщине, та резко вскочила и – бросив на Дульси взгляд испуганного кролика – побежала ним. Обе ее туфли на высоком каблуке остались лежать на тротуаре.

Дульси все еще дышала немного быстрее и дрожала от возбуждения, которое уже начало сменяться злобой, когда опять оказалась на своей улице.

Это все власть, так?подумала она. Ты отдаешь им всю власть, разрешаешь им держать все в тайне, а они бьют тебя лицом об землю. Нужен уравнитель, или игра становится нечестной.

Но что скрывает Дред? Счет в швейцарском банке? Тайные делишки членов Грааля?

Она вспомнила маленький невидимый ящик в его системе, картонку под кроватью с грязными тайнами мальчишки, до которой не могут добраться Мать и Сестра.

Я могу взломать его, верно? Если я смогла взломать систему Джи Корпорэйшн, какого черта, я могу вскрыть и какое-то скрытое хранилище в домашней системе Дреда. Я могу входить в систему и выходить из нее, а он ни о чем не догадается. И тогда у меня на руках будет что-то на него. Как вы себя почувствуете тогда, мистер Дред?

Она чувствовала, что ему это не слишком понравиться, но сейчас, когда в крови пели страх, ярость и триумф, ей было все равно.

ГЛАВА 22
Тут Во Кусты

СЕТЕПЕРЕДАЧА/СТИЛЬ ЖИЗНИ: Мэр объявляет смерть вне закона

(изображение: Ледли Берн, Хай Стрит)

ГОЛОС: Мэр Ледли Берн, чарующего деревенского городка в Чешире, Англия, объявил незаконным умирать внутри города. То, что на первый взгляд кажется донкихотской борьбой со смертью, на самом деле является вполне прагматичной попыткой спасти городское кладбище тринадцатого века, немногие оставшиеся участи которого стали полем битвы для местных жителей.

(изображение: Мэр Бикин на дворе церкви)

БИКИН: «На самом деле все очень просто. Если вы умираете в Ледли Берн, вы нарушаете закон и в наказание должны быть похоронены где-то в другом месте. Где? Вот это не мое дело.»

СБИТАЯ с толку и расстроенная, Рени плюхнулась на землю рядом с черной водой, все еще бурлившей после исчезновения Ведьминого Дерева. Каменная Девочка отползла от нее, испуганная силой гнева Рени.

– Вернись, – сказала Рени. – Прости меня. Я не должна была кричать. Вернись, пожалуйста.

– Ты заставила Ведьмино Дерево убежать, – сказала сделанная из грязи малышка. – Раньше такого не бывало.

Рени вздохнула. – Что оно сказало тебе? Мне можно спрошивать? Я слышала кое-что об Окончании и детские песенки…

Каменная Девочка с любопытством поглядела на нее. – Ты сказала, что дерево украло твоего брата.

– Это… это трудно объяснить. Но не дерево, нет. – Внезапно ей пришла в голову мысль, нереальная, но стоит спросить. – Ты знаешь кого-нибудь по имени Стивен? Маленький мальчик…?

– Стивен? – Каменная Девочка захихикала. – Смешное имя!

– То есть нет, – сказала Рени. – Боже праведный, что я наделала? Что это за глупое и сумасшедшее место? – Она дала плечам тяжело опуститься, в первый раз осознав, что в лесу стало холодно. – Что еще дерево сказало тебе?

Ее гид опять помрачнела. – Плохо, все очень плохо. Окончание подходит все ближе и ближе, скоро здесь вообще не останется места. Тогда мне придется пойти к Колодцу вместе со всеми, потому что место останется только там.

– Колодец? Что это такое?

Каменная Девочка наморщила свою земляную бровь. – Там все как здесь, только туда идти далеко: надо пересечь реку, еще раз и еще. Иногда там появляется Леди и говорит с людьми.

– Леди? – в шею Рени вонзилась иголочка – она знала, кто это может быть. – Она приходит к Колодцу и… дальше?

– Дальше говорит людям то, что думает Один. – Каменная Девочка потрясла головой. – Она больше так не делает. С того времени, как началось Окончание. – Она встала. – Я должна идти. Ведьмино Дерево сказало, что я должна идти к Колодцу, так что я пошла. – На мгновение она заколебалась. – Хочешь со мной?

– Не могу, я должна дождаться друзей, – Рени чувствовала, как события ускользают у нее из рук. – Но я не знаю, где была. Ты можешь отвести меня туда, где нашла меня?

Каменная Девочка наклонила голову на бок. – А откуда ты пришла?

Рени как могла описала скругленные далекие холмы, луга, их прозрачность. Пытаться вспомнить их – все равно, что рассказывать старый сон.

– Наверно это За-Теми-Холмами, в Дали, – решила маленькая девочка. – Но, скорее всего, там теперь ничего нет. Туда уже пришло Окончание, еще когда я искала Ведьмино Дерево. После него ничего не остается, все, как ты рассказала.

А она-то была уверена, что нашла место, которое становится настоящим! Рени стало страшно. Как там! Ксаббу и Фредерикс? Сумели ли они пересечь реку, как она? Она обязана найти их.

Да, но как? Бродить по этому странному миру и глядеть, как он испаряется на глазах? Что это даст?

Альтернатива? Идти вслед за каким-нибудь сказочным созданием, вроде этой Каменной Девочки, прямо в сумасшествие?

Не теряй самообладания. Почему бы, для разнообразия, тебе не помолчать? Быть может, если я буду поприветливее, мне удастся узнать что-нибудь полезное. Рени помнила, как она общалась со Стивеном, как кричала и ругала его, отчего он становился только еще более угрюмым.

Операционная система сама похожа на ребенка, и как она с ней общалась? Как разъяренный родитель с непослушным ребенком. И не слишком умный родитель.

– А то, что ты сказала… ну, то что дерево сказало тебе? Что ты должна идти к Колодцу и все люди с тобой?

Каменная Девочка кивнула, все еще стоя на краю поляны.

А что, если Стивен все-таки здесь?подумала Рени. Что, если он один из тех, кого посылают к Колодцу? Что, если я смогу найти его, подойти к нему… коснуться его?

Что делать? Она истощена, но обязана на что-то решиться. Эта девочка уйдет, с ней или без нее. Бросить! Ксаббу и остальных, или отказаться от возможности найти Стивена?

Годы в университете, и для чего? Как можно выбрать – нет фактов, нет видимой логики, нет настоящей информации…О!Ксаббу думать было мучительно больно, она знала, что он ищет ее так же усердно, как она его. Еще больнее было думать о Стивене, ее замечательном сияющем человечке, настолько близким, что казался ее собственным ребенком, который сейчас скорчился на больничной кровати – кожа да кости, как сломанный воздушный змей. Она чувствовала себя сломанной, беспомощной, несчастной.

А я – здесь в сети я почти никто, живой мозг. Мозг с тяжелой болью в сердце…

Каменная Девочка поскребла ногой землю. И ей было трудно, даже мучительно ждать, ведь Ведьмино Дерево сказало ей, что делать. – Я действительно должна…

– Я знаю, – сказала Рени и глубоко вдохнула. – И иду. Я иду с тобой.

У меня не было выбора, твердила она себе, но все равно чувствовала себя предательницей.!Ксаббу и остальные могут никогда не выйти из серости… чем бы она ни была. Их может засосать в другую часть сети или даже…

Конечно, будем предполагать, что я смогу что-то сделать для него, если найду,мрачно подумала она . Еще то предположение, особенно если учесть, что я даже не могу выйти из сети.

– Ты сердишься на меня? – спросила Каменная Девочка.

– Что? – Рени сообразила, они уже давно идут, молча. Она внезапно вспомнила, что это означает – идти рядом со взрослым, который злится на тебя – и ей стало стыдно. Даже когда мама была еще жива, отец часто мрачно молчал. – Нет, что ты! Я просто задумалась. – Она поглядела на искрящие деревья вокруг, на бесконечные зеленые туннели под пологом леса. – А где мы, кстати? У этого места есть имя? Ведьмино Дерево, или что-то еще?

– Ведьмино Дерево это не место, это предмет. – Каменная Девочка явно оживилась; даже непобедимое невежество Рени не вызвало ее обычного недоверчивого взгляда. – Здесь может быть много мест – вот почему мы всегда их ищем.

– И мы найдем… где?

– Здесь. Я же говорила тебе, это всегда в Лесу.

– И куда мы идем?

Каменная Девочка на мгновение задумалась. – Я не уверена. Но я думаю, что мы должны пройти через Тут Во Кусты и может быть даже через Линь Динь Мост. И очень трудно пересечь ее.

– Пересечь?..

– Реку, глупая. – Спутница Рени нахмурилась. – И я надеюсь, что не придется идти через Прямо Ничей Дом. Там очень страшно.

Тут Во Кусты и Прямо Ничей Дом. Это должно быть… Тутовый Куст и Пряничный Домик,решила Рени . Похоже она чему-то научилась. – Почему там очень страшно?

Каменная Девочка приложила ко рту ладошку. – Я не хочу говорить об этом. Мы туда не ходим. Но там живут Жинни и Тики, много-много.

Жинни и Тики. Фраза застряла в мозгу Рени, но в отличии от других имен, которые казались детскими переделками взрослых названий, вроде Лондонского Моста, она никак не могла найти простое объяснение. Но на Жинни она уже насмотрелась, и не меньше своей спутницы хотела избежать Прямо Ничей Дома.

– А эти Тики? Они такие же плохие, как и Жинни?

– Хуже! – Девчушка театрально вздрогнула. – Они все такие глазастые – слишком много глаз.

– Ух! Ты меня убедила. Но послушай, если нам еще идти и идти, почему бы на не остановиться и не поспать? Я очень устала, да и ты уже давно должна быть в кровати.

Вот теперь ее маленькая спутница посмотрела на нее с искренним недовольством. – Спать в Лесу? Очень глупо.

– Хорошо, хорошо, – сказала Рени. – Ты здесь главная. Но сколько нам еще идти, прежде чем мы сможем поспать?

– Пока не найдем мост, глупая.

Да, лучше помолчать.

Луна – огромная летающая тарелка – неподвижно висела над их головами, даже не собираясь двигаться к горизонту, а они шли и шли, все дальше уходя в лес, и деревья вокруг них становились все выше и выше. Они давно оставили за собой озеро и чувствительное дерево, но Рени кожей чувствовала, что на них смотрят, хотя кто именно, понять было невозможно: то ли маленькие глазки скрытных лесных жителей, то ли большое доброжелательное существо. Полянки, над которыми ветки нависали сводом кафедрального собора, переливались и сверкали волшебными огоньками, как небо, полное ярких звезд; на них ощущение взгляда казалось особенно сильным. От странной мультипликационной красоты этого мира волоски на коже Рени стояли дыбом: она никак не могла заглушить тревожного чувства, что идет по вражеской территории.

Почему бы мне действительно так себя не чувствовать,подумала она. Если я права, я вообще не в сети – я внутри самой операционной системы, в животе зверя.

Рени потуже натянула на себя одеяло-плащ, защищаясь от ночного ветра, и внезапно нащупала зажигалку, прижатую к груди.

– О, нет! Я говорила с Мартиной… – Поглощенная непрекращающейся чередой странных событий, она полностью забыла свой отчаянный вызов с вершины холма, когда Жинни окружили ее со всех сторон. – Наверно она подумала…

Каменная Девочка остановилась, удивленно подняв брови, и смотрела, как Рени вытаскивает из ее одежды маленький предмет и разговаривает с ним. – Мартина, это Рени, ты слышишь меня?

Никакого ответа. Рени подняла зажигалку вверх и потрясла ее, как остановившиеся часы, хорошо сознавая, насколько глупо выглядит этот жест из РЖ.

Впрочем, это не помогло: зажигалка молчала, как камень.

Они пошли дальше, и Рени мысленно добавила ужас, который должен был остаться у Мартины после их разговора, в свой список грехов.

Очень длинный список, подумала она. Я не сумела найти брата, не сумела помешать планам Братства, потеряла! Ксаббу и Сэм, и в конце концов связалась с друзьями и заставила их подумать, что меня убивают.

Да, и тебя действительно собирались убить, напомнила она себе. Так что расслабься, детка.

Они проходили мимо сверкающих деревьев, пересекали лесистые долины, покрытые темной травой, колышущейся без ветра, переступали через круги тускло светящихся грибов. Лес был полон самой разнообразной жизни. Рени слышала шорохи листвы, пару раз видела тени, быстро исчезавшие за поворотами длинных открытых тропинок. Он указала на них Каменной Девочке, которая глубокомысленно кивнула.

– Другие люди тоже идут к Колодцу, – сказала она. – Окончание наступает, и очень быстро.

– Но это не… Жинни. Или Тики.

Каменная Девочка изобразила маленькую улыбку. – Мы бы уже знали.

Огромная луна и не думала двигаться с одной стороны неба на другое, но Рени решила, все-таки она опустилась немного ниже, когда они увидели впереди себя, на маленьком холме, огонек костра. Какое-то мгновение Каменная Девочка колебалась, глядя на дрожащие отблески света, потом подняла ко рту свой толстенький палец и повела Рени вперед. Вокруг пламени, на траве, сидели странные тени. Каменная Девочка опять пошла медленнее, наклонилась вперед, прищурилась и облегченно выпрямилась.

– Всего-навсего гномы, – весело сказала она, беря Рени за руку.

Часовой на краю холма поднял палку и высоким недовольным голосом спросил: – Кто идет?

Господи, подумала Рени. Еще дети. Неужели в этом месте одни дети?

– Друзья, – объявила Каменная Девочка. – Мы не сделаем вам ничего плохого.

Существа, сгрудившиеся вокруг костра, с опаской глядели на них. Рени, в тайне ожидавшая увидеть ровно семь гномов, спустя несколько мгновений обнаружила, что на них не слишком приятно смотреть. Они были, скорее идеей гномов, с множеством разных добавлений, и очень курьезной идеей.

Маленькие люди действительно были ростом с гнома – вооруженный палкой часовой, стоя, доходил головой только до бедер Рени – но хотя Иной, их предполагаемый создатель, вероятно понимал, что гномы должны быть маленькими, он, создавая их, не уменьшил пропорции нормального человека, но перемешал все его части. Лица гномов росли прямо из груди и ходили они неуклюже, как пингвины: вглядевшись в неуверенную походку часового, Рени сообразила, что его ноги заканчиваются на коленях и суставов на них нет. Руки, однако, был нормальной длины: часовой опирался ими на землю, как шимпанзе, помогая себе идти.

Рени заставила себя остаться спокойной, хотя гномы неприятно напомнили ей симуляцию Канзаса – хотя в них, похоже, не было жестокости, как в тамошних монстрах. Рени и ее подруга подошли к костру и маленькие существа встали, приветствуя их неуклюжими поклонами. Самый высокий, чьи плечи доходили Рени до пояса, спросил: – Вы что-то ищете?

– Нет, – ответила Каменная Девочка. – Просто идем. А вы, идете к Колодцу?

– Скоро. Но сначала мы должны найти то, что потеряли. А мы потеряли все, даже наш дом!

Все это время один из гномов не отрываясь глядел на Рени. – Скажи Диво, – мрачно сказал он.

– Хм… диво, – ответила Рени, спрашивая себя, было ли это что-то вроде проверки или ритуал приветствия.

– Нет, они из Скажи Диво, – прошептала Каменная Девочка.

– Скажи Диво исчезло! – сказал их предводитель, из его открытого рта глядело само горе, от одного ребра до другого. – Луга, горы, замечательные пещеры! Исчезли, все!

– Их з– з-забрало Окончание, – сказал кто-то за спиной Рени, и заплакал. – Я пришел с работы и не нашел своего дома – и всех своих жен! Мои кошки, мешки – все исчезло! – Остальные гномы тоже хором застонали, страшная бессловесная песня отчаяния.

– Пришла мачеха и сказала, что мы должны уходить, – сказал предводитель. – Люди, которых мы повстречали здесь, в Лесу, говорят, что мы должны идти к Колодцу. Но мы не можем идти, пока не найдем наших жен, наши мешки и наших кошек! Быть может они успели убежать!

– Человек без жен, сумок и кошек вообще не человек, – веско заявил еще один. Над холмом повисло глубокое трагическое молчание.

– И… и у вас есть мачеха? – наконец спросила Рени, обнаружив, что сидит на бревне рядом с костром, стараясь не смотреть на ужасные деформированные тела. Она напомнила себе, что гномы уступили ей место и, вообще, какими бы странными они не казались ей, для них все эти события так же ужасны, как и для любого беженца в настоящем мире.

Сидевший рядом с ней гном с робкими глазами, чье лицо находилась так низко, что пояс едва не душил его, предложил Рени что-то, от чего шел пар. – Каменный суп, – тихо сказал он. – Очень хороший.

Каменная Девочка оглянулась, с озабоченным мрачным лицом. – Вы едите… камни?

Предводитель покачал головой. – Мы никогда не причиним тебе боль, наша дорогая гостья, мы едим только неживые минералы. Кроме того, если ты простишь меня, ты выглядишь как осадочная порода. Я не хочу никого обидеть, но мы такого не любим.

– Никаких обид, – облегченно сказала малышка.

– Неужели у всех, кто живет… в этих местах… есть мачехи? – спросила Рени.

Гномы не могли покачать отсутствующими головами, поэтому они наклонились в довольно странные положения, которые должны были изображать удивление. – Конечно, – сказал предводитель. – А как еще мы узнаем, что опасность близко? Кто еще будет охранять нас, когда мы спим? – Его нижняя губа опустилась в развилку между ногами. – Но и они не могут остановить Окончание.

То есть мачехи – часть операционной системы,решила Рени. Что-то вроде подпрограммы наблюдения – и они могут быть злыми, как в сказках. Но откуда эти чудовища, Тики и Жинни?Она попыталась припомнить детские песенки с часами, что не вспомнила ничего подходящего, кроме «Хикори, дикори, док» (*

Хикори, дикори, док.

Мышь на будильник скок!

Будильник – бом – бом!

Мышка бегом!

Хикори, дикори, док.), которая тоже не слишком подходила.

– А ты откуда? – спросил у Рени один из гномов. Она беспомощно посмотрела на Каменную Девочку.

– Где Бобы Разговаривают, – ответила та. – Мы ходили к Ведьминому Дереву, и оно сказало нам идти к Колодцу.