Текст книги "Принцесса для психолога (СИ)"
Автор книги: Татьяна Матуш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 38 страниц)
Глава 6 Беглец
Шекер стояла у окна, забранного тонкой, но неожиданно прочной деревянной решеткой. Взгляд ее растерянно блуждал сначала по каменному дворику, выложенному мозаикой, с печью для лепешек и криво подрезанными кустами акации. Потом по выложенному битым стеклом верху каменной стены.
Странно-то как: стена из камня, дом из… песка? Кажется, она что-то перепутала. Не может же такой высокий дом быть сложенным из земли. Или может? Но, если так, то это, наверное, та самая магия. Ниомы магией не владели, разве только чуть-чуть и очень редко. Слышащие разговаривали с духами, но для этого они вдыхали специальные смеси, от которых быстро сходили с ума, старились и умирали.
Интересно – стена специально сложена вот так, криво? Мастер решил, что так будет красивее? Или просто мастеру было все равно?
За стеной на разной высоте поднимались плоские крыши. На некоторых цвела зелень. А с той стороны, где садилось солнце, высился городской вал. Увидев его, Шекер чуть с верблюда не свалилась, спасла только привычка – седлать корабли пустыни ниомы учились едва ли не раньше, чем ходить.
Когда Юмшан сказала, что в следующий раз ночевать будут в "городе", девушка представила себе много шерстяных домов, много верблюдов, много коз. И, конечно, какое-нибудь озеро, потому что даже деревни не строились у колодцев, только по берегам озер. А уж неведомый город обязательно должен окружать большое озеро.
В результате – камень, зелень и… дома из… вот ведь беда, как называлась эта земля? Глана? Глина!
Здесь было прохладно. Шекер покосилась на кувшин необыкновенно вкусной воды с привкусом какого-то кислого фрукта. Не апельсина – еще кислее.
Сразу после того, как они разместились, заняв оба этажа и, кажется, еще парочку соседних домов, хозяин предложил "высокородным царице и царевне" посетить мыльню. Шекер сначала не поняла и испугалась, но потом оценила и блаженство горячей воды и пара, и толстые валики мыльной травы, которые рабыни прокатывали по всему телу и от этого оно наполнялось томной, ленивой негой. И душистую мазь, которой Шекер старательно намазали ступни, особенно – пятки. Оказалось, что здесь очень ценится, если у женщины кожа нежная именно на пятках.
Шекер в мыльне долго не выдержала – от жара и резких запахов закружилась голова и стало сильно биться сердце, и рабыня сказала, что проведет ее в комнату.
А вот Юмшан осталась. И, кажется, скоро ее можно было не ждать. Судя по взглядам, которые бросал на нее один из здешних… охранников? Воинов?
Шекер и в голову не пришло осуждать мать. Калаф был для нее скорее царем, чем отцом, и таких, как Юмшан у царя ниомов было… больше, чем Шекер могла сосчитать.
Со счетом у девушки вообще было не очень – не учили. А с верностью в доме матери вообще все было проще некуда: делай что хочешь и с кем хочешь, только не попадись. А уж если попалась, так сикари тебе в помощь, смерть от острого длинного ножа была куда легче, чем "милость пустыни" или "заступничество скорпионов…"
Но, конечно, все это касалось самой Юмшан и еще двух младших жен, с которыми девушка делила шатер. Саму ее стерегли как великое сокровище… или верблюжьего вора, пойманного на горячем, чтобы от расправы не ушел.
Вот так и получилось, что, впервые за долгие десять дней, Шекер осталась одна и без присмотра. Хотя, что значит – без присмотра? На "женском" этаже не было никого кроме нее и рабынь, но во дворе и вокруг дома расположились хичины и воины отца.
И поэтому, когда шевельнулась пыльная занавеска, которая отделяла комнату царевны от комнаты царицы, Шекер не испугалась. Сначала.
Неслышно, словно бесплодный дух или какая-то его родня, в комнату проник мужчина. Воин.
Шекер похолодела – на ней не было не то, что семи покрывал, с мыльни она пришла в одной рубашке, и лишь накинула на себя плотную алабею: жарко же, да одна… И что теперь?
Последние два года мать без устали вбивала ей в голову, что стоит мужчине, хоть какому-нибудь мужчине увидеть ее без покрывал – и быть беде. Из ценного имущества Шекер превратится в бросовый товар, который поспешат сбыть по дешевке. Если, вообще, не скормят песчаному духу.
Хвала Небу, сикари всегда был при ней, она и спала с клинком под подушкой – просто на всякий случай. Отбиться бы не смогла – сражаться ее тоже не учили, но один удар она знала хорошо.
И сейчас девушка без тени сомнений метнулась от окна в глубину комнаты, перехватила клинок за рукоять и направила себе в живот.
– Кто бы ты ни был – остановись. Еще шаг – и я убью себя!
Шекер сказала это на наречии ниомов, которое мало кто знал за пределами их кочевого царства. Просто не подумала, что надо бы сказать на фиольском. Но мужчина понял. Остановился. И медленно развернулся к ней.
Он был одет в традиционный синий хафан и шамайту, пояс перехвачен кушаком, за который была заткнута всего одна сабля – и уже это лучше всяких слов сказало Шекер, что перед ней чужак. Ниомы носили две сабли.
Она быстро подняла глаза выше и сразу опустила, но успела уловить, что воин высок и кожей слишком бел. Ну, точно – чужак. Вот только откуда чужаку знать ее язык?
– Зачем? – удивился он. В самом деле удивился.
– Я – царевна ниомов, моя невинность принадлежит моему отцу-калафу и я сохраню его достояние любой ценой.
Шекер произнесла это ровно, хотя колени подрагивали. Но то, что показывать страх нельзя никому: ни зверю, ни человеку – это она знала твердо.
– О, – незнакомый воин кивнул, не двигаясь с места. Видно, поверил угрозе, – А тебе, царевна, никто не говорил, что мужчины не всегда одержимы идеей размножения? Иногда верх берут другие идеи. Например – спасти свою шкуру, если за ней гонится десяток желающих снять ее и натереть солью. Революционная мысль, да?
Шекер молчала, не зная, что на это сказать, но руки с длинным острым ножом не отнимала. И глаза не подняла – смотрела лишь на ноги незнакомца в сапогах из тонкой кожи.
– Давай сделаем так, царевна, – воин переступил с ноги на ногу и Шекер, мгновенно, напрягла руку с ножом. – Не дергайся. Я просто пройду вдоль стены к окну и спрыгну во двор. Я тебя не видел – ты меня не видела.
– Ты говоришь на языке ниомов, но ты не ниом. Почему за тобой гонятся? Ты нарушил волю калафа?
– А ты хочешь это знать, царевна, или ты хочешь жить?
В голосе воина Шекер не услышала угрозы или гнева. Она рискнула бросить на него еще один быстрый взгляд за завесой ресниц. У воина были непривычные, светлые глаза и ямочка на подбородке. Он был молод, хотя и старше самой Шекер.
– Я хочу и то и другое.
Воин вдруг тихонько рассмеялся:
– Теперь верю, что царевна. Аппетиты-то царские. А если не будет по-твоему?
– Значит, с этим закатом мой дух вернется в пустыню, всего и дел-то, – равнодушно отозвалась Шекер.
Воин удивленно качнул головой. И, видимо, принял какое-то решение. Потому что напряженные кисти рук слегка расслабились.
– Пусть будет так, царевна. Ты угадала верно. Я… кое-что украл у твоего отца.
– Так ты, выходит, вор?
– Не только. Но и вор тоже. Думал, что неплохой. А оказалось то, что оказалось. Меня выследили и теперь ловят. Если поймают… думаю, живым мне лучше не даваться.
– Ты умный, хоть и попался, – кивнула Шекер. – Во двор ты выйти не сможешь, решетка глухая. Если ты ее выбьешь, мне придется поднять тревогу и тогда тебя повяжут воины калафа. Тут их много.
– Много – это сколько? Десяток, полсотни?
Смуглые люди краснеют не так заметно, как белокожие. Шекер вздернула подбородок:
– Тебе хватит, вор. А когда узнают, что ты видел меня без покрывала, нас кинут в одну яму со скорпионами.
– Так, может, тебе не поднимать тревогу? – Вкрадчиво спросил вор.
Шекер подумала. Недолго. Думать тут было не о чем – не баловала ее судьба веером благоприятных решений. Выход был только один.
– Стой на месте, вор. Шевельнешься – закричу так, что демоны в аду услышат. Мне будет уже все равно.
– Стою, – с готовностью кивнул наглец, – как скажешь, царевна. Моя жизнь в твоих руках.
– А моя – в твоих. Видимо, Небо так пошутило.
Тихонько, вдоль решетки, настороженно глядя на вора и не выпуская из рук ножа, Шекер добралась до сундука, на котором были сложены ее вышитые покрывала и, первым делом, накинула одно, закрыв лицо, оставив одни глаза.
Потом взяла второе, поплотнее и попроще, неловко скомкала одной рукой и кинула вору. Он поймал. Тоже одной рукой. Ловкий. Похоже – и впрямь вор, не соврал.
– Одень, – велела Шекер, – и выходи через двери, словно торопишься. Ни с кем не говори. Покрывало снимешь, когда уйдешь далеко – тут кругом воины и хичины отца.
– Спасибо, – вор и не подумал отказываться или возмущаться, что ему предложили такой унизительный путь к свободе. Напротив, он даже повеселел. – Что буду должен тебе, царевна?
– Не попадись, – отозвалась Шекер, – этим и расплатишься. Если люди отца узнают мое покрывало, мне не жить.
– Дешево ценишь свою милость, царевна, – качнул головой вор, – ничего. Я придумаю что-нибудь и тоже расплачусь по-царски.
– По-царски? – удивилась Шекер, – ты же вор.
– Не только вор. – Незнакомец неожиданно подмигнул ей странными, светлыми глазами и она отчетливо вспомнила, где его видела. В Мертвом оазисе, во время поединка на саблях. Но сказать об этом девушка не успела – вор, который не только вор, сделал один бесшумный, скользящий шаг и исчез за занавеской.
И вообще – исчез. Сколько девушка не прислушивалась, криков "Держи вора" так и не услышала ни на языке ниомов, ни на фиольском. Похоже – не попался. Небо его хранило. А, значит, и ее нить пока не оборвется. Хорошо.
Как и все ниомы, Шекер не боялась смерти. Слишком часто та навещала их шерстяные дома, слишком близко ходила. Так часто, что стала привычной. Но умирать как раз сейчас, когда жизнь только стала интересной?! Это было бы очень обидно…
Руслан открыл глаза и уставился на золотой потолок. Серьезно – золотой. Какая-то краска? Или, действительно, позолота – но на такой площади? Это же пара-тройка не самых бедных ювелирных магазинов…
Спальня впечатляла. Прежде всего своими размерами и высотой потолков – люстру, наверное, без лестницы не зажечь. Или она как-то опускается? Но никакого механизма вроде не видно.
Должно быть, климат здесь намного мягче, иначе такую кубатуру просто не протопить. Привыкнув думать, что живет в большой квартире, Руслан переживал сейчас разрыв шаблона – в его спальню эта кровать влезла бы только распиленная на куски. И к чему такой траходром? Его же перестилать человек пять нужно.
Кроме монструозной кровати, хвала всему, без балдахина – просто в нише и с занавеской и непонятной люстры здесь была довольно удобная помесь стола со шкафом – куча ящичков разного размера и, кажется, даже встроенный сейф. Пара стульев – обычных стульев, похожих на версию венских, чуть потяжелее. Скамеечка, видимо для ног. На всех обозримых поверхностях стояли… нет, не подсвечники, Руслан назвал бы их светильниками. Как зажигать – тоже непонятно, но занятно.
Окно – во всю стену, занавеси задернуты. Но то, что оно такое огромное – плюс к версии о более теплом климате. Кстати, поддувает из него ощутимо. Приоткрыто? Или просто – щели?
Он сел, оглядываясь уже более пристально. Посмотрел вниз. Меховые тапочки, больше всего похожие на валенки-недоростки. Наверное – тепло в них. Но если такие тапочки, то пол, однозначно, без подогрева. Ковры тут то ли не в почете, то ли вообще неизвестны. То ли слишком дороги. Хотя, после позолоченного потолка и постельного из чистого хлопка – тут Руслан ошибиться не мог…
Ночную посуду он под кроватью искать не стал. До канализации здешний мир пока не дошел, но отдельное помещение под неотложные нужды примыкало к спальне в обязательном порядке. Правда, чтобы помыться, нужно звать прислугу. Ладно, ополоснется холодной водой, да и побриться сам сможет, не маленький. В армии к бытовым сложностям относились проще, и Руслан привык смотреть на некоторую неустроенность намного спокойнее, чем большинство "цивилизованных" сограждан. Когда отсутствие боли и возможность выспаться приравнивается к счастью, как-то быстро отвыкаешь психовать по пустякам.
…Другой мир. Когда от касания полосатой лапы с воспитанно втянутыми когтями знакомая кухня подернулась дымкой и исчезла, он удивился – но коньяк в крови придал храбрости. А потом он с какого-то перепугу решил, что это сон. Просто отрубился за столом и теперь ему сниться всякая занимательная хрень: улицы незнакомого города, похожие и, одновременно, непохожие на старую часть Парижа или Праги, забавный горбатый мост, выложенный камнем настолько коряво, что Шуре пришлось поддержать его под руку и предупредить, чтобы шел медленнее… Вот кто так строит?
Конные экипажи. Это, пожалуй, Руслан перенес легко. Сказалась "тренировка" историческими фильмами. А вот что сбило с ног и почти отправило в нокаут, так это огромный портрет в холле большого, старинного дома. Мужчина в черном, смуглый, с густыми, почти сросшимися бровями и пристальным взглядом таких же черных, недобрых глаз. И женщина в пышном придворном платье, но с модной короткой стрижкой, изумрудными глазами и высоко вздернутым подбородком.
Императорская чета…
Пережив первое потрясение, Руслан развернулся к своему спутнику и ехидно переспросил: "Видный политический деятель, так…"
Парень пожал плечами, невинность его улыбки зашкаливала. Ну а что не так? Император – это ведь политический деятель, разве нет? И – да, видный, с этим не поспоришь.
Алета на картине выглядела как живая… А если вспомнить их единственную встречу, то гораздо лучше – здоровый цвет лица, лукавый взгляд – нормальный, не измученный болью.
– Когда написан портрет, – спросил психолог, едва почувствовал, что голос ему подчиняется.
– Год назад, – подоплеку вопроса Шура прекрасно понял, – завтра малый прием, ты увидишь ее. Хотя поговорить, скорее всего, не сможешь – слишком много любопытных глаз. Я постараюсь устроить аудиенцию позже.
Человек с менее гибкой психикой запросто угодил бы в "желтый дом", или сорвался в истерику. Но, проинспектировав свою нервную систему Руслан не обнаружил ничего похожего. Азарт, готовность к бою – как в юности, жадный интерес – и никакой депрессии от "крушения основ". Он поймал себя на нетерпении – хотелось поскорее увидеть, хотя бы просто увидеть Алету и убедиться своими глазами, что она и впрямь жива, портрет не солгал.
Психолог по привычке поискал глазами часы, но – увы. Что ж, время тут определяют по солнышку?
Стук в дверь прозвучал негромко, но уверенно. А через мгновение появился улыбающийся телохранитель, одетый по местной моде в черную тройку, только не с пиджаком, а с длинным, расшитым черной тесьмой… мужским винтажным тренчем? Смотрелось неплохо, хотя подчеркивало размеры парня и делало его чуть более безобидным, чем в реале. Верхним чутьем Руслан сообразил, что эффект не случаен – этого Шура и добивался: выглядеть таким симпатичным медвежонком Винни, чтобы никто даже не заподозрил, насколько этот добродушный толстяк опасен. Обычная тактика всех медведей, что там говорить…
– Очнулся? Завтракать можешь?
Руслан поискал свой аппетит и решил, что он на месте.
– Завтрак? Я думал – обед уже.
– У крестьян уже полдник, а наши временами уважаемые аристократы только завтракать садятся. Если вообще – встали.
– А государь-император еще спит? – хмыкнул Руслан, запахивая халат, который нашелся тут же, на кресле.
Шура хмыкнул:
– Щаз-з! Сначала встает Змей, потом – солнце. Ложатся в обратном порядке: сначала солнце, потом Змей. Но малый прием начнется ровно в две клепсидры пополудни, так что мы успеем и позавтракать и проголодаться.
Завтрак порадовал своей основательностью, ничего похожего на тосты с кофе. На стол в "малой" столовой поставили три вида каши, мясную нарезку, два паштета, что-то типа брынзы. О горячих булочках и мягком желтом сливочном масле можно не упоминать. Так позавтракаешь, так не только обедать – и ужинать не захочешь.
– Прием, – напомнил Руслан о том, что его беспокоило. – Какой там дресс-код?
– В смысле, в чем перед светлыми очами венценосцев предстать? Да без разницы вообще, хоть прямо так иди. Смотреть, конечно, будут, но мнение свое оставят при себе.
– Серьезно? – не поверил Руслан.
– Вполне. Это же Аверсум, тут в чем только не ходят. И в хафанах, и в лэке, и в рубахах до полу. Право на ношение национального костюма, эдикт Рамера Третьего. Шевалье Винкер – так пару раз и в джинсах являлся… – Шура вдруг зафыркал, давя смех, – зря он, конечно, это сделал. На него и раньше местные красотки облизывались, а джинсы – это же смертельное оружие! А Змей нормально проглотил. Даже себе такие не попросил, а ведь хотел, видно было.
Руслан покачал головой.
– Не хотелось бы привлекать лишнего внимания.
– Как скажешь, – легко согласился Шура, – костюм тебе прямо сейчас подберем, портной здесь – подгонит. Но ты имей в виду… На счет "не привлекать внимания" – если ты и впрямь хочешь с Алетой поговорить…
– Без вариантов.
– Значит, и внимание привлечешь без вариантов. С Золотой Богиней иначе не выйдет. Каждый, кто подходит к ней ближе, чем на лигу – уже рискует. Можно и на дуэль нарваться…
– На дуэль? – Руслан невольно улыбнулся, – "Сошлись однажды два быка подискутировать слегка." И на чем у вас обычно… дискутируют?
Шура смерил немолодого, рыхловатого психолога внимательным взглядом.
– Если ты не маг, то на магическую дуэль тебя вызвать нельзя. Обычно – сталь. Шпага и кинжал".
– Выбор оружия за вызванным? – деловито уточнил Руслан.
– Именно так. Ты можешь за себя постоять? В круге?
Психолог ловко подцепил на вилку кусочек нежнейшей ветчины, источающей такой аромат, что глотать слюни, громко и напоказ – было даже и не стыдно, а почти в порядке вещей.
– Могу. Умею. Практикую. Тебе, может, и не наваляю… Хотя, пробовать нужно. Но нас, кажется, время поджимает?
Портной, действительно, ждал с целым выводком расторопных мальчишек со шнурками, похоже, они исполняли тут роль портновского сантиметра, булавками и ножницами. Сапоги из мягкой кожи подошли идеально, оказалось, что у крупного телохранителя не слишком большой размер ноги.
Брюки пришлось немного подгибать, зато по бедрам они сели неплохо – Руслан тоже любил хорошо покушать и не видел необходимости себе в этом отказывать. Он же врач, а не служба эскорта. Полнота способствует доверию, нет?
Зато пиджак… камзол доставил кучу неприятных минут. В плечах он был гораздо шире, чем нужно и посмотрев на себя в зеркале Руслан чуть было не согласился, что лучше в джинсах и пуловере.
– Не волнуйтесь, молодой человек, – портной был спокоен и собран, как полководец перед сражением, – сейчас подгоним, будет идеально. И, разрешите выразить свое уважение… – он склонил голову, не глубоко, но с большим достоинством.
– Уважение? – не понял Руслан. Вроде бы ничего еще не сделал, только проснулся и позавтракал. Чем же он произвел на портного такое приятное впечатление?
– Тем, что понимаете всю важность необходимого костюма, – портной поджал губы, – шевалье Малье дворянин в первом поколении, к тому же – горец, а это накладывает свой отпечаток. И дружба с Его Светлостью… Ничего не хочу сказать про привычки господина герцога, он волен поступать как считает нужным и я верю – он поступает наилучшим образом. Но что позволено Монтрезу, то недопустимо для человека, который не маршал, не Регент и не брат императрицы.
Про себя Руслан отметил, что у Алеты, оказывается, есть брат. И этот брат, похоже, довольно эксцентричен. К чему эта информация? Черт знает, но на всякий случай пусть будет, дырку в голове не пролежит, а пригодится может.
– Господин Венрой, – Руслан подпустил в голос доверительных интонаций, – боюсь, мне придется сейчас осложнить вашу работу, и без того непростую.
– Слушаю вас, – выпрямился тот.
– Камзол должен не просто хорошо сидеть. Он должен скрывать одну вещь.
– Э-э… – портной показал руками на заметную выпуклость в районе талии.
– Нет, на живот мне наплевать, я же не девушка из патриархальной семьи. Речь идет о другой вещи.
– Слушаю вас, – повторил портной, подобравшись и став очень серьезным, – на мальчишек не обращайте внимания, они не проболтаются о ваших тайнах даже под пыткой. Мы все давали клятву Немого Огня. Особенность нашего цеха, знаете ли.
Глава 7 Серебряная пуговица
Поселили его в «Пестром Доме» – флигеле в глубине парка, больше похожего на лес. «Пестрым» дом назывался за то, что фасад его напоминал перепелиное яйцо. Мастера выложили его разноцветными камнями, не заморачиваясь с подбором расцветки. Как ни странно, получилось красиво.
От флигеля до парадных ворот резиденции можно было проехать на лошадях (почти три километра, и конюшня была, в ней даже кто-то ржал). Но с лошадьми у Руслана не срослось. Не смотря на повальную моду на верховую езду, он к этой лиге никогда и близко не подплывал. Предпочитал четырем копытам четыре колеса.
Поэтому шли пешком, быстро и напрямик, игнорируя тропки. И вышли прямо к крыльцу.
Двери сторожили два парня в сером, с хорошей военной выправкой. Телохранителя они пропустили, даже документов не проверили. А вот Руслана не только обыскали, но и провели по всему телу странным широким браслетом. Что искали? Сказали бы, может, он и сам отдал. Но, поскольку того, чего он напряженно ждал, не последовало, Руслан сделал вывод, что находится на привилегированном положении.
Потому что не обнаружить его маленький секрет эти ребята не могли – слишком профессионально действовали. Значит – получено разрешение. Но от кого? Неужели от Алеты?
После кровати и спальни зал для "малых" дневных приемов императрицы вообще не впечатлил. Ну, огромный – и что? Юсуповский дворец в Петербурге был меньше, но поражал сильнее – тут тебе и пологая мраморная лестница, и перила с балясинами, и высоченный потолок, изуделанный лепниной почище, чем памятники – голубиной радостью, и хрустальные люстры размером с колесо от карьерного самосвала. Лепота!
Резиденция Рамера Девятого поражала суровым аскетизмом и… чистотой. Руслан, наслышанный о средневековых нравах, был готов к гнилой соломе на полу, блохам и нечистотам. Но, вопреки мрачным ожиданиям, дворец был сверху до низу словно с "Протером" отдраен. Даже пахло в нем приятно: свежестью, лесом, цветами.
Сам зал был очень южным: теплые кремовые шторы, стены цвета какао и шоколадная обивка диванов. В больших напольных вазах – незнаковые цветы на длинных стеблях.
Руслан огляделся и еще раз порадовался тому, что настоял на мимикрии под местного: здесь было человек двести и все при параде: ордена и ленты на мужчинах, бриллианты и цветы на дамах, высокие прически, "протокольные", абсолютно неискренние улыбки и поклоны, отрепетированные перед зеркалом до миллиметра. Даже не "сливки" местного общества, а пастеризованное молоко.
Телохранитель лавировал среди этого сияющего моря совершенно индифферентно, как кот, попавший в гостиную: хвастайтесь перьями друг перед другом сколько хотите, а подушка все равно будет моя.
– Фиольского?
– А это что за зверь?
– Вино. Хорошее. Сладкое.
– Не люблю сладкое, – поморщился Руслан.
– Еще один любитель желтой кислятины на мою голову, – расстроился Шура, но тут же улыбнулся, – вот и отлично, будем пить вместе с Нашей Светлостью, мне больше достанется. Что? Я – большой, мне нужно много. На массу тела. Хотя… На милорда как посмотришь, так и моргнешь – здесь или мерещится, а Шарди можно ведрами вливать – как с гуся!
– Толерантность, – кивнул Руслан, – высокая устойчивость к спиртному. Между прочим – прямой путь к алкоголизму.
– Вся наша жизнь – прямой путь в ту сторону, – философски заметил парень, пожимая плечами, – весь вопрос в том, насколько быстро мы туда придем. А мы уж постараемся помедленнее.
– И с удовольствием, – согласился Руслан, принимая бокал "желтой кислятины". По вкусу это оказался очень неплохой херес, чуть более крепкий, чем ожидалось, но с приятной кислинкой и ярким ореховым послевкусием. Если это именно то вино, которое, по словам Шуры, очень любил неведомый милорд, то спиваться им – одно удовольствие, и, пожалуй, Руслан бы не отказался составить Светлости компанию за столом… хотя, интересно, а он "рылом вышел", чтобы пить с милордами?
Озвучить свои сомнения он не успел – появилась хозяйка приема и народ немедленно потянуло к ней, как гвозди к магниту.
Руслан смотрел во все глаза с непонятной самому жаждой. Золотая Богиня шла, чуть придерживая тонкой рукой в шелковой перчатке юбку из тех, у которых психолог подозревал вшитый внутрь хула-хуп. Или – парочку. Высоко взбитые волосы делали тонкую шею какой-то запредельно хрупкой и беззащитной, не помогал даже массивный воротник.
Улыбалась. При всей манерности, улыбка Алеты была просто невозможно искренней. Руслан немедленно сообразил, кого из гостей здесь видеть рады, кого – не слишком, а кого с трудом терпят – живое лицо Богини читалось как блок новостей: "коротко о главном".
Вот как с таким лицом – в политику? Съедят – и не подавятся. Да и съели, судя по тому, что он видел два года назад…
Но, кажется, с ней действительно все хорошо. Цвет лица вполне здоровый и это не ухищрения визажиста. Милостивые кивки-приветствия уверены и плавны, глаза поблескивают в тон меланжевым витражам. И это сияние южной розы, пережившей зиму и снова цветущей – назло холоду… Жива, девочка! А тот, кто с ней сотворил такое, уже благополучно прописан в ад – и это лучшая новость за два года. Жаль только, что не получилось своей рукой дряни голову оторвать.
Руслан засмотрелся так, что не успел отступить вместе со всей толпой – и вдруг оказался напротив Алеты. Почти – рядом. Глаза в глаза. Зеленые звезды скользнули по нему удивленно, но не гневно. Кажется, у нее хорошее настроение?
Узнает? Нет? Но ему и в голову не пришло обидеться или расстроиться – на кого, господи?! Женщина тогда от боли себя не помнила, ей еще запоминать каких-то левых мужиков! Здорова – и хвала небесам.
Наступившей вокруг тишины он сперва не услышал и не почувствовал. А когда сообразил… улыбнулся виновато – но без вины и склонился в отрепетированном утром приветствии.
– Благословение Неба, – мягким, обволакивающим голосом произнесла она, – Рада вас видеть у себя в гостях. Мы ведь еще поговорим?
– Безусловно, ваше императорское величество. Если я лишусь языка от восторга, то буду писать в блокноте, – вылетело у него раньше, чем включились мозги.
Краем глаза он заметил Шуру с выражением веселого безнадежного ужаса на лице.
Алета со свитой прошла мимо, кивая и улыбаясь не как заводная кукла, а как солнце, которое светит и императору – и коту. Гвозди потянулись за своим магнитом, обходя Руслана кто по широкой дуге, кто по узкой. А кое-кто прошелся почти по ногам, больно толкнув локтем.
Вряд ли это была случайность.
Но когда психолог это сообразил, нахал благополучно рассосался.
Шура тронул его за локоть.
– Это было демонски неосторожно, – тихо сказал он.
– Что ж ты меня не удержал?
– А получилось бы? Вот то-то и оно. Алета, – парень развел руками, – это как погода. Под дождем мокнешь, на солнце сохнешь, на ветру – мерзнешь. Рядом с Алетой огребаешь в обе руки. Отменить это все равно, что отменить рассвет. Наверное, способ есть… но никто его не знает.
Больше на приеме делать было нечего. Разве – нарываться, но Руслан решил, что ему уже давно не двенадцать лет… и спокойно позволил телохранителю себя увести. Как оказалось – недалеко, всего лишь на третий этаж.
Они свернули направо, потом еще раз направо, поднялись по лестнице, которая была уже и без перил (видимо, для прислуги) и оказались перед скромной дверью, больше всего похожей на дверь в гостевую спальню. Зачем они здесь?
– Это самая важная на сегодня встреча, – ответил Шура на его вопросительный взгляд, – та, которая только что случилась – очень впечатляющая, но она и в половину не так важна.
Руслан приподнял брови:
– Кто же нас ждет за этой дверью? Император? Или сам местный боженька?
– Официально здесь верят в Святых Древних.
– А неофициально?
– Все сложно…
– Похоже на статус, – пробормотал Руслан, но последовал за телохранителем спокойно. После того, как у него рухнула сначала карьера, потом будущая семейная жизнь, а потом случайный собутыльник утащил его "на тот свет", где только что произошла встреча с женщиной, два года назад почти умершей у него на руках – какая разница, что там за этой дверью. Хоть семиглавый дракон – Руслан бы и ему спокойно предложил коньяка.
То ли перегорел… То ли познал дзэн.
Драконом и боженькой в одном флаконе оказалась милая молодая девушка лет двадцати. Каштановые волосы с легким оттенком рыжины – в школе этого достаточно, чтобы тебя дразнили "Рыжей", неизбежные веснушки на небольшом, вздернутом носике, такие же рыже – карие глаза и приятная полнота. Сейчас приятная. После вторых родов таких симпатичных пышечек обычно разносило так, что на трамвае не объедешь.
– Верна. – представил ее телохранитель. Девушка наградила гостя пытливым взглядом, но присутствие "Винни" рядом ее успокоило.
– Верна – твоя, если так можно сказать, коллега. Целитель благословением Неба. Я был абсолютно уверен, что она разгрызет орешек, из-за которого мы тут собрались.
Шура так и не сел, остался стоять у окна, задумчиво глядя сквозь стекло в мелкой решетке. Изобразил джентльмена. Стул в комнате был только один, по закону гостеприимства его должен был занять Руслан, но, с другой стороны – Верна была девушкой… Дилемма, однако.
Ее разрешили просто – все трое сделали вид, что спорной мебели не существует.
– Что за орешек? – поинтересовался Руслан.
– Молодой парень. Двадцати еще нет, наверное. Или есть – с этими полуночными княжествами никогда не разберешь, они там долгожители. Причем, странные такие долгожители – юность у них длится очень долго, чуть не до старости. А старость – еще дольше. Бодрых стариков, перешагнувших столетний рубеж, десяток на дюжину. А вот таких матерых мужчин и зрелых женщин словно вообще нет.
– И что с этим парнем?
Шура смущенно замялся.
– В штаны он мочится, – с прямотой врачевателя выдала Верна.
– Бывает, – Руслана смутить было сложнее. Да и не та тема. – Молодой, значит, всяческие старческие недомогания исключены. Воспаление?
– Телом он здоров. Руку на огонь положу, – Верна шмыгнула носом.
– А душой, значит… – протянул Руслан.
– С душой не ко мне. Я не жрица.
– Понимаю, – психолог и в самом деле сообразил, зачем Шура его вытащил. – Вы хотите, чтобы я его осмотрел?
– Ага, – буркнула Верна, – только желательно как-нибудь так, чтобы он этого не заметил. Или не понял.
